Когда плачут драконы

Глава тридцатая: Понимание

Когда два дракона и три их седока вернулись в Армелон, была уже глубокая ночь.

Арве, привезший из Гвала Ору и двух ее спасителей, отдохнув ночь, отправился обратно за Кедде и Кеолой. Джемма и Вальгард, успешно собрав в Южных лесах необходимые для противоядия травы, а недостающие прикупив в лавке с непривычным названием «Аптека», вернулись в Гвал чуть позже него.

Волевым усилием Валя было решено дать ребятам отдохнуть хоть несколько часов и отправиться в путь уже ближе к концу дня. Драконам темнота не мешала: в небе врагов у них не было, а ориентироваться они умели и по звездам, так что добрались до Армелона без приключений, лишь немного напугав стражу на крепостной стене, среди которой на этот раз не было обычно встречающего их Хедина.

Кедде пригласил Арве и Вальгарда переночевать в его доме. Там, конечно, по-прежнему имелась единственная кровать, но гостей это смущало значительно меньше, нежели необходимость соседствовать с двумя девицами. А поскольку приготовление ужина обещало плавно перетечь в подачу на стол завтрака, от него было решено отказаться в пользу крепкого здорового сна.

Кедде, правда, был совершенно уверен, что прободрствует и эту ночь, несмотря на усталость и почти ускользающее сознание. Все-таки в последний раз он спал почти трое суток назад.

Первую ночь после отлета он теперь будет, наверное, всю жизнь видеть в кошмарных снах, и совсем не потому, что крыльев тогда лишился. Да и вторая едва ли не мучительнее предыдущей оказалась. Лежать в темноте, на сеновале, в обнимку с Кеолой — и пальцем не сметь прикоснуться к такой желанной, такой близкой, такой необходимой девушке — врагу не пожелаешь. Кедде тщетно уговаривал себя заснуть, припоминая детские считалки и драконьи песни и всеми силами пытаясь хоть ненадолго отвлечься от сводящего с ума тепла доверившейся ему Кеолы, но боги, очевидно, решили сделать вчерашнюю ночь частью искупления. И Кедде с честью выдержал это испытание, хотя и чувствовал себя наутро так, словно по нему пробежало стадо драконов.

Они с Кеолой ушли из деревни вместе с Вальгардом и Джеммой, пообещав ждать их возвращения возле лесной опушки, чтобы, не приведи Ивон, не попасть в дурную компанию, и Кеола без всякого зазрения совести воспользовалась этой возможностью остаться с Кедде наедине, может, возместив ему ночные метания, а может, добавив к ним еще огня.

Все-таки он был совершеннейшим слепцом, когда не замечал ее истинного к себе отношения. Ведь стоило только не выпускать слишком рано обиду, не закрываться в страхе перед болью — и Кеола не смогла бы долго сопротивляться. Ведь и слезы были, и неловкость, и невозможность удержать слова — а Кедде на все смотрел со своей колокольни и делал совершенно неправильные выводы.

— Я прощения у тебя попросить хочу, — неожиданно призналась Кеола и так серьезно на него посмотрела, что Кедде даже немного перетрусил. Если он еще чего-то о ней не знал, может, и не стоило об этом говорить? Уж слишком некрепким все еще казался установившийся мир. И слишком страшно было его терять. — За все эти годы: за жестокие слова, за обиды, за пренебрежение. Я… думала, что так лучше будет, что я освободить тебя должна и не позволить свою жизнь загубить. Я не хотела, чтобы тебе было больно. Ты вправе не верить, конечно…

— Не вправе, — мотнул головой Кедде, снова привлекая ее к себе. — Я сам виноват, что внушил тебе, будто небо мне дороже всего на свете. Но в четырнадцать признаваться в любви казалось нелепым и до безумия страшным. Куда как знатнее независимость и равнодушие миру являть. Вот и пожинал потом.

Кеола облегченно вздохнула и крепко обхватила его за пояс.

— Ты правда хочешь жизнь со мной прожить? — прошептала она. — Даже зная, какой невыносимой я могу быть?

Кедде усмехнулся, с удовольствием покрывая поцелуями ее смущенное лицо.

— Какой невыносимой жизнь может быть без тебя, я уже выучил, — искренне ответил он. — А после свадьбы у меня будет полное право разбираться с твоими замашками по-своему.

— Это еще как? — тут же напряглась Кеола, но Кедде только приблизил свои губы к ее и чуть коснулся их, дразня и подначивая.

— Вот так, — выдохнул он и забылся в ее жарких ответных ласках, только и успев поклясться самому себе, что никогда ее не отпустит.

