Когда плачут драконы

Глава двадцать первая: Риана и Леган

Айлин пришла в себя на удивление быстро. А ведь всерьез отчаялась, когда после рождения дочери схватки пропали и на лице матери появилось неприкрыто озабоченное выражение. До этого уже минули восемь часов нарастающей боли и появление на свет требовательной громкоголосой малышки, и Айлин успела припомнить все молитвы в адрес Создателей и даже поругать их немного за муки, а тут растерялась, хватая мать за руки и безмолвно надеясь, что та найдет способ отвести беду. Отец бы наверняка нашел, но мама на пару с тетей Ильгой выставили за дверь всех посторонних, среди которых неожиданно оказались и папа с Дарре.

— Без вас справимся! — отрезала тетя Ильга. — Всю жизнь без мужиков рожали и теперь родим!

На самом деле Айлин рада была такому их решению. Ей совершенно не хотелось, чтобы Дарре видел ее мучения, а потом не мог себя за них простить. Да и папа, каким бы родным ни был, в таком деле только смущал бы ее, а Айлин и без того достало чувств и ощущений.

К счастью, мама довольно-таки быстро нашла способ возобновить схватки, и еще через полчаса измученная, но абсолютно счастливая Айлин стала мамой двух крепких и совершенно не похожих друг на друга малышей.

— Все как просили, — слабо улыбнулась она Дарре, когда их с мужем наконец оставили одних. У него на руках крепко спала их уставшая дочь. Возле груди Айлин недовольно копошился ее младший брат, требуя своей порции молока и родительского внимания.

— Как мне отблагодарить тебя? — глубоким проникновенным голосом спросил Дарре. — Ты столько счастья мне уже подарила и теперь вот.. такое чудо!

— Наше общее чудо, — напомнила Айлин, чувствуя, как уходят страхи и волнения. Она ведь беды боялась не из-за себя — из-за Дарре. Обязана была справиться и не причинить ему новой боли. И милосердные богини воздали ей за эту искреннюю заботу. — Без тебя не получилось бы ничего.

Дарре опустился перед кроватью на колени. Аккуратно перехватил дочь одной рукой, а второй дотронулся до лица Айлин, с невероятной чуткостью убирая присохшие к вискам прядки волос. Айлин прикрыла глаза, ластясь к его ладони и ощущая, как утихает боль и отступает усталость. Это Дарре был самым большим чудом в ее жизни. И уж точно не должен был чувствовать себя обязанным.

Малыш у ее груди, словно поддавшись всеобщему умиротворению, причмокнул губами и сладко заснул. Айлин удивленно посмотрела на детей.

— Мама рассказывала, что я на руках у дяди Лила мгновенно успокаивалась, — прошептала она. — Драконьем заклятьем такую особенность называла, хотя и сама в него не верила. Да только, кажется, есть такое заклятье.

— Ждать в зятья дракона? — улыбнулся наконец и Дарре и почти невесомо коснулся губами ее губ. — Или в невестки?

— Давай сначала имена детям придумаем, — рассмеялась Айлин и тут же притихла, виновато глядя на малышей. Но те даже и не думали просыпаться, и так слишком много пережив за сегодняшний день. — А потом уж жениховать их будем.

— Скажешь, не придумала еще? — Дарре смотрел то с умилением на сопящих малышей, то с невыразимой любовью — на жену, и Айлин просто таяла от этих взглядов. У нее лучший муж на свете! И он станет просто замечательным отцом: добрым, заботливым, понимающим. Армелонские дети его обожали, еще когда он в ящера мог оборачиваться, и Дарре отвечал им взаимностью. А уж для своих ничего не пожалеет. Любить будет уж точно не меньше, чем Айлин. Хотя поначалу казалось, что нет на свете силы, способной сравниться с заполнившим ее сердце обожанием двух родных карапузов. Оно пришло разом, как осознание какой-то истины, и Айлин ощутила себя матерью, способной отдать жизнь за своих крох.

И вот сейчас она видела в глазах Дарре точно такую же любовь. Он словно не мог наглядеться на эти сопящие комочки, и слова вспоминал с трудом, и существовал где-то в них, готовый сорваться по первому писку и свернуть горы ради беззубой улыбки.

— Придумала, — призналась Айлин. — Но сначала пообещай сказать, если они тебе не понравятся.

