Обновлённая любовь

Глава 17

Далия

— Я так рада, что в этом году ты приедешь на Праздник рожая, — говорит Жозефина. — Он очень изменился с тех пор, как ты была здесь в последний раз, — мама Джулиана уже два десятилетия является координатором городских мероприятий, и, хотя я знаю, что у нее нет любимчиков, Праздник урожая остается одним из ее главных фаворитов.

— И как же? — спрашиваю я.

— Все изменилось, причем в лучшую сторону — еда, развлечения, аттракционы. А в этом году мы пригласили ту же компанию, которая устраивает фейерверки в «Дримленде»!

Я несколько раз моргнула.

— Разве это не… дорого?

Жозефина смеется.

— Claro que si⁶⁰, но Джулиан — наш главный спонсор.

— Под словом «главный» она подразумевает «единственный», — поддразнивает Лили.

У меня выпучиваются глаза. Все знают, что Джулиан отвратительно богат, но спонсировать каждое мероприятие кажется чересчур.

— Он жертвует так много только потому, что тебе нравится все планировать, не имея ограниченного бюджета, — говорит моя мама.

— Я и не думала жаловаться, — Жозефина пожимает плечами.

Мы продолжаем готовить и разговаривать, пока звонок в дверь не прерывает рассказ Жозефины о последнем казусе с планированием мероприятия с лабиринтом на кукурузном поле.

— Это, наверное, Джулиан или Рафа, — она вытирает руки, покрытые мукой, о фартук.

— Далия, можешь открыть? — мама поднимает глаза от своей разделочной деревянной доски и указывает на дверь кончиком ножа.

— Конечно. Лили же не может оторвать свою задницу и заняться сегодня чем-то полезным, — я спрыгиваю с барного стула.

Сестра высунула язык и вернулась к своей безостановочной переписке.

Я поправляю перевязь, прежде чем открыть дверь. Джулиан стоит по ту сторону с рулонами бумаг под мышкой и телефоном, прижатым к уху.

— Что ты имеешь в виду… — голос Джулиана прерывается, когда его глаза проходят по моему телу. Он дважды моргает, что на языке Джулиана, означает «блять».

Джулиан оценил мои старания хорошо выглядеть — это победа, в которой я даже не подозревала, что нуждаюсь после того, как потратила годы на то, чтобы втиснуть себя в образ кого-то другого.

Я заправляю волосы за ухо, прежде чем начать теребить висячую акриловую серьгу.

— Да, я все еще здесь, — его глубокий баритон слишком сильно влияет на частоту моего сердцебиения.

— Вот, — произносит Джулиан, передавая мне рулоны с чердака. Он мог бы легко поручить эту работу кому-нибудь другому, но решил сам принести их, вернувшись до сегодняшнего обеда.

Я стараюсь не придавать особого значения этому жесту, но проигрываю битву, когда он осторожно кладет бумаги в сгиб моей руки. От того, как он хмуро смотрит на мою сломанную руку, у меня подкашиваются колени.

— Мой покупатель не может ждать столешницы еще месяц, — его мышцы напрягаются, когда он проводит рукой по волосам, привлекая мой взгляд к толстой вене, бегущей по боку его руки. Джулиан, может быть, и проводит сейчас большую часть дня в офисе, но он все еще способен поднять меня и мешок цементной смеси даже в свой самый худший день.

Его взгляд перемещается на меня, ловя на месте преступления. Его правая бровь приподнимается в молчаливой насмешке, от которой у меня сводит живот.

Если считать Джулиана привлекательным — преступление, считайте, что я виновна.

Неужели ты ничему не научилась после того, как в последний раз купилась на его внешность?

Когда мы учились в колледже, Джулиан обидел меня не своим отказом. Конечно, это задело мою гордость и заставило почувствовать себя самой большой неудачницей после нашего страстного поцелуя, но моя неприязнь к нему гораздо больше, чем это. Он сломил мой дух, когда вычеркнул из своей жизни так, будто меня в ней и не было.