С воспоминаниями об этих мгновениях Кедде и отрубился, погрузившись в глубокий очищающий сон без кошмаров и других тревог. И вскочил утром с рассветом совершенно новым человеком. Дело ему сегодня предстояло нелегкое, но он наконец почувствовал в себе силы сделать первый шаг. Каким бы ни был приговор, Кедде хотел его узнать и лишь потом решать, как строить дальнейшую жизнь. Даже если оправдаются худшие опасения, у него теперь была Кеола. И уж ей-то он не позволит разочароваться.

О том, что Хедин и Вилхе в госпитале, Кедде узнал от Арве. Это ничуть не упрощало его задачи, но откладывать разговор на более поздний срок он не собирался. Пусть он всю родню бывших товарищей встретит и вынужден будет оправдываться за то, что едва сыновей их не погубил, значит, такова плата за преступление. Богам виднее, какую кару он заслуживал. Кедде примет любую. Смирится и больше слова против Создателей не скажет. Когда они Кеолу ему подарили, мог ли он сомневаться в их праве вершить его судьбу?

Однако перед входом в госпиталь Кедде все же замешкался, собираясь с духом и невольно прося дать ему сил для достойного поведения. Не такого, как в лесу, когда Кедде от растерянности и невыносимого чувства вины чудил так, что даже вспомнить было стыдно. Только ведь и сейчас эта вина никуда не делась. Напирала с каждым шагом все сильнее, грозясь снова раздавить.

Разозлившись на собственное слюнтяйство, Кедде так рванул дверь, что едва не налетел на собиравшегося выйти на улицу Дарре. Опешил, сжался, ожидая обвинительных слов и вопроса, что такая тварь, как Кедде, делает в этом месте. Дарре, конечно, с драконьей ненавистью был знаком не понаслышке, но он-то с ней без всякой помощи справился. А Кедде едва брата его не убил. И тут уж общая драконья кровь отходила на второй план.

Но Дарре вдруг улыбнулся — светло и искренне — и без единого упрека протянул Кедде руку. Инстинкт сработал быстрее совести — и Кедде пожал ее, ничего не понимая и мерзко боясь, что это всего лишь жестокая шутка Дарре.

Однако тот лишь кивнул в сторону длинного коридора.

— В западное крыло, — направил он Кедде. — Там всего две палаты, не потеряешься. Или ты сначала хочешь спасенную девочку навестить?

Кедде замотал головой, отвечая на вопрос, но так и не решившись задать свой. Дарре снова улыбнулся и посторонился, впуская Кедде внутрь. Потом вышел из госпиталя, так и не сказав, что значило его теплое рукопожатие. Неужели ребята не рассказали ему о нападении Кедде? Но шрамы на груди Вилхе, кроме как драконьими когтями, объяснить было нечем. Или они предпочли молчать и предоставить Кедде право выпутываться самому?

Это, наверное, было бы еще хуже, чем просто принять заслуженные обвинения. Но если еще и это надо пережить…

Энда, пусть тогда и скажут все ему в глаза! Вот так, с начала до конца: сам заварил, сам расхлебывай, а мы тебя больше знать не знаем! Кстати, тебя градоначальник просил на досуге заглянуть: есть у него разговор сердечный. Очень ему интересно, откуда это у его первенца повреждения, как будто его ящер мял. Может, ты расскажешь?

Кедде на секунду зажмурился, с трудом вдохнул. О таких последствиях у него еще не было времени подумать. Вот выставит его градоначальник из Армелона, а то и к ответственности привлечет за нападение на человека. И вместо подготовки к свадьбе Кеоле придется передачи ему в тюрьму носить. Или даже цветы на могилу…

Кедде тряхнул головой, избавляясь от преждевременных мрачных мыслей. Парни, конечно, иногда бывали жесткими и даже безжалостными, но вот кровожадности и подлости за ними точно не водилось, а потому отчаянно хотелось верить, что он снова неправильно все понимает.

Чтобы не мучиться больше сомнениями, Кедде почти бегом устремился в западное крыло и, уже поворачивая к палатам, едва не столкнулся с матерью Хедина. Кедде запомнил ее еще с тех времен, когда сам лежал в госпитале после боя с черным драконом. И, пожалуй, она была последним, кого Кедде хотел бы сейчас видеть. Заглянуть в глаза матери, едва не потерявшей по его вине сына, было совсем нестерпимо. Если бы это случилось хотя бы после разговора с бывшими товарищами, когда стало бы все равно и в душе не билась так робко, но так отчаянно надежда на чудо. Но выбирать ему не приходилось. Лишь искать слова в свою защиту. И не находить.