Дарре повел плечами. Как ему могло хоть что-то не понравиться, если он прижимал к груди собственного теплого, живого, изумительно пахнущего ребенка, а второй такой же грелся у сердца его любимой рыжей девчонки, и сама она столько перенесла, чтобы дать их детям жизнь, а Дарре подарить возможность стать отцом? Какая разница, как будут зваться его малыши, если он все равно станет любить их больше всех на свете?

— Я ни секунды не сомневаюсь, что ты выбрала самые лучшие, — проговорил он. — Но, если это важно для тебя, обещаю.

Айлин удовлетворенно кивнула и все же на секунду замешкалась. Дарре упорствовал, когда она пыталась склонить его подумать над именами для близнецов, говорил, что примета дурная, что он должен сначала увидеть ребят, взять на руки, почувствовать, что они есть на самом деле, и лишь потом браться за остальное, а Айлин не могла ждать. Она точно знала, как хочет назвать детей, чтобы отдать долги столь много сделавшим для них с мужем людям. Но ведь Дарре мог, например, мечтать дать своим детям драконьи имена. Или просто со значением выбранных Айлин не согласиться. А она до дрожи в душе хотела, чтобы он не просто принял ее выбор, но еще и оценил его.

— Я… — начала было Айлин, но тут же оборвала себя и выдохнула: — Леган и Риана.

Какой реакции она ждала от мужа, Айлин и сама не знала. Только Дарре вдруг посерьезнел, подобрался и осторожно коснулся пальцем круглой щечки сына.

— Леганом отца Эйнарда звали? — уточнил он. Айлин кивнула, перехватила его руку, переплела пальцы с его пальцами.

— Папа столько для меня сделал, — с умоляющей ноткой принялась объяснять она. — Хоть я и не родная, но он… Мне очень хочется хоть как-то отплатить за его любовь и заботу.

Дарре кивнул и посмотрел на сестру нареченного Легана. Наверное, только у отцов дочерей бывает такой взгляд: восхищенный, встревоженный, кроткий и в то же время упоительно заботливый. Айлин почему-то засмущалась, как будто стала невольной свидетельницей чего-то глубоко личного, где чужому не было места.

— Риана ведь тоже не случайное имя? — спросил Дарре таким голосом, что Айлин сразу поняла: он обо всем догадался.

— Мама иногда так тетю Ариану называет, — улыбнулась она. — Дядя почему-то сердится, а мне оно так нравится. И девочке с черной косой… Мне кажется, очень пойдет.

— Эйнард говорит, волосы у ребенка могут изменить цвет, — как-то отстраненно произнес Дарре, и Айлин недоуменно закусила губу.

— Все равно, — ответила она и ласково перебрала тоненькие завитки на голове спящей дочери. — Рыжая Риана тоже хорошо. Но если ты против, Дарре…

Он свободной рукой обхватил ее плечи и прижался губами к ее лбу. Айлин тут же обмякла, чувствуя, как застучало сердце.

— Спасибо! — очень по-особенному сказал Дарре, и Айлин ему поверила. И все же зачем-то принялась оправдываться:

— Это не потому что тетя Ариана столько дала нам обоим. Я просто хочу, чтобы наша дочь была на нее похожа.

Дарре зажмурился от избытка чувств. Увидев сегодня бледную, замученную и все равно самую красивую в мире женщину с их детьми на руках, он пережил такой всплеск эмоций, что почувствовал за спиной самые настоящие крылья. Так бы и подхватил Айлин вместе с малютками, поднял над землей, укрыл крыльями, защитил от любых бед, не уставая благодарить Создателей за такое чудо. Думал, тогда и растратил весь пыл. И вот снова накрыло.

Да как Айлин могла подумать, что он станет возражать против таких имен? Сколько среди людей жил, столько и мучился вопросом, как отблагодарить родителей и Эйнарда, позволивших обрести себя и заслужить истинное счастье. И можно ли было выразить свою признательность понятнее, чем придумала Айлин?

— Ты лучше всех на свете, моя рыжая девчонка! — выдохнул он. Айлин заулыбалась, мягко коснулась губами его шеи.

— Какая я теперь девчонка? — лукаво возразила она. — У меня же двое детей. Я почтенная мать семейства.

— Ты будешь моей рыжей девчонкой, даже когда у Рианы и Легана появятся внуки, — отозвался Дарре. — Но пока их только двое…

Он поднялся на ноги, осторожно опустил дочь в колыбельку, потом взял у Айлин сына и положил его рядом с сестрой. Риана завозилась, возмущенная посягательством на свою территорию, но Дарре ласково погладил ее по щеке, и она послушно затихла.

