Когда плачут драконы

Глава двадцать шестая: Ожидание

Кеоле казалось, что она близка к безумию. Все сроки вышли, а синий дракон над приармелонским лесом так и не появился. Кеола всегда встречала его, прячась в тени городских стен, и дышать спокойно начинала лишь с его возвращением.

А сегодня сердце и так стучало слишком сильно. Плохое предчувствие весь день не давало покоя. Кеола не слишком доверяла себе, но Нетелл и Джемма изо дня в день нагнетали, говоря о возрасте Кедде и опасаясь, что не сегодня-завтра драконья ненависть возьмет над ним верх, потому Кеола сегодня с самого отлета была как на иголках. То уверяла себя, что Кедде — сильный, что он сможет с собой справиться, тем более ради такого дела, как спасение невинной жизни. То спускалась на землю, вспоминая, как он вел себя в последнее время, и со страхом узнавая в его повадках именно эту непреодолимую заразу.

Кеола не однажды была свидетельницей того, что способна сделать ненависть со взрослым ящером. Когда видела пылающие деревни на пути драконьей стаи к Долине, когда замечала, как та или иная гигантская тень вдруг отделялась от других и пропадала за горизонтом, а дальше слышался только драконий рев и очень редкий свист человеческих орудий.

Не все они возвращались потом обратно: кто-то оставлял свои жизни на поле боя, и Кеола никак не могла понять, для чего родичи вообще затевают эти схватки. Она, например, спокойно летела мимо людских поселений, с легким презрением и чувствительным превосходством наблюдая за мечущимися в ужасе двуногими, но ей даже в голову не приходило на них напасть. Они не могли причинить ей вреда, а Кеоле была совершенно чужда бездумная жестокость.

Даже потом, в плену, когда жизни было не жалко за возможность добраться до глоток хозяев, ей и в голову не приходило наброситься на слабого и беззащитного. И гибель целых городов вовсе не казалась соразмерной платой за драконьи мучения. Око за око, особенно в честной схватке — вот что могло принести удовлетворение и почет. Но бой ящера с людьми почти никогда не был честным, и жертвы с драконьей стороны не шли ни в какое сравнение с тем, сколько теряло человеческое племя.

Еще будучи ребенком, Кеола пыталась узнать причину подобной кровожадности у родителей, но те только рассердились на нее за жалость к двуногим. Отец и вовсе бушевал так, что Кеола зареклась поднимать эту тему еще хоть когда-нибудь, однако любопытство оказалось сильнее. И ублажить его смогла лишь бабка Гудлейв, рассказав совершенно невероятные вещи.

Ни один взрослый дракон не способен был избежать ненависти, потому что она являлась составной частью того пламени, что он выдыхал. Раньше огонь принадлежал богам, и лишь они могли решать, с кем и когда им делиться. Они способны были противостоять и ненависти, которую он нес. Каким образом огонь попал к драконам, бабка не знала, но управлять такой злобой бывшим людям оказалось не по силам.

Драконьи детеныши рождались без этой заразы. Но чем дольше они носили в себе огонь, тем сильнее подчиняла их себе ненависть. И однажды брала верх.

И тогда все люди начинали казаться врагами, и чудилось, что не будет дракону покоя, пока не уничтожит он вражеское племя подчистую. И противиться этому было невозможно.

Кеола до сих пор не знала, стоило ли верить россказням выжившей из ума старухи, но намертво запомнила ее последнюю фразу. И теперь особенно ясно понимала, как бабка Гудлейв была права.

Кедде не вернулся...

Нетелл придумала хитрость, чтобы хоть как-то оттянуть момент неизбежной беды, но Кедде на нее не попался. Улетел вместе с Вилхе и Хедином на очередное задание и оставил Кеолу заходиться в ужасе и отвращении к собственной беспомощности.

Ах, если б она только могла обратиться в дракона!..

Грудью бы встала у него на пути, а не пустила никуда! Пусть бы на ее совести оказалась гибель безвестного сородича, но только не Кедде! Если он не совладает с собой...

