Когда плачут драконы

Глава двадцать девятая: Утро в госпитале

— Думаешь, вернется он?

Вилхе, сам того не замечая, мерил палату шагами, разворачиваясь у стены и начиная все сначала. Хедин привычно передернул плечами, но тут же охнул, скривился от боли.

— Энда его знает, — проскрипел он, стараясь принять на кровати удобное положение. Ночь они с Вилхе провели в госпитале под бдительным присмотром матери Хедина, старшего брата Вилхе и их общего дядьки, а по совместительству — главного армелонского доктора. Этот же доктор волевым решением отправил всех остальных родственников по домам, пообещав поутру предъявить им отдохнувших и посвежевших сыновей. А сам полночи спать не давал, проверяя самочувствие и прикрывая собственную озабоченность совершенно невообразимыми предлогами. — Ты все-таки крыльев его лишил, а это, знаешь ли, для любого испытание.

— Да не хотел я драконью ипостась у Кедде отбирать! — не сдержался Вилхе. — Попросил человеком его сделать, а Создатели по-своему поняли...

Хедин хмыкнул, не решаясь рассмеяться и потревожить сломанные ребра.

— Ну, ты в следующий раз поконкретнее как-нибудь желание формулируй, — посоветовал он. Вилхе сверкнул глазами. Он, как обычно, слишком серьезно относился ко всем своим промашкам. А вот Хедину было неудержимо весело. Выбрались! Живые! Со спасенным драконом, оказавшимся, кстати, весьма красивой девчонкой, — чего еще можно было желать? — А то мне даже подумать страшно, что было бы, истрать ты его на меня. Отросли бы еще две чешуйчатые конечности — и что бы я с ними делал?

— Заместо Кедде лошадью бы крылатой нанялся! — огрызнулся Вилхе и отчеканил очередную дорожку шагов. — Теперь даже если он не сбежит, как на задания летать будем? Без дракона тут не обойтись, а Джемма все еще ребенок.

— Хорош ребенок: в палате этой не поместится, — возразил Хедин. — Впрочем, если хочешь, я на Арве управу найду, будет тебе гнедой жеребец. Куда ты только скакать на нем собираешься? Бате уж коли вожжа под хвост попала, он землю рыть будет, а все Северные земли объедет и всех драконышей на волю выпустит. Да еще и покарает недовольных так, чтобы другим неповадно было. Поэтому, боюсь, кончились на этом твои подвиги. Придется новую забаву придумывать.

Но Вилхе, терпеливо выслушав остроты товарища, мотнул головой.

— Ты, если не совсем в отключке был, то рассказ Арве тоже слышал, — напомнил он.

— Это про друга, что в Южных странах в плену томился? — уточнил Хедин, живо ощутив, как кровь забурлила в жилах. Пусть и невесело их нынешнее приключение окончилось, а мысли о новом пьянили не хуже крепкого мьёра. Хедин почти все здешние вылазки Вилхе пропустил, но уж от такого веселья точно не откажется. Это Вилхе хорошо придумал.

— Про него и ему подобных, — кивнул Вилхе. — Твой отец за границу не сунется, у него там власти нет. А драконыши страдают.

— Милосердный ты наш! — усмехнулся Хедин. — А знаешь ли ты, что их там на бои выставляют, опаивая такой дрянью, что ящеры на себе подобных кидаться начинают? А до момента сего действия в подвалах держат, куда только избранные имеют доступ, а простые смертные даже с божественной помощью не прорвутся? И что у них специальная арена для таких схваток сооружена, и билет туда бешеных денег стоит, а попасть окольными путями тяжелее, чем в Драконью долину?

— Знаю, — буркнул Вилхе. — И что ты предлагаешь? Сделать вид, что все в порядке, и градоначальнический орден до блеска всю оставшуюся жизнь натирать?

— Да мне-то особо нечего терять, — неожиданно серьезно проговорил Хедин. — А вот ты уверен, что тебе все это нужно?