— Я… — захлебнулся Кедде собственной виной. Боги, а если бы Вилхе не вспомнил о своем желании, скольким бы людям Кедде сломал жизни! Тем, кто заботился о нем, кто принял его, кому было до него дело! А он боль им всем причинить пытался. И что меняло драконье проклятье, если Кедде сам выбрал ненависть? Разве не знал, чем это могло закончиться? Все уверен был, что справится. Тупица самонадеянный! — Я не хотел!..

— Я знаю, — кивнула Ильга и тоже ему улыбнулась — так, что Кедде ущипнуть себя захотелось. Может, он все еще спал? Иначе как объяснить творящиеся с ним невозможные вещи? Что брат Вилхе, что мать Хедина должны были его презирать, а не улыбаться! Тут уж никаким розыгрышем не объяснишь: не тем материнское сердце билось. И не могло… — Это просто несчастный случай. В темноте, в спешке, под свист гарпунов… Счастье, что вы все живыми выбрались! Может, Хедина с Вилхе это хоть чему-то научит.

Кедде с трудом удержался от того, чтобы вытаращиться на нее, как на какую-то диковинку. Не его последние события уму-разуму научить должны были, а парней, ни за что ни про что пострадавших? Или Ильга об их излишней доверчивости к Кедде говорила? Но тогда при чем здесь гарпуны? И как мать Хедина могла переживать за его благополучие?

Нет, это становилось совсем невыносимым!

— Я… к ребятам зайду. Можно? — напряженно спросил он, очень надеясь, что голос не дрогнет и не выдаст его с потрохами. Ильга кивнула и указала на нужную палату. Значит, действительно правды не ведала. Иначе разве подпустила бы его к сыну?

Кедде, уже без единой секунды промедления, ворвался в палату и захлопнул за собой дверь.

И тут снова растерял весь пыл. В комнате был один Хедин, и он, сидя с ногами на кровати, смотрел на незваного гостя с интересом и привычной насмешкой.

— А Вил всю плешь мне проел сомнениями в твоем возвращении, — заявил он. — Поисковый отряд у меня почти вытребовал. А ты ничего, я смотрю, сам к родным пенатам прибился. Моя признательность.

Но Кедде было не до его ерничества.

— Что вы всем сказали? — потребовал он ответа, забыв, что не имеет на подобный тон никакого права. — Почему?.. Почему меня люди благодарят, которые должны ненавидеть?! Я же!..

Хедин нахмурился, и у Кедде незапланированно екнуло в груди.

— Надеюсь, тебе хватило мозгов языком не трепать? — уточнил он и, прежде чем Кедде успел отозваться, продолжил: — Вилхе умолчал о паре подробностей той знаменательной ночи. Так что по известной в Армелоне версии ты нас от разъяренных стенбиргцев спасал, ну и зацепил немного в пылу борьбы.

— Зачем? — выдохнул ошарашенный Кедде. — Я же не просил…

— Еще бы ты попросил! — хмыкнул Хедин и поморщился от боли, а Кедде от этого прошило уж точно не слабее, чем бывшего друга. — Будешь теперь от армелонцев дифирамбы за спасение двух одержимых освободителей выслушивать и угрызениями совести мучиться, а не злиться из-за их обвинений. Глядишь, и перевоспитаешься потихоньку.

— Перевоспитался уже, — буркнул Кедде, понимая, что парни придумали ему гораздо более изощренное наказание, чем он был способен себе представить, и ощущая себя словно бы обманутым. Впрочем, на фоне того, что Хедин вообще с ним разговаривал, все обещанные неприятности теряли значение. Мог ведь и на дверь указать, ничего не разъясняя. Имел полное право.

— Вот и чудно! — не пропустил его ворчания Хедин. — Значит, можно не предупреждать, что Вилхе не должен лгуном перед родными выглядеть? Иначе ты не только крыльев лишишься, но и еще пары более нужных частей тела.

Кедде невольно потер ладонью шею: хоть меч Хедина и не смог пробить драконью броню, а поворачивать голову было чувствительно больно. Так что в осуществлении своей угрозы Хедином сомневаться не приходилось. И все-таки…

— Хед, я… — Энда, как же хотелось выдержать выжидающий и, кажется, все понимающий взгляд товарища, но сил не хватило. Кедде отвел глаза, сжал кулаки. — Не рассчитываю на прощение, но было бы совсем подло воспользоваться вашим благородством, чтобы…

— Угу, благородство так и прет! — оборвал его Хедин и почему-то тоже посмотрел в сторону. — Дозрел и будет: грехи вон Создатели считать поставлены. А мне и без того есть чем заняться.

