Как ни старался Рей втянуться в новое дело, новый мальчик не увлекал его ни на грамм.
То ему казалось, что Элисон Бокстер слишком манерен, то — что тот слишком игрив. Он пытался что-то врать про богатых родителей, хотя Майкл довольно быстро пробил, что тот лишь сын поварихи, а отца и вовсе не видел никто.
Элисон раздражал Рея, и он не видел особых причин бороться с собой.
К тому же то и дело Рей ловил себя на том, что тянулся к планшету или телефону — к тому, что было под рукой — и заходил в фейсбук, а вовсе не в личные реддита, где общался с Элисоном, и чего-то ждал. Когда до Рея доходило чего, он тут же в злости на самого себя отбрасывал телефон, понимая, что это приключение закончилось, и рыжий мальчик из Шотландии теперь уже пройденный этап.
Ощущение, однако, было такое, как будто Рей лишился руки или ноги. Его терзали фантомные боли, и он невольно думал о тех историях, которые Конрад собирался, но не успел ему дорассказать.
Например, тот почти не говорил про мать.
Никогда не упоминал на кого учится.
И даже на вопрос, о чём думает по ночам, ответа так и не дал.
Рею и самому хотелось о многом рассказать. Он не привык много говорить о себе, потому что понимал: всё, что он скажет, может быть использовано против него.
Но непосредственность Конрада подкупала, и ему хотелось доверять. Рей знал о нём многое, но не всё, но, несмотря на то, что ему ещё было что узнавать, ему казалось, что он чувствует Конрада и может предсказать каждый его шаг.
— Представляешь, он чуть было всё не сорвал. Никогда не ездил на поездах, и мы делали ставку на автобус или автостоп. Форд ждал его у автостанции Виктории. И тут в последнюю ночь он пишет, что приедет на вокзал Кинг’с Кросс. Пришлось перестраивать весь план.
— Конечно, погода была дерьмо, — Рей запнулся, так и не договорив того, что собирался сказать. Он вдруг необычайно отчётливо представил, как Конрад выбирает на чём отправиться в путь — как делал это всегда. В кармане у него две сотни фунтов или около того, и он отлично понимает, что ему нужно растянуть их на несколько дней. Поезд стоит почти сто… Но Конрад едет в сказку, и ему не хочется начинать её с промокших ног, с промозглого ветра и ночных дорог.
Рей качнул головой, отгоняя чужие чувства, внезапно ощутившиеся как свои.
— Это же дороже в несколько раз, — заметил Майкл вместо него.
— Ну и что? — только и сказал Рей и сменил тему, потому что это болезненное чувство, ожидание несбывшегося чуда, всё ещё сидело в нём.
Едва запрет на выезд из Швейцарии был снят, Рей хотел было рвануться в Грецию, самолично посмотреть, как идут дела — но тут же одёрнул себя. За ним всё ещё могли следить, да и сама одержимость временной игрушкой была слишком дикой и непривычной, чтобы он поддался ей так легко.
Вместо этого Рей отправился в Италию — выбирать новый спортивный автомобиль, потому что мысль о том, что у Майкла чёртова Панамера, а у него всего лишь Ауди Купе прошлого года выпуска не давала ему спокойно спать.
До того, как синяя Панамера Майкла попалась ему на глаза, он сам подумывал купить её — и Майкл прекрасно об этом знал. Однако Рей склонялся к другому варианту: яхта вполне допускала апгрейд, и не стоило особенно рассчитывать, что Майкл сделает его сам.
Яхту они покупали вдвоём. Так же, как вдвоём вели дела. Сам бизнес в определённом смысле вместе с отелем достался Рею от отца — но тогда он скорее представлял собой кучу неуплаченых долгов и кровных обид на то, что кто-то кого-то недокрышевал, кто-то кого-то сдал и кто-то кому-то недоплатил.