Вилхе замер на месте, невольно вспомнив вчерашнюю встречу. Перед родителями было стыдно, но они хотя бы время его отсутствия вдвоем коротали. А вот Кайя была совсем одна: даже и переживаниями поделиться ни с кем, наверное, не могла. И потом только мелко дрожала в его объятиях и судорожно сжимала отвороты его куртки, не говоря ни слова, не упрекая за ложь и не требуя никогда больше так с ней не поступать. И от этого Вилхе становилось совсем паршиво. Он Кайю обещал в жены взять, беречь и защищать, а сам бросил, едва в одном месте зазудело. И думать не думал, как она станет жить, если он не вернется.

Вот тебе и мужчина!

И как это Хедин умудрился раньше него такую вещь понять? Он-то в отношениях с девчонками вообще не заморачивался. И вряд ли хоть одну выделял настолько, чтобы переживать за ее чувства.

— Я... — не зная, что сказать, пробормотал Вилхе, но Хедину, как оказалось, и не нужно было объяснять.

— Что? Должен? Ответственность чувствуешь? Кто, если не ты? — он махнул рукой. — Брось, богам и то нет до этого никакого дела, а ты хочешь себя выше них поставить. Они, может, Кедде как предупреждение тебе заслали, чтобы спесь сбить. А в следующий раз о доброте и думать забудут.

Вилхе нахмурился.

— Предлагаешь в нору трусливо забиться? — раздраженно спросил он. — Спасибо, это я тоже проходил.

Хедин откинулся на подушку, прекращая спор.

— Решай сам, — заключил он. — С месяц у тебя есть на размышление. Глядишь, что дельное и надумаешь.

— Почему месяц? — не понял Вилхе.

— Ребра быстрей не срастутся, — как само собой разумеющееся ответил Хедин. — А если ты без меня рассчитываешь слинять, то только на своих двоих. Отсутствие драконьего транспорта я тебе, поверь, устрою.

Вилхе озадаченно посмотрел на товарища, но на лице Хедина была написана такая решимость, что все уточнения отпали разом. Хедин что с Джеммой, что с Арве был на короткой ноге, в отличие от того же Вилхе, и они явно встанут на его сторону в случае необходимости выбора. Впрочем, Вилхе и сам понимал, что для путешествия в Южные страны нужен тщательно разработанный план и не менее тщательная подготовка. И быстрее, чем за озвученный месяц, тут вряд ли можно было управиться.

— Ты из первого похода с пробитой головой вернулся, — напомнил Вилхе, чтобы хоть немного сбить с товарища спесь победителя. — Из второго — со сломанными ребрами. Какие части тела тебе еще не жалко, Хед? Чтобы я мог заранее приготовиться и нужные снадобья с собой прихватить?

— Куда прихватить? — раздался от двери дрогнувший голос Кайи, и Вилхе послал в свой адрес мысленное проклятие. Вот уж для чьих ушей его речи не предназначались, так это для Кайиных. Он по возвращении-то едва ее успокоил, ни словом про собственные ранения не обмолвившись и Хедину запретив о них вспоминать, и вовсе не собирался снова испытывать Кайю на прочность. — Вилхе, ты... на новое дело собираешься? И снова без меня?..

Вилхе шагнул к ней, лихорадочно соображая, что ответить. Безумно не хотелось снова лгать, но и для правды было совсем не время. Дернула же его нелегкая именно сейчас этот вопрос решать! Как будто не знал!

— Тут не из-за чего переживать, — менее уверенно, чем хотел бы, проговорил Вилхе и сделал еще один шаг, но Кайя вдруг отступила, и Вилхе тоже остановился. Сердце придавило непонятной тяжестью. — Мы учтем все предыдущие ошибки и не допустим неожиданностей. Ты же понимаешь, что нельзя оставлять драконышей в плену. Это неправильно!

