Мотылёк над хищной орхидеей

Глава 18. Аукцион

— Привет, меня зовут Конрад, мне двадцать один год, и я очень хочу получить эту работу…

Рей мельком вслушивался в слова, которые произносил Конрад, потому что знал их наизусть. Это было одно из десятков интервью, которые он видел, хотя и одно из немногих, в записи которых участвовал сам.

Конрад рассказывал о себе, о своих возможностях и навыках — по большей части тех, которые имел ещё до того, как попал на Тодос. Вся запись ставилась по такому сценарию, чтобы её легко было спутать с обычным интервью, каких десятки подают молодые люди его возраста, чтобы найти работу за пределами своей страны.

Рею нравилось, как Конрад говорит. В словах его были спокойная равнодушная уверенность и тень безразличия, которая добавляла ему особый шарм.

Только глаза не вписывались в общий образ лощёного и образованного юноши в дорогом костюме, которого он сейчас изображал.

Глаза выражали грусть. Не скуку и не очаровательную обиду, а какую-то бесконечную тоску, как будто смотрели в объектив камеры из темноты другого мира, где всегда холодно, и кроме самого Конрада нет никого.

Рей вздохнул и опустил взгляд на экран телефона. Пролистал несколько фотографий, сделанных накануне. Эта тоска была в глазах Конрада на каждой из них — даже там, где тело его призывно изгибалось, играя с лаконичным силуэтом вазы, как с телом любовника.

Рей понимал, что было бы странно ожидать от Конрада веселья сейчас, после того, как он почти четыре месяца просидел почти что в полном одиночестве и темноте. И всё же до сих пор ни в одном из других интервью, записанных такими же точно столько же просидевшими в заточении людьми, эта тоска так не резала ему глаз.

Невольно вспоминались фотографии, которые Конрад когда-то выложил в сеть для него. В компании таких же девушек и парней, с рюкзаком за спиной, он стоял на дороге, и ветер трепал его волосы — такие же отросшие, как сейчас. На тех фотографиях Конрад улыбался, и эта улыбка затмевала и родинку, которая так не понравилась Рею при первой встрече, и дешевый свитер, за которым толком было не разглядеть стройного тела.

Рей снова поднял взгляд. Нет, нынешний Конрад нравился ему больше. Если бы только не этот взгляд…

— Эм… текст закончился. Я должен сказать что-то ещё? — Конрад вглядывался в зеркальное стекло, как будто хотел разглядеть Рея сквозь него.

Рей покачал головой и только затем вспомнил, что их разделяет стекло.

— Нет, — сказал он, включив микрофон, — спасибо, это всё.

Рей встал и собирался выйти, когда услышал голос за спиной:

— Мастер…

Рей вздрогнул. Несмотря на самый первый приказ, Конрад ни разу ещё не называл его так.

— Да, — сказал он, возвращаясь к микрофону, и прокашлялся, обнаружив, что говорить удаётся с трудом.

— Что со мной будет теперь? Тот человек… Он меня заберёт или нет?

— Нет, — несмотря на все старания, слова давались с трудом.

Конрад опустил голову, и взгляд его стал ещё грустней.

— Тогда зачем это всё? — тихо сказал он. — Вы… избавитесь от меня?

Рей снова прокашлялся.

— Нет.

Он помолчал. Конрад поднял голову и теперь, казалось, смотрел прямо ему в глаза. И Рей понял, что не может врать. Впрочем, он и не хотел.

— Будет аукцион, — наконец сказал он.

Конрад вздрогнул.

— Аукцион? — глаза его снова зашарили по стеклу, и Рей выдохнул с облегчением. — Как в кино?

Рей молчал.

— Меня выставят на помост и… — Конрад растерянно замолк, глаза его снова опустились в пол.

— Нет, — продолжил за него Рей, — всё уже сделано. Нужные люди получат твои фотографии, посмотрят резюме и интервью. Официально они покупают фарфор. А ты просто специалист по нему.

Конрад сглотнул.

— Ясно, — сказал он глухо, — вот зачем это всё.

Рей молчал, и Конрад тоже больше не стал спрашивать ни о чём. Он повернулся к зеркалу спиной, забрался на кровать и, обняв колени, уткнулся в них лицом.

