Обновлённая любовь

Глава 6

Далия

Первый шаг моего плана по избавлению от бывшего жениха включает в себя nieve de garrafa²⁹ со вкусом манго от «Cisco's», также известного как лучший фудтрак в округе. Я поедаю десерт, а Джулиан в это время разговаривает по телефону, решая важные дела, которыми занимаются миллиардеры в воскресенье вечером. В какой-то момент он выходит из-за стола, чтобы ответить на звонок, оставляя свое лакомство со вкусом лимона без присмотра.

Я не могу отвечать за свои действия. Если уж на то пошло, я оказываю огромную услугу прессу Джулиана, избавляя его от лишних калорий.

Как только я доедаю оба мороженых, он выбрасывает стаканчики из-под них, и мы уезжаем из парка с «Morat» на полной скорости. Хотя мы с Джулианом очень разные, у нас одинаковый музыкальный вкус, в чем я никогда не признаюсь ему в лицо.

В отличие от моего первого вечера здесь, я рассматриваю город и то, как сильно он изменился за время моего отсутствия. Хотя некоторые заведения закрываются в зимний сезон, поскольку мало кто хочет проводить время у озера, когда на улице холодно, большинство из них открыты круглый год с момента их основания в конце 1800-х годов.

Некоторые из моих любимых магазинов, такие как «Фурнитура для Дыр в Стене», «Holy Smokes BBQ» и мясной рынок «Серф-энд-терф³⁰», передавались из поколения в поколение, в то время как несколько новых магазинов, таких как «Сладости и угощения», привлекают мое внимание.

— Куда мы едем? — спрашиваю я через минуту.

Он убавляет громкость.

— На одну из моих стройплощадок.

— Клянусь, я буду преследовать тебя вечно, если сегодня ночью окажусь погребенной под шестью футами бетона.

— Я польщен, что ты хочешь быть рядом со мной вечно, — его глаза сверкают.

Мои сужаются.

Он поднимает правую руку.

— Не стоит беспокоиться. Пока моя мать любит тебя, я позволю тебе жить.

— Даже не знаю, ужаснуться ли мне этой угрозе или поразиться тому, что ты готов терпеть меня только потому, что твоя мать меня любит.

В ответ на мой вопрос он увеличивает громкость музыки.

Cabrón⁷.

Когда Джулиан предложил избавиться от моего кольца, строительная площадка немного не входила в мои планы.

— Давай. Пошли, — Джулиан переодевает свои кроссовки на поношенные строительные ботинки, а затем заставляет меня обуться в отвратительные большие резиновые сапоги, которые скрипят при каждом моем шаге.

Он достает белую каску и надевает ее мне на голову.

Я морщу нос.

— Серьезно?

— Безопасность превыше всего, — он включает мой налобный фонарь, а затем настраивает свой собственный.

К черту парней в кепках и серых трениках. Мужчины в касках и рабочих ботинках — мой новый кинк, благодаря стоящему передо мной Кену-Строителю с мускулистыми руками и убийственными скулами.

Я уже знаю, что мой психотерапевт углубится в эту тему на следующем сеансе.

— Ты в порядке? — голос Джулиана застает меня врасплох.

— Да, — удается вымолвить мне.

Он открывает ворота и ведет меня на задний двор полуразвалившегося дома. Я следую за ним, рассматривая разбросанные вокруг инструменты и стройматериалы.

Джулиан останавливается возле пустой бетономешалки у наружной задней стены, выходящей на озеро.

— Ты шутишь, — из всего, что мог предложить Джулиан, я никогда бы не подумала об этом.

— У тебя есть идея получше?

— Нет, но это кажется преступлением.

Он молчит, собирая нужные материалы. Его белая футболка быстро теряет свой чистый цвет, так как на нее налипает строительная пыль. Джинсы постигла та же участь: голубой цвет стал серым, когда он засыпал сухую смесь в машину.

Хотя Джулиан, вероятно, не прикасался к лопате с тех пор, как заложил фундамент своего шикарного офиса на углу Мейн-стрит, он излучает уверенность во время работы.

Если бы только его отец мог видеть его сейчас.

Этих двоих трудно было оторвать друг от друга, особенно когда они были погружены в совместный проект. Но тут Луис-старший внезапно скончался от сердечного приступа, оставив двадцатилетнего Джулиана разбираться с семейным бизнесом и оплакивающей отца матерью.

Я могу не любить Джулиана по сотне разных причин, но я всегда буду уважать его за то, на какие жертвы он пошел ради своей семьи, в том числе и за то, что бросил Стэнфорд.

Джулиан ругается про себя уже в который раз, глядя на электрический щиток.

— Ты уверен, что знаешь, что делаешь? — спрашиваю я.

— То, что я больше не работаю на стройке, не означает, что я некомпетентен.

— Я бы поверила, если бы не видела, как ты пнул эту штуковину ногой, думая, что я не обращаю внимания.

Он чешет нос средним пальцем, размазывая по переносице серую пыль. Я протягиваю руку и без раздумий стряхиваю ее.