Кедде прикусил язык. А вот у него понять Хедина получалось не всегда, и это тоже было одной из причин его былой ярости. Но раз уж Кедде пообещал себе идти до конца…

— Я… — снова попытался заговорить он, но в этот момент дверь позади него распахнулась, и в палату ворвалась запыхавшаяся и безумно решительная Кеола. Сделав два глубоких вдоха, она овладела собой, посмотрела в упор на Хедина и выдала:

— Это я во всем виновата!

Хедин озадаченно поднял бровь и, прежде чем Кедде успел сказать хоть слово, заинтересованно уточнил:

— Ты, значит? Твоя вина во всем произошедшем? Тогда так и запишем: красноволосая тщедушная девица переломала ребра сыну градоначальника, мнящему себя великим воином и имеющему в подтверждение оного не один турнирный кубок. Потом нацедила у спящего дракона яда…

Однако Кеолу не так-то просто было сбить с толку.

— Я Кедде заставила поверить, что Вилхе люблю, — заявила она, и Кедде замер, словно это Кеола приговор ему готовила, а не Хедин. Он так и не решился задать ей вопрос о сопернике. В душе то и дело вспыхивали сомнения, что она нашла в его лице замену любимому, предпочетшему другую. Вот это было бы самым знатным наказанием. Таким, от которого не оправиться. — Думала, если ты увидишь, что у меня все хорошо, то перестанешь за мной присматривать, — глухо добавила Кеола, глядя уже на Кедде, а не на Хедина. — А ты…

— А он от ревности подыхал, — подытожил Хедин, покуда Кедде пытался осознать смысл ее слов. — Ясно все с вами. Вилхе еще повезло: можно сказать, легко отделался.

Кедде вспыхнул, но не нашелся, что ответить. Все Хед понимал не хуже него. Вот только так и не сказал, что намерен теперь с этим пониманием делать. Не будь Кеолы рядом, Кедде переступил бы через себя, унизился, но задал прямой вопрос. А получить при ней оплеуху уж очень не хотелось.

— Ладно, дело о чудесном преображении синего дракона закрыто, — сжалился наконец Хедин, однако посмотрел на Кедде так, будто думал совершенно противоположное. — Что же касается твоего вызова на поединок, то я готов его принять. Думаю, состояние моих ребер как раз уравновесит твое неумение обращаться с оружием.

Кеола охнула. Кедде часто задышал, не справляясь с волнением. Он напрочь забыл об этом проклятом вызове, погребя его под ворохом куда более серьезных проблем. Брякнул тогда сгоряча и даже в том состоянии не думал, что когда-нибудь соберется осуществить свою угрозу. Но если Хедин думал иначе…

— Я не стану сейчас с тобой драться, — угрюмо проговорил Кедде. — Через месяц расчухаешься, тогда и поговорим.

Хедин хмыкнул.

— Лишаешь себя единственного шанса на победу, — заметил он.

Кеола вздрогнула, побледнела. Кедде сжал ее руку и зачем-то прикрыл спиной.

— Я не хочу победы, — тем же тоном сказал он. — Я хочу попытаться… исправить хоть что-то! Если для этого надо силой с тобой помериться, я готов. Но только без всяких скидок.

— Вот оно, благородство, — снова усмехнулся Хедин, — а ты мне втираешь.

Кедде стало жарко. Издевается? Это у Хеда всегда отлично получалось. Потому Кедде и срывался.

— При чем здесь благородство? — стиснув зубы, поинтересовался он. — Я говорю…

— Да слышал я все, — отмахнулся от него Хедин. — И чисто по-дружески советую: угомонись уже. Ни я, ни Вилхе не собираемся делать из тебя козла отпущения и до конца жизни тыкать мордой в грязь. Если захочешь в новой операции участвовать, вечером подгребай: Вил грозился какие-то сведения к этому времени раздобыть. А сейчас сгиньте. Оба. Чтобы я мог вдоволь покряхтеть, принимая вертикальное положение.

Кедде еще ошеломленно смотрел на явно потешающегося Хедина, а Кеола, хихикнув, уже тянула его к двери. И потом долго целовала где-то за оградой госпиталя, приводя в себя и радуясь столь просто разрешившейся проблеме.

— Ярке?!..