— Понимаю, — кивнула Кайя, но обратно головы так и не подняла. Голос у нее стал непривычно твердым и каким-то торжественным, что ли. — Ты очень хороший, Вилхе, ты не можешь иначе. Спасибо, что предупредил. Я постараюсь не переживать.

И быстрее, чем Вилхе смог сообразить, что ответить, она развернулась и покинула госпиталь. Вилхе ошарашенно проводил ее взглядом.

— Это было худшее из того, что ты мог придумать, — подытожил со своей кровати Хедин, и Вилхе вздрогнул, понимая, что он прав. Ничто не обижало Кайю так, как его холодность. Она мирилась с ней много лет, но, кажется, и ее терпению пришел конец? Потому и страшно так стало? В предчувствии?

Вилхе сорвался с места и устремился за ней. Услышал еще в дверях: «Правду ей скажи, болван влюбленный!» — едва не снес с ног Эйнарда и выскочил на улицу.

Уже рассвело, но непривычный для апреля туман встретил влажным холодом. Или это в душе у Вилхе все замерзло? Потому что в густой пелене не было видно Кайи, а Вилхе даже представить не мог, куда она теперь пошла. Дернулся в одну сторону, в другую, чувствуя, как подступает паника, и вдруг услышал свое имя. Обернулся, вглядываясь в туман. Потом рванул вперед и наконец разглядел нечеткий силуэт Кайи. Она протягивала ему руку, и Вилхе схватился за нее, как утопающий за соломинку. И ощутил, как ладони коснулся теплый камень на шнурке.

— Я вернуть должна, — все так же спокойно и как будто даже равнодушно проговорила Кайя. — Не хотела при Хедине, а может, надеялась еще на что-то... Но раз ты здесь...

— Ты... замуж за меня больше не хочешь? — ничего не понимая и просто не веря в происходящее, спросил Вилхе. — Разлюбила?

Да не могло этого быть! Кайя говорила, что много лет испытывала к нему нежные чувства. Как они могли пропасть за два дня? Да даже за ночь, ведь еще вчера вечером...

— Не разлюбила, — качнула головой Кайя и отняла руку. Снова чуть отступила и спрятала глаза. — И никогда, наверное, не разлюблю. Потому и надеялась так глупо, что смогу тебе счастье дать. Но тебе не нужна невеста, Вилхе. Во всяком случае, такая, как я. А я не хочу быть обузой.

Кажется, что-то подобное Вилхе уже слышал, правда, из других уст. Не внял. Пришла пора расплачиваться.

— Ты никогда не была обузой, — пробормотал он, отчаянно стараясь понять, откуда Кайя взяла подобную чепуху и почему решила вывалить ее на него именно сейчас. — Ты лучшая девушка на свете! И если я тебя чем-то обидел...

Но Кайя снова покачала головой и еще отошла, почти скрывшись в тумане.

— Мне не на что обижаться, Вилхе, — все так же холодно сказала она, вгоняя его в откровенную дрожь. — Я просто думала, что за эти годы заслужила твое доверие, но оказалось, что это не так. И пусть это только моя вина, тебе не стоит тратить себя на девушку, которая этого не достойна.

Вилхе не вытерпел. Подался к ней, схватил за плечи, пытаясь заглянуть в глаза. Но Кайя упорно их прятала, хотя и не сбрасывала его рук, а только покорно пережидала его вспышку.

— Да кто тебе глупости такие сказал?! — слишком резко от обуревавшего страха выдохнул Вилхе. — Ты умная, ты заботливая, ты добрая, ты выручала меня десятки раз! Я восхищался тобой еще до того, как голову от тебя потерял! И даже в мыслях не допускал!..

— Тогда почему с собой не взял?! — с невыразимой горечью воскликнула Кайя и с силой оттолкнула его. — Еще и насочинял, как будто боялся, что я нарочно за вами увяжусь! Даже если я мешалась тебе все время, можно было прямо сказать!..

