Когда плачут драконы

Глава тридцать шестая: Хрустальный дракон

Чем ближе они с Орой подлетали к Драконьей долине, тем сильнее нервничала Беата. Нет, она не боялась ни встречи с Создателями, ни их вероятного наказания за дерзость. Но ее до смерти пугало все усиливающееся ощущение, что она не успеет. Что слишком много времени ей понадобилось, чтобы понять Одже и броситься ему на помощь. Что каждая секунда промедления причиняет ему жестокую боль и что он не дождется — не сможет дождаться! — Беатиной поддержки. И тогда все будет напрасно. И ее осознание, и Орино великодушие, и слезы, и мольбы…

И замерзающее сердце…

Да почему же?!..

Что могли боги придумать для Одже? Уж они-то лучше всех знали, какой он на самом деле! И о его отце-изверге знали! И о том, что Одже все-таки не сломался и не стал его подобием! И о том, как тяжело жилось ему с самого детства! Неужели им хватит жестокости добавить ему еще страданий?

Ох, тогда Беата устроит Божественной Триаде такое, что весь мир закачается! Она-то никого не стеснялась и никаких средств не чуралась, когда было нужно.

А сейчас было просто необходимо!..

Золотой дракон почти неслышно скользил по темному ночному небу: то ныряя в облака, то легко взмывая к какой-то яркой звезде. Беата не сразу поняла, что по ней Ора и ориентируется. А Беата невольно смотрела вниз, в черноту, представляя, как совсем недавно здесь шел Одже. Глупо уверенный в том, что Беата от него отказалась, он упорно двигался к Драконьей долине, преодолевая встречающиеся на дороге препятствия и упорно держась за свою идею совершить настоящее дело.

Думал ли он тогда о Беате? Конечно думал. Он дня без нее прожить не мог. Иначе разве написал бы такое письмо?

Едва прочитав, Беата не дала себе возможности прочувствовать его содержание, первым делом бросившись на подмогу. Но сейчас, сидя на широкой драконьей спине, она наконец отдалась ощущениям, вызываемым глубокими восхитительными словами.

Только Одже мог так написать! Но не потому, что любил читать и знал немало красивых фраз. А потому, что у него была открытая и необыкновенно чистая душа. И вовсе не ему везло, если кто-то проявлял к нему интерес, а тому человеку, что обретал в лице Одже самого верного и самого чуткого друга.

«Мое яркое жгучее солнце!»

Эти слова прочно поселились в сердце Беаты, согревая его, даже когда становилось по-настоящему страшно. Что бы она только ни отдала, лишь бы Одже произнес их вслух! А он вместо того, чтобы признаться в своей любви и предъявить на Беату права, оставил ее совсем одну. Ничего он не понимал в женской душе. И Беата не помогла разобраться. Вот и пожинала теперь…

Ора резко пошла на снижение, и Беата покрепче схватилась за костяной гребень. Неожиданно в голову закралась мысль, что она доверилась незнакомой девчонке, которая несколько месяцев промучилась в человеческом плену и теперь могла попытаться отомстить за свои страдания, отыгравшись на одном из своих врагов. Однако исчезло это подозрение так же скоро, как и появилось.

Где-то внизу послышался тихий плеск воды, однако Ора скользнула над озером и приземлилась на широком горном уступе. Перекинулась в человеческое обличие.

— Вход в Заповедную пещеру там, — махнула она рукой вниз. — Только как там до покоев Божественной Триады добраться, я не знаю. Пробовала пару раз в детстве, но побоялась, что не смогу выбраться.

— Значит, так тому и быть, — упрямо нахмурилась Беата, вглядываясь в предрассветную тьму. Солнце в мае вставало рано, но, чтобы попасть в Долину, его лучам надо было преодолеть горные вершины, а это требовало времени. У Беаты же его совсем не было. Она почему-то не задумывалась о том, что может ошибаться и что Одже на самом деле отправился вовсе не к Создателям. Она ведь точно так же постоянно не понимала его и делала неверные выводы. Но наконец-то решилась довериться собственному сердцу, а не вечно все портившему разуму. — Без Одже все равно не вернусь. Я его сюда загнала, мне и вытаскивать!

