Когда плачут драконы

Глава седьмая: Ана

Ана с недоумением посматривала на явно пришибленного брата. Она знала, конечно, чем Вилхе занимается во время своих отлучек ­— хоть он и прилагал все усилия, чтобы это оставалось тайной, — но никогда еще не видела его в таком состоянии после спасательных вылазок. На неприятности нарвались? Так не в первый же раз. Вилхе, конечно, не рассказывал: вероятно, вообще считал, что Ана так и не подозревает о его делах, — зато Кайя щедро делилась подробностями. Ане она доверяла: сколь бы та ни ссорилась с братом, а подвести его никогда бы не подвела. И сейчас, чтобы узнать ответы на свои вопросы, Ане стоило обратиться именно к подруге, а не лезть под кожу Вилхе, как она делала это раньше.

Ана многое пересмотрела в своем поведении. Урок, преподанный Кёном и его сообщниками, не прошел для нее даром, заставив задуматься о близких и о том, сколько неприятностей она причиняла им своим характером. У папы, например, виски поседели после того происшествия. А мама плакала всю ночь, хотя вроде бы должна была радоваться счастливому избавлению; да только сил у нее на эту радость не осталось — все выплеснула, переживая за Ану. Вилхе трясло, как в лихорадке, аж зубы стучали, когда он пытался выговорить Ане за ее проделку, а потом только прижал сестру к себе изо всех сил, едва ей ребра не поломав, и просто выдохнул безадресное, но бесконечно глубокое «спасибо». А Дарре…

Ведь ничего же не произошло бы, не будь Ана такой зазнайкой. Не потащись она прямиком в ловушку, несмотря на предупреждение Эдрика, ни мальчишкам, ни брату потом не пришлось бы рисковать собственными жизнями, чтобы ее спасти. И Айлин не пострадала бы, едва не отдав Создателям душу. И Джемма не стала бы местной героиней, вытащив Ану и Эдрика с Хедином из беды. А именно с этим унижением смириться было сложнее всего. Ана не заикалась, но она предпочла бы погибнуть, нежели быть обязанной Джемме. Благодарностью тут и не пахло, несмотря на то, что Ана отлично осознавала, как сложно пришлось Джемме в том бою и какую услугу она ей оказала. Но разве можно радоваться успехам соперницы? А Джемма была соперницей, это Ана поняла сразу, едва увидела, какими глазами на нее смотрел Эдрик. Еще до того, как она спасла их с братом. А уж после всего он ее и вовсе вознес до божественного уровня. Только и слышно стало: Джемма то, Джемма это. Разве что в рот ей не заглядывал, а так надышаться не мог.

Ана терпела, загоняя гордость поглубже, понимая, что Джемма заслужила особенное отношение к себе, и сама не заметила, как отдалилась от Эдрика. Сначала перестала нуждаться в его мнении по любому вопросу. Потом открыла, что дни без Эдрика вовсе не выглядели потерянными. Затем избавилась от необходимости бросаться на его обидчиков, будто наседка, защищающая цыпленка. Исчезло это давящее чувство ответственности за товарища, как будто Ана переложила его на кого-то другого и задышала полной грудью. Смогла посмотреть на мир незашоренными обидой за Эдрика глазами. И обнаружить, сколь много он может ей дать.

Например, одарить подругой. Раньше у Аны не было необходимости в таком общении, но женитьба Дарре и отдаление Эдрика высвободили кучу свободного времени, и в один прекрасный день Ана решила, что может потратить его на Кайю. Поначалу привычно пожалела, услышав от Беаты малоприятные слова в адрес названой сестры. Решила, что Кайя чересчур одинока в своей семье, где все внимание родителей отнимает неуемная Беата, и поэтому столь робка и застенчива. А коль скоро у Аны появилось место под крылышком, то Кайя казалась идеальной кандидатурой, о которой стоило позаботиться.

Однако на деле все вышло совсем не так, как предполагала Ана, и за это она была безмерно благодарна Создателям.

Кайя оказалась очень сильной, понимающей и не по годам мудрой маленькой женщиной. Она не стала сопротивляться попыткам младшей подруги взять ее под свою опеку, но очень скоро доказала, что не нуждается в ней. И что самой Ане необходим вовсе не подопечный, а настоящий друг, с которым можно делиться секретами, зная, что тот не предаст, и который будет рядом в трудную минуту, не пытаясь осудить, даже если Ана вдруг окажется не права. И это дорогого стоило.