Кеола ни разу не просила богов о помощи. Ни в горах, когда теряла последние силы и была на волосок от гибели. Ни в плену, когда после попытки оборота от боли не могла даже вздохнуть. Ни недавно, когда ее одолевала болезнь и не было, казалось, совсем никакой надежды. Она не умела хлопотать за себя и не желала унижаться даже перед Создателями.

Но сегодня речь шла не о ней, а ради Кедде Кеола была способна на что угодно. Даже отринуть замшелый страх перед оборотом и попытаться вновь обрести себя. Чтобы полететь следом, перехватить, убедить, увести, если потребуется!

Но раз за разом билась о глухую стену.

Словно отняли у нее вторую ипостась. Заперли половинку души, а ключ выбросили за ненадобностью. Даже боли уже не было, только пустота и беспомощное человеческое тело вместо желанных крыльев. Вот тогда-то и взмолилась Кеола о защите для Кедде, напоминая, как много хорошего он сделал, и предлагая свою жизнь взамен его.

Вряд ли, правда, боги ее услышали, да Кеола не слишком на них и надеялась. Просто так оставалась хоть какая-то надежда, что не успеет стемнеть, а над лесом покажется знакомый силуэт лазурно-синего дракона, спасшего еще одного несчастного сородича и возвращающегося домой с победой не только над его хозяевами, но и над самим собой.

Но солнце село, а горизонт был девственно чист, и Кеолу накрыло паникой.

Да, она уговаривала себя подождать. Вспоминала, что с Харде ребята тоже вернулись глубоко за полночь. Убеждала, что Вилхе и Хедин способны помочь другу в случае неприятностей и не бросят Кедде в беде, даже если эта беда будет исходить от него, — ничего не помогало!

Кеола смотрела в черное небо и, не справляясь с дрожью, снова и снова то молила, то требовала сохранить Кедде жизнь. Обещала попросить у него прощения за все свои резкие слова и никогда больше не говорить подобного. Шептала еле слышно: «Люблю... Люблю...» — и только крепче сжимала березовый ствол — единственную свою опору в самой одинокой и самой страшной ночи.

Никогда еще время не тянулось так медленно. Минуты прижимали к земле неподъемным грузом, часы нависали над головой свинцовыми тучами, грозящими с первыми лучами солнца раздавить Кеолу, не оставив от ее сердца даже праха. Она загадывала одно и то же желание на каждую новую звезду, и те всякий раз обманывали ее ожидание.

Кеола никогда не нравилась Создателям.

Но разве это повод губить Кедде?!..

— Он лучше всех! — бормотала она. — Лучше всех, слышите?! Он счастья заслуживает! Он!..

Но небеса и не думали отзываться. Они знали, как наказать Кеолу за трусость и за гордыню. А теперь — и за отчаяние.

— Ненавижу!.. — выдохнула она, когда восток побледнел, встречая солнце, и надежда умерла, а в душе зашевелилась именно эта — ни с чем не спутываемая — драконья зараза. Она липкими щупальцами принялась обвивать остывшее сердце, и Кеола послушно позволяла ей это делать, понимая, что слишком хрупкое человеческое тело не сможет справиться со столь сильной ненавистью, и тогда...

Какая ей разница, что будет тогда? Пусть хоть весь мир рухнет, как рухнул он для Кеолы, и не останется ни света, ни опоры, ни единого чувства, кроме этой боли, вымораживающей последние связные мысли и увлекающей в свою бездну...

— Дура! — щеку обожгло так, что даже в мозгу прояснилось. Кеола тряхнула головой. Очертания снова приобрели четкость, и она увидела Джемму — запыхавшуюся, взъерошенную и разъяренную до крайности. Она сжимала одну руку другой, очевидно, чтобы не наградить старшую подругу еще одной пощечиной, и взгляд ее пылал, как у настоящего дракона. — Опять за старое взялась! Опять извести себя хочешь?! Что на этот раз?!

Кеола повела плечами и без сил сползла вниз.

— Ты вернулась, — прошептала она. — А они — нет...

