Обратный отсчет: Равнина

Часть 36 15–23 дни месяца Пустоты. Равнина, Сфен Воды — Сфен Огня, город Теккех — Сфен Земли, долина Элид, Элидген

15 день Металла, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Воды — Сфен Огня, город Теккех

Сборки горели белым огнём. Гедимин просунул в проём оплавленную перчатку, под шкворчание испаряющегося металла дотянулся до хвостовика, дёрнул — и зашипел от бессильного гнева: стержень заклинило. «Узкий просвет,» — он попытался протиснуться боком между сборками, но пролезла только рука по локоть. Сармат провёл ей по оболочкам стержней, размазывая расплавленный ипрон. Белые вспышки жгли глаза. Он снова уцепился за хвостовик. Наверху заскрежетало. Золотой расплав брызнул во все стороны, заливая стержни, ладонь и предплечье. Гедимин запоздало отдёрнул руку, но жжение только усилилось. Перчатка пошла пузырями. Сармат поддел её когтем, вспарывая мягкий металл, зажмурился от боли — и услышал плеск и чей-то негромкий голос. На руку текло прохладное. Гедимин открыл глаза, рванулся куда-то, — встать ему не дали, навалились на плечи. Он, тяжело дыша, лежал под расколотым серо-стальным небом. Руку, обёрнутую мокрой тканью, всё ещё жгло — и изнутри нарастал мучительный зуд. «Регенерация,» — сармат снова попытался сесть, но едва смог опереться на локоть — тут же навалилась слабость.

— Sa has— su…

Над головой сдержанно хмыкнули.

— Лежи! Я уж думал — не очнёшься.

«Вепуат?» Гедимин встряхнул головой, ошалело мигая. Река бредовых образов пронеслась перед глазами, и он на секунду зажмурился. «Ущелье… Икси… кровь… река… Sa has— su…»

— Где мы? — прохрипел он, приподнимаясь на дрожащем локте и глядя на окрестности. Он лежал на чём-то жёстком и складчатом; вряд ли это был камень — скорее, окаменевшая кора круглого дерева. Почти вплотную к его «постели» подступала вода. Это были мутные мелководные заливы, разделённые островками. Из ила поднимались ребристые купола и складчатые пирамиды. За островами начиналась глубокая вода — Гедимин видел, как блестит рябь на её поверхности. Блестящая гладь упиралась в горизонт.

— Какая-то река, — Вепуат пожал плечами и сунул сармату флягу. — Пей. Не бойся, вода из запасов. Местную я не проверял.

Гедимин вцепился в флягу и выпустил её, когда там осталось на дне. Слабость не отступила, но в голове прояснилось. Он отложил почти пустую ёмкость и, сев, полез в карман. Что-то звякнуло. Сармат посмотрел на правую руку (она зудела так, что ощущения пришлось отключить — вот она и болталась онемевшим придатком) и с присвистом выдохнул. Компресс, наложенный Вепуатом, сполз, из-под него проступила бледная, складчатая, как-то провисшая внутрь кожа. Гедимин пошевелил тонкими пальцами и беззвучно выругался.

— А вот, — Вепуат шумно вздохнул. — Только-только сейчас запустил регенерацию. Даже кровяной камень не берёт. Всё будто растворилось — мышцы, сосуды… Уже боялся, что придётся резать.

Гедимин машинально прикрыл повреждённую руку здоровой, снова шевельнул «растворёнными» пальцами — зуд усилился. «Какие-то мышцы там есть. Иначе не шевелилось бы,» — заключил он, вспомнил невидимые иглы, пробившие кожу, и невольно поёжился.

— Что за дрянь была на той штуке? — спросил он, разглядывая бледные складки. Проколы затянулись без следа, крови тоже не было. «Текла, как вода… Ясно теперь, почему меня шатает,» — он отхлебнул из ёмкости с Би-плазмой и вдохнул поглубже, расправляя лёгкие. «Вода вынесет… Куда мы, всё-таки, угодили?»

— Проб не взял, извини, — отозвался Вепуат, убирая флягу. — Как-то не до того было. Думал про антидот. Но раны закрылись, а кровопотерю им не восполнишь. Из тебя вчера много вытекло. Если бы я туда сунулся — наверное, живым бы не вышел.

— Давно мы тут? — спросил Гедимин, отгоняя вчерашние видения. «Как влезешь в традиции, вечно какая-то чушь…»

Вепуат покосился на передатчик.

— Если приборы не врут — сегодня пятнадцатое. И только рассвело. А очнулся я ещё в темноте.

— Здесь? — Гедимин посмотрел на островки, прикидывая, куда его могло выкинуть течением. «Сюда — вряд ли. Тут вода еле двигается. А притащить полторы тонны металла…»

— Вон у той гряды, — Вепуат показал на дальний островок. — Там отмель. Но лежать неудобно — грязь. Тебя растолкать не удалось — ты и дышал-то через раз. А у меня — ни молекулы путного, кроме кровяного камня.

Гедимин покосился на локоть — под бронёй к нему было привязано что-то комковатое. Потом оглянулся на отмель.

— Ты меня оттуда тащил? — он недоверчиво покачал головой. — Тебе после такого самому нужен камень.

Он попытался вскрыть броню на локте. Вепуат придержал его руку и смущённо хмыкнул.

— Икси вчера решили, что ты меня для этого привёл. Чтобы принести в жертву. Видимо, там так принято…

Гедимин помянул спаривание «макак».

— «Гельт» им в ущелье!.. Ты-то как после вчерашнего? — он с тревогой заглянул Вепуату в лицо. — Тебя там трясло — я уже думал…

Вепуат отмахнулся.

— Паршивое место это ущелье. Повезло, что выбрались. Ясно, почему туда никто не ходит.

Он поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Попытался встать и Гедимин. Получилось, хотя его ещё пошатывало — а опереться тут было не на что.

Широкая река дала тут излучину — и её занесло глинистым илом. Берег зарос деревьями-валунами и «пирамидами». То, что Гедимин видел на отмелях, было только побегами, отростками огромных живых скал. Они поднимались там, где берег становился твёрдым. Сармат взглянул на кору под ногами, — она отвалилась от чего-то похожего, метров тридцати в поперечнике. Чуть поодаль на мелководье висела в илистой мути яркая семилучевая звезда. Таких объектов было много — Гедимин насчитал полтора десятка; самые крупные растянулись на полметра, мелкие поместились бы на подушечку пальца. Их лучи-лопасти едва заметно колыхались.

— Фильтраторы, — Вепуат кивнул на «звёзды» вдоль берега. — Вроде неагрессивные. А нас приволокло откуда-то оттуда.

Он махнул рукой на серебристую рябь. Гедимин еле мог определить, где там течение, — водяная масса двигалась сразу в нескольких направлениях.

Рука снова зачесалась. Гедимин отключил ощущения и недовольно сощурился.

— Откуда принесло — дело прошлое. Куда нам теперь?

Он включил было сигма-сканер, но, опомнившись, опустил руку. «Тут Сфен Воды, вон там, похоже, Сфен Жизни. Сейчас пять часов, и если только что рассвело… Три световых часа до края, пять — до центра. Направление на центр можно вычислить. А вот где искать нашу базу…» Он потянулся к плечу, пару секунд нашаривал отсутствующий сфалт, потом опомнился и тяжело вздохнул.

— Даже и сигнал не подашь…

У островка в воде темнели слежавшиеся волокна. Их было немного — всего несколько прядей. Вепуат подобрал одно из них, размахнулся, закинул за гряду, — волокно развернулось по плавной дуге и поплыло к горизонту.

— Я бы двинулся по течению. У Скогнов все города у воды. Рано или поздно на какой-нибудь наткнёмся.

Гедимин невесело усмехнулся.

— Их всего пятнадцать. Может, на этой реке нет ни одного. Или он выше по течению.

Вепуат пожал плечами.

— Может. Но других идей нет. В реках ещё живут Селасси. Если наткнёмся — спросим направление.

Гедимин оглянулся на гигантские деревья. «Местная древесина плотнее камня. Из чего тут делать плот? Да ещё такой, чтобы поднял полторы тонны…»

— Река хоть куда-то течёт, — вздохнул Вепуат, проследив за его взглядом. — А куда мы ускачем, прыгая из Сфена в Сфен…

— Надо бы лодку, — пробормотал Гедимин, примеряясь к дереву-валуну. «Если это подрезать, а из внутренностей сделать понтоны… две таких штуки рядом — может, и поплывут.»

Он сделал пару шагов по ребристому островку — и, не удержавшись, рухнул в глину. Вепуат с сердитым возгласом протянул ему руку.

— Сиди! До вечера никто никуда не пойдёт, — проворчал он, вытаскивая сармата на твёрдую землю. Тот сердито щурился. Падение, может, и было случайностью — но вот ноги подкашивались, и руки при попытке на них опереться неприятно слабели. «Кровопотеря. Видимо, ещё не восстановился,» — он тяжело опустился на ребристый «камень». Вепуат сел рядом.

— Тут куча волосяника. Если что, пойдёт на субстрат, — он поддел горку тёмных волокон и невесело ухмыльнулся. — Мы — единицы автономные. Сидеть тут можем хоть месяц. Выжить-то не проблема…

Гедимин тяжело вздохнул. Давно он не чувствовал себя так глупо.

— Волосяник? — надо было срочно на что-то отвлечься. — Такой же, как в долине Элид?

Вепуат качнул головой. Пучок мёртвых червей он расстелил на колене и теперь раскладывал по кучкам.

— Да нет, тут разные. Снесло со всяких Сфенов… Вот этот похож на наш. А этот — с чешуйками. У этого шесть углов на срезе. Я, пока ты лежал, насобирал для Альгота образцов. Надеюсь, не сгниют.

Гедимин потянулся за «термобластером». Полую кость почему-то не сорвало и не раскололо во время неуправляемого плавания — и линзы, как сармат убедился, были целы.

— Сейчас высушим. Давай сюда свои пробирки.

— Осторожнее, совсем-то его не жарь, — покачал головой Вепуат, складывая ёмкости в углубление «камня». Гедимин посветил на них «термобластером». Пар пошёл сразу — сармат еле успел выдернуть пробки, чтобы «контейнеры» не разорвало.

— Можно ещё пособирать, — сказал Гедимин, глядя на отмели, тёмные от органики. На соседней уже кто-то копался, затаскивая в узкую нору червяка за червяком. Ил зашевелился, выпустил пузырь, — поблизости открылась ещё одна норка, из неё высунулась крючковатая клешня.

— Ага, пока без нас не съели, — Вепуат криво ухмыльнулся и кивнул на плавающую у берега «звезду». — Вот в этих штуках тоже куча пигментов. Не знаю, на кой они им, — навряд ли у них цветное зрение.

— Биолог, — хмыкнул Гедимин, глядя, как Вепуат пытается подцепить «звезду» когтем. Стоило воде шевельнуться, фильтратор сложился и нырнул в ил. Разведчик разочарованно хмыкнул.

— В защитное поле их, — посоветовал Гедимин, затыкая просушенную пробирку. Волосяник на её дне потемнел и съёжился. «Образцы для Альгота,» — сармат усмехнулся. «Если когда-нибудь его снова встретим… Образцы. А ведь вчера мы…»

— Вепуат, — он повернулся к разведчику. — Ты вчера насобирал чего-то в ущелье. Не смотрел, есть там что путное?

Вепуат шумно вздохнул.

— Знаешь, не проверял. Как-то не до того было. Да и… — он покосился на свою броню, и его передёрнуло. Гедимин тоже взглянул на его перья, не нашёл никаких изменений и пожал плечами.

— Так давай проверим. Раз до утра нам тут сидеть…

— Если повезёт — до утра, — буркнул Вепуат, смерив его оценивающим взглядом. — Ты сейчас возишься, а встанешь — опять рухнешь. Такая регенерация берёт кучу сил. Так что лучше не спешить.

Гедимин, снова пожав плечами, потянулся за контейнером с Би-плазмой. «Вепуат прав насчёт сил. Отрастающие части нужно из чего-то строить. Надеюсь, еды у нас хватит. Не хотелось бы жевать древесный жир…»

Вепуат проследил за его задумчивым взглядом и покачал головой.

— Ты ешь, сколько надо. Если что — опробуем примитивные технологии. Всякой органики тут много.

Он высыпал на складчатый «камень» пригоршню мокрой гальки, встряхнулся и принялся вытирать карман изнутри. На куске белого скирлина — остатках «бинтов» — странная вязкая «вода» отливала зеленью. Гедимин протёр пару камешков и радостно хмыкнул — на боку окатыша застыл знакомый неподвижный блик.

— Оно! — Вепуат выхватил гальку из его пальцев, повертел, подставляя свету, и потянулся за другой. — Ну надо же… Я ведь черпал на ощупь. А там такого, оказывается, много…

Гедимин осмотрел гальку, на которой не было никаких бликов. Повернул её к свету — поверхность, даже сырая, блестеть отказывалась. По ощущениям, структура у минерала была слоистая — и давала острый излом.

— Ничего не выкидывай, — сказал сармат, откладывая «бесполезные» камешки в сторону. — Это редкие образцы. Из Сфена Пустоты, да ещё и из ущелья…

— Шестой зрячий камень, — отозвался Вепуат, пряча очередную находку в карман. — И вот ещё… И зачем ты меня торопил⁈ Набрали бы побольше. Икси нас всё равно заметили бы. Мимо ворот не прошли бы.

Он повертел в пальцах плоский обломок с обточенными водой краями, хмыкнул и положил отдельно. Гедимин сгрёб «бесполезные» образцы, ссыпал их в нишу скафандра и хотел что-то сказать, но осёкся. По воде пробежала едва заметная рябь — и все фильтраторы на отмели сложили лопасти и ушли на дно. Рябь пробежала снова.

— Дрожь, — прошептал Вепуат, выпрямляясь во весь рост. Теперь и Гедимин чувствовал, как вся отмель мерно вздрагивает. Ещё толчок — и поверхность под ногами качнулась. Вепуат шумно выдохнул, схватился за сигма-сканер, — но Гедимин уже и без приборов видел, как за деревьями медленно движется живой холм. Ещё десяток секунд — и в ближайшем просвете появился начерченный на тёмной броне «трилистник».

— Ядро Сатурна! — выдохнул Вепуат, глядя, как сааг-туул разворачивается к отмели. Голова опустилась к земле. На обломки коры, завязшие в глине, спрыгнул Джагул. Подвески, свисающие с его одежды, звенели и трещали.

— Урджен! — крикнул Вепуат. Джагул запрокинул голову и взвыл. Ему отозвались с загривка сааг-туула — и сам зверь протяжно заскрипел и грохнул хвостом по ближайшему дереву. Гедимин сдержанно ухмыльнулся, глядя, как Урджен протягивает Вепуату шест. Сармат, уже влезший по колено в глину, тронул его и тут же отпустил. Гедимин двинулся следом.

Его тоже пытались вытащить — и Вепуат, и, что особенно странно, Урджен. Гедимин осторожно его отодвинул и отряхнулся от мутной воды. Вой затих. Джагул встряхнул головой и ухмыльнулся во все клыки.

— Геджер! Урху! — он осторожно дотронулся до скафандров и оглянулся на сааг-туула. — Видели? Что, осталось что сказать?

Погонщики отозвались нестройным рявканьем. Животное уставилось на сарматов и громко скрипнуло. Вепуат смущённо ухмыльнулся.

— Уходим, — сказал он, оглянувшись на Гедимина. — И так потеряли кучу времени. Как вы нас нашли?

— По дороге из сна, — погонщик на загривке зверя указал на шкуру, расстеленную между выступами панциря. Урджен издал рокочущий вздох.

— А вы что говорили⁈ Я-то всё помню! — он показал Джагулам растопыренные когти и двинулся вверх по броне. Гедимин пошёл было за ним, но кусок панциря зашевелился и отодвинулся, открывая извилистую «лестницу». Вепуат радостно хмыкнул.

— Правильно. Нечего тебе лазить по скалам. Забирайся! Внутри хотя бы не свалишься.

…Упасть он не упал, но цепляться за «стены» пришлось много раз — ноги подкашивались. Сааг-туул терпеливо ждал, пока сарматы пробирались под его бронёй. Вепуат пытался то подталкивать Гедимина, то тащить его за руки, и отступил только после сердитого шипения. Ещё один подъём — и сармат отодвинул ширму с разрезанным ромбом и шагнул в знакомый тёплый «отсек». «Мастерская,» — ухмыльнулся он, глядя на раскалённые докрасна пластинки металла, вставленные в печную заслонку.

— Садись, — буркнул Вепуат, бросив у стены где-то подобранные шкуры. — А лучше — ляг. Повезло всё-таки, что Урджен нас нашёл.

«И что вообще искал,» — договорил про себя Гедимин. «Дорога из сна, значит… Чтоб я разбирался в местных методах ориентирования…»

— Тигель разбили, — подумал он вслух, глядя на пустое место в нише. — Надо будет им новый…

Вепуат отмахнулся.

— Ничего, это для важного дела.

Гедимин поморщился.

— Ну да. Нормально умереть — оно тоже важно. Неправильно это — болтаться между… Ну, теперь всё закончено. Скажи им — пусть выбираются к Элидгену. Дорогу-то отсюда найдут? Далеко мы свернули?

Вепуат оглянулся на дверной проём, но сказать ничего не успел — Джагул, замерший там, запрокинул голову и взвыл.

— Огонь! — с трудом разобрал Гедимин среди хохота и рёва. — Огонь из ворот! Ты — как тень в огне! Они тут! Они тут! Они вышли!

Вепуат шагнул к Урджену, осторожно взял за плечо. Тот встряхнулся, перестал выть и полоснул по стене когтями.

— Геджер! Ты стоял у ворот! Среди огня! На их пути! Сам не знаешь, что сделал⁈

— Тихо, тихо, — Вепуат наклонился, заглядывая Джагулу в глаза. — Ты что-то видел? Сон про Гедимина?

— Огненный сон, — отозвался Урджен, ухмыляясь во все клыки. — Он у открытых ворот, и огонь навстречу. Они все вышли. Все вернулись. Города больше не мёртвые.

Гедимин ошалело мигнул.

— Что⁈ — он шагнул к Урджену, и тот даже не шарахнулся к стене и не прижал уши. — Ты говоришь — тот мицелий… этих существ удалось оживить⁈ Но столько веков…

— Ты открыл ворота, — Урджен коснулся его груди; его глаза светились. — Прошёл в Ук-кут и открыл их. Ты выпустил огонь. Все города огня теперь живые.

Вепуат тронул Гедимина за плечо. Тот вздрогнул — он уже успел забыть, что в «отсеке» кто-то есть. Мысли метались внутри черепа, налетая на стенки и высекая искры. «Значит, тот дурацкий ритуал… Hasu! Это в принципе невозможно. Там нечему было оживать…»

— Здорово, что всё так вышло, — сказал Вепуат. — Спасибо тебе, Урджен.

— Я только видел сны, — тот небрежно махнул когтями и оглянулся через плечо. — И говорил этим, чтобы не болтали, а шли, куда сказано. Много же пришлось говорить!

За его спиной недовольно рявкнули.

— И опять говоришь и говоришь! — в «отсек» заглянул Джегех. — Все уже сказали — и про сны, и про твою дорогу. Даже Урху сказала. Геджер же говорит — надо ехать. Поднимать зверя?

«Если в том, что Урджен несёт, есть молекула смысла…» — Гедимин на секунду зажмурился.

— Едем в Теккех, — сказал он, угрюмо щурясь. — Надо посмотреть. Вдруг… вдруг там нужна помощь.

Вепуат хрюкнул в респиратор и, заглушая рвущийся смех, ударил в ладоши. Джагулы рявкнули.

— Ага! Непременно надо заехать в Теккех. Далеко он? Найдёте дорогу?

…Силы возвращались быстро — мозг, искря и плавясь от новой информации, подхлёстывал тело, как мог. Через час Гедимин выбрался на спину зверя и сел там, придерживаясь когтями, под недовольное хмыканье Вепуата. Разведчик вылез из-под брони раньше. Зверь где-то бежал трусцой, где-то шёл быстрым шагом, — только слышно было, как свистит во внутренних полостях перекачиваемый воздух. Сармат старался смотреть на небо — от часто меняющихся пейзажей рябило в глазах.

— Это ты правильно придумал, — сказал Вепуат. — Город столько лет без присмотра… Помощь им там точно нужна. Послезавтра кислотный ливень, потом похолодает — а у них все крышки потрескались. И еда… Плантации там точно вымерзли. Даже древесный жир взять негде. Несколько тысяч народу, без еды, безо всего… М-да, задачка.

Гедимин болезненно сощурился.

— Думаешь, это всё не бред? Они, и правда, все живы? Все, кто там… валялся пеплом?

Вепуат посмотрел ему в глаза.

— Думаю, скоро мы увидим.

…Снег вокруг гигантской кальдеры растаял. Гедимин повернулся и увидел на горизонте дым — судя по его расположению, в этот раз сарматы зашли в Сфен Огня с другой стороны. Джагулы притихли, прижали уши и укрылись за выступами брони. «Как от обстрела,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Будто в этот раз угроза не разлита в воздухе, а… Hasu!»

Назвав себя идиотом, он схватился за сигма-сканер. На экране — прямо под ближайшими столбами раскалённого воздуха, бьющими из складок лавы — проступили вертикальные шахты, соединённые коридорами и изрытые нишами. Внутри мелькали плохо различимые сгустки мицелия в «асбестовых» накидках и кованой броне. Гедимин успел увидеть, как на костяной тачке с полозьями волокут куда-то пыльные мотки троса, прежде чем в его запястье — и в сигма-сканер — вцепился Вепуат.

— Твой сканер где⁈ — Гедимин отобрал руку и сердито сощурился — от резкого движения снова зачесались изнутри «отрастающие» пальцы. Вепуат только отмахнулся.

— Кейек разгорелся! Видел? Внутри уже плюс тридцать! А вон тут, тут… Видишь? Они делают горячие камеры! Плюс пятьдесят уже, смотри!

Гедимин хмыкнул.

— Плюс тридцать? Холодно. Хорошо, ещё одежду… где-то взяли. С разбитыми крышками не прогреешься…

Он нашарил сканирующим лучом колодец, где недавно выбивал из стенки кейек. Нишу ещё не залепили, только сгребли к ней раскатившиеся камешки. Их горка накалилась до двух сотен градусов, и сгустки мицелия, проходя мимо, старались к ней свернуть и погреться.

Луч сдвинулся, и Гедимин увидел камеру на выходе из шахты. В неё на собранном наспех подъёмнике втаскивали мотки тросов. Костяные шпульки местами истрескались, верёвки спутались, и существа разматывали их и переплетали по три вместе. Канат подъёмника тоже был тройным, и обращались с ним осторожно. «Один такой трос держит пару тонн,» — вспомнил Гедимин, глядя, как Сэта скручивают верёвки — уже не по три, а по девять. «Но — это новый. А сколько всё это здесь пролежало, и где… Странно, что вообще в пыль не рассыпалось. Всё-таки местные врут про двадцать тысяч лет. Тогда и пыли не осталось бы. А у них вон — повязки, накидки, подъёмник рабочий…»

— Ага, это у них механизм, — пробормотал Вепуат, глядя на экран сканера. — А сами крышки… что они думают с ними делать? Замазать глиной? Ну, может, для первичной герметизации…

Сааг-туул остановился. С его спины уже хорошо просматривались столбы раскалённого воздуха над «фумаролами»; сами шахты прикрывал козырёк застывшей лавы.

