Обновлённая любовь

Глава 18

Далия

После затянувшейся игры в «Монополию», которая закончилась, так и не выявив победителя, Рафа и Нико попрощались. Через пять минут их примеру следуют Жозефина и Джулиан, и я решаю поехать с ними, попросив Жозефину высадить меня у библиотеки.

— Куда ты собралась? — спрашивает мама, пока я с трудом надеваю кроссовки.

— Я хочу зайти в библиотеку, пока она не закрылась.

Мама возится со своей подвеской в виде золотого крестика.

— Именно сейчас? Скоро стемнеет.

— Только пять вечера, — ворчу я, пытаясь надеть кроссовки и терпя неудачу. Джулиан, в высшей степени фальшиво демонстрируя джентльменское поведение, встает на одно колено, чтобы помочь мне.

Мама ахает, а Жозефина смотрит на меня с умилением. Никто из них не видит, как он несносно ухмыляется.

Джулиан проделывает эти трюки с тех пор, как мы были подростками, и обе наши мамы ухаживали за ним, как за принцем в стеклянной туфельке.

Единственное, что в нем есть принцеватого, это то, что он — королевская заноза в моей заднице.

Он осторожно помогает мне влезть в кроссовки, прежде чем завязать шнурки. От легкого прикосновения его пальцев к моей лодыжке по коже пробегают мурашки, и я мысленно хмурюсь.

— Спасибо, — слово прозвучало торопливо, когда он поднялся на ноги.

Я игнорирую свой учащенный пульс и поворачиваюсь к Жозефине.

— Не могли бы вы завезти меня в библиотеку по дороге домой?

Она хмурится.

— Я бы с удовольствием, но мне нужно заехать на ферму Смитов, чтобы проверить кое-что для фестиваля.

— Ничего страшного.

Все ее лицо озаряется.

— Но Джулиан может отвезти тебя в город.

— Спасибо, но я лучше пройдусь пешком. Будет приятно подышать свежим воздухом после целого дня, проведенного в помещении, — я притягиваю Жозефину к себе и обнимаю ее одной рукой.

Она отмахивается от меня.

— Ерунда. Библиотека находится на пути Джулиана домой.

— До Ада и так достаточно долго ехать. Не нужно добавлять еще одну остановку по пути.

Джулиан хихикает, а глаза моей мамы сужаются.

— Далия, — говорит она своим голосом, от которого волосы встают дыбом.

— Я пытаюсь быть вежливой.

— Не уверен, что ты знаешь значение этого слова, — ворчит Джулиан себе под нос, чтобы слышала только я.

— Прости. Я не расслышала, — я немного преувеличено взмахиваю ресницами.

Он хмурится.

— Джулиан не против оказать мне эту маленькую услугу. Правда, mijo²⁴? — Жозефина протягивает руку, чтобы сжать его бицепс.

— Для тебя все, что угодно, ма, — Джулиан целует макушку своей матери и щеку моей мамы, а затем смотрит на меня. — Я буду в машине.

Мама ждет, пока Джулиан закроет дверь, чтобы заговорить.

— Вы когда-нибудь поладите?

— Роза, — предупреждает Жозефина.

— Что? Я думала, они вырастут из этой…

— Вражды? — бросаю я.

— Незрелости, — заканчивает моя мама.

Ой.

— Мы можем быть зрелыми.

И она, и Жозефина приподнимают брови.

— Когда захотим, — добавляю я.

Они обмениваются взглядами.

— Неважно. Это он обычно начинает.

Глаза Жозефины светлеют.

— Нико использует ту же логику.

Одно дело, когда тебя называют незрелым, но когда сравнивают с восьмилетним ребенком?

Мой нос подергивается от отвращения.

— Я вас поняла.

Нахождение рядом с Джулианом после почти десятилетней разлуки пробуждает во мне все самое худшее. У нас с ним всегда были напряженные отношения, и все стало только хуже, когда мы поступили в колледж и столкнулись с проблемой другого рода.

Сексуальным напряжением.

Мама заправляет мои волосы за уши и поправляет подвеску.

— Мне неприятно видеть, как вы ссоритесь.

Иногда мне тоже. Бывают моменты, когда мне хочется, чтобы мы вернулись в то время, которое было до того, как все изменилось.

До нашего поцелуя.

До того, как он уничтожил мое сердце и всякую надежду на то, что мы будем вместе.

До того, как он бросил Стэнфорд и вычеркнул себя из моей жизни, оставив меня наедине с потерей не только Луиса-старшего, но и его сына.

Моя грудь сжимается.

Я никогда не говорила Джулиану, как больно, когда тебя выкидывают, словно ты не имеешь значения.

И никогда не расскажу.

Поездка на машине в Исторический район длится недолго, тишину заполняет плейлист Джулиана. Только когда он остановился перед библиотекой, то наконец заговорил.