Ана слишком хорошо помнила, какую обиду и разочарование испытала, когда Эдрик обвинил ее в случившемся со всеми ними несчастье. Она и сама тогда понимала, что поступила неправильно, и сильнее всех корила себя за гордыню, толкнувшую на столь очевидную глупость. Но услышать гневные слова из уст Эдрика, который сказал ей их не наедине, а при Джемме, оказалось для Аны сколь неожиданно, столь и больно. Он имел, конечно, право указать ей на ошибки, но уж точно не больше Джеммы, предупредившей об опасности, и Хедина, пострадавшего в той переделке больше всех. Однако Джемма смолчала, не поддержав пылкую речь товарища, а Хедин и вовсе одернул брата, да так, что тому никогда больше в его присутствии не захотелось бы задевать Ану. Хедин, как всегда, не церемонился и не выбирал слова, а Ана впервые в жизни услышала в них правоту. До сих пор она априори вставала на сторону Эдрика, не беря в расчет никаких доказательств против него: именно так Ана понимала дружбу. Обвини кто-нибудь Эдрика в том, что, в отличие от брата, на нем почти ни царапины не осталось, Ана глотку бы перегрызла такому обличителю, не думая, почему случилось так, а не иначе. Поспорь Эдрик с Хедином, что Создателей четверо, а не трое, Ана встала бы на сторону товарища и доказала его несносному брату, что ошибается именно он, а не Эдрик. А если бы не доказала, то обвинила бы в том, что он цепляется к брату, несмотря на его возраст и слабость, и что он просто ищет повод для ссоры, и что…

А Хедин заступился за нее при первой же необходимости. И кулаки не пожалел, и оправданий не постеснялся. Ана знала, что не должна сравнивать, что это не достойно их с Эдриком дружбы, но удержаться не смогла. Эдрик, конечно, в тот момент брата защищал, которого, несмотря на все стычки, очень любил, но тогда выходило, что Ану он не любил вовсе. Иначе разве принялся бы позорить перед соперницей?

Ана не смогла поделиться этими переживаниями с матерью, опасаясь, что та к ней отнесется как к неразумному ребенку, а вовсе не как к равной себе, да так и носила этот груз в сердце. Пока Кайя не спросила, действительно ли Джемма виновата в их с Эдриком отдалении. Они тогда впятером, включая Вилхе, поехали по каким-то делам в соседний город и никак не могли разыскать Джемму с Эдриком, чтобы отправиться в обратный путь. Возвращаться пришлось уже затемно, что вызвало недовольство родителей и еще большее недовольство Аны. Она была уверена, что именно Джемма в тот день утащила Эдрика на сторожевую башню любоваться горными вершинами, хоть Эдрик и взял вину на себя и перед друзьями, и перед их родными.

— Выгораживает! — фырчала Ана. — Что я, Эдрика не знаю? Он бы никогда друзей не подвел и ко времени встречи не опоздал! Розовоглазая заболтала! А он ради нее…

— Ана, ты ведь злишься вовсе не из-за того, что нам от родителей досталось? — оборвала ее возмущение Кайя. — В тебе обида говорит — и очень сильная обида. Может быть, я смогу чем-то помочь?

Ана поначалу передернула плечами, но та самая подмеченная Кайей обида накатила, развязав язык. Уж слишком долго она точила Анину душу. Эдрик снова предпочел ей Джемму. Заступился за нее, тогда как Ану, напротив, обвинил в неприятностях. И как после этого она должна была к нему относиться?

— Отпустить, — посоветовала Кайя. — Ты же видишь: он выбрал ее, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Только себя изведешь.

Ана тут же насупилась: легко сказать, отпустить. Хотела бы она посмотреть, как Кайя Вилхе отпустит, если тот на другую глаз положит…

Хотя нет, не хотела бы. Кайя действительно отпустит. А потом зачахнет без него, как цветок без солнца. В отличие от Аны. Она побесится, конечно, но уж точно без Эдрика не умрет. Тем более узнав, что за нее есть кому заступиться…

— С драконом дрался? — ахнула Ана, когда Кайя, ревностно выгораживая Вилхе и стараясь каждому его действию придать героический оттенок, рассказала об их путешествии. Что так озаботило брата, Ане стало понятно почти сразу: Вилхе всегда отличался повышенной ответственностью и, разумеется, все неожиданности принял на свой счет. И в недосмотре за Хедином наверняка обвинил себя — как будто он мог что-то сделать против этого здоровяка!