Эдрик, не веря своим ушам, уставился на Кедде, который кратко пересказывал поведанную ему Вальгардом во время возвращения в Армелон историю. Хедин прямо в палате организовал собрание для обсуждения подробностей спасения очередных драконьих жизней и впервые позвал на него и брата. Эдрик поначалу диву давался, но, услышав, что речь идет о Южных странах, понял, какие сведения от него были нужны. Он терпеливо ждал своей очереди, чтобы рассказать о том, с чем столкнулся у авгинского мастера, и прикидывал, как лучше утаить то, о чем он не хотел распространяться, как вдруг услышал знакомое имя. Никаких сомнений не могло быть в том, что это именно тот Ярке, о котором Эдрик подумал: уж слишком редко нынче попадались старинные имена.

— Встречались? — прищурился Хедин, как будто именно этого и ждал от брата. — Парень с самых Южных стран в Долину пилил и на свободу вырвался аккурат тогда же, когда и ты свалил из Авги.

Эдрик бросил на него сердитый взгляд. Хед хоть и строил из себя клоуна с завидным постоянством, а отсутствием сообразительности никогда не страдал. Все правильно сложил. Вот только с его стороны было бы честнее поговорить с братом наедине, прежде чем отдавать его на растерзание своим товарищам. Но как раз тактичность обычно не отягощала его характер.

— Встречались, — показательно спокойно согласился Эдрик: теперь упираться не было смысла. Но вот немного сбить спесь с брата уж очень хотелось. — Ярке у мастера Ипатоса в качестве подопытного образца был. Он на нем свои изобретения испытывал.

Бухнул и тут же пожалел об этом. В палате повисла такая зловещая тишина, словно все трое его собеседников в следующую секунду намеревались схватиться за мечи и броситься мстить авгинскому извергу. Впрочем, быть может, это было бы совсем неплохо.

— Он оружие изобретал, — зачем-то сообщил Хедин, как будто у Эдрика было несколько учителей и он хотел уточнить, о ком именно речь.

— Изобретал, — согласился Эдрик, чувствуя, что своим спокойствием начинает производить на брата и его друзей абсолютно неверное впечатление. — И сейчас, возможно, еще изобретает. Правда, надеюсь, экспериментировать ему теперь не на ком.

Вилхе нахмурился. Кедде откровенно скрипнул зубами. Хедин мотнул головой, предупреждая любые слова, и пристально посмотрел на Эдрика.

— Давай рассказывай, — без всякой насмешки и даже обычного снисхождения произнес он. — Сам видишь: пришло время.

Эдрик повел плечами, но упорствовать не стал. В конце концов, у него и этих парней была одинаковая цель. И какая разница, кто ее добьется?

— Вообще-то в Южных странах запрещено держать дракона в доме, — начал он свою невеселую историю. А ведь столько надежд возлагал на это путешествие. Отец по старому знакомству договорился со знаменитейшим изобретателем, чтобы тот взял его младшего сына себе в ученики. Эдрика, конечно, печалило расставание с близкими людьми, но он рассчитывал вернуться к ним на коне, освоив в совершенстве инженерное дело, которое позволило бы ему приносить армелонскому народу пользу, а не дополнительные проблемы. И, возможно, наконец почувствовать себя хоть немного достойным Джеммы. Впрочем, об этом знать его слушателям уж точно не полагалось. — Но мастер Ипатос добился для себя исключения. Ярке жил в подсобке его мастерской. Ну, если, конечно, это можно назвать жизнью…

Эдрик не стал описывать те кошмарные условия, в которых содержался титановый дракон. Что Вилхе, что Хедин видели подобные вещи воочию, а Кедде и вовсе был на месте Ярке, так что вряд ли стоило тратить на это время лишь для того, чтобы избавиться от собственного негодования. А Эдрик не просто негодовал, его бросало из ужаса в бешенство и обратно, и он никак не мог понять, каким зверем надо быть в душе, чтобы вот так обращаться с живым существом.

А ведь поначалу мастер Ипатос казался просто идеалом. Внимательный, умный, справедливый: он не имел среди учеников любимчиков и если выделял кого, то только за его несомненные успехи. Эдрик пару раз заслужил от него похвалу и невероятно гордился этим. До тех пор, пока наставник не приказал подмастерьям опробовать собранное ими же оружие на драконьей броне.

Эдрик тогда решил было, что у мастера есть доспехи из чешуи ящера и он желает проверить их прочность. Но тот привел Эдрика и еще пару отличившихся парней в недоступную им ранее комнату, где, прикованный всеми четырьмя лапами к полу, томился дракон. Увидев хозяина, он сжался, заметался в попытках вырваться на свободу, но кандалы держали крепко, выворачивая суставы, но не поддаваясь даже самым отчаянным рывкам.