— Что происходит?

Я отстегиваю ремень безопасности.

— Тебе не о чем беспокоиться.

— Не в случае, когда дело касается тебя.

Мой желудок снова сжимается.

— Что ты задумала? — спрашивает он после некоторого молчания.

— Я хочу разузнать побольше о доме основателя. Может быть, я смогу узнать о Джеральде и Франческе и о том, почему там водятся привидения.

Он сжимает челюсть.

— Привидений не существует.

— Разве ты не спал с ночником до двенадцати лет?

— Только потому, что мне приходилось часто вставать ночью, чтобы сходить в туалет, — его горячий взгляд производит на меня обратный эффект.

— Точно! Я забыла, что ты тоже писался в постель!

С разочарованным ворчанием Джулиан продолжает ехать по дороге.

— Куда ты едешь? — библиотека становится все меньше в моем боковом зеркале.

Он сворачивает на соседнюю дорогу.

— Я собираюсь припарковаться на стоянке за библиотекой.

— Зачем?

— Потому что не хочу, чтобы кто-то стал свидетелем твоего убийства.

— Ты быстро изменишь свое мнение о привидениях, если убьешь меня сегодня.

Его лицо остается непроницаемым, когда он сворачивает направо и заезжает на парковку.

Я выпрыгиваю из машины, прежде чем он успевает что-то сказать, и направляюсь в библиотеку. Слабый запах старых книг и недавно сваренного кофе витает в воздухе, пока я пробираюсь к Бет, библиотекарше, сидящей за справочным столом.

Я настолько сосредоточена на своей миссии заполучить специальный ключ для доступа к старым газетам, что полностью избавилась от волнения перед встречей с ней.

Ты только посмотри на свой прогресс.

— Привет, Бет, — я прислоняюсь к прилавку с нерешительной улыбкой. Бет работает здесь с тех пор, как я была ребенком, с прической размером с Техас и гардеробом прямо из 1950-х годов.

— Далия! Я слышала, что ты вернулась! — она роняет стопку книг и оббегает стол с распростертыми объятьями.

Я поднимаю свою сломанную руку, чтобы не дать ей обнять меня.

Она хмурится.

— Что случилось?

— Упала с лестницы. Как ты?

Она держит меня на расстоянии вытянутой руки и оценивает взглядом.

— Уже лучше, раз ты зашла навестить меня. Прошло много времени с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

— Знаю, — держаться подальше было легко по сравнению с альтернативой.

Столкнуться с тем, каким раздробленным человеком я стала.

— Если бы я знала, что ты заглянешь, то захватила бы свой экземпляр твоей книги по дизайну.

— Ты купила ее?

Она сияет.

— Конечно!

В моей груди что-то набухает.

— Я слежу за всем, чем ты занимаешься. Команда «Далия» навсегда, я права? — она протягивает руку, чтобы я по ней хлопнула.

— Верно, — мне с трудом удается скрыть дрожь, когда я даю ей пять.

— Ты планируешь остаться здесь навсегда после того, как вы с этим Оливом расстались?

Бет — первый человек в городе, которая вспомнила о моем бывшем — пусть и не совсем точно — но вместо паники я разражаюсь смехом.

— Я в этом не уверена. Сомневаюсь, что мы с Джулианом сможем прожить больше нескольких месяцев в одном городе, не убив друг друга, так что к новому году я вернусь в Сан-Франциско.

Бет смотрит поверх моей головы, приподняв бровь.

— Джулиан Лопес? Что ты здесь делаешь?

Мои мышцы напрягаются, когда я поворачиваюсь и вижу, что Джулиан пристально смотрит на меня.

— Я с ней.

— Почему? — пробурчала я.

Жилка на его шее напряглась, когда он проигнорировал мой вопрос.

— Мне нужно напомнить вам двоим о правилах? — она кивает в сторону таблички за столом. Большинство правил библиотеки были добавлены после нескольких инцидентов, произошедших между мной и Джулианом за эти годы с зажигалками, воздушными горнами и пистолетами Nerf.

— Нет, мэм, — говорим мы оба одновременно.

— Тогда чем я могу вам помочь? — Бет возвращается на свое место за прилавком.

— Я хочу посмотреть старые газетные вырезки.

Бет открывает ящик и достает связку ключей.

— Ты ищешь что-нибудь конкретное?

— Что-нибудь о голубом доме основателя.

— Ох.

— Ты слышала о нем?

— Трудно найти человека, который бы не слышал, — она протягивает мне связку с ключами. — Вырезки должны быть расположены в хронологическом порядке по годам, а проектор находится в комнате рядом с уборной, если он вам понадобится.

— Спасибо! — я выхватываю ключи.

— Библиотека закрывается через час, — добавляет она.