Ану всегда удивляла их возникшая на ровном месте дружба. Даже благодарность Вилхе Хедину за спасение сестры не могла ее объяснить. Хотя бы потому, что более разных людей сложно было себе представить. Собранный, обязательный, взвешивающий все «за» и «против» Вилхе и беспечный весельчак Хедин, живущий лишь сегодняшним днем и ни секунды не думающий о последствиях. Ана поначалу посмеивалась, уверенная, что долго эта дружба не протянет; потом бесновалась, недоумевая, что этих двоих может связывать, а потом…

Потом был плен, и клетка, и ужас Хедина, и его попытка защитить ее собственным телом, и его признание, и…

И Ана сердцем поняла, что лучшего друга брату не найти. Что за Хедином он как за каменной стеной — а чего еще могла бы пожелать любящая сестра? Какими бы ни были ее отношения с Хедом, это не должно было стать причиной страданий брата. Хватит предыдущих лет.

— Один?!..

— Ну, Вилхе не хотел, чтобы все так получилось, — тут же оправдывающе забормотала Кайя. — Он совсем по-другому все планировал. Но ты же знаешь Хедина. Если бы он хотя бы на помощь позвал…

Ана знала. С тех самых пор, как он бросился на Кёна и бывших хозяев Дарре, пытаясь защитить ее и брата от уготовленной им участи. Его не смутили ни драконыши за их спинами, ни заведомое поражение. Именно так Хедин видел свой долг. И Ана не могла не признать, что она его понимает.

— Сильно пострадал? — осторожно спросила Ана, чувствуя, как сердечко в груди замерло в ожидании. Услужливая память тут же воскресила образ избитого Хедина, и по груди прошелся холодок. А ведь нынче вины Аны в его состоянии не было ни на шнокель. Почему же тогда она так сильно реагировала на Кайины известия? Словно о Вилхе спрашивала.

— Меньше, чем мог бы, — улыбнулась Кайя, и Ана с трудом удержала вздох облегчения. Не приведи Ивон подобные чувства выдать. Весь Армелон знает, что они с Хедином друг друга на дух не переносят. И Ана будет последней, кто захочет кого-либо в этом разубедить. — Вид у него, конечно, тот еще был: неудивительно, что Вилхе так перепугался. Но на лошадь сел сам. И до города верхом доехал. А тут уж Дарре его встречал: у него, наверное, есть подробности.

Подробности Ану не особенно интересовали. Зато волновала неожиданная озабоченность состоянием Хедина. Какое ей было до него дело? Они в последние годы и не общались особо, а если и случались такие оказии, то заканчивались они на привычный лад: издевками на грани оскорблений и словно бы захлопнутой дверью в воздвигнутой между ними стене. Чем взрослее Ана становилась, тем сильнее она ощущала эту стену. Если раньше Ане казалось, что Хедину просто нравилось ее дразнить, то теперь она словно видела, как он — камень за камнем — укреплял преграду, будто защиту в ней какую-то чувствовал. Да только что ему было от Аны защищаться? Какой вред она могла ему причинить? Пусть на язык остра — но и он никогда в долгу не оставался. И все же близко не подпускал. Ана, правда, лишь раз пыталась нормально с ним поговорить, сочувствие проявила, так он взбеленился, словно она ядовитую змею ему под одеяло сунула. Больше Ана не рисковала. Энда с ним: может, он жалел, что именно ее тогда кинулся спасать, а не брата родного. Или ненавидел за то, что она оказалась свидетельницей его слабости: совсем не по стати настоящему воину. Или еще какие глупости про нее сочинил…

Или ему просто не было до нее дела. Она девчонка совсем, еще и пятнадцати нет. А Хедину почти восемнадцать: девицы вокруг него коршунами кружат в надежде ухватить лакомый кусочек. Еще бы: статный, сноровистый, отец — градоначальник, да и сам в командиры дружинников метит — как такое сокровище упустить? А будет с недорослью общаться — и засмеять могут. Кому потом докажешь, что она просто сестра его лучшего друга?

