Мертвый сезон в раю

Глава 53

Взбежав на крыльцо, Элинор обернулась к своим провожатым. Те отстали от нее, когда она ускорила шаг, но уже весьма красноречиво добрались до первой ступени.

— Подождите меня здесь, пожалуйста, — попросила вежливо, помня о просьбе отца не ссориться с охраной. — Я ненадолго.

В ответ на что Рьюис (она наконец-то выяснила имя приставленного к ней светлого мага) немедленно нахмурился.

— Не положено, леди Викандер.

Ну и как прикажете быть с этим солдафоном?

И Эль уже приготовилась… да, черт возьми, именно ссориться, что бы отец там вчера ни сказал, как второй ее сопровождающий, темный маг Ларсен, положил руку коллеге на плечо.

— Рю, брось. Пусть идет. Тут один выход, и здание прекрасно просматривается.

Элинор искренне улыбнулась неожиданному союзнику и, не дожидаясь возражений первого, поспешила войти внутрь.

Общежитие встретило тишиной, спертым воздухом и полутемным пустым коридором. Никто не открыл окна, чтобы проветрить, никто не зажег светильники.

«Как в склепе», — подумала Эль и тут же дала себе мысленный подзатыльник. Нет уж, хватит этому месту смертей, похорон и прочей кладбищенской тематики.

Взмахнула рукой, включая в коридоре освещение.

На самом деле, она сама понимала, что драматизирует: в разгар рабочего дня в общежитии и не должно быть людно. Да, Мэйв, Дрю и Першильд мертвы, но остальные-то просто заняты — придут домой и проветрят.

Та же матушка Шерлиз сейчас во всю хозяйничает на гильдейской кухне. Инесса, должно быть, сидит у постели медленно, но уверенно восстанавливающегося Ферда. А Грег... здесь.

Магическое зрение без труда вычленило его неяркую, но хорошо знакомую ей ауру. Наверное, Элинор уже узнала бы ее из тысячи в любом месте. Но сейчас это было без надобности: Тэйт находился в своей комнате. Один. Лежал на кровати, но не спал.

Ноги сами собой понесли ее по коридору в сторону этой тускло светящийся ауры. И, если бы Элинор вовремя не спохватилась, должно быть, несли бы и дальше — прямо в комнату.

Спохватилась. Остановилась напротив двери. Замерла.

Ей нужно было с ним поговорить, объясниться. Но в то же время она совершенно не понимала, как себя вести. Для нее-то ничего не изменилось, а для него? Он так на нее смотрел там, в пещере...

А, к черту, решила Эль, уехать, не поговорив, — это трусость. А значит, была не была.

Она уже потянулась к ручке двери, как снова замерла и обернулась в сторону выхода.

«Здание прекрасно просматривается», — сказал Ларсен и наверняка имел в виду не только внешнюю угрозу: то, что за ней и ее действиями сейчас следят с улицы магическим зрением, было очевидно.

С другой стороны, отцу о ее связи с Тэйтом уже донесли. Так какого черта ей отчитываться перед остальными?

И Эль, повернувшись, решительно потянулась к ручке снова.

Но не успела: дверь распахнулась сама.

***

Он узнал ее по шагам — сам от себя не ожидал. Услышал скрип половиц и сразу понял, кто пришел.

Сорвался с места, выглянул в окно и правда увидел уже знакомых ему магов. Тех самых, с которыми общался вчера, когда сдуру поперся на постоялый двор, где остановились столичные гости, и пытался увидеться с Эль. Значит, не ошибся: где личная охрана Элинор Викандер, там и их подопечная.

А дальше Грег не думал: развернулся и бросился к двери.

Она стояла сразу за порогом, вся какая-то взвинченная, как будто готовилась бежать или драться. Вскинула на него глаза, и так и не разгаданная для него эмоция резко сменилась на удивление.

— Что случилось? — выдохнула Эль, неосознанно потянувшись к его лицу.

И Грегори так же неосознанно отдернул голову. Не от нее, а потому что этот жест вдруг напомнил причитания матери: «Маленький мой, ты опять подрался?» Правда, тогда ему было лет десять от роду. И уже тогда подобная бурная реакция не стоила свеч — самоисцеление убирало мелкие раны за несколько часов.

Теперь самоисцеления не было вовсе, и разбитая еще прошлым вечером Викандером губа, едва подживая, норовила треснуть снова при каждом неосторожном движении. Но это всего лишь губа, а не оторванная конечность, в самом-то деле.