— Мы успеем! — я направляюсь к шкафам с документами в задней части библиотеки.

Джулиан молчит, пока я просматриваю первый ящик с газетами «Еженедельник Вистерии», датируемыми концом 1890-х годов, когда был основан город. Я просматриваю заголовки, ища любую информацию, которая может оказаться полезной.

После первых пятидесяти вырезок глаза разбегаются. С такой скоростью я успею просмотреть газеты только за четыре года, прежде чем библиотека закроется.

Непрерывное постукивание пальцев Джулиана по экрану его телефона не помогает, и я начинаю хмуриться.

— Я знаю, что это невыполнимая для тебя просьба, но может быть, ты хотя бы попытаешься быть полезным?

— Ты и не просила.

Да как он смеет так говорить? Я уверена, что если бы Джулиан загорелся, он бы сделал все возможное, чтобы потушить себя самостоятельно, прежде чем просить кого-то о помощи, потому что он слишком упрямый.

Но это не значит, что ты должна быть такой же.

— Ты не мог бы мне, пожалуйста, помочь?

— Мне нравится, когда ты говоришь «пожалуйста», — его глубокий баритон делает с моей нижней частью тела то, что должно считаться незаконным.

Я захлопнула ящик с такой силой, что шкаф затрясся.

— Козел.

— Милашка, — он бросает мне в лицо мое старое прозвище. Когда-то давно, когда я на спор выиграла конкурс красоты после того, как он утверждал, что я не смогу занять место в тройке лидеров, «милашка» было любимым прозвищем Джулиана для меня.

Он не называл меня так со времен колледжа, сразу после того, как поцеловал до потери сознания.

Поцелуй, о котором он тут же пожалел.

К черту его.

Я открываю первый попавшийся под руку ящик и указываю на лежащую перед ним папку.

— Просмотри страницы на предмет чего-нибудь, связанного с домом, Джеральдом Бейкером или кем-то по имени Франческа.

— Кажется, я что-то нашел, — Джулиан переводит взгляд на вырезку в своей руке.

— Что? — после тридцати минут поиска я не могу сдержать волнения в своем голосе.

— Иди сюда, — Джулиан ведет нас к ближайшему столику.

Он выдвигает мне стул и ждет. Я сажусь, и кончики его пальцев проходят по моим лопаткам, когда он подталкивает меня ближе к столу. К счастью, мой резкий вдох не слышен за скрежетом ножек стула об пол.

Рука Джулиана прижимается к моей, когда он указывает на заголовок. Мое тело склоняется к его прикосновению, прежде чем я вырываюсь из-под его чар.

— Джеральд умер до того, как дом был полностью завершен.

Я моргнула.

— Нет!

— Смотри, — он подсовывает мне статью, а затем отодвигает свой стул.

Я читаю газету, нахмурившись. По словам репортера, Джеральд умер от бактериальной инфекции, его пережили две собаки. Городские источники, близкие к Джеральду, упоминали, что он отказался ложиться в больницу, потому что хотел умереть в комфорте своего не достроенного дома.

У меня щиплет глаза.

— Это так чертовски грустно.

— Подобные истории заставляют меня радоваться, что я родился после изобретения пенициллина.

Я смотрю на зернистое изображение Джеральда, держащего лопату перед участком земли.

— Он так и не дожил до того момента, когда его дом будет достроен.

— Похоже, что нет.

— Или до женитьбы на своей настоящей любви.

— Не многим это удается, — в его голосе слышится легкая укоризна.

— Должно быть, у нее было разбито сердце, когда она получила известие о его смерти.

— Почему?

Я отпрянула назад.

— Что значит «почему»? Ведь они любили друг друга.

— Если бы она действительно любила его, она бы с самого начала была на его стороне.

— Это он сказал ей, чтобы она не приезжала, пока город не будет достроен.

— Значит, это была ее ошибка, что она его послушала.

Я не могу избавиться от чувства, что защищаю Франческу и ее выбор, особенно когда вижу частичку ее в себе.

— Она ждала его, писала ему письма и мечтала о том, что однажды они поженятся несмотря на то, что все шансы были против них. Так поступают люди, когда влюбляются.

— Это ты так говоришь.

Дерзость этого мужчины.

— Для человека, который никогда не был влюблен, у тебя слишком много мнений на этот счет.

Вена на его шее пульсирует с каждым неровным ударом сердца.

Я продолжаю:

— А что, если это он не хотел рисковать ради нее? Что, если она умоляла быть с ним, но он снова и снова отказывал ей? Он мог бы в любой момент предложить ей выйти за него замуж, и, возможно, ее отец согласился бы, потому что хотел как лучше для своей дочери.

— Слишком много предположений.

— Это ты делаешь поспешные выводы, осуждая ее за то, что она не была достаточно храброй, чтобы быть с ним, тогда как, возможно, это он слишком боялся риска. Может быть, ему следовало строить жизнь с ней, а не возводить стену, чтобы отгородиться от нее.