— Подождите нас тут, — сказал Вепуат погонщикам. Они устроились на загривке зверя и пытались заглянуть за каменный уступ; уши у них были прижаты, но желания поскорее удрать Гедимин не заметил. «Ну да, само собой. Понятный город лучше непонятной штуковины. Интересно, что там сейчас с показаниями дозиметра…»

С лавовых ступеней уже был слышен подземный гул, скрежет и стук. Выломанную часть крышки ближайшей шахты задвинули до упора, открыв широкий проём. Гедимин направился к нему, думая, как лучше пролезть к механизмам, но подойти не успел. Шахту накрыло плазменным облаком.

— Чужаки в Теккехе! — взревело что-то внутри огненного столба. — Прочь! Прочь!

Плазма вскипела, раздуваясь во все стороны, и поднялась волной. Гедимин ошалело мигнул, вскинул руку — и услышал за спиной вой четырёх глоток.

— Дураки в Теккехе! — заорал Урджен; его голос легко перекрыл рёв пламени. — Кто открыл для вас ворота? Кто вас вытащил? Как вы их встречаете⁈

Огненная волна замерла — и, стремительно меняя форму, рухнула в шахту. Джагулы взвыли.

— Где вожди Теккеха? — крикнул Урджен. — Где их благодарность⁈ Так-то они встречают Геджера⁈

Гедимин развернулся к Джагулам, но Вепуат дёрнул его за локоть — из шахты снова ударил столб пламени, на лету принимая гуманоидную форму. Сгустки плазмы отращивали конечности, размытые огненные силуэты сжимались и уплотнялись, — ещё секунда, и у «фумаролы» выстроился кривой клин из полутора десятков Сэта. Гедимин только и успел скользнуть взглядом по расшитым накидкам, кованым браслетам и чешуйчатой броне, — существа с протяжным шипением опустились на колени.

— Теккех просит прощения за непочтительность, — заговорил, подняв голову, Сэта в «цацках» главного жреца. — Теккех помнит чёрную броню и гиганта на пороге теней. Мы не узнали тогда твоего имени… Хеттшер?

Вепуат смущённо хмыкнул и толкнул Гедимина в бок.

— Другие города знают его как Хеттийиррна. А я — Хетпу, — он снова толкнул сармата в бок и шагнул вперёд. — Ну, хорошо, что вы добрались без проблем. И одежда не разложилась за столько-то лет. Да вставайте уже! Мы пришли помочь, а не мешать. Из мёртвого города сделать живой непросто…

Сэта поднялся на ноги, но голова так и осталась склонённой на грудь. Гедимин смотрел на чёрно-красный орнамент на его накидке. «Сколько, интересно, оно пролежало на складе на самом деле? Явно же не тысячи лет.»

— Помочь? — переспросил жрец, растерянно глядя на сарматов. — Другие города… Скажи, могущественный Хетпу… вы не из Аса’ана? С вами Джагулы, их зверь… может, вы из священного Айена? Или сам Нерг, повелитель Пламени, прислал…

Вепуат качнул головой.

— Нерг мёртв, про Айен я не слышал, с Аса’аном, Шакхой и Куттушем мы дружим. Вы, надеюсь, тоже не воюете. Если да — прекращайте. Без их помощи вам тут не выжить. Послезавтра начнутся плохие дни…

Сэта сцепил пальцы у груди. Вдоль шеи проступила цепочка красных пятен. Те, кто стоял за его спиной, прижали уши и быстро переглянулись.

— Да, Хетпу, жрец Ак-коу. Нам ветра сказали о том же, — Сэта снова склонил голову. — Видимо, тут было много странного. Войдите в наш город, окажите ему честь…

Сэта расступились, образуя живой коридор. Гедимин настороженно сощурился.

— Мы не жрецы Ак… Воздуха, — Вепуат покосился на зашевелившиеся небесные складки. — Мы — жрецы юного Пламени. А вам, пожалуй, не помешало бы его благословение. Пойдём, Гедимин, посмотрим, как тут всё оттаяло!

…Работы всё-таки прекратились. Гедимин недовольно щурился, но сделать ничего не мог — там, где проходили сарматы, все оставляли свои дела, и толпа, сопровождающая их, всё росла. Дозиметр показывал, как «фонит» замурованный в стены кейек, и как излучают сами Сэта; странное явление, рисующее на экране минусы, исчезло, будто его и не было. На оплавленных стенах осталось немного сажи, но из-под ног она пропала. «То ли успели прибраться,» — думал Гедимин, проходя мимо уцелевшей двери и пристроенного к ней механизма с тройным запасом тросов, — «то ли вся эта гарь — это были их… останки. Погасший мицелий. Мн-да. Хорошо мы по ним потоптались. То-то было не по себе…»

Дверь в асаановый цех успели починить — она лежала в пазах ровно, хотя двигалась ещё со скрежетом. «Смазка всё-таки протухла,» — решил Гедимин, покосившись на блочный механизм у ворот. Смазки не хватало и ему. Там, где обычно справлялся один трос, накрутили все шесть — и Гедимину они даже издалека не казались надёжными.

— Свящённый асаан, камень и кости, — услышал сармат негромкий голос жреца. — Всё, что пощадило время. Мы не можем повесить для вас достойные гамаки — только настелить полотнища на пол, как дикари. Это не оттого, что мы непочтительны…

— Да понял я, понял, — отмахнулся Вепуат. — Сейчас не до почестей. Что ж, кости и тросы — уже неплохо. Нужен бы ещё древесный жир… Что с пищей? Посадки в пещерах… Хотя бы семена уцелели?

Гедимин досадливо сощурился. «Нашёл о чём спрашивать! После вымораживания и облучения…»

— Твой взгляд пронизывает скалы, — помрачнел жрец. — Всё, кроме священных деревьев, мертво. Мы собирались разжечь огненные чаши, поговорить с Аса’аном, — если его жар не погас, как наш, возможно…

Вепуат радостно хмыкнул и хлопнул себя по бокам.

— Идём. Гедимин, у тебя же есть смесь для розжига? Надо им сказать — пусть пришлют семена! Ну, и еды им на первое время. Древесный жир… мы ведь съездим за древесным жиром? Нам это быстро, а им с их тачками…

Гедимин поморщился.

— Не трещи. За жиром съездим. А семена… Думаешь, прорастут? Там нормальная почва… после стольких-то лет?

Только договорив, он понял, что на время его речи все звуки затихли, а все, кто был вокруг, развернулись к нему и навострили уши.

— Не знаю, какие боги вас сюда направили, — проговорил жрец, складывая руки в почтительном жесте. — Шетту! Сам пятнадцатый привёл тебя к Хеттийиррну и Хетпу.

— Да, только он, — отозвался один из Сэта, выбираясь из толпы, и склонил голову перед сарматами. Те изумлённо переглянулись.

— Шетту! Значит, и ты выбрался, — пробормотал Гедимин, разглядывая пол под ногами. «Всё это время он был живым и в сознании. А мы его — то в плазменную камеру, то в кейек, потом вообще потеряли… Извиниться, что ли?»

— Моя благодарность тому, чьи сны полны огня, — Шетту сцепил пальцы перед грудью. — Я должен попросить прощения за ложь. И у вас, и у Джагула-сновидца под вашей рукой.

Гедимин мигнул.

— О чём ты, Шетту? — с недоумением спросил Вепуат. — Где ты успел наврать? Мы и не говорили толком.

Шетту прикрыл растопыренными пальцами уши. Сэта расступились, оставив его в плотном кольце.

— Я не из Теккеха, — сказал Шетту. — Я пришёл сюда из Аса’ана. Пришёл к пеплу Теккеха — и он поглотил меня. Я не сумел никому помочь. Долго же всем нам пришлось ждать…

Гедимин протянул к нему руку, и он замолчал, склонив голову. Вепуат, недовольно хмыкнув, толкнул сармата в бок.

— Это было смело — пролезть вот в это вот, — смущённо пробормотал Гедимин. — Без скафандра, безо всего… Тебе-то за что извиняться⁈ Я думал, до нас никто не решился…

Главный жрец дотронулся до его брони.

— Нам хотели помочь. Силы были малы. Пепел Теккеха поглотил четверых…

— Им пора вернуться домой, — решительно сказал Вепуат. — Тебе, Шетту, тоже. И тебя должны встретить как героя.

…Под огненные порталы была отведена большая пещера с перекрытым куполом. Трещины в нём недавно замазали глиной и костяным крошевом. Гедимин, покосившись на них, остановился перед ступенчатой конструкцией. По прорезанным в ней желобкам когда-то стекал горящий жир; каменные сосуды для него давно раскололись, и их обломки сейчас лежали у стены. Вепуат прошёл к ступеням, деловито смахнул нагар с ближайшего углубления и повернулся к Гедимину.

— Выйдем на связь?

— Лучше бы местным, — отозвался тот. «Местные» выстроились вдоль стен, освободив сарматам поле действия, — видимо, ничего, что могло бы гореть, найти не удалось. Сармат, пожав плечами, достал из кармана завалявшуюся тубу. «Спасибо Альготу — хоть кто-то занят работой, а не традициями,» — поморщился он, выжимая в углубление маслянистую смесь. Ближайший Сэта, шумно вздохнув, протянул к ней руку — и над ступенями поднялась стена красного огня.

— Кто зажёг пламя? — раздалось из костра секунду спустя. — Кто говорит с Аса’аном? Мне чудится, или это огонь Теккеха?

— Ага, он, — Вепуат широко ухмыльнулся и помахал рукой. — И мы, и вожди Теккеха рады говорить с Аса’аном!

— Жрецы Пламени⁈ — из костра высунулась гуманоидная фигура. Руки Гедимина обожгло, и он прижал их к броне. Сэта огненной волной прошли по сарматам и влились в красный костёр. Плазменное облако кипело секунд десять.

— Зеркало, что ли… — успел пробормотать Вепуат, прежде чем сгусток распался. Ещё секунда — и пустые углубления на ступенях зажглись без топлива.

— Теккех снова полон огня⁈ — раздалось с двух сторон почти синхронно.

— Хафси тоже! — крикнул Вепуат, перекрывая рёв пламени. — Но там нет нас! Найдите их, пока опять не погасли!

…Перед глазами Гедимина плыли красные круги, броня на груди и плечах оплавилась, — её потрогали, наверное, раз триста, и не все успевали сдержаться и остудить ладони. Теперь, когда всё успокоилось, он вместе с Вепуатом сидел на горе «асбестовых» полотнищ в зале, украшенном черепами. Тут собрались вожди четырёх городов — и те, кто пришёл с ними. За открытой дверью Гедимин слышал рёв пламени — что-то проносили сквозь огненные порталы.

— Хранилища семян полны, — сказал «питающий Аса’ан» — ещё один вождь, с которым сармат до сих пор толком не общался. — Мы дадим вам треть, но могли бы дать и две.

— Не забывай о Хафси, — покосился на него главный жрец. — Много погибших посадок, и боги Ук-кута их не вернут. Лучше поделись почвой. То, что уцелело в Теккехе, не насытит и трёх ростков.

Вепуат задумчиво хмыкнул.

— Есть одна мысль насчёт удобрений… — он встряхнулся и перевёл взгляд на Гедимина. Прямо перед ним стояла, источая жар, сетчатая термочаша размером с два кулака — и воздух в пещере уже прогрелся до плюс шестидесяти. За воротами удивлённые голоса спрашивали о «блестящих пластинах и кувшинах с искрами». «Зеркала и термосы?» — Гедимин растерянно мигнул. «Термосы — понятно. А зеркала им зачем?»

— Крышки, — буркнул он, подставляя пальцы под текущий сквозь пещеру ветер. — Дырки в потолке надо срочно заткнуть. Иначе всё опять повымерзает.

— Камень расколот, и новый быстро не доставят, — повернулся к нему «рука Шакхи». — Мы ищем малые камни и глину. Ими закроют проломы.

Гедимин качнул головой.

— Это без толку. Где вы берёте такой камень? Сааг-туулу хватит сил притолкать сюда глыбу. Я её разделаю. Главное, чтобы все механизмы были в работе.

Сэта переглянулись.

— Пусть Хеттийиррну покажут, где взять камень, — «рука Шакхи» повернулся к вождям Теккеха. — Его сила и мастерство так же велики, как щедрость.

— Древесный жир, — поднял руку Вепуат. — Пока Гедимин возится с крышками, мы за ним сходим. Нужен портал и носильщики. И много тёплой одежды. В Сфене Воды прохладно.

— Справишься? — оглянулся на него Гедимин. — Я постараюсь быстро — и сразу к тебе.

Вепуат отмахнулся.

— Великое дело взорвать деревяшку! — он нежно погладил приклад плазмомёта. — Ну, не очень аккуратно. Зато быстро. Жир будет. Готовьте вытапливатели. Тут нужно много-много смазки… ну, и на похлёбку пойдёт.

…Сааг-туул, щупая лапой грунт, подошёл к «фумароле». Двое Джагулов всё-таки спрятались под броню — но Урджен и Джегех стояли на загривке, не пригибаясь, и их уши и плечи были гордо расправлены. Гедимин с кривой ухмылкой помахал им и повернулся к Сэта.

— Ищем глыбу. Я срежу лишнее. Зверь дотолкает до входа. Здесь уже разделаем и подвесим на тросы. Знаете, что искать?

Гедимин покосился на анализатор. Крышку он, конечно, просканировал и поиск нужного минерала без трещин и пустот настроил — но всё равно немного волновался. «Строительство и ремонт,» — думал он, глядя, как экспедиция — пятеро Сэта — устраивается вдоль хребта сааг-туула. Зверь лежал спокойно, только глаза проворачивались за чужаками. Погонщики и Сэта переглядывались настороженно, но не рычали и не скалились. «Ремонт и строительство. Это по мне. Это не традиции. И не всякий бред. Большая крышка — восемнадцать тонн, малая — до девяти… Надеюсь, каменоломни тут недалеко.»

Мешки с золотой глиной, выгруженные из-под панциря сааг-туула, лежали горой посреди широкого огненного кольца. Сэта вынесли на поверхность две термочаши и поставили караул — и Гедимин, оглядываясь на его свечение, опасался, как бы глина в мешках не превратилась в керамику. Он попробовал высмотреть, куда ушёл Вепуат с бригадой носильщиков, но сармат давно затерялся среди разломов и лавовых складок — сразу, как закончилась разгрузка.

…Сааг-туул заскрежетал и снова навалился плечом. Глыба качнулась в сторону, проползла ещё десяток метров и остановилась. Если на её боку и оставались какие-то выступы, лава стесала их до зеркальной гладкости. Гедимин смотрел на сканер и высчитывал, как пролягут трещины. Чёрный местный «гранит» кололся преимущественно слоями — поэтому и шёл на массивные крышки; но неравномерности посреди слоёв тоже встречались, и Гедимин за час транспортировки выучил их наизусть.

Сааг-туул повернулся к глыбе боком и навалился, плавно подталкивая к «фумаролам». Сэта на его спине быстро переглянулись и превратились в плазму. Ещё секунда — и они стояли у самого крупного пролома, разбрасывая по лаве цветные камешки. Сааг-туул остановился.

— Сюда! — крикнул Сэта, указывая на отмеченную площадку. Урджен, громко рявкнув, опустил на панцирь гремящий шест. Сааг-туул навалился снова — и скала, качнувшись, легла на пятачок и замерла. «Точность до полуметра,» — щёлкнуло в мозгу Гедимина. Хлопнув зверя по броне, он скатился вниз, к Сэта, окружившим новую «скалу». Увидев сармата, они расступились. Он жестом отогнал их и помахал погонщикам. Сааг-туул и без команд уже пятился от «фумаролы», недовольно повизгивая. Гедимин смерил глыбу задумчивым взглядом и снял с плеча плазморез.

— Нам прислать тебе подмогу? — спросил один из Сэта, с опаской глядя на сармата. — Когда прийти за тобой и подготовить ложе? Ты, гость Теккеха, не будешь же спать, как кочевник…

Гедимин отмахнулся.

— Готовьтесь ставить плиты на место. А здесь стоять не надо.

«Этот слой… и тут — подровнять,» — он поднял сфалт, настраивая толщину потока. Чёрный камень с шипением развалился надвое.

… — И он выдержит? — недоверчиво спросил Гедимин, глядя на прямой, как балка, хвост. Сааг-туул растянулся у «фумаролы»; хвост навис над ней, и через него уже перекидывали тросы.

— Выдержит, — Урджен ухмыльнулся во все клыки. — Если что и выдержит, то он. Твоё оружие его сломало бы. Дурацкий камень — нет.

Снизу свистнули. Джегех, вставший у основания хвоста, рявкнул в ответ. Тросы медленно натянулись, подтаскивая девятитонную плиту к краю. Вниз посыпались обломки — остатки насыпи под массивной крышкой. Ещё пара минут — и она повисла над шахтой. Сааг-туул, на чьём хвосте она держалась, лежал спокойно, даже глаза прикрыл. Гедимин следил за отростками позвонков и выступами брони, надеясь, что Урджен не ошибся. Если что, помочь он мог бы только плите — перехватить её защитным полем и замедлить падение.

Из шахты донёсся громкий свист. Тросы ослабли. Гедимин вскинулся, но тут же облегчённо вздохнул — плита легла на штатный механизм и отъехала в сторону, освобождая место для второй. Двое Джагулов уже крепили к ней «страховку» — тросы-щупальца с «магнитными» присосками. «Надо подтолкнуть,» — Гедимин высыпал под камень мешок гравия. Сааг-туул уже разворачивался к плите боком. «Полезный зверёк,» — думал сармат, глядя, как девять тонн «гранита» ползут к шахте. «Очень полезный. Жаль, что Джагулы ничего не строят.»

…Сааг-туул беспокойно зашевелился и издал протяжный скрип. Гедимин вздрогнул. Сигма-сканер показывал, что позвонки в норме — и что тросы, перекинутые через них, уже ослабли, и плиту с хвоста убрали. Зверь снова шевельнулся. Из-под пластины на его шее выглянул Джегех.

— Он хочет облегчиться. Этим, в городе, нужен помёт?

«Помёт? Зачем бы… А, мать моя колба!» — Гедимин широко ухмыльнулся. «У них же посадки…»

— Может потерпеть минуту? — спросил он, уже скатываясь по лапе зверя к ближайшей «фумароле». Зверь коротко скрипнул.

… — На Земле говорят — «приучен к лотку», — пробормотал Вепуат, с кривой ухмылкой глядя на хвост сааг-туула. Животное вытянуло его над «фумаролой» с отодвинутой крышкой, и минут пятнадцать со дна шахты только и доносился прерывистый плеск и шмяканье.

— Это он от работы, — сказал Гедимин. — Перенапрягся, наверное.

«Надеюсь, никого внизу не завалило,» — думал он, цепляясь за броню зверя. Тот разворачивался и уходил от ненадёжной дырявой поверхности. В шахте шаркали лопаты, и скрежетали тачки. Потом кто-то плеснул вытопившийся жир под полозья, и скрежет утих.

— Эта дыра ближе всего к посадкам, — сказал Вепуат, оглядываясь на «лоток». — Вообще — свежий помёт вроде бы не годится. Должен перегнить, иначе семена перегреются.

Гедимин хмыкнул.

— Ты про местные семена? Которые поливает жидкой сталью?

— Ну, не все же такие живучие, — проворчал Вепуат, глядя на сигма-сканер. — А нет — прямо свежий и кладут… Ну, им виднее. М-да… Ну, тоже помощь. Не хуже других.

…Перед мордой сааг-туула сложили горку деревянных обломков и остатков жировой массы. Погонщики сидели на его броне и смотрели на углубление в лаве. Туда только что вывалили тачку помёта, и над ямой растягивали ловчие сети. Первые мелкие организмы уже спускались к ней, выныривая из облачных складок; они, размером с ноготь, сквозь сети проходили, не задев их.

— На Равнине знают, что делать с органикой, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на растущую «пищевую воронку». Вожди Сэта не торопили его. Они стояли на краю «фумаролы», у отодвинутой крышки со следами недавнего оплавления, и разглядывали сарматов, о чём-то переговариваясь. «А внизу уже плюс пятьдесят,» — Гедимин сверился с анализатором. «Как я и думал — перекрыть отток, и всё наладится.»

…В кованых чашках булькал кипящий жир. Сэта пили его, не обжигаясь, только вдоль шеи протягивалась раскалённая добела полоса и тут же гасла. Кроме жира, в чашках плавали разваренные ошмётки органики и размягчённые кости, — будто в Би-плазму кто-то накидал пищевых отходов. Вепуат сидел на ворохе «асбестовых» полотнищ и не сводил глаз с экрана сигма-сканера. «Что он там увидел?» — думал Гедимин. Ему посмотреть на приборы было некогда — ему «воздавал почести» (кажется, это так называлось) Сэта в жреческих «цацках».

— Никто из Хафси не ждал, что за нами придут, — он осторожно коснулся гедиминовой брони и низко наклонил голову. — Никто не ждал ничего, кроме холода. У кого хватило бы сил…

Один из вождей Теккеха усмехнулся, показав острые зубы.

— Ты многое пропустил, хранитель жара Хафси. Если бы ты был тут сегодня, ты не сомневался бы в их силах.

Другие вожди из Хафси устроились тут же, на разостланных полотнищах, и жадно пили кипящий жир. Гедимин знал, что приготовленную еду раздают сейчас по всему городу — и жителям Теккеха, и временным переселенцам из Хафси.

— Жар Теккеха растёт, — сказал жрец из Аса’ана, поднимаясь с подстилки. — Но если его не хватит, мы откроем ворота для Хафси. Не возвращайтесь, пока не пройдут плохие дни. Пищи у Сэта хватит на всех. Хафси долго ещё не разгорится в полную мощь.

— Да и Теккех сейчас тлеет вполсилы, — признал местный вождь. — Наши литейни, и священный дом асаана, и все мастерские Теккеха… Долго их будут отстраивать. А если бы не Равные Куэннам, сейчас и мы искали бы убежища в чужих городах. Мы нанесём на броню Хеттийиррна и Хетпу почётные знаки…

Гедимин от неожиданности фыркнул и подался назад.

— Не надо ничего наносить, — буркнул он. — Есть лишняя краска — рисуйте на сааг-тууле. Он тоже помогал. Ничуть не меньше.

По пещере пронёсся негромкий шелест. Огненные гривы затрепетали.

— Будь по твоему слову, мастер Хеттийиррн, — отозвался жрец из Теккеха.

— Семена прорастают, — громко прошептал Вепуат, толкнув Гедимина в бок. — Смотри! Только там стало тепло и сыро — и оболочки набухли. Спорим, к вечеру прорастут?