Рея не интересовал ни отель, ни то, что творилось в нём. Мысль о том, чтобы курировать расположившийся в спа-салоне на подземном этаже бордель вызывала у него брезгливость. Он лишь раз взглянул на работавших там вольнонаёмных индусов и пакистанцев, и явно не по своей воле попавших туда вьетнамок, чтобы понять, что это не для него.
Но разделаться с долгами было не так легко — в первую очередь потому, что долги были не столько денежные. Они представляли собой в основной договорённости о взаимопомощи и разделе территорий, о которых, скорее всего, не знал даже и его отец — слишком мелким было это всё по сравнению с теми деньгами, которыми Мерсер-старший воротил в Европе.
Майкл помогал ему разбираться в делах и крупно выручил пару раз — тогда Рея в первый раз попытались банально пристрелить, и он начал подбирать себе службу безопасности, которая затем и составила костяк бизнеса, которым они с Майклом занимались теперь.
Он предложил «партнёрам» с Ближнего Востока альтернативный вариант. Возиться с борделем он, несмотря ни на какие угрозы, не хотел, но мог продавать им эксклюзивный товар — и модельное агентство, которое они с Майклом тоже открывали вдвоём, на первых порах в этом весьма помогло.
Рею было плевать на тех людей, которых он продавал. Ему было всё равно, будет ли это вьетнамская эмигрантка или алчущий денег и славы француз. Но если первая стоила не более двух — трёх тысяч, то за последнего ему сразу же отвалили миллион.
Так и пошло.
Часть «товара» отбиралась в модельном агентстве. Часть составляли бедные и одинокие мальчики и девочки, покидавшие свои города в поисках новой жизни — те, кого никто не стал бы искать. Мальчики, к слову, оплачивались лучше и уходили быстрей — наверное, потому, что девочек клиенты могли подцепить в баре без подобных затрат.
Полгода обучения в сотни раз повышали стоимость товара, хотя и стоили определённых затрат. Любую провинциалку можно было обучить хорошо стонать в постели и правильно держать за обедом вилку с ножом. Остальное брал на себя клиент.
Иногда — и даже довольно часто — заказчик указывал конкретное лицо или описывал типаж. Причём под последним не всегда имелась в виду только внешность: кто-то предпочитал ласковых, кто-то с остротой. Большинство, однако, любило воспитанных и образованных — хотя бы в тех вопросах, которые могли всплыть за столом. Разбираться в экономике и политике будущему компаньону не было особой необходимости, натасканные в этих вопросах всегда составляли и покупателю, и поставщику много проблем. А вот сведущие в живописи, музыке, знающие несколько языков, умеющие танцевать или играть на фортепиано — ценились выше в несколько раз.
Никто не хотел иметь под боком невоспитанного дикаря.
На деньги с одной сделки можно было жить полгода — или купить хороший автомобиль, чем и намеревался Рей заняться сейчас.
Однако, просмотрев несколько каталогов и посетив несколько автосалонов, он так и не подобрал для себя ничего.
Мысли невольно снова скользили на юг, в ту сторону, где за полоской земли и воды располагался подземный комплекс для дрессировки будущих рабов.
Рей отгонял их от себя, но, в конце концов захлопнув очередной каталог, решил, что ему просто нужно заменить старые впечатления новыми, такими, чтобы пробирало до костей.
Поколебавшись в выборе между модельным агентством и аэродромом, он отправился на аэродром.
— Ну что, мальчик, ты готов сотрудничать со мной?
Конрад вздрогнул, когда скрип двери нарушил царившую в камере почти что полную тишину, и повернулся на звук, хотя по-прежнему видел кругом только темноту.
Слабо дёрнулся, интуитивно пытаясь свести колени, но, как и всегда, не смог.
Это был первый раз, когда Мастер заходил внутрь, пока эта штука была в нём.
Примерно через раз, просыпаясь, Конрад чувствовал в заднем проходе зуд и лёгкое дребезжание вибратора в тишине.