Ана тряхнула волосами. Что за глупости лезли в голову? Какое ей вообще дело до придури Хедина и его к ней отношения? Она-то его в потенциальных кавалерах точно не видела. Ее от подобного зазнайства тошнило. Добро бы сам к своей славе руку приложил, но нет же, всем Создатели одарили. Ни на внешние данные не поскупились, ни на родительское благоволение. А этот знай себе пользуется!

— Зачем только он вообще к ребятам сунулся? — рассердив сама себя, недружелюбно поинтересовалась Ана. — Без него и проблем бы никаких не было! А с таким эгоистом…

Кайя качнула головой, прерывая ее.

— Ты правда не понимаешь, Ана? — негромко спросила она, но как-то так, что продолжать Ане расхотелось. Что бы она ни говорила о характере Хедина, а точно знала, сколь трудно ему было смириться с невозможностью помогать товарищу. Довелось как-то увидеть бесплодные Хедина попытки преодолеть страх высоты.

Сжатые зубы, отчаянное упрямство в глазах — и снова, и снова неудача. Ничего в жизни Ана не желала так, как чтобы очередная его попытка увенчалась успехом. Даже когда Вилхе учил Эдрика стрелять, а тот стирал до крови пальцы тетивой и все равно не мог попасть в «яблочко», Ана не переживала за него так болезненно, как за Хедина. Видела, чего ему стоил его страх. И не могла не испытывать уважения к подобной силе воли.

— От тебя ничего не скроешь, — пробормотала Ана. Кайя повела плечами.

— Просто я знаю, как ты любишь брата, — словно в объяснение ответила она, и Ане понадобилось немало сообразительности, чтобы увязать поступок Хедина и желания Вилхе. Но и она решила не оставаться в долгу.

— Я тоже знаю, как ты его любишь, — улыбнулась она и, довольная своей шуткой, оставила подругу. Она выяснила все, что хотела, вот только одно беспокойство теперь сменилось другим. В том, что Вилхе справится с самоедством и продолжит столь нужное дело по спасению драконышей, она не сомневалась. Но переживаний за него это отнюдь не умаляло. Ана понимала, как не хватает брату в таких вылазках лучшего друга: сама недавно была на его месте, потеряв Эдрика. Так, может быть, пришла пора перестать отыгрывать равнодушие? Они столько лет жили, как кошка с собакой, что это уже вошло в привычку. Вилхе изо всех сил старался быть идеальным старшим братом, но тем самым только выводил из себя Ану, которой гордость не позволяла принимать его превосходство. И лишь недавно она начала понимать, сколь была не права. Не имел Вилхе желания обидеть ее своей опекой, просто именно так он понимал любовь. Как отец. А Ана, как мать, злилась…

Интересно, что бы он сказал, если бы Ана сейчас полезла к нему с нежностями? Мол, сестрица я тебе родная и помочь хочу в твоих трудностях? Или к дяде Эйнарду отослал бы на осмотр, или решил, что Ана его разыгрывает. И она, пожалуй, не смогла бы убедить брата в своей искренности, потому что знать не знала, как это — быть милой и ласковой. Росла среди мальчишек и всю жизнь пыталась доказать, что не слабее их духом. Старательно забывая мамины просьбы о чуть большей нежности в отношении с людьми и уговоры не прятать истинные чувства, в которых окружающие могли нуждаться. Ана только фыркала в ответ, не веря, что мягкотелость и сюсюканье могут стать хорошими спутниками в жизни. А сейчас, пожалуй, впервые пожалела, что не может просто подойти к брату, обнять его, погладить по голове и сказать, что она верит в него и знает, какой он молодец. Вилхе ведь не пожалуется на свои проблемы, да еще и скроет их от родителей, чтобы те не волновались за него. Привык тянуть лямку в одиночку. А Ана привыкла ему это позволять.

