Мотылёк над хищной орхидеей

Глава 5. Близкие люди

24 октября

— Ты знал, кто именно хочет меня купить?

Конрад наносил удар за ударом, и при всей своей сноровке Рею с трудом удавалось их отбивать. Спортивный зал — в этой небольшой квартире единственный на двоих — крутился перед глазами Рея, как карусель. Рею давно уже хотелось пить, но бывший любовник оставался неутомим.

— Нет, не знал! — Рей заблокировал очередной удар.

Два дня назад Конрад высказал желание тренироваться вместе с ним. Это был прогресс, и Рей поспешил согласиться, потому что в последнее время они видели друг друга настолько редко, что он согласен был уже на всё.

Только теперь, оказавшись в спортзале с Конрадом один на один, он понял, что это был просто повод, чтобы получить возможность его избить.

Конрад дрался плохо, но Рей не мог решиться нанести ему ответный удар, опасаясь причинить боль. Стоило замахнуться и сфокусировать взгляд на слишком тонкой — для бойца — руке или узком плече, как его собственный кулак терял инерцию. Хотелось гладить, а не бить. И потому большую часть ударов Рей получал сам.

— Как ты себе это видел, Рей? — задыхаясь, но продолжая бить, спрашивал Конрад, не замечая этих колебаний или попросту не желая замечать. — Ты трахаешь меня, пока у тебя есть настрой, а потом сдаёшь в утиль? И я раздвигаю ножки перед кем-то ещё?

Рей не заметил, как замахнулся уже по-настоящему, и, легко вывернув Конраду руку, толкнул его к стене, чтобы затем нанести удар. В последнее мгновение, увидев в глазах Конрада настоящий страх, он смог отвести кулак, и тот врезался в стену у его головы.

Конрад перевернулся в его руках и испустил шумный вздох.

— Я представить этого не мог! — прошипел Рей в самое его лицо. — Когда думал, что кто-то ещё будет касаться тебя — сходил с ума. Когда думал, что ты сможешь отдаваться кому-то ещё так же, как и мне!

— Тогда зачем! — выкрикнул Конрад, и в зале наступила тишина.

«Два миллиона, Рей», — только и звучал голос Майкла у Рея в голове. И всё, что он мог ответить на это самому себе: «Идиот». Рей не представлял, как два миллиона могли бы окупить этот единственный проведённый с Конрадом год. Единственный год, когда он чувствовал себя живым. Единственный год, когда он не был одинок.

Тяжело дыша, Рей привалился лбом к стене. И только когда увидел, что Конрад уже собирается уходить, произнёс:

— Конрад… завтра приедет Брюс.

Конрад молча замер у выхода за дверь.

— Не волнуйся, — сказал он тихо, — я не собираюсь говорить ему, кто ты есть.

Он вышел, а Рей остался в одиночестве. Он сполз по стене и уронил лицо на согнутые колени. Ничего не менялось. Тянулись серые осенние дни — один за другим. Рей всё отчётливее понимал, что Конрад не простит. Его же собственное неудержимое желание видеть того рядом с собой становилось только сильней.

«Ты мой наркотик», — шептал он. Рей испытывал непреодолимое желание зайти в комнату, выделенную Конраду, три раза в день: перед тем как брался за работу, когда возвращался из офиса и в обед, когда был за несколько десятков миль от дома. Чем больше становилось расстояние, разделявшее их, тем более нестерпимым было это притяжение. Рей тянулся к телефону, чтобы позвонить, и тут же сбрасывал звонок. В нём самом начинала просыпаться ненависть — за то, что Конрад причиняет ему такую боль. Но стоило ему увидеть свою болезнь лицом к лицу, как любая злость покидала его, и ему просто хотелось коснуться белой кожи рукой. Кончиками пальцев. Приблизиться так, чтобы дыхание Конрада коснулось его кожи. Одни только мысли об этом возбуждали Реймонда сильней, чем кто-либо когда-нибудь ещё.

Хотелось позвать его: «Кони!» — как он называл Конрада, когда всё ещё было хорошо. Но стоило заглянуть ему в глаза, как Рей понимал, что перед ним находится абсолютно чужой человек. Человек, которому он причинил боль, и который теперь, возможно, никогда не посмотрит на него.

