Когда плачут драконы

Глава тридцать седьмая: Три желания

Одже целовал, не веря самому себе и, кажется, теряя последний рассудок. Грудь все еще ныла от невозможного количества драконьей ненависти, однако сейчас ее наполнял совсем другой огонь. Жгучий, пугающий, но такой животворящий! Он согревал каждую клеточку его тела, даря ощущение полного, совершенно нежданного счастья, а Беата не отталкивала, не отстранялась, а только сжимала до боли его волосы и сама подставляла губы.

Богини, это было в тысячу раз лучше, что в самых смелых мечтах!

Одже не помнил ни о том, где находится, ни о том, кто наблюдает за их нежностями. Значение имела только Беата и ее отношение. И нежные девичьи губы, от вкуса которых Одже на самом деле дурел. В голове шумело, заглушая мысли и оставляя только ощущения, и Одже никак не мог остановиться, отказаться, усомниться хоть на секунду. Сердце давно забыло, где его место, колотясь в таком же безумстве, какое охватило и Одже, и Беата наверняка его слышала. Но и Одже слышал стук ее сердца — столь же восхитительно неспокойный. Неужели ей тоже было хорошо с ним? И не отвращали ни его прикосновения, ни его объятия, ни он сам после всего того, что она видела?

— Беата...

Она открыла ничего не понимающие глаза, бессмысленно скользнула взглядом по Одже, а у него что-то стрельнуло в груди и разлилось внутри сильнейшей нежностью. Одже не сдержался, приник губами к ее лбу, заставляя себя потихоньку спускаться на землю.

— Еще раз меня бросишь — никакие Создатели тебя не спасут! — непривычно низким голосом пригрозила Беата, и Одже усмехнулся, по достоинству оценив ее шутку.

— Мне нечем оправдаться, — покаялся он. — Только искупить.

Беата заулыбалась, но тут же чувствительно стукнула его между лопаток. Боги, она же тоже его обнимала!

— Я подумаю, — пообещала она таким тоном, что искупление почудилось Одже самым желанным событием на свете. Знать бы, когда Беата захочет потребовать отработку. И дотянет ли он до этого момента без ее близости?

Или ему теперь позволено?..

— Забавные вы, люди, все-таки существа! — раскатился по пещере голос Энды, и была в нем теперь не только насмешка, но и чувствовавшееся уважение, переплетенное с тщательно скрываемой радостью. Одже, конечно, не особо хорошо знал Властителя Земной Сферы, но тем не менее не мог этого не заметить. — Нет бы просто поговорить и все выяснить, вместо того чтобы тащиться поодиночке за тридевять земель, ломиться в покои Создателей и решать их проблемы ценой собственных жизней. Что в ваших чувствах от этого изменилось? Или, думаешь, твоей заступнице только герой нужен?

Одже мотнул головой и тут же покраснел под испытующим взглядом Беаты. Никогда он не считал ее корыстной. Потому и заслуживала она самого лучшего.

— Хотел почувствовать себя достойным тебя, — пробормотал он, так и не посмотрев в сторону Энды. Его волновала только Беата. И ее понимание. — Такая девушка...

Она закрыла ему рот рукой, и Одже не нашел ничего лучше, чем начать целовать ее ладошку. У Беаты заблестели глаза.

— Я же говорю, балбес, — прошептала она и вдруг бросилась ему на шею. Одже сжал объятия, впервые ощущая себя способным защитить любимую — если понадобится, и от божественного произвола. Погладил ее по волосам, утешая.

— Что, и благодарность от сильных мира сего не нужна? — еще более насмешливым тоном поинтересовался Энда. Одже не успел отказаться.

— И моя тоже? — опередил его незнакомый женский голос — теплый и в то же время неуловимо опасный. Вынудивший наконец Одже и Беату оторваться друг от друга и обернуться к Божественной Триаде.

Беата невольно вздрогнула.

Одже тряхнул головой, уверенный, что у него после всего пережитого начались видения, но это ничего не изменило.