Элинор же, неправильно поняв его реакцию, тут же отдернула руку, будто обжегшись.

— Так, значит, — пробормотала голосом, теперь напрочь лишенным эмоций, и попятилась, явно намереваясь развернуться и немедленно уйти.

И может быть, правильнее было бы оставить все как есть. Пусть считает его обидчивым придурком и уезжает, думая, что ему плевать…

Но плевать Грегори не было настолько, что он все-таки не сдержался. Шагнул к ней, уже намереваясь заключить в объятия... и вдруг резко остановился, вспомнив про ее охрану. Все-таки это не просто его Сардинес, это леди Элинор Викандер, репутация которой и так уже достаточно скомпрометирована.

И, должно быть, он достаточно красноречиво бросил взгляд в сторону выхода, потому что Эль, заметив это, выдохнула с облегчением и сама стремительно шагнула навстречу.

— А?.. — попытался-таки проявить благородство Грег, но она только мотнула головой, прижимаясь к нему всем телом.

— Да наплевать на них.

Ну, если уж ей самой наплевать...

И он обнял ее крепче, только теперь окончательно осознав, как успел соскучиться за эти несколько дней.

— Я думала, ты не станешь со мной даже разговаривать, — тихо призналась Эль куда-то ему в шею.

Грегори хмыкнул.

— С чего бы? Ты ни в чем не виновата. Это я должен извиниться, что оттолкнул тебя там, в пещере. Просто...

— Накрыло, — Элинор понимающе закончила за него сама.

О да, «накрыло» — то самое слово.

— Вроде того, — признал Грег, прижавшись щекой к ее волосам. Они пахли иначе: больше не тем дешевым моющим средством, которое имелось в каждой ванной комнате общежития, а чем-то изысканным, свежим и, кажется, фруктовым.

— Так что с губой? — Элинор все-таки подняла к нему лицо, и пришлось немного ослабить объятия и отстраниться.

— Напоролся на дверь, — соврал Грегори не то чтобы мастерски.

Эль поняла, воинственно прищурилась.

— Папа?

Догадливая, он и не сомневался.

— Это ерунда, и я заслужил.

Теперь прищур синих глаз стал еще и мстительным.

— Да неужели? Мое мнение, значит, не учитывается?

— Не в этом вопросе, — отрезал Грег, вновь притягивая ее к себе ближе.

Эль фыркнула, без слов оспаривая подобное утверждение, но вырываться не стала, наоборот обвила его шею руками и прижалась щекой к плечу.

***

А потом они оба усиленно делали вид, что не происходит ничего выдающегося: она собирала вещи в свою дорожную сумку, а он устроился на краю ее кровати, подставив согнутую в локте руку под голову, и рассказывал, как навещал утром Ферда. Досталось сыскарю неслабо, но письменная благодарность за службу от самого лорда Брэнигана значительно скрасила его страдания.

Элинор это уже знала: и про состояние здоровья Ферда — от лорда Поллоу, и про письмо дядюшки, адресованное своему подчиненному, пострадавшему при исполнении, — от отца. Но ей просто нравилось слушать Тэйта.

Он никогда не был особо разговорчивым (внезапно нахамить или вовремя сказать какую-нибудь колкость — не в счет), а сейчас разливался соловьем — потому что тоже нервничал. И это было и одновременно приятно, и нервировало еще больше. Однако остановить его не возникало даже мысли.

Вещи... не складывались. Ее поход по лавкам по приезде не прошел даром: в шкафу оказалось втрое больше одежды и обуви, чем она изначально привезла с собой. Бежать покупать еще и новую сумку или чемодан не хотелось категорически, а в старую ничего не влезало. Поэтому в итоге Элинор выволокла обратно все, что уже успела сложить, и начала сначала, теперь отсортировывая вещи по типу брать или оставить.

— Ты меня слушаешь вообще? — заметив, что она задумалась, тут же возмутился Грег.

— Как жреца в храме, — съязвила Эль, не забыв весело сгримасничать.

Они же делают вид, что все хорошо, не так ли?

Но хорошо не было. А в груди неприятно кололо при одной мысли, что это их последняя встреча.