— Семена прорастают быстро, — заметил в пространство один из вождей Куттуша. — Но, пока в Теккехе мало пищи, а в Хафси нет вовсе… Плохие дни вам лучше переждать в огне. Пусть останутся те, кто строит, — им нужна будет еда. Остальные насытятся жаром.

— Если жара в Теккехе хватит, — отозвался аса’анец. — Мы принесли огненные чаши, но достанет ли на два города…

Вепуат хмыкнул.

— Знаю хороший способ, как подогреть город, — громко сказал он, привстав на подстилке; все повернулись к нему, даже те, кто ещё не допил жир, отставили чашки. — Благословение Пламени. Гедимин, тебе несложно?

Сармат мигнул.

— У тебя что, есть краска?

— Да на кой краска? — отмахнулся Вепуат. — Тут всё каменное. Никто же не будет против, если мы камень поцарапаем?

…Шум кипящей воды был слышен издалека. Вход в пещеру с проломленным сводом когда-то перекрывала массивная плита; её осколки сейчас хрустели под ногами. Гедимин остановился на пороге, тронул ступнёй пол и решительно качнул головой.

— Не выдержит.

Тут когда-то текла вязкая лава, закручиваясь медленной воронкой над жерлом гейзера. Так она и застыла, пробитая насквозь струями пара — множество неровных ступеней-складок, подточенных горячей водой и перепадами температур. По краю воронки, по макушки в светящемся тумане, поднимались спиралевидные деревья. По краям их трубчатых листьев дрожало синеватое пламя.

Гейзер, похоже, помог им выжить — всё, что росло дальше от провала, вдоль скальной стены, почернело и казалось мёртвым. На корнях, погружённых в трещины, темнели бесформенные желваки кровяного камня. Те, что сидели на мёртвых деревьях, сами посветлели и покрылись серыми пятнами. Те, что вместе с корнями свисали в бурлящий провал, светились багровым.

Сэта мог бы тут пройти, не снеся полсклона и не провалившись в гейзер, — и то не везде и очень осторожно. Гедимин ещё раз потрогал пол и развернулся к ближайшей стене, поднимая над головой сфалт. «Не было бы цепной реакции,» — мелькнуло в голове, и сармат повернул отверстие в корпусе в сторону от светящегося пара.

— Уран и торий! — громко сказал он. — Пусть в Теккехе станет жарко!

Под землёй гулко булькнуло. Не успел сармат шагнуть назад, как из проёма ударила струя кипятка. Туман, клубящийся над провалом, зажёгся цветными огнями. «Услышали, что ли?» — сармат с кривой ухмылкой отступил под прикрытие стены. Под ногами замерцала — и зажглась ровным огнём какая-то подземная жила.

…Сааг-туул лежал, прикрыв глаза, и лениво следил из-под брони за Сэта, выводящими символы на его боках. Их было всего три, но они многократно повторялись.

— Что за значки? — настороженно спросил Гедимин.

— Ты же сказал, что уступишь ему почести, — без тени насмешки отозвался главный жрец. — Мы почтили зверя как подошедшего к воротам, как повелителя скал и как дарителя плодородия.

Гедимин прикусил язык и перевёл взгляд на Джагулов. Они вчетвером сидели на загривке зверя и выглядели донельзя довольными. «А у Джегеха уши отросли,» — мелькнуло в голове. «Дорвался до кровяного камня, что ли?»

…Вепуат развёл руками.

— Не, остаться никак не выйдет. И так, чтобы успеть, придётся бежать бегом. Как пройдут плохие дни, выходите на связь — огонь у нас горит часто. Гедимину будет интересно, как отстраивается город. И литейни ваши, опять же… Гедимин! — сердито зашипел он, хватая сармата за плечо. Тот в задумчивости сползал по панцирю сааг-туула — и спустился уже на метр. Опомнившись, он отвёл взгляд от шахты и виднеющейся за ней крышки и сердито сощурился.

— Да, надо ехать. Новые печи можете уже строить. Ничего сложного там нет. А стекло — штука полезная.

…Огненный столб стоял над кальдерой, пока сарматы не ушли в разлом — и с самого края Сфена Гедимин, встав на ноги, помахал ему. Столб свернулся в воронку, уходя в провал. Гедимин сел на броню и криво ухмыльнулся.

— Почести, мать моя колба…

— Так заслужили же, — отозвался Вепуат, высыпая из кармана что-то тёмное, комковатое. — Урджен! Дорогу проложил — можно и отвлечься. Тут кое-что для вашего племени. Тебе, думаю, можно доверить.

Джагул уставился на его ладонь и хрипло рявкнул. Гедимин изумлённо мигнул.

— Кровяной камень? У тебя что, полный карман? Где взял⁈

Вепуат указал плечом на оставшийся позади разлом и протянул небольшой желвак Урджену.

— Чистый камешек. Ну да ты знаешь, что с ним делать.

— Уррх… — Джагул приложил кулак с зажатым в нём обломком к груди и нырнул за выступ панциря. Секунду спустя Гедимин услышал с «поста» на загривке приглушённое рычание и лающие возгласы. Вепуат ухмыльнулся.

— Ты что, у Теккеха камни украл? — Гедимин недобро сузил глаза. Ухмылка Вепуата осталась безмятежной.

— Зачем красть? Мы что, не заслужили благодарности?

Гедимин поморщился.

— Вот им сейчас только до благодарности — в разорённом-то городе…

Джагулы, внезапно замолчав, повернулись к нему.

— Неблагодарность противна богам, — прорычал Джегех, прижимая отросшие уши. Гедимин хмыкнул.

— Эксперт, мать моя колба…

Он замолчал и только тяжело качнул головой — дальнейшие споры, очевидно, не имели смысла.

— Пригодятся, — заключил Вепуат, высыпая камешки в карман и обматывая один из них толстой ниткой. — Можно будет списать вот всё вот это на добычу ресурсов.

Гедимин снова поморщился, пошевелил пальцами правой руки, — перчатка на ней больше не болталась, мышцы, а с ними и прежняя толщина конечности, восстановились, мучительный зуд прекратился. Сармат взглянул на обшивку и тяжело вздохнул. «Все щитки — в переплавку…»

Он содрал с груди наиболее деформированную пластину, включил лучевой резак — и помянул уран и торий, глядя на вскипевший в руке расплав. Намазав остатки чёрного фрила на проплешину, он угрюмо сощурился на пальцы, покрытые застывающими ошмётками.

— Дни Пустоты, мать моя колба… Интересно, почему эта дурь в Теккехе не работала. Тросы намотали, крышки на место поставили — и никаких дней Пустоты…

Вепуат хмыкнул.

— А правда. Интересно.

С загривка донеслось недовольное рявканье.

— Хозяева ворот! — Урджен повернулся к сарматам, сердито скалясь. — Ты же ходил к ним! Они отдали тебе Теккех. Отдали на эту сторону. Зачем им забирать обратно⁈

Он отвернулся и встряхнул головой, будто выбрасывая из неё что-то очень глупое. Гедимин мигнул. «Опять какой-то местный сопромат. И ни одной внятной инструкции. Не завидую тем, кто останется тут жить…»

16 день Мысли, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли — долина Элид, Элидген

Над холмами постепенно темнело. Уже нельзя было различить цвета, но погонщики не думали о привале — только подгоняли зверя, стоило ему замедлить шаг. Они притихли и с опаской косились на меняющее цвет небо. Фиолетовые волны от края до края рвались на куски и сворачивались в розоватые и белесые кольца.

— Рано сегодня началось, — пробормотал Вепуат, с тревогой глядя на небо. — Ещё ведь не утро…

Гедимин положил ладонь на бугристую броню. «Застанет в дороге — придётся лезть в ниши,» — сармату было не по себе. «Защитное поле… Оно его вроде бы пугает. Хотя — раньше он и без поля выживал, и все, кто под панцирем. Надеюсь, Айзек соорудил для них укрытие. Хотя бы такой же надёжности. Воздух… Хватит его под куполом? Раньше-то нас там было меньше…»

Пейзаж снова сменился. Темнота поглотила дальние низины, поле зрения сжималось с каждой минутой. Гедимин потянулся к фонарю, но, подумав, опустил руку. «Может, здесь лучше ходить без фар. Мало ли кто явится на свет.»

— Рассказывать Айзеку или нет? — вслух подумал Вепуат, шурша чёрными камешками-желваками; он снова высыпал их на ладонь и задумчиво перебирал.

— Всё равно узнает, — буркнул Гедимин, глядя на погонщиков. — Джагулы молчать не будут.

— Угу, — Вепуат нахохлился. — С одной стороны — нам ведь есть чем гордиться. С другой — Айзек точно разволнуется…

Гедимин поморщился.

— С ним не угадаешь.

Он покосился на правую руку. Перчатку он недавно вскрывал, ладонь рассматривал, — колкие кристаллы не оставили даже рубцов на коже, вот только иногда, особенно в темноте, по пальцам тянуло фантомным холодом. Гедимин подавил желание подставить руку под свет фонаря и придвинулся ближе к Вепуату. «Как закончатся все катаклизмы, надо будет связаться с Теккехом. Надеюсь, они там выживут. Они толковые. Хоть тысячу лет и пролежали пеплом. Как это вообще объясняется? Хоть физикой, хоть биологией?»

…Джагулы завыли. Гедимин вздрогнул, схватился за сигма-сканер, — вдоль спины зверя проплывало плато со знакомыми очертаниями. Луч качнулся вперёд — и упёрся в обрывистый склон и непроницаемый чёрный купол. Защитное поле над постройками базы уплотнилось так, что не пропускало даже свет, но воздуховоды кто-то оставил — и через пару секунд Гедимин услышал вой множества глоток. Сааг-туул громыхнул спинными пластинами, едва не стряхнув сармата на землю, и перешёл на бег.

Когда он, обрушив по дороге лавину, поднялся на холм, в защитном поле уже открылись сияющие проёмы. Сааг-туул развернулся боком и грохнулся наземь, забросав купол гравием. Погонщики скатились с загривка. Навстречу им из «ворот» уже выбегали с воем и отрывистым рявканьем. Вторые «ворота» были тихими. В светящемся просвете остановились два рослых чёрных силуэта. Один поднял фонарь. Световое пятно дотянулось до сарматов и замерло. Из «ворот» донеслось негромкое хмыканье.

— Живые. Оба, — отрывисто сказал Айзек. Его напарник тяжело вздохнул.

— Ну, что расскажете?

Вепуат подтолкнул Гедимина в спину и сам, обогнав его, съехал по углублениям панциря.

— Тридцать тонн золотой глины, — выпалил он, разворачиваясь на пятках. — Лежат в воде уже три дня. Надо выложить на просушку. Зови филков — есть работа!

Джагулы замолчали. Из толпы вышел Урджен.

— Не возись. Хеллуг всё вынут. Куда класть?

…Остатки распоротых мешков растянулись вдоль ангара горячего цеха — и дальше, до тропы и за неё, заняв просвет между бараком и душевой. Разбуженные филки морщились, ворчали, но лопатами махали быстро. Гедимин порывался разровнять слишком толстый слой глины, но Вепуат его ловил и разворачивал к длинному «живому холму». Джагулы, перетаскав мешки, разбирали временный лагерь. Все их фонари на костяных жердях переехали на бока сааг-туула — освещать распахнутые «отсеки». Толпа у «подножия» «холма» рассосалась, только из открытых «люков» доносились стуки и шорохи вперемешку с рычанием и рявканьем.

— Быстро они, — пробормотал Гедимин, стараясь не оглядываться на рассыпанную повсюду глину. «Высохнет. Впереди шесть дней простоя. Высушим, раздробим, мешки прополощем, сошьём обратно. И будем ждать конца месяца. Местные традиции, чтоб их все…»

— Под куполом им было бы безопаснее, — заметил Кенен Гварза. Он, распределив филков и раздав лопаты, вышел в коридор и теперь молча наблюдал за работами. Рядом, посматривая на сигма-сканер, стоял Айзек.

— Что за символы на боках зверя? — спросил он, поворачиваясь к Гедимину. — При выезде таких не было. Отметки столичной таможни? Судя по отсутствию руды и полным трюмам глины, встретили вас мирно.

Вепуат уставился себе под ноги и толкнул Гедимина в бок. Тот сердито сощурился.

— Шесек забрал руду, — буркнул он. — А за глиной ещё придётся ехать. Если накопают. Они там не торопятся.

Айзек хмыкнул.

— Тридцать тонн с начала месяца — это «не торопятся»? Атомщик, ты опять спутал Равнину с Землёй? Или увидел там, в карьере, местный скрепер?

Гедимин кивнул на сааг-туула. Фонари с его боков уже сняли, и «отсеки» закрывались один за другим. Захлопывали их изнутри — само животное, похоже, давно уснуло. Никто не вылезал на спину и не стучал по броне погремушками — видимо, погонщикам было не до этого. «Может, уже собрались и болтают,» — сармат криво ухмыльнулся.

— К этой штуке приделать отвал — и скрепер не понадобится. Скалу в полсебя двигает — глину сдвинет не хуже. Если бы местные не занимались ерундой…

— Скалу? — взгляд Айзека стал неприятно въедливым. — Где это вы двигали скалы? Надеюсь, не в столице?

Гварза присмотрелся к сарматам и еле слышно хмыкнул.

— Кет не выправил оплавления и не счистил пигмент. Спиралевидные орнаменты на ногах у обоих. Впервые такие вижу. Что сделали с Кетом, чтобы он дал их нанести?

Вепуат оглянулся на Гедимина и недовольно нахохлился.

— Рассказывай уже! Или лучше мне?

…Айзек и Гварза переглянулись.

— Сэта — наши союзники, — Вепуат пожал плечами, глядя в сторону. — Пять союзных городов — лучше, чем три.

— Ага. Союзники… — пробормотал Айзек, разглядывая слой сохнущей глины. Филки уже сошлись к душевой, и кто-то сердито фыркал, подбирая за ними лопаты. Золотистое вещество потемнело и покрылось лиловыми пятнами — в тепле «трюма» внутри сырых мешков проросла какая-то плесень. «Надо будет выжечь,» — думал Гедимин, пересчитывая пятна. «Или выморозить. Спрошу у Вепуата, чего оно больше боится. Эту глину обжигом не испортишь — можно выдать пару тысяч градусов. С местной фауной лучше не мелочиться.»

— В ближайшие дни из лагеря ни ногой! — предупредил сарматов Гварза. Айзек еле слышно фыркнул.

— Шесть дней непрерывных катаклизмов. Если это их не удержит, то предупреждения и вовсе бесполезны. Изо всех этих… странных местностей — вы, надеюсь, привезли образцы?

Вепуат с радостной ухмылкой хлопнул себя по карманам и оттопырил перья.

— Есть зрячий камень. Есть кровяной камень. Четыре вида волосяника. И всякой ерунды по мелочи. Кому сдавать? Тебе? Альготу?

— Записи — мне. Образцы… — Айзек на секунду задумался. — Разделишь между Гедимином, медиками и химбригадой.

Гедимин мигнул.

— А я при чём?

— При зрячих камнях, разумеется, — отозвался Айзек. — Камеры наблюдения — это по твоей части. Ближний периметр замкнуть, дальний — создать, наблюдательный пост продублировать… в общем, камни сам пересчитаешь и распределишь. Чертежи — Кенену на одобрение… перед работой, а не после!

Гедимин угрюмо сощурился.

— Может, он сам и поставит? Вепуат, дай сюда…

— Эй, — донеслось из-за «угла» двух «коридоров». В проход, на две трети заваленный глиной, выглянул недовольный филк.

— Уже ночь. С утра ставить кислотосборники. Может, завтра доспорите? В ближайшие дни в округе выглядывать нечего. И в гости никто не придёт. Можно и без периметров.

— Альгот! — Вепуат с радостной ухмылкой развернулся к нему. — Что, и тебя разбудили? Ну, это было лишнее. Айзек, мы пойдём…

— Ты пойдёшь, — сармат внезапно помрачнел и прижал палец к виску. — Гедимин, сдай ему образцы. Тебя кое-кто ждёт. И не первый уже день.

…Гедимин стиснул зубы. Раскалённые волокна, обвившие тело, вздрогнули и растаяли. Сармат прижал ладонь к корпусу реактора и криво ухмыльнулся.

— Ничего, я не обжёгся. Как ты тут? Всё спокойно?

«У-гу,» — прогудело внутри черепа. Волокнистое щупальце, уже слегка остывшее, легло на висок и расплелось вдоль щеки, зацепив глаз. Гедимин смигнул выделившуюся жидкость. Жжение быстро ослабевало — хранитель успокаивался.

— Поддержи «сивертсены», если им мощности не хватит, — попросил сармат, гладя корпус. — Идут катаклизмы, нужно, чтобы купол их выдержал.

«Поддержи „сивертсены“… Каким местом они вообще запитаны на этот реактор⁈» — Гедимин криво ухмыльнулся, но ухмылка тут же растаяла. «Бу-ду,» — прогудело в мозгу. «У-дер-жу. Бу-удь ту-ут. Ту-ут лу-учше.»

— Буду, — пообещал Гедимин. — Эти шесть дней — точно. Мы привезли золотую глину. Будет из чего сделать тебе корпуса.

«У-гу,» — отозвался реактор, и сармату почудилось, что он помрачнел. Горячие щупальца, незаметно отлипнув от виска, намотались на правую ладонь и уже обвили её сверху донизу. Руку жгло, но не сплошь, а мелкими пятнами — и Гедимин понял, что легли они точно на невидимые шрамы.

«Что ту-ут?» — спросил хранитель, и жжение усилилось. «Что… ху-удо. Ху-уже! Ту-уда ху-удо. Нет-туда! Угу-у?»

Щупальце ткнуло Гедимина в висок. Жжение внезапно прекратилось, сменившись приятным теплом. Сармат растерянно хмыкнул.

— Больше не пойду, — пообещал он. — Там, и правда, делать нечего.

17 день Кислоты, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— Четыре тонны, представляешь? — Вепуат широко ухмыльнулся. — Я же знал — могут работать, когда захотят! Теперь по всей душевой это волокно, и всё заставлено выпаривателями. Альгот занял пол-ангара. Ну да ты сам вчера видел, — ничего так он развернулся?

— Не видел, — буркнул Гедимин, скрывая зевок. Хранитель всю ночь держал сармата за правую руку, и к утру она перестала мёрзнуть даже в темноте — но вот заснуть с периодическим жжением в ладони было затруднительно. Иногда щупальца реактора накалялись добела, заставляя Гедимина просыпаться и шипеть от боли — а стоило закрыть глаза, как всё заливал холодный зелёный свет, неприятно жгущий сетчатку. Хранитель успокоился только к утру — подобрал щупальца, втянулся в реактор и напоминал о себе только пульсирующей кривой интенсивности на экране дозиметра. С тех пор, как Гедимин наблюдал эту кривую в последний раз, её зубцы стали выше. «И как-то она всё-таки связана с этими… днями Пустоты,» — думал сармат, глядя на гладкие, выправленные щитки чёрной брони. Здесь, в реакторном бункере, они разглаживались и даже плавились, не пытаясь расколоться и разлететься брызгами. «Какая-то связь тут есть, но как проверить…»

— Не видел? — Вепуат удивлённо мигнул. — Тебя что, вчера даже помыться не отпустили⁈ Айзек, мать твоя пробирка…

Айзек, только что спустившийся в бункер, только хмыкнул и кивнул на реактор.

— Все претензии — к этой форме жизни. Та-ак… Вижу, спать атомщику тоже не дали. Надеюсь, за день он время найдёт — и на сон, и на мытьё. Сейчас у люка топчется Альгот и роет гравий от нетерпения. Гедимин, есть способ собирать кислоту без защитного поля?

— Каменные цистерны с клапанами, — отозвался сармат, недовольно щурясь. — Генераторы полей есть и у вас с Гварзой. Чего ему не помогли-то⁈

…Химик вылез из-под защитного купола и бродил вдоль «бассейнов» с полупрозрачными бортиками. Они вплотную друг к другу лежали вдоль «восточного» обрыва; один был открыт, остальные — спрятаны под прозрачными крышками.

— Площадь сбора, конечно, не та… — Альгот заглянул в бассейн и с сожалением покачал головой. Вепуат хмыкнул.

— Зато никто не влезет под кислотный ливень. Техника безопасности! Сколько нас ей полоскали⁈

— Площади хватит, — буркнул Гедимин, поднимая бортики выше и уплотняя крышки. — Если своевременно открывать при смене жидкости. Это быстро. Со свёрткой-развёрткой поддонов возни было больше.

— Если установить такой же сборник, но под главным стоком с холма… — задумчиво проговорил Альгот, замеряя бассейн шагами. Гедимин качнул головой.

— Она не успевает стекать. Жидкости быстро меняются — и взаимно реагируют. Стечёт уже продукт реакции. Тебе нужны чистые вещества — или смесь всего подряд?

…Очередная зелёная вспышка на полнеба длилась почти две секунды — и, начав было угасать, разгорелась с новой силой. Гедимин, досадливо щурясь, отцепил от руки генератор защитного поля и протянул Альготу.

— Начинай с этого края. Дождь притихнет — сюда ставь крышку, отсюда крышку вон. Ещё один перерыв — смещаешься дальше вправо. Жидкости всегда выпадают в одном порядке?

— Не всегда. Но я их различу, ты не бойся, — отозвался химик, подгоняя браслет под узкое запястье. Трое его лаборантов выстроились вдоль стены, с опаской глядя на сверкающее небо. Новая вспышка была розовой. Воздух под куполом качнулся и застыл — кто-то перекрыл внешний приток.

— Хорошо сегодня польёт, — пробормотал Вепуат, разглядывая пятнистое небо. — Альгот запасётся.

— Куда ему столько кислоты? Ёмкости-то есть? — спросил Гедимин, оглядываясь на химика. Тот замер у полупрозрачной стены, подняв руку выше плеча. «Будто ждёт сигнала,» — подумал сармат.

…Снаружи уже зашипело, когда Гедимин и Вепуат зашли в душевую. Ремонтник скользнул взглядом по левой стене, по водопроводящим механизмам, сдержанно хмыкнул и снял с держателя ближайший шланг.

Вепуат его не торопил — стоял рядом и сочувственно хмыкал, бормоча что-то про Айзека-изувера и квантовые формы жизни. Когда от смены горячей и холодной воды кожу начало жечь, Гедимин открыл клапаны стока и, отсоединив шланг, наконец огляделся по сторонам.

Вдоль правой стены тянулась сплошная белесая загородка с изогнутыми проходами. Из-под неё непрерывно вытекала вода, сбегая по жёлобам в полу. Шум множества кипящих ёмкостей сливался с её журчанием в сплошной гул. Гедимин, пригнувшись, кое-как протиснулся в проём и увидел длинные костяные решётки, заваленные чёрным волокном. «Вот это положили раньше всех. А это — недавно, иглы ещё не отмякли,» — сармат осторожно пощупал «асбест» и, помяв хорошо пропаренное волокно, довольно хмыкнул. «На чёрный действует, как и на серый. Видимо, свойства кардинально не отличаются.»

— Четыре тонны, ага, — ухмыльнулся Вепуат, глядя, как Гедимин выбирается из загородки. — Гварза выделил десять рабочих. Им уже и значки сделали.