— Сестренка? — знакомый голос прервал невеселые размышления, и Ана радостно обернулась к названому брату. Вот с кем ее всегда связывали теплые отношения, так это с Дарре. Вот кому она могла открыться, зная, что в ответ не услышит ни насмешки, ни осуждения, ни неуместного совета, так это ему. У Дарре давно был новый дом и своя семья, и к родителям он заглядывал не так чтобы очень часто, но это не мешало им с Аной оставаться лучшими друзьями. — Ты чего это в таком виде по морозу бегаешь? Румянец, конечно, очаровательный нагуляла, да только расплата вряд ли тебе по вкусу придется. — И заботиться друг о друге тоже.

Ана, пряча улыбку, осмотрела свою нехитрую одежку: домашнее платье и кое-как застегнутую накидку. Даже платок на голову не повязала — так к Кайе за сведениями торопилась.

— Да я недалеко, — покладисто ответила она и тут же сменила тему разговора. Дарре только дай волю: такую нотацию о здоровье прочтет, мало не покажется. Не случайно его дядя Эйнард в помощники к себе когда-то подрядил. Теперь Дарре и сам людей не хуже наставника целить выучился. И считал своим долгом оградить родных от всяких неприятностей. — А ты что здесь делаешь? У тебя же ночная смена была. Сбежал от неблагодарных пациентов?

— Почти угадала, — весело согласился Дарре. Он теперь почти все время был в каком-то мечтательно-приподнятом настроении. Впрочем, возможно, будущие отцы так и должны себя вести, но Ану такое его состояние весьма радовало. Скажи ей кто, что Дарре после стольких лет мучений сумеет полностью оправиться и ухватить за хвост птицу счастья, она бы не поверила: слишком хорошо помнила его первые месяцы в их семье. А нынче была безмерно благодарна Айлин, сумевшей исцелить душу любимого Аной человека. Милосердные богини избавили ее от ревности к жене брата, позволив им с Айлин оценить друг друга по достоинству и сделаться если не близкими подругами, то примерными родственницами уж точно. — Это неблагодарный пациент сбежал из нашего пристанища милосердия. А мы, сами знаешь, не имеем права бросать нуждающихся на произвол судьбы. Вот и приходится лично навещать. А то отдаст концы ненароком, а нам потом Создатели этот грех припомнят.

— Если сам передвигаться может, не отдаст, — резонно возразила Ана. — А то любят некоторые на вашей с дядей Эйнардом доброте играть, а вы и отказать не можете. Спорю, что это шишка какая-нибудь важная, мнящая себя божьим посланником на земле?

Дарре рассмеялся, но, как оказалось, вовсе не из-за ее остроумия.

— И снова угадала, — проговорил он. — Все в точности: сын градоначальника и спаситель драконьих детенышей. Не мог же я…

— Ты к Хедину, что ли, идешь? — изумленно оборвала его Ана и тут же осеклась, опасаясь, как бы ее тон не показался Дарре чересчур заинтересованным. Нет, даже с ним Ана не готова была поделиться тем странным чувством, что однажды поселилось в груди и оживало всякий раз, когда она думала о Хедине или встречалась с ним. Таким невесомым и завораживающим, что Ана боялась его спугнуть и в то же время страшилась дать ему волю, потому что оно тревожило сердце, ударяло в голову, лишало Ану воли и словно пыталось заполнить ее нежностью, предавая привычные идеалы. Не было и не должно было быть в ее жизни места Хедину — этому выскочке и задавале, думающему, что весь мир у его ног! С драконом сцепился, надо же! А если бы… Если бы боги отвернулись? Если бы ящер чуть сноровистее оказался? Если бы… добил до смерти… Как тогда?..

— К Хедину, — кивнул Дарре: кажется, не заметил ее растерянности, и слава Ойре. — Оставил его на ночь в госпитале, чтобы с утра еще раз осмотреть и раны перевязать. Специально пораньше встал, покуда Эйнард не пришел, а его и след простыл. Понимаю, что ребята не хотят светить, чем занимаются, но это не повод рисковать здоровьем. Не приведи Ивон, зараза какая в кровь попадет, не откачаю уже.

Ана услышала его короткий вздох и сжала руку брата. Дарре продолжал целить детей при помощи внутренней силы, но помогать взрослым так и не приноровился. Приходилось рассчитывать только на полученные от Эйнарда знания и скудные сведения из книг. А их, увы, для спасения жизни хватало далеко не всегда.

— Так градоначальничий дом в другой стороне, — заметила Ана, а Дарре усмехнулся.

