Мотылёк над хищной орхидеей

Глава 17. Предложение

Бурхан Аббас был найден через два дня и тогда же доставлен на Тодос. При захвате Рей не присутствовал, но за допросом решил проследить. Впрочем, вмешиваться в него не стал. Конрад к тому времени уже лежал в клинике пластической хирургии в Женеве в ожидании операции. Сказав Конраду, что у него накопилось некоторое количество срочных дел, он отправился на остров — впервые за последний год. Рей обычно любил эти места, но сейчас ему было невыносимо душно здесь. Даже любимая веранда с видом на море каждую минуту напоминала о событиях, случившихся здесь прошлой весной — хотя в тот приезд Рей так на неё и не попал. Он не очень хотел сейчас звонить, но не удержался и набрал номер телефона, оставленного Конраду. — Привет, — он улыбнулся, хотя тот и не мог видеть его. — Привет, — сказал Конрад в ответ. — У тебя всё хорошо? — Да, Рей. Я скучаю по тебе. Конрад помолчал. — Операцию назначили на послезавтра. — Я постараюсь вернуться и побыть с тобой. — Не надо. Я проведу под наркозом почти весь день. Как только приду в себя — позвоню. Рей чувствовал, что улыбка буквально приклеилась к его лицу. Сглотнул набухший в горле ком. Попрощался и стал спускаться на подземный этаж.

Бурхан твердил, что отомстил за своего братика, первые несколько часов. Но Рей не сомневался, что у этого человека есть двойное дно. Ближе к вечеру мастеру удалось найти к нему подход. — Он жил в арабском квартале после нападения, скрываясь от полиции. Примкнул к одной из банд Умара Наджеба, но сам с ним никогда не виделся. А тут лично Наджеб позвал его, обещал деньги и документы в обмен на маленькую услугу достопочтенному человеку — другу Умара. Всего-то ничего — немного поразукрасить какого-то мальчишку и передать привет. Умар называл этого человека месье Жан. Месье Жан обещал организовать все, а самому Аббасу оставалось только доехать до Шотландии и выполнить поручение. Ему даже обещали легализацию в Королевстве со всеми причитающимися социальными выплатами для беженцев. — Умар Наджеб? — вскинулся Майкл. — Он же крупная фигура в торговле наркотой… А в друзьях у него знаешь кто, Рей? У меня есть основания считать, что этот месье Жан на самом деле… — Симон Кагерт, — выдохнул Рей. — Кагерт, — повторил он, — как он узнал, что мы в Глазго? Ему, разумеется, не ответил никто. И сам Бурхан отказался продолжать разговор — видимо, в самом деле ничего больше не знал. — В Мексику его, — распорядился Рей. Выручка с такого товара была не велика, но он очень уж хотел, чтобы Бурхан умер не в один миг. — Не надо, — прервал его Майкл и накрыл запястье Рея своей рукой, — он может сбежать, — пояснил он, — ты же видишь — он псих. Надо его кончать. Поколебавшись, Рей кивнул. — Разбирайся сам, — сказал он и, развернувшись, пошёл наверх. Майкл поднялся следом через пятнадцать минут. Рей к тому времени сидел на веранде, согнувшись в три погибели, и смотрел на парк. Майкл опустил руки ему на плечи и попытался размять, но Рей сбросил их. Повернулся — и Майкл увидел в его глазах такую тоску, какой не помнил с первых дней их знакомства. Он вздохнул и опустился на подлокотник. — Риска почти нет, — сказал он. — Если ты об операции — то я знаю, — Рей помолчал, — я боюсь, что на него снова нападут, — сделав ещё одну долгую паузу, Рей продолжил, — и во всём буду виноват я. Он закрыл глаза. Майкл молчал. Он по-прежнему не видел в мальчишке ничего особенного, чтобы так страдать. Конрад раздражал его. Единственной особенностью было то, что на него запал Рей. — Больше не выпускай его без охраны никуда, — нехотя сказал он. — Надо было и в этот раз оставить кого-нибудь за ним следить. Рей мрачно скосил на него взгляд. — Спасибо, но это не вариант. Он встал, подошёл к парапету и, облокотившись на него, теперь уже насовсем замолк. — Знаешь, Майкл, я иногда думаю оставить эту часть бизнеса тебе. Глаза Майкла расширились и, резко встав, он шагнул вперёд. — Оставить мне? Рей обернулся через плечо и поймал его взгляд. — Нет, Рей, ты не можешь кинуть меня вот так. Рей едва заметно поджал губы на мгновение и мотнул головой. — Не бери в голову, — сказал он и снова отвернулся, делая вид, что смотрит на парк. «Просто этот остров напоминает мне «о нем».

