Обратный отсчет: Равнина

Часть 16 11–16 дни месяца Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Сердце Пламени — Сфен Земли, город Тогот

11 день Кислоты, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

— Заряжается?

Айзек с любопытством заглянул в зеркало-«монитор».

— Долго ему ещё?

— Часов шестьдесят-семьдесят, — ответил Гедимин, вглядываясь в оттенки тёмно-синей пластины. Он старался слишком часто на неё не смотреть, иначе меняющиеся цвета сливались в один.

— По цвету определил или всё-таки проверял? — Айзек едва заметно ухмыльнулся. — Не знаю, как ты различаешь цвета в такой темени. Придётся сидеть тут с фонарём… Эй, а если посветить в зеркало, свет по цепочке передастся внутрь?

— Монитор засветишь, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь. — Тогда точно ничего не увидишь. Я вынимал накопитель для проверки. Заряжается.

— Отлично, — Айзек сел к «монитору». — Вот даже не знаю, выходить тебе наверх или нет?

Гедимин мигнул.

— Чего?

— Кислотный дождь, — Айзек кивнул куда-то вверх. — Калиг что, к тебе не захо… А, верно. Не заходил и зайти не мог. С утра нас польёт кислотой. Говорят, несильно. Но купола мы на всякий случай выставили.

«А. Значит, Текк’ты до вечера точно не явятся. Хотя — какое им, подземным, дело до кислоты с неба?» — Гедимину стало слегка досадно. «Очередной незапланированный простой. И сколько их ещё будет…»

— Пойдёшь наверх — купол не ставь, — попросил Айзек, отворачиваясь к «монитору». — Обкатаем сооружения в естественных условиях.

— Это же даже не сооружение, — пробормотал Гедимин, оглядываясь на стены из спрессованного гравия. Кислота сюда вряд ли могла протечь — если уж обычные равнинные ливни не добирались…

— Хоть респиратор прикрой, — обречённо пробормотал он, выбираясь из туннеля под покрытое трещинами небо. Они уже вспыхивали — то жёлтым, то зелёным, то ядовито-розовым. Лагерь притих. Гедимин посмотрел на стоянку аборигенов — все их шатры и повозки остались на месте, прикрытые облезлыми шкурами, но сами существа куда-то спрятались. Над лагерем сарматов и вставшим чуть поодаль бронеходом белели многослойные защитные купола. Гедимин покосился на ангар душевой — кто-то прикрыл лючки, защищая внутренние помещения от едких газов и жидкостей. Он прошёл чуть дальше и увидел в свете розовой вспышки второй ангар. Сигма-сканер «нашёл» внутри два силуэта в тяжёлых скафандрах и множество других, меньшего размера.

«Ясно,» — Гедимин по привычке проверил, как закрыты лючки, и нехотя кивнул — вроде бы опасности для жителей барака не было. «Вепуат там. Трилобиты… а, вот они. Под защитным полем. М-да, в такой тесноте не полетаешь…»

Яркая жёлтая вспышка прервала его невнятные мысли. Сармат огляделся по сторонам. «Все в безопасности. А мне-то куда?»

Он шагнул к бронеходу, вспоминая, что из экспериментальных образцов лежит там, а что — в шатре. Череда ярко-розовых вспышек осветила защитные поля, и сармат остановился и помянул про себя уран и торий. «Гедимин, ты идиот! Стой, где стоишь. Как раз случай собрать все фракции ливня, а не только итоговый продукт!»

Минуту спустя, когда с неба упала первая капля, он уже стоял, обёрнутый защитным полем с головы до ног, над трёхметровым «поддоном», сооружённым из того же поля. «Поддон» прикрыл собой пару туманников; остальные блестели поодаль, освещаемые частыми вспышками, и Гедимин вполглаза за ними приглядывал. Растения тоже подготовились — из их «чаш» капала вода, вытесняемая выработанной слизью. «Они рассчитывают выжить,» — Гедимин еле слышно хмыкнул. «Редкая приспособляемость у местной флоры…»

Ещё секунда — и холм накрыла шипящая завеса. Под ноги сармату стекала пена, гравий даже слегка нагрелся, тут и там что-то бурлило, испускало пар и потрескивало, будто обугливаясь. На дне «поддона» плескались лужицы серой маслянистой жидкости. Рядом бурлили «чаши» туманников, выливая остатки воды пополам с дымящейся слизью.

Дождь быстро стихал — сплошная завеса сменилась редкими струями, а потом и отдельными каплями. Гедимин, покосившись на небо, быстро скатал «поддон» в маленький плотный шар. Серая жидкость подъедала поле изнутри, но довольно медленно; её набралось чуть больше полулитра. «Потом подумаю, во что перелить,» — мелькнуло в голове сармата. «Чёрный песок она, кажется, не растворяет…»

Небо сверкнуло зеленью, и Гедимин вскинул генератор защитного поля, растягивая перед собой ещё один «поддон». Вовремя — через пару секунд «кислота» (или «щёлочь») лила стеной. Со всех сторон шипело и трещало, туманники извергали слизь, как миниатюрные вулканы, «поддон» быстро наполнялся мутной белой «водой». Гедимин посмотрел под ноги — на камнях из-под бурлящей пены проступала пористая красно-рыжая корка.

Времени ждать, пока она просохнет, не было — сармат едва успел сгрести два десятка мелких камешков, свернуть «поддон» с полулитром белой жидкости и выставить новый под порозовевшее небо. Защитное поле поверх скафандра слегка подтаяло; Гедимин поставил его на непрерывную генерацию, проверил временные «контейнеры» с образцами и замер на месте, глядя на потоки с неба и пар с земли. Снова зашипело, гравий под ногами потеплел. Гедимин покосился на рыжую корку и увидел, как она плавится, вскипает и оседает иссиня-чёрным налётом. Образцы ещё шипели в его руках, когда он кидал их в «мешок» из защитного поля. Странная тишина заставила его выпрямиться. С неба уже не капало, только наверху что-то часто вспыхивало и тут же гасло.

«Четвёртый заход,» — Гедимин скатал «поддон» в шар и прикрепил к броне. Эта жидкость была почти прозрачной, но на просвет отдавала красноватым. Сармат установил пустой «поддон» и снова стал ждать. В этот раз затишье продлилось минут пять, и с каждой минутой усиливался ветер, заставляя Гедимина изменять форму «поддона» — из плоского всю жидкость выдуло бы.

Этот ливень был сильнее трёх прежних — «вода» обрушилась с неба стеной. Сармат не видел даже дальнего края «поддона» в трёх метрах от себя — но наполнялась ёмкость быстро. «Прозрачное, с синим отливом,» — машинально отметил он. «При такой интенсивности литра два наберётся.»

Он перевёл взгляд на ближайший туманник и растерянно мигнул. «Гриб», переполненный слизью, больше не дымился и не булькал. Дождь смывал лишние выделения и наполнял чашу. Пару секунд Гедимин удивлённо наблюдал за растением, потом выставил руку под дождь и шёпотом помянул спаривание «макак». «Вода! Обыкновенная вода. Смывает химикаты и размывает осадки. И тогда после кислоты шёл обычный дождь… Стой! Прошло всего три фазы. Где ещё четыре?»

Дождь затянулся на полчаса. Гедимин убрал «поддон», проделал временный шлюз в защитном куполе, нашёл в шатре пустые ёмкости из чёрного стекла, разлил по ним собранные жидкости… Через полчаса он высунулся наружу — дождь ещё лил, и к тому же усилился ветер. Сквозь шум воды доносились голоса аборигенов и скрежет перетаскиваемой по камням бочки — у обрыва уже устроили водосборный жёлоб, теперь к нему тянули подходящую ёмкость. Невдалеке зашевелился гравий, из него выглянул пластинчатый горб, отряхнулся и высунул лапы — плоский зверь выбрался из укрытия. Гедимин еле слышно хмыкнул — эти существа в оценке опасности обычно не ошибались, видимо, все «интересные» химикаты на сегодня уже пролились. «Какой-то короткий вышел дождь,» — думал сармат, выходя (уже без защитного поля) к лагерю аборигенов. «А я думал собрать все семь фракций…»

— А, вот ты где, — из дождя вынырнул ухмыляющийся Вепуат. — Где был? В лаборатории? Нашёл что-нибудь новое?

— Образцы трёх кислот, — буркнул Гедимин. — И два продукта реакции. Что, дождь кончился? Или днём будет продолжение?

Вепуат качнул головой.

— Нет, на сегодня всё. Коротенький такой катаклизм. Видел — местные не раскладывали с утра шкуры? Они, похоже, знали, что никакого порошка сегодня не соберут.

Гедимин посмотрел себе под ноги. От чёрного осадка не осталось и следа — его размыло в молекулярную пыль. «То ли это вещество ни на что не годится, то ли с ним просто незнакомы,» — думал он. «Кто бы вышел его собирать — посреди кислотного дождя⁈»

— В Сфен Огня пойдём? — спросил он вслух.

— Да уж после твоей смены, — махнул рукой Вепуат. — Пусть как следует всё промоет и продует. Не хватало, чтобы «трилобиты» чем-то надышались.

Гедимин смотрел на туманники. Съёженные, будто выжатые, «чаши» снова набухли, покрылись наплывами и наполнились водой. Слизь осталась только на дне. «Эти тоже чуют, что опасность миновала. Интересно, каким органом? Тем, кто останется тут жить, такое чутьё пригодилось бы.»

…Вепуат заглянул в кювету с просохшим осадком, хмыкнул и попытался придвинуть её к себе. Гедимин перехватил его руку и вполсилы прижал к столу. Вепуат охнул.

— Я только посмотреть, — заверил он, потирая придавленные пальцы. — Красивый цвет. Чёрный такой.

— Да, они яркие, — согласился Гедимин, глядя на кюветы. Всё, что удалось соскоблить с камешков, было здесь — десяток граммов красно-рыжего порошка, шесть граммов чёрного… Оба вещества при растирании распадались на очень мелкие фракции, практически в пыль, — сармат не удивлялся, что после ливня от них не остаётся и следа.

— Красивые, — сказал Вепуат. — Вот интересно, если добавить их в шихту…

Гедимин мигнул.

— Ты печь с утилизатором не спутал? — угрюмо спросил он, глядя на оживившегося Вепуата. — Зачем пихать в шихту всё подряд?

— Для эксперимента, — отмахнулся разведчик, заглядывая в бочонок с ещё не переплавленными осколками. — Я немного возьму, не бойся. Тебе останется на опыты… А ты пробовал свои кислоты налить в белое стекло?

Ответить Гедимин не успел — с окраины донёсся протяжный низкочастотный гул на три голоса. Он прикрыл кюветы защитным полем и быстро вышел из шатра.

Дождь притих, но на холме было ветрено. Сармат проверил состав воздуха — едкие испарения уже сдуло с возвышенности, но в низинах они пока держались, хотя и оттуда их быстро вытягивало. Текк’ты, выглядывая из долины, держали головы высоко — видимо, чуяли ядовитый пар, и он им не нравился.

— Только трое, — отметил Гедимин, озадаченно глядя на экран сигма-сканера. «Мало сегодня. Видимо, из-за дождя. Самые кислотоустойчивые… Ну ладно. Отменим заготовку тектона, пусть все копают.»

Вепуат перевёл его короткий приказ. Двое Текк’тов нырнули в скалу. Третий остался наверху — и даже ещё приподнялся на хвосте, пристально глядя на сарматов.

— Он спрашивает, нет ли другой работы, — перевёл Вепуат. — Не копательной.

Гедимин мигнул.

— Тогда пусть месит тектон, — пожал он плечами. — Двойной или тройной, по своему усмотрению.

Текк’т снова загудел. Вепуат развёл руками.

— Он спрашивает, нет ли совсем другой работы. Делать странные штуки наверху, собирать камешки…

Гедимин озадаченно хмыкнул.

— Какие штуки? У них жилой корпус не выкопан. Пока не до штук. Скажи — ничего другого нет. Это надо делать.

Текк’т, коротко лязгнув бронёй, нырнул под ближайший холм, и всё затихло.

— Ушёл, — сказал Вепуат. — Сказал — придёт, когда другая работа будет.

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин, глядя существу вслед. «То ли испарений надышался, то ли в скалу с размаху врезался. Работнички, ah— sa has— sesh…»

…От зеркальной пластины отрезали ненужные кромки, покрыли хрупкий слой металла гзешем, приделали костяные крепления, — Гедимин думал со временем заменить кость мифрилом, но пока что годилась и она. Минут пять он возился в тесной трубе реакторного корпуса, прежде чем установил новое зеркало там, где нужно, и с трудом вылез обратно. В «мониторе», в верхнем правом углу, отразился новый фрагмент — очерченный рамкой и подсвеченный синим подвесной радиометр. Его жгут был растянут до предела — пласт накопителя экранировал прибор не хуже ипронового щита, принимая на себя все омикрон-кванты.

«Завтра ночью можно будет снять накопленный „заряд“,» — думал Гедимин, разглядывая тёмно-синюю пластину. «Запустим первый полноценный излучатель. Станция будет отправлять такие дважды в день… Нет, я всё-таки не понимаю, на кой им здесь такие мощности. Тут от миниреактора целый город светится, никак не угаснет…»

…Выходя из-под защитного купола, Гедимин увидел краем глаза группку аборигенов на жёлтой черте. Узнать, что они там забыли, он не успел — навстречу вышел подозрительно довольный Вепуат с мешком «трилобитов».

— Пойдём, пока не стемнело, — быстро заговорил он. — Пущу их искать мелкие предметы. В темноте им тяжело.

Гедимин подозрительно покосился на него, но всё же кивнул и ускорил шаг.

…Два сторожевых поста светились жёлтым. Вепуат приветственно помахал стражникам, в ответ прошипели что-то дружелюбное — по крайней мере, разведчик коротко усмехнулся. Гедимин смотрел под ноги, но местный пепел поглотил все осадки ещё надёжнее, чем гравийные россыпи Сфена Земли. «Тут же впитывания почти нет. Всё растеклось поверху и там же среагировало. А потом ветер сдул остатки,» — думал сармат, слушая, как воздушные потоки свистят в наушниках. Ветер над кратерами был сильнее обычного, и «трилобиты» выгибались дугой, лавируя против потока. Временами их сносило.

— Можно вставить детальку в один слой стекла, а сверху прикрыть вторым, — неожиданно сказал Вепуат, наблюдая за полётами «трилобитов». — Гладкий камешек или кость. Будет как в глазури.

Гедимин мигнул.

— Далось тебе это стекло, — пробормотал он, недовольно щурясь. — То зверьё, теперь вот это… Нас сюда не за этим послали.

— Я свою работу делаю, — отозвался помрачневший Вепуат. — У тебя есть куча новых биообразцов? Так тащи их сюда!

Гедимин снова мигнул и с трудом удержался, чтобы не отодвинуться — таким раздражённым он Вепуата давно не видел.

— Делаешь — ну вот и делай, — буркнул он, глядя поверх кратера на сетку светящихся линий. Ни кислотный дождь, ни обычный не смогли их погасить. Подземный город «фонил» по разломам, и озадаченному сармату временами казалось, что он забыл там твэл или даже целую сборку.

…Гедимин пошёл на хитрость — уверенным шагом направился к бронеходу, но, отойдя за лабораторный шатёр, резко развернулся и двинулся назад. Вепуата на виду уже не было, из его палатки доносились шорохи и похрюкивание.

«Так и знал,» — Гедимин, подойдя к лабораторному столу, тяжело вздохнул. Печь из плотного камня долго хранила тепло; три часа назад из неё выгребли кейек, даже убрали его с глаз, но и горн, и плавильный конус ещё были горячими. Гедимин покосился на трубки и штыри, уложенные на штатив. Металл остывал быстрее — о том, какие инструменты были в использовании, приходилось догадываться по свежим пятнам нагара и царапинам от попыток его счистить. «Делал небольшие предметы. Что-то узкое и длинное… что-то приплюснутое… а это что? Формы для бус? Мать моя пробирка…»

Горячие изделия обычно ставили на поддон и до остывания держали на столе — но Вепуат на виду, естественно, ничего не оставил. Гедимин заглянул под стол и беззвучно помянул спаривание «макак». «Всё-таки попортил шихту…»

В поддоне лежали три полуостывших сосуда — жёлтый с прозеленью, тёмно-фиолетовый и красно-рыжий. Все вместе легко умещались на сарматской ладони. Гедимин замерил толщину стенок и уважительно хмыкнул. «Три миллиметра. Долго он практиковался… Но зачем было портить шихту⁈»

— А… ты нашёл? — Вепуат, с шумом откинув полог, остановился на пороге. — Странно, правда? Оно меняет цвет при нагреве. Я думал, ксенофторид останется жёлтым, а его потянуло в зелень. А вот это было чёрным до первой тысячи градусов. Я думаю, если подогреть до второй, оно ещё посветлеет. Забавно было бы регулировать цветность. Да, вот эта примесь тоже…

Гедимин тяжело вздохнул.

— Что ещё ты не пихал в шихту?

— Надо у местных спросить про минеральные красители, — без тени усмешки сказал Вепуат. — И начать с Сэта. Нужно что-то термостойкое. А у них всегда жарко. Помнишь белые и чёрные узоры там повсюду? Если вот эти вещества добавить…

Гедимин навалился грудью на стол и подпёр голову ладонью. Пара мыслей вспыхнула в голове и тут же угасла. «Так, ладно. Процесс, похоже, неуправляем…»

— Только печь мне не взорви, — сказал он вслух. — Новую сам будешь строить. И — местным пока ничего не показывать. Ни единой бусинки. Ясно?

12 день Мрака, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Сердце Пламени

«Всё-таки асаан — жёсткий. Даже серебристый,» — Гедимин, отодвинув с запястья пластину брони, изучал тонкий красный рубец. Повреждение быстро затягивалось — это и была-то крохотная потёртость от неудачно повязанной нитки. Гедимин посмотрел на серебристую, на вид мягкую нитку и пожал плечами. «Не знаю, как Сэта носят это на теле. Разве что шерсть помогает. Или их кожу ничем не протрёшь.»

Прикрыв зажившую царапину, сармат перевёл взгляд на зеркальный монитор. Признавать эту конструкцию полноценным монитором и частью щита управления очень не хотелось, но выбирать было не из чего. Только такие штуки и могли донести какую-то информацию из активной зоны.

«Всё-таки разница есть,» — Гедимин посмотрел в верхний правый угол зеркала, в его центр и снова пожал плечами. «Небольшая, но есть. Между работой литейной станции и тем, что можно сделать вручную. И чем больше в цепи будет звеньев, тем заметнее она будет. Или… может, я плохой зеркальщик. Хотя плоское стекло не должно быть сложнее трубчатого обсидиана…»

— Гедимин, — Айзек, не закрывая за собой люк, спустился к монитору и с усмешкой приподнял ладонь в приветственном жесте.

— Показания в нор… — начал было сармат, но Айзек только отмахнулся.

— Знаю, что в норме. Были бы не в норме — я бы сюда не спустился. Так, посмотрел бы с края кратера.

Гедимин недовольно сощурился, но Айзек не обратил внимания. Он расслабленно плюхнулся на стул и снова усмехнулся.

— Вепуат заперся в твоём шатре. Выгони его оттуда и скажи — на выгул «трилобитов» у вас четыре часа. На пятом вы должны быть у кухни. Мальгес там с утра — отъедается перед походом. И не стошнит его — на сытый-то желудок по разломам…

Гедимин растерянно мигнул.

— Мальгес? Что, опять идти в столицу? Были же недавно.

Айзек хрюкнул.

— Что, уже не хочешь смотреть на Куэннскую технику?

Гедимин поморщился.

— Если бы её показывали! А на болтливых Броннов я смотреть не хочу. Их и тут, на холме, полно.

…Холм кишел стражами. Выглянув из-за шатра, Гедимин насчитал шесть посохов в прямой видимости. Он оглянулся на бункер, на каменные ангары и беззвучно хмыкнул. «Все охраняют полевые кухни. К жилым строениям никто не подойдёт. Тут хоть крейсер приземлится — из-за шатров даже не увидят. Чего им всем дома не сиделось? Пользы никакой, а аборигены без них спокойнее…»

Тёплое волокно прижалось к его виску. Гедимин тронул пальцем «нагретое» место — осторожно, стараясь не давить на щупальце ипроновым щитком.

— Следи за холмом, — тихо попросил он. — Кроме тебя, положиться не на кого. Филки, стражи, местные, — в караул никого не выставишь.

…Вепуат взглянул на снимок потёртости на запястье и сочувственно хмыкнул.

— Это не в асаане дело. Это ты нитку крепко затянул, — сказал он. — У асаана нулевая эластичность. А ты с ним обращаешься, как со скирлином. Давай сюда, я на себе проверю. Вот так, оставить запас в пару миллиметров на подвижность…

Гедимин помог ему завязать нитки на запястье. Их было три — сармат собрал все виды местного «асбеста».

— Хорошие тросы, — сказал он, задумчиво щурясь. — Хорошие жёсткие тросы. Из серебристого волокна… но и из жёлтого тоже неплохие. Может, термозащитные перчатки — верхним слоем на гзеш. Или передники для горячих цехов. Одежда — не выйдет. У нас шерсти нет.

— Погоди, — качнул головой Вепуат, вполглаза следя за мелькающими среди скал «трилобитами». — Всё ещё будет. Мне тут дали пучок бросового волокна — такого, только на мочалки…

Гедимин мигнул.

— Сэта моются⁈ Прямо в воде⁈

— В термальных источниках. Считается полезным. Раз в месяц, не чаще, — рассеянно пояснил Вепуат. — Да не перебивай! У меня есть асаановое волокно. Если уговорить Альгота поставить с ним опыт…

Гедимин задумался.

— Маловероятно, — сказал он. — Те волокна, из помёта… они гораздо мягче. У асаана — иглы. Будет структура не пористая, а драная. И колючки наружу.

— Никто не пробовал, — качнул головой Вепуат. — И ты тоже… Хм. Темно как-то. А по часам — начало пятого…

Гедимин посмотрел на иссиня-чёрное небо, на тонущие в темноте кратеры, на часы — и пожал плечами.

— Может, часы сбились. А может, свет где застрял. Утонул в разломах.

…На окраину лагеря вытащили все источники света, какие нашлись на полевых кухнях. Мальгес, лёжа на освещённом пятачке, недовольно щурился и дёргал хвостом, но даже не пытался встать. Над ним стоял, опершись на посох и бесстрастно глядя вдаль, гигантский богомол. На изумлённый свистящий выдох Гедимина он только шевельнул крючковатой «рукой» и снова уставился в темноту.

— Атомщик! — Айзек, заметив неладное, ловко вклинился между сарматом и стражем. — У тебя пять минут на прекращение всех опасных опытов и экранирование безопасных. Потом мы выходим. Кенен следит за альнкитом, Вепуат — ты с дронами наверху. На холме останутся четверо стражей, так что…

— Hasu! — выдохнул Гедимин, мгновенно забыв обо всех стражах Равнины. — Айзек, ты в себе? Твой Кенен уже устроил аварию — что, одной мало?

Гварза, вставший тут же со сложенными на груди руками, сердито фыркнул, убрал руки с груди и двинулся вперёд.

— Кто тебе устроил аварию, повтори?

— Мать ваша колба! — взвыл Айзек, вклиниваясь между двумя сарматами. — Гедимин! Нам обоим нужно уехать. Кого ты предлагаешь посадить на реактор? Вепуата⁈

Гедимин угрюмо кивнул.

— Лучше уж Вепуат. Когда он не знает, что делать — делает, что сказано. А этот умник опять…

Айзек растопырил локти, отталкивая сарматов друг от друга. Толчок вышел неожиданно сильным — Гедимин даже подался назад, удивлённо глядя на командира. «Чего он разволновался? Гварзе полезно походить с битой рожей. У него от встряски мозги включаются.»

— Кенен… — начал Айзек. Гварза, скривившись, шагнул назад и сложил руки на груди.