Рей понимал, что должен сделать хоть что-нибудь, чтобы его вернуть, но впервые в жизни не знал — что.

Брюс Мерсер мало изменился с тех пор, как Конрад видел его в последний раз. Однако теперь он получил возможность рассмотреть Мерсера-старшего более подробно, потому что чувствовал себя не так скованно, как тогда, когда полностью зависел от Рея.

«Не так уж много изменилось», — с горькой усмешкой отметил Конрад про себя. Потом посмотрел на Рея, и усмешка сменилась грустной улыбкой.

Они сидели за длинным столом в обеденной комнате Рея в шато. Двое стюардов суетились вокруг стола, дворецкий выносил кушанья, но Рей оставался бледен как мел.

Конрад смотрел то на одного Мерсера, то на другого и не мог не отметить про себя, что братья сейчас мало похожи между собой — и в то же время на лице Брюса сейчас поселилось то же хищное выражение, которое так часто отражалось у Рея в глазах. Брюс был старше и крупней, и Рей терялся на его фоне, казался слишком молодым.

— Я так вижу, твои предпочтения обрели постоянство. Теперь ты не заказываешь новых мальчиков каждый день, а попросту оплатил одного на год вперёд.

Рей побледнел ещё сильней, и Конрад подумал, что сейчас случится взрыв — но ничего подобного не произошло.

— Я в своих предпочтениях не сильно отличаюсь от отца, — спокойно сказал Рей и тут же перевёл взгляд на Конрада, будто пытался извиниться за прозвучавшие слова.

К своему удивлению, Конрад обнаружил, что ему всё равно. Он сейчас находился настолько далеко в собственных мыслях и делах, что глупая болтовня едва знакомого человека, в которой он не увидел ничего нового для себя, не могла его задеть. Однако от понимания того, что куда ближе к сердцу эти слова воспринял Рей, в груди Конрада кольнула боль.

Конрад нащупал его руку под столом и, чуть наклонившись, прошептал.

— Ты как на экзамене.

Щёки Рея стали немного розовей, но, видимо, не от того, что ему понравились эти слова.

— Не смейся надо мной, — так же тихо прошептал он.

Конрад хотел сказать, что любит его, но промолчал. Бросил короткий взгляд на Брюса. Потом быстро наклонился к Рею и легко куснул его за ухо, заставляя кровь забегать по венам быстрей.

— Ничего не могу поделать с собой, — прошептал Конрад ему в ухо, — у твоего брата как будто кол в заднице. Он вызывает у меня неудержимое желание сделать что-нибудь «наоборот».

Конрад отстранился так же быстро, как и придвинулся к Рею минутой раньше. Теперь уже Брюс был бледен как мел.

— В Европе сейчас многие считают, что нужно давать молодёжи возможность самовыражаться, — сдавленным голосом произнёс он, — но мне всякий раз хочется спросить: как быть, если их самовыражение оскорбляет то, во что верим мы?

— Кто это «Мы»? — игриво спросил Конрад.

— «Мы» — те, кто делает этот мир таким, каков он есть.

Конрад в один миг стал серьёзным.

— Знаете, мистер Мерсер, лично мою жизнь куда сильнее изменил Реймонд, чем вы. Ума не приложу, где были вы, когда он накладывал отпечаток на наш мир.

Ему захотелось встать и уйти, но он покосился на Реймонда и остался сидеть.

Только когда все трое уже вышли из-за стола и стали расходиться по своим комнатам, Рей задержал его, поймав за локоть — он первым коснулся Конрада впервые за все прошедшие после ссоры дни.

— Если бы я вёл себя так при твоём отце? — слова звучали серьёзно, но в глазах, тоже впервые, мерцали шальные искорки.

— Может, тогда он бы немного поумнел, — Конрад вывернулся из его рук и пошёл к себе.

— У меня сложилось ощущение, что вы с Брюсом не очень ладите?

Тем вечером Конрад впервые за прошедшие недели сам пришёл к Реймонду в кабинет, заметив в окнах свет — хотя время уже перевалило за двенадцать часов.