Операция в самом деле прошла без осложнений. Рей прилетел на следующий день после неё, когда Конрад мучился то от боли, то от онемения после анальгетиков на всём лице. Каждые полчаса ему приходили менять компрессы и когда повязки снимали, Рей наблюдал его отёкшее, местами посиневшее лицо. Это всё равно было лучше, чем то, что он увидел в самый первый день. — Примеряешь на себя? — спросил Конрад, когда очередной медбрат ушёл. Рей машинально коснулся шрама рукой. — Вначале я дождаться не мог, когда смогу его удалить, — сказал он, — а потом… привык. Так что не знаю, доводить дело до конца или нет. — Не могу представить тебя без него, — Конрад попытался улыбнуться и тут же об этом пожалел. Он замолк, размышляя о чём-то, а потом произнёс: — Знаешь, а мне уже делали что-то подобное. Только я совсем не запомнил, как это было. Рей вопросительно посмотрел на него. — У меня была родинка, — он коснулся пальцем места над губой, — вот тут. А потом я просто посмотрел однажды в зеркало и понял… что её нет. Рей помрачнел. — Ты снова вспоминаешь о том, как тебя держали в плену? Конрад качнул головой. — Меня удивляет другое, Рей, — сказал он, — я эту родинку никогда не любил. Она досталась мне от матери, и я всегда думал, что она портит лицо. К тому же, это был лишний повод для ссор с отцом — ему казалось, что я слишком похож на неё. Но когда я увидел, что её нет… Как будто бы потерял часть себя. Рей прикрыл глаза и, сделав глубокий вдох, подсел ближе к нему. — Возможно, это был лишний груз прошлого, — сказал он. — Может быть, и так… Только, лишившись его, я не стал лучше ладить с отцом. Они замолчали надолго. Рею ужасно хотелось его поцеловать, но он понимал, что нельзя. В тот вечер он ушёл и не приходил ещё пару дней, потому что находиться рядом с Конрадом и не иметь возможности коснуться его было слишком тяжело — тому был предписан абсолютный покой.

Первая часть реабилитации продлилась две недели, потом Конрада отпустили домой, и Рей увёз его во Францию, но ему по-прежнему ничего было нельзя. Любые физические нагрузки и острые эмоциональные переживания оставались под запретом, за давлением нужно было тщательно следить, и как итог до середины мая Рей изнывал и познавал грани пословицы «глаз видит, да зуб неймёт». Конрад мучился ещё и от вынужденного безделья — в последнее время весь его досуг, как и всё обучение, были связаны со спортом и лепкой. Ни тем, ни другим теперь заниматься было нельзя. Месье Бастьен сам показывал ему приёмы работы с разными материалами, а Конраду оставалось только наблюдать.

— Что с вами произошло? — почти сразу же спросил месье Бастьен. Глаза его смотрели с подозрением, и Конраду пришлось рассказать всё как есть: про араба, подловившего его в подворотне, шрамы и операцию, которая последовала затем. — C’est un cauchemar! * — воскликнул тот и покачал головой, — эти арабы совсем посходили с ума! Конрад промолчал. Ничего о причинах случившегося Рей ему не сказал, но он и сам понял одно — араб вовсе не сошёл с ума. Это был какой-то личный счёт — и, видимо, не к нему самому. Конрад попытался сменить тему разговора, и это ему удалось. Бастьен принялся рассказывать про выставку, в организации которой он планировал принять участие в июне. Та должна была проходить в Laurence Esnol Gallery. — Вам тоже было бы полезно посмотреть, как будет проходить отбор и сбор работ, — заметил тот. Конрад кивнул. Ему и правда было интересно. Именно это он рассчитывал увидеть год назад, когда его практика в Лондоне сорвалась. Потом разговор какими-то плавными витками вернулся в прежнее русло, и Бастьен сказал, всё так же качая головой: — Ах, месье Кейр, я так жалею, что не предложил вам побыть моим натурщиком до того, как это произошло! У вас было потрясающее лицо. Конрад нервно улыбнулся — его несколько насторожил этот внезапный комплимент, хотя в его прежней компании и было принято просить позировать друг другу. Но именно потому, что он получал подобные предложения не в первый раз, Конрад хорошо представлял, который может стоять за ними подтекст. — Меня уже лепили пару раз, — сказал он небрежно, не уточняя, что в роли мастера выступали студенты первого курса Эдинбургского Университета, — да и я не думаю, что лицо так уж сильно изменится. В конце концов Рей немало заплатил за то, чтобы оно осталось таким, какое было до сих пор. Кстати, — он вдруг вспомнил о давным-давно заброшенной работе, которую начал по просьбе Рея. С Бастьеном он в основном лепил этюды, а то, что начал, отложил в сторону до лучших времён. Он подошел к стойке, прикрытой полотном, и, подозвав наставника, снял покрывало. Тот молчал. — Вышло не очень хорошо? — обеспокоенно спросил Конрад. — Вышло превосходно, — признал тот, — но на портрете в вашем взгляде такая тоска… Конрад отошёл к столу и, покопавшись в набросках и чертежах, извлёк оттуда фотографии, которые дал ему Рей. — Вот, — он закусил губу, — я хотел, чтобы получилось примерно так. Вернее, этого хотел Рей. Мне вспомнился «Умирающий галл»… — Да, — Бастьен подошёл к нему и тоже принялся разглядывать фотографии, — если бы у тебя получилось, вышло бы очень хорошо. — Я не смог рассчитать положение рук, потому что не знал, каким будет материал, — он закусил губу, — мне не хотелось делать в гипсе самого себя. Слишком легко разбить. Бастьен улыбнулся одним уголком губ. — Гипс всё же твёрже глины, хоть и более хрупок. Но я думаю, можно рассчитать так, чтобы сделать первый вариант в гипсе — а потом, когда ты освоишь новые техники, попробовать перенести в мрамор. Лучше так, чем не делать вообще ничего. Конрад закусил губу, посмотрел на собственную голову, лежащую на постаменте, и кивнул. — Тебе было бы хорошо сделать для будущей выставки что-нибудь, — продолжил месье Бастьен. — Я не успею, — с грустью сказал Конрад. — Достаточно одной или двух работ. По крайней мере, ты попробуешь. То, что ты начал, получилось действительно хорошо. Если хочешь, займёмся гипсом, как только тебе можно будет работать. Конрад кивнул и поблагодарил его.