— Был я там уже, — ответил он. — Эдрик сказал, что брат домой не возвращался, и посоветовал заглянуть в казарму. Составишь компанию? А я потом провожу: хочу с Вилхе парой слов перекинуться.

У Аны что-то екнуло в груди — то ли страх, то ли предчувствие, — но отказаться она себе не позволила. Во-первых, соскучилась по Дарре, а во-вторых, оказалась бессильна перед любопытством. Безумно хотелось увидеть нового дракона, разоблаченных разбойников… ну и Хедина. Просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Все-таки не совсем чужой человек.

В казарме Ане бывать еще не приходилось, поэтому она осматривала ее убранство с интересом и без всякого стеснения. Миновав темный предбанник, они с Дарре зашли в просторную столовую, где стоял большой общий стол на двадцать — тридцать человек, деревянные лавки и несколько закрытых сундуков. Кое-где на стенах висело трофейное оружие, а также наградные листы, вручаемые дружинникам за особые заслуги.

Помимо входной, в столовой было еще три двери, но только одна из них оказалась распахнута. Туда-то уверенной походкой и направился Дарре, очевидно, бывавший здесь не раз и знавший, что где находится. Ана вытянула шею, не решаясь отправиться за ним, но в очередной раз не устояв перед любопытством.

Впрочем, ничего достойного внимания она там не увидела. Двухъярусные койки, занимающие почти все пространство комнаты, да какой-то пацан, ожесточенно драящий пол. Он-то после порции здорового негодования по поводу принесенной незваными гостями в казарму грязи и извинений перед Дарре, которого «в темноте не сразу признал», и сообщил, что местные парни во дворе на тренировке, а вот Хедин после отъезда к ним еще не заходил, хотя, по слухам, в город уже вернулся…

Дарре чуть слышно помянул Энду, и Ана его отлично понимала. Где шлялся этот победитель драконов с пробитой головой? Упадет, не приведи Ивон, бездыханным да замерзнет насмерть, прежде чем его разыщут. Никто же даже не чешется. Эдрику и тому до брата будто дела нет. Ох, и выскажет ему Ана по этому поводу при первой же встрече! Но сначала следовало найти Хедина. И Дарре придерживался того же мнения.

— И где его искать? — задал он вопрос Ане, как будто они с Хедином в друзьях были замечены. Она пожала плечами.

— Наверное… у Вилхе можно спросить. Он-то должен знать…

Дарре пару секунд о чем-то размышлял, потом шагнул было к выходу, однако в этот момент дверь хлопнула, и в проеме столовой появился виновник переполоха собственной персоной.

Ана негромко охнула, понимая, что оказалась совершенно не готова к этой встрече. Дарре, конечно, прикроет, устроив Хедину головомойку за побег, но ей-то все равно придется оправдывать свое присутствие в казарме. Хотя бы лично перед собой.

— Явился! — делано сердито заявил Дарре, и, наверное, одна только Ана могла заметить в его голосе облегчение. Все-таки Хедин был жив и даже казался более или менее здоровым, хоть и двигался с некоторым усилием. После боя с ящером у него, наверное, живого места на теле не осталось. Нет, ну кто его только просил?.. — А я уж собирался дружину твою на поиск командира подряжать. То-то веселья было бы.

— И так веселья по самые... — огрызнулся Хедин, стягивая капюшон куртки, и тут же осекся, заметив наконец Ану. Она заставила себя выдержать его взгляд, но выдохнула только тогда, когда Хедин хмыкнул — будто поперхнулся — и посмотрел на Дарре. — Предупреждать надо, что с сопровождением. Мы тут слова выбирать не приучены. Может и прилететь.

— Тебе уже явно прилетело! В чугунок! — огрызнулась Ана, мигом вспыхнув от его снисходительного тона. Па-адумаешь, какие мы тактичные! Что так и тянет вторично приложить по перемотанной голове!

А потом обхватить ее руками, зарыться лицом в жесткие волосы и губами залечить кровоточащую рану. Дурак! Дурак! Дурак!

— Только ее присутствие и спасает тебя от моего праведного гнева, — усмехнулся Дарре, не позволяя Хедину озвучить достойный Аниному вызову ответ.

— Ты-то драконом уже точно не обернешься, — не слишком понятно отозвался Хедин, однако Дарре, многозначительно качнув головой, глазами попросил Ану придержать язык за зубами. И она снова повиновалась.

