Начало новой истории

Ход зеленый: Глава 76: «Зачем ты дал обещание?»

Эктори осмотрела творения сумасшедшего скульптора. То, что раньше ужасало её своей неестественностью, заставляло испытать верх отвращения, теперь воспринималось лишь как попытка подражать реальности, зачастую куда более ярко омерзительной.

За время странствий по Оргосу она успела не только насмотреться, но и прикоснуться, почувствовать вещи куда более пугающие. Начиная от кучки перебравших солдат, решивших, что жрица сможет стать прекрасной подружкой на ночь, один из которых увидев своего дружка мёртвым, не сдержавшись исторг всю вливаемую им в себя на протяжении вечера выпивку ей на плащ так, что по итогу пришлось отстирывать не только кровь но и блевотину. Заканчивая тем случаем, когда к ней пришла женщина с перебинтованной ногой. Снимая повязку Эктори заметила шевеление под ней и с опаской ещё раз уточнила, какого рода болезнь беспокоит обратившуюся, та ответила:

— Напороласи у гвоздь. Наш лекарь-то сказувал, чё прижегивание поможете, ну мы-то прижегивали у́глями. А оно усё не проходить, етить.

Эктори уже приготовилась увидеть самое страшное, но её воображение, способное запросто представить любую свежую рану, на создание той картины было просто не способно. Резким движением сорвав приклеенную запёкшейся кровью повязку она на мгновение остолбенела, встретившись взглядом с примерно тринадцатью парами глаз-бусинок, какое-то время смотревших на неё недовольно, а потом вернувшийся к своему пиру в сочащейся зеленоватым липким гноем ране. Полу-прозрачные белёсые тела гусениц пульсировали при каждом их движении. Начавшая гнить почерневшая плоть, распадалась словно труха, вытекала из раны вместе с кровью, сукровицей и гноем, напоминая размоченный в воде до склизкого состояния шоколадный кекс. Эктори отметила про себя, что наверное, увидь бы она гусениц где-нибудь в ином месте, их пухлые тела на коротеньких ножках даже показались бы ей милыми, но сладковатый запах разложения заставлял Эктори радоваться, что она ария и может просто перестать дышать.

Эктори, отстав от ушедшей рассматривать другие скульптуры преподавателя, услышала знакомый голос, явно обращавшийся к ней:

— Госпожа, милая леди?

Ария неспешно обернулась, взгляд её наткнулся на молодого мужчину, с тонкими угловатыми чертами лица и взъерошенными волосами — Скульптора.

Давний знакомый подошёл к Эктори ближе, учтиво поклонившись, с некоторой печалью в голосе произнёс:

— Вы всё-же не носите мою брошь?

Эктори, слегка поджав губы, проговорила:

— По уставу Академии украшения больше одного пэ в диаметре запрещены, — незаметно сунув кончики пальцев в медальон, всегда носимый ею в кармане, Эктори отыскала подаренную ей коробочку, достала: — Но мы не в Академии, думаю можно и надеть.

Она приколола вылитую из тёмного металла брошь поверх пуговицы, застёгивающей ворот зелёной блузки и та встала так, словно бы это место всегда было для неё предназначено.

Слегка улыбнувшись, Эктори предложила пройтись, поинтересовалась:

— Как вы меня узнали? Я то думала, что со времени нашей встречи сильно изменилась.

Скульптор на мгновение замер, скользнув по Эктори изучающих взглядом, ответил улыбаясь так, что во всём выражении его лица явственно читалось опасение оскорбить:

— У Вас очень приметные волосы. Я по началу хотел быдло окликнуть Вас, уточнить не знакомы ли Вы с господином Корэром, но потом Вы обернулись и я увидел Ваши глаза. Вам говорили, какие они у Вас удивительные? Эти глаза ни с чем не спутаешь. Они даже вдохновили меря на одну из работ, пойдёмте я Вам её покажу.

Эктори, отыскав взглядом преподавателя, о чём-то спорившую с таким же фанатичным любителем этого странного искусства, пошла следом за Скульптором. Вспомнив его работы, виденные несколько ходов назад, Эктори представила глаза совсем не на лице, и в куда большем количестве, чем полагалось бы, и не ошиблась.

Скульптор, остановившись, указал ей на статуэтку, то ли юноши то ли девушки, фигура была худа до безобразия, так что грубо вытесанные шарниры выпирали, едва не прорывая кожу. Эктори с интересом присмотрелась внимательнее: выдолбленный из грубого камня «каркас» покрывала матовая полупрозрачная эмаль, она-то и создавала видимость кожи — тонкой и нежной, какой она могла быть разве что у арий. У фигуры не было ни рта, ни носа — на их месте размещались лишь углубления, на краях которых «кожа» натянулась грозясь порваться. Зато глаз было в избытке, они, выграненные из прозрачных зелёных, бирюзовых и синих кристаллов, переходили на лоб, ползли по лысому затылку, распространялись по спине и расходились на разорванных в лохмотья рукавах.