Дело оставалось за малым — Конрад не испытывал и толики уверенности в том, что Рей одобрит его проект. Конрад подловил его вечером, когда тот выходил из кабинета, и, повиснув на шее, принялся целовать. — Тебе нельзя, — с тоской прокомментировал Рей и отодвинул его, но Конрад почувствовал, что тот возбуждён. — Но мы ведь можем просто посидеть и провести время вдвоём? Рей кивнул. — Пройдёмся по парку? — предложил он. Они вышли в старый парк, окружавший дом, и, держась за руки, пошли по дорожке, уходящей в направлении старинного цветочного лабиринта. — Месье Бастьен приглашает меня посмотреть, как будет проходить выставка в Laurence Esnol Gallery. Это будет в июле, — невзначай заметил Конрад. Рей крепче стиснул руку. — Что ему надо от тебя? Конрад остановился и, повернувшись к нему лицом, улыбнулся краешком губ. — Он хочет вылепить с меня портрет, — Конрад изобразил в воздухе кавычки свободной рукой. Рей ещё больше помрачнел. — И ты говоришь мне об этом вот так? — А ты разве не так говоришь о своих оргиях мне? Я думал, мы можем друг другу доверять. Рей какое-то время измерял его тяжёлым взглядом, а затем притянул к себе. — Я не в состоянии тебе доверять. У меня сейчас одна мысль, и она далеко не в голове. Конрад хихикнул и коснулся осторожным поцелуем его уха. — Рей, спасибо, что ждёшь. Но я ведь тоже не виноват. Я тоже хочу тебя и с ума схожу от того, что мы почти не видимся в эти дни. — Я просто боюсь, что не сдержусь, — признался Рей. — Ещё полтора месяца впереди. Боюсь, тебе придётся освоить тантрическое искусство любви. — У меня никогда в жизни не было таких проблем, — мрачно признался Рей, поглаживая его по спине. — У тебя было много парней? — Конрад чуть отстранился, заглядывая ему в глаза. — Миллион, — ответил Рей, — ну, тысячу уж точно можно набрать, хотя я не считал. — И ты всех катал на самолёте? Рей почему-то после этого вопроса помрачнел ещё сильней и, убрав руки с его спины, сделал несколько шагов вперёд, прежде чем Конрад успел поймать его за запястье и развернуть лицом к себе. Рей молча смотрел на него с полминуты. — Только тебя, — наконец сказал он. — И в свой дом я впускал только тебя. И ни для кого больше не стал бы менять духи. И… — Рей! Помолчи! — Конрад притянул его к себе и очень осторожно поцеловал. — Я просто неудачно пошутил. Помолчал и добавил: — Трудно поверить, что у такого человека, как ты, не было никого. — Я же сказал, — Рей положил подбородок ему на плечо, — были сотни других. Но ни одного такого, как ты. Они постояли так ещё какое-то время, а потом Рей сказал: — Езжай. Я сниму квартиру на двоих и поеду с тобой в эти дни. — Спасибо, Рей, — Конрад улыбнулся и ещё раз его поцеловал.

* Это кошмар! — фр.