Трехголового ящера больше не было. Боги наконец обрели каждый свое тело, но Одже смотрел только на четвертого дракона, будто сошедшего с рисунка Ойры и теперь выступающего впереди остальной троицы.

— Я... — запнулся от изумления Одже. Энда усмехнулся.

— Праматерь Гудлейв в своем истинном облике, — представил он вновь прибывшую, и наконец в его голосе заиграли почтительные и даже нежные ноты. Одже вскочил, испытывая непреодолимое желание выразить Праматери свое почтение. Беата тоже поднялась на ноги и склонила голову. Но, кажется, только для того, чтобы отыскать руку Одже и крепко ее сжать.

У Одже пронеслась шальная мысль, что Беата таким способом предъявляла на него права. Перед богиней!

Вот же!..

Счастье его ревнивое!

Праматерь улыбнулась, щедро одарив их с Беатой благодатью: Одже никогда раньше ее не испытывал, но точно знал, что это именно она и есть, потому что по всему телу разошлось доброе светлое тепло, изгоняющее любые неприятности и тяжелые мысли.

Впрочем, Одже сегодня узнал и другое блаженство. И вряд ли предпочел бы ему нынешнее.

— Сын прав: вы удивительные создания, — звучной песней выдохнула Праматерь. — Меня никогда не интересовали люди — лишь само Мироздание. Теперь я вижу, как ошибалась.

У Одже по спине прошелся холодок. Он, конечно, сделал доброе дело, освободив драконов от ненависти и возродив Огненную богиню, но как бы она дров не наломала своим интересом. Кто их, бессмертных, знает, какие у них шутки в чести. Особенно с возвращенной силой!

Ивон хихикнула, явно считав его мысли. Ойра замотала головой, давя смех. Энда просто расхохотался.

— Предпочитаешь, чтобы мы и дальше не вмешивались? — поинтересовался он. — Желание у тебя есть, я не отказываюсь. Даже если оно мне поперек горла встанет.

Но Одже покачал головой. Довольно он для чужих сделал. На это желание у него были другие планы.

— Дай угадаю? — снова фыркнул Энда. — Счастье для твоей заступницы? Когда же вы уже что-нибудь новое придумаете?

Беата дернула Одже за руку, пытаясь образумить, но он только привлек ее к себе и обнял за плечи, словно оберегая от любых неприятностей. И Беата не смогла не признать за ним это право. У Одже было довольно душевных сил, чтобы принимать решения. А уж Беата все сделает, чтобы он ни о чем не пожалел.

— Отведите от нее горести, — попросил Одже. — А о счастье я как-нибудь сам позабочусь.

Кажется, ему даже Энду удалось поразить подобным заявлением, а уж от себя подобной наглости Одже точно не ожидал. Но Заповедная пещера словно вынуждала говорить правду, очищая душу от всего наносного. И сжавшая у него на талии руки Беата стала лучшей тому наградой.

— Достойный настоящего мужа ответ! — одобрил Энда. Потом отковырнул с собственной груди изумрудную чешуйку и бросил ее Одже. — Сделаешь для нее уговорочный кулон. Обоих защитит. Заслужили.

Беата едва ощутимо коснулась губами шеи Одже — словно согласие свое дала. А он дыхание сбил от ее ласки. Девчонка еще совсем, не понимает. Но если... если она все-таки решится кулон принять...

— А с драконами теперь что будет? — раздался звонкий девичий голос, и вперед выступила всеми забытая Ора. — Они искры божественной лишились — и остались совсем беззащитными? Ни быстрого восстановления, ни заживляющей слюны? Ни нюха, ни взгляда острого?

— Оставлю, — улыбнулась Праматерь. — А то поубиваетесь еще с непривычки. Или снова за Огненным камнем охотиться начнете. А я, боюсь, нового тысячелетия без него не осилю.