— Да я рехнулся бы, если бы Кедде на тебя напал! — уже не держа себя в руках, выпалил Вилхе. — Точно молнию бы в него швырнул, как он просил, если бы на тебе хоть царапина оказалась! Ты же видела, что Кедде перед вылетом творил: как я мог?..

— Ты... волновался за меня? — глаза у Кайи распахнулись так, словно подобная мысль до сих пор не приходила ей в голову. Вилхе кивнул и теперь сам отвел взгляд.

— Ты меня совсем бесчувственным считаешь? — неловко поинтересовался он. Кайя завороженно шагнула к нему.

— Я просто... так сильно боюсь тебя потерять, — прошептала она наконец-то теплым и нежным — прежним — голосом, — что придумываю невесть что. Измучила тебя...

Вилхе молча вложил ей в руку кулон и накрыл сверху ее сжавшиеся пальцы. Постоял так немного, словно опасался, что Кайя начнет возражать, потом притянул ее к себе, сомкнул объятия. Кайя тут же обхватила его за пояс, приникла к груди. И неожиданно ощутила, как Вилхе напрягся и даже едва слышно охнул. Совсем как вчера, да только Кайя тогда была занята своими переживаниями и ничего не замечала. Но не ее же близость ему неприятна: он сам Кайю к себе привлек. Тогда почему?..

— Вилхе? — озабоченно подняла она глаза, всем своим видом уверяя, что не успокоится, пока не выяснит причину. И он, кажется, это понял. Чуть отстранился, вытащил из штанов рубаху и на пару секунд обнажил расчерченный косыми шрамами торс. Тут же смущенно принялся приводить себя в порядок.

— Чтобы ты еще чего не насочиняла, — сконфуженно произнес он. Кайя стиснула руки.

— Это же... от драконьих когтей? — уточнила она, хотя никаких сомнений тут быть не могло. Вилхе кивнул, с еще большим остервенением запихивая рубашку под пояс. — Значит... ядом напитанные?..

— Нет там никакого яда! — сердито отозвался Вилхе, и Кайя непонимающе посмотрела ему в лицо. То пылало сильнее солнца на закате, и это никак нельзя было объяснить тем, что он показал будущей жене собственное тело. — Один дракон ранил, другой вылечил. Скоро заживет, и следов не останется!

— Ора? — уточнила Кайя и зачем-то осторожно дотронулась до его рубахи, за которой прятались столь страшные отметины. — Но как?

Вилхе снова проклял себя, а заодно и Хедина, настаивавшего на правде и только ей. И пусть бы он трижды был прав, сказать Кайе, как ее ровесница облизывала Вилхе грудь, было труднее, чем признаться в любви.

— Слюна у них целебная, — буркнул он, окончательно сгорая от стыда. — Кедде там целую легенду про меня сочинил, чтобы Ора согласилась помочь. В общем, отработал.

Кайя продолжала молча смотреть на него и будто ждать чего-то. И Вилхе снова сорвался.

— Только ревновать не смей! — напряженно приказал он. — И думать что-нибудь плохое!

— Да я ей в ноги поклонюсь, — наконец прошептала Кайя, и Вилхе увидел в ее глазах слезы. — Всю жизнь буду благодарна за то, что она тебя для меня сохранила. Я же... Вилхе...

Он старательно улыбнулся, все еще переживая свои откровения. Протянул к ней руку, но Кайя вдруг бросилась ему на шею и жарко прижалась губами к его губам. Вилхе подхватил ее, забыв о шрамах и отпустив все свои страхи. Не осудит Кайя и не отвернется. Только не она. Самая удивительная девчонка в мире!

— Я тебя люблю! — выдохнул Вилхе, глядя в сверкающие Кайины глаза. И она счастливо зарделась.

Ана знала, что обманывает сама себя, когда называет причиной посещения госпиталя беспокойство за брата. В том, что Вилхе в порядке, они с родителями убедились еще вчера вечером. Дядя Эйнард, правда, попугал шрамами от драконьих когтей и потребовал от племянника отчета, почему тот все еще жив, — ох уж эти толстокожие доктора, иногда их лбы так и просят ополовника! — но потом уверил, что у него все под контролем и что опасаться больше нечего. После чего выставил всех из госпиталя и ни словом не обмолвился о состоянии Хедина. А Ану оно почему-то волновало совсем не меньше братова.