Эктори вздохнула, с каждым новым творением Скульптора ей всё больше казалось, что он являлся подобно Тиллери — видящим… Или, быть может, в системе оборота этэ между мирами живых и мёртвых произошла ошибка и у него сохранились воспоминания о минувшем воплощении. Эктори заглянула в глаза Скульптора, надеясь прочесть в них ответы на появившиеся у неё вопросы — подтвердить или опровергнуть предположения. Но деятель искусства истолковал её взгляд иначе и тут же начал рассказывать о процессе создания этой работы, как гранил и устанавливал драгоценные камни, стремясь повторить тот кукольный и холодный блеск, что был в каменных глазах арий.

Эктори хотела было возразить Скульптору, считая красоту глаз арий верхом мастерства творцов, но тут же спохватилась, вспомнив, что первым и самым ярким отличием представителей её вида были именно глаза с узором, проработанным настолько, что просто не мог он быть не рукотворным, с немного неестественным блеском.

Теперь, тот кто раньше представлялся Эктори просто чудаком, помешанным на образах из иных миров, оказался мастером, способным подметить то, что скрылось от её зрения, столь хорошим, что сравниться с ним не смогло бы ничьё прочее.

От мыслей арию отвлекла преподаватель, бесцеремонно перебившая воодушевлённо болтавшего Скульптора, приняв его за простого проходимца из-за потрёпанной перепачканной одежды.

Эктори оглядела женщину, что притащила её сюда, воодушевлённо болтавшую про красоту выставки, рассказывающую о мыслях, вложенных автором в свои творения, перевела взгляд на Скульптора, чьё лицо выражало смесь самодовольства и негодования. Ария мысленно усмехнулась потехе Судьбы: она надеялась выпросить для преподавателя какую-нибудь безделицу и этим заполучить больше списанных балов, которые позволят пропустить занятия, но теперь даже получить автограф будет проблемой.

Встав так, чтобы оказаться ровно между скульптором и преподавателем, Эктори заговорила тоном, каким при назревающем разладе говорила её мать, с удивительным смешением властности, снисхождения и учтивости:

— Позвольте мне познакомить вас. — Она кивнула на преподавателя: — Это женщина, благодаря которой я сегодня оказалась в этом зале, она работает в Академии, где я учусь, — перевела взгляд на Скульптора: — а этот господин тот, кто создал все экспонаты, выставленные в этом зале.

Преподаватель тут же перевела удивлённый взгляд на Скульптора, принялась извиняться за то, что вмешалась в их с Эктори беседу. Ария чуть приблизилась к деятелю искусства, опустив руку ему на плечо, заставляя того запрокинуть голову, чтобы смотреть ей в глаза, спросила, тоном, в котором чётко звучало утверждение:

— Может быть Вы, помня о благодарности господину Корэру, моему брату, согласитесь оставить этой женщине свой автограф?

Скульптор, отшагнув, проговорил:

— Только если госпожа Ар согласится попозировать мне.

Эктори еле заметно нахмурилась: слишком много этот скульптор себе позволял, помня о том, как ещё недавно он лебезил перед её братом, она совсем не ожидала этой попытки диктовать свои условия. В сложившейся ситуации читался явный просчёт Корэра — он, стремясь снять с себя побольше ответственности слишком много свобод дал этому пусть и уникальному чудаку, плюсом было ещё и обещание, данное никчёмным Императором, которое похоже придётся исполнять его младшей сестрёнке. Что было ей так же неприятно, Скульптор понял кто она, ведь до этого Эктори точно не называла имени, тут был её и только её промах, не стоило упоминать, что Корэр ей брат, теперь этот сумасшедший ваятель сможет похвастать, что создавал украшения и для дочери Империи, а в подтверждение этому послужат сканы с выставки, ведь на входе в музей Эктори дала согласие на их распространение. А где реальные истории про украшения, там и выдуманные про то как она «позировала». Впрочем это могла быть лишь излишняя мнительность о собственной значимости, которую ей в своё время привила мать.

Эктори, стремясь показать, что ей нельзя так просто поставить ультиматум, изменилась в лице, поменяла стиль речи, теперь подражая во всём отцу, сказала тоном, недремлющим возражений:

— Когда у меня будет такое желания, я приду к Вам, а сейчас прошу начеркать своим пером на бумаге пару слов.