— Целоваться будем? — игриво поинтересовалась Айлин. Дарре снял с огня котелок и перенес его к кровати.

— Это само собой, — улыбнулся он. — Но сначала сделаем из тебя самую красивую в Армелоне маму.

— Я и так самая красивая! — с притворной обидой заявила Айлин. — Если не веришь, спроси у папы. Но он тебе потом отомстит за сомнения.

— Я уж как-нибудь без его помощи обойдусь, — хмыкнул Дарре. Смочил в теплой воде чистую тряпочку и принялся едва ощутимо промокать Айлин лицо, стирая признаки перенесенных страданий. Айлин расслабилась, сомкнула веки, наслаждаясь вниманием любимого. Дарре всегда нравилось заботиться о ней, и Айлин никогда ему в этом не отказывала, зная, сколь важна такая близость для них обоих. Ну кому бы еще пришло в голову приводить в порядок измученную родами жену? Иной муж сунул бы жене тряпку в руки, а то и вовсе саму за водой бы послал. А Дарре, омыв ее лицо, спустился к шее, к плечам, избавляя от просохшего пота, напитывая свежестью, возвращая прежнее ощущение золотоволосой красавицы.

Айлин сама протянула ему сначала одну руку, потом другую и вздохнула растроганно.

— Как мне отбить тебя у папы хоть на пару дней? — с жалобным стоном протянула она. Дарре тщательно и очень нежно довел свою работу до конца, потом весело поцеловал Айлин в нос.

— Эйнард дал мне заслуженный отпуск, — хитро сообщил он, — ну или выгнал из госпиталя взашей: смотря как трактовать его слова. Так что я в полном твоем распоряжении. Если и буду отлучаться, то только в самых неотложных случаях.

У Айлин радостью заполнило грудь. Они, кажется, с момента свадьбы не проводили вместе несколько дней подряд. А тут — такой подарок! В самое нужное время!

— Надеюсь, никаких неотложных случаев не будет, — пробормотала она, притягивая Дарре к себе. — И вообще самые неотложные — это мы с малышами.

— И не поспоришь! — усмехнулся он и приник наконец к ее губам.

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он целовал Айлин в последний раз. Когда Кайя прибежала в госпиталь, всполошив всех известием, что Айлин рожает, у Дарре душа ушла в пятки. Вроде и готовил себя к этому моменту, и каждый день проверял, все ли с детьми в порядке, а подобной растерянности и беспомощности не ощущал со времен плена. Успел еще сказать Айлин пару ободрительных фраз, а потом был выставлен вместе с Эйнардом из собственного дома с приказом ждать и уверениями, что женщины и без них управятся. И Дарре остался наедине со своим страхом и сомнениями, сможет ли он помочь любимой в случае опасности. О том, как рожала мать Айлин, он знал из первых уст.

Выдернул из этого ужаса Эйнард. Только вовсе не привычными шутками-прибаутками, а откровенным стуком зубов и мертвенной бледностью в секунду осунувшегося лица. Дарре понял, что пора спасать положение, покуда помощь не понадобилась самому главному армелонскому доктору, и принялся отвлекать тестя от рождения внуков всеми доступными способами. К счастью, вскоре к ним присоединились Ариана с Лилом, и мать очень спокойно и обстоятельно объяснила, почему с Айлин не может случиться никакого несчастья, каким-то неведомым образом убедив их с Эйнардом в своей правоте.

Дарре вспомнил, сколь много для него уже сделали Создатели, и с облегчением снова доверил себя и свою семью в их руки. И они сотворили еще одно чудо. Или даже два — и они сейчас мирно посапывали в колыбели, пока их родители избавлялись от последних страхов, забываясь то в нежных, то в жарких поцелуях…

И только требовательное попискивание одного из новых членов их семьи оторвало Дарре и Айлин друг от друга. Он непонимающе уставился ей в глаза, не сразу вспомнив, что произошло.

— Леган? — севшим от ее близости голосом спросил Дарре. Айлин качнула головой и улыбнулась.

— Риана, — ответила она. — Девица с характером. Она еще наведет шороху.