Черт. Черт. Черт!

Его кулак сжимается и разжимается, лежа на столе.

— Далия…

Мой взгляд возвращается к газете в худшей попытке скрыть покрасневшее лицо.

— В любом случае, Джеральд, скорее всего, и есть тот самый призрак, так что тайна раскрыта.

— Я никогда не осуждал тебя, — несмотря на то, что он говорил шепотом, с таким же успехом он мог прокричать эти слова.

— Я говорила о Франческе, — я встаю.

Он делает то же самое.

— Забавно, потому что на мгновение мне показалось, что ты говоришь о нас.

Мое горло словно обхватили обеими руками и сжали.

— Это довольно самовлюбленное предположение с твоей стороны.

— No mames. Háblame⁶².

Я отвожу взгляд от его сжатых кулаков.

— Ты опоздал с этим разговором лет на десять, тебе не кажется?

— Очевидно, это было большой ошибкой.

— Ты говоришь это не в первый раз.

Он открывает рот, но тут же захлопывает его.

По правде говоря, я могу дать Джулиану сотню разных шансов объяснить свой выбор оттолкнуть меня, но это не изменит той правды, которую он сделал до боли очевидной.

Я была ему не нужна.

Горький смех подкатывает к горлу.

— Все в порядке.

— Я никогда не хотел причинять тебе боль, — он разоблачает мою неуверенность одним предложением.

— Ты и не причинял, — лгу я.

— То, что я сделал… — его голос затихает.

Хорошо. Мне так больше нравится.

— Все происходит так, как и должно быть, — говорю я.

Он складывает и разворачивает газету, а затем снова складывает ее.

— Я не ожидал, что ты тоже займешься дизайном.

Он знал, если бы дал мне шанс объяснить свои надежды и опасения, а не решил, что знает, как для меня лучше, подтолкнув остаться в Стэнфорде, чтобы закончить факультет политологии, которая никогда не была мне интересна.

Я всегда интересовалась дизайном — это стало очевидным, когда мои родители переделывали наш дом и полагались на меня в выборе большинства отделочных материалов и мебели, — но я никогда не говорила об этом, поскольку они были настроены на то, чтобы я получила какую-то профессиональную степень.

— Я взяла пару занятий перед твоим отъездом, — кроме того, я вступила в клуб и нашла наставника с программы дизайна интерьера, потому что хотела узнать больше в этой сфере, не меняя специализации.

Он приподнял брови.

— Я понятия не имел.

— Никто не знал, — я провела большую часть своей жизни, поклявшись стать крутым юристом, отчасти потому, что мои родители хотели, чтобы у меня была стабильная и хорошо оплачиваемая работа, поэтому меньше всего мне хотелось разочаровывать их, тратя деньги, полученные за обучение в Стэнфорде, на карьеру, которая не гарантировала мне успеха.

Фанаты думают, что моя история о том, как из политолога я превратилась в дизайнера интерьеров, выглядит забавно, но на самом деле она отражает мою пожизненную борьбу со страхом неудачи.

Он замолчал, словно решая мысленную головоломку наших воспоминаний.

— Когда ты предложила работать со мной в компании…

— Нет смысла ворошить прошлое. Мы же не можем вернуться назад и что-то изменить.

— Иногда я хотел бы это сделать.

Дышать становится трудно из-за того, как сильно болят мои легкие.

Он разрывает зрительный контакт.

— Я всегда жалел о том, как поступил с нами. Я не… — его ответ прерывает Бет, выскочившая из-за книжного шкафа.

— Библиотека закрывается, детки! Закругляйтесь и приходите завтра, потому что у меня свидание с пинтой мороженого, которое нельзя откладывать.

— Спасибо, Бет, — не обращая внимания на напряженное выражение лица Джулиана, я отдаю ей ключи и возвращаюсь к картотеке с газетой.

Джулиан больше ничего не говорит. Ни когда мы садимся в его машину. Ни во время поездки до моего дома, и уж точно ни перед тем, как я выбираюсь из машины, сохранив хоть малую толику достоинства.

Я ошиблась. Находиться рядом с Джулианом после стольких лет — все равно что вскрыть старую рану, и вместо того, чтобы сохранять спокойствие, я позволила своим эмоциям взять верх.

Несмотря на то, что я пыталась забыть о нашем разговоре после того, как легла в постель, я все время вспоминала его.

Что он собирался сказать, пока Бет не прервала нас?

Имел ли он в виду свои слова о том, что не должен меня осуждать? Ведь это кажется невозможным после того, как я стала встречаться с его соседом по комнате, которого он когда-то считал другом.

А что было бы, если бы я призналась, что не только он жалеет о своем поступке, но и я тоже?