Ора непонимающе покачала головой, а Беата посмотрела на небо, призывая хоть самый маленький лучик, который позволил бы ей добраться до пещеры и не сломать себе шею раньше времени.

— Но если ты заблудишься, то не сможешь выручить любимого, — заметила Ора. Беата скрипнула зубами, признавая ее правоту. Это оставалось самым слабым звеном в ее задумке, но никаких других идей у Беаты не было. Опустись Ора на землю, она бросилась бы в пещеру напролом, лишь бы только не испытывать терпение на прочность. Потому что прочности там не было вовсе. Однако в голосе Оры слышался малопонятный намек, и Беата не могла за него не зацепиться.

— Карты же все равно нет, — затаив дыхание спросила она. Или есть? И надежда есть? И Беата сможет?..

— Карты нет, — согласилась Ора, и Беата не сдержала разочарованный вздох. — Но есть дракон, который знает все на свете.

— Ты о вашей бабке? — Беата хмыкнула, вспомнив рассказ Кайи о первом путешествии Джеммы в Драконью долину. История к тому времени, конечно, прошла через седьмые руки, но Беата довольно-таки хорошо представляла себе самого древнего дракона. — Так она рассыплется раньше, чем до пещеры доберется. Да и с чего ты вообще взяла, что она захочет помочь?

Ора повела плечами.

— Боюсь, что это наш единственный шанс, Беата, — заметила она.

Беата удивленно приподняла брови.

— Наш? — уточнила она. — Ты вроде как до этого момента на свидание с Создателями не собиралась.

— Я передумала, — улыбнулась Ора и, взяв Беату за руку, крепко ее сжала. — Одна бы ни за что не решилась. А вдвоем как-то и не страшно.

— Плохо же ты меня знаешь, — буркнула Беата, совершенно ошарашенная этим признанием. — Иначе никогда не захотела бы довериться.

Но Ора покачала головой.

— Если девушка ради своего избранника способна сесть на спину незнакомому дракону, а потом спуститься за ним в пещеру к самим Создателям, глупо в ней сомневаться, — заявила она, повергнув Беату в еще большее изумление.

— Это я виновата, что Одже на такое решился, — неожиданно призналась она. Идти невесть куда вдвоем было, конечно, не так страшно, но не могла же она подвергать опасности жизнь наивной девчонки, создавшей себе идола на пустом месте из совершенно не заслуживающей этого особы. — Я была с ним слишком жестока, а он… Он такой… Верит всему самому плохому… И не переубедить никак…

— Если эта девушка еще и способна здраво оценивать свое поведение… — рассмеялась Ора и потянула Беату за собой. Но тут же остановилась, огляделась, словно что-то прикинула. Нервно подергала себя за шнурок на платье, даже ногой притопнула. Беата не выдержала.

— Что? — прямо спросила она. — Если передумала…

— Спит она! — так же прямо ответила Ора. — Как ветер меняется, так и засыпает на все лето.

— Как медведь, что ли? — усмехнулась Беата — больше чтобы скрыть все усиливающуюся панику, нежели чтобы посмеяться. — А разбудить не пробовали?

Ора отвела взор.

— Берге пытался, — негромко ответила она — таким особенным тоном, что Беата обязательно зацепилась бы за него, если бы могла думать о ком-то еще, помимо Одже. — Им с семьей как-то пришлось задержаться в Долине, и он потом рассказывал, что чего только не придумывал. Шумел, толкал ее, однажды даже водой на морду брызнул — а она и не пошевелилась даже.

