Мотылёк над хищной орхидеей

Глава 11. Наблюдения

— В половине шестого дайте ему афродизиак, — распорядился Рей, выходя из комнаты, в которой по-прежнему содержали Конрада, и на ходу снимая маску, отдалённо походившую на противогаз. — А пока поставьте ему какой-нибудь фильм из серии BBC… По истории Шотландии, например. Еду без меня не давать. И позаботьтесь о том, чтобы перед моим приходом он хорошо поспал. Набор распоряжений был обычным — в основном. Единственным отличием от стандартного режима стал возбуждающий препарат. С тех пор как Рей прилетел на Тодос, прошло две недели, и за это время лекарство Конраду должны были дать в первый раз. Прогнозы Рея сбывались чуть более, чем целиком. Стоило снять мальчишку с препаратов и перестать его пугать, как дело пошло влёт. Рей не был настолько романтичен, чтобы предполагать, что дело здесь только в нём — если бы Рендал, работавший с Конрадом первые шесть недель, не сделал свою часть настолько плохо, вряд ли Рею удалось бы сейчас расположить к себе мальчика так легко. Конрад ни разу, после той первой постановочной драки, не пытался сопротивляться ему. Иногда он пытался язвить, но Рей не принимал это всерьёз. Он по-новому открывал для себя то, что с мальчишкой интересно говорить. Это было странное притяжение, которому Рей не хотел поддаваться целиком, но отрицать которого не мог. То и дело Рей ловил себя на мысли, что хотел бы увидеть его лицо. Странное дело — скрой от человека всё тело, оставив только лицо, и притягательным станет всё, кроме него. Но с Конрадом всё выходило наоборот. Тело его было открыто Рею в любой час и день. Рей в самом деле разглядывал его с удовольствием, потому что мальчишка хоть и исхудал за последнее время, был неимоверно хорош — гибкий и тонкий, как змея, он притягивал к себе взгляд и заставлял себя желать, не делая для этого ничего. Но главной тайной оставалось лицо. Рей видел множество фотографий — но всё это было не то. Он хотел снять повязку и заглянуть Конраду в глаза. Странный зуд, начавшийся ещё в Швейцарии, никак не хотел утихать.

Рей миновал аллею, ведущую от первого корпуса к его домику, и, поднявшись на лифте на второй этаж, приложил карточку к считывающему устройству. Дверь со щелчком приоткрылась, позволяя ему войти. Рей шагнул в прихожую, на ходу стягивая с себя футболку — он терпеть не мог надевать одну и ту же ношеную вещь на два мероприятия подряд. Уже в комнате, бросив её в проём ванной комнаты, он повернул голову, заметив, что в его любимом кресле у окна кто-то сидит. — Майкл, — констатировал он. Майкл приподнял бокал мартини, до того стоявший на столе, и отсалютовал ему. — Я хотел отдохнуть, — без тени эмоции сказал Рей. Майкл, в общем-то, вряд ли мог в этом помешать, но всё-таки встреча эта не входила в его план. — Можно с тобой? Рей звонко рассмеялся. — Мой отдых будет скучен для тебя. Я просто хотел устроить себе что-то вроде спа. Знаешь, ресурсы нашего центра пропадают зазря. Майкл хмыкнул. — Не только они. Рей повернулся к нему всем корпусом и приподнял бровь. — Ты о чём? — Ты отказал благотворительному фонду в Испании. Он провёл рукой над столом, и теперь только Рей заметил там распечатанное письмо. Он повёл плечом, не собираясь ничего ни подтверждать, ни отрицать. — Ну и что? Во-первых, их полно, во-вторых, у нас своя схема отмывать «доход». Майкл повёл подбородком и встал. Неторопливо приблизился к нему и встал напротив. — Видишь ли… Они собирают средства на центр защиты подростков, попавших в трудные обстоятельства. Рей нахмурился. — И что? — спросил он, хотя подозрения относительно того, что Майкл имеет в виду, уже начали формироваться у него в голове. — Там много… детей. Мы могли бы кому-то из них подобрать семью. Рей нахмурился. — Майкл, — тихо, но твёрдо сказал он, — ты знаешь, что я не буду продавать детей. И знаешь, что меня вполне устраивают те масштабы бизнеса, что у нас есть. — Да брось! — Майкл отступил назад, но уверенности в себе не растерял. — Это лучше, чем разбивать семьи, разве нет? — Может быть, — ответил Рей, не отводя от него взгляда, — но есть грань. И