— Вся в маму, — не сдержал улыбки и Дарре. Еще раз коснулся губами ее лба и поднялся к детям…

Тила завалился в дом к Эйнарду, когда празднование появления двух новых армелонцев уже подошло к концу. Обеденный стол был заставлен использованной посудой и остатками угощений, однако сидел за ним лишь хозяин дома в изрядно подпитом состоянии. Увидеть навеселе Эйнарда, который даже на свадьбе дочери едва пригубил мьёра, памятую о собственном статусе и недопустимости возлияний для доктора, дорогого стоило, и Тила не смог не воспользоваться случаем, чтобы поддеть товарища.

— Я смотрю, ты за все годы воздержания решил разом отыграться? Эдак нам завтра за новым дохтуром придется посылать, чтобы откачать старого.

Эйнард попытался было нахмуриться, но бушующее внутри счастье не позволяло выгнать с лица улыбку и пьянило почище самого крепкого эля.

— Побольше уважения, молокосос! — заявил он. — Это ты, между прочим, всего лишь дядькой стал, а я дедом! Чуешь разницу?

— Я-то чую, — усмехнулся Тила, втягивая носом характерный запах медового хмеля, и без приглашения присел за стол. — Не боишься, что и жена учует? И не оценит в постели пьяного вусмерть дедка?

Эйнард все-таки вынудил свои брови сдвинуться на переносице.

— О своей жене думай! — буркнул было он, но тут же снова отдался побеждающей все остальные чувства радости. — Двое, представляешь?! Крохотные такие, серьезные — Беанна только через окно и показала! Глазки в пол-лица и как будто в душу тебе заглядывают!

— Мало ты младенцев видел! — хмыкнул Тила, тем не менее невольно заражаясь Эйнардовым восторгом. Давно ли сам новорожденных сыновей на руках держал: тоже, наверное, полоумным со стороны казался, но на это было наплевать. На все на свете было наплевать, кроме самого родного человечка, который только-только появился на свет.

— Да сколько бы ни видел! — махнул рукой Эйнард, будто прочитал его мысли. — Это каждый раз чудо! А тут...

Они немного помолчали, растроганные и умиротворенные. Потом Тила тряхнул головой, возвращаясь на землю, налил себе в пустую посудину мьёра и со словами: «За здоровье племяш!» — опустошил одним залпом. Эйнард попытался было последовать его примеру, но Тила перехватил у него кружку.

— Остановись, — посоветовал он. — Внуки — это, конечно, хорошо, но, если ночью кого прижмет, а ты будешь невменяем, город тебе этого не простит.

Эйнард буркнул что-то наподобие «раз в жизни — и то никакого сострадания», но второй попытки не сделал. Все-таки долг для него значил столь же много, как и для Тилы. За это Тила его и уважал.

А еще за то, что он понимал его с полуслова.

— Дождались бы меня — веселье сейчас только и началось бы, — язвительно заметил Тила. — А коли праздновали без градоначальника, выпишу, пожалуй, всем вам завтра штраф за дебоширство и пьянство после полуночи.

— Еще нет полуночи, — озадаченно заметил Эйнард, очевидно, уловив смену настроения гостя. Тила сам не понял, откуда взялся этот сарказм и обида. Но мысль о том, что друзья сегодня забыли о нем, заскреблась в душе болезненным разочарованием. Все-таки он не из прихоти так надолго задержался. И все об этом знали.

— Нет таких правил, которые не в моей власти обойти, — напомнил Тила, перефразировав сказанные когда-то Лилом слова. — Так что в следующий раз, когда решите главу Армелона игнорировать, советую об этом вспомнить.

Кажется, после этой тирады Эйнард достаточно протрезвел, чтобы услышать товарища.

— Ребятам такого не брякни! — гораздо суровее, чем сам от себя ожидал, предупредил он. — Они тебя до последнего ждали, только перед уходом кружки осушив. Наверное, и ночь бы вхолостую просидели, если бы Ариане спозаранку пекарню открывать не надо было. Беанна еще из госпиталя со смены не возвращалась, а я тебя вот караулю. А ты, индюк самовлюбленный, притащился в гости, когда приличные люди уже десятый сон видят, да еще и без жены, и бузишь без повода. Все настроение испортил, бугай скудоумный! Попадешься ты когда-нибудь мне в руки, всю дурь из тебя выведу!

— Упаси Ивон! — буркнул Тила, покрываясь по мере выговора Эйнарда горячей краской. Энда его дернул усомниться в друзьях! Опять власть начала глаза застилать, вынуждая видеть в людях плохое и пропускать хорошее. Кажется, все близкие давным-давно заслужили его доверие и совсем недавно снова это доказали. А Тила на ровном месте истерику закатил. — Ладно! — скрывая смущение, пробормотал он и вернул Эйнарду кружку. — Чтоб тебе скучно не было... — он потянулся за мьёром. — Мне тоже нынче есть что праздновать.