— На твоё усмотрение, Айзек. Хоть вообще его заглуши до возвращения. Мне эта пародия на альнкит…

Вепуат вцепился в локоть Гедимина и повис на нём всем весом, упираясь в гравий.

— Равные Куэннам сегодня беспокоятся, — бесстрастно заметил Гор, на миг оторвав взгляд от чёрного неба над холмами. — Плохой знак?

Айзек махнул рукой.

— Гедимин, иди инструктируй Вепуата. Пять минут на всё!

…Вепуат с опаской покосился на реактор и покачал головой.

— Вроде бы ничего сложного, но… А если зверёк выйдет пообщаться? А я таких, как он, в глаза не видел…

— Он не выйдет, пока ты не войдёшь, — успокоил его Гедимин. — Не трогай шлем, не нарушай ипроновый слой, и вы друг друга не увидите. Он с кем-то общается за горизонтом — с Пламенем, наверное…

Сармат прижал ладонь к корпусу реактора и на секунду прикрыл глаза.

— Следи за ними, ладно?

…Дозиметр на запястье мигнул и погас. Гедимин на ходу сдвинул пластину, взглянул на экран и беззвучно хмыкнул. «На холме я видел их контакт с одной стороны. А теперь — с другой. М-да, мощность тут другая…»

Сканирующий луч Пламени прошёл под ногами сармата, пересекая город-спираль, и ушёл вдаль. Через восемь часов — или даже быстрее — должен был прийти ответ, но Гедимин не надеялся различить такую слабую пульсацию сигма-излучения в «фонящем» городе, а тем более — на древней энергостанции.

От сигма-сканера было мало толку, но сармат всё же его включил — и, не полагаясь на прибор, сам вертел головой, «сканируя» товары под навесами и на лотках, украшения прохожих, предметы, вынесенные на улицу. «Вот стеклянная шту… А, нет, это отполированный кристалл. Что там, зеркальная пластина? А… это ульсена, ульсеновый диск. Гладкий, тут не поспоришь. Кто-то постарался…»

— Атомщик, сосредоточься, — оглянулся на него недовольный Айзек. — Нас всего двое. Не время отчаливать на Энцелад!

— Взял бы с собой Гварзу, — буркнул Гедимин, сердито щурясь. «Интересно, на обратном пути меня пустят побродить по лавкам? Я видел что-то вроде красителей… или это были специи?»

Он едва не прошёл в ворота древнего завода, но наткнулся на выставленный посох стража и остановился. Навстречу сарматам вышел Скогн в меховой шапке. Сдвинутая на макушку, она не прикрывала уши — они были как раз под декоративными «ушами» на головном уборе и выглядели причудливой мутацией.

— Айсиек, Дим-мин, самые желанные гости, — Скогн притронулся пальцами ко лбу и широко ухмыльнулся.

— Мастер Шесек, радостно тебя видеть, — Айзек ответил тем же жестом. Гедимин мигнул — только сейчас он понял, кого тут не хватало. «А где Кайри? Он каждый раз маячил у ворот. Куда дели Бронна?»

— Не будем медлить, — сказал Шесек. — Хранящее Сердце ждёт!

Он, и правда, не медлил — шёл так быстро, как только может идти Скогн. Гедимин, как ни старался делать шаги поменьше, то и дело обгонял его — и налетал на выставленный локоть Айзека. «Он входит первым,» — жестами сказал Айзек на озадаченный взгляд. Гедимин, кивнув, замедлил шаг. Они уже миновали большую часть помещений; впереди виднелась арка, ведущая к реакторной шахте.

— А болтовни сегодня не будет? — тихо спросил Гедимин. — Такая спешка?

Айзек молча показал ему кулак и жестом велел заткнуться. Гедимин хмыкнул, но приказ выполнил. «Болтать нас звал Кайри. А его сегодня, похоже, нет. И с ним что-то нехорошее…»

— Айсиек и Дим-мин, жрецы малого Пламени, прибыли к Хранящему и Хранимому Сердцу! — услышал он голос Шесека. Скогн явно волновался. Гедимин, шагнув на узкую галерею, увидел его маленькую фигуру поодаль, метрах в пяти от сарматов. А ещё в пяти метрах по дуге галереи стоял, втянув руки в рукава и нахохлившись, седой Бронн.

«Живой,» — Гедимин облегчённо вздохнул. «Они тут не облучатся без скафандров? Ни тот, ни другой не боится, — видимо, не в первый раз.»

— Дим-мин и Айсиек, — зелёный световой блик скользнул по скафандрам сарматов, раздвоился и замер, упираясь каждому в грудь. Внутри гигантской живой линзы ярко горел радиационный «трилистник».

— Малое Пламя разгорелось в долине Эл-лид, — голос Кайшу, как и раньше, давил на кости, минуя уши, и от него поневоле становилось не по себе. — Такого не бывало со времен Куэннов. С тех пор, как вы его разожгли, каждый день мы видим двойной рассвет и слышим песню двух великих огней. Пламя знает, как вы оберегаете то, малое, и благодарит вас за это.

Гедимин машинально потянулся к шлему, но Айзек до хруста вцепился в его запястье, и сармат, изумлённо мигнув, опустил руку.

— Вы ещё не наполняли потоки? — спросила Кайшу и сама же ответила:

— Я помню, мастер Айсиек, ты говорил, что у этого Пламени слишком мало сил. Что нужно больше живого металла… Мы все хотим увидеть, как наполнятся потоки. Как новая сила напитает Сфен Земли.

— В ближайшее время мы поставим эксперимент, — отозвался Айзек. — Но я не обещаю, что это все заметят. Мощность ещё слишком мала.

«Трилистник» внутри линзы потускнел, сменившись очертаниями плато и низин Сфена Земли — и внезапно их захлестнуло багровое свечение.

— Недобрые вести мне приносят, — заметила Кайшу. — Многие в тревоге, и многие обижены. Старейшина Кайри…

Красный световой блик накрыл Бронна. Тот вскинул голову, обменялся с Шесеком сердитыми взглядами и посмотрел на линзу.

— Старейшина Кайри спрашивает — почему Скогнов пустили к самому Пламени, в его покои, а Броннов — только на границу очерченного круга? Почему Броннам не дают спуститься в пещеру?

Гедимин ошалело мигнул.

— Куда пускали Скогнов⁈ — вырвалось у него раньше, чем он успел обдумать услышанное. — Им всем нечего делать рядом с реактором. Кто их туда пустил? Ты?

Он повернулся к Айзеку. Сармат исподтишка показал ему кулак и поднял взгляд на живую линзу.

— Все, кто живёт в Элидгене, должны быть осторожны с Пламенем, — ровным голосом проговорил он. — Никто, кроме нас четверых, имеющих надёжную броню, не подходит ближе очерченного круга. Здесь нет никакой обиды.

— Мастер Шесек был допущен в святилище, — сказала Кайшу, подсветив Скогна красным лучом. Литейщик выразительно сморщил нос и бросил на старейшину Броннов насмешливый взгляд. Кайри нахохлился ещё сильнее.

— Мастер Шесек был допущен, а никто из Броннов — нет. Старейшина Кайри считает это обидой.

Гедимин фыркнул.

— Это не святилище, а опасный техно…

Айзек заехал ему локтем в бок и поднял взгляд на Кайшу.

— Никто не знал, что это обидит старейшину Кайри. Если он хочет, я отведу его в… святилище. Долго там находиться нельзя, и лучше бы так близко не подходить — но если это сочли обидой… — он выразительно пожал плечами.

Кайри выпрямился и смерил Шесека торжествующим взглядом, показав ему четыре оттопыренных когтя. Шесек поморщился и покосился на сарматов — как Гедимину показалось, с затаённой обидой.

— Мне приходит много тревожных вестей, — красное свечение внутри живого диска стало ярче. — И все они — из долины Эл-лид. Все рады, что новое Пламя зажглось, и все относятся к его жрецам с почтением. Но все очень растеряны и не знают, как быть. Прошло уже столько дней — а до сих пор в долине Эл-лид не было обрядов в честь Пламени. До сих пор никто не объявил его волю. Оно говорит с Пламенем Равнины, но некому перевести их речи. Оно кричало, будто от боли, равные Куэннам сбежались к нему в тревоге, но потом разошлись, и никто ничего не объяснил. Жители не умеют толковать волю Пламени — а жрецы как будто не хотят. Может, Пламя в гневе — на них или на стражей? Дим-мин, не сказав ни слова, напал на стража Гора, жестоко бил его, — чем Гор провинился перед Пламенем?

Красный блик остановился на сарматах. Гедимин изумлённо мигнул. «А чего я ждал — что таракан признается в убийстве⁈ Лживая тварь…»

— Гор не сказал, как отправил Скогнов на верную смерть? — он угрюмо сощурился на красное свечение. — Не сказал, как чуть не развязал войну, нет? Что с ним надо было делать — «спасибо» сказать⁈

— Гедимин прав, — Айзек сдержанно кивнул. — Мы не одобряем избиения. Но стражам не следует так настойчиво вмешиваться в наши дела. Из-за этого вышла драка с Гедимином. Перед Пламенем Гор не виноват ни в чём.

— Твои слова уменьшат мою тревогу, — отозвалась Кайшу. — А тревогу Броннов и Скогнов уменьшили бы ваши обряды. Работа жреца тяжела — но ведь и живущим рядом нелегко. Они видят, что вы от них отвернулись. До сих пор никто из народов договора не был благословлён силой Пламени — даже те, кто каждый день его видит! А между тем вы, Айсиек и Дим-мин, — так говорят стражи, и они в ярости, — по своей воле дали благословение городу Сэта!

Оба старейшины вздрогнули, как от удара, и повернулись к сарматам. Они явно хотели что-то сказать — но не нашлись со словами и снова отвернулись.

— Мы пытаемся установить мир, — холодно сказал Айзек. — Хотя бы в пределах Элидгена. Ваша вражда опасна для Пламени — и оно требует оставить её за соседними холмами. Гедимин заключил с Сэта договор о ненападении — и они до сих пор держали слово. Поэтому их город был благословлён.

Повисло молчание. Внутри живой линзы взвивалось и опадало пламя — то красное, то золотистое, то ярко-оранжевое. Старейшины косились на сарматов, переглядывались между собой и снова смотрели на Кайшу. Вид у них был потерянный.

— Значит, на то была воля Пламени… — донеслось из огня. — И вы, равные Куэннам, считали, что она каждому ясна и понятна. Но никто, кроме вас, не прочёл её. Из-за этого умерли пятеро Скогнов — и ещё тысячи были оскорблены. Теперь я объявляю свою волю, волю Хранящего и Хранимого Сердца Пламени. Выберите город Скогнов и в ближайшие дни благословите его силой Пламени. Благословите и другие города…

Айзек вскинул руку.

— Ты помнишь, что новое Пламя — не только для народов договора, — сказал он, слегка сузив глаза. — Его сила — для всех. Мы готовы благословить города — хоть и все города Равнины…

Гедимин открыл было рот, но локоть Айзека врезался в его рёбра — и командир снова заговорил, как ни в чём не бывало:

— Но их будет поровну. Один город договора — один город нергонов. И никак иначе. Сейчас очередь Скогнов? Мы с Дим-мином уступаем им выбор города. Мы готовы прийти в любой из них. Но в следующий раз мы пойдём в город нергонов. Объяви нергонам — равные Куэннам с ними не враждуют. Те, кто хочет благословения, пусть приходят к нам и мирно говорят об этом. И пусть ни стражи, ни Бронны или Скогны им в этом не препятствуют!

Пламя внутри линзы побагровело. Бронн и Скогн смотрели на сарматов, широко открыв глаза и распушив вибриссы. «Как будто услышали невесть что,» — мелькнуло в мозгу Гедимина. «Какой-нибудь лютый бред — вроде того, что колёса взрываются. А Айзек говорит дело. Если уж нам никак не отвязаться от этого благословляния…»

— Странные речи, мастер Айсиек, — заговорила Кайшу после почти минутной тишины. — Но не мне приказывать тем, кто держит в руках Пламя. Будет по-твоему. Скогны выберут достойный город…

Шесек приободрился, зато Кайри снова помрачнел. Гедимин силой заставил себя отвернуться от них и перевести взгляд на местное божество. «Тут есть кто-нибудь, кто ни с кем ничего не делит? Может, нхельви? Хотя — их, вон, стражи гоняют…»

— Если воля Пламени так странна, — красный луч ударил ему в глаза, и сармат сощурился. — Объявляйте её чаще. Пусть каждый день в Элидгене жрец проводит в честь Пламени обряд. Пусть ему поклоняются, как подобает, как оно этого требует…

Гедимин, изумлённо мигнув, оглянулся на Айзека — тот стоял спокойно, внимательно слушал, даже не щурился. «Каждый день обряд. Поклонение. Ядерному реактору. Который этого требует… Да мать моя пробирка!»

— Эй! — он вскинул голову, глядя в огненный вихрь. — Кайшу! Ты разумное существо⁈ Хватит уже этого бреда! Наш реактор — не божество, а мы — не жрецы, и вся эта чушь…

Удар пришёлся по респиратору. Айзек бил ладонью, не кулаком — но с такой силой, что маска врезалась в лицо. Гедимин хотел ответить — так, чтобы взбесившегося сармата проволокло по галерее до ворот — но шахта реактора внезапно вздрогнула, и сарматы едва удержались на ногах.

— Айсиек и Дим-мин, — голос Кайшу звенел от волнения. — Тут мало места для таких поединков. Скажите всё друг другу снаружи — и возвращайтесь.

Две секунды спустя сарматы стояли за воротами, в опустевшем коридоре, под любопытными взглядами из каждой ниши, — аборигены разбежались, но недалеко. Гедимин медленно выдохнул. Во рту ещё чувствовался привкус крови, но губа уже затянулась. Ярость отступила, сменившись досадой. «А местным, похоже, сказали, что только что было…» — он покосился на ближайшую нишу, откуда сверкали глаза, и на секунду стиснул зубы. «Надо всё-таки как-то сдерживаться…»

— Извини, — медленно проговорил Айзек, настороженно глядя на него. — Надо мне было сдержаться. Респиратор… тебя там сильно помяло?

— Ерунда, — отозвался Гедимин. — Не надо так. Лучше в броню. А то рефлексы…

Он криво ухмыльнулся. Айзек поёжился.

— Повезло нам всё-таки, что ты отходчивый… Ты вообще как? Тяжело голове?

Гедимин виновато сощурился.

— Совсем ничего нельзя сделать с этим бредом? Ну, про поклонение… про жрецов… И обряды каждый день?

Айзек погладил его по руке.

— На первое время — может, и каждый день. Потом — раза в восемь дней им хватит. Подстроимся под ритм их обрядов. Привыкай, атомщик. Это всё нам даже на руку. Можно объявить божественную волю… — он криво ухмыльнулся. — Чтобы сделать из Элидгена зону ненападения, нужна именно божественная воля. Нашей, боюсь, не хватит.

Гедимин поморщился.

— Стыдно обманывать дикарей…

— Тебя мы трогать не будем, — пообещал Айзек. — Нас там ещё трое. Пару минут в день на простой обряд каждый найдёт. Вепуат так даже и порадуется…

Он на секунду задумался.

— Я пойду к Кайшу — мы не договорили. А вот тебя куда отправить, чтобы ты не сорвал переговоры?

Гедимин сердито сощурился.

— Я могу молчать.

— Не можешь, — отозвался Айзек. — И все это видели. Не будем мучать ни тебя, ни окружающих. Посидишь тихо в каком-нибудь отсеке?

— В литейне, — Гедимин ухмыльнулся. — Я очень тихо посижу в литейне. В какую сторону идти?

Айзек раздражённо вздохнул.

— Только без литеен. Гедимин…

— Я отведу Дим-мина в литейню, — раздался из-под ног голос Шесека, и сарматы изумлённо мигнули. — Иди к Кайшу, мастер Айсиек. Мы выбрали первый город.

Сбоку послышалось фырканье — там стоял, так же незаметно для сарматов подобравшись к ним почти вплотную, старейшина Кайри. Шесек оскалил острые зубы в ухмылке.

— Литейня Куэннов для равного Куэннам! Это тебе не листья и ягоды. Пойдём, Дим-мин. Много разговоров — мало дела! Если бы Хранимое Сердце было нашей крови…

Гедимин мигнул.

— А чьей она… крови? — спросил он, быстро оглянувшись на ворота. Шесек уже вёл его пустыми коридорами, в которых угадывались производственные линии, демонтированные до последнего болта — если, конечно, Куэнны пользовались болтами. Сармат нагнал литейщика и попытался приноровиться к его шагу. «Литейни,» — пульсировало в мозгу, наконец-то спасённом от бреда со всех сторон. «Давно я не видел этих литеен».

Шесек оглянулся на него и распушил вибриссы.

— Ты спрашиваешь? Тебе не сказали? Ни Кайри, ни… все остальные? Даже не знаю, как им это удалось. У них ведь это с языка не сходит!

— Что? — Гедимин недовольно сощурился.

— Кайшу — Бронн.

…До Куэннских литеен Гедимин дошёл молча — и внутри, буркнув что-то благодарное, устроился у стены. «Огромная светящаяся линза — Бронн. Что же это надо было сделать с Бронном…»

Рабочие уставились было на сармата, но Шесек наверещал на них, и все кинулись по своим местам — к конвейеру загрузки уже тащили волокушу с рудой. Гедимин покосился на сканер, увидел экран, залитый рябью, и опустил руку. «Ну тут и фон. Может, из-за него у местных мозги плавятся?»

— Белый червь говорит с печами, — услышал он тихий голос Шесека. Мастер, раздав указания, отошёл к сармату и теперь, запрокинув голову, смотрел на потолок. Гедимин поднял взгляд, — над изжелта-белыми колоннами, увешанными красными лентами, загорались световые кольца. Одно из них горело вполсилы; сармат сначала подумал, что оно не разожглось как следует — но оно мигнуло, став немного ярче, и снова потускнело. Рабочие заверещали, показывая на него пальцами, потом повернулись к Шесеку и заверещали уже ему. Литейщик схватился за древний ключ — подвеску из странного белого вещества — но красное кольцо над печью уже погасло. Несколько секунд все молча на неё смотрели, потом с отчаянным визгом рухнули на колени и уткнулись лицами в пол.

Шесек медленно, будто его не держали ноги, двинулся к погасшей печи. Гедимин шагнул за ним. Ловить падающего Скогна не пришлось — он добрался до установки и дрожащим когтем тронул какую-то створку в нижней части колонны. Она чуть отодвинулась и замерла. Шесек ткнул в проём зажатой в кулаке подвеской, потом ещё раз, дёрнул другую заслонку, коротко взвыл и уткнулся в погасшую печь макушкой. Его плечи часто вздрагивали.

Гедимин оглянулся — над одной из печей красное свечение сменилось жёлтым, и вдоль её корпуса уже растянулись разноцветные кольца — аппарат проанализировал состав руды и показывал его операторам. Кто-то из Скогнов сквозь прижатые к лицу ладони это заметил — и, приподняв голову, неуверенно пискнул. Шесек, отодвинувшись от сломанной печи, ответил коротким возгласом. Говорить ему было сложно.

Скогны, подбадривая друг друга приглушёнными попискиваниями, разошлись по рабочим местам, Шесек открыл «пульт управления» в нижней части печи, выбрал нужный цвет… Гедимин следил за ним вполглаза. Он так и стоял у агрегата, вышедшего из строя. Ладонь, приложенная к резной обшивке, чувствовала странную податливость — как будто при желании сверхпрочный материал, не берущийся плазмой, можно было продавить пальцем.

«Ещё одна вышла из строя,» — Гедимин окинул взглядом неисправные печи, увешанные белыми лентами. «Чинить их, по-видимому, никто не умеет. Они даже не ждали поломки… видимо, внутрь механизма давно никто не лезет. С тех пор, как ушли Куэнны.»

— Я уйду в Тогот, если так прикажет Кайшу, — услышал он срывающийся шёпот Шесека. Скогн остановился рядом с сарматом и смотрел на его руку, по-прежнему прижатую к холодной обшивке.

— У двух мастеров ни одна печь не гасла, — прошептал Шесек, поймав его взгляд. — Я был только третьим. Если меня отошлют в Тогот…

— Ты-то тут при чём⁈ — не выдержал Гедимин. — Кто-то, кроме Куэннов, умеет это чинить? Кто-то мог позвать Куэннских ремонтников в литейню? Нет⁈ Ну и что они от тебя хотят⁈

Он ударил ладонью по обшивке. Белое вещество не дрогнуло, не загудело, не прогнулось — оно было невероятно прочным… и всё же Гедимин чувствовал податливость.

— Если бы знать, как это чинить… — прошептал он, глядя на технологические узлы, прикидывающиеся орнаментом. — Оно же не взорвалось, не расплавилось. Может, там ремонта на две минуты…

— Дим-мин, — Шесек, встав на когти, дотянулся до его ладони. — Не мучай себя. Ты — равный Куэннам, но всё же не Куэнн. Если печь погасла — уже не разгорится.

На другом краю помещения загудела дудка, и Шесек, отвернувшись, что-то крикнул и быстро пошёл к механизму загрузки. В литейню притащили ещё одну гружёную волокушу. «Параллельные процессы,» — подумал Гедимин и криво ухмыльнулся. В голове была гулкая пустота. Он, подняв взгляд к потолку, смотрел, как загораются красные кольца, как одно из них желтеет, а остальные гаснут… Со слабой надеждой сармат взглянул на потолок над собой. «Ничего. Видимо, уже не включится…»

Он попытался поддеть когтем одну «деталь орнамента», другую, — прочный ипрон тихонько заскрежетал, и сармат оставил попытки. «Так скорее когти поломаешь,» — думал он, с досадой щурясь на неисправную печь. «Как эта штука устроена? Ничего не вижу, никакой структуры — как у тех несканируемых тварей. Будто слеплены три монолита и навалены друг на друга. Что у этой штуки внутри? Что в ней могло сломаться?»

Что-то блеснуло на запястье. Гедимин покосился на дозиметр — экран горел ровным светом, фиксируя мощное сигма-излучение. Сармат быстро оглянулся на Скогнов — они настраивали загруженную печь — и поднял руку к височной пластине.

— Эй, в реакторе, — произнёс он, беззвучно шевеля губами, и привалился спиной к сломанному агрегату. «Не упасть бы. Шуму будет…»

— Реактор, приём, — прошептал Гедимин, и его губы дёрнулись в ухмылке. Он крепко зажмурился. Пара секунд — и перед глазами, как наяву, встала давняя картинка — то ли круглый реактор, утыканный твэлами, то ли свернувшийся шипастый зверь. Зелёный огонь обжёг сетчатку, кровь застучала в ушах, и сармат судорожно сглотнул.

— Знаешь, как это всё работает? — он сосредоточился, представляя себе печь-колонну. — Знаешь, как устроено? Должен знать. Тебе всё видно. Видел, как строили, как чинили…

Зал с печами — древний литейный цех — встал перед глазами, пронзительно-чёткий. Гедимин «дорисовал» кольца красного света над печами — и ещё одно, мигающее и гаснущее.

— Эта штука, за моей спиной, — беззвучно прошептал он, представляя, как кольцо снова вспыхивает — и разгорается, и горит ровно, меняя цвет на жёлтый. — Неисправна. Что повреждено? Как чинить? Ты должен знать. Это твои штуки. Покажи. Я сделаю. Только покажи…

Руку обожгло резкой болью. Гедимин, открыв глаза, шарахнулся от печи, развернулся к ней — и увидел, как из едва заметного стыка в обшивке сочится дымок. Изумлённо мигнув, сармат всадил три когтя в стык, напряг руку, — пластина отъехала, вплетаясь в соседний орнамент, будто всегда там была. Под ней тоже были какие-то «орнаменты» со смещённой симметрией — и фрагмент, по форме похожий на плашку с двумя перекладинами, дымясь, оплывал, превращаясь в пар. Ещё секунда — и деталь испарилась, оставив пустое место чётко по форме.