— Что они вдесятером делают с одной дробилкой? — пробормотал Гедимин, но осёкся, вспомнив грузоподъёмность и выносливость среднего филка. — Десять? Ну, хоть кто-то при деле. Может, им ещё один пресс сделать?

Вепуат пожал плечами.

— Не просили. А вот гребень какой-то помяли — выправь, если не сложно.

— Помяли? Рэссену⁈ — Гедимин недоверчиво покачал головой, но перед глазами тут же встал каменный подвес, падающий на тонкие зубцы. «А. Ну, сдуру чего не сломаешь.»

— А что там с сушильней? — спросил сармат, отметив в памяти — «осмотреть гребень; починить или переплавить, если оно проще». — Термобластер выдержал? Не треснул?

Вепуат внезапно смутился.

— Да там тоже… кое-что странное. Альгот говорит — на свойства не влияет, но — процесс-то ещё не закончен. В общем, надо бы тебе взглянуть. С Кут’тайри он говорил — тоже не знает. Никогда такого не видел.

…За ночь пятна на подсыхающей глине приобрели не только цвет, но и рельеф. Вепуат выразительно хмыкнул, поддел когтем субстрат и, не дотрагиваясь до органики, засунул в пробирку.

— Местная фауна как всегда… Может, излучение прибьёт?

— Вот и проверь, — отозвался Гедимин, глядя на миллиметровый лиловый «мех». Он точно помнил, что вчера пятен было меньше. «Споры. Прорастают. Под кислоту их выкинуть, что ли? М-да. Смутишь местную фауну кислотой…»

Сквозь прозрачное «окно» на восточном «склоне» по коридору разлилась жёлтая вспышка. Она осветила вертикальную стену из струй и кромку открытого «бассейна» — и силуэт филка, застывшего у «окна», с массивным рогатым браслетом на правом запястье. Ещё секунда — и всё, кроме филка, утонуло в темноте. Гедимин невольно поёжился. Он знал, что защитное поле, даже прозрачное, удержит едкие жидкости и газы снаружи купола, но всё же ему было не по себе.

— Два респиратора, — прошептал Вепуат, взяв его за плечо; он смотрел в ту же сторону. — Два респиратора и комбинезон из гзеша. До цеха добежать успеет. А там — вылечим.

…В цеху было жарко. Едва переступив порог, Гедимин услышал размеренное гудение вентиляции. Выпариватели из цеха вернулись в душевую, в ангаре осталась единственная выгородка, подпирающая потолок. В ней, прямо над ведром с торчащим из него «термобластером», оставили боковой проём — как раз, чтобы долить, если надо, воды. Решётка с волокном сквозь него не просматривалась. Гедимин расширил прорезь в защитном поле, взглянул на пух, навитый на тонкие кости, и изумлённо мигнул.

— Ага, — сказал за спиной Вепуат. — Зелёный асбест. И чем дальше, тем зеленее.

Отдельное волокно, намотанное на палец, казалось сармату белым, чуть сероватым; цвет был различим только в пучке. Мотки на костях окрасились в холодно-зелёный, почти того же оттенка, что видимое омикрон-излучение. Гедимин, смигнув, взялся за дозиметр — и облегчённо вздохнул: «термобластер» слегка «фонил», но фон волокна практически не изменился. Пряди, сжатые в кулаке, намотались друг на друга и слиплись. Оставив их в покое, сармат повернулся к Вепуату.

— Сканировал?

— Ага, — тот кивнул. — Состав тот же. Чуть-чуть сменилась структура. Чисто оптический эффект.

— Говоришь, на прочность не повлияет? — Гедимин скрутил несколько волокон вместе и растянул между пальцами. Даже такую тонкую «нить» удалось порвать не с первой попытки.

— Я ничего не говорю. Это Альгот, — Вепуат пожал плечами. — Ты лучше сам скажи, на что оно годится. Для одежды сойдёт? Трос для атомной станции, наверное, не сделаешь…

Гедимин скрутил ещё одну нитку и растянул между двумя руками.

— А кто его знает…

Порвать волокна он не успел — дверь склада открылась, пропуская светящийся силуэт. Грива и уши Кут’тайри превратились в белое пламя. Жрец отошёл от двери, переводя взгляд с одного сармата на другого — и рухнул на колени, чуть ли не уткнувшись макушкой в пол. Гедимин вздрогнул.

— Хвала вам, открывающим ворота! Хвала вам, разжигающим огонь из пепла!

— Кут’тайри! — Вепуат сердито фыркнул. — Просил же при Гедимине так не делать!

«Что это существо опять…» — пронеслось в мозгу сармата, и он быстро огляделся по сторонам. Инструменты кузнецов и стеклодувов были на месте, на поддоне горкой лежала «смальта», а рядом с ней, на драной шкурке, — частично отполированная линза. «Печи целы, инструмент тоже…»

— Тот, кто разжёг пепел Теккеха и Хафси, заслужил почести, — отозвался Кут’тайри, оставаясь на полу. — Это тебе, прошедшему с ним только полпути, они тяжелы. Хеттийиррн достоин, чтобы его помнили вечно. Чтобы жрецы пели в его честь.

«А, вот оно что… Ясно,» — Гедимин досадливо сощурился. «И он, естественно, в курсе. Странно только, что не разнёс новость по всему лагерю.»

— Давно общался со своими? — спросил он. — Что там, в Теккехе? Всем хватило места и пищи?

— Мастер-литейщик Тайсутту отправился в Теккех, — ответил жрец, поднимаясь на ноги и складывая руки в почтительном жесте. — Городские печи повреждены, но скоро их разожгут. Тебе, мастер Хетпу, просят передать — семена проросли, не считая семнадцати негодных. В дни Пустоты о таком не слыхали!

Гедимин неуверенно хмыкнул, глядя на довольную ухмылку Вепуата.

— Ты сказал — ремонтировать печи? А как же влияние этих… дней Пустоты? Или это не зачтётся как строительство? — он покосился на свой скафандр. Сейчас все щитки выглядели гладкими, совершенно новыми, но сармат помнил, где и что раскалывалось и разбрызгивалось. «Местный сопромат сложнее, чем казалось, — или я рано наделал выводов? И дело было в глупых совпадениях?»

— Пустота под рукой владыки Ук-кута, — отозвался жрец, глядя на Гедимина с недоумением. — По его воле и твоему слову она отпустила Теккех и Хафси. И он не приказывал ей возвращаться. Не тревожься, мастер Хеттийиррн. Сэта — не безумцы, они знают законы богов.

Гедимин слегка сузил глаза — в последней фразе ему померещилась подначка.

— Ну, всякой им удачи, — буркнул он. — И Тайсутту тоже. А что Ут’таркех? Не обиделся, что послали не его?

Кут’тайри едва заметно улыбнулся.

— Мастер Ут’таркех знает, что всех почестей не соберёшь. Под его рукой сейчас печи в литейнях Хафси. Он спрашивал, может ли нанести знак Пламени на них, — благоволит ли Пламя к Хафси?

Гедимин поспешно кивнул.

— Пусть наносит. И на печи, и на всё остальное… Кут’тайри! — в голове промелькнула неожиданная мысль, и сармат поймал её за хвост. — А ты ведь тоже жрец Пламени. Поговори с вождями Хафси. Город надо бы благословить. А когда мы туда попадём — неизвестно. Сходил бы, провёл ритуал. Может, пошло бы на пользу.

Сэта, в изумлении приоткрыв пасть, перевёл взгляд на Вепуата. Тот хрюкнул было в респиратор, но тут же закрыл маску двумя руками и кивнул несколько раз подряд.

— Если что, я только за. Как закончатся плохие дни, сходим все втроём в бункер… в дом Пламени. Возьмёшь у него благословения для Хафси. Вождей мы, если что, уговорим. Правда же — нехорошо бросать город без помощи!

Он успел поймать Кут’тайри за плечо — жрец порывался снова растянуться на полу. Из гуманоидной формы во все стороны лезли языки огня. Пламя было светло-жёлтым, почти белым.

… — Надеюсь, оно согласится, — пробормотал Вепуат, глядя на реакторный бункер. Вспышки над холмом становились всё реже — ливень стихал. На восточном склоне булькало — Альгот с лаборантами переливали собранные реактивы в стеклянные ёмкости. Гедимин косился на них и думал, что теперь знает, куда делась большая часть шихты, — но почему нельзя было предупредить его перед тем, как её брать⁈

— Хафси и Куттуш, — пробормотал Вепуат, переводя взгляд на горячий цех. — И Куттуш тоже. Может, это поправит ему репутацию. Но с вождями надо будет поговорить.

В низине кто-то пронзительно взвизгнул, и Гедимин вздрогнул всем телом и повернулся на звук. К воплям аборигенов он привык, но в этом крике слышалось что-то тревожное. Взвизгнули ещё раз; теперь вздрогнул Вепуат.

— Что-то там не то, — пробормотал он, и его глаза потемнели. — Надо выяснить…

…Бронна поддерживали с двух сторон — и всё равно он шатался и норовил обмякнуть. Изо рта свисала нитка чёрной слюны. Из-под побагровевших век вытекало что-то маслянистое. Он шевельнулся, приоткрыл рот — и мучительно закашлялся. В подставленную миску закапали мелкие тёмные сгустки.

— Дышал? Чем? — отрывисто спросил Вепуат, направляя на раненого сигма-сканер. Ответили все сразу — кроме Бронна, сплёвывающего разбавленную кровь. Его снова повело вбок; Гедимин видел побелевшую кожу вокруг глаз и чёрные дёсны. В общем верещании еле-еле удалось разобрать что-то про оконные затычки. Сармат оглянулся и увидел на стене маслянистые потёки.

… — Образец… — пробормотал Гедимин, показывая Вепуату пробирку. Тот едва на неё взглянул, что-то буркнул и снова зазвенел ампулами. Бронна пристроили полусидя на свёрнутые подстилки; он шумно, хрипло дышал, но глаза не открывались.

— Древесный жир, — пропищали сбоку. — И в глаза, и в рот. Он выпил столько, и столько же вышло.

— Ясно, — отозвался Вепуат, прижимая оголённый палец к шее Бронна. Голова бессильно качнулась, и всё тело едва не завалилось набок. «Без сознания,» — думал Гедимин, глядя на забинтованные кисти с торчащими когтями. Вепуат, накладывая повязки на свежие ожоги, всё время щупал пульс и с каждым разом становился мрачнее. Отложив бинт, он снова взялся за ампулы. Ещё одна игла вошла под кожу. Бронн не шелохнулся.

— Антидот? — пробормотал Гедимин, растерянно глядя на раненого. «И что мне было не проверить все затычки⁈ Хорошо ещё, надышался только один!»

— Дал уже, — отозвался Вепуат, закрепляя последний бинт. — Желудок, лёгкие, — всё ерунда. Боюсь, сердце не выдержит.

За спиной заверещали.

— Яд в груди, — пропищал Бронн, склонившись над раненым, и ткнул костяшками пальцев в его грудину. — Яд ушёл в кровь, и теперь он здесь. Не трать больше снадобья, мастер Вепу-а. Теперь Уттунри в руках богов.

— Не так быстро, — Вепуат, отстранив его, снова проверил раненому пульс и направил сигма-сканер ему в грудь. — Боги подождут. Гедимин! Если кровяной ка… А, ядро Сатурна! Восемь дней… Есть ли у него эти дни?

— Уттунри в руках богов, — мрачно повторил Бронн, и другие согласно запищали. — Мы благодарны тебе, мастер Вепу-а. Теперь позволь нам провести ритуалы.

Гедимин ожидал, что Вепуат фыркнет и потянется за очередной ампулой, но тот, выключив сигма-сканер, отодвинулся в сторону. Его радужка слегка посветлела.

— Кажется, сработало, — отрывисто сказал он, перебираясь на середину комнаты. Лежанку у стены окружили Бронны. Гедимин видел, как они под прерывистое повизгивание разматывают нитку бус-позвонков и раскладывают по полу камешки. К раненому никто не прикасался.

— Вроде он не так хрипит, — неуверенно пробормотал сармат. Вепуат дёрнул плечом.

— Лёгкие повреждены, конечно. Но это ему поправят. В Алвене есть кровяные камни. Ему бы до них дожить! Сердце. Это вещество дёрнуло что-то в управляющих центрах. То идёт разгон, то остановка. Вроде бы начало выравниваться, но…

Он выразительно пожал плечами и снова направил на лежанку сигма-сканер. Бронны уже отступили от неё, но продолжали попискивать и кланяться, кончиками когтей дотрагиваясь до костяных бус. Низка позвонков опоясала лежанку — и Гедимин видел, что заступить за эту черту никто не смеет.

— Вроде, и правда, выравнивается, — без особой уверенности пробормотал Вепуат. — Но надо за ним смотреть. Эй!

Бронны, вздрогнув, обернулись.

— Я буду к нему заходить, — сказал Вепуат, убирая ампулы в карман. — Но постоянно тут быть не могу. Если ему станет хуже, или, наоборот, он очнётся, — сразу бегом ко мне! Держите тут тёплую воду и древесный жир. Ничего, кроме этих вещей, ему не давайте! И Хассинельга нет, как назло, и долго не будет… Эх-х!

Бронны переглянулись. К лежанке, огибая их, уже пробирались Скогны с ещё более длинной нитью костяных бус в руках. Один из них обрызгал раненого чистой водой и что-то пропищал. Гедимин недовольно сощурился.

— Надо бы забрать его в лагерь. В лаборатории будет проще за ним следить.

Бронны заверещали. Вепуат покачал головой.

— Я думал. Слишком большой стресс. А ему и так непросто. Смотрите за Уттунри, ладно? — он снова повернулся к Броннам. — Как только вернётся Хассинельг, отправим его за кровяным камнем. Это будет быстрее, чем переучивать один из наших. Уттунри должен дожить хотя бы до дня Воды.

Бронны, как-то съёжившись, разглядывали свои когти. Их уши были плотно прижаты, острые зубы — нервно оскалены. Скогны отошли от лежанки, оставив там вторую нитку бус. Гедимин смотрел на неё, угрюмо щурясь. «Такое я видел. Ритуал этого… бога смерти. Не нравится мне всё это…»

…Вепуат оглянулся на притихший ангар и зябко поёжился.

— Надо же было этой дряни просочиться…

Ещё одна вспышка сверкнула над холмом, коротко и вполсилы. Снаружи шумел дождь, но шипения Гедимин уже не слышал — все реакции прошли, теперь их продукты смывало в низины. У лаборатории филки разгружали волокушу, заставленную стеклянными ёмкостями; сквозь стенки виднелись разноцветные реактивы.

— Они думают, что он умрёт, — пробормотал Гедимин, оглядываясь на долину. В ангаре столярной мастерской по-прежнему было тихо.

— Да и я не уверен, что нет, — отозвался Вепуат. — Сделал, что мог. Сюда бы нормальный медотсек с персоналом…

…«Вращающееся колесо. Вращающиеся шпульки… Мать моя колба! Механический привод приделать нетрудно. Но — к чему его приделывать⁈» — Гедимин скомкал очередной чертёж и досадливо сощурился. «Куда ни ткнёшь — всё выходит не прялка, а бомба. То-то у местных за тысячи лет никакой механизации…»

Он развернул голографический экран. На нём покачивалась в разные стороны, судорожно подёргиваясь, ветвящаяся костяная шпулька. Нить, захваченная рукой Сэта-прядильщика, ложилась между тонкими рогами. «И не промахнётся же,» — Гедимин покачал головой. «Четыре отростка, смещённый центр тяжести… и он её не закручивает, а как-то… толкает под углом. Вот как раз этот момент… Hasu! Ну и как это предполагается механизировать?»

В ангаре было тихо. Вепуат ушёл в столярку. Филки снаружи упражнялись в перетаскивании бочек и волокуш, — к более сложным занятиям их можно было пристроить не ранее чем через пять-шесть часов. Из низины доносились приглушённые удары — на складе дробили «асбест». Гедимин покосился на загородку, за которой медленно окрашивалось зеленью минеральное волокно, и тяжело качнул головой. «Надо было сканировать в увеличении! Там что-то залито или вставлено внутрь кости. Без этой детали получится ерунда. Сделать образец, покрутить в руках, — потом уже думать о механизации.»

Дверь приоткрылась.

— Ага, тебя нашёл, — Альгот шевельнул пальцами в приветственном жесте. — А где Вепуат?

— В ущелье, лечит Бронна, — отозвался Гедимин и запихнул исчирканные листки за отодвинутую заслонку. — Вдохнул кислоту. Из твоих все целы?

— Кислоту⁈ — химик щёлкнул языком. — Надо же было умудриться… Нет, я идиотов в лаборанты не беру. А вот со складом надо что-то делать. Лаборатория не резиновая. Тут — жарко. В бараке — тесно… и соображение у многих сбоит. В ущелье трясёт. Нужно какое-то помещение…

Гедимин посмотрел на потолок.

— Станция. Тепло, сухо, никто не ходит. С подъёмником управитесь.

Альгот, хмыкнув, посмотрел себе под ноги.

— Станция? Прямо в пещере? И что, строительству не помешает?

— Какое строительство до конца месяца, — Гедимин досадливо сощурился. — Местные суеверия… В общем, кислоту можешь перенести туда. Только скажешь мне, куда поставил.

— Ага, — пробормотал филк, думая о чём-то своём. — Спасибо. Но я пришёл не за этим. Помнишь ксенофторную кислоту? Вы ещё привозили воду из Сфена Воздуха… Выработка падает. Уже вторые сутки. И на какую-то странную величину.

Гедимин мигнул.

— Выработка? Что за величина?

— Между пятью и десятью процентами… семь-восемь, плюс-минус, — ответил Альгот, угрюмо щурясь. — Любопытно, что их как будто считают от одной величины. В общем — пойдём, сам посмотришь.

…Гедимин осторожно отодвинул рассыпающийся ворох заметок.

— Сшил бы, что ли. Потом ни кварка не найдёшь.

Альгот рассеянно отмахнулся. Он переливал из большой бутыли синеватую жидкость. «Вода. Сфен Воздуха» — прочёл Гедимин на прозрачной стенке.

— Сейчас покажу на деле, — пробормотал химик, поставив пробирку на штатив, и потянулся за следующей ёмкостью — с пометкой «Вода. Сфен Земли». Гедимин поднял сигма-сканер, «посветил» на одну бутыль, на другую — и растерянно мигнул.

— Стой! Ты состав проверял? — он кивнул на ёмкость с синей водой. — Там смесевая жидкость. Пятнадцать процентов местной воды.

— Sa hasu! — выдохнул химик; пробирка в его руке едва не хрустнула. — Уверен?

Он взглянул на сигма-сканер, проглотил ругательство и отодвинул уже ненужный штатив. Пробирки зазвенели.

— Смесь… Вот оно что, — Альгот покачал головой. — Думаешь, диверсия?

Гедимин пожал плечами.

— Какая-то дурацкая. Каждый день разбавлять понемногу… Вылить всё и заменить — ещё было бы понятно. Себе взять, сколько надо… но взяли бы, наверное, чистое? А это — дурь какая-то. Ты всех своих на эа-мутацию проверял?

Альгот поморщился.

— У меня вот вчера были мысли… Попросил Айзека обернуть контейнер защитным полем. С утра было на месте — а выработка снова упала. То ли Айзека или Кенена потянуло на дурацкие шутки, то ли…

Он придвинул к себе ворох записей. Пара листков упала на пол — химик этого даже не заметил.

— Тринадцатый день… — щёлкнуло в мозгу Гедимина. — Вчера же был тринадцатый день. С выезда за водой. По-местному это что-то значит…

Альгот ударил кулаком по переборке.

— Трансссформация, мать её колба, — прошипел он, потирая ушибленную руку. — Значит, есть срок годности…

— Сфен Воздуха под боком, — сказал Гедимин — и тут же поёжился, вспомнив последние встречи с его аборигенами. — Как всё притихнет, ещё наберём. Был бы чистый образец, я бы отделил примесь…

Альгот махнул рукой.

— Не возись. Тут и были-то остатки. Вовремя я занялся ксенофторидами…

Он с сомнением посмотрел на синюю бутыль и отодвинул её к стене.

— Накроешь её полем? Проверим, какой состав будет завтра.

— Один к четырём, где-то так, — пробормотал Гедимин, накрывая бутыль непрозрачным куполом. В груди шевельнулось что-то тяжёлое. «Местный сопромат, sa hasu… Не блокируется и не экранируется. Ладно, учтём…»

…Вепуат с сигма-сканером в руке стоял у прозрачной стены и задумчиво смотрел на экран.

— А иглица всё-таки выжила, — сказал он, не оборачиваясь. — Побегов нет, но все ядра на месте. И внутри — почти сформированные споры. Видишь, в ядре — камешки? Вот в них запущены такие… проводящие трубочки. Видишь перетяжку? Как всё дозреет, она одеревенеет и отломится. Интересно, как оно отличает камни-инкубаторы от камней для переваривания…

Гедимин покосился на экран и пожал плечами.

— Бронн ещё живой?

Вепуат кивнул.

— Пришёл в себя. Думаю, сердце выдержит. Вот только… — он оглянулся на ущелье. — Боязнь темноты может быть симптомом отравления? Оставил ему фонарь…

— Темноты? — Гедимину почудилось шевеление на границе тени, но пристальный взгляд ничего там не нашёл. — Икси…

Вепуат, вздрогнув, развернулся к нему.

— Икси⁈ Думаешь, они за ним…

Гедимин пожал плечами.

— Местные могут бояться.

«К Урджену Икси не лезли,» — мелькнуло в голове. «Ко мне, когда лежал раненый, — тоже. И когда Скогны влезли в Сфен Огня… Местные боятся, это понятно. Но Икси вроде бы не лезут к живым. Если только не… Sa hasu!»

— День Мрака, — прошептал он, вспоминая пометки в календаре. — Завтра надо осветить столярку поярче…

18 день Мрака, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Света ручных фонарей хватало на три метра. Дальше темнота уплотнялась; ещё полметра — и чёрная стена становилась непроницаемой. Гедимин видел свет, просочившийся из вентиляционных лючков барака. Стоило от него отвернуться, и всё тонуло во мраке. Сармат знал, что светится и столярная мастерская на дне ущелья, — но на ближайшую тропу её света уже не хватало.

— Снаружи плюс семь, — Вепуат сверился с сигма-сканером. — И много-много полос ряби.

Гедимину померещилось, что на краю поля зрения зажглись белые точки. Оборачиваться он не стал — Икси всё равно ушёл бы от прямого взгляда.

— Как думаешь, они мирно настроены? — спросил Вепуат, понизив голос. Гедимин пожал плечами.

— Я оставил в душевой несколько штуковин из стекла, — сказал Вепуат. — Спрошу — может, что им понравится. Теперь мы знаем, как им передавать вещи… Жаль, обратная передача очень уж трудна.

Гедимин машинально потёр правую ладонь и недовольно сощурился.

В цеховом ангаре было темно — сарматы ещё с ночи убрали все светильники. Их забрал Кут’тайри и расставил по периметру склада. Гедимин видел его на экране сигма-сканера, — плазменный шар, повисший между источниками света.