Джемма охнула, отпрянула, а Кеола оперлась ладонями на землю и вперила в нее же взор. Даже рассердиться на Джемму не получалось, словно сегодняшняя ночь высосала из нее все эмоции. Да и что в них толку? Они уже ничего не изменят. И не возвратят...

— Почему не остановила?! — снова накинулась на нее Джемма, но теперь в ее голосе явственно слышались слезы. — Ты же знала, чем это грозит! Ты же!..

— Подожди, Джемма, — раздался над ухом незнакомый мужской голос, но Кеола даже не подумала поднять голову. Какая разница, кто это мог быть? Хоть сам Энда — все равно уже слишком поздно! — Ты же не знаешь, как все было на самом деле.

— Да что тут знать?! — обвинительно выкрикнула Джемма и снова подступила к Кеоле. — Он из-за нее!.. Взбеленился!.. Потому что она отталкивала все время!.. Оскорбляла! Унижала! Слова доброго ни разу не сказала, а он!.. Балбес безмозглый! Нашел, по кому сохнуть! Одно что красивая, а душа гнилая! Да если бы!..

— Кедде... — Кеола во все глаза уставилась на разбушевавшуюся Джемму. Поверить ее словам было совершенно невозможно, хотя бы потому что Джемма — ребенок совсем и не могла разбираться в сердечных делах. И понимать взрослого парня так хорошо, чтобы заметить у него нежные чувства. Но глупая непослушная надежда уже стряхнула слишком долгий сон и старательно отогревала сердце, изгоняя привычную ненависть и безнадегу. Если Кедде... Если он правда любит... Да зачем же Джемме сейчас обманывать?! — Он же только... Заботился обо мне... Он обо всех заботится...

— Именно поэтому он на Вилхе взъелся, как на смертельного врага! — саркастически заметила Джемма и, прижав руки к груди, отчаянно посмотрела в сторону леса. — А ты все с обидой своей на драконов носишься! С гордыней проклятой!.. Почему не остановила? — расплакалась она и тоже упала на колени, закрыла лицо ладонями. — Почему не оборотилась, за ними не кинулась, если все знала? А теперь...

— Я не могу... — совсем глухо выговорила Кеола: вина сдавливала горло и почти не позволяла дышать. — Я... давно не могу... Совсем...

— Образ дракона принять не можешь? — снова вмешался мужской голос — спокойный и собранный, а Кеола вздрогнула, сжалась, понимая, что выдала свою тайну, словно о жалости и сочувствии просила. Словно оправдаться хотела за ту беду, в которую вовлекла Кедде. Если он действительно из-за нее весь мир возненавидел и сорвался в конце концов...

— Я не хотела! — вскочила она на ноги, выплескивая всю горечь, все разочарование и всю боль минувших мучительных лет. — Я не должна была!.. Я права не имела!.. Недодракон!.. А Кедде!.. Он всю жизнь небом бредит!.. Ему такая же, как он, нужна!.. А я!..

Ее охватила такая дрожь, что подломились колени. И Кеола непременно упала бы, если бы сильные руки не успели ее поддержать и не согрели в крепких утешающих объятиях.

— Ему нужна та, которую он любит, — сообщил Джеммин знакомый, как будто он знал Кедде и мог о нем судить, однако Кеола — глупо и неправильно — тут же ему поверила. Такому голосу невозможно было не верить. Особенно когда слишком сильно хотелось убедиться в его правдивости. — А раз так получается, что чувства у вас взаимные, то и не стоит искать несуществующие препятствия и изводить себя подобными нелепостями. Готов поспорить, Кедде со мной согласится, как только обо всем узнает.

— Как... узнает?.. — не в силах возражать и хватаясь за соломинку, переспросила Кеола. О чем говорил этот странный человек? Даже если Кедде действительно что-то к ней испытывал, сейчас-то... Неужели не поздно? Неужели еще можно что-то исправить?..

— Сама и расскажешь при встрече, — улыбнулся незнакомец и легонько подтолкнул ее к дому. — А теперь живо собираться! Теплая одежда и еда на четверых: давно я в Стенбирге не был, пора в гости наведаться.