— Я не могу ждать до осени! — жестко предупредила Беата. — Вспоминай, чем можно бабку вашу растормошить, или пусти — я так пойду. Не могу больше! — вдруг сорвалась она. — Плохо ему! А я тут!..

— Пошли! — решилась Ора. — Расскажешь ей обо всем: бабка Гудлейв в беде еще никого не бросала.

— Что-то по вам, драконышам, этого не скажешь, — не удержалась от колкости Беата и тут же извинилась: все-таки Ора пыталась ей помочь, когда самые близкие отказались. Беата знала, конечно, что своим характером и своими выходками создала себе далеко не самую хорошую репутацию, но и подумать не могла, что в трудную минуту от нее все отвернутся. Даже Вилхе, в котором Беата столько лет видела идеал мужчины. Даже Кайя, которая всегда была на ее стороне, а нынче не захотела понять. И Беате бесконечно повезло, что ее услышала Ора. Если бы не она, Беата еще и из города, наверное, не выбралась бы. Поэтому не стоило пенять на непредвиденные задержки. Если Ора захотела бескорыстно помочь, ей обязательно должны благоволить Создатели. И Беате не стоило этим разбрасываться. — Я все сделаю, как ты скажешь, — кротко пообещала она. — Лишь бы… не зря…

Ора кивнула. Потом решительно зашагала вперед, к огромному драконьему гнезду. Беата с трудом рассмотрела в темноте невзрачное, будто иссохшее тело ящера. Он не шевелился и даже не дышал, и Беата напряженно повернулась к Оре.

— Она не померла ли ненароком?

Ора покачала головой.

— Она всегда так спит, даже когда драконы рядом. Но все-все чувствует. И, мне кажется, сама решает, кому стоит ответить, а кому — нет.

Беата вздохнула, сделала короткий шаг вперед, коснулась пальцами веток в гнезде. Еще раз вздохнула, не зная, с чего начать.

— Он подрался за меня, — негромко и не слишком уверенно проговорила она. — Еще тогда, когда я даже другом его не считала и знать не знала, какой он на самом деле. Видела только смешного, несуразного… Пожалела даже и гордилась потом этим: думала, доброе дело сделала…

Я не знаю, почему его никто не ценит! Не понимает, не чувствует! Одже ведь!..

Он настоящий! Он искренний, светлый! Он сам не догадывается, какой он хороший! И никто ему об этом не говорит! И я тоже…

Я боялась, стеснялась, злилась, обижалась потом, но я не хочу больше! Я…

Рассказывать об Одже было невероятно легко, хоть Беата и не привыкла делиться потаенным. Но слова лились сами — из души — столько раз пережитое, передуманное, выношенное. Как хорошо, что Ора вынудила ее открыться. Даже если эта бабка не проснется, Беата хотя бы себя соберет, выплеснув эмоции и оставшись с четким планом действий. Говорят, в любой битве необходима холодная голова, а именно этого Беате обычно не доставало. Ее норов и творил больше всего бед. Вот и с Одже…

— Славный мальчик, — раздался скрипучий, но очень спокойный голос, и Беата вздрогнула: сначала поняв, что бабка пробудилась, а потом вспомнив, что люди не способны разбирать драконью речь. Вот и Оре приходилось принимать человеческий облик, чтобы перекинуться с Беатой парой фраз. Или древние драконы иными способностями обладали? — Знаю, что правду говоришь. И что любишь его всем сердцем, знаю. И что он тебя любит… Отчего же вы сокровище такое не бережете? Все иное золото ищете.

Беата замотала головой, почему-то услышав в этих словах приговор.

— Не надо мне иного золота! — воскликнула она, тщетно борясь с дрожью. — Никакого не надо! Мне только… Я исправить все хочу! Я исправлю, правда! Мне бы лишь узнать, куда идти!

Бабка зашевелилась, завздыхала, словно собираясь сказать что-то страшное. Но Беата не собиралась сдаваться. Уж она-то знала, на что способна настоящая любовь! Воочию видела!