— Уран и торий… — Гедимин сунул коготь в проём и тут же отдёрнул — ипрон громко заскрежетал. — Так, понял. Эта маленькая штука. С ней было не так. Теперь нужна замена…

Он огляделся по сторонам. Скогны всё ещё возились с печью. «Оставь Скогнов,» — одёрнул себя Гедимин. «Чем они помогут? Этого материала у них нет. Что есть у тебя? Рэссена? Ипрон?.. Has-sulu…»

Он, быстро оглянувшись через плечо, выдрал из бедра ипроновый щиток. «По толщине подходит. По форме… Режь быстро, пока дикари не видят!»

Золотистая дымящаяся плашка легла в проём. Гедимин вогнал её до упора и довольно хмыкнул. «Точно, как деталь в мозаику. Надеюсь, прочности ей хватит.»

Он упёрся двумя руками в обшивку — где-то там среди орнамента маскировалась отъехавшая заслонка — и едва не упал — белая пластина лёгким движением встала на место. На потолке вспыхнуло красное кольцо.

— Работает, — выдохнул Гедимин, чувствуя, как по спине стекает пот. Руки дрожали. Что-то обожгло висок — будто по коже провели когтистой лапой.

— Спасибо, — прошептал сармат. Со всех сторон наплывал чёрный туман; из него ещё раз выступил чёткий силуэт Куэннской печи, сверкнул и растаял.

…«Ладно бы исчезали только образцы. Но они ведь с собой контейнеры прихватывают,» — Гедимин тронул ладонью белесую воду и откинулся на бортик бассейна, чувствуя, как кожу легонько покалывает. «Контейнеров не напасёшься. Не буду брать эту жидкость. Пусть её Куэнны анализируют.»

— Ну что, легче? — хмуро спросил Айзек. Он сидел у бассейна с миской ягод и неспешно их поедал. Его скафандр — и броня Гедимина — свисали со стены, подвешенные к торчащим шипам — остаткам какого-то неисправного механизма.

— Мне и так было нормально, — буркнул ремонтник, потирая висок. Странно было, что пальцы не натыкаются на следы когтей — до сих пор казалось, что кожа располосована.

— Все видели, как тебе нормально, — хмыкнул Айзек, разглядывая очередную ягоду. — Я очень просил Шесека молчать хотя бы до вечера. Но он там не один, да и он не железный. У нас час на то, чтобы удрать из города. Иначе божеством станет уже не реактор, а ты лично. И тогда от благословений не отвертишься.

Гедимин сердито фыркнул.

— Почему я-то⁈ Это всё Пламя. Я только сделал, что он сказал, и всё. Любой Скогн так сможет. Пусть они спросят, как запустить остальные печи. Он знает. Он хорошо понимает картинки. Пусть спросят про каждую отдельно. Ипрон у них есть, модель вылепить несложно…

Айзек щёлкнул его пальцем по лбу, и Гедимин от неожиданности замолчал.

— Пламя ни с кем не говорило неизвестно сколько лет! А от попытки с ним поболтать у местных кости обуглятся. Да и за твой череп я опасаюсь. Придержи ремонтный рефлекс. Хватит с нас одного починенного механизма Куэннов! Эти-то последствия не знаешь, как разгрести…

Чьи-то когти процокали по полу.

— Мастер Айсиек? — молодой Бронн остановился у бассейна, с опаской глядя на сарматов. — Мальгес ждёт у ворот. Мастер Дим-мин может идти — или лучше привязать его к Кейланну?

Айзек покачал головой.

— Думаю, дойдём. Гедимин, выбирайся. Пойдём с передышками. Только рот держи закрытым!

…Над долиной с двух сторон нависали слоистые обрывы. Гедимин машинально пересчитал тёмные прослойки — на всех видимых скалах их было поровну. У каменной «стены» громоздились друг на друга деревья-валуны, их полусвёрнутые перистые листья качались, несмотря на полный штиль. Взгляд сармата наткнулся на блестящие от воды «чаши» туманников — они, как и в долине Элид, врастали в гравий поодаль друг от друга. «Сфен Земли, какой-то его участок близко к Сердцу,» — Гедимин со слабой досадой покосился на отдыхающего Мальгеса. «Мог бы остановиться в другом Сфене — хотя бы Воды, он вроде из безопасных…»

— Для первого благословения выбрали Тогот, — сообщил Айзек, нарушив наконец молчание. Гедимин сдержанно хмыкнул, вспомнив, откуда родом Шесек, старейшина Скогнов.

— Долго выбирали, наверное.

Айзек досадливо сощурился.

— Тогот на особом счету, Гедимин. И не из-за литейщиков. Но нас давние дела не касаются. Через пару дней мне привезут из Тогота зелёную краску, и мы поедем его благословлять. План прежний — я говорю, ты молчишь и торжественно машешь реактором.

— Если им так уж надо, — хмуро сказал Гедимин, — могли бы не терять времени. Краска тебе для рисования значков? Так набрал бы её прямо в Тоготе.

Айзек хмыкнул.

— А как тогда я освящу её силой Пламени?

Гедимин мигнул.

— Ты что, засунешь краску в реактор? Обычную краску⁈

— Да что у тебя с нервами-то… — Айзек досадливо сощурился. — Ничего лишнего в реактор совать не будут. Я всё сделаю в свою смену, чтобы тебя не дёргать. А ты пока подумай, как мог бы выглядеть ежедневный ритуал, чтобы и красиво, и ненапряжно.

— Мать моя пробирка… — обречённо пробормотал Гедимин. «Лучше бы я двадцать куэннских печей починил, чем это…»

…Над полевой кухней склонились двое Текк’тов. Один, зажав между челюстями мешок с едой, мял его и встряхивал, выжимая пищу себе в глотку. Другой уже открыл пасть, и пустой куль выпал на землю, под ноги вытаскивающим его Скогнам.

«Отработали? Видимо, приползли сразу после нашего с Айзеком ухода,» — подумал Гедимин, подняв руку в приветственном жесте. Змеи не ответили — один усердно тряс головой, другой уже закапывался в скалу.

Через пару минут Гедимин стоял с сигма-сканером у обрыва, смотрел на экран и недоумённо хмурился. Со вчерашнего дня Текк’ты заглубились в породу от силы на метр, и то не по всему периметру пещеры. Сармат пересчитал куски смятого камня, разбросанные по коридорам, — никто не сгрёб их в кучу, даже не дотолкал до той, что уже громоздилась в главном корпусе. «Если они работали вдвоём, только рыли, и никто им не мешал…» — Гедимин прикинул про себя обычную выработку и недовольно сощурился. «Выходит, они работали часа два. А после еды они к работе не возвращаются… М-да. Что-то с ними непонятное. Вот и вчера копали кое-как… Может, из-за облучения? Надо спросить, насколько оно им мешает. Может, растянуть под землёй экран?»

…Тонкие тёплые волокна обмотали Гедимина ещё до того, как он пробрался под защитный купол. Сармат едва заметно ухмыльнулся.

— Как ты здесь? Вроде всё в порядке?

Сирена молчала, купол не горел — и Гедимин с облегчённым вздохом навалился на крышку люка и едва не вытолкнул её к самому защитному полю — камень по влажному гравию катился неожиданно легко. Снизу донёсся призывный свист.

— Вернулся? Живой? — Вепуат, увидев Гедимина, облегчённо вздохнул. — Надолго вы там застряли. Что нового?

Гедимин поморщился.

— Сказали, что мы паршивые жрецы. Мало ритуалов, города благословляем не те… Через пару дней с Айзеком едем в Тогот.

Вепуат коротко присвистнул.

— Тогот? Где Скогны живут? А мне с вами можно?

— Если только Айзек тебя возьмёт вместо меня, — отозвался Гедимин, проводя ладонью по корпусу реактора. — Или вместо себя. Установку нельзя бросать без присмотра. Мало ли, какой Гварза сюда полезет…

Вепуат вздохнул.

— Жаль… А что у тебя вот тут? Щитка не хватает?

Гедимин, досадливо щурясь, прикрыл плотнее пластины обшивки над пустой нишей.

— Новый сделаю.

…Тонкие волокна сплелись на виске поверх фантомного ожога. Боли Гедимин не чувствовал — только мягкое тепло. Перед мысленным взором навязчиво всплывала картинка — то ли круглый реактор, то ли свернувшийся зверь. Пару раз Гедимин отогнал её, но, опомнившись, сосредоточился на ней и мысленно связал её с остаточной болью в виске. Волокон поверх ожога стало больше. Картинка перед глазами расплылась, вытягиваясь по всем направлениям, — теперь «зверь» представлялся не соразмерным с сарматом, а гигантским. Гедимин еле слышно хмыкнул.

— Говоришь, это из-за того, что он очень мощный? Навряд ли. Я думаю — он привык общаться с Куэннами. А они бронированные. Пока панцирь пробьёшь…

Волокна на виске «мигнули», чуть потеплев. Перед мысленным взором мелькнуло что-то вроде многопалой конечности с зубцами на каждой фаланге. Гедимин попытался достроить полный облик, но картинка утонула в зеленовато-белесом свечении.

…На окраине было тихо. Гедимин вышел к обрыву, посмотрел на сигма-сканер, покосился на дозиметр и в недоумении пожал плечами. «Не вернулись. За день отработали два часа вдвоём. А излучение не такое уж сильное. Ничего не понимаю.»

В лабораторном шатре остывала плавильная печь. Вепуат с довольной ухмылкой рассматривал миниатюрные костяные формы и остывающие в поддоне фрагменты цветного стекла. Гедимин взглянул на них и удивлённо мигнул.

— Зелёно-жёлтый, фиолетовый и рыжий — помню. Синий и зелёный — откуда?

— Ксеносульфаты, — ухмыльнулся Вепуат. — Та серая жижа, что ты насобирал в дождь, — она немного растворяет рэссену. При хорошем нагреве, конечно… В расплаве оно потом доокисляется — и вот, переход от зелёного к синему. Надо, конечно, с ним ещё поработать…

«Ксеносульфат рэссены» — просигналил анализатор, направленный на зелёную стекляшку. «Ага. Вепуат добавил ксеносеру,» — Гедимин проверил список элементов и сдержанно хмыкнул. «Вепуат теперь химик. А мы с Айзеком… мы с Айзеком — жрецы. Мать моя пробирка…»

— Что это вообще такое? — он заглянул в миниатюрную форму — четырёхугольник с симметричными выступами на дне. — Бусины?

— Пуговицы, — ответил Вепуат и почему-то смутился. — Пока что плоские. Видишь, по два отверстия? Вот только… тут принято застёгиваться на ремешки. Пуговицы с ушками им были бы удобнее. Надо мне подумать… Может, ушки сделать проволочные? Широкие такие, чтобы не прокручивались?

Гедимин мигнул.

— У местных же есть пуговицы. На кой им ещё? — он увидел, как Вепуат недовольно щурится, и махнул рукой. — Согнутые полоски. Из рэссены или кости. Можно вбить в горячую массу. Застынет — будут держаться.

— Ага, — глаза Вепуата посветлели. — Попробую. Мелкие такие цацки. Никогда они мне не давались.

Гедимин придвинул к себе штатив с пробирками, посмотрел на ёмкость с серой жижей. «Растворяет рэссену при нагреве. В дождь нагрева не наблюдалось…»

— Ульсену растворять пробовал? — спросил он.

— Не нашёл, — отозвался Вепуат. — У тебя тут всё запрятано. Хотел попробовать ксенолитий, но подумал — реакция будет бурная. Взорву что-нибудь, ты расстроишься…

…Реакция, и правда, выдалась бурная — пар бил в вытяжку, крупные капли сбегали по охлаждённому змеевику, к колбе из чёрного стекла нельзя было притронуться. Гедимин сквозь защитное поле следил за продуктом реакции — ещё одно незнакомое соединение капало из змеевика, и с этим веществом тоже предстояло провести несколько опытов.

— А я вот подумал, — заговорил Вепуат, выглядывая из-за вытянутого купола. — Асаан — жёсткий и прочный. Гзеш — эластичный… ну, и тоже прочный. Но легкоплавкий. Если асаан пропитать сешем — ну, как ткань пропитывают — станет он эластичнее? А что будет с плавкостью?

Гедимин пожал плечами.

— Эластичнее? Скорее всего, станет. Плавкость? Сеш при нагреве стечёт, асаан останется… Можно проверить, но навряд ли будет что-то интересное.

Он заглянул в ящик стола — там в отдельных ячейках лежали вываренные полоски некрашеного гзеша и сырой сеш. «Попробовать и так, и так,» — Гедимин отделил небольшой фрагмент от каждого образца. «И с разными видами асаана. Ставить опыты — так уж ставить. Вепуат присмотрит.»

…Из-за приоткрытого люка донёсся негромкий голос Гварзы. Гедимин угрюмо сощурился, покосился на реактор — может, сразу заэкранировать?..

— Гедимин, что с накопителем? — деловито спросил Айзек, спускаясь в бункер. В руках он держал разукрашенный излучатель.

Гедимин кивнул на монитор — в углу зеркала хорошо просматривался ярко-зелёный луч, упирающийся в потемневшую пластину.

— Заряд неполный, но на эксперимент хватит.

— Кенен, спускайся, — позвал Айзек. — Надо тут всё заэкранировать. Гедимин будет облучать, а я прослежу за нашим кольцом. Экраны на тебе.

Гедимин, отойдя в сторону, смотрел, как в туннеле растягиваются полотнища защитного поля. За экранами он следил больше по привычке — ничего интересного в них не было. Его занимал скафандр Гварзы — особенно положение височных пластин. «Пока всё плотно пригнано,» — думал он. «Хоть бы в этот раз хватило ума не донимать хранителя! Не знаю, из-за чего они не ладят, но что не ладят — это факт.»

— Кольцо стандартное, для передающей сборки, — Айзек показал Гедимину ярко-красный «стеклянный» обруч. — Заряжать будем до неполного насыщения — на девять десятых.

— Запуск откуда? — спросил Гедимин, примеряясь к излучателю. Аппарат был слишком маленьким и лёгким для сармата — проектировали его для филков…

— Из малой шахты, разумеется, — ответил Айзек. — Мы с Кененом запустим. Выброс пройдёт на высоте, над долиной, тебя достать не должен, но если что почуешь…

Гедимин кивнул.

— Гварзе надо бы стоять снаружи, с дозиметром, — недовольно сощурился он. От установленных экранов донеслось насмешливое фырканье.

— Кет, иди работать! Что кому надо — без тебя разберутся.

Айзек опустил кольцо в углубление «постамента», свёрнутого из защитного поля.

— Буду его проворачивать. На полоборота — туда и сюда, — вполголоса пояснил он. — Ну что, начинаем?

— Tza tatzqa kendeka den una, — отрывисто проговорил Гедимин, поднимая излучатель. Маятники закачались. Ещё секунда — и ослепительный зелёный луч на мониторе погас, сменившись рассеянным свечением.

— Ter — du — un! — закончил отсчёт, чуть повысив голос, Айзек. Гедимин сдвинул массивную пластину, выворачивая альнкит накопителем наружу. Со стороны твэлов встал, развернувшись, временный экран — часть реакторной обшивки.

Полунасыщенный накопитель сильно потемнел; Гедимин всмотрелся в стеклянистую поверхность, выискивая неоднородности. Там, где пластины касался луч, она была темнее; энергия распределялась постепенно, передаваясь от ячейки к ячейке. «При равномерном облучении такого не будет,» — успокоил себя Гедимин. «Это мы форсировали события.»

Он снова поднял излучатель, «выжимая» энергию из синего «стекла» в красное. Со стороны реактора на него кто-то смотрел, но Гедимин не пытался перехватить его взгляд. Он видел только яркий зелёный луч, соединивший два накопителя, и синюю пластину, постепенно светлеющую.

— Hetatza! — скомандовал Айзек. Гедимин перехватил маятники, останавливая исходящий поток, и щёлкнул предохранителем. Свечение погасло. Синяя пластина, разряженная почти в ноль, снова провернулась, вставая на место внутри реактора. Айзек поднял потемневшее красное кольцо, взвесил его на руках и еле слышно хмыкнул.

— Всё-таки энергия материальна… Кенен, можно снимать экраны. Гедимин, следи за приборами. Что с реактором?

Гедимин взглянул на монитор и пожал плечами.

— Работает. Где Вепуат? Пусть снаружи следит за излучением. Я тут, под куполом и экранами, вообще ничего не почую.

Гварза фыркнул.

— Тебе командир что сказал делать?

Айзек толкнул его в плечо и сунул в руки накопитель.

— Ну просил же сдерживаться!.. Идём. Вепуата поставим у лаборато…

Голоса затихли. Гедимин покосился на дозиметр. Вектор сигма-излучения постепенно смещался — вслед за сарматами, невидимыми из бункера, но, скорее всего, идущими к обрыву. Гедимин хмыкнул.

— И тебе интересно? Да всё будет в порядке. Может, не с первого раза. Может, сядут мимо шахты. Но взрываться там нечему.

Он посмотрел на туннель, ведущий на поверхность. Снаружи тянуло прохладой. Светлее не становилось — в долине Элид давно стемнело.

«Семь минут прошло. Пора бы…» — додумать Гедимин не успел — снаружи что-то громыхнуло. Сердце сармата пропустило удар.

— Hasu! — выдохнул он, разворачиваясь к пульту. «Заглушить, заэкранировать — и наружу. Что они там могли взорвать⁈»

— Э-эй! — долетел издалека приглушённый голос Вепуата. — Ложная трево-ога!

— Ложная⁈ — крикнул Гедимин, приложив ладони ко рту. Пальцы слегка дрожали.

— Ага! — Вепуат, шурша гравием, подошёл к люку. — Что-то с крыльями нацелилось на дрон. Я его на всякий случай шуганул. Улетело. Оглушённое, но, может, не сдохнет.

Гедимин шумно выдохнул. Только теперь он вспомнил, что взрыв с самого начала казался знакомым — именно так взрывался на воздухе плазменный шар. «Ты идиот,» — заключил он, досадливо щурясь. «Вот сейчас бы перезапускал реактор…»

— Красиво! — крикнул Вепуат. — Такие зелёные волны в небе. Жаль, тебе не видно. Может, вы… А всё, поздно. Всё погасло.

— Купол цел? — Гедимин посмотрел на дозиметр.

— Цел, даже не мигнул. Всё поверху прошло, — ответил Вепуат. — О-ой… Ядро Сатурна! Опять местных никто не предупредил…

— Лезь сюда, — скомандовал Гедимин, ставя купол над реактором на непрерывную генерацию. — Тут два командира. Вот они пусть и объясняют всем, что это было.

…В бункере под задвинутой каменной крышкой было тихо. Вепуат устроился на матрасе, что-то чертил в свете фонаря, прикреплённого к шлему. Гедимин смотрел на монитор и задумчиво ухмылялся. «Всё-таки работа идёт. Несмотря на весь бред — работа идёт…»

13 день Льда, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

Готовый ипроновый резец Гедимин забрать не успел — на подходе к литейной станции его перехватил Айзек и заставил сдавать кровь. Через пару минут, когда наполненный кровезаборник сняли с его руки, в лабораторию вошёл Гварза, подгоняя перед собой очень недовольного Вепуата. Под мышкой Гварза держал дрон, второй был у Вепуата в руках.

— Да помню я про декомпрессию! — фыркнул разведчик, уворачиваясь от очередного толчка. — До вашего отъезда ещё пятьдесят минут. Обязательно было отрывать меня от работы?

— Работы… — повторил Гварза, брезгливо морщась, и, обогнув и Вепуата, и Гедимина по нарочито широкой дуге, скрылся в соседнем отсеке. Разведчик фыркнул ему вслед.

— А просил носить дроны на декомпрессию по-хорошему, — ровным голосом сказал Айзек, беря Вепуата за руку и прикрепляя пустой кровезаборник. — Гедимин, что у тебя там такое блестящее?

Сармат, только насадивший ипроновую иглу на рукоять и приступивший к заточке, досадливо сощурился — работать, как и следовало ожидать, не давали.

— Ипрон. Резец. Трудно точится.

Айзек мигнул. Его взгляд стал неприятно-пристальным, он даже из-за стола приподнялся, чтобы лучше видеть. Гедимин про себя помянул спаривание «макак».

— А чем ты его там точишь? У тебя что, резак сломался?

— Тут, на станции, резаков не будет, — буркнул сармат, неопределённо кивая куда-то в сторону люка. — Только местные аналоги корунда. Дрянь, а не корунд.

— А-а, — протянул Айзек, недоверчиво глядя на Гедимина. — Это ты заранее разрабатываешь… Интересный, кстати, инструмент. Под сарматскую руку…

— Рукоять можно сделать и под филка. Сам резец от этого не изменится, — сказал Гедимин, думая, что не надо было и начинать работу в лаборатории — в шатре никто не прицепился бы!

Вепуат громко фыркнул.

— Эта штука ещё долго будет на мне висеть? Нет у меня никакой эа-мутации!

В соседнем отсеке хмыкнули и что-то пробормотали, но слов Гедимин не разобрал.

…«Я трогал внутренний механизм. Даже заменял деталь,» — ремонтник невольно скосил глаз на бедро — на участок, давно закрытый новой ипроновой пластиной взамен той, что осталась в Куэннской печи. «После этого даже заработало. И всё равно я ничего не понял. Как эта штука устроена? Что была за деталь? В какой момент она перегорела? Ничего непонятно…»

Он бы, может, и не думал о Куэннских печах, отвлёкшись на что-нибудь дельное — но вокруг был Сфен Огня, над головой мелькали «трилобиты», поочерёдно тараня кость, вкопанную в пепел, и ловя на лету подброшенные камешки… Ничем не занятый мозг снова и снова возвращался к вчерашним событиям. Гедимин смотрел на свои руки и досадливо щурился.

«Трилобит» — на этот раз Подранок — с разворота зашёл на таран. Мишень с сухим костяным треском вылетела из ямки, пролетела, кувыркаясь и царапая склон, мимо красно-жёлтых скал и зарылась в стеклянное крошево. «Мать моя пробирка,» — Гедимин, досадливо щурясь, побрёл вниз по склону. «Трос к ней, что ли, привязать?»

— Набери там стекла-а! — крикнул сверху Вепуат. — Тренировка всё-о-о!

— Угу, — буркнул Гедимин, разглядывая костяную мишень. Её верхняя, приплюснутая, часть покрылась надколами, одна из трещин дошла до внутренней полости. Над кратером, как ни в чём не бывало, носились «трилобиты». Щитки ни с кого не сыпались, и на головную боль тоже никто не жаловался.

— Никто себе ничего не отбил? — спросил Гедимин, поднявшись на склон с мешком мелких осколков и треснувшей мишенью. — Эта кость по всему склону летала!

— Ага, — Вепуат радостно ухмыльнулся. — Удар у них крепкий. И головной щиток тоже. Спаянный и твёрдый, как гранит.

«Трилобит», подхватив на лету камешек, вскинул хоботок и плюнул, чуть промахнувшись мимо сородича. Камень с треском отскочил от скалы. Гедимин, машинально прикинув силу удара, изумлённо мигнул. Вепуат, тоже что-то прикинув про себя, защёлкал когтем по броне. «Трилобит», подобравший было второй камешек, расслабил хоботок, выплюнул «снаряд» и поднялся над скалами.

— А вот так они обычно не делают, — пробормотал Вепуат. — Этому учат. Долго… и не у всех в итоге получается. Из моих умеет только Подранок. Остальных буду натаскивать.

Гедимин представил себе «трилобита», наполнившего внутреннюю полость камешками и плюющегося очередями, и криво ухмыльнулся.

— Ещё научи снаряд в плевке закручивать. Будет живой гранатомёт.