Кеола задышала часто, совершенно не зная, что сказать, потом сорвалась с места и исчезла в избе.

Вальгард повернулся к Джемме.

— Не знали, да? — с заметным осуждением проговорил он. Джемма поджала губы. В душе боролись обида и стыд. Хорошо Валю говорить: он с Кеолой рядом не жил, не знал ее характера и не видел, на какие жестокости она порой способна. С другой стороны, ни Джемма, ни Нетелл ни разу и не сподобились вызвать Кеолу на откровенный разговор. А она извела себя такой малостью, какую Нетелл за несколько дней могла исправить. Вон как она Ярке разговорила, вынудив его вспомнить запах хозяйской отравы в мельчайших подробностях и тем самым облегчить ей задачу по поиску противоядия. А Кеола, наверное, и рада была бы в таком деле помочь, да никто не поинтересовался ее проблемами. Джемма и нынче сразу обвинять бросилась, хотя и видела, что Кеола почти на грани. И если бы не Вальгард...

— Как тут узнаешь? — вступился за Джемму Арве, который до этого момента предпочитал не вмешиваться. — Для выросшего в Долине потерять драконью ипостась — это не просто позор, это конец жизни. Наша сила — в крыльях, наша стихия — небо, наше дыхание — свободный полет! Ярке бы тоже скорее умер, чем добровольно рассказал кому-то о своей беде, да я невовремя появился. Вот и Кеола ваша...

Джемма многозначительно вздохнула и покосилась на Вальгарда. Какой бы неожиданностью ни оказались признания Кеолы, главным сейчас были вовсе не они.

— Ты... на самом деле считаешь, что есть шанс разыскать Кедде и ребят живыми? — осторожно, но с заметной надеждой спросила она. И Вальгард уверенно кивнул.

— Ты говорила, что Вилхе планировал операцию на полночь, — напомнил он. — Не так уж и много с тех пор прошло времени, чтобы впадать в такую панику. Если они в плен к стенбиргцам попали, пока суд да дело, подоспеем, вытащим. Если Кедде ранен и ребята по дороге привал устроили, поможем им домой добраться.

— А если... — не решаясь говорить страшное вслух, прошептала Джемма. — Если ненависть подчинила Кедде и он на ребят...

— А вот об этом думать не следует! — строго оборвал ее Валь и для убедительности покачал головой. — Не отвернутся Создатели от парней в таком деле. Не для того они все это затеяли.

— Они! — не сдержавшись, усмехнулся Арве, но Джемма его не поддержала. Слишком сильно хотелось верить Валю, а сомнения изматывали хуже настоящих проблем. И сейчас были совсем уж не к месту.

— Стенбирг как раз на Южной границе, — только и проговорила она, осторожно забрасывая удочку на предмет намерений Арве. Он вчера согласился лететь с ними лишь потому, что часть трав для противоядия в Северных землях появлялась лишь к середине лета, а вот в Южных росла круглогодично, и Арве вызвался доставить их в самые короткие сроки. А поскольку путь туда лежал через Армелон, то он любезно подбросил на своей спине Вальгарда и Джемму, которая, как бы то ни было, летала медленнее его. Дальше он собирался немного передохнуть и отправиться в путь. Но это было тогда, когда все они еще надеялись застать ребят в Армелоне.

— Не бойся, не брошу, — буркнул Арве, разгадав ее хитрость. — Ярке не поймет, да и мне есть за что расплачиваться.

— Я не это имела в виду... — начала было Джемма, но в этот момент на пороге дома показалась переодетая Кеола с дорожной сумкой через плечо. В глазах у нее читалась вернувшаяся твердость и решительность.

— Другое дело, — одобрительно заметил Вальгард, и Арве закрыл глаза, снова впуская дракона...

Ариана не находила себе места. И пусть Вилхе отнюдь не первый раз не ночевал дома, именно сегодня в груди давило, и страхом заполняло сердце. И не спасали поначалу даже крепкие мужнины объятия и напоминания об обещанном и тщательно оберегаемом богами счастье.