У Эдрика тогда потемнело в глазах от охватившей его ярости, а лицо, видимо, так исказилось, что мастер принял его ненависть за страх и предложил покуда повременить с экспериментами.

Эдрик вылетел из подсобки в холодном поту и с дрожащими руками и даже думать не хотел о том, что сейчас творят там, за дверью, казавшиеся нормальными люди. И только полный страданий рев дракона заставил его немного прийти в себя и принять решение.

Он должен был спасти пленника!

Неважно, если это лишит его возможности продолжать учебу и даже навсегда закроет путь к мечте стать инженером. Жизнь парня в кандалах была важнее всего остального.

С того момента быт Эдрика превратился в сплошную разведывательную головоломку. Вызнать хоть какую-то информацию о драконе у наставника оказалось делом невозможным, да впрочем, Эдрик, зная о своей неловкости и полном отсутствии обаяния, не очень-то на это и рассчитывал. Пришлось идти окольными путями, а вот тут уже ему не было равных. Эдрик следил, становясь почти невидимым, подсматривал, подслушивал, потом складывал все, что раскопал, и делал выводы. И они были неутешительными.

Об арене для драконьих боев Эдрик помнил еще со времен предыдущего путешествия в Южные страны. А нынче выяснил подробности о месте содержания пленников и способе их подчинения.

Кто именно изобрел то самое мерзкое пойло, что лишало драконышей возможности оборачиваться, Эдрик так и не узнал. Впрочем, наверное, даже раздобудь он его имя, все равно не смог бы купить противоядие: во-первых, подобные вещи в Авге продавались исключительно совершеннолетним людям, а во-вторых, он тем самым мог навлечь на себя ненужное подозрение и сорвать план побега, вынудив Ярке мучиться в хозяйской подсобке до конца своих недолгих дней.

Зато Эдрик вычислил, где эликсир прятал мастер. Как и следовало предполагать, тот хранил его у себя в спальне, скрывая в потайном ящике у изголовья кровати.

Сколько Эдрик натерпелся страха, проникнув в святая святых учителя и пережидая под оной кроватью его неожиданное возвращение, он предпочитал не вспоминать, но зато он снял слепок с замка на ящике, чтобы при необходимости легко добраться до противоядия.

Вторая часть плана оказалась гораздо сложнее. Эдрик призвал на помощь всю свою хитрость, чтобы устроить спор с разжалованным в служки подмастерьем и прилюдно ему проиграть, приняв на себя обязанность кормить драконыша и убираться в его каморке. Наставник Ипатос, мнящий себя порядочным человеком, посчитал, что долги следует отдавать, предоставив таким образом Эдрику беспрепятственный доступ к Ярке. То, что кто-то может захотеть помочь дракону, ему, очевидно, даже в голову не приходило.

К сожалению, того же мнения придерживался и сам Ярке, встретив по первости Эдрика столь неприветливо, сколь вообще это можно было себе представить. Добро, обернуться не мог, иначе день знакомства наверняка стал бы последним в жизни Эдрика. Но чего-чего, а упрямства ему было не занимать, и потому медленно, но верно Эдрик добился доверия нового знакомого и сумел убедить его в возможности побега.

Оставалось только выбрать подходящий момент и выкрасть у мастера противоядие. В первых числах весны тот собирался устроить своим ученикам экзамен, в котором Ярке снова предстояло стать мишенью, и до этого дня лучше было не тянуть. С другой стороны, Ярке требовались силы, чтобы не только взлететь, но и выбраться хотя бы за пределы Авги, а на полуголодном пайке это представлялось весьма сомнительным делом.

Эдрик отказывал себе в еде, приберегая ее для Ярке взамен тех помоев, что тому обычно доставались. Он покупал продукты, незаметно пронося их в подсобку нового друга, и вскоре с удовлетворением отметил, что его усилия начали приносить плоды. Ярке тоже заметно повеселел и даже сделал попытку уговорить Эдрика сбежать вместе с ним, явно не понимая, что у него может быть общего с хозяином, но Эдрик отказался, рассчитывая в дальнейшем найти способ помочь и другим томящимся в неволе драконышам.

Ярке одобрил эту идею и даже пообещал по возвращении в Долину привести ему на подмогу пару сотен взрослых ящеров, однако Эдрик почему-то не слишком на это рассчитывал: если до сих пор драконы не пытались спасать собственных детей, вряд ли они бросились бы в бой за чужих. Но Ярке говорить об этом не стал: в конце концов, вдруг у того получится? Эдрику такая поддержка уж точно не помешала бы.