— Всем не по себе, — хмыкнул Вепуат, взглянув на сгусток плазмы. — Хотел позвать филков — мол, хоть чем-то развеют скуку. Да куда там…

Гедимин подобрал отложенные с вечера «пряди» асаановой руды, ещё раз обернул их защитным полем и закинул на плечо. «Восемь центнеров — мне. А два и Вепуат дотащит.»

…На складе осталось немного пустых ячеек — песком его уже забили на три четверти. Вепуат воткнул в стену фонарь, вытянул из связки «асбестовую» «прядь» и уложил в жёлоб. Гедимин уже видел следы истирания — и на дне углубления, и на каменном бойке. «Нужен более прочный материал,» — думал он, опуская массивный подвес на волокнистую руду. «Возможно, с добавкой рална-камня. Как раз пригодится его регенерация…»

… — Интересно, это волокно тоже позеленеет? — подумал вслух Вепуат, глядя на пух, прошедший сквозь частый гребень. Гедимин, прикрыв ладонью «магнит», дождался, когда волокна пройдут сквозь зубцы повторно. Отлетевшие игольчатые отломки остались лежать в стороне.

— Будет тёмно-зелёным, — отозвался Гедимин, вспомнив, как рассматривал волокно в душевой. Оно промокло, размягчилось, жёсткие примеси отделились или растворились, но на цвет вымачивание не повлияло. «Тёмно-зелёный асбест… При нагреве не выцветает. Ни руда, ни волокно недомоченное. Конечный продукт не проверял.»

— Светло-зелёный и тёмно-зелёный, — Вепуат едва заметно ухмыльнулся. — Можно выткать орнамент.

— Альгот со своими экспериментами… — Гедимин недовольно сощурился. — У нас что, мало кейека? Прожарил бы волокно без лишних нововведений…

Вепуат хмыкнул.

— Тебя что, местные покусали? В зелёном волокне ничего плохого. Ну, будет чуть хуже серебристого. Но жёлтому и белому не уступит. Ты же сам проверял — не уступает же?

— Обработка ещё не закончена, — буркнул Гедимин, заталкивая комья пуха в мешок. Он старался не сдавливать волокно, но оно слипалось и спутывалось от неосторожного дыхания. «Как с этой дрянью будут работать? Только в двух респираторах. И то кто-нибудь надышится!»

Подвес с грохотом опустился в жёлоб. Вепуат вздрогнул.

— Слышишь?

Гедимин растерянно хмыкнул. Подвес снова упал, дробя волокнистый минерал, — только его грохот и треск сармат и слышал.

— Тихо! — Вепуат вскинул руку и развернулся к воротам. — Слышал? Стонет…

Гедимин отпустил рычаг. За воротами что-то испуганно пискнуло. Писк оборвался хриплым стоном.

…Сигма-сканер был бесполезен — ущелье затопило шевелящейся рябью. Вепуат вскинул фонарь над головой — и с гневным воплем метнулся к обрыву. Под скалой, на одном из перекрытий недостроенной станции, скорчился Бронн. Его уложили в двойное кольцо из длинных костяных бус. Ещё одна низка свисала на грудь. Её незамкнутыми концами обмотали ему запястья. Другой одежды не было — кроме узкой набедренной повязки и бинтов на руках.

Вепуат вбил фонарь в углубление камня, едва не сломав корпус, и развернулся к Гедимину.

— Свет!

— Держи, — Гедимин содрал с пояса два фонаря и «термобластер». — Будет ещё. Продержишься?

Он оглянулся на складской ангар и не увидел его — между распахнутыми воротами, за которыми должен был гореть свет, и освещённой же каменной плитой встала шевелящаяся чёрная стена. Белые точки, собранные по шесть, загорались в ней и тут же гасли.

— Нет, — выдохнул Вепуат, снимая с плеча плазмомёт. — Сейчас — уже нет. За ним пришли…

Бронн с испуганным писком завозился на камне, будто пытаясь в него зарыться. Гедимин слышал его частое хриплое дыхание — и странный шелест, волнами наползающий со всех сторон. Он воткнул фонарь с другой стороны плиты — и как раз вовремя: длинный теневой язык почти дотянулся до стонущего Бронна. Свет ударил по зажмуренным глазам, и раненый вздрогнул.

— Грёбаные дикари! — выдохнул Вепуат. — Надо мне было подумать…

Он подцепил обе нитки бус и, раскрутив их на вытянутой руке, швырнул в темноту.

— Уходите! Он жив и будет живым! Вам его никто не отдаст!

Вокруг зашелестело.

— Ушшше оттали, — прошипел кто-то Гедимину в наушник. Фонари замигали. Темнота колыхнулась, подступая ближе.

— Бусы, — выдохнул сармат, срывая с плеча сфалт. — Бусы на шее. Выкинь их вон!

Он поднял плазморез на вытянутых руках. Темнота зашелестела. Фонари вспыхнули ярче. Мимо пролетели обрывки бус. Позвонки застучали по камням. Откуда-то слева донёсся испуганный писк. Пищал не раненый — его так трясло, что он не мог даже стонать.

— Отдали? — сбоку от Гедимина вспыхнул яркий свет, и чёрная стена, качнувшись, отступила. — Поторопились. Этот Бронн с вами не пойдёт.

— Кто это ссскасссал? — ледяной коготь притронулся к гедиминову виску. Сармат стиснул зубы. Пластины на корпусе сфалта уже разъезжались под его пальцами — ещё немного, и ущелье зальёт зелёный свет.

— Кто? Мы, жрецы Пламени, — Вепуат взмахнул «термобластером», очерчивая сияющий круг. — Я говорю — он останется среди живых. Ук-Хеммайн его не получит. Ракушки из стекла? Цветные чаши? Их пусть берёт. Этот Бронн — наш.

Темнота зашелестела.

— Говоришшшь, он претнасссначен для Пламени? — шесть белых точек зажглись и тут же погасли. — Шшшто шшше… Пусссть он оссстанетссся ссс Пламенем. Ук-Хеммайи отссступаетссся от него… на этот рассс. Ссстелай чашшшу, тоссстойную хозяев Ук-кута. Они примут твоё подношшшение…

Свет фонарей ударил по глазам. Ярко освещённое пятно растянулось поперёк ущелья, зацепив дальнюю скалу. Вепуат, шумно выдохнув, сел на край плиты. В полной тишине было слышно только хриплое дыхание раненого.

— Они ушли, — буркнул Вепуат, повернувшись к нему. Когтистая ладонь, закрывающая лицо, дрогнула.

— Живьём выкинуть падальщикам… Ублюдки!

— Его надо в тепло, — сказал Гедимин, оборачивая неподвижного Бронна защитным полем. Вепуат еле слышно выругался.

— Конечно. Идём, — он оглянулся на исчезнувшую в темноте столярную мастерскую и скрипнул зубами. — А с ними я поговорю.

…Гедимин думал, что через темноту придётся пробиваться — но она сама отступала с дороги, только было видно, как фонари то тускнеют, то разгораются. Когда Вепуат распахнул двери барака, и наружу ударил сноп света, сармат услышал шипение, и спину обожгло холодом. Гедимин, не оборачиваясь, вошёл в вестибюль. Двери захлопнулись, и холод исчез.

— Его выкинули падальщикам, — услышал он сердитый голос Вепуата. — Свои же. Куда его ещё нести⁈

Он придвинул Бронну под спину свёрнутое одеяло и вышел в коридор.

— Экхард! Куно! Сюда!

Бронн, убрав руки от лица, сощурился на Гедимина. Дышал он по-прежнему тяжело, но рот странно дрожал — будто существо пыталось ухмыльнуться.

— Они ушли, — сказал Гедимин. — Ты поправишься. А чашку для их бога я сделаю. Не знаешь, что он там считает достойным? Черепушку с костями?

Бронн, вздрогнув всем телом, прижал уши.

— Ладно, спрошу у Икси, — буркнул Гедимин, сообразив, что тема для разговора совсем неудачная. «Ему бы отдохнуть спокойно… Бронны, sa hasulesh! Вот уж чего не ожидал…»

…Вепуат остался в бараке. Гедимин вышел в темноту, старательно думая об «асбесте». «Надо всё-таки переработать. Там ещё восемь центнеров. Скорее бы вечер…»

— Эй! — крикнул он, глядя на чёрную стену. — Что нравится правителям Ук-кута? Я тут видел кучу штук из черепов и зубов. Такая сойдёт?

Темнота зашелестела, но никто не ответил. Гедимин, выждав минуту, выразительно пожал плечами и двинулся вниз по тропе. «Ладно, спрошу у кого-нибудь ещё. Явно же есть какие-то ритуалы. Этого добра у всех полно.»

…«Это — для утилизатора. А это — положить в душевой. Пусть мокнет,» — думал Гедимин, собирая разбросанные мешки. Те, что для душевой, были куда легче.

Сигма-сканер показывал, что полосы ряби исчезли с холма пять минут назад. Дольше всего они держались в душевой — и воды в цистернах почти не осталось. Гедимин покосился на почти опустевшие выпариватели, направил луч в сторону и наткнулся на филков, выходящих из лаборатории с бурдюками раствора. «Альгот уже снарядил лаборантов,» — сармат, довольно хмыкнув, закрыл за собой ворота. Снаружи было темно — как обычно в это время. Гедимин воткнул фонарь в гнездо у двери. У соседнего здания кто-то испуганно пискнул. Сармат развернулся на звук и увидел у столярной мастерской четверых Броннов. Ещё двое аборигенов выглядывали из-за двери. Это были Скогны, и один из них держал запачканный жиром горшок.

— Мастер Дим-мин, — заговорил Бронн, глядя на Гедимина снизу вверх и прижимая уши. — Скажи об Уттунри. Пламя взяло его, но ведь ваша пища ему не годится…

Гедимин сердито фыркнул.

— Уттунри? Кто додумался живого скармливать падальщикам⁈ Ещё раз его тронете…

Аборигены шарахнулись в «шлюзовую камеру» — только стукнул о пол поставленный кем-то горшок.

— Гедимин! — Вепуат с обрыва заглядывал в ущелье. — Что там у них? Что было про пищу?

Гедимин поморщился.

— Притащили какую-то дрянь в горшке. Хотят добить, наверное.

Из «столярки» донеслось возмущённое верещание. Вепуат хмыкнул.

— Давай горшок сюда. Проверим.

— Как он там? — спросил Гедимин, выбираясь на холм.

— Уснул, — отозвался Вепуат, сканируя горшок. — Если не застудился в ущелье, будет жить. Лёгкие и глаза ему, конечно, пожгло…

Гедимин оглянулся на «столярку», хотел сплюнуть, но помешал респиратор.

— Странно, — пробормотал Вепуат, взвешивая горшок в ладони. — Сканер ничего лишнего не видит. Жир как жир. Ягод, конечно, напихали… Ладно, шкурки я выкину.

Гедимин мигнул.

— Ягоды курруи⁈ Это же лечение… Они его только что выкинули на смерть!

Вепуат пожал плечами.

— Видимо, передумали. Гедимин, ты иди пока в горячий цех. Насыпь пару кило шихты, и пусть плавится. А тут я сам пообщаюсь. Вернусь — будем делать чашу.

19 день Льда, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Вентиляция гудела вполсилы — воздух, подогретый реактором, уходил под городской купол и медленно остывал там.

— Да открой на полную, — махнул рукой Айзек, наблюдая, как Гедимин настраивает приток и отток. — Снаружи, считай, ничего не просачивается. А плюс восемь на входе как-нибудь выдержит.

— Что за куполом? — спросил Гедимин, открывая клапаны «на полную». Гул стал громче.

— Минус девяносто два, — Айзек едва заметно ухмыльнулся. — Поселенцы осмелели. Хотел сделать весь купол матовым — нет, им надо смотреть на красивый иней. Привыкают…

Гедимин недовольно сощурился.

— Нашли на что смотреть! Сделал купол матовым?

— Весь, кроме пары просветов, — ответил Айзек со странной ухмылкой. — Заметь — смотрят они изнутри. Наружу никто не лезет.

— Ещё бы лезли, в их-то тряпочках, — проворчал Гедимин. В люк уже спускалась, переговариваясь, утренняя смена. Сармат в последний раз тронул корпус реактора и развернулся к выходу. «Ещё один день простоя. Вчера ещё и филки отдыхали. Сегодня надо бы загнать их на занятия. Пусть хоть линзы свои доделают. Да, ручная шлифовка — дело нудное. Но им вполне по силам.»

…Чаша, извлечённая из «холодного отсека» печи, уже не обжигала пальцы, но ещё хранила тепло. Гедимин поставил её на поддон, смерил недоверчивым взглядом и еле слышно хмыкнул. С Вепуатом и его «чертежом» он вчера не спорил — торопился доделать странную штуковину и разобраться с не вполне понятным обязательством. Сегодня штуковина выглядела ещё более странной, — бесформенная, несимметричная конструкция из костей, шипов и налипших тут и там ракушек. Вепуат смотрел на неё с довольной ухмылкой, Гедимин — с нарастающим сомнением.

— Здорово получилось, — сказал разведчик, обматывая ножку чаши бусами из позвонков. — Спасибо, что помог. У меня одного так не вышло бы.

Гедимин щёлкнул когтем по верхнему элементу чаши, похожему на пробитый череп.

— И как из этого пить?

Вепуат отмахнулся.

— Боги, думаю, разберутся.

Он поправил костяную «обмотку» и отступил на шаг, высматривая что-то среди инструментов.

— Кто будет разбивать?

Гедимин нехотя стащил с плеча сфалт.

— Я разобью. А ты скажешь… ну, что там надо.

Сильный удар был не нужен — странная конструкция и так не отличалась прочностью и на несколько кусков развалилась бы и от случайного падения. Осколки опали аккуратной горкой внутри кольца из бус.

— Эта чаша отправляется в Ук-кут, — с нелепой торжественностью проговорил Вепуат. — Пусть его владыки примут наше подношение!

Гедимин повесил сфалт за спину и отодвинулся. Вепуат протянул руку к бусам, но, помедлив, опустил её и взялся за сам поддон.

— Поставлю подальше, чтоб филки не влезли, — пробормотал он, задвигая осколки, так и опоясанные бусами, в самый дальний угол ниши. Гедимин еле слышно хмыкнул.

— Ждёшь ответного сигнала?

Вепуат пожал плечами.

— В незнакомых процессах лучше не торопиться.

…Горка «асбестовых» «прядей» заметно уменьшилась. «Когда всё закончится, поедем в Сфен Огня,» — думал Гедимин, обматывая пучок защитным полем и закидывая на плечо. «Проломим лаву, засядем там на сутки, нагрузим сааг-туула под завязку — и потом уже спокойно всё обработаем. По трапповым разломам лишний раз бегать не хочется. Лучше один день нормально поработать — и больше не рисковать.»

— Лёд усиливается, — пробормотал, ни к кому не обращаясь, Кут’тайри. Он встал из гамака, чтобы поздороваться, вернулся туда — и с тех пор лежал тихо, опасливо прижимая уши.

— Тебе холодно? — Гедимин покосился на термометр. «Двери я закрыл, тепло не должно было выйти…»

— Здесь огня достаточно, — Сэта вяло шевельнул ухом. — Но снаружи лёд усиливается. Я слышу их движение…

— Эти… ледяные существа? — Гедимин угрюмо сузил глаза. «Надо будет смотреть за сааг-туулом,» — мелькнуло в голове. «К нашему куполу не сунутся, но до зверька докопаются.»

— Есть способ их успокоить? — спросил сармат. — Или отвлечь? Как вы с ними обычно общаетесь?

Кут’тайри зябко вздрогнул и закутался в накидки.

— Лёд движется… — расслышал Гедимин, прежде чем он закрыл глаза.

…Вепуат стоял у поддона с осколками и задумчиво на них смотрел. Гедимин тронул его за плечо — он вздрогнул от неожиданности и резко повернулся к нему.

— Уже? Быстро ты, — пробормотал он, оглядываясь на осколки. — Ага, идём…

— Кто-нибудь следит за ущельем, где сааг-туул? — спросил Гедимин, выходя в «шлюзовую камеру». — Элоси летят сюда. Зверёк для них — первая мишень.

— Гварза с утра усилил патрули, — равнодушно отозвался Вепуат. Думал он о чём-то своём.

…Большую часть асаановой руды отложили для штатной смены. Вепуат, понаблюдав немного за работой дробилки, ушёл в лабораторию. Гедимин остался. Можно было самому и не возиться с «асбестом» — до сих пор филки справлялись сами — но более полезные занятия в голову не приходили. «Ещё три потерянных дня,» — думал сармат, сгребая в сторону размолотое волокно и растягивая по жёлобу новую «прядь». «Хорошо, хоть руду успели отвезти.»

Наверху громыхнуло. Гедимин уронил каменный боёк в жёлоб, сдёрнул с плеча сфалт и в два прыжка взлетел вверх по тропе. Он уже слышал грохот взрывов, испуганные крики и пронзительный визг.

Защитный купол снесло. Над землёй, мгновенно заиндевевшей, метались сверкающие тени. Шар плазмы ударил в одну из них, взорвался, разметав ледяные кристаллы. Что-то врезалось в гравий под ногами Гедимина, осыпав сармата каменной шрапнелью. Поле схлопнулось было, но его снова разорвало. Над холмом повисло сверкающее облако.

— Fauw! — заорал кто-то. Гедимин прокатился по мёрзлому гравию, уходя за угол — и вовремя. Там, где он только что стоял, зиял двухметровый кратер. Кто-то выстрелил из плазмомёта, но ледяное облако мгновенно разделилось, и сгусток, не задев его, пролетел мимо.

— Огонь! — крикнул кто-то. Краем глаза сармат увидел, как филки, пригибаясь к земле, несут огнемёты. Непрозрачная стена защитного поля смещалась вслед за ними. Ледяной вихрь развернулся к ней, но вторая стена приняла на себя удар — её сдуло взрывом, но первая уцелела.

«Отвлечь,» — мелькнуло в голове, и сармат одним прыжком взлетел на крышу. Защитное поле он выставить успел — громыхнуло сразу с трёх сторон, купол сдуло, но снаружи разочарованно завизжали. Часть облака поглотила чёрно-багровая вспышка. Сверкающие сгустки разметало над холмом. Гедимин выпрямился во весь рост, помахал им — и рухнул за гребень крыши, вжимаясь в камень. Наверху громыхнуло — и зашипело, обдав сармата горящими брызгами и хлопьями сажи. С тихим шелестом городской купол встал на место. Внизу кто-то в голос выругался.

— Цел? — Вепуат заглянул на крышу. Гедимин, кивнув, скатился с гребня. Разведчика внизу уже не было. Он сидел у перевёрнутой волокуши, склонившись над хрипящим и кашляющим филком. Ещё одного, сотрясаемого кашлем, Айзек нёс к бараку. Гварза, подняв генератор защитного поля, уплотнял купол изнутри. Последние филки, испуганно оглядываясь и приглушённо ругаясь, уходили в барак.

— Их привлекло тепло, — буркнул Вепуат на какой-то вопрос Гварзы и выпрямился, поднимая с земли стонущего филка. Тот на пару секунд притих, неудачно вдохнул — и снова закашлялся.

— Надолго их отпугнёт обстрел? — спросил Гварза. — Кет! Почему не накрыл плазменным шквалом?

— Не успел, — отозвался Гедимин, вспоминая стремительные вспышки в небе. «То ли огромная скорость, то ли… да, скорее всего — их просто плохо видно. Блеск и шевеление, размазанные пятна…»

— Будешь патрулировать, — буркнул Гварза. — От филков пользы мало. Если уж тебе реакции не хватило…

Гедимин покосился на купол.

— Как они его прорвали? Два «сивертсена», непрерывная генерация…

Гварза поморщился.

— Смотровые окна! Айзек, мать его колба… Надо же было придумать такую чушь! Будто мало вас с Хепри…

Гедимин фыркнул.

— Я не делал дырок в куполе, — напомнил он. — Значит, прицельно по окнам… Никого не убило?

— Обморожения, — Гварза поморщился. — И двое надышались без респираторов. Хепри думает — обойдётся… Эй, там! А ну назад! Из барака ни шагу!

…Все щели, через которые могло выйти тепло, Гедимин прикрыл. Теперь снаружи не доносилось ни звука. Иногда по матовой стене купола протягивалась изломанная синяя полоса с кривыми отростками — и тут же таяла.

Вепуат появился через час. Гедимин с «арктусом» наготове следил за очередным синим зигзагом и не сразу сармата заметил.

— Щупают купол, — Вепуат невесело ухмыльнулся. — Но напасть уже не решаются. Хорошее средство — горящая ворвань.

— Сааг-туул жив? — спросил Гедимин, запоздало покосившись на сигма-сканер. «Плохо встал — тут реактор всё заслонит. Разве что отойти вон туда — и понизу, сквозь скалу…»

— О нём даже не вспомнили, — ответил Вепуат. — Я смотрел — там никого нет. Все кружат над куполом. Десятка два-три. Было полсотни.

— Что их привлекает? Купол герметичен…

Вепуат пожал плечами.

— Сейчас — уже ничего. Запомнили, что мы здесь. Надо будет купола ставить в три слоя.

Гедимин угрюмо кивнул.

— Договориться с ними — никак? Раньше они были спокойнее. Не помню, чтобы мы им навредили.

Вепуат снова пожал плечами.

— Надо будет спросить у Кут’тайри. Когда выйдет из огненной формы.

Он оглянулся на притихший барак. За стеной кто-то кашлянул пару раз и замолчал.

— Так-то лучше, — пробормотал Вепуат. — Тоже мне — кейек он пить не хочет… А лёгкие выхаркать хочет?

— Пить кейек? — переспросил Гедимин.

— Ну да, кейековую воду, — буркнул разведчик. — Помнишь, как меня отпаивали? Полезнейшая штука. Элоси… там основной урон — не холод. Даже не взрывная волна. «Сигма» по нервной системе…

«Холодно…» — вспомнил Гедимин и невольно поёжился. «Да, его тогда крепко приложило. А филки — они ведь даже без скафандров…»

— Вылечатся? — спросил он. — Прямым ударом никого не порвало?

Вепуат отмахнулся.

— Сначала купол прикрыл. Потом мы отвлекали. Всё время боялся, что прицелятся — и ага… — он оглянулся на оттаявшую площадку, изрытую кратерами, и его передёрнуло. — Ушибы, обморожения. И ментальный удар. Из «асбестовой» бригады один пострадал. Надо, всё-таки, зимние скафандры… Костью их обшить, что ли? И кейек внутрь…

Перед глазами Гедимина промелькнула пара чертежей. Он встряхнул головой и досадливо сощурился.

— Обшить несложно. Только — они же не поднимут. И гзеша у нас мало. Хотя… асаан, наверное, пригодился бы. Термоизоляция есть термоизоляция…

…Анализатор, аккуратно просунутый в прорезь в куполе, показывал минус восемьдесят. Снаружи посвистывал ветер. Филки, намотав войлок поверх респираторов, вышли на патрулирование. Гедимин, проходя мимо, слышал, как тяжело они дышат, но ни одной жалобы не дождался. Патрульный с «сиреной» снял её с пояса и крепко сжал в руке, намотав на пальцы оттянутые «резинки».