Иногда зуд становился нестерпимым — не потому что было больно, потому что хотелось, чтобы игрушка проникла глубже, прошлась по тем местам, которых не касалась никогда — и тогда Конрад пытался вытолкнуть из себя инородный предмет, но это ещё ни разу ему не удалось.
Мастер — или тот, кто делал эту часть работы за него — очевидно, использовал целый набор, потому что ощущения не так уж часто повторялись целиком, каждый раз заставляя Конрада скучать по тому, что он чувствовал в прошлый раз.
Однажды он поймал себя на том, что член его давно уже встал и требует внимания к себе не меньше, чем зад — но Конрад, разумеется, ничем не мог себе помочь. Даже если бы руки и были свободны — он бы не стал.
Одна только мысль, что подобное может его возбуждать, наполняла Конрада отвращением к себе и тошнотой.
Он довольно быстро понял, что освободиться из опутавших его руки и ноги лент просто вырываясь из них, не сможет никогда.
Конрад испробовал другие методы воздействия, но общий смысл уже был ясен — ленты оказались эластичными и, позволяя ему слегка шевелить руками и ногами, всегда возвращали конечности назад с той же силой, с какой он рвался из них.
Время от времени заходила женщина. С собой она привозила тележку, звеневшую по полу маленькими колёсиками. Подставляла Конраду утку — Конрад краснел и поначалу отказывался слушаться её, но со временем понял, что иного выбора у него нет. Протирала его тело какой-то влажной салфеткой, с особой тщательностью касаясь самых интимных мест. Освобождая одну конечность за другой, она разминала его тело, слегка перевернув на бок, и даже могла спрашивать, не слишком ли затекло бедро или плечо. Затем совала ему в рот трубочку и следила, чтобы Конрад выпил приготовленный для него коктейль, похожий по вкусу на белковый — из тех, что продавали в аптеках для «поддержания витаминового баланса». Давала запить небольшой порцией воды. И снова оставляла его одного.
Нужно было действовать умней — и потому когда в очередной раз Мастер вошёл к нему, чтобы задать этот вопрос, Конрад ответил:
— Да.
— Хорошо, — легко согласился тот, — я рад, что ты не стремишься нарушить мне график работ. Потому что мы оба знаем — рано или поздно это бы произошло.
Конрад стиснул зубы, слова Мастера только усилили давно накипавшую в нём злость.
Тот подошёл вплотную и стал освобождать Конрада. Начал он с ног. Затем, отщёлкнув невидимые Конраду застёжки, освободил и руки, а сам отступил на шаг назад.
Конрад наконец получил возможность ощупать пространство кругом себя. Сначала ложе, похожее на койку в кабинете терапевта, с жёстким матрасом, достаточно толстым, чтобы тело не затекало, проведя на нём много часов. Потом потянулся к лицу, скользнул пальцами по длинной мягкой щетине, успевшей покрыть щёки, и испустил облегчённый вздох, обнаружив у себя на щеках такую же прорезиненную повязку, закрывавшую пол-лица.
— Не снимать, — распорядился Мастер.
Конрад перестал ощупывать повязку, оставив руки лежать на щеках, и, спустив ноги на пол, дал себе несколько секунд, чтобы привыкнуть к прикосновению холодных плит — кафеля или чего-то наподобие его.
Затем напрягся. Мастер не торопил его и новых приказов не отдавал, потому Конрад получил несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, немного обвыкнуться со своим новым положением.
Мгновенно рванув с лица повязку, он успел увидеть коренастую фигуру в маске, похожей на укороченный противогаз, полностью закрывавшей лицо, прежде чем соскочил с койки и рванулся к прямоугольнику двери.
Конрад успел сделать один шаг — его почему-то шатало, и закружилась голова — прежде чем разряд электричества пущенный в плечо, заставил его осесть на пол.
Конрад рухнул как подкошенный, больно ударившись бедром, и тут же закричал — когда вдогонку первому полетел второй разряд.