— Боюсь, что…

— Создатели моей сестре жизнь вернули! — Беата сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. — Они могут, весь Армелон — свидетели! А Одже!..

— Не вернули, а обменяли, — напомнила бабка. — За нее четверо вступились, а у Одже твоего найдется хоть один защитник?

Беата прищурилась. Ее не интересовало, откуда бабка такие подробности получила. Она хотела знать, примут ли боги ее предложение.

— Найдется! — решительно заявила она. — Вы мне только скажите, как добраться до Создателей! Я должна его увидеть! Пожалуйста!

Старуха изогнула шею и заглянула Беате в глаза. Показалось ли ей, или действительно что-то сверкнуло в перекрестии их взглядов, но Беата вдруг поняла, что знает дорогу. Что она может спуститься в пещеру и пойти по подземным ходам, не сбиваясь с пути. И что она найдет покои Божественной Триады.

Беата охнула от радости и, забыв об Оре, бросилась к узкой тропинке, ведущей в дол. Услышала еще, как старушечий голос пообещал Оре отправиться к Создателям вместе, и напрочь забыла обо всем, кроме своей цели. Ноги несли вперед, глаза видели в пещерной мгле не хуже, чем при солнечном свете. Беату встречал один грот за другим — и каждый пытался похвастаться невероятно богатыми стенами. Изумруды сменялись рубинами, рубины — сапфирами, сапфиры — бриллиантами, а у Беаты, всю жизнь замирающей при виде маминых украшений, даже сердце ни разу не шелохнулось. Зачем ей все это, если она не сможет вернуть Одже? Да одна его улыбка стоила сотни таких пещер, согревая и даря ощущение настоящего счастья. Разве под силу подобное холодным мертвым камням? Разве смогут они дать Беате столь необходимую уверенность в том, что она любима и нужна, как никто другой?

Вот если бы Одже был рядом, он бы рассказал ей о каждом самоцвете: он знал так много, что умудрялся все время удивлять. Наверняка у него имелась в загашнике пара легенд о том, для чего боги создали такие красивые камни, и Беата могла бы услышать их, если бы…

Если бы умерила вовремя гордость и не пренебрегла Одже, сравнявшись в жестокости с его отцом. И теперь должна была во что бы то ни стало исправить эту несправедливость. Лишь бы…

Не опоздать…

Не опоздать!

Не позволить Одже окончательно разрушить свою жизнь!

Как бы ни пыталась напугать ее бабка Гудлейв, она не сказала, что Беата пришла слишком поздно. Не отняла надежду. И зачем-то указала ей путь. Даже если просто испытывала…

Беата вздрогнула, услышав странный скрежет. Словно какое-то большое животное пыталось продрать когтями каменную стену. Кто, кроме дракона, мог забраться в Заповедную пещеру? Но ведь обитатели Долины давно покинули насиженные места. Неужели кто-то из драконышей заблудился и теперь из последних сил пытался выбраться наружу?

У Беаты сжалось от жалости сердце, а когда следом раздался сдавленный мучительный стон, пропустило удар в страшной догадке.

Не об этом ли?..

Если Одже хотел забыть Беату…

Если он возненавидел ее за предательство до глубины души…

Драконье отношение к людям было слишком хорошо известно. Но неужели Одже избрал такой путь?

И… все разрушил?..

Не в силах ни поверить, ни отказаться от этого предположения, Беата кинулась на звук. Коридор ветвился, раздваивался, резко сворачивал в стороны, поднимался вверх и падал вниз, но Беата совершенно точно знала, куда идти. Звуки драконьих страданий становились все ближе, и Беата словно вживую видела, как он бьется в своем заточении, ломает когти о бесценные стены, сжимает зубы, давя рвущиеся наружу крики...

Да что же они с ним делали?!..

Одже!..

Беата, не помня себя, ринулась к показавшемуся впереди просвету, вылетела из узкого коридора в огромный, переливающийся золотом грот…

И онемела.