когда ты переступаешь её — тебя тянет сделать ещё один шаг вперёд. — И что? — Майкл фыркнул, — я же не предлагаю их на органы продавать. — Сейчас — нет. Рей всё так же спокойно смотрел на него, хотя внутри у него клокотала непрошенная злость. — Взрослые сами отвечают за себя. Дети — нет, Майкл. Потому что взрослые попадают в неприятности по своей вине. Они хотят денег, славы — или просто слишком глупы. Но дети не виноваты в том, что оказались по уши в дерьме, — примирительно сказал он, — тебе мало того, что мы имеем сейчас? — Жизнь — вечное стремление вперёд, разве нет? — Да. Но не в той сфере, о которой мы говорим сейчас. Это всегда был способ получить деньги для остального — но не цель. Рей фыркнул. — Тебе же на них плевать. Скажешь, нет? — Наверное. А почему я должен о них переживать? — Например потому, что без твоих денег они подохнут, пытаясь добыть еду. А мы можем дать им шанс. Ну, и забрать себе часть. Это как… разводить коров. Рей стиснул зубы, чтобы сдержать подступившую к горлу ярость. — Знаешь, Майкл, — сказал он всё так же негромко, — мне нужно поспать и поесть. Я сейчас слишком зол, чтобы говорить с тобой. — Что произошло? — Майкл вопросительно приподнял брови, но всё же отступил ещё чуть-чуть, видимо, предчувствуя, что может без повода получить. — Всё в порядке, просто устал, — Рей нашарил глазами бутылку с мартини, стоявшую на столе, подошёл, отвинтил крышку и глотнул из горлышка. Терпкая сладость прошлась по нёбу и ничуть не успокоила его. — С шотландцем всё проходит хорошо? — допивая свой напиток и опуская стакан на стол, спросил Майкл — будто бы невзначай. — Да. Всё так, как и должно быть. — Хотел уточнить, — Майкл осторожно покосился на Рея. Он понимал, что сейчас не лучшее время об этом говорить, но удержаться не мог, — ты же помнишь, что Кагерт хочет девственника, так? Рей метнул в него быстрый и злой взгляд. — Да. Можешь не напоминать. — Хорошо. Это всё, что я хотел сказать. Майкл развернулся и направился к двери.

Конрад просыпался медленно, но чувствовал себя гораздо более выспавшимся, чем после долгих периодов препаратного сна, к которым так и не смог привыкнуть здесь. Всё тело казалось наполненным необычной энергией, едва ли не хлеставшей через край. Он потянулся. Новый мастер сдержал своё слово — если его и привязывали к кровати, то только на время «уроков». Большую же часть времени Конрад теперь имел возможность ходить по комнате, которая, впрочем, тоже давно уже стала ему надоедать. Наибольшей проблемой стали теперь поиски того, чем можно было себя занять. Большую часть времени он по-прежнему проводил в темноте, хотя после ухода Мастера на мониторе, который висел напротив кровати на стене, теперь ему ставили документальные фильмы — по большей части об истории и искусстве, но зачастую содержавшие то, что он давно уже знал. И всё же безделье настолько сводило его с ума, что Конрад согласился бы сейчас смотреть что угодно — лишь бы видеть что-то кроме тёмно-серых, обшитых металлом стен. Иногда вместо фильмов на экране появлялись показы мод или передачи о красоте. Здесь всё обстояло ровно наоборот: из того, что отображалось на экране, Конрад не знал ничего. Зато и интереса к подобным темам не имел. Однако и это он смотрел, вынужденно запоминая всё, что произносил диктор для него. Потом фильмы заканчивались, и на экране появлялись море или ночной пейзаж, а комнату наполнял мерный шум дождя, под который Конрад и засыпал. Просыпаясь, он знал, что до прихода нового Мастера осталось совсем чуть-чуть. А порой тот уже находился в комнате — но тогда Конрад догадывался об этом по тому, что руки его были привязаны к кровати над головой, а на лице оказывалась надета маска. Ноги Мастер не фиксировал никогда. Конрад сводил колени и зажимался, когда тот пытался прикасаться к нему, даже несмотря на то, что эти прикосновения никогда не внушали отвращения — но Мастер лишь негромко смеялся и разводил его колени в стороны, если это было нужно ему. Ничего серьёзного он не делал до сих пор и ни к чему не принуждал. Просто приходил, гладил по бокам, как будто ласкал, и