Ариана никогда не была курицей-наседкой, позволяя детям жить собственными жизнями, совершать собственные ошибки и радоваться собственным удачам. Лишь старалась быть рядом в трудные минуты, чтобы если не советом, то хотя бы поддержкой придать сил, избавить от одиночества, быть может, подтолкнуть к какому-то решению. Она всегда вставала на сторону своих детей, зная их, как никто другой, и понимая, что они никогда не будут подличать, даже если со стороны кому-то казалось обратное. И все же чувствовала, что недодала теплоты и ласки. Так и не научилась нежничать даже с дочерью, а потому не удивлялась, что дети не торопились делиться с ней сокровенным. И сама не всегда знала, как подступиться: уж слишком гордыми и самостоятельными выглядели что Ана, что Вилхе. Переняли от родителей их скрытность и сдержанность, уверенные, видимо, в том, что именно такое поведение единственно правильное. И не отступали, даже когда становилось действительно больно.

Разумеется, Ариана знала о том, чем в последний год занимался Вилхе. Переживала всякий раз, когда он отправлялся в поход, но разве имела право запретить? Вилхе искал себя в этой жизни, и ей следовало гордиться таким сыном, а не ставить ему палки в колеса из-за своих страхов. Тем более что сам Энда благоволил ему в этом деле, а значит, не мог подвести.

Конечно, она видела и его терзания из-за Кайи, и удивлялась, как он мог сомневаться в ее к нему отношении. И снова и снова порывалась открыть сыну глаза на то, сколь беспочвенны его сомнения. И сама же себя останавливала, опасаясь, что оскорбит своего независимого сына подобным вмешательством. И только старательно, полунамеками, пыталась подтолкнуть его к нужному решению. А настропалила, как оказалось, любимого мужа.

Лил передал ей потом их с Вилхе разговор на охоте, предпочитая с недавних пор не утаивать от Арианы вещи, касающиеся их семьи. Довольно они в свое время наломали дров и наконец-то научились избегать былых ошибок. И когда на следующий вечер Вилхе вернулся домой не похожим на самого себя, ничего не слышащим и только совершенно по-детски счастливо улыбающимся, Ариана поняла, сколь правильно себя повела.

— Интересно, я выглядел таким же блаженным после наших первых поцелуев? — забавно спросил Лил, когда они остались одни. Ариана не сдержала озорной улыбки.

— Ты и сейчас выглядишь не лучше, — лукаво сообщила она, и Лил понимающе усмехнулся.

— Тогда я больше не удивляюсь, что тебе так нравится меня провоцировать, — заметил он.

— Кто бы говорил, — не отстала в остроумии Ариана, старательно прицеливаясь к любимым губам. Но Лил уже сам обхватил ее талию и притянул к себе.

— Кто бы сомневался, — в тон ей пробормотал он и принялся с жаром доказывать, что блаженный вид его вовсе не смущает.

Вот и нынешние переживания Ариана не смогла скрыть от мужа. Особенно когда проснулась средь ночи в холодном поту и со сбитым дыханием и даже объяснить причину сначала не могла. Просто чувствовала, что произошло нечто страшное, и не знала, как помочь беде.

Что говорил ей в те минуты Лил, как пытался ободрить, Ариана не помнила. Но его тепло сумело справиться с заморозившим было душу ужасом и помогло Ариане дотянуть до утра, когда стало ощутимо легче. Словно прошла-таки беда стороной. И им оставалось только ждать и надеяться, что последние чувства Ариану не обманули.

Утром они с Лилом расстались. Он не сказал, что задумал, но вид имел настолько решительный, что Ариана не сомневалась в наличии у него созревшего в предрассветные часы плана. И отправилась в пекарню с настолько спокойным сердцем, насколько это вообще было возможно, памятуя о так и не появившемся Вилхе. Но Ариана заставила себя верить в милость Создателей и ответственность мужа, потому что с такой поддержкой на самом деле не могло случиться ничего непоправимого.