Он смотрит на меня как на солнце — с болью и удивлением.

Я делаю один длинный шаг назад и прячу руки за спину.

— Так в чем же смысл быть миллиардером, если у тебя нет людей, готовых по первому зову справиться с такими сложными задачами?

— А кто сказал, что у меня их нет?

— Тогда почему бы не позвать кого-нибудь, чтобы он помог нам с этим твоим гениальным планом?

Он прищуривается.

— Потому что если бы мой отец был еще жив, он бы надрал мне задницу, если бы я попросил помочь мне замешать бетон. Он научил меня этому, когда я был в возрасте Нико.

Его случайное упоминание об отце болью отозвалось в моей груди. Сколько раз я просила Джулиана открыться мне после смерти его отца? Десятки? Сотни? Он воздвиг вокруг себя стену, чтобы отгородиться от всех, включая меня.

Он нажимает на кнопку включения, и ругается, когда ничего не происходит.

— Нужна помощь?

Его спина напрягается.

— Я сам.

Мы погружаемся в комфортную тишину, пока он разбирается с механизмом. Я отвлекаюсь на звезды, отражающиеся от поверхности озера, пока Джулиан читает инструкцию на своем телефоне.

— ¡Chingada!³¹

Я резко оборачиваюсь в его сторону.

— Что случилось?

Он бросает кабель, как живую змею.

— Ничего.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не забыл проверить, включен ли он в розетку.

— Конечно, я проверил, — луна над нами освещает слабый румянец, ползущий по его шее.

Мысль о том, что Джулиан навязчиво проверяет все, кроме того, включен ли аппарат в розетку, заставляет меня согнуться и захохотать до боли в легких.

— Это последний раз, когда я делаю для тебя что-то приятное, — он еще что-то ворчит себе под нос.

— Прости! — мой голос звучит хрипло.

— Нет, не прощу.

— Ну прости меня? Пожалуйста? — я хлопаю ресницами.

Он сверкает глазами.

— Только если ты никому не расскажешь об этом. Особенно Рафе.

— Клянусь, — я рисую невидимый крестик в воздухе.

— Расскажешь кому-нибудь, и я покажу всем то видео с тобой и пакетированным вином.

Мои глаза расширяются.

— Ты сохранил ее?

— У шантажа нет срока годности.

Мысль о том, что он хранит наши забавные видеозаписи времен учебы в Стэнфорде, не должна вызывать у меня теплых чувств, особенно когда речь идет о Джулиане, однако мой желудок предательски переворачивается при этой мысли.

Я сохраняю спокойный голос, говоря:

— Не бойся. Твоя минутная некомпетентность в безопасности со мной.

Он в гневе уходит, прихватив с собой удлинитель и пообещав вернуться через минуту.

Без Джулиана, который мог бы отвлечь меня, я остаюсь один на один со своими беспорядочными эмоциями. Я тру слабую белую полоску на безымянном пальце, как пятно, желая, чтобы она исчезла вместе с болью о моих отношениях.

Бывших отношениях.

Для того чтобы жить дальше, мне нужно отпустить прошлое и все, что напоминает о разорванной помолвке, начиная с кольца.

Это все, о чем я мечтала, и даже больше, врала я, протягивая дрожащую руку съемочной группе, нанятой Кресвеллами для съемок нашей разрекламированной помолвки.

Многие женщины оценили бы такое кольцо, сказал Оливер, когда однажды после тренировки застал меня без него на пальце.

— Передумала? — глубокий голос Джулиана заставил меня обернуться.

— Ты уверен, что способность читать мысли не была добавлена во время твоего последнего обновления программного обеспечения?

В его взгляде нет привычной остроты.

— Ты всегда была слишком эмоциональной.

— Не все мы родились со способностью ничего не чувствовать.

— Я чувствую, — усмехается он.

— Например?

— Волнение, — он достает из кармана мое кольцо и улыбается так, как я видела только в двух других случаях: когда я пригласила Джулиана на выпускной бал в наказание за то, что он набрал больше баллов, чем я, на экзамене, и когда школьный полузащитник, который называл меня сучкой-ханжой, был замешан в скандале с жульничеством.

Я никогда не спрашивала Джулиана об этом, но подозревала, что он имеет какое-то отношение к тому, что тот футболист был пойман и навсегда исключен из команды до конца года.

— Ты в порядке? — спрашивает он тем же мягким голосом, который бережет для своей матери.

Мои ботинки скрипят, когда я качаюсь взад-вперед.

— А что, если это плохая идея?

— Ты планируешь снова сойтись с ним?

— Нет. Определенно нет.

— Хочешь его продать?

Я несколько секунд обдумываю этот вариант, а затем качаю головой.

— И передать эту негативную энергию кому-то другому? Нет.

— Я мог бы выкупить его у тебя.

Я поперхнулась.

— Что?

Он оценивает кольцо.

— Оно отвратительное, так что я бы не заплатил за него больше сотни.