говорил. Он не пытался угрожать. Голос его всегда был ровным, и от этой мерной монотонности Конрад начинал понемногу привыкать к мысли о том, что его ждёт. Ему всё ещё было жалко себя, но страх уже прошёл. И он начинал ловить себя на мысли, что ему любопытно: чего Мастер ждёт? Этот Мастер ничуть не походил на того, который раньше приходил к нему. Обдумывая ситуацию, пытаясь представить её со стороны, Конрад не мог понять, почему. Конрад догадывался, что все поблажки, которые он успел получить, больше были связаны с тем, что он перестал противиться — но было что-то ещё. Он как будто шестым чувством ощущал, когда этот Мастер приближался к нему. По телу мгновенно пробегал огонь. Казалось, стоит тому дотронуться до него — и это прикосновение обожжёт. Но вот пальцы Мастера ложились на его живот — и ничего не происходило. Только бодрящий жар заполнял пах, и Конраду всё сильнее хотелось, чтобы Мастер погладил его «там» — но тот не делал этого никогда. Конрад протянул руку, скользнув по собственному пупку, как это делал Мастер, когда ласкал его, и поймал в ладонь свой член. Стиснул и едва не застонал — тот давно уже был напряжён, что бы ни сказывалось на нём: давнее отсутствие разрядки или воспоминания о ласках Мастера. Конрад осторожно провёл ладонью по стволу — возбуждение, наполнившее его, казалось таким сильным, что он боялся кончить в один миг. Подобрав такой ритм, чтобы растянуть удовольствие хотя бы чуть-чуть, Конрад принялся медленно двигать рукой вниз-вверх, то стягивая с головки крайнюю плоть, то снова прикрывая её. Он прикрыл глаза и как наяву почувствовал присутствие Мастера рядом с собой, ощутил как тот нависает над ним, заслоняя тусклый свет. Рука Мастера в его мыслях скользнула по животу Конрада и очертила лобок. Конрад испустил протяжный вздох и прогнулся в пояснице, подаваясь бёдрами навстречу собственной руке. Наслаждение с каждым движением становилось всё сильней, пока Конрад не понял, что больше не может его терпеть. С шумным выдохом он испустил струю семени в собственную ладонь. В висках шумела кровь, и только теперь он задумался о том, что руку даже негде сполоснуть. Размеренные негромкие хлопки прервали его мысль. Конрад резко распахнул глаза — но в комнате не было никого. — Браво, — голос Мастера, искажённый динамиками, казался механическим и неживым, но всё равно будоражил кровь, — ты удивительно красив. Конрад опустил глаза, оглядывая себя с головы до ног, и судорожно отдёрнул ладонь, всё ещё сжимавшую член. Потом мгновенно снова прикрыл его рукой — и наконец взревел в ярости, поняв, что ему уже нечего скрывать. — Ты! — соскочив с кровати, он ринулся к двери и со всей яростью замолотил в неё. Ответом ему стал лишь негромкий смех, который Конрад слышал уже не в первый раз. Этим смехом Мастер реагировал на любую попытку противиться с его стороны. Как будто и помыслить не мог, что Конрад может сопротивляться ему всерьёз. И был прав. Конрад осел по стене и ударил по полу кулаком. Он в самом деле не мог поделать ничего. — Зачем ты так? — тихо спросил он. — Ты никогда не сделал бы этого при мне, — тихо ответил голос из темноты. — Конечно нет, — подтвердил Конрад зло и умолк. — Ты там один? — после долгой паузы спросил он. — Да, я один. — Ты всегда наблюдаешь за мной? Голос, казалось, медлил с ответом. — Нет, — наконец сказал Мастер, — только сейчас. Время нашего урока подошло. Конрад закрыл глаза. Каждое новое действие лишь более убеждало его в том, что он полный идиот. — Конрад, ты хочешь есть? — спросил Мастер через несколько десятков секунд, когда дыхание Конрада немного выровнялось, и он чуточку справился с собой. — Если да — вернись на кровать и надень маску. — Нет! — Конрада снова наполнила злость. — Я ничего не хочу! Оставьте меня в покое, и всё! Он снова ударил по полу, теперь уже двумя руками. — Хорошо. Голос согласился слишком легко, и от удивления Конрад распахнул глаза и вслушался в тишину. — Эй! — позвал он. Помедлил и продолжил: — Ты здесь? Конрад ждал и ждал, но ответа так и не получил. Со всех сторон его окружала темнота — и больше ничего.