Она невольно вспомнила его пробитую голову и свою помощь при ее перевязке. Внутри прошелся неприятный холодок: уж слишком живым было у Аны воображение, чтобы легко представить, что Хедин чувствовал тогда. А сейчас он еще сильнее пострадал, ко всему прочему, Вилхе защищая. Ана всю жизнь считала, что Хед не способен на благородный поступок, но в последнее время вынуждена была пересмотреть свое мнение о нем. Особенно после их разговора на берегу Северного моря. С тех пор они с Хедином и словом не перекинулись, но Ане почему-то казалось, что Хедин помнит о нем ничуть не меньше нее. Во всяком случае, солнечную «ладошку» он ей не вернул. И Ану эта мысль совершенно необъяснимо грела.

Домой они с родителями возвращались молча, думая каждый о своем, и Ана не обращала на них внимания, пока перед самым порогом папа вдруг не стиснул мамину руку и не проговорил полным горечи голосом:

— Если бы я только знал, что драконы способны свой яд обезвреживать!

Ана ничего не поняла, но замерла у полуоткрытой входной двери и уставилась на родителей. А мама обняла отца и нежно заглянула ему в лицо.

— Тебе всего пять лет было, когда ты с Долиной расстался, — напомнила она. — А раны мои ты и без этого знания исцелил.

— Думаешь, и в человеческом облике драконам такое под силу? — немного помолчав, спросил отец.

— Думаю, мой дракон использовал иное колдовство, — с такой ощущаемой улыбкой ответила мама, что Ана предпочла немедленно ретироваться, чтобы не мешать родителям в их нечастых нежностях.

Поднялась в свою комнату и шмыгнула под одеяло.

Интересно, а на нее кто-нибудь будет смотреть так, как папа смотрит на маму? С таким же восхищением, такой нежностью, такой любовью, что можно сгореть от одного лишь взгляда?

Ане казалось, что иногда нечто похожее она замечала в глазах Эдрика, вот только направлен его взор был не на нее, а на Джемму. Впрочем, Ана с этим смирилась и даже гораздо проще, чем когда-то себе представляла. Все-таки она тоже не испытывала к Эдрику каких-то особенных чувств. Ноги-то уж точно не подгибались от его прикосновений, и сердце не начинало стучать при звуке его голоса. Не то что…

Ох, как не хотелось об этом думать, но мысли упорно возвращались к самому нахальному и самому невыносимому парню Армелона.

Ана, конечно, все правильно сделала, когда отставила в сторону многолетнюю вражду и пошла к Хедину с мировой, и в том, что брат вернулся из похода живым, была и ее заслуга. Вот только тот разговор — странный, напряженный и потом столь неожиданно доверительный — не давал Ане покоя. Слишком привыкла она считать Хедина безответственным раздолбаем, и его неожиданная забота о ней поразила Ану до глубины души. То, что четыре года назад он защищал ее от двух амбалов, стояло совсем обособленно и не шло ни в какое сравнение с его нынешними поступками. Тогда Хедин как бы признанную мужскую обязанность выполнял, а при последней встрече действовал по велению сердца, не оставляя себе времени на размышление, и попытка помощи упавшей Ане была лучшим тому подтверждением.