И все же, взявшись за дверную ручку пекарни, Ариана замешкалась. Внутри ее ждала Кайя, и вот что сказать ей, Ариана не знала. Пугать не хотела, а лгать не умела вовсе, уверенная, что любое ее неискреннее слово слышно сразу и наверняка. Вчера вечером, не дождавшись возвращения сына, Ариана собиралась поутру первым делом переговорить с Кайей и выяснить у нее причину его отсутствия. А теперь понимала, что Вилхе, должно быть, побоялся брать любимую девушку в опасное путешествие, и почти не сомневалась, что Кайя не знает подробностей. И ее бледное, испуганное лицо с умоляющими о чем-то глазами только подтвердило Арианино подозрение.

— А Вилхе?.. — не сдержала вопрос Кайя, у которой невесть откуда взявшийся страх пересилил природную скромность. — Они... с ночевкой на охоту уезжали?..

Ариана подавила вздох. Выходит, сын наплел Кайе небылиц, чтобы она за него не волновалась? Вполне в их с отцом духе. Хотят как лучше, а получается потом...

Ариана отвела взгляд, раздумывая, как лучше ответить. Кайя вчера целый день держалась, ни разу об отсутствии Вилхе не спросив. Наверняка уже тогда начала переживать. А потом еще ночь и утро, в котором мать любимого явно что-то от нее скрывала. Так не лучше ли все-таки правду знать? Все равно шило в мешке не утаишь.

— Боюсь, не об охоте речь, — тщательно выбирая слова, проговорила Ариана. — Ты же и сама, наверное, догадалась?

Но Кайя замотала головой и низко ее опустила, пряча от Арианы лицо.

— Вилхе сказал, что они с отцом поедут на охоту, — упрямо повторила она. — Вилхе никогда не лжет! Он не стал бы!..

Ариана все-таки вздохнула и расстроенно прикусила костяшку указательного пальца. Меньше всего на свете ей хотелось вмешиваться в личную жизнь сына, но раз уж он сам вынудил ее...

Только вернись он живой и здоровый — Ариана такую трепку ему задаст, век помнить будет!

— Кайя... — еще раз осторожно начала она, но та снова затрясла головой, прерывая, и даже лицо ладонями закрыла.

— Я знаю, я вам не нравлюсь, — забормотала она, — да и что во мне может нравиться? А Вилхе — он самую лучшую девушку заслуживает, потому что он!.. Потому что он такой!.. Он самый!.. Он никогда не стал бы мне лгать!

Ариана даже руками всплеснула. Грудь вдруг заполнило нежностью, да такой большой, какую она лишь при рождении Вилхе и Аны испытывала. И потом еще раз, когда сердце Дарре в семью приняло. А сейчас и для Кайи место в нем появилось. Вот же глупенькая: приняла Арианину замкнутость за холодность и недовольство и измучилась, наверное, боясь разочаровать мать своего избранника.

Ариана сделал два шага вперед и ласково обняла напрягшуюся Кайю. Легко погладила по тщательно уложенным волосам, утешая и рассеивая страхи. Хотя бы эти.

— Он самую лучшую и выбрал, — мягко проговорила она. — Ту, что заслужила не только его любовь, но и уважение своим отношением и преданностью. И я буду рада однажды назвать тебя своей дочерью, потому что вижу, как сын счастлив с тобой, и бесконечно это ценю.

— Но я же... — Кайя запнулась то ли от избытка чувств, то ли в попытке понять, стоит ли верить в такое чудо. — Я не пара ему совсем, — прошептала она, но не отстранилась, слишком сильно соскучившись по материнскому теплу. Тому, что согревает, защищает и дает уверенность в собственных силах. Кайя никогда не ощущала его рядом с Беанной, хоть и приучила себя считать ее приемной матерью. А вот в Арианиных объятиях вдруг разомлела, да так, что начала потаенным делиться. Но с кем еще, если не с ней? Уж лучше пусть сразу обрубит, указав Кайе на место, чем жить нелепыми надеждами, а потом с головой окунуться в разочарование. — Сирота приблудная: робкая и невзрачная.

Ариана улыбнулась: от кого-то она уже слышала подобные слова. Уж не от себя ли? А Лил тогда самим совершенством казался: статным, красивым, просто необыкновенным.