У барака кто-то заверещал — и тут же примолк и перешёл на негромкий писк. Гедимин обернулся. У приоткрытых ворот стояли четверо Броннов. Они принесли горшки, обмотанные подстилками, и Вепуат, занеся над ними сигма-сканер, разглядывал экран. Вид у сармата был озадаченный.

— Ага, идите, — пробормотал он, отодвигаясь. — Ему сейчас только это и нужно. Покой, невредная еда — и ждать кровяного камня.

Двое Броннов шмыгнули в барак. Оставшиеся переглянулись.

— А твои снадобья, мастер Вепу-а? — спросил один из них.

— Что мог — дал, — отозвался Вепуат. — Другие ему не нужны. Я бы мог его к вам отправить — у меня других раненых хватает. Но вы же его опять выкинете на мороз…

Бронн прижал уши.

— Зачем ты говоришь так? — он заглянул Вепуату в лицо. — Мы слышали твои слова. И что тебе ответили. Мы не нарушим волю Пламени. Никто не обидит Уттунри.

Вепуат оглянулся на Гедимина.

— Слышишь? — он невесело ухмыльнулся. — Скормить падальщикам — это у них «обидеть»… Даже не знаю. Ему, и правда, было бы лучше со своими…

Бронн выглянул из барака.

— Уттунри уже сам пьёт! — с радостным оскалом сказал он и снова шмыгнул за дверь. Бронны быстро переглянулись и подняли уши. «Они, и правда, довольны, что ему лучше,» — озадаченно подумал Гедимин. «Будто не хотели добить…»

Из барака выглянул Дасьен.

— Главмедик! Я верно понял, что аборигену, кроме покоя и еды, ничего не нужно? Нет, я не против аборигенов, — но в бараке и так тесно. И шумно. Какой тут покой?

Вепуат нахмурился, но кивнул.

— Хорошо, — сказал он, повернувшись к Броннам; те навострили уши. — Готовьте постель. Я отнесу Уттунри в столярку. Но если вы, со своими ритуалами, опять надумаете…

Бронны шарахнулись назад.

— Никто не нарушит волю Пламени! — проверещал один из них. — Мы все ждём стража Хассека! Глупо было не брать кровяные камни — но мы не Равные Куэннам, чтобы их у нас было много…

Вепуат хмыкнул.

— Готовьте постель, — повторил он, заходя в барак. — А я спрошу его самого.

…В «столярке» было тесно, в её «шлюзовой камере» — тем более, но всё же Гедимин туда втиснулся и не спешил уходить, настороженно наблюдая за аборигенами. Бронн по имени Уттунри, уже полностью одетый, но по-прежнему перебинтованный и очень бледный, забрался в кокон из листьев и зарылся в них с головой. Гедимин успел разглядеть его довольную ухмылку. Он посмотрел на кокон, потом — на ближайших аборигенов, — бус из позвонков ни у кого не было. «А ведь то, что валялось в ущелье, они прибрали,» — мелькнуло в голове. «Ни одной бусины не нашёл.»

— Буду следить, — угрюмо сказал Вепуат. — За вчерашнее вам отрезать бы уши.

— Мы не поняли волю Пламени, — испуганно отозвался кто-то из Броннов. — Пусть оно не гневается. В Алвене сделали бы так, как вчера. Это было бы правильно. Но воля Пламени…

Вепуат поморщился.

— Ну да, она такая. Чтоб больше не нарушали! — он, зацепив плечом выступ на стене, под треск перьев тяжело развернулся к выходу.

— Воля Пламени… — пробормотал Гедимин уже снаружи, досадливо щурясь. Вепуат молча сжал его руку.

— Традиции, Гедимин. Попробуем установить свои. Местные мне не нравятся.

…«Ученики» пришли в полном снаряжении, надев поверх респираторов войлочные повязки. Снять их — и достать из-под комбинезонов утеплители — решились только в ангаре, закрыв за собой все «шлюзы». Гедимин, глядя на них, угрюмо щурился и думал, живы ли обмороженные — что-то должно было напугать поселенцев до такого состояния, и вряд ли это зуд и пятна на коже. Говорить никому не хотелось. Разобрав заготовки, все молча шаркали по ним шлифовочными камнями. Обработка шла черновая, и Гедимин в неё не вникал — достаточно было, чтобы никто не вдохнул стеклянную пыль.

Зашуршала дверь. Вепуат с довольной ухмылкой протянул Гедимину голографический экран.

— Видишь? Один холодный день — и всё уже в побегах! Странный всё-таки метаболизм…

На экране из-под гравийной кочки торчали серебристые «кристаллы» — иглица в очередной раз проросла. Гедимин равнодушно глянул на голограмму и недовольно сощурился.

— Ты что, за этим ходил?

— И за этим тоже, — Вепуат, не обидевшись, потыкал в передатчик; изображение на экране сменилось. Теперь оно было разделено на четыре части — четыре макроснимка со столбцами показателей по краям. Изображённое Гедимин узнал не сразу — он помнил, как плесень, растущая на золотой глине, выглядит в подрощенном виде, но к её спорам не приглядывался.

— Получилось? — спросил он, глядя на съёжившиеся, истресканные «кристаллы». Что-то с огромной силой сжало оболочки спор, и они провалились внутрь. Сармат покосился на другие макроснимки — там были выпуклые, объёмные «кристаллы», кое-где даже проросшие.

— Ага, — Вепуат ухмыльнулся. — Даже сам удивился. Местная фауна — она живучая. Вон, смотри, — глина час как кипит, а они себе плавают.

— М-да, — Гедимин перечитал показатели под убитыми спорами и озадаченно хмыкнул. — Так чем ты их? Температура умеренная, фон тоже…

Вепуат ухмыльнулся ещё шире.

— Проверь влажность. Просушка, всего-то. Глубокая просушка. Привыкли выживать во влажной глине. Без воды — смерть почти мгновенна.

Гедимин облегчённо вздохнул.

— Вот оно что… Ну, хоть с этим не возиться.

Вепуат перевёл взгляд на филков, исподтишка просканировал одного из них, довольно хмыкнул и выключил прибор.

— Хорошая штука — вода на кейеке. Надо запомнить.

— В бараке все живы? — Гедимин покосился на угрюмых филков, чем-то не на шутку напуганных. Вепуат кивнул.

— Регенерируют. По очереди. Ничего, ещё шесть дней — и наши камешки дозреют. Будем лечить по десять филков одновременно. И ещё двоих Старших. Не хотелось бы, конечно. Но — возможность будет.

Гедимин одобрительно хмыкнул.

— А Бронн? Не проверял?

Вепуат невесело ухмыльнулся.

— Не база, а госпиталь, да?.. Само собой, проверил. Жив. Спит. Бусами не обложен. На коконе намалёван трилистник. Зачем — не знаю.

20 день Пустоты, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Потускневший монитор не соврал — стержни «теплились» вполсилы. Айзек, жестом велев растерянным филкам оставаться на местах, пристально следил, как Гедимин вынимает из реактора пластину накопителя. Она потемнела и как будто стала тяжелее, — хотя последнее сармат списал на разыгравшееся воображение. От тусклого свечения стержней ему было не по себе.

— Бальтес, прими накопитель, — отрывисто проговорил Айзек. Гедимин, задвигая заслонку, слышал, как звенят пластины и кольца, закрепляемые на костяном «штативе». Когда он обернулся, один из филков уже отступил к монитору, а другой направил на синее «стекло» сопло излучателя. Гедимин смотрел, как качается маятник, и ждал зелёной вспышки, но в бункере по-прежнему было темно. Через пару секунд он, опомнившись, подставил под сопло «щупы» дозиметра.

— Не работает, — пожаловался Бальтес, останавливая маятник. — Повторить?

Айзек повернулся к Гедимину.

— Без толку, — качнул головой тот. — Мощность упала.

Айзек вполголоса помянул ядро Юпитера.

— Причины? — отрывисто спросил он. Гедимин, пожав плечами, кивнул на потускневший монитор.

— С реактором то же самое. Все источники излучения…

Он вспомнил о дозиметре и сам едва удержался от ругани — кривая интенсивности ушла под ноль и залегла там, плавно опускаясь всё ниже и ниже. «Отрицательный фон, мать моя пробирка… Ну и что с ним делать⁈»

— День Пустоты, — пробормотал Айзек, сверяясь с дозиметром. — Понятно… Реакторный накопитель продержится до вечера? Может, заглушить?

Тонкое волокно, прижавшееся к виску Гедимина, внезапно накалилось. Сармат поморщился.

— Пусть работает. Хранителю так легче. Накопителя при такой мощности на месяц хватит.

— Отмывайтесь — и свободны, — сказал Айзек, повернувшись к растерянным филкам. — Сброс проведём вечером, когда всё придёт в норму.

Гедимин еле слышно хмыкнул. «В норму? На Равнине?»

…Решётки выпаривателей занимали в душевой всё больше места. Гедимин видел, как пятеро лаборантов обходят их, подливая раствор из бурдюков, — один химик уже не справлялся. «Асбестовый магнит» выудил из фильтров пригоршню игольчатых кристаллов и обрывков волокна — мелкие фрагменты всё-таки смывались в водосток. «Магнит», опущенный в водоподъёмную шахту, ничего в ней не нашёл — всё смытое оставалось на фильтрах, и Гедимин немного успокоился.

…Пятна, покрывающие недосушенную глину, из синих стали светло-серыми. Гедимин сверился со вчерашними «сканами» и сдержанно хмыкнул — рост «плесени» остановился. Сармат в задумчивости раздавил меж пальцев глинистый комок. «Возможно, пора измельчить и расстелить более тонким слоем. Где-нибудь на складе, где влажность воздуха проще контролировать…»

— Кет! — кто-то остановился рядом. — Рыться в грязи надо было вчера. Твой пост на восточном склоне. Защитное поле, в крайнем случае — плазма. Никаких ЭМИА-лучей!

Гедимин выпрямился и удивлённо мигнул — из ущелья вереницей поднимались притихшие аборигены. Впереди шёл Вепуат; в руках он держал лиственный кокон, из которого виднелось побелевшее ухо. Бронн свернулся в «мешке» клубком и не подавал признаков жизни.

— Пост! — напомнил Гварза, сердито щурясь. Гедимин развернулся к восточному склону и снова мигнул. Вдоль полупрозрачной стены защитного поля растянулся бугристый холм. Сааг-туул залёг у самого купола, закрыв все отверстия в броне. Свет фонарей у ворот горячего цеха дотягивался до середины его хвоста; дальше должна была начинаться темнота — но низины, и «восточная», и «северная», горели холодным зелёным огнём. Мерцающий туман клубился в них, подступая к верхнему краю плато.

— «Сивертсены» на полную, воздуховоды закрыть! — отрывисто скомандовал Гедимин, разворачиваясь к Гварзе. Тот только фыркнул и махнул рукой Вепуату, вышедшему из барака.

— С поста ни шагу!

…Дозиметр показывал минус полкьюгена. По белесому защитному куполу змеились тонкие серые линии. Гедимин смотрел на них, угрюмо щурясь, — теперь и «полевой детектор» фиксировал какое-то воздействие, оставалось выявить его и обозначить…

— Бронну хуже, — мрачно сказал Вепуат, глядя в подсвеченное ущелье. Плазмомёт лежал на его плече, нацеленный на мерцающие волны. «Газ» непрерывно клубился, то вспыхивая, то угасая — и с каждой вспышкой продвигался дальше, по сантиметру взбираясь вверх по склонам. Гедимин смотрел, как он поглощает купол «ободранной» долины. Всё живое оттуда ушло, а все щели во всех складских ангарах были закупорены — но на поверхности, хоть и под тремя куполами, остались строительные блоки…

— Хуже? Опять его кому-то скормят? — Гедимин покосился на сигма-сканер. Плотные полосы ряби залегли вдоль купола — и в долине, и на вершине холма. Пристальный взгляд мог заметить, что некоторые тени шевелятся. «Падальщики уже здесь, по периметру. Чего-то ждут…»

— Непохоже, — отозвался Вепуат. — Положили его в коридоре и встали вокруг. Какой-то охранный ритуал… А, кто их разберёт!

Он оглянулся на подозрительную тень под боком сааг-туула и еле слышно хмыкнул.

— Никак не могу понять, насколько они контролируют вон ту штуку, — он кивнул на мерцающий туман. — У их ущелья она тихая…

Гедимин машинально потёр правую руку и угрюмо сощурился.

— Вот и держали бы её в своём ущелье.

…Вепуат посмотрел на часы.

— Рассвет.

Гедимин стоял лицом к «востоку», но не видел ничего, кроме стены серо-зелёного тумана. «Газ» затопил верхний купол, обволакивая его со всех сторон. Вдоль «стен» то и дело вспыхивали полосы зелёных огней. Купол прогибался внутрь — и тут же выпрямлялся. Светящаяся полоса отодвигалась вдаль.

— Не пускают, — Вепуат едва заметно ухмыльнулся и потёр руку. Предплечье Гедимина тоже сводило судорогой. До сих пор плазмомёты не понадобились — что-то не подпускало хищную взвесь к лагерю, но сарматы ждали нападения с секунды на секунду. Полосы ряби вдоль купола образовали уже почти сплошную черту. Сарматы притушили фонари, и живым теням было где спрятаться.

«Если бы мы ещё понимали, что происходит…» — Гедимин поправил на плече сфалт и оглянулся на ущелье. Что-то из светящихся сгустков двигалось быстрее обычного — и в другую сторону. Ещё пара секунд — и силуэт, очерченный зелёными искрами, выплыл из тумана, — гигантская тихоходка со вскинутой головой и нелепыми, но огромными и многозубыми жвалами. Торчащая из бока конечность-плеть размахнулась, и купол над застывшими сарматами прогнулся внутрь чёрным пузырём. Гедимин еле успел шарахнуться, подпереть пузырь новым слоем защитного поля, — зелёная плеть уже взвилась над куполом — и рассыпалась на части.

То, что её отсекло, сармат увидел только краем глаза, — чёрный силуэт, внезапно отрастивший метровые когти. Гигант попятился. Туман вокруг него поднялся светящейся волной. Что-то сверкнуло сверху. Гедимин поднял взгляд и увидел купол, покрытый чёрными пятнами. Поверх него распластались, вцепившись в защитное поле, светящиеся твари — что-то вроде офиур с ветвящимися лучами. Гедимин направил на них «арктус», купол зарябил, то белея, то чернея, ещё одна когтистая тень мелькнула на краю поля зрения — и «офиуры», потускнев, отступили в мерцающий туман. Что-то крупное, похожее на краба или богомола, шевельнулось в десятке метров от «стены» — и замерло, глядя на сарматов многочисленными зелёными глазами. Его силуэт дрожал и расплывался — Гедимин не мог даже пересчитать конечности. Рука, вцепившаяся в сфалт, заныла от напряжения, и сармат с трудом расслабил запястье. Сердце билось где-то под горлом.

— Ещё одно, — прошептал Вепуат, глядя на «северный» склон. Вдоль обрыва, прямо над куполом, прикрывающим долину, плыло что-то кольчатое, покрытое отростками-лопастями. Зелёные огни очертили его силуэт и вспыхивали при каждом движении. Гедимин видел, как скользят по сегментам мелкие округлые «глаза» — или просто скопления «светляков». Вроде бы тварь не прикасалась к куполу, но поле рябило, покрываясь мелкими чёрными пятнами. Она свернула было за ангар горячего цеха, но тут же шарахнулась назад и расплылась в бесформенное светящееся облако.

— Что это вообще?

Отвлечься от сфалта и перевести взгляд на сигма-сканер получилось не с первого раза. Что-то длинное, расплющенное, с извивающимся хвостом ползло по «южной» стене, оставляя мигающий чёрный след. Сканирующий луч пронизал его, но «увидел» только рябь — один из множества плотных белесых сгустков.

— Видел? — Вепуат толкнул его в бок. Он сам держал в руке сигма-сканер, направленный туда, где «офиура», грызущая купол, только что превратилась в туман. Именно это «сканы» и показывали — плотный ком ряби, распадающийся в слабо «фонящую» органическую взвесь. Гедимин беззвучно выругался.

— Эти штуки… раньше пыль себя так не вела, — прошептал Вепуат, глядя на светящиеся силуэты в тумане. — Не делала из себя… ничего такого.

— Может, они отдельные? — Гедимин попытался настроить увеличение на сканере, выловить из пыли, газа и ряби хоть какую-то структуру, но ничего не вышло. — Как все эти… мицелиалы? Только на мицелии не плазма или кристаллы, а такая вот взвесь?

По экрану от края до края пролетел длинный изогнутый коготь, и комок ряби отступил, оставив пылевой след. «Ранен, но не уничтожен,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Что-то там есть, кроме пыли…»

— В день Пустоты ворота Ук-кута приоткрыты, — пробормотал Вепуат, опустив бесполезный сканер. — Так тут говорят. Может быть, всё это лезет оттуда. Ты там ничего похожего не видел?

Гедимин качнул головой.

— Там вообще не было животных. Только какой-то… сборочный цех, — неохотно ответил он. Вроде бы у светящихся тварей не было силы порвать защитный купол — а значит, и скафандр они не взломали бы — но от одного их вида Гедимин ёжился, и рука прикипала к прикладу. «Жахнуть бы,» — он стиснул зубы. «Очистить холм. Ничего этого не должно тут быть…»

…Время тянулось медленно. Гедимин ждал атаки, попытки «светящихся» пойти на прорыв — но они лениво тыкались в купол, будто пробовали его на прочность, и уходили в туман. Постепенно огни начали тускнеть, их скопления — редеть, а освещённость под куполом — расти. Сармат посмотрел вверх и увидел кусок серого неба, затянутого холодно-зелёной паутиной. Светящиеся полосы растянулись в одном направлении, будто увлекаемые ветром. Вепуат уронил руку с сигма-сканером и облегчённо вздохнул.

— Иглица! Видел, что они сделали⁈

Туман уже не мешал сканировать местность. Ближайший «куст», зарывшийся в гравий, был цел — только верхние, торчащие из земли побеги срезало, как лучевым резаком. Зато поодаль дымилась яма. Ядро растения растрескалось и вывернулось наизнанку, обугленные побеги разваливались на волокна и утекали пылью вслед за светящимися лентами. Пока Гедимин следил за остатками иглицы, они рассыпались на треть.

— Это они? — сармат кивнул на огни в тумане. — Тогда почему не тронули остальное? Там много растений…

— Вон то ещё зацепило, — Вепуат указал на «южный» склон. — Точно они. Больше там никого не было. Почему выборочно — да кто их знает…

Ещё треть иглицы рассыпалась прахом. Огней в тумане уже почти не осталось. Последний мерцающий гигант проплыл над ущельем и свернул куда-то к центру Равнины. «К воротам,» — мелькнуло в голове Гедимина. Купол всплывал из тумана, как со дна мелеющей реки; освещённость медленно росла — вместе с показаниями дозиметра.

— Уходят, — выдохнул Вепуат, разворачиваясь к неподвижному сааг-туулу. Теперь из тумана «всплыл» и он. С тех пор, как Гедимин видел его в последний раз, его хвост поменял положение. Больше не изменилось ничего. «Панцирь цел,» — думал сармат, направляя на животное сканирующий луч. «Живой. Не тронули. Не заметили?»

— Кажется, из барака никто не лез, — пробормотал Вепуат, глядя на экран сканера. — Уттунри… Ага, вот он. Пьёт отвар курруи. Без шкурок. Ну, хоть это они сделали. А ведь просил не совать ему ягоды!

— Хорошо, хоть никому не скормили, — Гедимин вспомнил, как стоял посреди чёрного ущелья, и его передёрнуло. Что-то тёмное мелькнуло на краю поля зрения. Сканер успел «поймать» последние полосы ряби, уползающие со склона. Икси уходили вслед за туманом. Ветер снаружи усилился — «газ» потёк быстрее.

— Экхард? — Вепуат, увидев кого-то на трапе лаборатории, удивлённо хмыкнул. — Обычно он не… Эй! Ты ко мне?

Филк-медик быстро шёл к нему, размахивая рукой.

— Fauw! — крикнул он, указывая на бронеход. Вепуат вздрогнул.

— Я нужен? — он ткнул себя кулаком в грудь. — Ага, иду… Гедимин, ты тут справишься?

Туман уже стёк с холма, и стало можно рассмотреть верхнюю часть купола в долине. Его не растворило — теперь, когда никто не грыз его, поле уплотнилось до непрозрачности. Помутнел и купол над холмом — теперь сканирующий луч его не пробивал, и следить за туманом приходилось сквозь скалу. Его утаскивало куда-то к центру Равнины — будто включился гигантский насос, собирающий вытекшую пыль. «Если это, и правда, какие-то операции с воротами,» — думал Гедимин, следя за ускоряющимся оттоком, — «какие-то целенаправленные операции… Кто и зачем это делает? Или это побочный процесс? Ук-кут проветривают, а пыль просто высыпается наружу? Может такое место нуждаться в проветривании?»

— Кет! — крикнул кто-то — судя по громкости, прямо в наушник. Гедимин вздрогнул.

— Вепуат говорил — не кричи, а стучи, — выдохнул сердитый Альгот, глядя на него в упор. — А я не поверил. Да и рук жалко. Идём! Говорят, без тебя никак.

Гедимин мигнул. Химик уже шёл к бронеходу, быстро, почти бегом, и сармат, не успев ни о чём спросить, нагнал его только у трапа.

— Кто-то ранен? Но я ведь не медик.

Альгот на ходу пожал плечами. Вид у него был бледный — и то ли сердитый, то ли испуганный.

…Филк-лаборант сидел за столом, вытянув руку. Только она и торчала из-под защитного поля, которым его прикрепили к стулу и переборке. Филк был в сознании, но сидел, не шевелясь — только смотрел перепуганным взглядом на свою ладонь. Её вытянули над окровавленным листом скирлина, перехватив защитным полем у локтя. На подстилке, залитой бурой, явно несвежей, но почему-то жидкой кровью, догнивали остатки чего-то с костяшками внутри — возможно, пальца. Одного из пальцев у филка не было; короткая культя почернела и раздулась, и по ладони расплылся покрытый чёрными прожилками желвак. Гедимин смигнул — ему показалось, что чернота разрастается. «Не показалось,» — щёлкнуло в мозгу секундой позднее.

— Сюда! — выдохнул Вепуат, повернувшись к нему. Экхард, склонившись над повреждённой рукой, приложил жгут к запястью.

— Здесь?

Филк глухо застонал и зажмурился.

— Поздно, — отозвался Вепуат; его радужка была иссиня-чёрной. — Теперь — только по локоть.

— Что это за дрянь? — Гедимин шагнул к столу. Желвак на ладони филка сжался, выбрасывая на подстилку гниющую жижу.

— Да вот, — буркнул Вепуат, перетягивая раненому руку чуть выше локтя. — Экхард, добавь! Рука — не палец…

Филк зашипел, вжимаясь в кресло. Экхард выдернул из его плеча иглу пустой ампулы.

— Чего ждём⁈ — Альгот, протиснувшись мимо Гедимина, развернулся и толкнул его в грудь. — Как это делают? Облучают из сопла? Там что-то надо открыть?