Он ведь разозлился перед этим сильно, решив, что Ана по просьбе брата делает ему одолжение, и все равно рванул к ней и даже на руки подхватил, а Ана и в том своем состоянии не могла не почувствовать, сколь это приятно. Никогда ее парень на руки не брал — да и кому бы такое пришло в голову с ее характером? Ана отпугивала парней своим одним взглядом — холодным, гордым, превосходящим и оттого наверняка унижающим. Никакая ее красота не могла затмить впечатление от него: Ане хватало пары секунд, чтобы высказать таким образом свое впечатление о потенциальном кавалере. Мальчишки предпочитали ретироваться и подбирать себе менее заметных, зато более сговорчивых подруг. Ана от этого не страдала, не ощущая в душе ни малейшего отклика на их откровенные заигрывания, а вот противиться совершенно неуместному восторгу рядом с Хедином не сумела. Ругала потом себя, и не понимала, и причины отыскать не могла, а в тот момент ей было все равно. Многолетняя вражда, неприятие хвастовства и несерьезности, а порой и жестокости Хедина, нанесенная им только что обида — все отошло на второй план. Словно его обаяние настолько ее подчинило, что Ана забыла все свои принципы. Наверное, точно такое же впечатление он производил и на других девиц, потому они и вешались на него без стыда и совести, готовые потерять себя за мгновение его внимания. Неужели Ана хотела стать одной из них? Из-за причуд собственного разума всякого уважения к себе лишиться? Вот еще!

И все же Ана шла сейчас в госпиталь, потому что проще было пережить еще один обмен любезностями с Хедином, нежели мучиться от неизвестности. Спросить у брата о состоянии его товарища ей наглости точно не хватит.

Дорога оказалась достаточно длинной, чтобы Ана успела сочинить вступительную речь, и достаточно короткой, чтобы не позволить ей отказаться от этой идеи. А замеченный возле больничной ограды Вилхе вместе с Кайей придал оптимизма: как раз его присутствие при общении с Хедином было совершенно лишним. Если они разругаются с этим бахвалом вдрызг, Вилхе может вступиться за сестру и поссориться с другом, а этого Ана совсем не желала. А если, напротив, вдруг смогут поговорить по душам, то без Вилхе всяко лучше.

Сложнее всего, конечно, будет соврать вначале: этого Ана не терпела что от других, что от себя, и старалась всегда говорить правду, даже если та выходила ей боком. А потому больше всего опасалась, что Хедин попросту раскусит ее хитрость и решит, будто она заделалась его очередной поклонницей. Впрочем, Ана всегда сможет развеять подобное заблуждение. Огрызаться она умела мастерски. Так, что даже Хедин не всегда мог достойно ответить.

И все же сердечко стучало, пытаясь лишить Ану твердости, в ответ на что она лишь сильнее упорствовала. Только у самой двери в мужскую палату остановилась. Что же это получалось: она навязывалась Хедину? Пусть из лучших побуждений, но факт оставался фактом: именно она все время искала с ним встречи. Что четыре года назад, завалившись в госпиталь прямо со свадьбы брата, что нынче — да еще и в третий раз подряд! Тут любой решит, что девица за ним увивается. А уж Хедин с его самомнением…

Ана сжала кулаки, выдохнула, обозлившись на саму себя. Нет, любопытство ее до добра точно не доведет. Но так ли оно плохо, как трусость, что сейчас ей овладевала, пытаясь прикрыться обидой? Про трусость мама рассказывала, и Ана дала себе слово не повторять ее ошибок. А значит, должна была довести дело до конца. Как всегда!

Ана распахнула дверь, решительно шагнула внутрь… и снова замерла — на этот раз от удивления. Палата была пуста. То есть Ана знала, конечно, что дядя Эйнард разместил племянников в травматологическом крыле, где нынче переизбытка в пациентах не наблюдалось, но Хедина-то она должна была застать! С переломанными ребрами так быстро не выписываются. А если… Если ему хуже стало и дядя Эйнард увез его в операционную? Или вообще?..