Я думала, что между нами есть что-то особенное после года, проведенного вместе в Стэнфорде, когда наши отношения из дружеских превратились в нечто совершенно иное, но все это оказалось ложью.

Мне бы очень хотелось подслушать разговор Джулиана, но я закрываю за собой дверь, хотя она и плохо заглушает звук его мягкого смеха. Мое сердце странно сжимается в ответ, что только еще больше выводит меня из себя.

Вместо того чтобы вернуться на кухню, я направляюсь в пустую столовую и кладу три рулона бумаги на столешницу, а затем тянусь к самому большому из них. С одной рукой снять обмотанную вокруг него резинку оказалось сложнее, чем казалось, поэтому я закрепила его между бедрами для опоры.

— Что ты делаешь? — хрипловатый голос Джулиана прорывается сквозь тишину.

— А на что это похоже? — я продвигаю резинку к верхней части рулона.

— На порчу бумаги, — он не ждет, прежде чем выхватить рулон.

Бумага касается внутренней стороны моих бедер, прежде чем скользнуть по месту, которое покалывает. Ладно, хорошо, у меня давно не было секса, но все же… какого черта?

Я делаю большой шаг назад, хотя жар в нижней части моего живота не ослабевает, когда взгляд Джулиана скользит между мной и рулоном бумаги.

Он качает головой, затем снимает резинку и раскладывает чертеж, чтобы мы оба могли его увидеть.

— Как это круто! — я наклоняюсь над столом, чтобы получше рассмотреть чертеж, датируемый началом XX века.

Джулиан обращает внимание на неразборчивые каракули в нижней части рисунка.

— Это оригинальные копии.

— Джеральд Бейкер, — я указываю на имя архитектора. — Тебе знакомо это имя?

Джулиан кивает.

— Он построил большинство первых домов здесь.

— Ты говоришь о тех, которые снес?

Его руки коротко сжимаются в кулаках.

— Все выглядит точно так же, — я провожу пальцем по линиям, разделяющим различные комнаты.

Джулиан снимает резинку со второго рулона и разворачивает его.

— Хм.

— Что?

— Похоже, тебе все-таки удастся снести стену между кухней и столовой, как ты и хотела, — он показывает на структурные документы.

Я потираю руки, широко улыбаясь.

— Ничто так не веселит меня, как выяснение того, что стены не являются несущими.

Он переводит взгляд с моих глаз на губы.

— Что?

— Ты так смотрела… — он покачал головой. — Неважно.

— Ну ладно, — я тянусь за самым маленьким рулоном, но Джулиан выхватывает его у меня из рук. Наши пальцы соприкасаются, и в них вспыхивает крошечная знакомая искорка.

С раздражающе пустым лицом, которое не выдает абсолютно ничего, Джулиан осторожно открывает последний рулон. Он отличается от остальных: пожелтевшая бумага выглядит достаточно тонкой, чтобы разорваться при малейшем неверном движении.

— Это потрясающе, — тот, кто рисовал беседку, продумал все до мелочей. От роз, вырезанных на шпинделях, до замысловатых стоек, поддерживающих крышу. Это произведение искусства. Художник, создавший этот рисунок, выбрал такой угол, с которого вид на озеро Вистерия открывается раньше, чем на городскую площадь, главную улицу и все особняки, выстроившиеся вдоль берега.

Я наклоняюсь ближе, чтобы получше рассмотреть неразборчивые каракули внизу страницы. Тень привлекает мое внимание, и я переворачиваю чертеж.

— Боже мой!

— Что? — горячее дыхание Джулиана коснулось моей шеи, заставив меня вздрогнуть.

— Это письмо, — я сдерживаю визг.

Я колеблюсь между тем, читать или не читать бумагу, адресованную кому-то другому, но любопытство побеждает.