Рей зажмурился, отгоняя от себя образы и чувства, которые сейчас ничем не могли помочь. Решение было принято. А жалость надо было прогнать прочь.

Вечером того же дня они с Майклом устроились в кабинете, чтобы подобрать список участников аукциона. Интервью и фотографии планировалось разослать трем десяткам потенциальных покупателей с курьерами. Одновременно в сети выставлялось несколько не слишком броских фотографий вазы — и Конрада рядом с ней.

— Чарльз Бройден — наш постоянный клиент, помнишь, тот который любит гонки?

Рей поджал губы, ему очень хотелось сказать: «Нет».

— Майкл, ему восемьдесят лет…

Майкл посмотрел на него и поднял бровь.

— Ну хорошо, — вздохнул Рей. — Кто ещё?

— Хусейн бин Заид — наш старый знакомый шейх.

— Нет… — вырвалось у Рея.

— Что «нет?» — раздражённо поинтересовался Майкл, снова поднимая взгляд от списка.

— Ну, Майкл, это же гарем… Зачем было столько времени тратить на обучение, если бин Заид его даже и не увидит никогда?

Майкл несколько секунд молча буравил его взглядом.

— У меня ещё шесть шейхов, — сказал он, снова опуская глаза в бумаги, — мне сразу исключить всех? А заодно тех, кто старше… Кто старше скольки лет?

Рей молчал.

— Диего Коррес, Мексика — мрачно продолжил Майкл, — кстати, ему всего лишь двадцать шесть. И он тоже наш постоянный клиент.

Рей вскинулся и посмотрел на него.

— А куда он дел прошлых четверых парней?

— Рей, — Майкл отложил в сторону стопку распечаток и, встав, подошёл к нему. Положил руки на плечи Рею и не сильно сжал, — мне кажется, ты сегодня плохо спал. Сам на себя не похож.

Рей молчал.

— Я не хочу его продавать, — после долгой паузы сказал он.

— Это пройдёт, — возразил Майкл, — всегда жалко терять хорошую вещь, особенно если ты сделал её сам. Но, Рей, если мы будем жалеть каждого хорошенького мальчика, то мы никого не сможем продать.

Рей закрыл лицо ладонями и с силой надавил на глаза.

— Ты прав, — сказал он наконец, — я хреново спал. Меня достало это место. Бесконечная тоска. Как только закончится аукцион — уеду домой.

— Да. Продадим его и поедем в Европу. Закатим вечеринку на пару сотен человек. Я заплачу за всё. Знаешь, если тебе полегчает, я даже отдам эту чёртову Панамеру тебе.

Рей покосился на него.

Майкл фыркнул.

— А то я не знаю, как ты смотришь на неё.

Он вздохнул.

— Иди спать, Рей. Я сам составлю список. А утром покажу тебе.

Рей кивнул. На краю сознания он чувствовал, что это не тот вопрос, который стоит поручать Майклу — но остальная его часть хотела пустить всё на самотёк и ни за что не отвечать.

— Ладно, — сказал он, — утром поговорим.

Он встал и пошёл к себе.

— Всё готово! — возвестил Майкл, по обыкновению врываясь к нему в спальню в половине восьмого утра.

Рей с трудом оторвал голову от подушки и, приоткрыв один глаз, посмотрел на него.

— Список готов, пакеты переданы курьеру, осталось только ждать.

— Хорошо, — согласился Рей, уронил голову обратно на постель и снова уснул.

Майкл запрыгнул на просторную кровать сбоку от него. Какое-то время просто наблюдал, подложив локоть под щёку, а потом положил руку Рею на плечо и тоже уснул.

Аукцион проходил в закрытой форме в течение четырёх дней.