Он видел ноги Мастера над собой и сжался, опасаясь, что тот ударит его — Мастер лишь переступил через него и сунул под нос длинный, похожий на искусственный фаллос шокер.
— Это всегда будет ждать тебя, если ты надумаешь поиграть со мной. Поговорим, когда выучишь первый урок.
Шокер уткнулся Конраду в грудь, и он попытался закричать, но третий удар током заставил его потерять сознание.
С тех пор прошло несколько дней — сколько именно, Конрад не знал, потому что внутри его камеры не изменялось ничего.
В следующий раз он снова очнулся в темноте, но она уже не испугала его, потому что теперь он знал, что дело не в глазах.
Руки снова были зафиксированы над головой, а ноги — разведены широко-широко.
Когда Мастер появился в следующий раз, то молча принялся гладить его. Прикосновения заставляли тело дрожать, и некоторые из них отзывались тянущим чувством в члене, но Конраду всё равно было противно, и возбуждение быстро сходило на нет.
— Разве это не приятно, когда я глажу тебя? — спросил мастер, когда пришёл в третий раз и снова начал водить ладонью по его животу.
— Нет, — отрезал Конрад, и он не врал: от прикосновений хотелось сбежать только сильней.
А теперь он пришёл, когда в Конрада был вставлен искусственный член, и от одной мысли об том, что тот сейчас видит его распятого на кровати, с предметом, торчащим наружу из ануса, Конраду захотелось плакать, как это было с ним в первые дни.
Рука Мастера коснулась его, и слёзы навернулись на глаза.
— Я убью тебя, — прошептал Конрад, но ответом ему стал лишь лёгкий расслабленный смех.
— Это очень забавно звучит, когда ты вот так вот изгибаешься под моей рукой.
Конрад не верил ему. Изгибаться он не мог. Тело словно судорогой свело, и он вжимался в койку изо всех сил, только чтобы отдалиться от руки хотя бы чуть-чуть.
А потом Мастер взялся за кончик вибратора и, слегка потянув на себя, вырвал из груди Конрада непрошенный вздох. В следующую секунду он вогнал фаллоимитатор глубже и сильней, и вздох сменил вскрик.
— Нравится? — спросил Мастер.
— Нет, — слёзы прочертили дорожки по щекам, вытекая из-под повязки, они бежали к губам и солёными каплями падали на язык.
— Тебе нравится, — повторил Мастер, — а если нет — тебе лучше научиться говорить, что это так, потому что иначе тебя придётся утопить.
Конрад замолк, опасаясь сказать что-то ещё — что-то, что разозлит Мастера сильней.
А тот продолжил задумчиво шевелить фаллосом внутри него, иногда доставляя острое, незнакомое удовольствие — а иногда причиняя режущую боль.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Конрад, силясь справиться.
— Потому что этим не захочет заниматься тот, кто заплатит за тебя.
— Ты думаешь, растянутый я больше понравлюсь ему?
Ответом ему стал негромкий, но неприятный смех.
— Тот приборчик, который сейчас в тебе, в диаметре не больше пары сантиметров — у основания ещё меньше того. Вход останется узким, чтобы твой хозяин чувствовал, что ты — только для него. Но никто не захочет слушать твои крики: «Ах! За что! Я не собираюсь целовать мужчин!» — и потому я беру эту часть на себя.
У Конрада по виску пробежал холодный пот, когда Мастер почти дословно повторил слова, которые он сам писал Охотнику когда-то давно.
— Ненавижу вас всех… — выдохнул он.
— Это не растрогает меня, — ответил Мастер, и по голосу его Конрад чувствовал, что тому действительно всё равно, — главное, чтобы ты хотел, чтобы кто-то повертел членом внутри тебя. По крайней мере, сейчас.
— А потом?
— Когда ты смиришься с этой простой истиной, мы начнём второй этап.