— Моя дорогая, Франческа. Ох! Боже! Он называет ее «дорогая», — тайный романтик во мне уже гудит от предвкушения, а я прочитала всего три слова.

— Дай-ка мне это, — он выхватывает бумагу прямо у меня из рук.

— Эй!

— В твоем нынешнем темпе мы проторчим здесь весь день, пока ты будешь падать в обморок от чернил на бумаге.

— Извини, что у меня есть сердце, — я пытаюсь выхватить письмо обратно, но Джулиан ловит мою руку.

Его сердцебиение учащается под моей ладонью, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, что его глаза застыли на наших руках. Они медленно двигаются дальше, задерживаясь на моих губах, и наконец достигают моих глаз.

Его рука крепко сжимает мою, прежде чем он совсем ее опускает. Я слишком ошеломлена всем происходящим, и мне остается только слушать, как он продолжает с того места, где я остановилась.

— Прошло три года с тех пор, как я видел тебя в последний раз, и, хотя многое изменилось, моя любовь к тебе никогда не ослабевала. Наши ежемесячные письма не дают мне покоя, несмотря на все испытания, через которые я прошел, чтобы помочь превратить этот город в подходящий для тебя дом.

У меня дрожит нижняя губа.

Джулиан бросает на меня косой взгляд и снова сосредоточивается на письме.

— Я много работал, чтобы заслужить твою руку, хотя путь был не самым легким. Строительство целого города на пустом месте требует времени, и я боюсь, что теперь, когда твой отец начал обсуждать возможность выдать тебя замуж за другого, мне его не хватает.

Я ахаю.

— Что? Как ее отец мог это сделать?

— Потому что феминизм тогда еще не был популярен.

— Фу, — я тряхнула головой так сильно, что у меня зазвенели серьги.

Джулиан продолжает.

— Я думал, что у меня будет больше времени, прежде чем он начнет рассматривать других женихов, но боюсь, он может принять решение до того, как у меня появится шанс побороться за твою руку.

Я постукиваю по странице.

— Что ты делаешь? Продолжай читать!

Его взгляд снова скользит по бумаге.

— Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы сделать тебя своей.

У меня покалывает затылок, когда его глаза встречаются с моими. Мы задерживаем взгляд друг на друге на кратчайшую секунду, но кажется, что прошла целая вечность, прежде чем мы оторвались друг от друга.

— Когда он увидит все, что я сделал для того, чтобы озеро Вистерия стало городом, подходящим для тебя, он согласится на мое предложение. Я в этом уверен.

— А в те времена женщины не могли выйти замуж без разрешения отца? — спрашиваю я.

— Вероятно могли, но не без серьезных последствий, — Джулиан продолжает. — Наш дом почти достроен. Хотя процесс занял больше времени, чем мне хотелось бы, но моя последняя задумка уже в процессе строительства.

— Беседка? — мой голос звучит на более высоких тонах, чем обычно.

Джулиан кивает.

— Ты всегда мечтала о свадьбе в беседке, похожей на ту, в которой мы встретились, и я планирую ее построить.

Моя рука сжимает материал рубашки прямо над больным сердцем.

— Он хотел построить для нее беседку.

— Ты серьезно собираешься плакать из-за незнакомых тебе людей?

— Конечно, нет, — пробурчала я.

Джулиан что-то бормочет про себя, прежде чем дочитать последний абзац.

— Я вернусь за тобой через шесть месяцев, как только приведу в порядок свои дела и закончу строительство дома. А до тех пор прошу тебя сделать все возможное, чтобы отец не выдал тебя замуж за другого мужчину.

Я потерла зудящие глаза.

— Почему она не сбежала с ним?

— И рискнула бы потерять все и всех, кто был ей дорог?

— Иногда люди стоят того, чтобы ради них рискнуть.

Он усмехается.

Уф. Este hombre⁶¹.

— Я и не думала, что ты поймешь.

Он скрещивает руки на груди.

