Когда плачут драконы

Глава вторая: Кайя

Кайя ждала Вилхе в условленном месте, чтобы своей компанией скрыть истинную причину его сегодняшней отлучки из дома. Родителям она заявила, что пошла за хворостом для пекарни. Отец недоуменно почесал затылок. Беанна усмехнулась, уверенная, что Кайя на самом деле просто на свидания бегает, а им какую-то лабуду скармливает. Ну в самом деле, какой хворост, когда Дарре обеспечил пекарню дровами до самого лета? Пришлось Кайе придумывать какое-то нежнейшее печенье, требовавшее для своего приготовления исключительно ноябрьских веточек.

А что еще она могла сказать? Летом, когда Вилхе с друзьями самые первые вылазки устраивал, можно было то на ягоды, то на грибы сослаться. А поздней осенью какие грибы?

Но отказать Вилхе в его просьбе о прикрытии Кайя не могла. Хоть какая-то от нее помощь, раз уж никак иначе Вилхе не мог на нее положиться. Кайя, правда, так и не смогла понять, чем столь провинилась перед ним, что он перестал ей доверять. Но ведь перестал же! Нашел себе новых друзей, а Кайе даже не предложил ни разу в спасательных операциях поучаствовать. Она, конечно, обращаться в дракона не умела, но во всем остальном вряд ли уступала той же Джемме, и уж Вилхе должен был об этом знать!

Кайя ничего бы не пожалела, наизнанку бы вывернулась, только попроси он о помощи. Да просто намекни, что был бы рад видеть ее рядом в опасном путешествии, — разве посмела бы отказать? Разве начала бы вопросы задавать или какие-то привилегии для себя требовать? Ведь самым большим счастьем для нее было знать, что она нужна Вилхе. Пусть как друг — о большем Кайя даже мечтать себе не позволяла, — но как самый лучший друг! Без которого Вилхе никак нельзя обойтись. Она же…

— Кайя!.. — его голос выдернул из грез, и она зябко поежилась: все-таки ноябрь в Армелоне никогда не баловал излишним теплом, а Кайя стояла здесь — ни много ни мало — с самого момента их с Кедде отлета. Как и в прошлый раз. Как и всегда, пока Вилхе совершал свои подвиги, она верно ждала его, не смея сойти с места, словно могла этим уберечь от неприятностей. Кайя безумно боялась, что однажды его план не сработает и Вилхе попадет в беду. Драконыш ли нападет или его хозяева — как наказание Кайе за то, что она не выполнила свой долг. Ведь Вилхе хотя бы за этим именно к ней обратился. А мог бы и другую девчонку найти: да хоть каждый отлет новую выбирать — за ним любая бы пошла. Потому что за кем, если не за ним?

Вилхе был не только самым красивым юношей Армелона и сыном народного героя, он и сам уже успел проявить себя, вызволив из беды товарищей, а потом оказав помощь градоначальнику в поимке того самого иллюзиониста, с подачи которого едва не случилась большая беда. Ах, как Кайя переживала, когда Вилхе отправился за ним в погоню: ни есть, ни спать спокойно не могла, и не успокаивало даже то, что компанию ему в этом путешествии составили сразу четверо лучших армелонских воинов. А Вилхе, возвратившись, даже и не понял, как она за него волновалась, и по-прежнему не догадывался о том, что она к нему чувствовала.

Впрочем, к чему ему это? Кто такая Кайя по сравнению с ним? Удочеренная сирота, помогающая названой сестре в пекарне и иногда поющая на городских праздниках. Голос был единственной гордостью Кайи, особенно на фоне совершенно невыразительной внешности и неумения себя подать, но и он не давал ей никаких преимуществ в глазах Вилхе: тот обычно слушал Кайины исполнения очень внимательно и столь же равнодушно. Если и хвалил, то убивающе сдержанно, как будто долг выполнял. Вилхе не любил сцену и по-прежнему не считал лицедейство достойным занятием, так что Кайе следовало радоваться, что он не отрекся от нее после первого же выступления. Она ведь все равно никогда не призналась бы, что ей не хватало денег на покупку подарка к его дню рождения и это был единственный способ заработать необходимую сумму до конца ярмарки, чтобы приобрести у приезжего торговца короткий кинжал с резной ручкой в виде головы дракона. Едва увидев его, Кайя представила, сколь хорошо он будет смотреться пристегнутым к поясу Вилхе, чей отец когда-то умел обращаться ящером, а потом каждый день бегала проверять, не продал ли торговец кинжал. Она пересчитала все свои сбережения, но там не оказалось даже половины требуемой суммы. Тогда Кайя и вспомнила, чем мать зарабатывала на жизнь.

Преодолеть стеснительность оказалось безумно сложно, но желание увидеть у Вилхе свой подарок было сильнее, и Кайя справилась с собой. Запела сначала робко, едва слышно, почти не попадая в музыку, а потом все увереннее, свободнее и радостнее. Песня несла ее ввысь, ограждая от страхов, вырывая у вечной стеснительности, избавляя от надоевшего чувства неполноценности. В те минуты казалось, что она может все на свете. Даже взглянуть в темные глаза Вилхе и сказать, как он ей нужен и как ей хорошо рядом с ним.