— Надеюсь, не Хедин обрадовал в честь восемнадцатилетия? — иронично хмыкнул Эйнард. — А то он у тебя парень видный, мог и согрешить с какой почитательницей.

— Если ты на внуков намекаешь, то у Хеда голова на месте, — отозвался Тила. — Кроме того, он со дня на день в армию собирается границу охранять. Так что мне если и волноваться, то уж точно не об этом.

Эйнард скептически покачал головой.

— Ни в жизнь не поверю, что Хедин способен сейчас друзей оставить, — проговорил он. — У них дела поважнее любых границ. Или ты, как градоначальник, и при мне сделаешь вид, что не знаешь, чем ребята занимаются?

Тила не удержался от широкой улыбки. Как ни юлил Эйнард, не желая задавать прямой вопрос, а все равно к этой теме подвел. А Тиле было что ответить.

— Как градоначальник, я награжу их на ближайшем празднике: наконец-то имею на это законное право! — заявил он и с удовлетворением увидел возвращающуюся к Эйнарду радость.

— Неужели приняли?

— Приняли! — выдохнул Тила и с облегчением опрокинул в рот еще одну кружку мьёра.

Больше года он всеми правдами и неправдами пытался утвердить в Северных землях всеобщий закон о запрете издевательств над драконьими детенышами и использования их в качестве бесплатной рабочей силы. К каким только ухищрениям не прибегал. Кого-то запугивал драконьей местью. Кому-то обещал помощь и защиту от нападений. Рассказывал, уговаривал, приводя примеры из жизни Армелона. Где мог, выкупал несчастных драконышей, без зазрения совести спуская на это деньги из городской казны и будучи в полной уверенности, что и армелонцы, и их создатели встанут на его сторону.

Делу это, однако, помогало не особо, а потому Тила был только рад и горд за мальчишек, решивших по-своему поддержать его начинания и спасших немало невинных детских жизней. Сам, конечно, упорно делал вид, что ни о чем не знает, потому как в качестве представителя судебной власти при обнаружении грабителя, посягнувшего на чужое имущество — а именно так до сегодняшнего дня в их краях трактовалось освобождение хозяйского дракона, — обязан был привлечь преступника к ответственности, выдав того главе города, где жил пострадавший.

Тила хитрил, то уверяя высокопоставленных собеседников в том, что это драконьи родители за своими отпрысками прилетали, то рассматривая возможность самостоятельного побега пленника. Но во всех этих случаях он однозначно упирал на то, что такова воля Создателей, желающих мира между двумя племенами и глубоко осуждающих подобное отношение к драконышам.

На минувшей неделе в Армелоне проходил Совет градоначальников, и Тила бросил все силы, чтобы наконец разрешить этот вопрос в свою пользу. Сначала пригласил на собрание Лила с Арианой, рассказав, как лиловый дракон спас их город от нашествия кочевников. Потом привел Дарре, поразившего всех своей способностью целить детские раны. И под конец провел древний ритуал обращения к богам, который со дня появления драконов, наверное, никто ни разу и не вспомнил, обидевшись на Божественную Триаду, породившую чудовищ и отдавшую им людей на растерзание.

Изрядно повеселив градоначальников, Тила тем не менее усадил их всех за круглый стол, а в центр его поставил обычный глиняный горшок с опилками. Внутрь полагалось поместить какой-нибудь дар для Создателей, после чего можно было задать им свой вопрос или обратиться с какой-либо просьбой. Если из горшка начинал валить дым или, в идеальном случае, огонь — это означало, что боги благоволили просившему. Тила не поскупился на подношения, уважив каждого из Создателей. Для кокетки Ивон положил золоченое зеркальце. Для мудрой Ойры — серебряное перо. Для могущественного Энды — украшенный россыпью драгоценных камней кинжал.

В «Сказаниях о драконах», подсунутых ему Лилом, после свершения ритуала все подарки исчезали, но Тила здраво рассудил, что вряд ли хоть один градоначальник был знаком с этой историей, и потому на подобных мелочах внимание не заострял. Куда важнее было заставить содержимое горшка задымиться, и Тила знал, к кому за подобным фокусом стоит обратиться.

— То есть в божье провидение ты не веришь? — усмехнулся Эйнард, когда узнал о его задумке. Тила равнодушно передернул плечами.