— Что это значит?

— Ты самый не склонный к риску человек из всех, кого я знаю, так что не похоже, что ты будешь принимать решения, основываясь только на смутных ощущениях и интуиции, — именно поэтому он оттолкнул меня и назвал отвлекающей, вместо того чтобы признать правду.

Его брови хмурятся.

— Я не избегаю риска.

— Ты одержим статистикой вероятности и составляешь списки «за» и «против» по любому поводу.

— Это называется принятием взвешенного решения. Возможно, тебе стоит попробовать делать так же, учитывая нынешнее состояние твоей жизни.

— Да пошел ты, — шиплю я, потянувшись за рулонами. Одно дело — ругать себя за свой жизненный выбор, но когда Джулиана делает то же самое — это как нож в грудь.

Его глаза расширяются.

— Далия.

— Что?

— Я пошутил, но, очевидно, это было не смешно.

Я хмурюсь. Джулиан редко признает свою неправоту, поэтому сказать, что я потрясена, — не сказать ничего.

Непривычно.

Я свирепо смотрю на него. Он хмурится. История стара как мир.

Он заговаривает первым, что само по себе ненормально.

— Ты права.

— Прости. Можешь повторить? Кажется, мой мозг на долю секунды дал сбой.

Он хмурится.

— Не позволяй этому забивать твою голову.

— Ты шутишь? Возможно, я сделаю татуировку с этими словами и сегодняшней датой у себя на лбу только для того, чтобы ты смотрел на нее как на напоминание.

Он вытирает рукой лицо.

— Не могу поверить, что я это сказал.

Значит, нас двое.

Он продолжает без своей обычной сдержанности.

— Я не любитель риска. Никогда им не был и, наверное, никогда не буду, но это не значит, что я имею право осуждать тех, кто рискует.

— Тогда почему ты это сказал? — вопрос вырвался сам собой, прежде чем я успела о нем подумать.

— Я завидую.

Я не могу подобрать слов, чтобы что-то ответить на это, поэтому прислоняюсь к столу в поисках опоры.

Он проводит руками по волосам, взъерошивая пряди.

— Я бы хотел быть человеком, которому наплевать на статистику вероятностей и худшие сценарии, но я не такой.

Моя голова наклоняется вместе со всем моим миром. Мы с Джулианом не говорим о чувствах. Черт, мы и разговаривать-то нормально толком не умеем.

Спорим? Да.

Дразнимся? Конечно.

Но искренне признаемся? Абсолютно, черт возьми, нет.

Честно говоря, это, может быть, и непривычно, но в то же время как-то… приятно?

Чтоб меня. У меня такое чувство, будто Джулиан обхватил мое сердце своей огромной рукой и раздавил его.

— Как бы весело это ни было… — я снова потянулась к рулонам дрожащими пальцами, но Джулиан сжимает мое запястье.

— Подожди.

Стук крови в моих ушах заставляет меня сомневаюсь в том, что я услышала.

— Что?

— Мне очень жаль.

Не знаю, как мне удалось сохранить нейтральный голос и спросить:

— Два извинения за одну неделю? Ты что, умираешь, что ли?

— Похоже на то, — ворчит он.

— Ну так выясни, не заразно ли это, пока ты не заразил кого-нибудь еще, — я пытаюсь вырвать запястье из его хватки, но он крепко сжимает его.

— Извинения не заразны, Далия.

Нет, но чувства — да, и я не знаю, чего ожидать, если Джулиан и дальше будет вести себя как порядочный мужчина. Я могу смириться с тем, что он злится после того, как мы провели большую часть жизни, осыпая друг друга оскорблениями. Но чтобы он по-взрослому извинился за то, что обидел меня, и признал свою неправоту?

Лучше мне не встречаться с этим Джулианом, на благо нас обоих.

Нико поглощает свой обед с тревожной быстротой, а затем уходит в гостиную смотреть свой любимый сериал, оставляя взрослых наедине.