Впрочем, за двадцать с лишним лет ничего не изменилось.

— Мне кажется, Вилхе думает совсем по-другому, — уверенно сказала она и коснулась губами чистого лба Кайи. — И я склонна с ним согласиться. И потому сейчас очень рассчитываю на твое самообладание.

— Они улетели... с Кедде?.. — выдохнула Кайя, поняв Ариану еще до того, как та продолжила говорить. Ариана разомкнула объятия и тут же сжала Кайину руку, обещая всяческую поддержку. Кайя же совсем еще девочка, от страха за любимого может глупость какую сотворить. А Ариана чувствовала за нее невольную ответственность. И перед сыном, и перед самой собой.

— Я могу только предполагать, — размеренно проговорила она. — Нас с Лилом он не предупредил вовсе, но куда еще?..

— Никуда! — мотнула головой Кайя. Потом выдернула у Арианы руку и решительно зашагала по пекарне. — Джемма в последнее время все пропадала: видимо, нашла-таки нового пленника. Не знаю, почему Вилхе не сказал ничего, но, значит, так было надо: ему виднее. Однако если все еще он не вернулся... — тут она остановилась, и Ариана поймала секундное отчаяние в ее взгляде, немедленно снова ставшем твердым. — Надо выяснить, куда они отправились. У Нетелл, у Кеолы спросить: наверняка они хотя бы направление знают. А там...

Ариана кивнула, давая понять, что согласна с Кайей, и ощутив нежданную гордость за выбранную сыном девушку. Разглядел Вилхе за всей этой неприметностью настоящий характер и храброе сердце. И на душе тоже стало легче: не пропадет Вилхе с такой половинкой, не даст она его в обиду, в любом несчастье будет рядом и поможет с ним справиться. Лишь бы Создатели надежду ее не обманули. И не оставили их с Кайей сиротами.

— К Тиле пойдем! — заразившись Кайиной решимостью, заявила Ариана. — Вытребуем у него поисковый отряд: в конце концов, это его обязанность...

— За твоим сыном, Ариана, присматривать — моя обязанность? — раздался от входной двери несколько недовольный голос армелонского градоначальника. — Так уволь, у меня свои два оболтуса помимо пятитысячного менее своевольного населения!

— Я имела в виду, за выполнением закона о драконьем рабстве следить, — сконфуженно отозвалась Ариана и только тут заметила, что следом за Тилой в пекарню зашел и Лил.

— Оставь, Ариана, не оправдывайся, — проговорил он, неуловимым движением привлекая ее к себе. — Он тоже Хедина сегодня не досчитался, вот и срывается на всех подряд.

— Так Хедин с Вилхе! — воскликнула забытая всеми Кайя. — Слава Ойре!

И тут же залилась румянцем от внимательных взглядов трех пар глаз. Отступила за прилавок, словно прячась за него.

Тила почесал затылок.

— Приятно, Энда вас подери, — признался он, — хоть ничуть и не облегчает задачу...

— Тила Эдрика выловил, — не дождавшись рассказа от товарища, сообщил Лил. — От него и узнали, что ребята в Стенбирг отправились золотого дракона выручать.

— Как далеко! — охнула Ариана.

— Почти неделя верхом, — угрюмо заметил Тила. — Дорога, правда, всего одна, но то для человека, а не для ящера.

— Не пугай! — жестко отрезал Лил. — Путь дракона тоже несложно вычислить: он по прямой летит, чтобы быстрее было. Можно голубиную почту разослать, чтобы соседи окрестности своих поселений прочесали. Пара сотен рольдингов награды в этом деле и вовсе чудеса сотворят.

— Ладно, не учи! — огрызнулся Тила. — Уж свое дело я знаю! Лично в Стенбирг поеду, хвосты им там всем пооткручу за драконыша. Лишь бы не...

Он не договорил, проглотив конец фразы, словно боялся ей навлечь беду, и постоял еще молча вместе с друзьями, напитываясь их поддержкой. Потом развернулся и шагнул к выходу.

— Дракона бы... — выдохнул с горечью и, не дожидаясь ответа, покинул пекарню.