Ора порозовела, хотя, конечно, не имела никакого отношения к тем преступлениям, что творили ее давние предки. Божественная Триада вместе с Праматерью развернулись теперь к ней, и Одже успел незаметно стереть поцелуями слезинки с Беатиных щек. Он никогда раньше не видел, чтобы она плакала. Злилась, насмешничала, иногда даже ненавидела, но еще ни разу такой слабости не проявляла и такой родной Одже не казалась.

— А другие способности? — совсем тихо пробормотала Ора. — Джемма невидимой могла становиться. У Ярке чешуя крепче железа была. А я...

— А ты золото находить умела, помню, — Праматерь склонила голову на бок и задумчиво посмотрела на Ору. Та отступила назад, но взора не опустила. Выдержала взгляд богини. — Ты ведь, кажется, избавиться от этого дара хотела, — напомнила Праматерь. — За тем сюда и шла.

Ора выдохнула, сжала кулаки. Приняла решение.

— Если ребятам тоже придется со своими умениями расстаться, я как-нибудь потерплю, — твердо сказала она. — Мне всего-то и надо, что язык научиться за зубами держать. А для них это — вопрос жизни и смерти.

Праматерь снова заулыбалась, наполнив грот еще более ярким светом.

— Наконец-то и драконы научились думать не только о себе, но и о других, — сказала она и одарила Ору добрым взглядом. — Это тоже дело несложное. Но за первую же серьезную провинность отниму дар и назад не верну. Можешь так и передать своим друзьям!

Последняя фраза относилась к Оре. Та кивнула, признавая за богиней такое право. И, пожалуй, на этом месте можно было бы уже и распрощаться с Создателями, позволив им заняться своими делами, но Беата вдруг отпрянула от Одже, сделала решительный шаг вперед и взмахнула кудрями, поднимая голову.

— У меня тоже есть желание! — заявила она. — Даже если вы не исполните его — может, хоть задумаетесь! Не пристало богам сквозь пальцы на детское рабство смотреть!

Энда привычно хмыкнул, готовясь, очевидно, осадить нахалку. Однако обе его сестры неожиданно нахмурились и посмотрели на брата с осуждением.

— Она права! — заметила Ойра. — Мы знаем, что ты поклялся никогда не вмешиваться в отношения между драконами и людьми!

— Мы помним, что получилось в последний раз, когда драконы отвернулись от своих детей, — поддержала сестру Ивон.

— Но тогда у тебя не было нынешней силы, — снова зашелестела Ойра.

— А теперь пришло время сжалиться, — умоляюще прожурчала Ивон. Энда хмурился, чуть порыкивая то на одну, то на другую, а Одже смотрел только на Беату — на ее бесстрашно выпрямленную спину и вздернутый вверх подбородок — и гордился, и влюблялся все сильнее. Лучшая девушка на свете! Он никогда в ней не сомневался!

— Драконье слово нерушимо, помните?! — неожиданно рявкнул Энда, словно и сам жаждал выполнить желание Беаты, но не мог этого сделать. — Не я это придумал!..

— Я это придумала, — прервала его Праматерь и ласково улыбнулась сыну. — И я тебя освобождаю от этой клятвы. Действуй, сын, я же вижу, как давно ты этого хочешь!

Энда мгновение смотрел на мать, потом обернулся крыльями и исчез с глаз, оставив после себя лишь несколько изумрудных песчинок. Одже невольно притянул Беату к себе и прикрыл спиной, как будто ей могло что-то угрожать. Но богини и не думали сердиться.

— К друзьям? — спросила Ойра у Оры. Получила положительный ответ, обняла ее крыльями и исчезла вслед за братом.

Ивон взглянула на Одже.

— А вас — домой? — улыбнулась она. — Или пешком пойдете? Чую, не заскучаете.

— Мы и дома не заскучаем, — пообещала Беата, и Одже крепче сомкнул руки. Он бы предпочел поскорее отделаться от богов, даже если из-за этого пришлось бы снова месить грязь на местных дорогах. Но Беате вряд ли пришлось бы по душе такое путешествие. Да и ее безопасность стояла для Одже на первом месте.