— Баксов? Но оно стоит…

Он перебивает меня.

— Сто тысяч.

Мои глаза выпучиваются.

— Это огромные деньги.

Он пожимает плечами.

Мудак. В отличие от него, я все еще помню дни до того, как он стал миллиардером, когда заказать пиццу с дополнительными начинками в наших семьях считалось роскошью.

Он небрежно крутит кольцо на мизинце.

На моем лбу выступает пот.

— Но…

Выманить у него сто тысяч долларов — звучит заманчиво.

— Срок действия предложения истекает через три…

Минуточку. Почему он вообще хочет купить это кольцо?

— Два…

Какая разница? Соглашайся!

— Отлично! — кричу я.

— Ты согласна?

— Конечно.

— Отлично. С этим разобрались… — он бросает кольцо в бетономешалку. Бриллиант утопает в густой смеси, и машина вращается по кругу.

— Джулиан! — я вскакиваю, чтобы нажать красную кнопку аварийной остановки, но он оттаскивает меня, прежде чем у меня появляется хотя бы шанс. Весь воздух выбивается из моих легких, когда я врезаюсь в его тело.

Наши каски ударяются друг о друга, а моя падает и приземляется у наших ног, когда я пытаюсь освободиться. Он обхватывает меня другой рукой за талию и крепко сжимает, предотвращая любые попытки побега.

— Что ты делаешь? — шиплю я, как раненый зверь.

— Спасаю тебя от самой себя, — он оттаскивает меня подальше, не давая моим ногам коснуться земли.

— Ты серьезно? Какой смысл был предлагать заплатить столько денег за кольцо, которое ты собираешься выбросить? — кричу я, упираясь в стальную стену мышц, обхвативших мое тело.

— Стоит каждого пенни.

— Но… — мой ответ теряется где-то в хаосе моих мыслей.

— Тебе не нравилось это кольцо.

Я пячусь назад.

— Что?

— Держу пари, ты ненавидела его с того самого момента, как Оливер встал на одно колено и открыл эту банальную коробочку Cartier.

Сильная пощечина была бы менее удивительной, чем его комментарий.

Мой пульс учащается.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что, как и он сам, оно было душным, несносным и олицетворяло все то, за что выступает он сам и его показушная семья, — слова Джулиана задели меня так сильно, что у меня затряслись ноги.

Джулиан видел Оливера и его семью именно такими, какие они есть.

Причудливый фасад.

Мне было комфортно жить с этой мыслью, потому что Оливер создавал впечатление, что он другой, но на самом деле он был очередным клоном Кресвеллов, отчаянно нуждающимся в наследстве и одобрении родителей.

А я была женщиной, вставшей на пути к этому.

Джулиан отпускает меня, когда борьба покидает мое тело, и мои мысли уносятся прочь, пока барабан вращается.

Мои отношения начали рушится с брачного контракта, а дальше все пошло по накатанной: добрачное консультирование³² и медицинское обследование.

Это стандартный протокол для таких людей, как мы, сказал Оливер, передавая мне стопку бумаг толщиной с мое бедро. Хотя я и ожидала увидеть что-то подобное, учитывая финансовое положение Кресвеллов, их содержание повергло меня в шок.

Генетическое обследование здоровья? спросила я, нахмурившись, но Оливер лишь отмахнулся от моего беспокойства. Это формальность. Он взял меня за руку и сжал ее. Считай это защитной мерой, добавил он.

Я вздрогнула. Защитной мерой от чего?

Это шаблонное выражение. Он быстро перешел к следующему разделу, где говорилось о том, сколько мне будут платить за каждого рожденного ребенка. Плюс бонус наличными — если буду кормить грудью.

Боже, я должна была сбежать уже после этого, но все равно поверила ему.

Мое горло сжимается, и я начинаю хватать ртом воздух.

— Mírame³³, — приказывает Джулиан.

Я не могу. По крайней мере, не тогда, когда чувствую себя так.

— Встретимся у машины.

— Если тебе нужно это кольцо, я вытащу его, — он говорит у меня за спиной.

Я трясу головой с такой силой, что в затылке начинает жечь.

— Нет, — слезы скапливаются в уголках моих глаз, примерно в одной секунде от того, чтобы пролиться.

Лучше не плакать в присутствии Джулиана, так что возьми себя в руки и убирайся отсюда.

— Найди меня, когда закончишь, — я борюсь с желанием свернуться калачиком, принимая эту часть своей жизни.

— Хорошо.

Мои легкие сдуваются от тяжелого выдоха, когда я оборачиваюсь. Каждый шаг от бетономешалки кажется маленькой победой, и я горжусь собой за то, что дошла до машины, не проронив ни одной слезинки, хотя расширяющаяся дыра в груди грозит поглотить меня.

Но, в отличие от того, что было раньше, я сопротивляюсь. Я не хочу больше плакать из-за человека, который выбросил меня, как мусор.

Я отказываюсь.

Начиная с этого момента.