В груди захолодело. А что, если и Вилхе искал в объятиях Кайи утешение из-за нагрянувшей беды? Боги столько раз отводили ее от Хедина, что их терпение могло и закончиться. Но неужели, неужели…

Ана отпрянула, готовая бежать к дяде, чтобы тот немедленно отчитался перед ней, и тут же наткнулась на кого-то спиной, вынудив бедолагу сдавленно охнуть и даже заскрежетать зубами, но так и не суметь сдержать болезненный стон. Ана отпрыгнула, развернулась, в ужасе стиснула у сердца руки. Хедин, схватившись за грудь и неловко согнувшись, кое-как ловил ртом воздух, пытаясь собраться после сотворенных Аной разрушений.

— Прости!.. Я не хотела!.. — виновато вырвалось у нее.

— Оно и видно! — кое-как выдавил он. — В мужские палаты врываешься. А если б я там нужду справлял по причине временной неспособности добраться до уборной?

Ана вспыхнула, сверкнула глазами, но смолчала, понимая, что заслужила подобный выговор. И чем только думала? Не девочка, чай, чтобы не разуметь, сколь недопустимо себя повела. Даже без стука! И добро, озвученную Хедином процедуру не застала: все-таки в госпитале всякое возможно.

Хедин между тем вдохнул поглубже, медленно и очень осторожно распрямился. Зубы скрипнули еще раз, и Ана сжалась, заранее пропуская через сердце новый мучительный стон, однако Хедин сдержался, и Ане почему-то подумалось, что только для того, чтобы не пугать ее.

— Помочь? — зачем-то предложила Ана, заранее зная, что нарывается на грубость. Хедин и так уже по ее вине вынужден был свою слабость показать и вряд ли мог быть этому рад. А как он может припечатать, Ана знала не понаслышке.

— Всю жизнь мечтал, — хмыкнул Хедин, но развивать эту тему не стал. — Ты если к брату пришла, так он где-то в тумане растворился. А если дракона золотого посмотреть, то ее Эйнард в личных покоях разместил, чтобы лишних вопросов не было.

— А если к тебе? — бухнула Ана раньше, чем успела сообразить, что делает. Тут же обмерла, на чем свет ругая себя за несдержанность. Первую язву Хедин пропустил, но за вторую-то уж точно зацепится.

Хедин внимательно на нее посмотрел, и Ана с волнением отметила бледность его лица и взмокшие на висках волосы. Все-таки она своей неловкостью причинила ему сильную боль, и, начни Хедин ее задевать, Ане было бы проще справиться с угрызениями совести. Но он почему-то только прищурился.

— «Ладошку» не отдам! — заявил он. — Пригодится еще.

От изумления Ана даже не сразу поняла, о чем шла речь, и лишь смешная решительность Хедина, будто он на самом деле собирался защищать свое имущество, объяснила ей, что он имел в виду.

Ана никому не говорила, как называла этот подаренный солнцем камень. И, пусть к его форме так и просилось такое название, Ане почему-то стало тепло на душе от этого случайного совпадения.

— Подарки назад не беру, — миролюбиво отозвалась она. — Хоть ты и не сдержал обещание.

На лицо Хедина вдруг набежала тень, и Ана, в первую секунду решившая, что он сейчас станет отнекиваться и делать вид, будто не помнит, о чем речь, неожиданно поняла, что это совсем не в его духе. И когда она только успела столь кардинально поменять о злейшем враге мнение?

— Мало было охоты на могилку твою сиротливую смотреть, — пробурчал Хедин, хоть Ана вовсе и не требовала оправданий. Сама обо всем догадалась. Потому и брату навязываться не стала. У него дело — сложное, опасное, — а он со своей ответственностью за все живое только и думал бы, как сестру от неприятностей уберечь. Нет уж! Вилхе все про нее знал: если она ему понадобится, позовет. А пока он и сам неплохо справлялся. Во всяком случае, лучше, чем Хедин. — Но слово тоже назад не беру, — нежданно продолжил он. — Не приучен.

И замолчал, как будто давая Ане возможность проявить характер, и ее ничуть бы это не удивило. Раньше она за каждое слово цеплялась — нужное и ненужное, — а сейчас было непаханое поле для колкостей, да только Ане совершенно не хотелось дерзить. Хотелось, напротив, продолжить разговаривать с Хедином — пусть немного нервно, пусть не представляя, что от него ждать, но зато раз за разом узнавая его с новой стороны. С такой, которая Ане все больше нравилась.