— Да, придётся, — пробормотал Вепуат, поднимая на него взгляд. — Гедимин… Вот это вот надо облучить. ЭМИА-пучком. Боевым. Чем мощнее, тем лучше.

Гедимин ошалело мигнул.

— Живую руку⁈ Он же сдох… — сармат прикусил язык, глядя на съёжившегося филка. Чёрная полоса уже дотянулась до середины ладони.

— А так — нет? — Вепуат дёрнул углом рта. — Давай! На переборку, мы отойдём… А ну, все назад!

Он встал над филком, придавив к столу и без того неподвижную руку. Гедимин медленно стянул с плеча сфалт. «Поток… интенсивность… сожжёт же… и стол тоже…» — всколыхнулось в мозгу, и он поддел пальцами пластины на корпусе. «Вот так. На эту дрянь — и десять сантиметров выше. Надеюсь, отрезать успеют.»

Анестетика всё-таки не хватило. Филк закричал, дёрнулся, рука судорожно сжалась — и снова развернулась, — чёрный желвак лопнул. Гедимин видел, как трескаются и съёживаются обрывки кожи, и как вздувается и опадает чёрная поверхность, меняя цвет на светло-серый. Вепуат, шумно выдохнув, выдавил в плечо филка ампулу флония.

— Хватит, — он, поддёрнув жгут над локтём, перетянул его на запястье. — Экхард, работаем!

Гедимин, прижимая к себе сфалт, шагнул в сторону и отвернулся. За спиной звякало, потрескивало и шипело. Альгот, сев за стол, подпёр ладонями голову и тяжело дышал.

— Кровяной камень, — услышал Гедимин голос Вепуата. — Но не раньше утра. И то, если всё будет чисто. Если нет — повторное облучение… и пойдём выше.

— Сканы чистые, — отозвался Экхард. — Могли что-то пропустить?

— Крупный очаг — точно нет. Но что это такое, и что оно ещё умеет… — Вепуат шумно вздохнул. — Ну, как ты, Магнард?

— Воды, — прохрипел филк, и Гедимин наконец к нему повернулся. Он по-прежнему был бледен, но дыхание быстро выравнивалось — и в флягу, поднесённую Вепуатом ко рту, он вцепился с жадностью. «Флоний,» — подумал Гедимин, глядя на след недавней инъекции. «От него всегда пить хочется. Значит, подействовал…»

Он перевёл взгляд на культю. Её успели перевязать, и Вепуат убрал все фиксаторы и осторожно закрепил её у груди филка. Тот косился на обрубок и болезненно морщился.

— Ты не бойся, — сказал Вепуат. — Пальцы от кровяного камня отрастают. Думаю, с ладонью тоже получится. В крайнем случае поедешь на Землю, там пересадят.

Филк поёжился.

— Забирать его? — спросил Альгот, выйдя из-за стола. Вепуат покачал головой.

— Через полчаса.

Он свернул окровавленную подстилку и затолкал в утилизатор. Гедимин успел увидеть то, что осталось от ладони, — она ссохлась, обуглилась, но разложение прекратилось и дальше так и не пошло.

— Говоришь, вот такая песчинка? — Вепуат повернулся к Магнарду, показывая что-то микроскопическое между кончиками когтей. Филк угрюмо кивнул и снова поёжился.

— Даже не сразу заметил. Потом, когда палец раздуло…

— И осколок ты сразу выдернул? — уточнил Вепуат, оглядываясь на главного химика. — Альгот, это не дело. Тут есть два тяжёлых скафандра — давай-ка в них! Если бы такая песчинка попала в глаз…

Филка передёрнуло.

— Может, проще уничтожить? — спросил Альгот, угрюмо щурясь на штатив. Гедимин не сразу заметил закупоренные пробирки — там был разрезанный камешек, песок, какая-то мутная жижа…

— Нам надо знать, на что тут можно наткнуться, — качнул головой Вепуат. — Я сам всю эту дрянь держал в руках. Гедимин держал. Повезло, что были в скафандрах. А кто-то влезет, не зная…

— Что это? — спросил Гедимин. Ему было не по себе. «Песчинка? Вот такое ранение от песчинки⁈» — ему вспомнилась гниющая кость сааг-туула, и его передёрнуло. «Кажется, я знаю, чем его тогда… Филки мельче и без иммунитета…»

— Образцы из Сфена Пустоты, — Вепуат невесело ухмыльнулся. — Ворота Ук-кута. Вот и Магнард едва не… Мать моя колба! Будто мало было работы медикам…

— Возьми скафандры у Гварзы, — сказал Гедимин, покосившись на свою руку. «Растворение мышц, скоростной некроз… Вот не ходят местные в Сфен Пустоты — и правильно делают!»

— Такую дрянь без скафандров лучше не трогать. А зачем облучение?

— Сработало же, — отозвался Вепуат. — Выжгло всё… не знаю, что, но выжгло. Сам же видел — палец отрезали, так выше пошло — даже мигнуть не успели.

Магнард зашевелился и попытался встать. Экхард поймал пошатнувшегося филка за плечо, усадил обратно.

— Отнести его в барак? — спросил Гедимин. Вепуат поспешно закивал.

— Да, сейчас пойдём. Его надо отдельно — и под присмотр… Экхард, не против?

Филк-медик поморщился, но кивнул.

— Отдельно — некуда. Я бы и обмороженных отселил…

Вепуат развёл руками.

— Много работы, камень не успевает… Ничего, скоро их будет больше — на всех хватит.

— При таком травматизме — каждому по камню, — проворчал химик. — Мангард, ты как умудрился — через две перчатки⁈

Раненый вяло дёрнул здоровым плечом.

— Сам не знаю.

…Два ярких зелёных луча били в небо из проёма в защитном куполе. Паутина трещин в «облаках» уже потеряла чёткие очертания, стала волнистой и начала закручиваться в кольца. Гедимин смотрел, как зелёный свет течёт по ней. Лучи уже погасли, а сияние ещё долго перетекало от складки к складке.

— Красиво, — ухмыльнулся Вепуат, выключая сигма-сканер. Гедимин видел, что «щупы» только что были направлены на барак. Глаза Вепуата посветлели.

— Мангард, — кивнул тот, перехватив взгляд Гедимина. — Ну, и остальные тоже. Уттунри уже в долине — и опять наелся ягод. Мангарду с утра дам камень. Обмороженные дальше сами справятся. А вот ему — надо.

Гедимин кивнул.

— Откуда взял, что облучение поможет? — спросил он. — Что-то известно про эту… заразу, токсин — или что это?

Вепуат покачал головой.

— Это Альгот придумал. Помнишь, когда Хассинельг распадался, тоже облучение помогло? Это что-то опять… про местные стихии и их взаимодействие. Надо запомнить — боюсь, пригодится.

— Интересно, зрячий камень, если расколется, тоже так может? — пробормотал Гедимин, оглядываясь на барак. «Видеокамеры», принесённые из Сфена Пустоты, лежали в мешочке, прикрытые сверху пластиной-«приёмником»; на её работу это не влияло, хотя операторам держать её стало неудобно. «До сих пор эти штуки никому не вредили. Но ведь они тоже оттуда…»

Вепуат пожал плечами.

— Может, поэтому их и не обрабатывают. Чтобы не рисковать.

…Гиганты, бродившие по холму, не оставили следов — только два «кратера» на месте иглицы, рассыпавшейся в пыль. Гедимин выжег остатки омикрон-лучом. Ни сигма-сканер, ни дозиметр ничего не находили, но сармат прошёлся с излучателем вдоль невидимого следа — от «кратеров» к тропе, туда, куда светящуюся пыль уносил ветер.

21 день Воздуха, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

«Ху-удо,» — протяжно прогудело внутри черепа. Горячие волокна прижались к виску. Гедимин растерянно мигнул.

— Что? Где? — он быстро взглянул на монитор. Интенсивность излучения начала расти ещё вчера; утром стержни «горели» в штатном режиме, и с экрана дозиметра наконец пропал «минус».

«Ху-удо,» — повторил хранитель; волокнистое щупальце переползло на макушку. «Бу-удет бу-уря.»

— Ветер? — переспросил Гедимин, оглянувшись на вентиляционную колонну. Она работала на полную мощность — сейчас, когда воздух накачивался из-под купола, где скорость ветра была приемлемой, охлаждение реактора можно было не отключать. Колонна гудела чуть громче обычного, но Гедимин не видел угрозы.

— Тебя ветер тревожит?

«Ху-удо,» — щупальце скользнуло от затылка к макушке, будто пытаясь показать вверх. «Ахкуу ту-ут…»

— Что? — Гедимин тронул корпус реактора. «Новое слово. Чёткое, но непонятное. Это может быть именем?»

«Ахкуу…» — перед глазами промелькнуло что-то светящееся, закручивающееся вихрем. Гедимин мигнул.

— Смерч? Погоди… Ты говоришь про Ак… про божество ветра⁈

«У-гу,» — щупальце скользнуло по правому виску и растаяло. За спиной сдержанно хмыкнули.

— Общаешься? — спросил Айзек и, не дожидаясь ответа, отошёл от монитора. — Ветер уже поднимается. Пойдёшь помогать Вепуату — не забудь оружие. Хоть посигналишь, если что.

…Ветер гудел в воздуховодах. Гедимин подставил ладонь под сквозняк, помянул про себя уран и торий и быстро пошёл к месту сушки глины. От каждого настила во все стороны расплылись желтоватые пятна — просохший измельчённый минерал разносило по коридорам. Гедимин растянул над ними защитное поле, «посветил» на глину сигма-сканером и довольно хмыкнул. «Сойдёт. Пора нести на склад. Только собирать придётся катушкой.»

По ту сторону защитного поля горели огни — жёлтый сарматский фонарь и несколько белесых светильников малой мощности, постоянно перемещающихся и пропадающих в тени. Вепуат, прикрепив «лампу» на шлем, накрылся прозрачным куполом. Ветер пригибал непрочный пузырь к земле, но сармат, ничего не замечая, возился со сборной аркой. Рядом торчал из гравия пучок костей, обмотанных гирляндами.

— Хранитель беспокоится, — сказал Гедимин, скрепляя последние детали арки и рывком поднимая её. Опоры погрузились в гравий. Вепуат, довольно хмыкнув, принялся разматывать и закреплять гирлянды. Подвесок на них было немного, и те — самой простой формы.

— Он назвал имя этого… существа, — Гедимин неопределённо кивнул в темноту. Привлекать к себе внимание квантовой сущности размером с континент совсем не хотелось.

— Ага, — отозвался Вепуат, привязывая очередную гирлянду. — Он уже должен был познакомиться…

Он всё время косился на мелькающие справа огни. Гедимин повернулся к ним и увидел выступающую из темноты бугристую громаду. Сааг-туул лежал на холме; он пытался свернуться в кольцо, но из-за жёсткости хвоста получился только полумесяц. Внутри его дуги Джагулы поднимали вертикально костяную арку, увешанную погремушками. Ветер гудел в прикреплённых к ней ракушках.

— Тоже ставят ворота, — сказал Вепуат, быстро отступая от арки. Защитное поле было убрано — и ветер с воем на неё набросился, растянув гирлянды параллельно земле. Гедимин шагнул в сторону, и гроздь бубенцов просвистела мимо. Кто-то из Джагулов обернулся и недовольно рявкнул. Его руки были обмотаны светящимися шнурами — только их и удалось разглядеть.

— А они ведь нечасто это делают, — пробормотал Вепуат, глядя на кочевников. — Тем более — тут же, на холме, где и мы… А Урджену опять нехорошо.

«А когда ему было хорошо?» — поморщился было Гедимин, но промолчал. Силуэт в знакомых «цацках», мотающихся на ветру, мелькнул у самой арки и взялся за опору, поднимая конструкцию вертикально. Ракушки взвыли. Джагулы расступились. Урджен провёл светящейся рукой по глазам и встряхнулся. «А вид у него, и правда, заспанный…»

— Что снилось? — крикнул Гедимин. — Опять будили?

Джагул повернулся к нему, угрюмо скалясь.

— Плохой сон. Ураган лезвий!

Ветер налетел, взметнул его подвески, и он, поймав их в ладонь, быстро пошёл к сааг-туулу. Тот уже приоткрыл нижние «отсеки», и почти все Джагулы успели нырнуть в них. Урджен оглянулся на арку, глухо рявкнул и закрыл за собой «люк».

— Ураган лезвий? — повторил Вепуат. Ветер громыхнул его перьями, едва не сбросив крылья с плеч. Сармат прижал их к себе, но с места не двинулся. Гедимин оглянулся на небо — среди его складок уже мелькало что-то белесое — и, схватив Вепуата за плечо, толкнул к укрытию.

— Sata!

— А? — Вепуат, уже засунутый в «шлюз», растерянно мигнул. — Ага… Летят. Надеюсь, не обидятся, что подвесок мало. Джагулы, вон, тоже поставили…

— Опять Урджену снится дрянь, — пробормотал Гедимин, угрюмо щурясь. — Шёл бы он, и правда, в цех. Снились бы реакторы — может, изобрёл бы что дельное.

Вепуат невесело ухмыльнулся.

— Говоришь, хранитель назвал… хозяйку ураганов, — он махнул рукой в сторону ворот, — назвал её по имени? И… была какая-то реакция?

Гедимин, мигнув, схватился за дозиметр — и покачал головой.

— Ничего не мигало. Он сказал «Ахкуу». Может, это непра…

Кривая интенсивности взлетела к верхней кромке экрана и тут же рухнула. Гедимин еле слышно помянул спаривание «макак». Снаружи завыли ракушки. Что-то громоздкое сползло по склону, хрустя гравием, и уже внизу затихло.

— Осторожней, — Вепуат укоризненно хмыкнул. — Значит, тогда реакции не было… Эта сущность не хочет общаться с хранителем?

— Да лишь бы не лезла, — Гедимин поморщился. Усилившийся сквозняк под куполом холодил ладони. «Пора прикрыть воздуховоды. Иначе глину мы не вывезем — сдует раньше.»

…К костяной пластине под «магнитом» прилип комок серой пыли. Вепуат поводил катушкой над слоем высохшей глины и стряхнул собранное в пробирку.

— Больше нет. Но и так получилось немало. Хорошо, что в сухом воздухе они не выживают.

На дальнем краю настила филки с лопатами сгребали в мешки сухую глину. Кенен Гварза стоял поодаль, наблюдая за ними, — видимо, поэтому они работали быстро и молча. Ещё один филк поднял наполненный мешок и понёс к волокуше. Проходя мимо сарматов, он поморщился и тут же отвернулся.

— Всё-таки лопат у нас мало, — пробормотал Гедимин, машинально подсчитывая, сколько часов десять филков провозятся с глиной. «Позвать Джагулов?» — он оглянулся на «восточный» склон. Помутневшее защитное поле закрыло обзор, но за прикрытыми воздуховодами непрерывно выл ветер. Сквозь вой доносился треск и звон подвесок, гудели и булькали ракушки. «Ясно. Пока лучше не высовываться.»

— Дай сюда, — он забрал у Вепуата катушку и высыпал в спираль щепоть золотой глины. «Вот будет фокус, если этот минерал не уникален…» — мелькнуло в голове, когда сармат провёл «магнитом» над гравием, присыпанным глинистой пылью. Доля секунды — и она, сбившись в плотный комок, прилипла к костяной пластине. «А нет. Всё-таки уникален.»

…По освободившейся решётке уже раскладывали новую партию пропаренного волокна. «Полки» громоздились над облучателем в пять ярусов, и Гедимин думал, что пора ставить шестой — и искать новое место: последняя решётка должна была упереться в крышу. Альгот и Вепуат, отойдя в сторону, рассматривали пучок светло-зелёного волокна. Гедимин трогать его не стал — оно спутывалось и скатывалось от неосторожного взгляда. Второй пучок, ещё мокрый, лежал на поддоне; Вепуат прикладывал светлое волокно к нему и качал головой. Сырой, ещё не прожаренный как следует, «асбест» изначально был почти чёрным; на нём зелёная окраска стала заметна не сразу — но теперь Гедимин видел её, не приглядываясь.

— Зелёный асбест, — шумно вздохнул Альгот, прикрыв респиратор ладонью. — Странно — но серьёзного влияния на свойства я не заметил. Прочность точно не страдает.

— И скручивается оно неплохо, — Вепуат осторожно примял пучок и оглянулся на Гедимина. — Ещё немного — и дозреет. Скрутим по тросу и проверим уже всерьёз. Как по-твоему, что из этого чему соответствует? Что — жёлтый асаан, а что — серебристый?

Гедимин поморщился.

— Это надо показывать Кут’тайри, а не мне. С сырым асааном я мало работал.

Приоткрывшаяся было дверь склада тут же захлопнулась. Вепуат оглянулся на неё и покачал головой.

— У него там ритуал. Лучше не трогать.

Альгот переложил недосушенное волокно на решётку и взвесил на руке туго набитый мешок.

— Забирай, — сказал он Гедимину. — Что могли, сделали. А прядение и ткачество — это уже не к нам.

Гедимин благодарно кивнул, стараясь не щуриться. Перед глазами снова встал хаотично дёргающийся «волчок». «Ещё сутки, и порталы откроются,» — напомнил сармат себе. «Наберу образцов — тогда буду работать. Что-то туда вложено для смещения центра тяжести, а что — без образца не разберёшься.»

…Очередную волокушу утащили в долину. В опустевшем коридоре остался ворох распоротых мешков. Вепуат направил на него «магнит» и охнул — мешки впечатались в пластину с керамическим грохотом. Гедимин, поймав их вместе с оброненной катушкой, вынул из неё сердечник. Затвердевший мешок хрустнул в руке.

— Вымачивать, промывать и заново сушить, — пробормотал сармат. — Тут всё пропиталось.

— Ага, — кивнул Вепуат. — Заодно посмотрим, оживут ли споры. Из засохшей корки я их, наверное, не вытянул.

— Отнесу в душевую, — решил Гедимин. — Собери пока, что рассыпалось.

Он протянул Вепуату катушку и глиняный комок-сердечник. Сармат покосился на них и оглянулся на барак.

— Подожди. Схожу проверю раненых.

Гедимин, пожав плечами, огляделся по сторонам в поисках свободного филка. Нашёл только рабочих с лопатами, патруль, огибающий место «раскопок» по широкой дуге, и лаборанта с ведром. «Ещё сотня прячется в бараке,» — сармат недовольно сощурился. «И Гварза, как назло, ушёл. Попрошу Вепуата кого-нибудь выловить. На него они почему-то не жалуются.»

Вдалеке что-то громыхнуло. Гедимин вздрогнул. «Это кость,» — мелькнуло в голове. «Не металл и не камень. Очень толстая кость.» Следом с лязгом разлетелись металлические детали, и сармат вполголоса выругался. «А вот это — наши ворота. И улетели они метров на двадцать. Опять Вепуату делать подвески. Если арку так швырнуло, их точно расколотило. Одни ушки на тросах…»

… — А обязательно выбирать всё до молекулы? — спросил филк, угрюмо щурясь. Гедимин подавил раздражённый вздох.

— Собирай, пока видно, что собираешь, — Вепуат провёл «магнитом» над пыльной поверхностью и показал налипшую глину. — Перестал различать — значит, чисто. Вот тут смотри, где лежали мешки. И так дальше вдоль коридора. Катушкой не махай! Ей всё равно, сколько собирать. А вот ты рухнешь.

Филк провёл катушкой над землёй и стряхнул собранное в привязанный к поясу мешочек. Вепуат осторожно хлопнул его по плечу и отошёл к стене цеха.

— Интересно всё-таки работает кровяной камень, — сказал он, задумчиво ухмыляясь. — Культя отрастила зачаток. Все кости, до фаланги, но мелкие-мелкие. Весь чёрный от капилляров. Кожи там, считай, нет…

Гедимин вспомнил, как зудели, заживая, его ранения — мелкие по сравнению с ампутацией кисти — и невольно поёжился.

— В тяжёлую перчатку его, — буркнул он. — А то сдерёт и кожу, и капилляры. Это ж никакой анестезии не хватит.

Вепуат ухмыльнулся.

— Да, процесс тяжёлый. Дал ему пока отдых. И две порции Би-плазмы. С утра продолжим. Зачаток есть — дальше проще пойдёт. Но порции надо будет утроить.

Он оглянулся на столярную мастерскую и покачал головой.

— Уттунри… Зря он налегает на ягоды! Слизистая и так обожжена. Откажет желудок — будет не до регенерации.

Гедимин пожал плечами.

— Им, наверное, виднее, что можно. Вся «мартышечья» пища — та ещё дрянь.

Вепуат внезапно шикнул на него и приложил палец к наушнику.

— Слышишь? Ветер шумит, а раковины замолчали.

— Арки снесло ещё полчаса назад, — буркнул Гедимин. — Ты что, не слышал грохота?

Вепуат мигнул.

— Снесло? Обе⁈ Ты выходил, смотрел?

Гедимин крепко взял его за плечо.

— И я не выходил. И тебе незачем.

Вепуат не вырывался, только растерянно качал головой, глядя на белую «стену» защитного поля.

— Снесло… Ладно, наша арка им не нравится. Но при чём Джагулы? Они ведь с ними не ссорились…

…За прозрачным защитным полем в свете фонарей блестел мёрзлый гравий. Огни бронехода, спускающегося по тропе, мигнули в последний раз и пропали. Вепуат, оглянувшись на Гедимина, осторожно взрезал защитный купол. Руку, выставленную наружу, обожгло холодным ветром, но дул он уже вполсилы. Вепуат, протиснувшийся мимо Гедимина, поводил по сторонам сигма-сканером и сердито фыркнул.

— Сломали — так тут бы и бросили! Раскидывать-то зачем⁈

Металлические трубки с заклёпанными концами торчали из гравия тут и там — кто-то не поленился вбить их в мёрзлую корку. Гедимин подобрал оборванный трос, увешанный плоскими подвесками. Каждый бубенец старательно раскатали так, что каменный шарик внутри раскрошился в песок.

— Эту бы энергию да в мирных целях, — пробормотал Вепуат, рассматривая выдернутый из гравия штырь. На прочном металле синели царапины.

— Что им опять не так? — Гедимин покосился на волнистое небо. Воронки циклонов уже развернулись в незамкнутые дуги, «тучи» потемнели и покрылись тёмно-зелёными разводами. Белесые «моллюски» разлетелись задолго до того, как сарматы вышли из-под купола. Остались разбросанные обломки — и торчащий остов костяной арки. Подвески с неё посрывало, но сама она не рухнула — только что-то упало на позвонок, заменяющий замковый камень, и раскололо его на мелкие куски.

— Самая прочная деталь… — пробормотал Гедимин, глядя на арку. Как он ни высчитывал, именно такой картины повреждений не выходило — разве что кто-то, ломая «замковый камень», очень старался не задеть всё остальное.

— Да уж, — сказал Вепуат, оглядываясь на костяные «ворота». — Джагулы расстроятся… Вот это их трос. Привяжу сюда, чтоб не сдуло.

Гедимин, шагнув в сторону, подобрал ушко от расколотой подвески. Обрывка троса на нём не было. «Ещё и стекло собирать…» — сармат потянулся за катушкой.