…Ипроновая игла оставляла на раскалённом осколке неглубокий, но чёткий след. Гедимин заглубил борозду и начертил ещё одну. Он пытался отследить, в какой именно момент свойства камня резко изменятся, но пока никаких признаков чрезмерного нагрева не было. «И как всё это объясняется с научной точки зрения…» — тоскливо думал сармат, заканчивая символ огня и глядя на стремительно желтеющий камень. «Ну вот. Плюс девяносто градусов. Без малейшей причины.»

В кювете лежал осколок, исцарапанный с одной стороны, — на нём Гедимин испытывал иглу. Если кейек «разгорался» от давления или повреждения верхнего слоя, этому камешку было впору полыхать на весь шатёр, — но температура не поднялась и на градус. Гедимин взял осколок, закрепил в тисках чистой стороной кверху и провёл новую борозду. «Если бы это вещество можно было вывезти на Землю и сдать в Лос-Аламос для изучения…»

— Гедимин! — в шатёр, откинув полог, заглянул Вепуат. — Там Текк’т. Я его послал копать, но он ждёт тебя.

Гедимин отложил камешек и поднялся из-за стола, на ходу вытирая горячие рукавицы. «Текк’т? Всего один?» — запоздало удивился он. «Даже вчера было двое…»

Текк’т, и правда, был один — лежал огромным клубком на дне «ободранной» долины. Оттуда же, со дна, он невнятно что-то прогудел. Гедимин озадаченно хмыкнул.

— Он что, ранен? Или… ему от излучения больно? Спроси!

— Не больно, — отозвался Вепуат, прислушиваясь к гудению из-под обрыва. — Это как чужой шёпот над ухом. Немного мешает, но привыкаешь. Он говорит — у тебя на сегодня только копательная работа? Никакой другой нет?

Гедимин мигнул.

— Какой «другой»? Пока не расчищена полость жилого корпуса…

Вепуат нетерпеливо отмахнулся.

— Гедимин! Это твои соображения, Текк’там они ничего не скажут… Так, постой. Он говорит… Они уже давно копают. Каждый день одно и то же. Все это видели, и всем уже скучно. Раньше ты давал лепить разные штуки. Одну, вторую, третью… и ту узкую тоже, и маленькие колпаки. У тебя есть ещё такая работа?

Гедимин резко качнул головой. Ему было что сказать о местных работниках, вот только слушать было уже некому — Текк’т, даже не меняя положения тела, погрузился в скалу, и его хвост мелькнул под соседним холмом.

— Sa hasu! — выплюнул Гедимин, растерянно глядя ему вслед — и получил от Вепуата тычок под рёбра.

— Тихо ты! Вечно орёшь на всю долину, — разведчик глядел ему в глаза и сердито щурился. — Он же ясно сказал — им скучно. И работать они не будут. Они от интереса работают, помнишь?

Гедимин мигнул. Всё, что ему было на данный момент «ясно» — что работы опять срываются по какой-то на редкость дурацкой причине.

— Скучно, мать моя колба… Можно подумать, мне тут…

Вепуат снова ткнул его под рёбра. Сармат шагнул в сторону, рассеянно прикидывая, не ткнуть ли в ответ — может, так происходящее станет понятнее?

— Они не будут работать, ремонтник, — Вепуат замотал головой. — Пока не заскучают там, в своих норах, и не решат, что тут всё-таки веселее. Или пока ты не дашь им их работу. Нет ничего, что срочно надо построить? Или не срочно, но всё равно надо? Может, второй барак? В один-то все филки не влезут…

— В ядерный могильник всех филков, — пробормотал Гедимин, задумчиво щурясь на дальний холм. Перед глазами желтел и пузырился стеклянный расплав.

— А есть тут один проект, — пробормотал сармат, доставая из-под скафандра остатки растёрзанного ежедневника. — Доработать немного… и термоизоляция будет нужна… и кейек. Печи съёмные, значит, само здание… оно покороче будет. И склад сделать, поделить на две части…

— Эй, — Вепуат попытался из-под его руки заглянуть в исчерченную страницу. — Что ты надумал? Это… это ведь дом какой-то?

— Это стеклодувный цех, — отозвался Гедимин; перед его глазами стояли два ряда печей, вытяжные ходы и красно-жёлтая выстилка. — Чтоб точно никто не заскучал. И чтоб на дурь времени не было. Будет им технология…

Ежедневник он всё-таки выронил. Вепуат, восторженно подвывая, повис на сармате всей тяжестью, едва не свалив с обрыва.

— Ну ты даёшь, ремонтник! Стеклодувный цех? Прямо здесь⁈ Для местных⁈

Гедимин кивнул.

— И для тех, — он покосился на дальний холм, — и для других. Стекло, зеркала… Для начала — две печи. А потом — как пойдёт.

…Вепуат ещё долго не мог успокоиться. Он вертелся вокруг Гедимина, пока тот доделывал на камне забытую резьбу, пока раскладывал незаконченные чертежи, задумчиво щурился на остывшую печь и перебирал россыпь деталей и камешков. Через пару минут в россыпь попали крупные бусины из равнинного стекла; сармат удивлённо мигнул и перевёл взгляд на Вепуата. Тот смутился.

— Может, так тебе легче будет думать… в нужном направлении, — пояснил он. — Могу ещё пуговиц положить. И плоских, и с ножками.

— Клади, — согласился Гедимин, думая об удобной подсыпке «топлива» и об оптимальном температурном режиме в нерабочем состоянии. — Если взорвутся, то лучше у меня, чем у местных.

Вепуат обиженно фыркнул, но кучка деталей под пальцами задумавшегося сармата выросла. Гедимин покосился на чёрные кристаллы внутри полупрозрачного белого диска. Из них складывался несложный орнамент — очень схематичный символ радиационной опасности.

С улицы донёсся приглушённый стенками шатров трубный рёв, и Вепуат, вздрогнув, шагнул к выходу и откинул полог. Рёв стал громче — в ближайшей палатке призывно голосил Сокол. Гедимин, досадливо щурясь, прижал пальцы к наушнику — и в резко наступившей тишине услышал «эхо» — другой «трилобит» отзывался из-за холмов.

Через несколько секунд оба сармата стояли у обрыва, настороженно вглядываясь в марево у горизонта. Сокол, оставленный в шатре, то вопил, то замолкал, прислушиваясь.

— Четыре, — прошептал Вепуат и развернулся вокруг своей оси, указывая направления. — И все где-то неподалёку.

— Дроны никого не видят, — Гедимин покосился на шарообразный аппарат, летящий вдоль обрыва.

— Здесь, на Равнине, всегда так, — отозвался Вепуат. — Похоже, что мы в кольце кочевников. А наша охрана, как обычно, «охраняет» кухню. И несчастный разлом Сфена Огня… дался он им!

Гедимин вгляделся в рябь на горизонте. Звук, приглушённый расстоянием, исходил оттуда — и по расчётам сармата получалось семь или восемь километров.

— Кто из стражей на холме? Ауна? — он поискал взглядом светящийся посох и сердито сощурился.

— Охраняет кухню, — невесело хмыкнул Вепуат. — Гедимин! Скажи ты хоть своему существу — как там его звать?.. Возможно нападение из-за холмов, пусть защищается, как может! Оно ведь может, да?

Вепуат с надеждой заглянул Гедимину в глаза. Тот молча кивнул и опустил голову, притрагиваясь к вискам. «Слишком далеко. Надо из-под купола…»

У самой «стены» защитного поля Вепуат, нагнав Гедимина, тронул его за руку.

— А меня оно… увидит? — тихо спросил он, притрагиваясь к височной пластине. — Что для этого нужно?

Гедимин резко качнул головой.

— В другой раз. И не по такому тревожному поводу. Он должен быть спокоен. И то… — он с сомнением посмотрел на Вепуата, осторожно надавил ему ладонью на плечо, отодвигая его от купола, и шагнул в открывшийся шлюз.

Хранителя искать не пришлось — невесомые щупальца тут же прижались к вискам, сплелись на затылке и сползли до лопаток. Они «мигали», то нагреваясь, то остывая, и Гедимин, сосредоточившись, быстро соотнёс области попеременного нагрева с направлениями, откуда доносился рёв «трилобитов».

— Ты их тоже видишь? — прошептал он с кривой ухмылкой. — Это чужаки. Возможно, придут к нам. Если кто-то из них сунется за жёлтый круг — защищайся, как можешь!

Щупальца часто «замерцали». Сильно они не нагревались — существо не было напугано, но, возможно, удивилось.

— Если мы договоримся с ними, я скажу, — пообещал Гедимин. — Пока что они нам враги. А меня может не быть рядом. Или… или вообще не быть. Защищай свой реактор!

Щупальца погасли, зато замигал экран дозиметра — куда-то вдаль ушёл поток, непохожий на сканирующий, незнакомая мощная сигма-пульсация. Гедимин несколько минут смотрел на прибор, но пульсация погасла, а ответ — если он предполагался — так и не пришёл. Выждав ещё минуту, сармат выбрался из-под купола.

— Оно куда-то отправило луч, — сообщил Вепуат, встревоженно глядя на Гедимина. — Похоже, к Сердцу.

— Просит совета, — Гедимин невесело ухмыльнулся. — Что кочев… а, сам слышу.

Сокол снова затрубил — его чутью не мешало ни расстояние, ни «фонящие» разломы, ни плотные «стенки» шатра.

…Снаружи было тихо — даже Сокол утомился кричать и заснул. В шатре с «трилобитами» спал, завернувшись в подстилки, Вепуат. Гедимин, выключив сигма-сканер, тихонько прошёл мимо. В его кармане среди прочих деталей и обломков лежали стеклянные пуговицы — всё, что было, он сгрёб со стола, прихватив и готовые чертежи. «Ничего такого уж сложного. Уплотнить тектон, заложить термоизоляцию, обеспечить отток газа… Удобная всё-таки штука — кейек. Кислород не нужен, постоянное пополнение не нужно…»

Обогнув бронеход, он остановился и растерянно замигал. У бункера собрались все. Аборигены — и Скогны, и Бронны, и нхельви — в полной тишине ждали кого-то, рассредоточившись по широкому жёлтому кольцу. Рядом с ними, подсвечивая купол посохом, стояла Ауна, чуть поодаль, сложив руки на груди, застыл Кенен Гварза.

— Дим-мин, — посох в руке стража качнулся, и аборигены мигом повернулись к сармату. Они приветствовали его, склонив голову, и так слаженно, будто полночи репетировали. Гедимин оторопело на них посмотрел и тронул пальцами лоб.

— Чего вы тут столпились? Где Айзек?

— На смене, — отозвался Гварза, переводя на сармата угрюмый взгляд. — Реактор в порядке, если ты об этом.

— Откуда ты, Кен-нен, можешь это знать? — внезапно вмешалась Ауна. — Рразве ты говорришь с Пламенем? Дим-мин говоррит с Пламенем. Дим-мин и Айсиек соверршают бдения в его пещерре. Ты сейчас идёшь сменить Айсиека?

Гедимин кивнул, настороженно глядя на стража и толпу за его спиной. «Они тут все собрались. И охрана, и повара, и уборщики. Всех разбудили. На кой метеороид⁈»

— Попрроси его выйти, — сказала Ауна. — Поговорри с нами о Пламени. Что оно сказало тебе сегодня? Какова его воля?

Аборигены расступились, освобождая проход к куполу. Гедимин шагнул в наскоро открытый шлюз и уже на той стороне, под прикрытием защитного поля, остановился и ошалело встряхнул головой. «Выйти, мать моя колба… На кой им Айзек?»

— Ты чего? — спросил, едва его увидев, сменщик. Он сам заметно встревожился. Гедимин бросил взгляд на монитор — «Норма…» и тяжело вздохнул.

— Там толпа аборигенов. Все собрались. Хотят говорить о Пламени.

— А, — сармат устало сощурился и потёр висок. — Именно на последней пересменке… Ну да, это на них похоже. Ты сиди, работай. Бояться нечего.

Он двинулся к выходу. Гедимин пошёл за ним.

— Сиди, — повторил Айзек, удивлённо оглянувшись на него. — Одного меня им хватит.

— Их много, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь.

— Они не будут с нами драться, — Айзек слабо ухмыльнулся. — Убери ненадолго защитное поле, ладно? Помнишь жест благословения?

…Защитный купол растаял, и Гедимин увидел плотное кольцо аборигенов по его периметру. Никто из них не тронулся с места. Айзек остановился, не доходя до них пары метров, и повернулся к реактору. «Повторяй за мной,» — быстрым жестом приказал он. «Твоя сторона — вон та.»

Он выставил перед собой пустую ладонь, как бы прикрываясь от реактора, быстро сжал её, приложил к груди, дотронулся кулаком до кулака замешкавшегося Гедимина и, резко развернувшись к аборигенам, разжал пальцы, будто стряхивая что-то с ладони на толпу. Существа восторженно взвыли. Ауна, вскинув посох над головой, отправила в небо белую вспышку, и та, позеленев, расплылась над холмом, быстро принимая форму «трилистника». Гедимин ошалело мигнул. Щупальца хранителя плотно обхватили его голову — но он помнил, что в момент «стряхивания» они держали его за запястье и веером расходились вдоль разжатых пальцев.

— Пламя сегодня спокойно, — сказал Айзек, повернувшись к Ауне.

— Его сила сегодня наполнит потоки? — быстро спросила та, резким жестом прервав верещание и перепискивание со всех сторон. — В небе вспыхнет зелёный огонь?

— Сегодня — нет, — отозвался Айзек. — Пламя копит силу.

— Дим-мин прриходил сегодня к Пламени, — сказала Ауна, и сармат угрюмо сузил глаза — «А тебе-то что⁈». — Прриходил не в свой черрёд. Зачем Пламя его прризвало? Что они сказали дрруг дрругу?

Айзек оглянулся на Гедимина. Тот сердито сощурился. «Зачем ты лезешь не в своё дело — и почему не делаешь свою работу⁈ Страж, мать моя колба…»

— Никто меня не призывал. Это я пришёл, — мрачно сказал он. — Предупредить, что вокруг холма четыре группы враждебных кочевников. Ты-то сама об этом знаешь? Почему не выставлены посты⁈

Ауна встретила его взгляд, не дрогнув.

— Воины охрраняют Элидген, — бесстрастно сказала она. — Джагулы далеко. Они не посмеют прриблизиться. Что Пламя сказало о них?

— Что твои воины очень плохо охраняют холм, — отозвался Гедимин. — Зато хорошо ссорят нас с соседями. Лезут на чужие огороды. А защищаться от реальных врагов нам приходится самим. Какой прок от таких воинов?

Толпа, до сих пор молча слушавшая сармата, встревоженно загудела, а потом и заверещала. Айзек крепко сжал руку Гедимина. Пройдя в круг, рядом с ним встал Гварза.

— Дим-мин говоррит — Пламени неугодны наши воины? — спросила Ауна, приподняв посох. Он разгорелся ярче прежнего, и аборигены снова притихли.

— Дим-мин говорит — выставь посты по периметру холма! — сармат сердито фыркнул. — Вот на этих направлениях. И поднимай всех по тревоге, как только там хоть что-то шевельнётся! И Скогнов, и нас, — всех, понятно? Пока вы сидите на кухне, этот склон весь открыт. А я один от броненосца с пушками не отобьюсь!

Он оглянулся на бункер. Крышка реактора в неверном свете посоха и «факелов» выглядела очень маленькой и уязвимой. «Тварь, на которой едут кочевники, снесёт бункер одной лапой. Надо было в скалу его заглублять…»

— Скажи Пламени — мы выставим новые посты, — услышал он голос Ауны. — Защищать его — честь для нас. Оно ещё не рразгоррелось в полную силу, для него ещё опасны Джагулы, — пусть так. Мы выполним волю Пламени.

Айзек сжал руку сармата и тут же её выпустил. Ауна, погасив посох, шагнула в темноту. Аборигены расходились по лагерю. Отовсюду был слышен их взбудораженный писк. Гедимин угрюмо щурился им вслед.

— Завтра, на последней пересменке, повторим, — сказал Айзек, повернувшись к нему. — Ритуал, какой ни есть, надо соблюдать регулярно.

Гварза сдержанно усмехнулся.

— Жрец Пламени входит во вкус? — он кивнул на Гедимина. — Наловчился толковать волю богов в свою пользу, да?

Айзек недовольно хмыкнул.

— Караульные и впрямь неуместно расслаблены. Вот сейчас им бы как раз насторожиться. Сейчас, а не перед вылазкой в чужой огород! Гедимин, ты что-нибудь знаешь об этих Джагулах?

— Откуда? — отозвался ремонтник. — Их учуял Сокол. Знаю, что групп четыре, все на разных направлениях. Или они так странно кочуют, или мы в кольце. А где Калиг и Навкет?

— Этой ночью Ауна подменяет их, — сказал Айзек. — Мне тоже это не нравится, но — могли бы прийти, пришли. Кенен, поднимай филков. На всякий случай продублируем посты.

…Хранитель был спокоен. Гедимин оставил крышку люка приоткрытой на полпальца, чтобы снаружи доходили хотя бы громкие звуки, — но шёл уже второй час дежурства, а на холме было тихо. «Мало что так раздражает, как эти хождения вокруг лагеря,» — думал сармат, угрюмо щурясь на монитор. «И не нападение, и непонятно, опасность ли, — но как же бесит!»

14 день Пустоты, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

— С утра тихо, — заметил Вепуат, глядя на «трилобитов». Все трое сидели на стойке, свесив хвосты и поджав хоботки, разворачивали крылья, прогревая их в тёплых потоках воздуха, и изредка раздували внутренние полости. Шире всех раздувался Сокол — только так Гедимин его и отличал по утрам.

— Тихо, — согласился он, прислушиваясь к тишине. — То ли кочевники прошли мимо, то ли… Неспокойно мне что-то.

— Угу, — Вепуат, кивнув, снял с вешалки утеплённый мешок, и «трилобиты» закопошились и недовольно захрюкали. — Сходим, пока не началось?

Гедимин задумчиво сощурился.

— Волокушу, что ли, взять… Полтора куба, меньше никак.

Вепуат мигнул.

— Полтора куба чего?

— Термоизоляции, естественно, — Гедимин недовольно сощурился. — Для горячего цеха. Чуть меньше двух тонн… Пойду за волокушей.

Вепуат, стянув горловину мешка с «трилобитами», ухватил сармата за плечо.

— Погоди! Ты про красно-жёлтые камни? Хм… А дадут нам столько вывезти? Там же, в гнёздах, они тоже нужны…

Гедимин остановился. «Да, верно. Это я поспешил. Пока без волокуши. Соберу в мешок, сколько влезет.»

— Я не буду ломать гнёзда, — пообещал он. — Там этих кратеров много. Соберу то, что само отвалилось. Ты предупреди Сэта, что это для важного дела.

Вепуат ухмыльнулся.

— Если я сразу скажу, для чего, — может, нам всё соберут и донесут, и тебе не мучаться, — сказал он и снова ухмыльнулся, глядя на помрачневшего Гедимина. — Тихо! Уже и пошутить нельзя. Всё-таки не понимаю я тебя…

— Построим — скажем, — буркнул Гедимин, вслед за Вепуатом выходя из шатра. По пути к обрыву он заметил в темноте жёлтые комбинезоны — двое филков стояли у обрыва, что-то высматривая среди холмов. Сигма-сканер показал, что оба вооружены — один излучателем, другой камнеметалкой.

— А Скогны опять сторожат кухню, — вздохнул Вепуат, оглянувшись на лагерь. — Самое важное место на базе. Им бы сейчас подтянуть подкрепления из Синви и Сэви…

Гедимин поморщился.

— Ничего никто не подтянет, — с мрачной уверенностью сказал он. Несмотря на тишину за холмами, сармату было неспокойно. «Пока не убедимся, что Джагулы ушли, я бы с холма не уходил,» — думал он. «Не вернуться бы к очередной аварии…»

…Сэта спустился на дно кратера вместе с ним. Что им рассказал Вепуат, Гедимин не знал — но существо прошло к красно-жёлтым зубцам и наклонилось над проёмом, рыхля когтями пепел. Сармат опустился рядом — и увидел отделённый от зубца отломок. Трещина прошла вдоль скалы, отколов камень длиной в тридцать сантиметров. Рядом, зарытые в пепел, лежали куски, отделившиеся ещё раньше — такие же неровные отломки, успевшие треснуть по нескольким направлениям. Самый крупный из них был пяти сантиметров в длину.

Сэта поднял вырытый камешек, отложил его и пошёл дальше, высматривая что-то у оснований каменных зубцов. Гедимин сгрёб обломки в пакет и взрыхлил когтем плотный слежавшийся пепел. «Понятно. Они откалываются у основания. Потом надламываются выше по зубцу — и получается скала в форме загнутого когтя. Все изгибы по направлению отлома. Разрушение идёт с внутренней стороны, со дна кратера…»

У самых разрушенных зубцов, к удивлению сармата, отломков было мало, и все мелкие — видимо, Сэта сами растаскивали ценное сырьё по мере надобности. Абориген показал Гедимину ещё несколько «залежей» — и перебрался на высокую скалу смотреть на «трилобитов». Сегодня Вепуат тренировал их один; Гедимин их только и видел, когда очередной проносился над кратером, набирая скорость для таранного удара.

Из ямы сармат поднимался, обвешанный полупустыми пакетами, — полные порвались бы от тяжести груза, да и вес лучше было распределить равномерно. «Почти куб,» — Гедимин выпрямился, посмотрел под ноги — ступня заметно погрузилась в пепел. «Ну естественно — вес же удвоился.»

— Ядро Сатурна! — Вепуат, взглянув на него и посмотрев на глубокие следы в пепле, звонко щёлкнул себя когтем по броне. — Сколько ты натаскал⁈ Давай сюда, надорвёшься же!

Гедимин качнул головой.

— Неси всё остальное, — сказал он. — Не хочу нарушать равновесие. Трудно будет подняться.

…На окраине застучал костяной барабан, и коротко рявкнула труба. «Неужели приехало подкрепление?» — Гедимин покосился на «дверь». «Да нет, навряд ли. Какой-нибудь караван. Может, образцы привезли…»

Он снял с брони последний мешок камней. Подходящего контейнера для такого объёма «образцов» у Гедимина не было — пришлось высыпать всё на сшитые подстилки и прикрыть защитным полем. «Завтра доберу остатки,» — думал он, прислушиваясь к звукам с окраины. «На четыре печи хватит. Надеюсь, Текк’ты с этим сырьём справятся, распределят равномерно. Если нет — придётся резать пластины. Нудное занятие…»

За спиной весело хмыкнул Вепуат.

— Тесно у тебя в шатре, — заметил он, попытавшись пройти к столу мимо Гедимина и россыпи красно-жёлтого камня. — Интересно, можно его растянуть? Побольше подпорок поставить, кожух расшить…

Гедимин недовольно сощурился.

— На окраине был? Кто там приехал?

— А, какой-то груз для Айзека, — махнул рукой Вепуат. — Трубки запечатанные. Гварза всё забрал, я и не рассмотрел. Никаких солдат, разумеется. И никаких постов. Одни филки, бедные, дежурят на периметре.

Гедимин тяжело вздохнул.

— Кочевников не слышно?

Вепуат пожал плечами.

— Сокол молчит. Его тоже никто не зовёт. То ли, и правда, отошли, то ли… — он, не договорив, снова пожал плечами.

…Айзек, завидев Гедимина, поднял с пола толстые закупоренные трубки — обрезки каких-то местных стеблей — и довольно ухмыльнулся.

— Вот краска, освящённая силой Пламени, — нараспев проговорил он, сгребая трубки под локоть. — Я вам с Вепуатом отсыпал пару граммов — проверите, что за штука.

— Отсыпал до освящения или после? — спросил Гедимин, глядя на монитор. Показатели были в норме — что бы ни происходило вокруг холма, на реакторе это не отражалось.

— Садись, — Айзек, уступив место, устроился на свёрнутом матрасе. — Завтра с первым светом выступаем в Тогот. За нами пришлют целых двух Кейланнов. На броне спрингера ты летал, тут ощущения будут похожие. Только без смещённой гравитации.