Но музыка закончилась, а вместе с ней исчезло и ощущение эйфории. И Кайя не только смущенно потупила взгляд в ответ на похвалу Вилхе — а в первый раз он был непривычно эмоционален, — но и не ответила ему. И выкупленный в самый последний момент кинжал тоже не решилась подарить. Уже два года он лежал среди самых дорогих ей вещей, и иногда наедине с собой Кайя доставала его, грела, гладила, уговаривая себя отдать наконец подарок, придумав весомый повод, а потом снова убирала с глаз долой. Как она объяснит Вилхе такое свое внимание? Кто она ему, чтобы подарки делать? И чтобы рассчитывать, что он захочет их принять?

— В-вы… в-вернулись… — едва не стуча зубами от холода, выговорила она: даже радость от появления Вилхе не смогла согреть. Не то что в первый раз, когда Кайя, забывшись, бросилась ему на шею, повергнув Вилхе в такое изумление, что до сих пор не могла вспоминать о том своем порыве, не утопая в чувстве жгучего стыда. Дернул же Энда не сдержаться! Кайя, конечно, перенервничала тогда совершенно неприлично, а потом столь же неприлично возликовала и не смогла себя вовремя остановить. И, сколько бы ни одергивала себя потом, в глубине души понимала, что не жалеет. Скорее всего, это был единственный шанс оказаться так близко к Вилхе, что даже дыхание его получилось услышать. Почти объятия. Если бы он еще руки сомкнул, а не взял Кайю за плечи, не отодвинул и не принялся с беспокойством заглядывать в пурпурное лицо, спрашивая, не случилось ли чего… Что он ждал в ответ? Конечно, у Кайи все хорошо. У нее всегда все хорошо, на то она и боевая подруга. Не предаст, не подведет, не создаст лишних проблем…

— Вернулись, — кивнул Вилхе и внимательно посмотрел на Кайю, как будто в чем-то нехорошем ее подозревал. В другой раз она обязательно поежилась бы и насочиняла массу причин для подобного изучения, но сейчас холод сковал не только конечности, но и мысли. Хотелось лишь одного — в дом, к печке и под толстое одеяло. — Старались поскорее. А ты… У тебя щеки совсем белые. И ресницы… инеем покрылись…

Кайя попыталась хлопнуть упомянутыми ресницами и порадоваться тому, что Вилхе заметил их у нее, но ни то ни другое ей не удалось.

— Я… з-зам-мерзла н-немного, — с трудом шевеля языком — неужели и он окоченел? — выговорила она. — П-платок п-повязать з-забыла…

У Вилхе стало такое лицо, что Кайя приготовилась услышать обвинения в скудоумии. Он, правда, никогда не опускался до оскорблений, но повод нынче был самым что ни на есть весомым. Это ж надо додуматься практически зимой…

Вилхе вдруг дернул застежки на подбитой мехом куртке, распахнул ее, а потом шагнул к Кайе и, притянув ее к себе, укутал своим теплом.

— И все это время здесь стояла? — сокрушенно покачал головой Вилхе и прижался губами к ее волосам, отогревая дыханием. — Вот уж… Додумалась тоже…

Одна его рука поддерживала ее за спину, а вторая обхватывала затылок, и ничего на свете больше не имело значения.

Богини милосердные, уж не снится ли ей все это? Вилхе обнимал! По правде, по-настоящему обнимал! Прижимал к себе, не оставив даже крохотной щелочки, позволив приникнуть к его груди, почувствовать кожей его губы, совершенно растаять от заботы в его голосе…

Создатели, да она каждый день так мерзнуть согласна, лишь бы потом… лишь бы он никогда от себя не отпускал! Пусть думает про нее все что угодно! А Кайя… Она просто на всю жизнь запомнит эти мгновения у сердца такого нужного мальчишки…

— Так как же я?.. — пролепетала она, ненавидя себя за этот беспомощный тон, который принижал даже в собственных глазах, не говоря уже о глазах Вилхе. — Уйду, а кто-нибудь заметит… Потом вопросы начнутся. А я же обещала…

— Замерзнуть насмерть ты обещала? — то ли насмешливо, то ли все-таки немного взволнованно поинтересовался Вилхе. — А если бы у нас что-то не так пошло? Или буря снежная в пути накрыла и мы бы только к вечеру вернулись? Ты бы в снеговика тут превратилась?

Кайя совершенно глупо кивнула: ну и превратилась бы — кто бы заплакал? Не страшнее, чем данное любимому слово нарушить.

Вилхе качнул головой и промолчал, а у Кайи сердце вниз упало. Неужели разочаровала? Даже так, собой жертвуя, все равно разочаровала? Дуреха размечтавшаяся! Знала же, что никогда достойной его не быть, так нет, все равно постоянно пыталась хотя бы себя переубедить. А все одно…

— Прости, я виноват! — неожиданно проговорил Вилхе, и Кайя, не удержавшись от накрывшего удивления, подняла на него взгляд. Лицо Вилхе было привычно сосредоточенным, как будто он принимал очередное решение, и Кайя не нашла в себе смелости уточнить, за что он извиняется. Хотя любопытство тут же вонзило в душу свои острые зубы. Вилхе никогда не бросал слов на ветер. И если «прости» говорил… — Совсем забыл, какая ты обязательная. Буду исправляться.