Узнать об этом, однако, возможности ему не представилось. Эдрик рассчитывал выкрасть у наставника возвращающий драконью ипостась эликсир, вывезти Ярке из города и лишь там выпустить его на волю. Но у Создателей оказались свои планы, и заговорщики были застигнуты одним из подмастерьев аккурат в тот момент, когда прожигали кислотой драконьи оковы. И дальше им пришлось действовать по ситуации.

Ярке обернулся в дракона прямо в подсобке, силой выдрал недоплавленные кандалы и потом с такой силой стал прорываться сквозь толпу вооруженных людей.

Ни один из противников, очевидно, не сталкивался с разъяренным, дорвавшимся до свободы ящером. Будь у Ярке время, наверняка никто не ушел бы из дома мастера Ипатоса живым. Но Эдрик сумел достучаться до товарища и убедить его, что любое промедление может привлечь стражу, после чего им обоим не поздоровится. И Ярке сделал правильный выбор.

Они взмыли над Авгой, рассчитывая проскочить городские стены на скорости, но встревоженные защитники оказались готовы к их встрече, а Ярке из-за долгого отсутствия практики не смог увернуться от гарпунов. Одним из них зацепило и Эдрика, распоров бок.

Как они потом дотянули до границы, Эдрик удивлялся до сих пор. Бухнулись наземь у первого же леса, чтобы только не увидел кто, отдышались, перевязали друг другу раны. Ярке быстро пошел на поправку, а вот Эдрику потребовалось несколько дней, чтобы снова встать на ноги. Но новый друг его не бросил. Соорудил шалаш, приноровился к охоте, обеспечивая едой, — в общем, рассчитался с долгом по полной. Потом довез почти до Армелона, но в гости заходить отказался, как ни пытался Эдрик его убедить, что у него на родине драконов не гнобят, а, напротив, давно уже уважают. Знай Ярке про Арве, может быть, он не был бы столь упрям. Но он выбрал Долину и отправился туда, уверенный в окончании всех своих мучений.

Вот только…

— Я думал, что это противоядие насовсем вторую ипостась возвращает, — выдохнул Эдрик и отвел взгляд в угол палаты. — А оно вон чего…

— Хорошенькое дело, — заключил Хедин, почему-то смущенно потирая затылок. Остальные ребята молчали: Вилхе смотрел в окно, а Кедде — на свои башмаки, и только по сжатым что у того, что у другого кулакам можно было понять их отношение к рассказу Эдрика. — Отец-то хоть в курсе твоих геройств или тоже уверен, что тебя во время испытаний оружия покорежило?

— В курсе, — глухо отозвался Эдрик. — Он как шрам на боку увидел, грозился лично мастера Ипатоса навестить и провести с ним разъяснительную беседу о недопустимости травмирования сына армелонского градоначальника. Пришлось сказать, что беседовать, скорее всего, уже не с кем.

— Отличный ответ! — похвалил Хедин, и Эдрик покосился на него с подозрением. Он почти никогда не мог угадать, что на самом деле скрывалось за колкими фразами старшего брата. Иногда ему казалось, что Хедин прикрывает ими собственный страх или смятение, но обычно Эдрик просто раздражался, недовольный подобной несерьезностью и неспособностью проникнуться глубиной проблемы. Хедина даже нынешние увечья не тяготили: может, потому Создатели и любили его, не жалея подарков? Даже страх высоты помогли преодолеть, а ведь совершенно все уже были уверены, что это неизлечимо. Но Хедин пересилил себя и покорил небо. И освободил еще одного драконыша. А теперь планировал новый подвиг. В котором Эдрику опять не было места. — Знаешь, как батю образумить.

Эдрик повел плечами.

— Жаль, что я не смог быть вам полезен, — старательно ровно сказал он. В душе по-прежнему бушевало негодование, рожденное воспоминаниями о зверствах наставника. К нему примешивалось непрошенное разочарование. Эдрик, кажется, от мечты бы отказался, лишь бы иметь возможность помочь томящимся в подвалах Авги пленникам. Но брат с друзьями справится и без него. Всегда справлялся. И сейчас боги не отвернутся. — Мастер Ипатос обещал в качестве награды вывезти лучшего ученика на драконьи бои, но я не дотянул даже до подведения итогов. Арену, правда, видел, но внутрь попасть так и не довелось.

— А Ярке? — неожиданно спросил Кедде. — Мастер твой у кого его покупал? Уж не у устроителей ли поединков?

Эдрик снова повел плечами и снова уставился в угол. Не было у него ни возможности, ни желания распытывать Ярке о прошлом. Они только о будущем говорили. Вернее, по большей части говорил Эдрик, стараясь подбодрить нового друга, внушить ему веру в то, что все будет хорошо, а Ярке лишь учился произносить фразы, глотая большую часть букв и хрипя, когда попадались слишком сложные слова.