— Они меня поднимут? — спросил Гедимин, покосившись на свою броню. — Без скафандра я не полечу.

— Да кому ты нужен без священной брони, — ухмыльнулся Айзек. — Не бойся. С перерывами, но дотащат. Тёмный щиток на глаза… ну, и не болтай лишнего.

Гедимин поморщился.

— План Тогота у тебя есть?

— Там уже всё без нас распланировано, — отмахнулся Айзек. — Город на поверхности, рукотворный, с несколькими опорными точками. Освящать будем сверху вниз, по площадям. Ещё и быстрее управимся. Придётся задержаться на пир…

— Ксеноорганику я не ем, — перебил его Гедимин, снова помрачнев. — И тебе нечего.

Айзек усмехнулся.

— Там знают наши особенности. Выпьешь вина, сжуёшь пару ягод курруи — и свободен. Под респиратор тебе никто не полезет. В скафандр протолкнёшь, а там — найдёшь, где выкинуть. Совсем отказываться нельзя, запомнил?

Он поднялся с матраса, легонько надавил Гедимину на плечо и заглянул в глаза.

— Может, заглушить альнкит перед вылетом? Мне что-то неспокойно.

Гедимин положил свою руку поверх его ладони. Ему было не по себе.

— Заглушим. Я предупредил хранителя… Если что — он отобьётся.

Айзек перевёл взгляд на реактор и криво ухмыльнулся.

— Хотелось бы, чтобы ему не пришлось… отбиваться. «Трилобиты» молчат?

— С ночи сидят тихо, — ответил Гедимин. — Но ведь это — так себе индикатор. Я, если бы хотел подойти незаметно, тоже их заткнул бы.

Айзеку было не по себе; он странно дёрнул плечом у выхода, будто хотел оглянуться — но сдержался и только ускорил шаг. Каменная крышка со скрежетом запечатала туннель. Гедимин прижал ладонь к корпусу реактора. Тонкие волокна обвили пальцы и сплелись на запястье.

— Чем тебя вооружить-то? С каким механизмом ты справишься? На твою сигму ведь мало что реагирует…

Волокна слегка нагрелись, и Гедимин, ошалело мигнув, уставился на створку. Она шевельнулась, выползая из паза. Сармат схватился за неё. Это было странное ощущение — будто рука попала в область действия нескольких гравикомпенсаторов, и каждый «тянул» в свою сторону. Опомнившись, Гедимин загнал крышку в паз и подался назад, глядя на реактор с опаской. Сердце билось где-то под горлом.

— Знал бы я тогда, в Ураниуме, во что лезу… — пробормотал он, опускаясь на стул, и долго сидел так, глядя в одну точку. Мозг ощутимо искрил. «Контроль… гравитации? Это был действительно контроль гравитации? Или… вариант „лучевого крыла“?» — сармат покосился на дозиметр. Пульсацию, отображённую на экране, он видел впервые. Она угасла, и щупальца хранителя вместе с ней — существо будто свернулось клубком внутри реактора. Никакие предметы больше не двигались — внезапный «эксперимент» прекратился, и Гедимин не был уверен, что хочет повторить его.

…У лабораторного шатра сармат едва не столкнулся с филком. Тот шарахнулся, смерил его сердитым взглядом, громко фыркнул и прошёл мимо. Гедимин буркнул извинение, но, кажется, его уже не слушали.

В шатре Вепуат сидел за столом, у остывающей печи и поддона с очередными стекляшками, и рассматривал неровную лепёшку из жёлтого гзеша. Когда сармат растянул её меж пальцев, Гедимин увидел множество мелких дырок — не округлых, а будто прорезанных изнутри пласта.

— Альгот там тебя обфыркал? — спросил Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — Он не в духе. И чего, спрашивается? Ну, не задался эксперимент…

Гедимин отобрал у него гзеш и услышал, как что-то микроскопическое проскрежетало по ладони. Пальцы нащупали внутри лепёшки жёсткие фрагменты.

— Я мял-мял это волокно… — Вепуат пожал плечами. — Всё-таки с очёсками отходит много жёстких игл. И отделить их не удаётся. Весь гзеш изрезало.

— Зря вы взяли отходы, — сказал Гедимин, разглядывая гзеш под сигма-сканером. — Тут не волокно. Тут иглы.

В поддоне что-то светилось. Гедимин перевёл взгляд на мелкие изделия и увидел вытянутую бусину длиной в три сантиметра. Изнутри она была заполнена церой, оба конца закрыты застывшей стеклянной массой, в одном из них проделано ушко.

— Минифонарь, — усмехнулся Вепуат, проследив за его взглядом. — Цера внутри — значит, не сотрётся. Излучение проходит — зарядить несложно. Удобная штука — цера, жаль, на Землю не привезёшь…

— А то на Земле нечему светиться, — отозвался Гедимин, переставляя поддон под стол. «У меня тут свой опыт с асбестом. Куда я задвинул те кюветы?»

…Нить дальше не тянулась, но и лопаться не спешила. Гедимин растягивал её двумя руками и уже ощутимо напряг предплечья. Нитку он порвал бы — она и так была на пределе — но вместо этого медленно расслабил руки и позволил образцу свободно провиснуть.

— Укоротилась, — заметил Вепуат — он так и сидел за столом, периодически заглядывая то в убранный поддон, то в кювету с образцами. — Так и будет? Или ты в конце концов её растянешь?

— Рано или поздно, — отозвался Гедимин, вымеряя длину нити до микрона. Даже пропитанный гзешем, асаан растягивался очень неохотно — но выдерживал больше циклов растяжения и сжатия, чем чистый гзеш. «Тросы,» — думал Гедимин, доставая горелку. «Упругие и неупругие. Как я и предполагал… Теперь проверим термостойкость.»

… — А вот это уже интересно, — прошептал Гедимин, глядя на нити, свернувшиеся в горячей пробирке. На побледневшем желтоватом волокне проступили мелкие капли — эластомер отделялся, стекая на дно сосуда.

— Семьсот по Цельсию, — Вепуат посмотрел на показания термодатчиков. — Это много или мало?

— Чистый гзеш выдерживает триста-четыреста, — отозвался Гедимин, считая про себя секунды. Даже при семи сотнях градусов эластомер отделялся от пропитанного волокна медленно, неохотно. Сармат вынул волокна из нагретой пробирки и переложил в холодную. «Посмотрим, как будет застывать. Но в любом случае — результат интересный…»

15 день Воздуха, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Сфен Земли, город Тогот

— У вас на всё про всё три часа, — деловито сказал Айзек, спустившись в бункер к Гедимину. — Потом посадишь Вепуата к пульту и проведёшь инструктаж…

— Проводил уже, — Гедимин недовольно сощурился.

— Думаешь, он запомнил? — Айзек, хмыкнув, сел к монитору. — Заодно покажешь ему, как глушить реактор. Думаю, это вы с ним не отрабатывали.

На холме было тихо. Вепуат при свете фонаря собирал в мешок проснувшихся «трилобитов» и складывал в карман подвяленных «кальмаров». Их тушки висели прямо в шатре, на отростках длинной тонкой кости, — раньше этой «вешалки» Гедимин не видел.

— Сегодня всё спокойно? — спросил он, прислушиваясь к отдалённым шорохам. В лагере аборигенов собирали вылизанную животными посуду, растирали зёрна и коренья; на другой окраине, у каменных ангаров, филки вытаскивали волокушу и маленькими группами стягивались к душевой. Где-то в низине издавал булькающие звуки невидимый зверёк; булькал он каждые три минуты — Гедимин даже засёк время.

— Среди ночи был какой-то шорох, — ответил Вепуат, затягивая горловину мешка. — Сокол что-то буркнул, но сразу заткнулся. Может, сон увидел?

Гедимин с сомнением посмотрел на мешок. «Этим существам хватает мозгов, чтобы видеть сны?»

— Ему ответил кто-нибудь? — спросил он, выходя из шатра. Как он ни вслушивался, ничего похожего на призывный рёв «трилобита» не слышал.

— Не заметил, — качнул головой Вепуат. — Но с ответившим он бы ещё полчаса перекрикивался. Нет, скорее всего, ему померещилось.

Он оглянулся на лагерь аборигенов и еле слышно хмыкнул.

— Кухня под надёжной охраной. Там двое стражей.

— Где же им ещё быть, — Гедимин угрюмо сощурился на белый свет из-за шатров. — Надеюсь, Гварза выставит посты где надо.

…Гедимин, тяжело ступая на широко расставленные пальцы, поднялся по склону кратера. Ещё полтонны красно-жёлтого камня повисло на его броне. Его провожали Сэта — шли чуть поодаль, не приближаясь, и о чём-то шуршали, лёгкими жестами указывая на свисающие со скафандра мешки. Кажется, кто-то из них попробовал подсунуть ладонь под пакет, но тут же её отдёрнул.

— Это ты больше поднять не можешь, или тебе больше не нужно? — Вепуат смерил сармата любопытным взглядом. — Если что, я тоже сильный и пару центнеров дотащу.

Гедимин качнул головой.

— Этого хватит. Неси «трилобитов».

…Содержимое последнего мешка высыпалось на сшитые подстилки. Эти камешки были совсем мелкими, размером с ноготь, — крупный обломок отвалился от скалы давно и успел раскрошиться, Гедимин долго выбирал его остатки из пепла. Вепуат зачерпнул горсть осколков и задумчиво хмыкнул.

— Такую мелочь или чем-то склеивать, или… Не знаешь, Текк’ты умеют лепить этот минерал? Может, у него структура не та…

Гедимин пожал плечами.

— Понятия не имею. Появятся — спрошу.

Вепуат высыпал камешки на подстилку и озадаченно хмыкнул.

— А вчера их так и не было?

Гедимин поморщился.

— Ни одного. Всё внизу стоит нетронутое.

— Ядро Сатурна… — пробормотал Вепуат; в его глазах мелькнуло сочувствие. — Вот же не вовремя…

«А что тут вовремя⁈» — Гедимин досадливо дёрнул плечом и сделал вид, что занят только камнями. «Сутки простоя. До этого двое суток работы, считай, не было. Когда эти твари вернутся, никто не знает.»

— Пора привлекать филков, — сказал он вслух. — Бить шурфы, закатывать внутрь колёса. Сделать ирренциевые буры. Строили мы на Земле безо всяких странных тварей…

Вепуат положил руку ему на плечо.

— Они вернутся, — уверенно сказал он. — Опять соскучатся — и вернутся. У тебя, может, не разнообразно, но всё-таки — хоть что-то интересное. Больше крупных строек на Равнине нет. Два-три дня — и Текк’ты будут здесь.

Гедимин выпрямился.

— Пойдём в бункер, — мрачно сказал он. Думать о неуправляемых Текк’тах не хотелось, о предстоящем вылете на жреческую работу — тем более. «Когда вернусь, познакомлю Вепуата с хранителем,» — решил он. «Вепуату интересна всякая фауна. Может, поладят.»

…Тёплое волокно лежало на его плече, пока он не пересёк лагерь сарматов и не вышел на ярко освещённую окраину. Фантомное тепло Гедимин ощущал ещё несколько минут, пока с удивлением смотрел на вытащенные отовсюду жаровни и фонари. В Элидгене уже светало, можно было без фонаря различить отдельные камешки под ногами и чётко отличить их от наполненной водой «чаши» туманника, — но окраину решили осветить дополнительно и разорили для этого весь лагерь аборигенов. В ярком свете со всех сторон на гравии лежали длинные бронированные существа с нелепыми крыльями.

— В Тоготе уже давно рассвело, — сказал один из стражей, вставших над ними. — Вас там встретят. Отправляйтесь без промедления!

Стражи расступились. Айзек с нервной ухмылкой повернулся к Гедимину, указывая на ближайшего Кейланна.

— Я тебе помогу устроиться, а потом сяду сам. Ты ведь на них не летал?

«Поднимет оно меня или нет?» — думал Гедимин, вытягиваясь вдоль бронированной спины. Пощупать панцирь не удалось — между ним и сарматом были сцепленные между собой сёдла, какие-то подстилки, крепления из кости и металла…

— Ага, лежи. Ноги спусти, согни в коленях. Нащупал стремена? — Айзек затянул на ногах Гедимина широкие ремни, ещё один с трудом сомкнул на поясе. — А вот это для рук. Голову опусти. Вот эта часть её прикроет…

Гедимин повернул голову набок. Помогло слабо — обзора практически не было, со всех сторон его прикрывали выступы сёдел. «Защита от ветра и мелких предметов,» — сармат вспомнил, что практически все «пассажиры» Кейланнов летают без очков, и нехотя признал, что безопасность важнее обзора.

— Уши закрой, — предупредил Айзек, отходя от сармата. — Тебе повезло, ты в наушниках. Местные затыкают уши, чем придётся, и рот держат нараспашку. На звуковом барьере — сам знаешь, как грохает.

— Угу, — отозвался Гедимин, дотягиваясь свободной рукой до наушников. Настала тишина. Сармат лежал, втиснутый в длинное седло и сверху придавленный сфалтом, и мог только ждать. Через несколько очень долгих минут Кейланн под ним зашевелился, приподнимаясь с гравия, и куда-то вразвалку побрёл.

«Он что, пешком собрал… Has— sulu!» — Гедимин уткнулся щекой в седло. Его вдавило в чужой панцирь так, что крепления захрустели, уши от резкого рывка заложило, и он даже не успел сглотнуть, как второй рывок подбросил его ещё выше. Краем глаза он увидел, как разворачиваются широкие пластинчатые крылья, закрывая остатки обзора. Кейланн завис в воздухе, плавно выгибая спину. Ещё секунда — и крылья резко сложились, а Гедимина растянуло вдоль седла так, что едва не полопались ремни креплений. Выступы седла прикрывали пальцы, вцепившиеся в костяной поручень, но ветер всё равно хлестал их, и сармат чувствовал, как его тянет назад. Резкий вираж бросил его вбок — на пару сантиметров, на большее эластичности ремней не хватило. Ещё один рывок — вертикально вверх… Что-то упёрлось в пальцы — Гедимин рефлекторно выпустил когти. Втянув их, он снова повис на спине Кейланна. Голова кружилась.

Кейланн содрогнулся всем телом, и Гедимин увидел крыло — оно расправилось в один миг, швырнув существо назад, и само от сопротивления воздуха выгнулось плавной дугой. Медленно, по одной пластине Кейланн выпрямил его и плавно, покачиваясь с крыла на крыло, пошёл вниз. Ещё десяток секунд — и Гедимин уткнулся шлемом в седло. Крыло перед его глазами встряхнулось, сложилось и замерло.

Кто-то вцепился в его крепко сжатые пальцы и встряхнул их вместе с поручнем. Гедимин, ошалело мигнув, приподнялся на локте. Над ним стоял Айзек и указывал на наушники.

— Небольшая передышка, — сказал он, весело ухмыляясь. — Твой Кейланн говорит, что никогда не возил ничего тяжелее. Он удивляется, как ты не проваливаешься в скалу.

Выпутавшись из ремней и застёжек, Гедимин пару минут придирчиво их рассматривал. «Пару таких перелётов выдержат,» — решил он, — «но не больше пяти — потом придётся менять.»

— Где мы? — спросил он, оставив в покое упряжь и повернувшись к открытому пространству. Тут же по пальцам хлестнул ветер. Сарматы стояли в низине — в углублении между двумя скальными гребнями, источенными эрозией. Везде, насколько хватало глаз, громоздились валуны непривычного синеватого цвета, чёрные глыбы с белыми прожилками, — а присмотревшись, Гедимин понял, что прожилки — живое существо. Их было много и внизу, поверх мелких камешков и синеватого песка. Они распластались по земле и переплелись так, что сармат не мог отличить одну особь от другой. Приподняв плоский пучок, он увидел прямой корень под каждым узлом. Сканер, «заглубившись» на пару метров, нашёл раздутый клубень размером с кулак — и его отростки, полости, набитые спорами. От него во все стороны расходились настоящие, ветвящиеся корни, оплетающие каждый найденный камень и песчинку. Внутри подземного стебля тянулись каналы — множество тонких капилляров, а наверху, под узлом побегов, Гедимин нашёл полузаросшую мембрану толщиной с его палец.

— Атомщик, ты что, подался в биологи? — весело хмыкнул Айзек, увидев, как сармат раскапывает песок. Песка было много — даже больше, наверное, чем в долине Элид — гравия; часто попадались мелкие камешки — обломки всё тех же чёрных и синих минералов. Их образцы Гедимин тоже взял; это было быстро — быстрее, чем добраться до пронизанного капиллярами стебля.

— Что за местность? — отрывисто спросил он, заворачивая длинный образец в защитное поле. На глаза попался более интересный объект. То, что сармат сначала посчитал странными скалами, обточенными ветром до треугольной формы, было деревьями — какой-то формой дерева-валуна или столба, со знакомыми желобками на серой коре, чётко ведущими сверху вниз — хотя сами деревья, казалось, опрокинулись на бок. У них были и листья — короткие, на жёстком складном каркасе, изогнутые в одну и ту же сторону.

— Сфен Воздуха, — Айзек указал на сизое небо. Там медленно закручивались небольшие циклоны — Гедимин насчитал штук десять. То и дело вспышки взрывали их изнутри, вихри на пару секунд расплывались, теряя очертания, но центростремительные силы снова стягивали воздушные массы к одной точке. «Это не электрические разряды,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Это из-за вращения. Здесь даже воздух не вращается, не взрываясь.»

Сильный порыв ветра ударил в лицевой щиток, бросив в сармата горсть песка и оборванный стебель. Кейланны тяжело зашевелились.

— Пора лететь, — сказал Айзек, с тревогой оглядываясь по сторонам. — Здесь погода непредсказуема. Давай сюда свою добычу.

Отобрав у Гедимина странное растение, он обернул его защитным полем ещё в один слой и прикрепил к своему седлу. Ремонтник оглянулся на так и не изученные треугольные деревья, покачал головой и улёгся на спину Кейланна. В этот раз крепления он нашёл быстро; Айзек помог ему пристегнуться, и через десяток секунд перед глазами развернулось пластинчатое крыло, подбросив Кейланна вместе с седоком в воздух.

…Крыло выгнулось дугой, медленно распрямилось и сложилось, и Кейланн коснулся земли. Гедимин шевельнулся, ожидая, что он остановится — и врезался макушкой в седло: существо скакало куда-то, всё так же вразвалку, подпрыгивая и выгибаясь всем телом, вместе с седоком на спине. Сармат, помянув про себя спаривание «макак», вцепился в поручни и уткнулся шлемом в седло. Когда полминуты спустя Кейланн остановился, Гедимин даже не стал шевелиться.

В этот раз рука, тронувшая его за чувствительные пальцы, была маленькой и торячей. Сармат, растерянно мигнув, приподнялся и увидел Скогна. Этот был в меховой шапке с длинными хвостами и острыми ушами; те, кто столпился за его спиной, оделись попроще. Скогн притронулся пальцами ко лбу и наклонил голову. Гедимин с кривой ухмылкой повторил его жест и зашевелился, выбираясь из ремней. Кто-то успел расстегнуть их, совладав с довольно тугими застёжками, и сармат скатился со спины Кейланна, выпрямился и растерянно огляделся по сторонам.

Выпрямляться ему следовало осторожнее — об этом тут же напомнил камень, чиркнувший по шлему. Между макушкой Гедимина и потолком длинной пещеры оставались считанные миллиметры, а где-то не было и их — те, кто её копал, не тратили время на выравнивание свода. Рядом зашуршало — Скогны, обступившие неподвижного Кейланна, снимали с него упряжь. Второй зверь, уже рассёдланный, лежал неподалёку. Айзек, обогнув его, протянул руку Гедимину и широко ухмыльнулся.

— Пойдём, жрец. Нас тут ждут.

Скогны в наиболее мохнатых шапках собрались у выхода из пещеры. Рассёдланные Кейланны уже брели, переваливаясь с боку на бок, куда-то в темноту. Последнее пятно церы, намазанной на стену, освещало край округлой каменной груды — чего-то вроде огромного гнезда из булыжников, костей и растительного сора. Там что-то шевелилось, но присматриваться Гедимину было некогда — Айзек уже тянул его за руку к выходу. В последний раз оглянувшись, уже снаружи, сармат увидел над проломом в жёлтой скале полуметровый пласт коры, поднятый на тросах и подпёртый прочными костями. «А тросы втяжные,» — машинально отметил он. «Крышка опускается — и их вдёргивают внутрь. Кто это строил, интересно? Сами Кейланны?»

Гедимин открыл рот, чтобы спросить об этом Айзека, но взглянул вперёд и вниз — и снова его закрыл.

Они стояли над долиной, зажатой между четырьмя скалами. С одной из них, из размытых пластов на пятиметровой высоте, били струи воды, у подножия сливаясь в широкий ручей. С двух сторон вдоль него тянулись каменные насыпи, над водой перекинули три моста без перил, и выглаженные каменные дуги матово блестели. Ручей убегал в низину между холмами, в проём, почти полностью закрытый толстой стеной из плохо обработанных блоков; такие же стены были и в трёх сухих низинах, но в одной из них были проделаны невысокие ворота. А между скал и стен везде, где хватало места, поднимались деревья и башни.

Они были очень похожи, только раскрашены по-разному, — складчатые столбы то в три, то в девять метров высотой, с едва заметными проёмами между складок — где-то из них торчали вееровидные листья, где-то поднимался почти прозрачный пар. Из стен и стволов выступали глубоко вбитые каменные балки — на них держались навесы, прикрывающие каждый свободный участок. Их не было только над мостами и рекой — и Гедимин этому даже удивился, но тут же забыл и о мостах, и о навесах — его взгляд упёрся в башни на скалах.

Их было четыре, к каждой вела старательно вырубленная лестница с желобками-металлостоками, но сармата занимала не она, а гладкие жёлтые стены, поднимающиеся над скалой на пятнадцать метров. Каждую из башен сверху накрывала конусовидная крыша, свисающая вниз восемью складчатыми клиньями. Под каждым из них в гравий был вкопан каменный конус-металлосборник. Над воротами, слишком высокими для карликов-Скогнов, был крупно нарисован какой-то символ — и под ним угадывался ещё один, высеченный когда-то в камне и очень тщательно сбитый. Гедимин скользнул по нему взглядом и снова уставился на гладкую стену. Складок на ней не было — металл и кислоту принимала на себя и сливала вниз по клиньям широкая крыша; но сармат не видел и стыков между блоками — эта башня была монолитной.

— Гедимин! — Айзек крепко ткнул его кулаком в бок. — Нас ждут. На что ты там уставился?

— Башни, — отозвался ремонтник, кивнув на скалу. — Это тектон.

Снизу донёсся пронзительный писклявый голос, и Гедимин опустил взгляд. Их действительно ждали. На каждой ступени широкой лестницы, уходящей вниз, в город, умещались по двое-трое Скогнов. Те, кому на спуске места не хватило, ждали у ручья, растянувшись цепочкой от моста до моста. Пёстрые группы столпились и на других лестницах — тех, что вели к башням, и той, что упиралась в изломанный козырёк у водопада.

— Нас сейчас отведут к реке, — Айзек указал на скалу, истекающую водой. — Мы начнём с истоков Угутту. Потом поднимемся к четырём башням — ну, и закончим у главных ворот. Так мы накроем весь город.

Гедимин мигнул.

— А всякие цеха, литейни? Тут ничего нет? Никакой промышленности?

Его взгляд упёрся в две необычного вида башни, окружённые навесами, — внутри явно угадывались воздуховоды, поддувала, какие-то стоки… Айзек снова ткнул его кулаком в бок и потянул к лестнице.