Нет, не очередное великолепие Заповедной пещеры лишило ее самообладания. Не Создатели собственными персонами, взиравшие на незваную гостью со смесью насмешки и уважения. Не рассыпанные в воздухе негаснущие искры.

Хрустальный дракон за крепкой решеткой.

Совсем взрослый, уже совершеннолетний.

Хрупкие, будто стеклянные крылья; частый гребень, то ли оплетенный нитями паутины, то ли покрытый инеем; прозрачная чешуя, блестевшая от яркого света так сильно, что даже боги не могли смотреть на необыкновенного ящера.

А Беата могла.

И она видела не только пульсирующий у него в груди огонь, но и желтые беспомощные глаза, наполненные почти невыносимой болью. И в то же время — слишком знакомые, слишком родные.

Одже!..

— Перестаньте! — вырвалось у Беаты, и она, не думая ни о чем, бросилась к решетке. — Ему же больно! Ему же плохо! Да что он сделал-то такое? За что?!..

Ответ возник в голове сам собой: кажется, боги решили не тратить лишние силы на объяснение.

— Это было его решение, — все же соизволила добавить рыбоподобная Ивон, но Беата только негодующе фыркнула и вцепилась руками в решетку. Хрустальный дракон бухнулся на бок и поджал к животу все четыре лапы. Беата видела, как они дрожали в напряжении, но Одже явно не хотел показывать перед любимой свою слабость. Он вытянул шею, стараясь приблизиться к Беате, но все же не решаясь добраться до протянутых к нему рук. Беата зажмурилась, давя слезы, и топнула ногой.

— Ему не должно было быть больно, — расстроенно проговорила Ойра. — Мы все сделали…

— Это ненависть! — обвинительно оборвала ее Беата. — Она сжигает его! Он не привык! Он же не знает, как с ней бороться! Одже ведь никогда!..

— Энда вас, смертных, подери! — незлобно и даже, наверное, забавно выругался Бог Земной Сферы. — Все у вас не слава Ойре! Не приведи Ивон связываться…

— Не связывайтесь! — воскликнула Беата и стукнула кулаком по решетке. Одна из искорок опустилась на грудь хрустальному дракону и легко проникла внутрь. Одже дернулся и не сдержал стон.

— Он сам захотел, — снова напомнила Ойра. — И терпит, как видишь. Значит, считает своим долгом закончить начатое.

— А вы считаете своим долгом смотреть на его мучения? — снова не сдержалась Беата. — Может, поспорили еще, как долго он протянет? Одним смертным больше, одним меньше — какая разница? Зато развлечение хоть какое-то!

Ойра нахмурилась. Ивон и вовсе посоветовала нахальной гостье попридержать язык.

— Иначе что? — дерзко спросила Беата. — Сожжете меня заживо? Утопите в золотой реке? Раздавите драгоценными камнями? Впрочем, велика честь! Пальцем щелкнуть — и забыть о еще одной своей жертве!

Одже рыкнул в ее защиту и попытался было подняться, но новая искра скрутила его в очередном приступе, и по пещере разнесся болезненный рев. Беата снова приникла к решетке и отчаянно всхлипнула.

— Держись! — прошептала она. — Я здесь, я рядом буду! Никуда от тебя не денусь! Вместе пройдем! Мечтатель мой!

В желтых глазах промелькнула несмелая улыбка, но в этот момент очередная толика драконьей ярости одолела Одже, и он снова заскреб когтями пол; а Беате показалось, что он сердце ее на части распорол. Если бы она только могла к нему прикоснуться! Обнять, погладить! Прижаться губами к этой невероятной и такой ненавистной чешуе! Одже наверняка стало бы легче! Да только сам он ни за что не приблизится в страхе причинить ей вред. Тут даже…

— Если все искры соберет и глупостей не наделает, Огненный камень возродится, — громыхнул Энда, перекрывая новый стон Одже, но Беате было наплевать на всех богов на свете.

