Обновлённая любовь

Глава 48

Джулиан

Когда десять минут назад Рафа прислал мне сообщение, в котором написал, что Далия приехала к нему, я сразу же отправился туда. Что-то в его загадочном сообщении заставило меня забеспокоиться.

Я поднимаю кулак, чтобы снова ударить им по двери, но она распахивается прежде, чем моя рука соприкасается с ней.

Далия выходит на улицу и закрывает за собой дверь.

— Рафа написал тебе?

— Да. Ты в порядке? — я осматриваю ее лицо в поисках любых признаков для беспокойства.

— М-м-м… да?

— Он сказал мне, что ты плачешь.

— Плачу? — она звучит так же растерянно, как и выглядит.

— Или нет?

— Он тебя дразнил.

Черт бы его побрал.

— Ты проделал весь этот путь, потому что подумал, что я расстроена?

Я потираю затылок.

— Да.

Ее нечитаемое выражение лица заставило меня снова заговорить.

— Значит, ты в порядке?

— Да. У меня была пара вопросов, которые я хотела ему задать.

— Каких?

Она засовывает руки в карманы своей зимней куртки.

— Не возражаешь, если мы немного погуляем и поговорим?

— Конечно.

— Мы можем посмотреть на животных? Давненько я не видела Пенелопу, — Далия наклоняет голову в сторону сарая.

Звук наших сапог, сминающих траву под ногами, наполняет тишину, но длится всего минуту, прежде чем я прерываю ее.

— Он знает о твоем тесте?

— Да, — она смотрит прямо перед собой.

— Давно?

Она отвечает, не задумываясь.

— С тех пор как я вернулась.

Хотя я уважаю его за то, что он сохранил это в секрете, я эгоистично жалею, что он не рассказал мне.

— Он никогда ничего мне не говорил.

Она смотрит на меня краем глаза.

— Я даже удивлена, что он этого не сделал.

— Он заслуживает доверия.

— Забавно, ведь он говорил о тебе нечто подобное.

— И ты ему веришь?

— Я хочу верить тебе.

Я молчу, пока мы идем в сарай. Далия останавливается у первого стойла и протягивает руку.

— Привет, красотка.

Пенелопа, отставная скаковая лошадь, которую Рафа спас несколько лет назад, прижимается головой к ладони Далии. Я встаю позади нее, зажав ее между своим телом и воротами в стойло.

— Я не хочу закончить как Рафа, — ее шепот едва слышен за тяжелым выдохом лошади.

Я перестаю дышать.

— Я не хочу провести остаток жизни, испытывая горечь и сомневаясь во всем и во всех. Я хочу доверять. Я хочу любить. Я хочу жить свободно, не беспокоясь о том, что меня обидят, бросят или предадут.

Я поворачиваю ее к себе.

— Мой кузен поправится, и ты тоже.

Она прислонилась к стойке.

— Мне страшно.

Я целую ее макушку.

— Я знаю.

Она обхватывает себя руками.

— Как я могу быть уверена, что ты будешь счастлив, усыновив ребенка?

— Потому что я всегда восхищался своими родителями за то, что они усыновили Рафу.

Ее фырканье — единственный ответ, который я получаю.

— Они обращались с Рафой и со мной одинаково. Внимание. Дисциплина. Любовь. Ни разу они не дали ни одному из нас почувствовать, что мы не их дети. Но в глубине души я знал, что Рафа заполнил пустоту в жизни моей мамы, которую я не мог заполнить, как бы ни старался. Что-то внутри нее изменилось после многих лет борьбы с выкидышами и мертворождением, и Рафа стал той недостающей частичкой в ее жизни. И во всех наших жизнях.

Она смотрит на меня стеклянными глазами.

— Усыновление никогда не будет для меня вторым вариантом. Никогда не было и никогда не будет, потому что это противоречит всему, во что верили мои родители и что делало нашу семью единым целым.

Секунды тянутся мучительно медленно, и я почти сдаюсь и хочу сказать что-нибудь, чтобы заполнить эту ужасную тишину, пока Далия не опережает меня.

Она прижимает ладонь к моей щеке.

— Я верю тебе.

После вчерашнего разговора у Рафы я понял, что мы с Далией движемся в правильном направлении несмотря на то, что она улетает обратно в Сан-Франциско, чтобы встретиться с «Арчер Медиа» в конце этой недели.

Мне нужно убить немного накопившейся энергии, поэтому я отправляюсь в отцовскую мастерскую, чтобы начать работу над новым проектом. Суббота проходит в торопливой резке, придании формы и шлифовке различных кусков дерева. Мой телефон то и дело жужжит, но я игнорирую входящие сообщения, зная, что Райдер справится со всем, что нужно сделать в понедельник.

Я погружаюсь в работу, легко теряя счет времени, пока громкий стук в дверь не заставляет меня чуть не порезать палец о циркулярную пилу.

— Джулиан! Открывай! — кричит моя мама, прежде чем снова хлопнуть кулаком по двери.

Я срываю защитные очки и маску, прежде чем отпереть дверь.

— Что ты здесь делаешь?

Она заходит внутрь с пластиковым контейнером.

— Я принесла тебе ужин.

Я выхватываю его у нее.

— Как ты узнала, где я?

— Получила сигнал с камеры на подъездной дорожке, которую ты установил несколько лет назад, — ее глаза блестят от непролитых слез, когда мерцают на свету.