— Промышленности полно. Цеха не договорились. Мы им мало времени дали, — из-под шлема сармата донеслось короткое хмыканье, похожее на смешок. — Слишком внезапно предупредили. Так что старейшины решили — только сам город. Чтобы не вмешивать нас в свары и не дёргать попусту. Прими внушительный вид — жрец ты или нет⁈

— Я ремонтник, — буркнул Гедимин. Что Айзек понимает под внушительным видом, он не знал и спрашивать не собирался. Возможно, следовало поменьше вертеть головой — но вокруг был чужой город с кучей примитивных, но всё же незнакомых сармату технологий… и ксенофлора тут тоже была, и даже в избытке.

Дорога к истокам Угутту вела вдоль скалы, по относительно гладкому выступу двухметровой ширины. Гравий, насыпавшийся со скал, лежал ровным слоем внизу — дорогу регулярно расчищали. Гедимин скользнул взглядом по чёрным углублениям под обрывом, по косым канавкам, пробитым в скале, — этот город пережил много металлических ливней, и сармат плохо понимал, как ему это удалось. Дорога шла над жилыми кварталами — редкая башня по эту сторону реки поднималась значительно выше; внизу смыкались навесы, а за ними блестела вода. Фарватер был расчищен — ширины и глубины хватало, наверное, для долблёнок и небольших плотов — а с двух сторон от него из воды стеной торчали полуметровые побеги.

Ещё метр их длины находился под водой — там от стебля отходили то ли слои коры, то ли волокнистые листья, вытянутые по течению. Каждая палка заканчивалась бесформенным ярким комком, увешанным длинными волокнами. Они качались на ветру, почти касаясь воды.

Айзек еле слышно хмыкнул — звук почти потерялся в мерном стуке костяных барабанов и посвистывании дудок.

— Из реки торчит вот это, — он тронул пальцем прикреплённую к поясу полую трубку с краской. — Источник герметичных ёмкостей. Сейчас ещё и цветёт. Говорят, это хороший знак.

Позади протяжно завыла какая-то труба. Обернувшись, Гедимин увидел длинную толпу, растянутую вдоль склона. Там было несколько сотен Скогнов — пёстрая вереница, упирающаяся хвостом в ближайший мост. Сармат смущённо сощурился, подавил приступ стыда и пошёл дальше — к мокрым ступеням, ведущим к истокам Угутту.

Брызги от каскада разлетались далеко — вся терраса была в воде, и скафандр Гедимина, не успел он подойти и на пять метров, тут же намок. На террасе, не обращая внимания на брызги, сидели Мальгесы, и их шерсть блестела от воды. Их было девятеро, двое — заметно меньше остальных; дальше разглядывать Гедимину не дали — он уже стоял на террасе, и Айзек развернул его лицом к толпе Скогнов и сам пронзительно заверещал, протянув руку к водопаду. Только такой звук и мог перекрыть его грохот — река вблизи шумела так сильно, что сармат не слышал слов. Айзек повернулся к нему, и он отработанным жестом вскинул сфалт над головой, направляя пучок омикрон-квантов в пятнистое небо.

— Уран и торий!

…Гедимин думал, что зелёную краску у водопадов размоет сразу же — Айзек рисовал на мокрой необезжиренной скале, даже не стерев с неё рыхлый минеральный слой. Когда, спускаясь, он обернулся, «трилистник» ярко горел на жёлтом камне — и, хотя свет на него не попадал, а церы в составе краски не было, он казался светящимся. Гедимин, разглядывая его, едва не поскользнулся на мокрой ступеньке. Досадливо хмыкнув, он отвернулся и пошёл дальше — на длинную насыпь, слепленную из гравия и затвердевшей, прокалённой глины. Внизу трещали барабаны, гудели и пересвистывались разноформенные дудки, и сармат мельком подумал, что не хватает только визгливых сэтских скрипок — но, кажется, у Скогнов они были не в ходу.

Широкая арка моста над рекой была построена, как положено, из грубо отёсанных каменных блоков — и стояла тут, похоже, не первый десяток лет — камень на проезжей части был отполирован до блеска. В нём прорезали две пары борозд для полозьев волокуш — как раз две волокуши могли тут разъехаться, впритык, но не цепляясь бортами. Гедимин на секунду задумался о стандартах волокуш и тягловых животных, но дорога уже свернула от реки к башням.

Улица, вымощенная плитняком поверх гравия, была сплошь закрыта сверху навесами из соединённых вместе кусков коры. Сейчас все они поднялись под углом к стенам, разойдясь от срединного стыка. Гедимин видел, как впереди по курсу Скогны освобождают дорогу, разъединяя половины навесов и за тросики поднимая их к стенам. «Разводные конструкции,» — сармат негромко хмыкнул — всё равно за воем дудок никто его не услышал бы. «Ага, вот так они соединяются, а это штатные подъёмные тросы. Любопытно, зачем такой механизм был нужен. Тут часто бывают чужаки высокого роста? А, наверное, для стражей…»

Дорога вывела к дереву. Почему-то оно стояло отдельно, без навесов и привязанных верёвок. Гедимин поднял взгляд, рассматривая толстый ребристый ствол, и удивлённо мигнул — в паре метров над землёй дерево расширялось, и его кора приподнималась многочисленными козырьками, под которыми виднелись ниши. Козырьки полностью закрывали их сверху, заглянуть или забраться можно было только снизу, в занавешенный волокном проём. В проёме что-то блестело.

— Заметил? — Айзек, толкнув Гедимина в бок, кивнул на другое дерево той же породы — сарматы уже поравнялись с ним. — Узнал?

Ремонтник мигнул.

— Курруи, — пояснил Айзек, быстрым жестом указав на ниши в стволе; жест был странный — от груди к дереву, и Скогны за спиной одобрительно заверещали. — Священная штука.

«А-а… Вот откуда берутся эти ягоды,» — Гедимин заглянул под козырёк. Теперь, когда он знал, на что смотреть, блестящий ком, опутанный волокном, выглядел как плотная ягодная гроздь — или крупная икра. В мозгу мелькнуло что-то про механизмы опыления — в справочнике ликвидатора встречались странные сведения — но сармат вспомнил, что он не биолог, и прошёл мимо. Впереди уже виднелась лестница, вырезанная в скале; на крутых участках в камень вбили уже знакомые Гедимину балки, и он смотрел на них с сомнением — если это рассчитывалось на вес Скогна, лучше было на эту лестницу не становиться…

Прямо на лестнице зиял разлом. Гедимин не увидел бы его без сканера, если бы не горка чёрных камешков, насыпанная практически на его линии. Скогны, выстроившись цепочкой, пробегали мимо, потом прошёл Айзек; Гедимин, помогая себе когтями и стараясь поменьше опираться на ненадёжные ступеньки, взобрался на скалу и остановился — прямо над ним нависала вылепленная из камня башня. С верхней площадки, из-под козырька, выглядывал Кейланн, рядом с ним виднелись двое Скогнов — один с трубой из раковины, другой с арбалетом.

— Здесь? — Гедимин взглянул на стену, прикидывая, где лучше начертить «священный» знак — прямо над воротами или в стороне. Вблизи уже не было сомнений, что вся башня вылеплена из тектона, причём нижние три метра — из спрессованного до двойной плотности. «Все четыре башни — и ни одно здание в самом городе,» — Гедимин покосился на строения, оставшиеся внизу. «Кто их, всё-таки, строил — и для кого?»

— Наверх, — скомандовал Айзек, глядя на расступающихся Скогнов — они отодвинули пластину коры, прикрывающую вход, и отошли от башни. — Чуть пригибайся и иди боком. А я и так пройду.

— Выдержит? — Гедимин подозрительно сощурился на открытую дверь. Высоты ей хватало, чтобы Айзек прошёл, не согнувшись. За ней в толстой стене виднелись пазы под ещё одну створку, сейчас загнанную в углубление до упора и прижатую костяным фиксатором. Тот же фиксатор, как крючок, мог её вытянуть — и, видимо, ширины как раз хватало, чтобы герметично закрыть «шлюз» изнутри. Пазы тоже были вылеплены в податливом камне — и, по-видимому, очень давно: Гедимин, тронув края пальцем, нащупал сколы. «Интересно, сколько этой постройке лет,» — думал он, боком поднимаясь по винтовой лестнице с высокими узкими ступеньками; сармату с его широкими ступнями идти приходилось на пальцах, а низкорослым Скогнам, наверное, очень мешала высота в треть, а то и в половину их роста. «Кто-то рослый и ходит на кончиках пальцев,» — заключил Гедимин. «Башня, похоже, нергонская…»

Лестница оборвалась. Сверху, из люка, на сарматов смотрели Скогны. Один из них держал трос с узлами. Он хотел протянуть его сарматам, но Айзек, отмахнувшись, оперся на края люка и вылез наружу. Гедимин прикинул расстояние от краёв до верхней ступени — ерунда для сармата, но Скогн не дотянулся бы и кончиками пальцев. «И ещё один паз,» — он мимоходом ощупал длинное углубление. «Под выдвижную крышку. И она там, внутри.»

— Вставай, — поторопил его Айзек, протягивая руку. Места на смотровой площадке было впритык, и половину его занимал Кейланн. За ним, под правым крылом, виднелись метательные приспособления на станинах; Гедимин хотел рассмотреть их, но Айзек развернул его в другую сторону, лицом к городу. В проём между клиновидными выступами крыши вся долина Тогота просматривалась, как на ладони — от ближнего обрыва до пещер за речными воротами и вытащенных там на берег лодок-долблёнок.

— Уран и торий! — Айзек легонько ткнул Гедимина кулаком в грудь. Ремонтник, помянув про себя спаривание «макак», поднял на вытянутых руках сфалт. Зелёный луч ударил в потолок — туда, где в длинном пазу виднелся край каменной крышки, задвинутой до упора, и костяной фиксатор, притворяющийся декоративной подпоркой.

— Уран и торий!

…Экран дозиметра светился из-под нарукавной пластины. Впервые он мигнул, когда сарматы спускались с башни над водопадами; сейчас, когда они стояли на последней, над пещерой Кейланнов, прибор уже не гас. Гедимин украдкой на него посмотрел, пока поднимался, и угрюмо сощурился — в долине Тогота пульсировало мощное сигма-излучение, и его источником, похоже, было русло реки. С башни её было хорошо видно, но сармат, как ни приглядывался, не мог различить среди пены и стойких донных растений черенковское свечение.

— Уран и торий! — он приподнял сфалт на уровень лба и сдёрнул экранирующую пластину. Внизу, у подножия башни, восторженно взвыли. Гедимин скосил глаз — и увидел, как от реки к скалам тянутся, срастаясь, светящиеся синеватые линии. Они расчертили город во всех направлениях; к ним сбегались жители, вставая прямо в световой поток. Гедимин, стиснув зубы, отвёл взгляд. Реактор сфалта уже был закрыт, можно было вернуть оружие за спину и посмотреть на что-нибудь менее пугающее — например, на выдвижные крышки по периметру башни.

— Механизм рабочий. Им пользуются? — отрывисто спросил он, стараясь не глядеть вниз. «Не знаю, что это за сетка. Но она фонит. На кой они туда лезут⁈»

Скогны-караульные, с любопытством глядящие на сарматов, негромко что-то пискнули.

— Ты про сдвижные камни? Да, они все опускаются, — сказал Айзек, кивнув на фиксаторы. — Удобно в дождь. Стража обычно не спускается в город — тут и пережидает. Нельзя уходить с поста надолго… Хочешь задраить люки? Только быстро — и потом открой их. Скогны, открывая, каждый раз мучаются — не на них рассчитано.

Гедимин выдернул фиксатор, первая крышка рухнула — и, едва она вошла в нижний паз, ещё три опустились следом, погрузив караулку во мрак. Последним закрылся люк, ведущий на лестницу. Гедимин глубоко вдохнул — в запечатанной комнате было свежо, воздух проходил сквозь внутренние полости складчатой крыши, охлаждаясь по дороге. «Плюс семьдесят тут, наверное, будет,» — прикинул про себя сармат. «Но Скогны это вроде выдерживают. Лёжа на полу, еле дыша, но выдерживают. А значит — выживают.»

— Открывать отсюда? — спросил сармат, цепляясь за выступы на одной из крышек. Она поднялась неожиданно легко — и следом поехали остальные, уходя в пазы. Те, на кого механизм был рассчитан, были гораздо слабее сармата, но всё-таки крупнее и сильнее Скогнов.

«А вон там,» — Гедимин выглянул наружу — так лучше были видны нижние части металлостоков, — «странные углубления с внутренней стороны. Будто что-то там было. Небольшие округлые предметы, повёрнутые к городу. Камеры?»

— Для кого это строили? — спросил Гедимин, вслед за Айзеком спускаясь по винтовой лестнице; из-за открытого шлюза доносился стук барабанов, но ещё можно было переброситься парой слов. — Для нергонов?

— Сторожевые башни Кьюссов, — отозвался Айзек, оторванный от каких-то размышлений. — Для наблюдения за Тоготом. На случай мятежа. Обзор хороший…

…Главные ворота строили Скогны — их высоты хватало ровно на плоского зверя и сидящего на его спине погонщика. Гедимин насчитал три створки — они опускались под арку сверху и поднимались примитивным блочно-рычажным механизмом. Механизм угадывался под сооружением из глины и камня; сармат покосился на него и перевёл взгляд на малозаметные ниши в скалах — двойной ряд стрелковых постов. «А вон там — зенитное орудие,» — отметил он про себя. «Я видел такие на скалах. Значит, боевая авиация тут есть. А вот внятной артиллерии пока нет. Нечем ударить из-за горизонта. Что ж, повезло им…»

Он перевёл взгляд на стену — Айзек как раз чертил над аркой ярко-зелёный «трилистник» — и невольно вздрогнул. От ворот вдоль стены расходились ряды черепов. Их насадили на штыри, подвязали сохранившиеся нижние челюсти и замазали отверстия глиной. Нарисованные значки поверх пустых глазниц смотрели вниз, в землю.

— Нергоны? — тихо спросил Гедимин, когда Айзек поравнялся с ним. — Для устрашения?

— Кочевники, — подтвердил Айзек. — Говорят, полезно для боевого духа. Старые черепа. Тогот удобно стоит — редко нападают.

— Меньше, чем в Шакхе, — заметил Гедимин. Айзек хмыкнул.

— Тут ещё восемь рядов снаружи. И вот они — для устрашения. Ну что, жрец, готов к пиру?

Гедимин поморщился.

— Весь город фонит сигмой, — он переступил через «трещину», светящуюся синим, и неприязненно покосился на синий огонь над рекой. — Мы тут ничего не поломали?

— Судя по реакции местных — починили, — из-под респиратора донёсся сдержанный смешок. — Идём! Если будут трогать скафандр — не шарахайся, это на удачу.

…Трогали много. Гедимин, сидя за длинным низеньким столом на парадной подушке с бахромой, смотрел прямо перед собой сквозь тёмный щиток и старательно терпел — и опасливые прикосновения к скафандру, и верещание на высоких частотах, и ягоды, которые приходилось проталкивать в респиратор. Сок и жмых копились в мусоросборнике вместе с жидкостью, «выпитой» из чьего-то черепа. Судя по форме, он принадлежал Скогну или Бронну, подносили его Гедимину с большим почтением — но сармат не знал, относится почтение к нему или к сосуду. Айзек сидел рядом, держался спокойно, принимал чашку-череп, слегка наклонив голову; ремонтник, повторяя за ним движения, думал об Элидгене и оставленном там реакторе. Отчего-то ему было не по себе.

…Кейланн разлёгся на камнях, расставив полусвёрнутые крылья. Гедимин сполз с его спины, стараясь ничего не сломать, — жёсткие каркасы сёдел и так неприятно похрустывали при его движениях. Это были другие сёдла, более изношенные, и, возможно, другие Кейланны — их сармат различать ещё не научился. «Что ж, логичная замена. Перелёт тяжёлый, с большим грузом…» — Гедимин смерил панцирное существо оценивающим взглядом и виновато сощурился. «Всё-таки это для них перебор.»

— Отдохни, — Айзек плюхнулся прямо на заросли ползучей ксенофлоры, вытряхивая из-под скафандра флягу с Би-плазмой. Кейланны беспокойно зашевелились, отворачивая морды.

— Скоро будем на базе, — Айзек протянул флягу Гедимину. — Ксеноорганику не ел? Вот и отлично. Как работа? Привыкаешь быть жрецом?

Гедимин поморщился.

— И много ещё будет таких… заданий?

— Чем больше, тем для нас лучше, — Айзек хлопнул по седельной сумке. Внутри зазвенело.

— Зря перегружаешь Кейланнов. И так еле летят, — Гедимин недовольно сощурился. «Металлические прутки. Ульсена или что-то ещё? Сколько тут в ходу металлов?»

— Кейланны знают свой предел, — отозвался Айзек. — Помнишь, что за нами ещё вечерний ритуал?

Гедимин вздохнул.

— Может, без меня? Не люблю бессмыслицу.

«Интересно, сегодня в долине появится хоть один Текк’т?» — думал он. «Может, им сказать, что регулярная работа — воля Пламени? Или оставить уже их в покое и доделать корпус самим?»

Он прижал ладонь к боку — что-то неприятно давило на рёбра, и давление медленно усиливалось. «Ксеноорганика, что ли, впрок не пошла?» — сармат вытряхнул содержимое мусоросборника, но легче не стало. «Что-то мне не по себе. Пора возвращаться на базу…»

…Кейланн сложил крылья и замер. Гедимин зашевелился, открыл наушники, потянулся к ремню на поясе — и услышал пронзительный вопль Айзека:

— Has— sulesh!

Гедимин, на лету сдёргивая с плеча сфалт, скатился на землю, припал на одно колено — и так замер, ошалело глядя на холм. Перед ним горкой лежали рухнувшие шатры. Скогны, поднимающие над волокушей сбитый навес, оставив свою работу, глазели на сармата. Кто-то поправлял разрушенный фундамент шатра — одного из сарматских, тоже сбитых и обрушенных. Между остатками шатров лежало длинное обезглавленное тело. Голова, уложенная на грудь, прикрывала сквозную выжженную рану — кочевник вместе с костяным панцирем был пробит навылет потоком плазмы.

— Салют, — услышал Гедимин голос Кенена Гварзы. Сармат подошёл к Айзеку и остановился, прижимая левую ладонь к груди. Правая рука, согнутая в локте, держалась на выдвинутых пластинах скафандра, как на фиксаторах. По броне тянулись длинные золотистые царапины.

— Джагулы? — выдохнул Айзек. — Ты ранен? Кто ещё?

— Это ушиб, — отозвался Гварза, потирая место под ключицей. — У Скогнов четверо контужены, одному пробило голову. Должен выжить. Всё-таки прозевали атаку…

Гедимин стоял над трупом Джагула и пытался вдохнуть — лёгкие сдавило. Внутри черепа метались обрывки мыслей, под рёбрами ныло. «Гварза ранен,» — он огляделся по сторонам, подмечая углубления в гравии — кратеры недавних взрывов. «Шатры снесло. Видимо, и волокуши, — недавно поставили. На мой шатёр упал кожух — вон, филки поправляют…»

Из-под обрыва донеслось радостное верещание. Двое Скогнов поднялись по склону, что-то волоча за собой на крюках, следом вылез ещё один, держа за волокнистые выросты крупный продолговатый предмет. За предметом на гравии оставалась тёмная, почти чёрная полоса. Гедимин не сразу опознал отрезанную голову Джагула — и его же тело, притащенное Скогнами следом.

— Третий, — пояснил Гварза, взглянув на труп. — Остальных уволокли. Я не считал, но десяток там был точно.

— Было больше, — услышал Гедимин знакомый голос и щелчки жвал; к обрыву, опираясь на потускневший посох, вышел Гор. Ему тоже досталось — сложная конструкция из ремешков прижимала к его панцирю лепёшки нажёванных ягод и листьев, чудом не рассыпающиеся на ходу.

— Кен-нен сражался с яростью тысячи Джагулов, — Гор склонил голову и приподнял лапы-лезвия — их отчего-то заметно перекашивало. — Твари Нерга прятались за разломами, не то все они остались бы здесь. Если бы Кен-нен не выстроил над нами белую крепость…

Гедимин молча слушал, чувствуя под рёбрами леденящий холод. «Нападение на Элидген. Джагулы… а напали они… только с одной стороны⁈»

— Стой! — крикнули ему в спину Гварза и Айзек. Останавливаться Гедимин не стал бы, но впереди стеной поднялось защитное поле.

— Реактор цел, — выдохнул Гварза, нагнав сармата, и здоровой рукой вцепился в его плечо. — Вепуат там. Идём, посмотришь.

…На обшивке бронехода блестели длинные царапины — осколки чего-то на огромной скорости чиркнули по ней, но не застряли — врезались в землю. Почти вплотную к машине поднимался многометровый матовый купол. По его краям светились два зеленоватых пятна. «По краям,» — щёлкнуло в мозгу Гедимина. «Не по центру и не сплошь. Это не реактор.»

Это, и правда, был не реактор. Пятна зелёного света застыли над двумя неподвижными телами. Джагулы в костяных панцирях скорчились на камнях, под длинными звериными мордами натекла кровь — и там, где тела соприкасались с аварийной разметкой, её линии горели жёлтым огнём.

— Sa hasu! — Гедимин шагнул к ближайшему трупу, глядя на дозиметр. Тело отчаянно «фонило». Кожа на скрюченной руке странно вздулась изнутри; «щуп» дозиметра зацепил её — и она мгновенно сползла с костей вместе с почерневшими, рассохшимися мышцами.

— Это не облучение, — выдохнул сармат, потрясённо глядя на Гварзу — тот остановился у купола, не приближаясь к телам. — Не омикрон-ожог. Они горели изнутри!

— Дезактивация, — бесстрастно напомнил Кенен.

Обе крышки бункера были сорваны и валялись рядом, опутанные прилипшими к ним тросами — точнее, чьими-то щупальцами с очень цепкими присосками. Гедимин шагнул к реакторной шахте — она не светилась, каменные пластины, проложенные мифриловой фольгой, надёжно её экранировали. Сармат склонился над механизмами управления — они обнажились, но никто не успел повредить их.

— Эй, наверху! — донеслось из бункера; наружу, растерянно мигая, выглянул Вепуат. — Гедимин? Вернулся? Вот бы на час раньше!

…В бункере всё было цело. Гедимин, скользнув взглядом по щиту управления, отодвинул заслонку, заглядывая в реактор. Хранитель робко тронул щупальцем его висок и тут же втянул волокна. Гедимин дрогнувшей рукой погладил твэл. Глаза неприятно жгло.

— Saat hasesh! — он задвинул заслонку до упора и развернулся к Вепуату. — Что здесь было? Как ты отбился? Они обошли холм, да?

Вепуат угрюмо кивнул.

— Как мы и думали — зашли с тыла. Надо было на пост посадить ракетомётчика. Или мне самому там стоять. Я ведь даже ничего не чуял, пока крышки не послетали…

Гедимин стиснул зубы.

— Ты был тут? Как они купол… взорвали, наверное. Если ударить с разных сторон… Hasulesh!

— Да, какой-то шрапнельной дрянью, — подтвердил Вепуат. — И там, где Гварза был, тоже… Он успел поле поднять, не то всех посекло бы. А потом со стражами отбивался. Но там не упирались сильно, только отвлекали. От тех, кто зашёл к реактору…

Он хотел сплюнуть, но помешал респиратор, и он только пробормотал что-то неразборчивое. Гедимин положил руку ему на плечо.

— Ты защищал его. Один. Спасибо.

Вепуат мотнул головой.

— Я? Я же сказал — ничего не слышал, пока крышки не сорвало. Схватился, когда сирена взвыла. А так бы и думал, что это ты крышку сбросил… — он нервно ухмыльнулся.

Гедимин мигнул.

— Сирена? Экран был повреждён? Корпус? Где повреждение?

Вепуат развёл руками.