— Я… — начала было она, отчаянно стараясь придумать, что еще сказать, потому что понимала: больше она подойти к нему не решится. А Хедин… Может, и вовсе не вспомнит о ее существовании. Как до этого не вспоминал, если вступиться за нее не требовалось. Может, он на себя обязанность Вилхе взял, покуда тот одну только Кайю видит? Еще вчера подобная мысль только рассмешила бы Ану, а сегодня вдруг причинила тупую боль. Уж в еще одном брате Ана точно не нуждалась! Совсем не так ей оказался нужен Хедин. — Я обед Вилхе принесла! — обозлившись сразу на себя, на Хедина и — за компанию — на обоих своих братьев, Ана чуть отступила назад и задрала подбородок. — Дядя Эйнард не сказал, сколько его в госпитале продержит, и мама велела… — тут она нырнула в принесенную с собой корзинку и выудила оттуда любовно завернутый в полотенце горшок с мясным рагу. Отличный предлог, чтобы зайти в госпиталь. А о том, что Ана сама все уши матери прожужжала о голодном брате, да еще и целое утро на кухне колдовала, Хедину знать не полагалось. — Можно мне его в палату занести или тебя слезно просить товарищу гостинец передать?

Не дожидаясь ответа, она решительно прошагала внутрь, устроила посудину на подоконнике и без единой заминки вышла обратно. Собиралась было обогнуть Хедина и, даже не прощаясь, покинуть госпиталь, но он вдруг задержал ее то ли насмешливым, то ли озабоченным вопросом:

— Обидел?

Ана лишь усилием воли заставила себя остановиться, потому что после такой фразы больше всего на свете захотела убежать подальше и забиться в такую пещеру, где в ближайшие сто лет ее никто бы не нашел.

Понял!

Вот же Ойра милосердная, и как только Хедину это удалось? Да неужели он и о причине догадался? Наверняка же Ана не первая девица, что кренделя такие перед ним выделывала! А Хедин вовсе не дурак, как бы ни убеждала себя в этом Ана полтора десятка лет. Решит, что она тоже…

Дудки!

Не кокетничала Ана с ним и не собирается! Так что пусть знает!..

— Девочке-дракону не давайте! — старательно выровненным голосом проговорила она. — Ей пока только жидкое можно, и то понемножку. А то размахнетесь по доброте душевной.

Хедин изучающе на нее посмотрел, нервируя Ану до слабости в ногах, и сказал опять то, чего она совсем не ожидала:

— Долго опекать меня собираешься? Избитого и беспомощного?

Ана ошеломленно хлопнула глазами. Вот же кулема! За себя оскорбилась, а о том, что его своим попечительством унижает, и не подумала. А про Хединову гордость она, пожалуй, лучше всех знала.

Наверное, ей стоило снова изобразить обиду; заявить, что Хед даром ей не нужен, чтобы на него свое время тратить; что он белены объелся, если считает иначе. Это было бы правильно и очень просто.

Обрубить все раз и навсегда.

И забыть…

— Пока не прогонишь, — выдала Ана и даже губу закусила, пряча улыбку из-за его ошалевшего вида. Хедин силился что-то ответить, но явно не мог не только придумать ни одной достойной фразы, но даже и уразуметь Аниной подачи. А Ану заливало хорошим настроением, и губы переставали повиноваться, выпуская улыбку на волю. И, чтобы не выдать себя окончательно, Ана развернулась и наконец выскочила из госпиталя.

Но далеко уйти не смогла. Воспользовалась еще не окончательно рассеявшимся туманом и заглянула сбоку в то самое окно, возле которого поставила горшок с едой.

Хедин сидел на кровати и уминал рагу за обе щеки.

Ана хрюкнула, подавилась и со всех ног припустила домой.