— Повязку надо сменить, — не терпящим возражений тоном заявил Дарре и, водрузив на обеденный стол докторскую сумку, нарочито небрежно ее раскрыл. — Потом можешь прятаться до завтрашнего утра. Потому что завтра я приду снова.

— Я сам приду, — буркнул Хедин, так больше и не глянув на Ану, а она никак не могла понять, расстраивает ее такое невнимание или раздражает. Что он все-таки имел в виду, когда говорил про дракона? Что Ана на разъяренное чудовище похожа? Что она ненависть, подобно ящеру, контролировать не умеет? Что из нее яд так и сочится, стоит ей боль захотеть причинить? Пожалуй, все было правдой. Папа, родившись драконом, стал человеком. А она… — Нынче надо было свой улов у Кедде забрать, — тут он кивнул в сторону предбанника, и Ана только сейчас приметила подпирающих косяки незнакомых мальчишек. Они не слишком уверенно заглядывали внутрь и настороженно смотрели то на Дарре, то на Хедина. — Не все же ему сторожить. Взялся за гуж…

Дарре одобрительно кивнул.

— У вас есть пара минут, пока я приготовлю мазь, — сообщил он, как будто Хедин был его подчиненным. — Не успеешь — сдам тебя матушке. И даже твоя опека над драконом меня не остановит.

— Поверю на слово, — хмыкнул Хедин и короткими четкими указаниями разъяснил вновь прибывшим их дальнейшие действия. По всему выходило, что им предстояло обосноваться в казарме, в отличие от других дружинников, живших в своих семьях, а сюда являвшихся лишь на службу и тренировки, и поступить в отряд Хедина в полное подчинение командиру и под его ответственность. Ана невольно заслушалась строгим и в то же время немного отеческим тоном Хедина и не заметила, как Дарре разложил на столе необходимые медикаменты, а потом сунул Ане в руки ступку с пестиком.

— Ну и язва ты, сестренка, — негромко заметил он и кивнул на ступку, в которую были насыпаны какие-то травы, ждущие возможности превратиться в целебную мазь. — Не переусердствуй, — добавил он, увидев, как яростно Ана принялась перетирать снадобье, а ей почему-то показалось, что этот совет относился вовсе не к заданию.

Оставив бывших разбойников обживаться в спальне, Хедин вернулся в столовую до истечения отмеренных Дарре минут. Молча плюхнулся на скамейку, доверяя себя докторским рукам, и Ана неожиданно отметила, что сел он не ближе к свету, а к ней спиной. Стиснула кулаки, до скрипа сдавив пестик, но удержала едкое замечание. «Не переусердствуй», — сказал Дарре. «Доверься мне», — услышала она.

Дарре тем временем попросил Хедина передвинуться ближе к окну и, разбинтовав ему голову, принялся осматривать рану.

— Не драконий след, — заметил он. Хедин, за которым Ана, несмотря на обиду, подсматривала одним глазом, передернул плечами.

— Был бы драконий — сберег бы тебе мазь с бинтами, — заявил он, и Ана явственно ощутила желание брата отвесить Хедину затрещину. Ну вот, а еще ее просил не усердствовать. Впрочем, нынче было за что. — Это дружбан его постарался. Я уж думал, отрубился малый до нового пришествия, а он расчухался да черепок мой решил на прочность проверить. Так и познакомились.

— Избавь меня, ради Ойры, от таких знакомств, — жестко попросил Дарре. — Я пацанов этих залатал, конечно, но, будь они на год-другой постарше, ночь могли и не пережить.

— Впредь умнее будут, — угрюмо отозвался Хедин без тени раскаяния. — Пусть спасибо скажут, что им Вилхе на пути встретился с его благородством. Другой пострелял бы разбойничков таких и не поморщился. И никто бы его за это не осудил.