— Не знаю, что там было. Я в люк выстрелил, но там, снаружи, уже выли. И дозиметр верещал… мой дозиметр. Я высунулся… как раз успел увидеть — огромное, как холм. Тросы свисали. И на тросах кто-то. Оно бежало… сразу в разлом — он тут рядом. Двое остались… уже мёртвые — ты видел, наверное. Были ещё… должны быть — очень много криков. Страшные крики, будто… — его передёрнуло. — И эти, Джагулы, и… «трилобиты». Их тоже… зацепило, наверное. Выброс, луч… не знаю! Я ничего не видел. Только дозиметр…

Гедимин прижал его к себе. Вепуат уткнулся в его грудь и судорожно вздохнул.

«Пролом в корпусе реактора не мог сам закрыться,» — думал Гедимин, глядя над его плечом на жёлтую стену, на вид совершенно герметичную. «А он был. Сильнейший выброс… Был и, возможно, всё ещё есть…»

Он вспомнил, что осталось от Джагулов, и его передёрнуло. Вепуат отстранился, испуганно щурясь.

— Ты закрыл повреждение в корпусе? — спросил Гедимин. — Наверное, пластина отошла от сотрясения. Ты потом выбрался, поставил её на место?

Вепуат мотнул головой.

— Я ничего не трогал, ремонтник. Я, когда всё это увидел, кинулся в лагерь. Были раненые… Гварза сказал мне — реактор не трогать, ждать тебя. Мы тут поставили купол… — он нервно ухмыльнулся и посмотрел на потолок. — Они там ещё лежат, да? Дезактивировать надо…

— Подождёт, — бросил Гедимин, включая дозиметр. «Если брешь была, и никто её не закрывал…» — его передёрнуло. «Но тогда отреагировали бы приборы, и поле…» — он оборвал мысль на полуслове. Ему было не по себе. «Если эту штуку в принципе отслеживает поле. И дозиметры…»

Он включил сигма-сканер — экран тут же покрылся рябью: «фонящий» в сигма-диапазоне реактор глушил любой сигнал. «Надо искать пролом. Где могло быть слабое место? Верхние экраны? Сам корпус?»

Он натянул защитное поле поперёк коридора. На плёнке тут же проступили красные волнистые разводы — сигма-излучение не блокировалось, но фиксировалось.

— Если эта штука реагирует с органикой, не может она никак не реагировать с полем, — пробормотал Гедимин, глядя на плёнку в поисках признаков выгорания. — Надо проверить… Вепуат! Побудь тут, я осмотрю реактор. Если поле начнёт таять — ори во всю глотку!

— Ага, — Вепуат испуганно кивнул. — Мы тут ничего не трогали, ремонтник. Нам и без того дел хватало.

…Плёнка не таяла. Гедимин долго стоял над ней, стараясь не смотреть на обугленного Джагула. От какого-то слабого сотрясения сползли покровы с головы мертвеца, теперь наружу торчала ещё и часть черепа. Сармат покосился на почерневшую пористую кость, и его передёрнуло. «Реакция шла внутри… Что это за излучение? Омикрон?»

Хранитель снова тронул тонким щупальцем его висок. Сармат вздрогнул.

— Стой, — прошептал он, надеясь, что существо, хоть и втянувшее все «конечности» в реактор, его слышит. — Ты повреждён? Укажи место. Я ничего не вижу.

Он попытался вообразить корпус реактора с тонкими трещинами по слабым местам. Картинка, так и не прояснившись, тут же пропала. Щупальце хранителя упёрлось сармату в грудину, распустило тонкие отростки и медленно растаяло. Гедимин мигнул.

— Повреждений нет? Твоя… оболочка… в порядке? Здесь был мощный лучевой выброс. Откуда?

Дозиметр на запястье протяжно запищал. Одна из экранирующих пластин задрожала — что-то словно подталкивало её изнутри, пытаясь сдвинуть с места. Гедимин тронул её и тут же отдёрнул руку, глядя на яркое пятно зелени прямо над головой.

— Так значит, ты… — он стиснул зубы и на мгновение зажмурился. — М-мать моя пробирка…

Дозиметр замолчал. Открыв глаза, Гедимин увидел, что зелёное пятно погасло — все пластины плотно легли на свои места. Сармат тронул их пальцем, убеждаясь, что стыки закрыты, шагнул к крышке, ухватился за свисающие тросы — они всё ещё держались, хоть и расползались под пальцами — и одним рывком поставил её над шахтой. «Дезактивация,» — пульсировало в мозгу. «Всё на дезактивацию.»

— Да ничего тут не та… — заикнулся было Вепуат, но Гедимин только молча смахнул ненужное защитное поле, на секунду прижал ладонь к плотно задвинутой заслонке и тяжело вздохнул.

— Спасибо, что присмотрел за ним, — сказал он, повернувшись к Вепуату. — Сам цел? Гварзе сильно досталось…

Вепуат отмахнулся.

— Я же всё пропустил. У Гварзы ушибы, заживут. Я хотел ускорить регенерацию, он не дал… — он болезненно поморщился. — Как они кричали… там, на этом живом холме! Луч был… похоже, конусом в их сторону. Там «трилобиты»… их точно пожгло, я таких криков никогда не слышал.

— Твои-то целы? — спросил Гедимин, угрюмо щурясь. — Шатры посносило…

Вепуат кивнул.

— Они сильно напугались. Отнёс их в машину. Хорошо, что луч был не в их сторону. Там, у Джагулов… там, наверное, многие не выживут.

Гедимин фыркнул.

— Не лезли бы к реактору — не пришлось бы дохнуть! Что он им сделал, ублюдкам⁈ Ладно — мы, но он-то что им сделал⁈

Горло перекрыло, вдохнуть удалось не сразу. Глаза снова жгло — будто омикрон-луч зацепил веки. Кое-как промигавшись, он увидел испуганный взгляд Вепуата.

— Гедимин, тебе бы лечь, — прошептал разведчик, роясь по карманам. — В машине… там что-то было на такой случай. Сейчас принесу…

Он проскочил мимо Гедимина, его тень на мгновение заслонила люк, и быстрые шаги стихли. Сармат тяжело опустился на свёрнутый матрас. «Ну вот, ещё и Вепуата напугал,» — думал он с кривой ухмылкой. «Надо было крикнуть ему… А ведь Джагулы знали про реактор. Что поле можно взорвать, что над шахтой крышка, что есть ещё одна. Может, и про заслонки знали. Накидали бы взрывчатки во все дыры…»

Сверху снова зашуршало. В люк осторожно заглянул Вепуат.

— Гедимин, — он выглядел смущённым. — Я только шлюз открыл, а там Кейланны. И страж. Поговори с ними, а?

Страж и Кейланны действительно были там — у самого купола, за последние минуты ставшего подозрительно прозрачным. Страж — Хассинельг, в недавно зашитой накидке и со свежими царапинами на лице — стоял у временного шлюза. Кейланны, обогнув купол, улеглись напротив светящихся пятен и пристально смотрели на обугленные трупы.

— Напасть на Пламя! — клешня на хвосте Хассинельга громко щёлкнула. — Это надо последний ум потерять. Хорошо, что ты здесь, Дим-мин, — оно сразу успокоилось.

Гедимин мигнул.

— Ты что-то чувствовал? — быстро спросил он. — Излучение, пульсацию?

— Ему было очень неспокойно, — отозвался страж, наклонив посох в сторону купола. — Мы хотели с ним поговорить, но Кен-нен запретил. Теперь, я слышу, оно успокоилось… Дим-мин! Что ты сделаешь с мертвецами? Эти, двое, лежат здесь. Кен-нен велел их не трогать до твоего слова. Ты их заберёшь?

Гедимин растерянно хмыкнул.

— Эти тела радиоактивны. Их надо утилизировать. Потом дезактивация пепла… Эй! А ну назад!

Обернувшись, он увидел, как защитный купол с двух сторон проминается — Кейланны, упираясь мордами в его основание, постепенно продавливали его внутрь. Хассинельг ударил посохом в гравий — волна белого света заставила их податься назад.

— Они вобрали много силы Пламени, — сказал страж, глядя на трупы. — Больше, чем может принять любой Джагул. Довольно много даже для Кейланна. Кейланны просят разрешения их съесть.

— Что⁈ — Гедимин ошеломлённо мигнул. — Радиоактивные трупы⁈

— Я не знаю ваших слов, — Хассинельг склонил голову. — Но столько силы Пламени в мясе и костях… Кейланнам редко достаётся такая хорошая еда. Но если ты сам собираешься…

— Sa hasu! — выдохнул Гедимин, и страж замолчал. Спрашивать у него, в своём ли он уме, было очевидно бесполезно. «Жрать заражённые трупы…» — сармата передёрнуло. «Да чтоб им всем с их обычаями…»

— Кейланны не помрут от такой… еды? — мрачно спросил он, глядя на бронированных летунов. «Одни трупы обдирают, другие жрут… Я-то думал, у hasulesh это считается мерзостью. Видимо, опять перепутал традиции.»

— Кейланнам будет хорошо, — заверил Хассинельг, заметно приободрившись. — Так ты им разрешишь?

— Только пусть едят на месте, не растаскивая, — буркнул Гедимин, открывая в защитном куполе два новых проёма. — И сразу улетают. Не размазывая грязь по лагерю.

…Хрустело под куполом ещё долго — Гедимин закрыл проёмы, но воздуховоды остались, и звук проходил сквозь них почти не приглушённым. Сармат старался не смотреть на «трапезу», но взгляд сам возвращался к бронированным ящерам, перемалывающим кости. Они начали с мягких частей, но, когда Гедимин проходил мимо с очередным ящиком заражённого гравия, увидел, что конечности трупов уже сгрызены, и Кейланны принялись за рёбра. «Вместительные твари,» — сармат поморщился. «Интересно, они гадят в определённом месте, или где придётся? Вот кто-то нахватается „омикрона“…»

Заражённые пятна цепочками тянулись от бункера вниз по склону. Их было видно без дозиметра — по мелким брызгам крови. Размытая, она была не красной, а рыжеватой, как у Сагатов. Каждая капля «фонила».

Возвращаясь с последним ящиком, Гедимин наткнулся на Айзека — угрюмый сармат разбирал аптечку.

— Тут фонит, — предупредил ремонтник, заливая контейнер красным раствором меи. Сканер показывал, что она «работает» — въедается в минерал, выбирая незнакомые радионуклиды. Какой металл был заражён наведённым излучением, Гедимин и сам не знал, но мея считала его «съедобным».

— Почистил склон? — Айзек покосился на ящики. — Решил так, со сбором грунта?

— За лабораторными экранами мея работает, — отозвался Гедимин. — А вот снаружи — не знаю. Придётся резать спрессованный гравий.

— У самого реактора ещё не чистил? — спросил Айзек, откладывая пару ампул в сторону. Гедимин поморщился.

— Кейланны ещё не доели. Доедят — почищу. На Равнине что, все каннибалы?

Айзек хмыкнул.

— Да нет. Особей своего вида мало кто ест. Я такое слышал о некоторых нергонах, — скорее всего, оговор.

— А если вид не свой — не считается? — Гедимин едва подавил отвращение. — Он тоже разумный. Есть разумных…

Айзек ухмыльнулся.

— Это ты спроси у местных, кто кого считает разумным. Что Скогны думают о Джагулах, а Сэта — о Скогнах… А ты попробуй на спрессованном гравии разлить мею. За четыре-пять-шесть часов она успеет почистить. Сколько ей надо на мутацию, я точно не знаю, — вот заодно и проверишь.

Гедимин растерянно хмыкнул. Не то, чтобы ему хотелось ещё полчаса обсуждать местных каннибалов, — но Айзек очень уж резко сменил тему. «Само собой,» — думал он, угрюмо щурясь, по пути к куполу. «Кому приятно о таком говорить? Сарматам здесь жить, а тут такое… Дикари!»

Купола не было. Жёлтый круг, опоясывающий бункер, разворошило ударной волной. Внутри него раскатились остатки разодранных панцирей и шнурки с украшениями.

— Даже черепа сгрызли, — сообщил Вепуат, выглядывая из люка. — У них, вообще, мощные челюсти. Как раз для костей и всяких ракушек. Броню же надо из чего-то строить…

Гедимин поднёс к недоеденным щиткам дозиметр. «Фонили» только расколотые камешки и костяшки — остатки амулетов, но и их излучения уже не хватало, чтобы заставить светиться аварийную разметку. Жёлтые узоры погасли.

— Айзек думает — мея за шесть часов не мутирует, — сказал он, разливая по камню красный раствор. Вепуат хмыкнул.

— Давай четырьмя ограничимся, — сказал он, с сомнением глядя на красные пятна. — А вот интересно — церу она съест?

…Те, кто ставил на место рухнувший шатёр, оставили полог откинутым — на тёмный гравий падала широкая полоса зелёного света. Гедимин скользнул оценивающим взглядом по опорам, машинально поправил вставшие неровно и остановился у стола. Шатёр, подброшенный взрывом, сложился прямо на столешницу, накрыв заодно и поршневую машину у стены, но каменный фундамент защитил хрупкие предметы — штативы с пробирками, убранные в стол, качнулись, но не опрокинулись. «Дотянулось на излёте,» — Гедимин прикинул путь воздушной волны. «По шатрам прицельно не били.»

Вепуат, забравшись под стол, выдвинул поддон, посветил на него и расстроенно хмыкнул.

— Не выжило, — он показал Гедимину тонкостенный сосуд с донышком-конусом. Полуторамиллиметровая стенка треснула по всей длине.

— Неравномерное охлаждение, — сармат покосился на дополнительное отверстие в сосуде — короткий конус, вытянутый из одной из стенок. — И здесь перетянул.

Вепуат вздохнул.

— Пытался повторить местные лепные сосуды. Надо ещё тренироваться… О, а этот выжил.

Он полез в ящики — проверять старые изделия. Гедимин, напоследок осмотрев бочонки с минеральным сырьём, запасы «жидкой молнии» и плавильную печь, перебрался за стол, высыпал в кювету осколки кейека и придвинул к себе самый крупный.

— Тихо, — заметил Вепуат, оставив в покое уцелевшие стекляшки и устроившись за столом с другой стороны. — Даже «трилобит» не хрюкнет. Интересно всё-таки, чего хотели Джагулы?

— Взорвать реактор, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. Он еле успел отдёрнуть руку — ещё немного, и соскользнувший резец нарушил бы весь орнамент.

— А вот не уверен я, что взорвать, — Вепуат задумчиво глядел на светящиеся камни. — Помнишь, где оборвался кровавый след? Их транспорт был там. Очень близко. При взрыве их всех бы накрыло.

Гедимин поморщился.

— Обычный дикарский идиотизм. Что они знают о взрывах реакторов⁈

— Ну, может, и так, — пробормотал Вепуат. — Но вообще — странно всё это. Странное нападение.

Красный камешек пожелтел, нагревшись изнутри, и Гедимин переложил его в другую кювету. «Если Текк’ты завтра вернутся — будем строить горячий цех,» — думал он. «Если завтра вернутся Джагулы…» — сармат стиснул зубы. «Заминирую я тот склон. Местные там не ходят, а неместным — незачем.»

16 день Воды, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

На костяном шесте с перекладиной висели три джагульских черепа. Замазать их глиной не успели (или в окрестностях не было нужной глины), но очистили от лишней органики, подвязали нижние челюсти, а на концы шнуров повесили длинные волосяные пучки. «Часть гривы с фрагментом кожи,» — машинально определил Гедимин, глядя на новые «украшения». «Ну, хоть всю шкуру не подвесили, и то ладно. Традиции, мать их колба…»

Все аборигены уже проснулись, сновали по лагерю, гремели посудой. Гедимин близко подходить не стал — остановился в тени у большого шатра, но его всё равно заметили. Когда Вепуат, укоризненно покосившись на него, пошёл к повозкам, аборигены повылезали из-подо всех навесов и взволнованно заверещали. Вепуат запищал в ответ и вытряхнул на край помоста горку розовых костяных пластин.

Вымыть из них краситель так и не удалось, хотя Гедимин пять часов продержал их в химикатах, — остатки меи въелись намертво. Когда сармат проверял их анализатором в последний раз, знакомые атомы начали заменяться чем-то неопознаваемым. Он смотрел, как Бронны и Скогны с верещанием расхватывают их, и едва заметно щурился. «Надо было ещё проследить, как этот пигмент себя ведёт. Если он станет чем-нибудь токсичным…»

— Ну вот видишь — всё очистилось, — сказал Вепуат, вернувшись к шатру. — И тросы с присосками тоже очистились бы. А ты — сразу в утилизатор…

Гедимин недовольно сощурился.

— Дались тебе эти присоски! Ксеноорганика, да ещё фонящая…

— А что тут не ксено? — Вепуат широким жестом обвёл лагерь аборигенов и ближайшие холмы. — Они ведь очень хваткие. Всего три троса — и твоя крышка улетела. И они так и держались, помнишь? После лучевой вспышки, после всего…

Гедимин поморщился.

— Уймись.

За ночь, проведённую у щита управления, ему удалось немного успокоиться — даже в груди уже не ныло. Но вспоминать лишний раз о том, как вчера чуть не взорвали его реактор, сармату совсем не хотелось.

— Посты выставлены, — вполголоса заметил Вепуат, кивнув на размытые желтоватые силуэты на границе света и темноты. — И здесь, и у дальних спусков. Гварза постарался.

— Своевременно, — буркнул Гедимин, щурясь в темноту. «Заминировать бы все разломы… Ведь даже „трилобиты“ перед нападением не орали. Видимо, их и впрямь заткнули. Подошли вплотную незаметно. Со своими огромными бронеходами… Тут, и правда, крейсер на голову сядет — не увидишь!»

…Красные «трещины» всё ещё светились сквозь слой пепла. С вала над кратером удобно было их рассматривать — а кроме них, на глаза мало что попадалось. Сегодня наверху остался Гедимин — Вепуат, спустившись на дно кратера, обучал «трилобитов» команде «скройся!». Дрон с «нанизанным» на него защитным полем прикрывал животных от небесных хищников. Кого-то из них Гедимин разглядел среди синих и зеленоватых волнистых складок, но не смог оценить ни расстояние до существа, ни его размеры.

Услышав сухой треск, он перевёл взгляд на дно кратера и удивлённо мигнул. Вепуат, прекратив тренировку, вернул всех «трилобитов» к себе на плечи и теперь стоял в плотном кольце — Сэта обступили его со всех сторон. Светились они по-прежнему жёлтым, но вдоль спин проступили странные красные полосы, а гривы то и дело вспыхивали, разбрасывая искры.

— Что там? — крикнул Гедимин, быстро спускаясь по склону. Вепуат и его «трилобиты» держались спокойно, а вот с аборигенами что-то было неладно, и сармату это не нравилось.

Его пропустили сразу, даже без просьбы; он встал рядом с Вепуатом, растерянно глядя на толпу Сэта. А она прибывала — к первому кольцу уже добавилось второе, ещё шире.

— Я им рассказал, что вчера было, — пояснил Вепуат. — Они сильно разволновались. Джагулы тут бывают иногда. Сэта знают, что они легко наглеют, особенно толпой. Но чтоб такое… Сэта зовут нас в Шакху. Всем лагерем, и с реактором вместе. В их город Джагулы не полезут. А если полезут — их сожгут на подходе.

Гедимин смущённо хмыкнул.

— Они говорят, что Джагулы плохо понимают, — продолжал Вепуат, прислушиваясь к нестройному треску и шелесту со всех сторон. — И с первого раза, и с сорокового. Сэта долго отбивались. И даже сейчас поодиночке рядом с ними не ходят. А карлики не могут отбиться. И нам не помогли. И не помогут. Сэта за нас опасаются. Мы очень сильные, но нас всего четверо.

Гедимин снова хмыкнул — уже со сдержанным весельем. «Значит, традиции? Давние, мать их колба, традиции…»

— Сэта сильнее Джагулов? — спросил он. — Кто из них кого боится?

Вокруг затрещало.

— Сэта сильнее, — сдержанно перевёл Вепуат. — Джагулы их опасаются. Когда Джагулов много — наглеют, но всё равно опасаются. Здесь — земля Сэта. И будет наша, если мы согласимся. Они нам обещают защиту.

«А себе — реактор,» — мысленно договорил Гедимин и криво ухмыльнулся. «И уж точно никаких карликов к нему не подпустят. Мартышечьи штучки! Даже здесь, с другими законами физики, никуда от них не денешься. Ну что ж, защита так защита…»

— Скажи им, — он на секунду задумался, мучительно подбирая слова. — У нас есть своя земля. И Пламя будет там. А вот мы зовём их к себе. Мы строим цех, где будут делать новые красивые штуки. Мы научим Сэта и уступим им свои печи. Если они хотят, пусть приходят — учатся новым вещам и защищают Пламя от кочевников. Оно там, на холме. Этот цех — он…

Гедимин на долю секунды стиснул зубы.

— Он благословлён Пламенем, — последние слова дались ему очень нелегко. Он тронул приклад сфалта и чуть вскинул голову, разворачивая плечи.

Сэта с изумлённым шелестом подались назад. Гедимин видел, как они быстро переговариваются, и как красные полосы на их телах то желтеют, то белеют. «Трилобиты» на плечах Вепуата втянули крылья и беспокойно зашевелились — вокруг становилось чересчур жарко. Разведчик резким движением раскинул руки, понуждая Сэта расступиться. Шорохи стихли.

— Они говорят — в Сфене Земли им тяжело, — перевёл Вепуат. — Но если ты обещаешь научить делать что-то новое и красивое… Куэнны умеют делать много разных штук. Когда-то они учили. Сэта хотят посмотреть на новую печь. Они думают, она… действительно хороша. Вы, равные Куэннам, знаете толк в огне и металле.

— Она будет построена очень скоро, — пообещал Гедимин, слегка щурясь — в этот раз исполнение обещания зависело не от него, и ему из-за этого было не по себе. — Тогда мы покажем вам цех и новые штуки. И Пламя.

Со всех сторон зашелестело. Сэта придвинулись ближе. Их гривы, побелев, вытянулись и затрепетали в конвекционных потоках. Вепуат, недовольно хмыкнув, снова их «отодвинул».

— Ну ты их разволновал!

Толпа разомкнулась, и Гедимин удивлённо мигнул, увидев знакомые украшения. К сарматам подошёл главный жрец.

— Он-то откуда здесь… — начал было Гедимин, но Вепуат показал ему кулак.

— Порталы в огне, — прошептал он, расширив глаза. Жрец уже что-то говорил, слегка наклонив голову и вскинув пальцы в странном жесте — то ли прикрываясь, то ли готовясь что-то схватить.

— Ты действительно позволишь Сэта приблизиться к Пламени? — перевёл Вепуат. — Это огромная честь для Шакхи. И другие жрецы Пламени тоже согласны? Нам не придётся в пути отбиваться от карликов и их пособников? Мы обещали не вредить никому на священном холме, но если нам придётся защищать свою жизнь…

Гедимин стиснул зубы и кивнул.

— Никто к вам не полезет, — пообещал он, недобро щурясь. — Если будете делать, что я скажу, и не полезете к Пламени сами. Если хоть кто-то попытается причинить ему вред…

Жрец вскинул руки. Казалось, его пальцы горят.

— Среди Сэта нет безумца, способного даже подумать о таком, — бесстрастно перевёл Вепуат. — Скажи, когда твой цех будет готов. Сэта выделят лучших мастеров. Если эта работа — для нового Пламени, делать её — честь для Сэта из Шакхи. Все будут ждать твоего слова… Фу-уф! Чуть «трилобитов» не спалили!

Толпа всколыхнулась — и превратилась в огненное кольцо, так же стремительно растаявшее. Гедимин только и успел пару раз мигнуть после первой вспышки, а вокруг уже не было никого — только красно-жёлтые скалы, торчащие из склонов кратера.

— Яд-дро Сатурна, — медленно проговорил Вепуат, оборачиваясь к Гедимину. — А ведь это не просто так. Если на холме постоянно будут Сэта, сэтские мастера, если будут приходить жрецы и все прочие… и кочевники об этом узнают… Может, они и впрямь от нас отстанут? Или уже нормально придут и скажут, чего к нам прикопались?