— Верю, — честно ответил он. — Но нас тьма, а Создателей всего трое, и никто не знает, на кого в тот момент будет обращено их внимание. А мне такой шанс упускать нельзя.

Эйнард кивнул и щедро поделился с Тилой дымовым порошком, занимающимся от пары капель воды. Так что Тила шел на Совет более чем подготовленным.

Однако его вмешательства в ритуал не потребовалось. Едва Тила поместил последний дар в опилки и задал, глядя вверх, свой вопрос, как из горшка вырвался столб пламени, дав самый четкий ответ не только главам других городов, но и начальнику Армелона.

— И подношения пропали! — делился потом с Эйнардом ошарашенный Тила. — Совершенно пустой чистый горшок. И не поплавился даже...

Что сильнее подействовало на градоначальников: светопреставление или яркая, пронизывающая, насквозь пропитанная былой болью и любовью речь Арианы — жены и матери перенесших несправедливые гонения драконов, — Тила не знал и теперь. Но нынче на заключительном собрании Совета наконец было принято единогласное решение об одобрении предложенного им закона.

— Твое имя достойно быть внесено в «Истинные сказания», — заметил Эйнард, и из его уст это было высшей похвалой. Но Тила только махнул рукой.

— Если бы не драконы, никого бы из нас сейчас не было, — напомнил он. — Так что я просто отдал долги. А то, что за весь город, так мне по статусу положено. А то некоторые считают, будто меня власть испортила.

— Всех бы она так портила, — все еще воодушевленно отозвался Эйнард, но следом довольно-таки встревоженно посмотрел на часы. Тила решил было, что он намекает ему на время ухода, но Эйнард вдруг сам поднялся из-за стола.

— Ты извини, мне тебя одного придется оставить, — сказал он. — Беанна чересчур задерживается. Госпиталь, конечно, недалеко, но вдруг там случилось чего?

Тила кивнул, понимая, и тоже отодвинул скамью, несмотря на уверения Эйнарда, что он вполне может подождать их возвращения здесь. Однако в этот момент входная дверь хлопнула, и спустя полминуты в гостиной появилась Беанна. В руках у нее был узелок, сделанный из тряпичной салфетки. Беанна окинула мужа и его гостя привычно насмешливым взглядом и плюхнула узелок на стол.

— Так и знала, что вхолостую настойку дуете, — заявила она и развернула салфетку. В ней были разнообразные пирожки и другая выпечка. — Нет бы в пекарне по корзинкам пошукать: у Айлин всегда найдется, чем угоститься.

— Да я уже ухожу, — усмехнулся Тила. — А то с этим Советом семью неделю не видел. Скоро на порог пускать перестанут.

— И не узнаешь, как племянников назвали? — улыбнулась Беанна, глядя не на него, а на мужа, а у Эйнарда из-за ее взгляда выражение лица стало невозможно довольным и до ужаса глупым. — Я, между прочим, специально к ребятам сбегала и выведала все, а вы...

— В такую даль! — возмущенно прервал ее Эйнард. — В такую тьму! Почему домой не зашла: вместе бы сходили? А если бы...

Беанна, нисколько не стесняйся Тилы, оборвала гневную речь мужа поцелуем, а потом приложила к его губам ладонь.

— Пока бы ты спорил со мной, не спят ли они в такое время, стало бы поздно идти, — заявила она. — А ты бы потом извелся за ночь, думая, все ли у детей в порядке и не нужна ли им наша помощь.

— Он бы извелся! — хмыкнул Тила. Беанна понимающе прыснула и продолжила рассказывать:

— А я как увидела, что у них свечи горят, так в окошко и стукнулась. Айлин уже спала, а Дарре уверил, что с ней и малышами все хорошо, и сказал, какие твоя дочь выбрала для детей имена.

— Не томи уже! — буркнул снедаемый любопытством Тила, понимая, что от Эйнарда, смотревшего на жену как на небожительницу, проку сейчас не добиться. Подобралась же парочка!

— Риана и... — Беанна чуть запнулась и убрала руку от губ Эйнарда. — Леган...

— Леган? — каким-то не своим голосом переспросил Эйнард, и Тила почувствовал, что пора уходить. Особенно когда Беанна коснулась пальцами мужниных волос на висках, а у Эйнарда на глазах явно блеснули слезы.

— Бывайте, ребята, — только и пробормотал Тила и незаметно свалил из их дома.