Я провожу рукой по своей рубашке, покрытой опилками.

— Здесь небольшой беспорядок.

Она несколько раз моргнула, а затем повернулась ко мне лицом со слабой улыбкой.

— Я все думала, когда же ты наконец вернешься.

— Я видел, как ты все эти годы поддерживала здесь чистоту ради меня.

— Твоему отцу бы это не понравилось, — говорит она.

— Всеми фибрами его души.

Мы оба смеемся.

— Я знала, что твое возвращение — лишь вопрос времени, поэтому хотела, чтобы тебе здесь было приятно работать.

Моя грудь раздувается от эмоций.

— Ты думаешь обо всем.

— А теперь иди и ешь, пока еда не остыла, — мама усаживает меня на табуретку и заставляет попробовать ее знаменитый посоле¹⁴.

Я останавливаюсь на середине укуса.

— Ты ведь проходила мимо не только для того, чтобы принести мне еду?

Она провела пальцем по столу, собирая опилки и обломки.

— Я хотела посмотреть, над чем работает мой сын-преступник для Далии.

— Я никогда не говорил, что это для нее.

Она фыркнула.

— Точно.

Моя мама не может усидеть на месте, поэтому просматривает мои планы и заметки, пока я заканчиваю есть.

Она протягивает бумагу, испещренную кучей измерений и заметок.

— Ты собираешься построить это?

— Ага.

— Для дома основателя?

— Ага.

Ма издала самый счастливый визг.

— Ей это понравится.

— Не говори ни о чем Далии.

Она поднимает руки вверх.

— Я бы не посмела.

Пока я ем, она быстро отвлекается на полку у задней стенки сарая.

— О, Джулиан. Это прекрасно! — она проводит рукой по верхней части шкатулки, которую я сделал, и несколько раз крутит рукоятку. — Ты сделал ее музыкальной!

Звучат первые несколько аккордов песни, и ее глаза расширяются.

— Она идеальна.

Я потираю затылок.

— Ты так думаешь?

— Конечно, — мама ставит готовую шкатулку обратно на полку, а затем целует меня в макушку. — Тогда я оставляю тебе заниматься твоим секретным проектом.

— Ты хочешь мне помочь? — мой вопрос вырывается наружу.

— Тебе нужна моя помощь? — она проверяет температуру, приложив тыльную сторону ладони к моему лбу. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я со смехом отталкиваю ее руку.

— Забудь, что я что-то сказал.

— Нет! Я с удовольствием помогу тебе.

— Ты помнишь, как пользоваться циркулярной пилой? — я протягиваю ей кусок необработанного дерева, и она с раздражением его выхватывает.

— Не оскорбляй меня так в месте поклонения твоего отца.

Моя грудь грохочет от моего глубокого смеха.

Она указывает на меня деревянным бруском.

— Я помогала твоему отцу в магазине задолго до твоего рождения, так что лучше помни об это, mijo²⁴.

Мы с мамой работаем бок о бок в течение нескольких часов после того, как я заканчиваю есть. Она несколько раз поправляет меня, напоминая отца, когда делает мне замечание по поводу техники и выбора древесины для более сложных изделий.

С неохотой я заканчиваю работу, когда мама готова упасть, а я больше не могу управлять пилой без дрожи.

— Это было так весело! — она обхватывает меня своими потными, обсыпанными опилками руками. — Спасибо, что пригласил меня.

Я обнимаю ее в ответ, не обращая внимания на легкое чувство вины.

— Было приятно получить твою помощь.

— Ты можешь просить меня в любое время, — она смотрит на меня стеклянными глазами. — Если бы только твой отец был здесь с нами. Он бы с удовольствием помог тебе создать что-то особенное для Далии.

Мои легкие сжимаются.

Она высвобождается из моих объятий и трясущейся рукой достает один из старых отцовских инструментов.

— Я рада, что ты пользуешься ими.

Я не могу говорить, не говоря уже о том, чтобы дышать.

— Он бы хотел, чтобы они были у тебя.

Я сжимаю руки в кулаки, чтобы они перестали дрожать.

Она следит за моим движением, а затем снова смотрит на меня.

— Он планировал передать их тебе, когда ты закончишь колледж…

Но у него так и не появился шанс.

— Я знаю, что он наблюдает за нами и жалеет, что из-за него ты не закончил Стэнфорд, — у нее перехватило дыхание. — Но я также знаю, что он бы невероятно гордился тобой за то, что ты взял на себя заботу обо мне и его бизнесе. Ты добился большего, чем мы могли мечтать, за такой короткий промежуток времени.

Сердце замирает где-то в горле.

Она разжимает мой кулак и обхватывает пальцами рукоятку молотка.

— Te quiero con todo, mi corazón⁹³.

В последний раз поцеловав меня в щеку, мама выходит из мастерской, давая мне пространство, в котором я так нуждаюсь.

Я держу молоток моего отца с затуманенными глазами.

Te extraño mucho, Papi⁹⁴.

Я направляюсь к задней стене и вешаю молоток на место. Свет над головой дважды мерцает, и по моим рукам бегут мурашки.

Может быть…

Нет, должно быть, Далия отравила мой разум всеми своими разговорами о призраках дома основателя.

И все же, несмотря на все, во что я верю, я все равно говорю вслух:

— Te quiero, Papi⁹⁵.