— Хотелось бы, — мрачно сказал Гедимин. Ему было не по себе. «Враждующие народы на одном холме,» — он болезненно сощурился. «Постоянно на одном холме. И — если получится — в одном цеху… Не уверен, что наши технологии настолько ценны.»

— Я попробую поговорить со стражами, — услышал он тихий голос Вепуата. — Стражи и Скогны. От них всё будет зависеть. Новая технология им понравится. Но насколько? Тут же не одна сотня лет вражды…

— Опять мы влезли в какие-то дебри, — заключил Гедимин с тяжёлым вздохом. «Как в дурацком сне. И не проснёшься…»

…Едва перешагнув разлом, сармат услышал протяжный гул. Вепуат, быстро оглянувшись на Гедимина, загудел в ответ. Над обрывом приподнялась бронированная змеиная голова, слабо светящаяся изнутри. Гедимин угрюмо сощурился. «Текк’т. Приполз. Одна особь… М-да, работники высокого класса…»

— Как думаешь, он будет копать? — тихо спросил Вепуат, останавливаясь у обрыва. Гедимин резко качнул головой. Он подошёл ещё ближе; теперь Текк’т, изогнувшись, нависал над ним.

— Вон на том участке, — сармат тронул передатчик, и дрон, пискнув, пролетел над головой змея и повис над Сарматским холмом. — Как раз свободное место, и к дороге близко. Скажи Текк’ту — пусть соберёт в пещере весь неутрамбованный камень и катит вон туда. А потом — разминает до равномерности. А я пойду за макетом. Будем строить цех.

…Когда Гедимин, оставив Вепуата с мешком «трилобитов» у шатра, выбрался из лаборатории с каменной моделью в руках, снаружи уже грохотало. Текк’т, поднявшись на хвосте, ронял из пасти куски мятого камня. Поместилось там на удивление много — Гедимину издалека даже померещилось, что существо их отрыгивает. Вокруг растущей горки валунов, на почтительном расстоянии, толпились удивлённые Скогны, ещё дальше держались Бронны, а нхельви сновали под ногами — и бежали стаей за приближающимся к толпе Кененом Гварзой.

Он остановился, глубоко вдохнул и странно раздул щёки — так обычно делал Вепуат, когда собирался заговорить на языке Текк’тов. Но сказать Гварза ничего не успел — змей с размаху нырнул в скалу, только бронированный хвост мелькнул над обрывом. Гедимин и Вепуат быстро переглянулись, разведчик криво ухмыльнулся и украдкой показал ремонтнику знак превосходства.

— Что это? — спросил Гварза, разворачиваясь к ним. Его рука ещё лежала на фиксаторах, но заметно было, что кисть уже подвижна, и что фиксаторы больше мешают, чем помогают. «Поправляется,» — Гедимин дёрнул углом рта, скрывая облегчённый вздох. Перед Гварзой ему со вчерашнего дня было неловко.

— На кой астероид тут камни? — спросил Кенен, резким кивком указывая на валуны. Под обрывом гудело, ещё секунда — и наверх выметнулась змеиная голова с приоткрытой пастью. Во рту Текк’та с трудом помещались жёлтые обломки.

— Стройка, — отозвался Вепуат, дружелюбно улыбаясь. — Текк’ты любят строить.

— Ядро Юпитера! — Гварза шагнул к нему, забыв даже о Гедимине. — Мало стройки под землёй⁈

Вепуат развёл руками.

— Мы им не хозяева, сам знаешь. Решили переключиться на поверхность. Ну, хочешь — попробуй уговорить их снова копать…

Гварза, кажется, хотел сплюнуть под ноги, но только шумно вздохнул и, отвернувшись, зашагал к шатрам. Вепуат оглянулся на Гедимина и криво ухмыльнулся.

— А он, похоже, пробовал, — вполголоса заметил ремонтник, стараясь не глядеть Гварзе вслед. «Так, объяснения про горячий цех откладываются. Тем лучше. Не драться же мне с раненым…»

…Когда Гедимин шёл к бункеру, Текк’т ещё таскал камни, но уже начал раскладывать их по кучкам. Сармат, выбрав валун, похожий на столбик, выбил в нём углубление и поставил туда макет будущего цеха. Текк’т ненадолго отвлёкся и принялся «нюхать» фигурку, протянув к ней язык. Гедимин не стал ему мешать — в бункере ждал Айзек.

— Слышал шум наверху, — с порога сказал тот. — Текк’ты вернулись?

— Всего один, — отозвался Гедимин, угрюмо щурясь. — По-моему, пора выдавать филкам отбойники. На местных работников положиться нельзя.

— Ну-ну, — Айзек легонько хлопнул его по плечу. — Где один, там и несколько. Схожу поговорю с ним — может, процесс ускорится.

— Угу, — буркнул Гедимин, устраиваясь за пультом. Когда шаги Айзека затихли, он запоздало вздрогнул и шёпотом помянул спаривание «макак». «В любом случае — долго прятать цех не получилось бы,» — напомнил он себе. «Главное, чтобы нам строительство не сорвали. И весь проект не завернули. Не должны, — мы уже наобещали Сэта новых технологий, а Айзек не любит, когда слово нарушают…»

Тёплое волокно прикоснулось к его лицу. Гедимин едва заметно усмехнулся.

— Всё спокойно, «Элидген». Дураков на тебя нападать не осталось. Но ты смотри за холмом — мало ли что…

…Айзек спустился к щиту управления, смерил Гедимина долгим выразительным взглядом, жестом велел ему освободить место и с шумным вздохом упал на стул. Ремонтник сузил глаза.

— Что опять не так?

— Ты меня когда-нибудь предупреждать начнёшь? — с тоской спросил Айзек. — Хоть о чём-нибудь⁈

— Мы собирались, — буркнул Гедимин. — Что тут такого важного? Просто забавные стекляшки.

Айзек со свистом втянул в себя воздух.

— Что важного⁈ Новая, потенциально опасная, технология! Передаётся существам, которые о ней понятия не имели…

— Да она им, может, ещё не понравится, — Гедимин недовольно сощурился. — У них есть сосуды из глины и всякие каменные блестяшки, а у стекла куча недостат…

— Мать твоя пробирка! — Айзек грохнул кулаком о кулак, заставив Гедимина замолчать и слегка пригнуть голову. — Весь лагерь стоит на ушах! «Полые кристаллы Куэннов» — только и слышно из каждой палатки… Да, а откуда у Вепуата столько стеклянных штук явно не промышленного производства?

— Сделал, — отозвался Гедимин, помянув про себя уран и торий. «Всё-таки он их показал… Зря, надо было выждать!»

— Вепуат? Сам⁈ — Айзек недоверчиво покачал головой. — Вы, похоже, долго готовились. А вы учли разницу в строении челюстей…

— Всё мы учли, — буркнул Гедимин, оглядываясь на открытый люк. «Значит, кристаллы Куэннов… Ну, хорошо, что местным понравилось. Проще будет выдвигать условия. Вот условия им не понравятся точно…»

Не успел он выйти из-под купола, как гравий под ногами встал волной — сармат едва удержался на ногах. Найдя равновесие, он услышал приглушённый гул — в паре метров от него из камня выглядывал Текк’т. Он склонил голову и выглядел смущённым.

— Пришёл? — Гедимин посмотрел на подступающие сумерки — «Как раз время вечерней смены… Ну, хорошо. Что у него не так? И где Вепуат?»

Вепуата поблизости не было, но он и не понадобился — Гедимин, повернувшись к горе камней, тут же о нём забыл. Она была там, даже заметно подросла, но её было едва видно из-за витков бронированной змеи. Огромный Текк’т обвил камни, из-за его колец выглядывали, чудом не путаясь в хвостах, ещё двое, четвёртый обнюхивал макет на столбе, пятый приподнялся над обрывом с валуном в пасти — и в низине тоже что-то гудело и даже громыхало. Гедимин, изумлённо мигая, остановился в десятке шагов от ближайшего гиганта. Гудеть перестало. Из-под обрыва выглянули ещё двое. Все повернулись к Гедимину и так застыли.

Сармат с нервной ухмылкой прошёл меж бронированными витками и взял в руки макет. Текк’ты нависали над ним со всех сторон, и от одного их вида ныли давно сросшиеся рёбра.

— Вот, — Гедимин поднял макет на ладонях. — Вот камень — месить. Это — лепить. А вон там — кому надо — копать.

На выполнение последней команды он особо не рассчитывал, да и думал в основном о том, как убраться от гигантов подальше. Никто не двигался, пока сармат не отошёл на десять шагов, только гул перекатывался над холмом. Когда Гедимин сделал одиннадцатый шаг, змеи пришли в движение. Четыре хвоста мелькнули над обрывом, и сигма-сканер показал длинные тени, летящие к размеченным под землёй полостям. Ещё четверо сплелись в плотный клубок, внутри которого огромная куча валунов исчезла бесследно. Гедимин шарахнулся в сторону, чудом разминувшись с бронированными витками, — весь клубок, как единое целое, катался по холму, бурлил и гудел. Но, как Текк’ты ни извивались, утрамбовывая камень, столбик с макетом стоял в метре от них и даже ни разу не качнулся. Гедимин покачал головой и криво ухмыльнулся. «Раздавят — сделаю новый.»

У лабораторного шатра теснились Скогны. Полог был откинут, его даже подпёрли какой-то костью. Кто смог, вошли внутрь, остальным не хватило места. Скогны стояли у входа, зачарованно глядя на что-то внутри, и даже не обращали внимания на нхельви, залезших на их плечи, а то и на головы. Гедимин заглянул в шатёр поверх толпы и увидел, как Вепуат отрезает от стеклодувной трубки горлышко широкой бутыли с дном-конусом. Ещё одно горлышко — или, скорее, носик — торчало сбоку, между выгнутых стеклянных ручек. Вепуат отделил горячее стекло от металла и опустил на поддон.

— Гедимин? — разведчик выглянул наружу и радостно ухмыльнулся. Скогны заверещали, но жест Вепуата заставил их замолчать — кто-то даже закрыл себе рот двумя руками и пригнулся. Аборигены попытались расступиться, но на входе было слишком тесно — только заколыхался кем-то задетый кожух шатра.

— Зря ты так поторопился, — сказал Гедимин, недовольно щурясь на поддон, заваленный остывающими «стекляшками». Вепуат решил показать всё, чему научился, — тут были и бутылки, и чашки, и разноформенные бусины…

— Надо же было узнать, нравится им это или нет, — отмахнулся разведчик. — Сейчас они решают, как это назвать. Гедимин, ты подожди, я провожу раненого и вернусь.

«Раненого?» — сармат мигнул, но в ту же секунду заметил Скогна с сарматской повязкой на голове. Когда толпа пришла в движение и устремилась к выходу, двое сородичей взяли его под руки и осторожно повели. Он держался неуверенно, наклонял голову к плечу и странно щурился. Вепуат внимательно за ним следил, а когда Скогны вышли из шатра, пошёл за ними следом.

— Я могу его нести, — предложил Гедимин. Вепуат качнул головой.

— Я предлагал — он отказался. Ему вставать уже можно… — разведчик сделал пару шагов, нагоняя толпу, и снова нашёл взглядом раненого. — Не знаю, кто и на кой ему разболтал. Вот он бы мог лежать спокойно. Его притащили к шатру — я и не видел, когда. Если бы знал, что его поволокут — перенёс бы горн в барак.

— Там нормальной вытяжки нет, — качнул головой Гедимин, останавливаясь посреди дороги. Ему было не по себе. «Вот Вепуат устроил демонстрацию…» — он криво ухмыльнулся, радуясь, что под респиратор никто не заглянет. Справа, у обрыва, всё грохотал камень, но грохот уже сменялся плеском влажной пластичной массы, — валуны размяли, превратили в «глину».

В шатре было пусто. Последние нхельви выскочили у Гедимина из-под ног и сгинули в сумерках. Сармат опустил полог и остановился у стола, глядя на остывающие сосуды. Они уже не светились красным, но горячий воздух дрожал над ними. «Все штуки — скогнийского размера,» — Гедимин едва заметно ухмыльнулся. «Вепуат наловчился работать с мелочью. Вон, даже ручки одинаковые…»

Он тронул когтем симметричные углубления на стеклянном боку — схематичный «трилистник», выдавленный в горячем стекле и немного испортивший его форму. Гедимин досадливо сощурился было, но тут же вспомнил, что симметрию и надо было нарушить — чтобы идеально круглый сосуд, случайно начав вращаться, не взорвался бы на первом же обороте. «Горшки у них всегда примятые,» — вспомнил сармат. «Округлые, но с вмятинами. Нарушение симметрии… Техника безопасности, куда ж без неё.»

— Фу-уф! — шумно выдохнул Вепуат, заходя в шатёр. Его глаза искрились.

— Цивилизатор, — сдержанно хмыкнул Гедимин, занимая свободный стул. Вепуат ухмыльнулся.

— Куэннские пузыри. Такое себе название на первое время. Да, кстати, готовься. Вечером официально объявишь, что это, откуда и на каких условиях. Про Сэта, про общий цех…

Гедимин мигнул.

— А чего я?

Вепуат хрюкнул в респиратор.

— А кто верховный жрец Пламени?

— Да мать твоя колба! — Гедимин выпрямился, едва не своротив стол. — При чём тут этот бред⁈

— При том, — Вепуат не двинулся с места, только веки дрогнули, выдав секундный испуг. — Серьёзные новшества должны быть угодны богам. А лучше — ими и принесены. Это я не про стекло. Это я про Сэта на холме. И один цех на два враждебных народа. Кстати, ты цех пометил трилистником? Лучше всего — прямо ворота, и с двух сторон. И на каждой печи тоже. Чтоб ни на секунду не забывали.

Гедимин пару мгновений пытался подобрать слова, но только безнадёжно качнул головой и тяжело опустился на стул.

— Какое отношение мой реактор имеет к дутью стекляшек? И при чём знак радиационной опасности к стеклодувному цеху⁈

— Это у нас он знак радиационной опасности, — Вепуат криво ухмыльнулся. — А здесь это — символ Равных Куэннам. Далеко у тебя макет? Давай сразу сделаем пометки, чтобы Текк’там потом не переделывать.

— Макет у Текк’тов, — отозвался Гедимин, глядя в стену. — При чём тут мой реактор⁈ Он никому ничего не…

Вепуат с неожиданной силой сжал его ладонь.

— Я сам с твоим существом не говорил. Но оно живое и разумное. И если вы ладите — между вами должно быть сходство. Ему тоже нравится, когда все мирно работают. Его тоже бесит бессмысленная грызня. Оно одобрило бы нашу затею. Может, уже одобряет. Выйди вечером с Айзеком. Скажи, что новый цех — дар Пламени. С Пламенем тут спорить не будут.

— Печь, — пробормотал Гедимин, оглянувшись на раскалённый горн; кейек из него не выгребли, и он так и горел желтоватым огнём, нагревая опустевший уже плавильный конус до полутора тысяч градусов. — Надо остудить печь.

— Сейчас, — Вепуат протиснулся мимо него к горну. — Забыл от волнения. Когда все верещат, тяжело сосредоточиться. Так ты скажешь про цех?

Гедимин поморщился.

— Обязательно дурить местных? Без бреда про богов никак?

Вепуат оглянулся на него, посмотрел в глаза и криво ухмыльнулся.

— Никак. Теперь — уже никак.

…Опрокинутое здание будущего цеха лежало за шатрами. Двое Текк’тов, склонившись над ним, выглаживали внутренние полости, один, самый крупный, придерживал форму с боков, не давая ей развалиться от нагрузки. Гедимину хотелось потыкать пальцем в аморфный камень — сейчас, он был уверен, минерал просел бы и от его тычка, не только от прикосновения Текк’та… С трудом сдержавшись, он прошёл мимо.

Обогнув бронеход, Гедимин остановился. Вокруг защитного купола над реактором уже собралась толпа. Там были все — даже больше, чем в прошлый раз. Гедимин увидел две массивные тени на краю освещённой области — Калиг и Навкет тоже пришли, но близко не подходили. Он скользнул взглядом по толпе — у кромки жёлтого круга лежали скатанные подстилки, на них сидел Скогн, из-под шапки которого выглядывал край пластыря. Ему принесли ягоды курруи, но он их не ел — держал чашку в руках и чего-то ждал.

Гедимина заметили. Через секунду в толпе открылся широкий коридор, упирающийся в купол. Сармат прошёл по нему, не глядя по сторонам. Уши горели, затылок жгло.

— Ага! — Вепуат с довольной ухмылкой шагнул к нему. Он уже стоял под куполом и нетерпеливо чего-то ждал. Гедимин поморщился.

— Ты переведёшь?

— Ну, не Айзека же заставлять, — хмыкнул Вепуат. — А быстро Текк’ты работают, верно? Завтра дай им красный камень и макет печи…

Гедимин, молча показав ему кулак, направился к приоткрытому люку. Крышка была сдвинута до середины; едва сделав пару шагов по наклонному туннелю, сармат услышал голоса.

— Редкий идиотизм, и кончится резнёй, — сердито сказал Кенен Гварза. — Ты их совсем не контролируешь?

— Их проще убить, чем проконтролировать, — устало ответил Айзек. — Вепуат, по крайней мере, пытается думать. Будем надеяться, авторитета нового Пламени хватит…

Гварза фыркнул.

— Сильно повезёт, если местные просто разбегутся. Плюнут на эти дурацкие блестяшки и… Кет! Стучаться не учили⁈

— Heta! — крикнул Айзек; как ему удалось вклиниться между сарматами, Гедимин так и не понял — это был какой-то молниеносный бросок по сложной траектории. — Hetatza!

— Просил постучать? Так я могу, — угрюмо сказал Гедимин, неохотно отодвигаясь. Гварза от показанного кулака стиснул зубы, но тоже отодвинулся — Айзек стоял между сарматами, как стена защитного поля, и им обоим отчего-то не хотелось его трогать.

— Заткнитесь, оба, — сказал командир, недобро щурясь. — И слушайте меня. Сейчас мы с Гедимином пойдём проводить ритуал. Кенен и Вепуат будут стоять рядом и внушать уважение. Купол временно уберём. Друг на друга не смотреть! Кенен, до конца ритуала — чтоб ни звука! Все всё поняли?

Гедимин кивнул. На Гварзу ему смотреть не хотелось. «А ведь говорит исключительно дело,» — думал он, вслед за Айзеком выбираясь из бункера. «Прямо мысли без сканера читает. Но почему так бесит⁈»

…Купол растаял. На холме было тихо, только чавкал размягчённый камень. Калиг и Навкет вышли на свет, ближе к жёлтому кругу. Все смотрели на сарматов. Гедимин переглянулся с Айзеком и повернулся к реактору.

— Уран и торий!..

Когда тёплые волокна отпустили запястье, Гедимин взглянул на толпу и беззвучно усмехнулся.

— Видели, что там строится? — он указал на окраину, где булькал и чавкал мягкий камень. Толпа заколыхалась.

— Видели Куэннские пузыри? — Гедимин указал на лабораторный шатёр и услышал пронзительное верещание. Оживившиеся Скогны придвинулись ближе, чуть не заходя в жёлтый круг.

— Там будут печи. Специально для… такой работы, — Гедимин с досадой обнаружил, что голова опять пустеет — будто и не обдумывал, что сказать. — Мы научим всех Скогнов. Это несложно и красиво. Это…

Он криво ухмыльнулся.

— Это дар Пламени.

Вепуат украдкой показал ему знак превосходства. Вокруг заверещали. В темноте ярко сверкнули белые посохи — Калиг и Навкет прошли сквозь толпу и встали у жёлтого круга.

— Красивые штуки, — услышал Гедимин гулкий голос Калига. — Прозрачные, как вода. Но это камень. Какой-то прозрачный камень, и мы не можем его узнать. Какую руду вы расплавили?

Гедимин глубоко вдохнул.

— Эта руда из Сфена Огня. Сэта подарили её нам.

Почти секунду вокруг было очень тихо — даже Текк’ты прервали работу, будто прислушались — а потом у Гедимина зазвенело в ушах от визга. Кричали не на него — то друг на друга, то на стражей, и только через пять секунд шум утих, и все взгляды остановились на нём.

— Ты заставил Сэта отдать руду, — прогудел Калиг. — Ты — Равный Куэннам. Как их заставят Скоггны?

Гедимин резко качнул головой.

— Я никого не заставлял. И вы не лезьте. У нас с Сэта мир. Они будут приходить сюда. Мы научим их делать такие же пузыри. Цех будет для всех — и для Скогнов, и для Сэта. И если хоть кто-то хоть чем-то нарушит перемирие…

Он шагнул вперёд, поднимая сжатый кулак.

— А до кого и так не дойдёт… — Гедимин резко повернулся к реактору и указал на него. — Тем объяснит само Пламя!

Он хотел продолжить, но шипящий выдох Айзека заставил его закрыть рот. Он медленно опустил руку. Сердце билось часто, на спине выступила испарина. Он смотрел, как расступаются, склонившись, аборигены — и мгновенно исчезают в темноте, отойдя на пару шагов. Невесомые щупальца прижались к его вискам, одно свилось под левой лопаткой, и жар в груди немного утих.

— Дары Пламени странны, — заметил Калиг; только он и его напарник остались на местах, когда толпа схлынула. — Ещё страннее его воля. Но никто не знает её лучше тебя. Мы не хотим разгневать ни Пламя, ни Равных Куэннам. Но кто может поручиться за Сэта?

— Я, — угрюмо сказал Вепуат. — За них — я. А за Скогнов?

В груди Калига что-то зарокотало, на багровой коже выступили светящиеся пятна.

— Пока мы здесь — здесь будет мир.

Кто установил купол, Гедимин не заметил — он смотрел, как силуэты стражей сливаются с темнотой. Тишины больше не было. То там, то там раздавались писки и взвизгивания. Пищали Скогны и — крайне редко — нхельви, Бронны отмалчивались.

— Zaa atesieq! — Вепуат, налетев на Гедимина, обхватил его за плечи и крепко обнял. Сармат изумлённо мигнул.

— М-да, — протянул Айзек. — Про Пламя — это было сильно. Надеюсь, не придётся эти слова подтверждать делом.

Его передёрнуло.

Гварза тяжело вздохнул. Он стоял в общем кругу, потирая плечо; руку больше не удерживал фиксатор, но какое-то резкое движение её потревожило и причинило боль. Гедимину на секунду стало неловко.

— И зачем это было нужно? — спросил он. — Вот это вот всё? Эти стекляшки настолько важны? Без них никак?

— Химическая посуда, смотровые окна и зеркала, — отозвался Гедимин, стараясь смотреть мимо него. — Без прозрачного стекла — никак.

Гварза сердито фыркнул.

— Для этого обязательно тащить в одно помещение представителей враждующих сторон? Ты на литейной станции не мог себе зеркал наделать?

— Кенен, хватит, — тихо сказал Айзек. — Процесс уже запущен. Наше дело — его проконтролировать.

— Если нам очень повезёт, к утру Скогны об этой чуши забудут, — пробормотал Гварза, отступая к защитному куполу. — Хорошо, что о ней Сэта не слышали.

Гедимин удивлённо мигнул, оглянулся на Вепуата и Айзека, — те синхронным жестом велели ему молчать. Едва шлюз, открытый в куполе, затянулся защитным полем, оба сармата повернулись к Гедимину и развели руками.

— Кенен ещё не оправился от ранения. Зачем ему ещё и это? — Айзек оглянулся на растревоженный лагерь, покачал головой, приподнял руку в прощальном жесте и двинулся к куполу.

— Ты иди, — заторопился Вепуат, поворачиваясь к Гедимину. — Там реактор, надо следить… Скогны ничего не забудут. Я-то видел их глаза!

— Угу, — буркнул ремонтник, с тоской глядя на реактор. «Вот чего мне в бункере не сиделось? Мало было своей работы? В ней мне хоть что-то было понятно…»