— Как дела с домом? — Жозефина делает глоток воды.

— Мы с Далией встречаемся с командой в понедельник, — говорит Джулиан.

— Какой дом ты снова купил? — спрашивает Лили.

Я поворачиваюсь к сестре.

— Голубой.

— О, — ее взгляд опускается вниз.

— Что?

Кожа между ее бровями напряженно нахмурилась.

— Я слышала, что в этом месте водятся привидения.

— Я тоже слышал, — говорит Рафа.

Джулиан бросает взгляд на своего кузена.

— Нет, не тоже.

Он пожимает плечами.

— Я сказал, что слышал об этом. А не то, что верю в это.

Я вскидываю здоровую руку вверх.

— Вот видишь! Я же говорила, что все знают об этих привидениях!

Джулиан закатывает глаза так, что почти становится похож на человека.

— Боже правый. Не слишком ли поздно продать это место? — моя мама перекрестилась, а Жозефина рассмеялась.

— Люди говорят, что не просто так его снова выставили на продажу, — Лили опирается локтями на стол.

— Это правда, — кивает Жозефина.

— Расскажи нам все, что знаешь, — я предлагаю ей продолжить.

Голос моей сестры понижается, когда она говорит:

— Мерцающий свет…

Джулиан прерывает ее.

— Неисправное электричество — нормальное явление для такого старого дома.

— Если ты будешь мне хамить, я не скажу ни слова, — надулась сестра.

Своей здоровой рукой я ударила Джулиана локтем достаточно сильно, чтобы он застонал.

— Дай ей закончить.

Он смотрит на меня краем глаза.

Лили несколько секунд смотрит на Джулиана, а затем снова переводит взгляд на меня.

— В общем, в старших классах несколько человек из моего класса провели там ночь на спор.

— И что?

Рафа и Джулиан обмениваются взглядами через стол.

Лили не обращает на них внимания.

— Предположительно, один из них и по сей день спит с включенным светом. Другой уехал и стал священником.

Мои глаза расширяются.

— Ты шутишь?

— Нет. Его мать умоляла город снести дом, чтобы ее сын мог переехать обратно, но, очевидно, этого так и не произошло.

Глаза Джулиана светятся ярче неонового предупреждающего знака.

— Возможно, нам стоит обрадовать город и снести его.

— Я думала, ты не веришь в призраков, — мои зубы скрежещут.

— Может, меня все-таки удастся убедить?

Мудак. Я пинаю его ногой. С быстротой гадюки его рука обхватывает мое бедро и сжимает так сильно, что я давлюсь воздухом.

— Ты в порядке? — спрашивает мама.

— Да. Кусок стейка застрял в горле.

— Вот, — рука Джулиана покидает мое бедро, а затем двигает стакан с водой в мою руку.

Я делаю медленный глоток, не сводя с него глаз. Закончив, я провожу кончиком языка по нижней губе, чтобы слизнуть оставшиеся капли.

Он разрывает зрительный контакт, хотя то, как тяжело он сглатывает, выдает его.

Мужчины.

Взгляд Лили мечется между нами и останавливается на мне.

— Вы можете спросить любого в городе об этом доме, и все они расскажут разные истории.

Я поворачиваюсь лицом к неверующему.

— Думаешь, это Джеральд?

— Нет. Скорее всего, это старая сантехника, устаревшая электропроводка и материалы, которые трутся друг о друга по ночам, пока дом оседает.

Лили закатила глаза.

— Конечно, ты бы именно так и сказал.

— В любом случае, я имела дело с парой домов с привидениями в Сан-Франциско, так что не боюсь нескольких призраков, — говорю я.

Она смеется.

— И что ты собираешься делать? Нанять священника или что-то в этом роде?

— Или что-то в этом роде.

Джулиан смотрит на меня сквозь свои густые ресницы.

— Что ты планируешь?

— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, — пока.