— Они же мальчишки! — не удержалась Ана и напряглась, уверенная в грубом ответе. Ну да, мальчишки. Но путь-то свой уже выбрали. Отец вон в пять лет захотел человеком стать. Дарре после стольких издевательств мстить не пошел. А эти…

— Ты тоже дал им второй шанс, — снова предупредил слова Хедина Дарре, и Ана не поверила ушам, когда Хедин вполголоса буркнул, будто повторяя за ней:

— Мальчишки…

Словно озарение какое-то обрушилось на Ану, едва не подкосив нежданной слабостью. Энда, а она-то ведь Хедина жестоким и бесчувственным всегда считала. А он… мальчишек от расправы уберег. И Вилхе за его человеколюбие ценил. И…

Ану когда-то спас, несмотря на ее вечные оскорбления. Она ведь даже сейчас не постеснялась. И кто из них двоих чудовище?

Дарре между тем сделал бесплодную попытку затянуть рану Хедина собственными силами, но Создателей было не провести. Распрощавшись с детством, Хедин потерял и эту защиту. Так что теперь оставалось уповать лишь на мазь и силы собственного организма.

Дарре разочарованно качнул головой, потом сложил кусок чистого бинта в несколько раз, щедро напитал его приготовленным Аной снадобьем и ловко приладил салфетку к ране. Хедин скрипнул от боли зубами. Ана вздрогнула, пропустив через себя жалостливую волну.

— Иди сюда, — позвал Ану Дарре. — Надо придержать, пока я повязку сделаю.

— Я сам!.. — взбрыкнул было Хедин, но тут же зажмурился и, не сдержавшись, охнул от нового приступа. Ана бросилась вперед, забыв и о неприязни, и о непонятном стеснении. Хотелось только помочь Хедину — и какое значение имели их предыдущие отношения?

Дарре взял Ану за руку и аккуратно приложил ее ладонь к салфетке вместо своей. Ана замерла в таком положении, боясь вздохнуть и причинить неловким движением Хедину еще большую боль, и только безмолвными просьбами к Создателям пыталась помочь. Вблизи рана казалась просто ужасной. Глубокая, с рваными краями, с какими-то черными сгустками и ошметками кожи — Ана даже представить себе не могла, что Хедин сейчас испытывал. Бледное лицо и выступившая на висках испарина только подтверждали самые страшные ее догадки. И Ане вдруг больше всего на свете захотелось забыть об их многолетней неприязни, отдаться, как однажды, охватившей нежности, погладить ласково по обозначившимся скулам — пусть изумить до крайности, но отогнать боль, успокоить рваное дыхание, избавить от судорожного озноба. И, кажется, ей начало это удаваться…

— Терпи! — приказал Дарре и ловким движением обмотал голову Хедина первым слоем бинта. Ана отдернула руку, чтобы не мешать его работе, и впервые в жизни почувствовала досаду оттого, что Дарре встал между ней и Хедином. Он всегда останавливал их конфликты, грозящие перейти в открытую войну. Но сегодня, кажется, остановил что-то другое…

Не желая смущать Хедина наблюдением за его страданиями, Ана принялась собирать сумку Дарре, старательно делая вид, что происходящее вокруг ей совершенно безразлично. Только спина почему-то ныла от напряжения, словно в ожидании удара сзади. Что-то выдаст Хедин, когда хоть немного расчухается: не умеет он молчать. Совсем как Ана.

— Что за дрянь ты нынче в мазь добавил? — выдавил наконец Хедин. — У меня чуть глаза не полопались. Вчера ж не такая была.

— Вчера у меня не имелось оснований подозревать тебя в самоуправстве, — спокойно отозвался Дарре. — А нынче пришлось подстраховаться. Не хочется потом от заражения крови тебя откачивать. Градоначальник не простит.

— Вот спасибо, уважил, — уже чуть бодрее пробормотал Хедин. — Сестрицу бы хоть пожалел: а если б я концы отдал прямо перед ее жалостливыми очами? Хорош доктор!

— Не отдал бы, — так же уверенно ответил Дарре. — Не того ты поля ягода. Зато в следующий раз неповадно будет бегать.

Ана ждала, что на это скажет Хедин, но тот почему-то молчал, и это молчание висело в столовой осязаемой тяжестью. Ана неуютно поежилась и осторожно из-за плеча посмотрела на него. Хедин на секунду поймал ее взгляд, потом опустил голову и оперся кулаками на стол.

— Не будет следующего раза, — отрезал он. — Не оправдал!

Тут же отвернулся и скрылся в спальне. А Ана, стараясь избавиться от непонятной тупой боли в груди, пообещала себе сегодня же поговорить с Вилхе.