Вчера, когда Элинор узнала, что отец собирается поговорить с Тэйтом, она подумала… Да что угодно подумала: что лорд Викандер хочет поблагодарить Грега за ее, Эль, спасание (ведь он же ее спас, спас!), что предложит ему вернуться в столицу и пообещает найти ему какое-то дело там. Отец же всегда хорошо разбирался в людях, он должен был понять, что Грегори не только заслуживает большего, но и способен на большее, чем делает сейчас…

А выходит, лорд Викандер хотел встретиться с Тэйтом, чтобы набить ему лицо.

Это не укладывалось в голове и вызывало внутренний протест. Тем не менее расспрашивать Элинор не стала: отец не обмолвился и полусловом, Грег заявил, что ударили его заслуженно, — конец истории.

Истории, в которой Тэйт никогда не узнает, что, собираясь сюда за вещами, она надеялась, что их встреча не станет прощанием. Что даже если отец ничего не предложит, Грег сам пообещает приехать к ней или вообще прямо сейчас соберет чемодан и объявит, что они уезжают вместе.

Наивная Эль, все еще верящая в сказки…

Нет, она не думала, что ему все равно. Видела, что ему тоже больно и он волнуется, но… Но Тэйт явно не собирался никуда ехать. А Элинор не собиралась навязываться.

Эль ведь сама воспринимала их отношения не больше, чем курортный роман. Так к чему эта драма, не так ли?

Тем не менее было больно.

А когда она объявила, что закончила, он, ни словом не возразив, пошел ее провожать.

Коридор кончился до ужаса быстро. Казалось, удар сердца — и вот они уже у входной двери.

— Дальше не провожай, — попросила Эль, остановившись и протянув руку, показывая, что он уже может отдать ей сумку.

Багаж, по-хорошему, стоило вручить сразу охране — пусть несут, должна же быть от них какая-то польза, кроме подглядывания? — но Элинор почему-то ужасно не хотела прощаться с Тэйтом при них. Все-таки следить за кем-то при помощи магического зрения — это одно, а смотреть на чужие чувства своими глазами — совсем другое. Личное должно оставаться личным хотя бы так.

Грегори не спорил. Вытянул длинный ремень сумки и сам перекинул его ей через плечо, поправил на груди, как маленькой и не способной сделать это самостоятельно. А потом просто опустил руки и остался стоять напротив.

Мгновение, еще…

Больше всего на свете ей хотелось его поцеловать. Но он не делал попыток приблизиться, и Эль не стала. Может, из-за травмированной губы? Или не хочет уже, а она полезет? Или…

Элинор не додумала мысль: Тэйт подался вперед. Она инстинктивно закрыла глаза, и... теплые сухие губы коснулись ее лица в районе скулы.

— Будь счастлива, Элинор Викандер, — тихий шепот скользнул по коже.

А когда Эль открыла глаза, Грег уже развернулся и пошел в обратную сторону, в глубь теперь ярко освещенного коридора.

Он так и не сказал, что приедет...

— И ты будь счастлив! — кое-как сглотнув вставшие в горле слезы, крикнула Элинор ему вслед.

Тэйт не обернулся. Только приподнял руку, показывая, что услышал, и словно отмахиваясь.

— Обязательно!

Она втянула воздух сквозь крепко сжатые зубы, выдохнула, приподняла подбородок и шагнула к двери.

Плакать? Вот еще!

***

Прим отдалялся все больше, терялись на горизонте яркие зонтики палаток, а голоса шумных торговцев заменил плеск волн.

Стоя на палубе, Эль до боли прикусила губу. Не плакать, только не плакать...

«Не плакать, я сказала!»

— Ты его любишь? — внезапно раздавшийся рядом голос заставил ее вздрогнуть.

Элинор выдохнула и перевела взгляд на подошедшего к ней отца. Едва взойдя на борт, он сразу избавился от светлых вещей и переоделся в привычные темные и теперь стоял, заложив руки за спину, и так же, как и она недавно, смотрел вдаль.

— Да, — ответила Эль коротко.

У отца дрогнул уголок губ.

— Он тебя тоже.

На что Элинор скептически фыркнула.

— С любимыми не расстаются.

— Но иногда любимых отпускают, — не согласился лорд Викандер.

И Эль не стала спорить. Она ведь тоже — отпустила.

Отец протянул руку и прижал дочь к себе.

— Все будет хорошо, — пообещал уверенно.

И Элинор, как в детстве, уткнулась лбом ему в плечо.

— Я знаю, пап.