Ивон тоже укрыла их крыльями, и Одже вдохнул поглубже, готовясь к любым неожиданностям. Однако спустя пару мгновений они с Беатой уже оказались на воле: у опушки леса, откуда отлично просматривались армелонские стены.

— Ух ты! — не сдержала восторга Беата. Одже выпустил ее из объятий, чтобы поблагодарить Ивон, но та только улыбнулась.

— Не теряйся! — непонятно посоветовала она и исчезла, оставив на память о себе лишь с десяток голубых искорок.

До Армелона было несколько сотен шагов, и примерно на середине пути Одже понял, что Ивон имела в виду.

Страх навалился разом, стерев всю уверенность, что ни на секунду не оставляла Одже в Заповедной пещере. Теперь же над ним снова нависла тень безупречного Хедина, сравнения с которым Одже не выдерживал даже после всех сегодняшних подвигов. А Беатин прилюдный выбор грозился раздавить окончательно.

И только воспоминания о том, что она проделала весь этот путь до Драконьей долины, а потом дерзила Создателям — из-за него! — помогали Одже не впасть в панику прямо сейчас.

Если бы не нужен был, если бы не чувствовала ничего...

— Беата... — не в силах больше маяться, пробормотал он. — Я, наверное, попрошу слишком многого... Но можно мне взять тебя за руку?

Беата остановилась и посмотрела на него с нескрываемым изумлением, а у Одже внутри все замерло. Он вдруг словно со стороны себя увидел. Потный, нечесаный, в грязной одежде — уж в чем пришел к Создателям, в том и назад возвращался. К такому прикасаться противно, да еще и — не приведи Ивон! — увидит кто из знакомых Беату рядом с ним. Балбес и есть!

— Можно, — Беата с трудом скрыла улыбку, мигом прочитав все сомнения на его лице. Ее Одже вернулся. Но уж больше она ему глупостей делать не позволит!

Она протянула руку и шагнула ближе. Потом еще ближе. Потом сделала последний крошечный шаг, оказавшись с Одже на расстоянии вдоха. Положила вторую руку ему на грудь.

Одже в смятении сжал ее пальцы и поднес их к губам. Что теперь? Он же даже существовать уже не сможет, если Беата отвернется. После того что испытал...

— Это тоже можно, — не справилась больше с улыбкой Беата и приподнялась на цыпочках. — И это... — шепнула она еще, прежде чем горячие губы приникли к ее губам и весь мир сосредоточился на осторожных, но безумно сладких поцелуях; на неровном дыхании; на руках, гладящих голову, а потом прикасающихся к лицу с такой нежностью, что у Беаты подгибались колени.

И он все еще думал, что она откажется?

— Беата, пожалуйста! — голос у Одже подрагивал, а в глазах было такое мучение, что она на секунду перепугалась. — Не целуйся больше с Хедином! Это невозможно вынести!

Она прыснула — скорее нервно, чем весело, — и отвернулась, залившись румянцем. А у Одже остановилось сердце.

Не сдюжил. Сорвался. Выпустил на волю ревность, сжигавшую изнутри. Это в пещере она забылась, но сейчас, у армелонских ворот, за которыми Хедин был богом девичьих сердец, а Одже — просто пустым местом...

— Я и не целовалась, — пробурчала Беата. — Не смогла. Увернулась...

Одже вздрогнул, уже совсем ничего не понимая.

— А от меня почему не увернулась? — совершенно глупо спросил он. Беата фыркнула, но вслед за этим посмотрела на него глубоким и таким особенным взглядом, что последние сомнения растаяли.

Беата действительно его любила!

Одже отпрянул, оступился и плюхнулся прямо на зад. Беата хихикнула — теперь уже искренне — и опустилась возле него на колени.

— У меня же веснушки на носу! — ошарашенно сообщил Одже, словно давая Беате еще одну возможность образумиться.

— Это твой единственный недостаток, — шепнула она и сама нашла его губы...