Скульптор, надеявшийся заполучить в качестве модели саму Ар, вытащил из кармана нелепых бесформенных штанов, потрёпанный блокнот, вырвав лист с каким-то наброском, написал что-то с обратной стороны, протянул преподавателю, а после, учтиво поклонившись, сообщил: «Мне пожалуй уже пора», потянулся к руке Эктори, собираясь на прощание поцеловать её. Эктори в ответ сделала вид, что не поняла жеста и сухо кивнула. Такое прощание набирало в последнее время в цивилизованны мирах всё большую популярность. Всему причиной было падение Империи и отход от Её устоев, ведь Имперци диктовали правило о дистанции в шаг или полтора, позволявшей в случае неприятного поворота беседы, принять любые необходимые действия и в случае таких действий от противника успеть сориентироваться. «Новые аристократы», — как успела их про себя обозвать Эктори, — наоборот стремились подойти к собеседнику как можно ближе, думая что так им удаётся создать более непринуждённую атмосферу.

Эктори, обернувшись на преподавателя, произнесла:

— Я добилась того, чего Вы хотели, жду списания балов, и мне пора, до завтра.

Ария, шмыгнув в ближайший дверной проём, отправилась на Оргос, в Роргост.

На центральной площади города-крепости, напротив дороги, шедшей к замку управителя, теперь возвышался белокаменный храм. На постройку его ушло больше хода по местному времени и каков же был результат? В сравнении с Имперской архитектурой он был груб и массивен, но на Оргосе скорее всего не отыскалось бы строения более аккуратного и изящного.

Эктори с интересом разглядывала будущее обиталище богини, которой сама же и называлась, а рядом стояла Мира, гордо расправив плечи, довольно улыбаясь — она во многом повлияла на то, чтобы храм получился именно таким, каким был. Именно Мире принадлежала идея разместить над главным входом витраж изображающий милостивую богиню, простирающую руки ко всем входящим. Богиню, в чьём лице Эктори без труда узнала то, что Тиллери назвала её этэ. Богиню в золотой мантии, по плечам которой распадались пышные длинные волосы разделённые на две половины: холодно-зелёную и золотисто-коричнивую.

Эктори одарила Миру негодующим взглядом и та поспешила оправдаться, заговорив на Имперском:

— Чтобы они смогла точнее представить свою богиню, понимали, кому именно обращаются их просьбы, нужен был образ, сложно было придумать что-то более возвышенное чем твоё истинное лицо. Но согласись же, мастер, вырезавший эту красоту из разноцветных камней — настоящий талант.

— Ты показывала ему портрет написанный твоей сестрой?

— Нет конечно! Как ты себе это представляешь? Местные не имеют ни малейшего понятия о планшетах, не потащу же я сюда холст. Я только описывала, а он оказался довольно умел.

Эктори кивнула, слегка приотворив дверь, шагнула в просторную центральную залу, где всё ещё суетились строители. Первая служба была назначена на вечер, в запасе был целый день, поэтому Эктори неспешно прошлась по всему храму, желая теперь и самолично удостовериться в том, насколько точно следовали её чертежам.

Мира всё время следовала за ней, с интересом заглядывая через плечо, пересказывая отдельные этапы строительства, за несколько дней до этого поведанные Ринором и Оргосом. Порой она останавливалась, дёргала Эктори за рукав, сообщала: «А вот эти кирпичи наш управитель клал» или «Вот эту плитку Ринор сам выкладывал, видела бы ты его лицо, похож на счастливого ребёнка».

— Работяги его обожают, ты это хорошо придумала, что заставила и его поработать.

— Это не я придумала, — отмахнулась Эктори, проверяя работу пружину, перенаправляющую зеркала, вгляделась в усыпанный звёздами купол, подмечая слои бесцветной в дневном свете краски, пояснила, осматривая зал сверху: — это всё в книгах было, почитала про пару тройку правителей, проанализировала какие их действия к какому результату привели. Где Зингера?

Вопрос Эктори прозвучал со всё той же интонацией, что и предыдущая речь, так что Мира в первое мгновение растерялась от неожиданной перемены темы, но быстро сориентировавшись, сообщила:

— Они с Воином должны как раз к вечеру приехать.

— Как она кстати справляется?

Мира пожала плечами:

— Ну ты же её знаешь, у неё никогда бы не получилось рассказывать о чём-то так же вдохновенно, как это делаешь ты, потому она просто исцеляет и очень редко проповедует. Это дало очень неожиданный эффект: Воин, не выдержав её молчаливости, начал повторять слушателям некоторые из твоих слов, дополняя своими рассуждениями. Говорит, кстати, очень даже по теме. Я даже прониклась, он кажется и сам верит во всё это.

— А тут нельзя не верить — получится не искренне.

— Может возведём его в сан служителей?

— Я рассчитывала его в будущем отдать Оргосу для помощи с солдатиками, но полководец-проповедник… — Эктори на мгновение задумалась, — это будет очень занимательно.