Но, если Кедде прав, Ярке, несомненно, смог бы выручить парней в их новом деле. Надо будет расспросить о нем Джемму, когда она вернется в Армелон.

Если вернется…

Она улетела вместе с Арве и Вальгардом к Драконьей долине, чтобы помочь матери приготовить нужное снадобье, а Эдрик, побоявшись слишком рано ее потревожить, даже увидеться с ней не успел. Когда пришел к дому Джеммы, там было пусто, как и все последние дни. Эдрик, конечно, понимал сколь важное дело она делала, но никак не мог избавиться от давящего чувства потери.

Джемме даже в голову не пришло позвать его с собой в Стенбирг. Тоже не посчитала его помощь необходимой. Эдрик пожелал ей удачи, а сам ночь не спал, не зная, имеет ли он право навязываться, но отчаянно желая, чтобы однажды и для него нашлось на драконьей спине место.

— До Хантесвила четыре дня езды, — задумчиво проговорил Вилхе. — Знать бы только, что по приезду застанешь у Вальгарда этого самого Ярке. А то, может, он после первого же глотка рванет к родичам…

— Я бы сначала удостоверился, что новый эликсир не такая же липа, как предыдущий, — неожиданно разумно заметил Хедин. — А то торкнет где-нибудь под облаками — и пиши пропало.

— Сколько на проверку? Сутки? — поинтересовался Вилхе. — Если еще сутки на приготовление противоядия оставить, можно все равно не успеть.

— Ты сам, что ли, ехать собираешься? — неожиданно жестко спросил Хедин. — Через тристануолльскую чащобу в гордом одиночестве?

Вилхе поморщился, будто счел этот вопрос глупым.

— Ты не в состоянии такой переезд выдержать, Кедде не умеет с лошадьми обращаться, — закрывая тему, напомнил он. — Могу отца попросить, но тогда Армелон на неделю без защиты останется. А в отсутствие градоначальника это чревато.

— Не больше, чем в отсутствие у тебя мозгов! — еще больше распалился Хедин. — Да никакая цель не стоит!..

— Я могу компанию составить, — сам не понял как перебил его Эдрик, и, со скрипом выдержав изучающие взгляды сразу трех пар глаз, добавил: — Я и место знаю, где жилище Вальгарда расположено, и способ туда забраться…

— Еще не лучше! — фыркнул Хедин, и Эдрик понял, что брат по-прежнему ему не доверяет и не считает способным на мужские поступки. Слишком крепко засела в голове брошенная Хедином четыре года назад фраза: «Ты слишком привык, что за тебя все решают другие». Эдрик тогда бросился доказывать всему миру, что он достойный сын своего отца. Но, видимо, так и не доказал. — Одного полоумного спасать не успеваю, а тут — на тебе! — второй нарисовался. Ойра вас упаси хоть шаг от Армелона этой ночью сделать! Сдам обоих и не побрезгую!

— Сам-то соображаешь, что творишь? — нахмурился Вилхе, но Хедин только головой мотнул, прерывая.

— Завтра! — отчеканил он. — Подберу пару крепких ребят, которые не станут задавать лишних вопросов. Только не тебе, Вил, а Эду. Это его дело. А тебе и здесь будет чем заняться.

Эдрик не удержался, вытаращился на брата, будто тот драконьей чешуей неожиданно покрылся. Вот уж чего он от Хедина не ждал никогда, так это понимания! Он же всю жизнь свое превосходство демонстрировал, то обижая из одной прихоти, то унижая нарочитой заботливостью. Эдрик и так по сравнению с ним чувствовал себя ущербным, а уж когда доказательства этого получал, и вовсе начинал себя презирать. Хедин вроде и не старался специально оскорбить, но ему и походя это отлично удавалось. Так, что сейчас, избавившись от первого изумления, Эдрик принялся гадать, издевается ли над ним брат или устраивает очередную проверку. Слишком много Эдрик загубил предыдущих шансов, чтобы рассчитывать еще на один.

— К смотру готовиться? — недовольно буркнул Вилхе, хотя возражать почему-то не стал. Словно тоже увидел во взгляде Хедина то, чему никак не мог поверить Эдрик.

— А хоть бы и к нему, — усмехнулся Хедин и неожиданно подмигнул Эдрику. Тот совсем смешался.

— Я не подведу! — невозможно глупо брякнул он, однако в ответ не услышал ни единого смешка.