В первый день конверты находили адресатов, и до двенадцати часов они имели возможность заявить своё желание на участие в аукционе. Затем, в течение оставшихся семидесяти двух часов, можно было делать ставки на вазу через сеть. Никто из участников не знал, сколько ставит другой, и никто не знал имён тех, кто участвует в аукционе помимо него. Только организаторы имели полный список на руках, но даже они не знали, кому какая ставка принадлежит — ставки принимались под номерами, которые рандомно присуждались каждому участнику во время жеребьевки перед началом аукциона. И победитель получал сообщение о том, что его ставка оказалась самой большой, только в конце четвертого дня. Обладатели трёх наивысших ставок передавали организаторам сведения о своей личности, затем начинался самый последний этап — проверка надёжности клиентов. В первую очередь учитывалась платёжеспособность, во вторую — связь с криминалом. Иметь дело с людьми, которые могут сделать его соучастником убийства, Рей категорически не хотел.

— Игра не стоит свеч, — говорил он.

Майкл в этом случае был полностью согласен с ним — он тоже не хотел пожизненно оказаться в тюрьме.

Рей проснулся в половине одиннадцатого и тогда же увидел список, лежащий у него на столе. Майкл крепко спал, прислонившись лбом к его плечу.

Рей выбрался из его рук, взял стопку бумаг и просмотрел.

— Майкл! — рявкнул он так, что тот моментально проснулся и сел. Первым желанием Рея было крепко врезать другу по башке, но для начала он просто спросил: — Ты его не сократил!

— Ну да… — Майкл протёр глаза, — слушай, уже поздно спорить, всё равно я всё разослал.

— Ты… что? — Рей подскочил к нему и, схватив за грудки, дёрнул вверх.

— Я тебе сказал три часа назад! — Майкл попытался отцепить его руки от себя. — Ты сказал: «Хорошо!»

— Я спал! Ты…

— А я-то в чём виноват? — Майкл наконец освободился и, встав на ноги, остановился напротив него. — Мы бы потеряли ещё один день!

— Да ничего бы с тобой за день не произошло!

— Ты бы этот список не одобрил даже через год!

Рей сделал глубокий вдох. Опустил глаза в распечатку и глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться.

— Так, — сказал он.

— Ты сам знаешь, что я прав.

Рей не стал отвечать. Он думал о том, что это просто предварительный список, главное — проконтролировать заключительный этап. Потому что в сущности Майкл действительно был прав — он бы не одобрил список. Вообще никакой. Оставалось выбрать меньшее из зол.

Все последующие три дня Рей удерживал себя от того, чтобы зайти к Конраду, потому что понятия не имел, что может ему сказать. Время уроков прошло, и теперь он отчётливо понимал, что любая близость лишь подточит его решимость.

Все эти три дня он безвылазно просидел в кабинете под землёй, уговаривая себя, что таким образом расплачивается за то, что Конрад провёл в этом же подземелье больше двадцати четырех недель.

Рей не отрывал взгляда от монитора, тщательно отслеживая каждую новую ставку и пытаясь по айпи отгадать регион и имя покупателя. Он прекрасно понимал, что это бесполезно — во-первых, никто не стал бы делать ставки с настоящего айпи, во-вторых, все основные ставки делались в конце. Никто не спешил.

К концу третьего дня ему всё же удалось отследить, откуда были сделаны две самые крупные ставки: цепочка прокси приводила один след в Эмираты, другой — в Мексику.

Рей необычайно отчётливо вспомнил имена прошлых четырёх парней, проданных туда — двое мальчиков из Норвегии с периодичностью в год, китаец и французский араб.

Последнего Рей помнил особенно хорошо — для своей расы тот был необычайно красив и работал на кухне в кофейне, где Рей съедал круассан по утрам. Он сам нашёл его, хотя и не вёл, как Конрада, до конца. Никого из четверых Рей больше не видел, но он понимал, что многие покупатели держат свои игрушки в закрытом пространстве, отлично понимая, что те могут сбежать или попытаться выдать их. Были, конечно, и те, кто выводил своих мальчиков в полусвет — но меньше, чем тех, кто покупал себе просто ночную игрушку. Что становилось с мальчиками потом, когда покупателю надоедало в них играть? Рей никогда не знал — и не хотел знать. Никогда до сих пор.

Стрелка часов покачнулась, указывая без минуты двенадцать часов.

Открылась дверь, и на пороге показался Майкл.

— Ну что, — спросил он, пододвигая стул и усаживаясь у монитора рядом с ним, — готов узнать ответ?