Рей в последние дни по большей части пребывал в разъездах, оставляя Конрада в неведении относительно того, чем занимается без него. Дома он почти не бывал и работать предпочитал в офисе, но в этот вечер всё выглядело так, будто он попросту не знал чем себя занять.

Сам Конрад тоже не спал и не хотел ложиться спать. Он отставил в сторону порядком надоевший цветок и взялся за новый эскиз — одному из ребят, ходивших в студию Гравы вместе с ним, понравилась его змея, и он попросил сделать садового зайца. Конрада позабавила эта идея, тем более что ему в последнее время было всё равно, что резать из камня — сам процесс увлекал настолько, что результат значения не имел. Ему нравилось наблюдать, как от плотного среза отходят белые тонкие листы, как прорисовываются в бесформенной махине чьи-то черты.

Слепок зайца и чертежи он сделал довольно быстро. Эта работа стала своего рода отдушиной для него, поводом забыть обо всём, что происходило в последнее время. А теперь он с удивлением смотрел на миролюбивое существо, которое нужно было переносить в камень, и невольно думал о том, как проста и приятна была его жизнь до того, как в ней появился Рей. Он думал о пунше в доме брата Лоуренса и о том, как они сидели в пабе за два квартала от кампуса и пили пиво, вкус которого Конрад уже успел забыть. Вся эта жизнь казалась ему сном. Она нравилась ему — но Конрад вовсе не был уверен, что хочет вернуться туда. Заяц принадлежал ей и был своеобразным прощанием с ней, потому что Конрад знал, что даже если Рей отпустит его, он сам не вернётся в Шотландию уже никогда.

Подойдя к окну, он разглядел свет в другом крыле. Комната вдруг показалась ему пустой. Пустой была вся эта жизнь, когда Рея не было в ней.

Воспоминания о визите Брюса всплыли в голове, и Конрад решительно направился к двери, ведущей в коридор.

Рей усмехнулся уголком губ и, подойдя к окну, замер, глядя на парк.

— Не совсем то слово, Конрад. Я всегда был белой вороной в семье. Я всё и всегда делал не так. Я спал с мужиками, тратил деньги… Встречался не с теми людьми. Заводил не тех друзей. К тому же, у нас разные матери — отец развёлся с моей, когда мне было пять лет, но меня оставил при себе. Он ошибся — как говорил потом. А Брюс… Ну, он всегда был герой. Всё делал так, как и хотел отец. Я ни на что не годился по сравнению с ним. Ему отец оставил фирму — а мне грёбаный отель, завязанный в криминал. Охрененный подарок на шестнадцать лет.

Рей замолк, переводя дух.

— В общем, Брюс — что-то вроде уменьшенной копии моего отца. А я всего лишь неудавшийся клон с одной ногой. Странно, что меня не вышвырнули на помойку ещё до того, как я повзрослел. Но едва появилась возможность отправить меня в школу с полным пансионом — отец воспользовался ей. И с тех пор мы виделись только на семейных торжествах. А вот Брюс… иногда приезжает ко мне. Для того, чтобы в очередной раз попросить подписать бумаги о передаче фирмы — но подозреваю, скорее для того, чтобы облить меня дерьмом.

— Тогда почему ты пускаешь его? — спросил Конрад. Он шагнул к Рею и, замерев у него за спиной, опустил голову тому на плечо.

Рей вздрогнул, на мгновение оба ощутили неправильность момента, но Конрад не шевельнулся, и Рей поспешил поймать его ладонь, чтобы не дать отступить.

— Будет глупо, если я скажу, что всё равно хочу подружиться с ним?

— Нет, — Конрад едва заметно качнул головой и прикрыл глаза. Так близость тела Рея ощущалась только сильней. Ноздри заполнил аромат Caron’s Poivre, который Конрад подобрал для него почти что год назад. — Я понимаю тебя.

Рей молчал.

— Не оставляй меня, Конрад, — попросил он.

— Я не могу, — Конрад отвернулся и высвободил руку, — я не могу быть с тобой, Рей. Ты человек, которого я ненавижу больше всего на земле. И я не знаю, зачем ты сделал это со мной.