«Как?» — едва не вырвалось у Кайи. Ей его объятия нужнее и благодарности, и извинений. Если бы он только именно это имел в виду… Но ведь, скорее всего, он захочет попросту освободить Кайю от необходимости его выгораживать и найдет себе другую помощницу. И тогда… тогда…

— Я сама, — пискнула она, пока он не сказал самых страшных слов. — Ты же не требовал… А мне так приятно знать, что я хоть какую-то пользу могу приносить в таком деле!

Вилхе как-то задумчиво перебирал ее волосы, явно этого не замечая, а Кайя патокой растекалась от прикосновений его пальцев. Мама когда-то давно так же гладила, не зная другой ласки, и у Кайи все перемешалось в голове: и воспоминания о детстве, и страх потери, и совершенно новые неуместные желания. А что, если она сейчас задерет подбородок, поднимется на цыпочки и закроет глаза? Поймет ли Вилхе? Заметит ли ее попытку вообще? Или, как всегда, поинтересуется, все ли у нее в порядке?

Да что ж за мысли сегодня такие?

— Если бы ты только на драконах не боялась летать, — вдруг проговорил с тяжким вздохом Вилхе, и Кайя даже вздрогнула от неожиданности.

— Я боюсь на драконах летать?! — отпрянула она от него. Вилхе пожал плечами.

— Ну… Воспоминания о диких зверях… — сочувственно пробормотал он. — Беата сказала, ты чуть в обморок не упала, когда Джемма предложила вас покатать.

— Я чуть в обморок не упала? — еще более изумленно воскликнула Кайя и тут же поняла, о чем речь. Сконфузилась. Они с Вилхе тогда договорились встретиться, а Беата почти силой утянула названую сестру к дому Нетелл, обещая необыкновенный сюрприз, которым оказался полет на спине подросшего перламутрового дракона. В любой другой день Кайя расцеловала бы Беату за такой подарок: она давно втайне мечтала подняться в небеса, почему-то уверенная в том, что там сможет ощутить настоящую свободу. Но Вилхе был важнее любой мечты, и Кайя, вспомнив мамины уроки, так правдоподобно разыграла дурноту, что ей тут же поверили и Джемма, и Беата. А потом, как оказалось, и Вилхе. И как теперь ему объяснить все это? — Я просто в тот день съела что-то не то, — забормотала она, отчаянно надеясь, что Вилхе не станет сопоставлять факты и напоминать ей о том, как она весело щебетала тем же самым вечером в его компании. Дуреха! А еще Вилхе обвиняла в том, что он ее с собой на вылазки не зовет! Нет бы прямо спросить — давно бы уже… — А Беата… досочиняла, наверное… Она это любит…

Вилхе посмотрел на нее так внимательно, словно надеялся найти доказательства ее притворства. Но Кайя выдержала его взгляд: слишком сильно желала она услышать от Вилхе то, на что, как ей казалось, в его словах промелькнул намек.

— Тогда, если ты действительно хочешь помочь… — начал было он, но Кайя не дала ему договорить.

— Больше всего на свете! — жарко заявила она. Хотя, конечно, больше всего на свете она хотела быть просто рядом с Вилхе. Но ей ведь не показалась только что промелькнувшая на его губах довольная улыбка?

— Как только Джемма найдет нового пленника, я дам тебе знать, — сказал Вилхе, и Кайя сама не поняла, как подалась вперед в надежде, что он захочет еще хоть немного ее погреть. Хотя на обмороженную она сейчас уже совсем не походила. Лицо пылало — то ли от стыда, то ли от совсем иного чувства, — и в груди было горячо и позабыто радостно. И вряд ли Вилхе с его наблюдательностью мог этого не заметить. Однако снова сомкнул руки, позволив Кайе еще несколько минут побыть счастливой.

— Согрелась немного? — наконец спросил он, и Кайя, собрав все свои силы, кивнула. Не следовало злоупотреблять положением: быть может, тогда Вилхе когда-нибудь решит снова ее обнять? Пусть из чисто братских побуждений. Позволивших ему теперь отпустить ее без толики сожаления.

— Спасибо! — старательно выровняв голос, поблагодарила Кайя. — Если бы не ты…

Вилхе махнул рукой.

— Мы же друзья! — весело сказал он. А у Кайи сердце будто камнем придавило. Конечно, друзья, Вилхе. Она всегда будет его другом, даже когда он найдет достойную девушку и женится на ней. Она всегда будет рядом, даже если душа станет разрываться от боли или вообще засохнет от безнадежности. Она никогда не предаст, даже если он забудет о ее существовании. Потому что без него еще хуже. Без него совсем никак.

Кайя мужественно улыбнулась.

— Ты самый лучший на свете друг, Вилхе, — сказала она.