— Пустите! — выдохнула она. — Туда, внутрь! К нему!..

Одже вздрогнул, отпрянул, замотал головой, умоляюще на Божественную Триаду уставился. И тут же сполз по стене, забился от бесконечной пытки.

— Если он перестанет владеть собой, перекусит — и не заметит, — скучно сообщил Энда, как будто Беату это интересовало.

— Он не перестанет! — мотнула она головой и поймала взгляд желтых глаз. — Я знаю, — сказала она одному лишь Одже. — Давно.

Он попробовал было возразить, но проклятая искра оборвала эту попытку. Беата в ярости дернула решетку за прутья и тут же поняла, что они растворились под ее пальцами, образовав большое отверстие. Беата не медля проскользнула внутрь и бросилась к Одже. Он изогнулся, стараясь справиться с болью, и Беата не выдержала. Обхватила его за шею, уткнулась лицом чуть ниже клыкастой пасти и принялась бормотать какие-то глупости.

Думала заговорить о его достоинствах, чтобы придать сил, а вместо этого припомнила все обиды, выложив как на духу потаенное. И как боялась, что он счел ее толстой и не захотел иметь дел. И как ждала его объятий вместо платка этого глупого. И как провоцировала его раз за разом, надеясь, что Одже наконец не сможет перед ней устоять. И как хотела, чтобы он выиграл состязания и сам — сам! — пришел за обещанной наградой! И…

— И не нужен мне никто, кроме тебя, балбес бессердечный! — Беата с каждым его содроганием лишь крепче сжимала объятия, а Одже дышал все тяжелее, впиваясь когтями в камень, чтобы не задеть ее в момент очередного приступа боли, и только крутил головой, а потом прижимал ее на мгновение к Беатиной макушке и давал ей силы говорить дальше. Даже с таким Одже было тепло. Даже таким он пытался защитить ее и позаботиться о ней. Даже сейчас… — Да если бы я…

Одже захрипел, приняв еще одну искру, выгнулся — нехорошо, закостенело, — и вдруг обмяк, затих. Голова упала на пол, лапы расслабились.

Беата окоченела.

— Последняя… — с каким-то восторгом прошептала Ивон, и Беата все поняла. Одже выдержал. Собрал весь их огонь. Впустил его в душу. И сжег себя изнутри.

И теперь…

— Я люблю тебя! — совершенно безнадежно выкрикнула она и вдруг вцепилась в драконьи щеки, затрясла неподвижную голову, ударяя ее о землю. — Не смей умирать, слышишь! Ты нужен мне! Ты давно мне нужен! Я не могу без тебя! Балбес несчастный! Не смей!..

— Теперь не посмеет, — негромко скрипнул смутно знакомый голос, но не он образумил Беату. Беснующийся огонь в хрустальной груди неожиданно притих, потом закрутился, собираясь в единый шар, уплотняясь, вспыхивая, поглощая отбившиеся искры, и наконец застыл ослепительно-красивым багряно-красным камнем.

Беата завороженно смотрела, как этот камень вышел из драконьей груди, не встретив на пути никакого сопротивления, и поднялся вверх, притягиваемый божественной силой.

— Балбес? — прозвучал возле ее щеки слабый, но такой родной голос. Беата вздрогнула и зажмурилась на мгновение, но руки уже почувствовали человеческую шею, теплую кожу… любимого упрямца, вернувшегося к ней с того света.

— Бессовестный! Бездушный! Безмозглый! — от всей души выдала Беата и вдруг неслышно охнула, ощутив у своих губ горячее дыхание. Замерла в ожидании. Слышал, знает. И опять медлит, опять дает ей возможность отступить. Да неужели… — Неисправимый!..

— Я так тебя люблю! — выдохнул Одже и отчаянно прижался губами к ее губам…