— Вепуат, — буркнул он, проводя «магнитом» вдоль склона. — Ты больше стеклянных цацек не делай. Пока эта… фауна не успокоится. Трудно потом собирать осколки.

22 день Воды, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— И много там ещё этой дряни? — спросил Дасьен, провожая взглядом мокрые мешки. Четверо филков вынесли пропаренное волокно, ещё четверо расстилали по освободившимся решёткам новую партию. Те, кто пришёл мыться, заглядывали в душевую и сердито фыркали. В воротах стоял Вепуат, загородив собой проём. Гедимин хотел было встать рядом, но разведчик и так справлялся — филки, едва увидев его, разворачивались обратно.

— Да нет, немного, — сказал он, смущённо ухмыльнувшись. — Вечером положим последнее.

Дасьен облегчённо вздохнул.

— Завтра, кстати, нормальный день, — сказал Вепуат, повернувшись к Гедимину. — День Камня. Съездим за «асбестом»?

Дасьен сдавленно булькнул и заглянул сармату за спину.

— Разложили? На выход, на выход! — он нетерпеливо поманил к себе филков, отходящих от выпаривателя. — Вепуат! Ты колпак уже поставишь, или пусть так булькает?

— То, что булькает, безвредно, — вяло отозвался Вепуат, накрывая решётки и ёмкость под ними защитным полем. Гедимин, достав из кармана катушку и «асбестовый» сердечник, вошёл в душевую. За спиной сердито зашипели — филки сунулись было в душевую, но комендант отогнал их.

— Тихо! Им надо прибраться. После того, как там напылили этой дрянью…

— Ничего, что для такой работы строят цеха? — громко спросил кто-то из пришедших мыться. Гедимин досадливо сощурился.

— Спокойно, — Вепуат положил руку ему на плечо. — Всем не наобъясняешься. Я эти лекции каждый день читал. Потом плюнул. А как ты думаешь — если облучатель тоже сюда перенести… Это всё ведь между печами не поместится. А будет ещё больше…

Гедимин фыркнул.

— Коменданта спроси. Нужен ему тут облучатель или нет. А вообще… Я думаю — воздух слишком влажный. Сэта ничего у гейзеров не сушат, выносят в сухую пещеру. Такова технология. Лучше не нарушать.

Вепуат пожал плечами.

— У Сэта, положим, нет облучателя… Но — может, ты и прав. Надо будет там повесить ещё решёток. Десять-двенадцать, для начала.

Гедимин занёс «магнитную» катушку над водостоком. Внутри булькнуло, потом в костяную пластину с щелчком впечатался игольчатый кристалл. Следом налипли едва заметные волокна. Сармат стряхнул их в пакет и снова вложил сердечник в катушку. Бульканья пришлось ждать дольше — видимо, инородные предметы успели погрузиться в фильтрующий песок.

— Ещё вон там проверь, — Вепуат показал Гедимину экран сигма-сканера. — А тут вроде чисто.

Он повернул один из вентилей и встал под слабым душем, растопырив крылья. Водяная пыль оседала на чёрных перьях. На мгновение Гедимину показалось, что под ними что-то шевелится. Он быстро отвёл взгляд и покосился на свою броню. Она немного намокла и тоже заблестела — но не так, как обычно. «Неровности,» — Гедимин провёл когтем по щитку. «Мутирует. Пора в переплавку.»

… — Опять? — Вепуат недовольно сощурился. Гедимин молча сдирал с себя щитки. Они отделялись целыми пластами и падали в подставленный «мешок» из защитного поля. Очистив от «чешуи» ступни, сармат сунул всё собранное в ближайшую печь и выдвинул сопло напылителя, привычно проверяя давление воздуха и направление потока. В ангаре горячего цеха никто не лез под руку — а лишние брызги с пола подобрать было не сложнее, чем в душевой.

— Вот же тебе мешает чешуя…

— Займись делом, — буркнул Гедимин, помешивая дозревающий расплав. Вепуат фыркнул и загремел тиглями.

— С бубенцами возиться неохота, — слышал Гедимин его рассуждения, пока сармат ворошил кейек в печи. — Сделаю простые пластины, сцеплю попарно, и пусть звенят.

…Снаружи было прохладнее — воздух в цеху незаметно прогрелся до плюс тридцати пяти. Гедимин открыл вентиляционные лючки, но на улицу всё же вышел — там напылённые заново щитки быстрее остывали. Широко расставив руки и стараясь не касаться тела, он смотрел сквозь прозрачную «стену» на холм. Видно было метров на пять вперёд — дальше всё исчезало за снегопадом. Ледяные кристаллы даже ветром не сносило — они падали вертикально вниз, непрерывно, будто кто-то спускал с неба миллионы бесконечных цепочек. Сармат покосился на сигма-сканер — луч прошёл сквозь снег и вернулся ни с чем. На холме было пусто — Джагулы забрали обломки костяной арки и ушли под «западный» склон. Зверь лежал там и медленно погружался в снег.

— Кут’тайри! — донеслось из цеха. — Зря ты вышел. Тут холодно — Гедимин всё проветривает.

Что прошелестели в ответ, сармат не разобрал. Он хотел опустить руки и зайти в цех, но спохватился, тронул пластину под мышкой, недовольно сощурился и остался на месте.

— Ага, посмотри, — снова заговорил Вепуат. — Красивый цвет. Я тебе оставил немного светлого — так, показать. Гедимин говорит — похоже на ЭМИ… на лучи Пламени. Забавно, да?

— Священный асаан под священными лучами, — отозвался Кут’тайри; в этот раз он говорил чуть громче, но Гедимин не услышал усмешки. — Вот он и носит их отметину.

— А как тебе само волокно? — спросил Вепуат. — Показать бы его руке Шакхи, да порталы закрыты…

— Пусть скажет Хеттийиррн, — отозвался жрец. — Он ведь заменил огонь Хьеррека сияющим взором Ку-унну. Он, жрец Пламени, знает, что делает. Вот он отметил асаан своим священным знаком.

Гедимин угрюмо сощурился. «Когда меня поддевают сарматы, я это хоть чую. А вот он сейчас что несёт? Про свои традиции? Или просто издевается, а нам не понять?»

…Снег всё падал на холм — и вдоль защитного поля вырос тридцатисантиметровый «бортик». На «востоке» встал световой гейзер, и кристаллы, реющие в воздухе, зажглись многоцветным огнём — Гедимин даже засмотрелся, остановившись у барака. Вепуат проследил за его взглядом и еле слышно хмыкнул.

— Должна вроде получаться радуга. А не выходит… Пойдёшь смотреть на руку Магнарда?

Гедимин мотнул головой.

— Отрастёт — посмотрю.

Вепуат ухмыльнулся.

— Ничего там страшного. Хороший такой зачаток. Растёт по миллиметру в час.

Из барака донёсся стон, переходящий в сердитое шипение. Вепуат, охнув, ускорил шаг. Гедимин быстро отвернулся. Магнарду он не завидовал. «Одно хорошо — не останется без руки. Тут бы её ему никто не пересадил… М-да. Пересаживать не умеют, так научились отращивать. Может, такой симбионт и на Земле не помешал бы…»

Дозиметр мигнул. Стрелка-указатель развернулась налево и чуть вниз — точно к зданию столярной мастерской, закрытому краем обрыва. Гедимин взглянул на изгибы кривой интенсивности и едва заметно ухмыльнулся.

— Вепуат! Если что — там Хассек прибыл, — громко сказал он, заглядывая в барак. Внутри радостно хмыкнули.

— Так и знал, что снег ему не помешает!

…Они уже подходили к ангару, когда дозиметр мигнул ещё раз. Внутри радостно заверещали. Когда в двери протиснулся Вепуат, верещание стало ещё громче.

Бронн по имени Уттунри выбрался из кокона, свернул его и уселся сверху, как на подушке. Он был ещё бледен, но губы уже не чернели, и глаза почти не слезились. Он развернулся к Вепуату, хотел что-то проверещать, но пискнул и закашлялся. Ему протянули чашку с отваром курруи.

— Хассинельг был тут? — деловито спросил сармат. Вокруг заверещали.

— Страж Хассек принесёт кровяной камень из Алвена! — разобрал Гедимин ответ какого-то Бронна. Вепуат хмыкнул.

— Так-то лучше. Уттунри! Ты как? Сможешь вернуться в Алвен? Никто там тебя не скормит падальщикам?

Уттунри сердито пискнул.

— Страж расскажет всем волю Пламени, — он поддел когтем рубаху на груди, и Гедимин изумлённо мигнул, увидев нарисованный на коже символ радиационной опасности. Зелёной краски не нашлось, и его чертили красным — кажется, порошком волосяника.

Дозиметр мигнул. На пол мастерской шагнул, держа двумя руками посох, Хассинельг. За палку — так же двумя руками — цеплялся Бронн в четвероухой шапке, почти круглый от надетых на него накидок. Аборигены, увидев его, заверещали и отступили к стенам. Уттунри приложил обе руки ко лбу и наклонил голову — жест получился очень почтительный.

Бронн, небрежно тронув свой лоб, склонился над раненым и коснулся его запястья.

— Уттунри, от которого отступился сам Ук-Хеммайн, — пропищал он. — Посмотри на меня! Так, я вижу, что твои глаза чисты. Теперь подыши мне в нос…

«Медосмотр,» — подумал Гедимин, глядя, как Бронн-«медик» обнюхивает рот раненого и заставляет его облизывать какие-то семена. «Вполне разумно. Главное, чтобы по итогам его не…»

— У вас вышло! — выдохнул ему в наушник Хассинельг. Глаза стража горели зелёным огнём, хвост раскачивался, часто щёлкая клешнёй.

— Вышло! Вот шуму-то было! — он восторженно ухмыльнулся и стукнул себя кулаком в грудь. — А вы оба там были? Ну, у ворот? Всё там видели?

— Да что там разглядишь, — Вепуат смущённо сощурился. — Темень. Значит, у вас уже заметили?

— Ха-арх! Такое попробуй не заметить, — Хассинельг ухмыльнулся во всю пасть. — Я даже видел Теккех. Издалека, близко не пустили. Стражам там не рады…

Он покосился на край меховой накидки. Её ворс потемнел и скукожился, как от сильного жара.

— Ядро Сатурна! — Вепуат покачал головой. — Ты всё-таки осторожнее. Они ведь не знают, что ты нам друг. А у нас не так много друзей, чтобы ими разбрасываться.

— Да какой из меня друг… — пробормотал страж, разглядывая наконечник светящегося посоха.

Писк в тесном кольце аборигенов, обступивших медика и раненого, стал громче.

— Пусть ему дадут воды и горшок, — скомандовал чужак, привязывая к запястью Уттунри что-то, обмотанное верёвочками. Гедимин увидел знакомое красноватое свечение из-под ремешков и довольно ухмыльнулся. Бронн, дотянувшись свободной рукой до большой чашки, жадно отхлебнул — и закашлялся, сплёвывая тёмную жидкость. Вепуат вскинулся было, но глянул на сканер и облегчённо вздохнул.

— Ну да, лишнее лучше вывести… Хассек! А у тебя не было проблем — из-за нас и всего такого?

Страж махнул хвостом.

— Да ерунда. Сказали, конечно, что я знаюсь с кем попа… Бездна! — он сильно смутился. — Дим-мин, я это не в обиду…

Гедимин хмыкнул.

— Если мы — «кто попало», так стройте сами свою…

— Heta! — Вепуат крепко сжал его плечо. — Не пыли раньше времени. Это кто сказал? Руниен?

Страж уставился в пол.

— Да они… многие, — нехотя ответил он. — Ну, как всегда. Тогда, после… ну, всего этого… много было шуму. Про нергонских пособников… да, такое вот. Кайшу им сказала — ну и что, что перекос стихий? После удара стихий не так ещё было. А они сказали — если Элоси разорвут вас, то так оно и будет. Ни один страж не шелохнётся. Я тогда хотел…

Он смутился ещё сильнее и замолчал. Сарматы переглянулись.

— Постой, — Вепуат тронул его за накидку. — Ты говоришь — наша… операция как-то потревожила разные стихии? И это… как-то повлияло на Элоси, существ Льда?

Хассинельг шумно вздохнул.

— Ну да, а как ещё? Огонь сильнее — Лёд слабее. Качнуло их… — он махнул посохом, показывая, как что-то раскачивается. — А Элоси и так злые. Им только повод… Они вас тут… никого не убили?

— Пара обмороженных, — отмахнулся Вепуат. — Понятно… Значит, вот из-за чего они взвились. Это мы не учли… И надолго такой… перекос?

— Кайшу сказала — так было до удара, так стало снова, — отозвался страж, разглядывая навершие посоха. — Покачается и замрёт. А они сказали — если вы с нергонами, то пусть вам и помогают нергоны. Хоть тут лёд, хоть огонь, хоть война. Стражи больше не придут и других не пустят.

Гедимин хмыкнул.

— Будто от вас было много помощи…

— Ну не пыли! — Вепуат сердито сощурился. — Дай хоть разобраться. Что там про «других не пустят»? Броннов и Скогнов это касается?

Хассинельг уткнулся взглядом в пол. Вепуат криво ухмыльнулся.

— Понятно. Так ты пришёл их эвакуировать?

Гедимин оглянулся на аборигенов. Непохоже было, чтобы кто-то из них собирался эвакуироваться, — все толпились вокруг приезжего медика, пытались напоить Уттунри ягодным отваром и обтирали его водой. Бронн больше ничего не сплёвывал, дышал часто, но хрипеть перестал.

— Алвен сказал — мы обещали, мы слово сдержим, — буркнул страж. — А в Синви и Сэви я даже не заикнусь. Пусть Тахушсу туда идёт. Знаю я, что там скажут!

Гедимин пожал плечами. «Технологии… торговля… Что местным от нас надо, ещё понятно. Нам-то они на кой⁈»

— Значит, тебе теперь сюда ходить запрещено? — Вепуат недобро сощурился. Хассинельг щёлкнул хвостом.

— Ходил и буду ходить. А остальные пусть как хотят. Мастер Дим-мин! А какую чашу вы сделали для владык Ук-кута? Тут её никто не видел…

Гедимин поморщился.

— Чашка как чашка. Обратно не склеилась.

— А смотри, — Вепуат достал сложенный в восемь раз листок с давним чертежом. Гедимин отодвинулся и перевёл взгляд на Уттунри. Тот как раз порывался встать, и его снова усаживали на свёрнутый кокон.

— Скоро-скоро, — услышал он голос «медика». — Я сказал в Алвене — мы придём вдвоём. Дайте ему жира!

…Они, и правда, не задержались. Под возмущённый писк Уттунри его завернули в кокон, обмотали ремнями и подвесили Хассинельгу на грудь. «Медик» ухватился за посох. Гедимин смотрел во все глаза, пытаясь уловить начало исчезновения, — но всё произошло в одну долю секунды. В следующую аборигены, взволнованно вереща, разошлись по ангару, и Вепуат подтолкнул Гедимина в плечо.

— Выползай! Мне мимо тебя не протиснуться.

Снаружи он посмотрел на волнистое сине-зелёное небо и угрюмо сощурился.

— За куполом минус тридцать. Раньше вроде бы теплело быстрее.

Гедимин пожал плечами.

— У тебя сколько лет наблюдений?

— Меньше, чем нужно, — отозвался Вепуат. — Вот бы поговорить с Кайшу… Какой процесс мы запустили, что значит «перекос стихий»? Она ведь как-то это наблюдала… даже, возможно, ликвидировала. Надо нам всё-таки быть поосторожней…

Гедимин поморщился.

— В данном случае — как это должно было выглядеть? Оставить Сэта застрявшими в воротах?

Что-то тревожило его, не давая выбросить из головы все местные традиции и пререкания их носителей. «Что там было про войну?»

…Белой тканью поделился Кут’тайри. Вепуат разложил на ней все двенадцать линз; на ровной однородной поверхности стало ещё лучше видно, насколько они все кривые, и как неумело их шлифовали. Гедимин посмотрел — и отвёл взгляд. Вепуат еле слышно хмыкнул и повернулся к филкам.

— Ну вот, всё готово, — бодро сказал он. — Ничего так для первого раза. Гедимин, ты что скажешь?

Гедимин поднял одну из линз.

— Эта — не очень, но сойдёт. Остальные… — он выразительно поморщился. Филки скривились в ответ. Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Атайр, ты слышал? Твоя линза устроила даже Гедимина. При том, что нормального инструктажа у вас не было, а Ардан не проследил за заготовками… — не договорив, он махнул рукой. — Пора их испытывать.

Гедимин фыркнул от неожиданности.

— Чего⁈

— Того, — Вепуат положил на край скатерти пустую церитовую колбу и тёплый осколок кейека. — Им в них не микробов рассматривать. Эти штуки должны усиливать тепло. Большего от них не требуется. Эй! Где термометр? Вон туда его поставь. Как раз тут проветрилось, температура выровнялась, — всё будет очень наглядно.

Он сунул камешек в колбу, закупорил её и вложил «фонарь» в распиленную кость с прорезанным внутри кольцевым желобком. Филки расступились. Один из них поставил в дальнюю нишу деревяшку с расчерченной шкалой. К деревяшке крепилась расплющенная колба шириной в пару сантиметров. Внутри, вровень с делением «24», зеленела густая жидкость.

— Термометр? — Гедимин еле слышно хмыкнул, покосился на наручный прибор и ухмылку с лица убрал. Как колба ни выглядела, и кто бы её ни делал, промахнулась она всего на градус.

— Атайр, давай ты первый, — Вепуат развернул «бластер» к стене, засунул в прорезь линзу и, так же держа его соплом к стене, вложил в руки филку. — По сторонам не махать! Светишь точно на термометр.

Жёлтый блик остановился на плоской колбе. Секунда — и зелёный столбик пополз вверх. Филки загомонили, оглядываясь то на него, то на поддон с линзами. Вепуат цыкнул на них и уставился на термометр.

— Начальный нагрев должен быть не менее… Стоп!

Столбик на секунду замер у деления «сорок восемь» и двинулся дальше. Вепуат выдернул линзу из корпуса и переложил на соседний поддон.

— Вижу, что работает. Теперь ты. Судя по толщине, тут тройное увеличение. Значит, нижний предел — семьдесят два. Не махать по сторонам! И сам обожжёшься, и показания собьются.

Гедимин покосился на неравномерную, кое-как ободранную линзу, поморщился и отвёл взгляд. «Хорошо, хоть без пузырей и трещин. Правда, всё равно…»

Филки загомонили. Гедимин взглянул на термометр и изумлённо мигнул — столбик поднялся за отметку «50» и уверенно полз дальше.

До семидесяти двух он всё-таки не добрался — замер у деления «61». Дальше пошёл накопительный нагрев, и Вепуат отобрал у филка «бластер». Сменив линзу и поставив на «огневой рубеж» третьего испытателя, он повернулся к Гедимину и радостно ухмыльнулся.

— А ведь работает! Криво, косо, не в полную силу, — но работает же! Даже сейчас они себе тепловых пушек наделают. А когда чуть потренируются… Стоп! У тебя двойная. Сорок восемь — твой предел. Не дотянуло? Вижу. В следующий раз шлифуй ровнее. Вот тут и тут — кто мешал доработать?

Филк, отобрав у Вепуата линзу, ушёл за печь, и оттуда донеслось шарканье шлифовального камня. Гедимин еле слышно хмыкнул. «Помочь? Или обойдётся?»

… — А для охлаждения — то же самое, но изо льда, — закончил пояснения Вепуат. — Но тут проблема в первичном источнике холода… И церы у нас мало. Завтра покажу, как делать одинаковые заготовки. А эти можете взять себе. Местным не давать!

Гедимин вслед за филками вышел на улицу. Снаружи уже стемнело, только фонарь у ворот цеха подсвечивал метровый снеговой «бортик» вдоль защитного купола. Гедимин скользнул по нему взглядом и растерянно мигнул.

— Урджен? Снега на метр, — что ты там забыл⁈

Джагул ввалился в шлюз вместе с рассыпающимся сугробом, смахнул с шапки снег, посмотрел на сарматов и угрюмо оскалился. Гедимин видел вдалеке за его спиной длинный чёрный «холм» и широкую борозду в снегу — Урджена «высадили» в десяти метрах от купола, дальше он пробирался по пояс в заносах.

— Что ближе-то не подошли? — Вепуат укоризненно покачал головой. — Это же просто опасно.

Урджен коротко рявкнул и повернулся к нему.

— Плохой сон. Ураган лезвий.

Вепуат мигнул.

— Опять⁈ Завтра же не день Возду… Стой! Это повторяющийся сон?

Урджен глухо зарычал.

— Ураган лезвий. Опять. Очень плохо.

Вепуат заглянул ему в глаза.

— Почему плохо? К чему такое обычно снится?

Джагул угрюмо ощерился.

— Скажи всем вождям. Такое — к войне.

…Айзек и Гварза переглянулись. Гедимин, которого Вепуат всю дорогу тащил за руку и чуть ли не силой втолкнул в отсек, недобро сощурился.

— Это не шутка. Ему явно не до шуток было.

— Любопытный способ получения информации, — еле слышно пробормотал Айзек. — Полагаю, уточнить он ничего не может?

— Он придёт сюда, если я попрошу, — зашевелился Вепуат. — Он хотел, чтобы вы знали…

Айзек отмахнулся.

— Если уточнений не будет, тащить его сюда незачем. Что для него всё серьёзно, я понял. Вот что ещё он может знать, но не говорит…

Вепуат сердито фыркнул.

— Это не они. Куда им-то воевать⁈ Недавно попробовали.

Гварза тяжело вздохнул.

— Если оставить в покое информатора… Насколько мы готовы к внешней угрозе? Кет, что с новыми камерами? Завтра мы сможем их установить? Послезавтра?

Гедимин открыл было рот, но Айзек его перебил.

— Зрячие камни — это скрытое наблюдение. Не единственный способ. Четыре поста по периметру… две подзорные трубы на пост, одна — с линзами Ку-унну, — и периметр будет закрыт.

— Защитные купола, — Гварза поморщился. — Посты «север» и «юг» можно устроить на крышах. «Запад» и «восток» у нас открыты. Если задействовать цех — без куполов никак.

— Купола, само собой, — кивнул Айзек. — Сигнальные посты — и ещё… Гедимин! У тебя ведь есть карта удобных огневых позиций? Где накладываются разломы, а где всё открыто? Надо бы их занять. Хотя бы самые дальние. Что у нас вообще с дальнобойным вооружением?

— Не так плохо, как кажется, — отозвался Гварза. — Если встать там, где не мешают разломы… Хепри! Дроны исправны? Пусть оба передают информацию мне. Тебе она всё равно ни к чему.

Вепуат пожал плечами.

— Хочешь — замкну их на тебя. Дай передатчик…

Гедимин смотрел на голографический экран. Округлый холм на этой карте был похож на амёбу, причудливо растянувшую ложноножки. «А тут ведь неплохо всё простреливается,» — от этой мысли сармату стало не по себе. «Вот эти три участка — прямые коридоры в полкилометра. И если не знать, где они, а оттуда кто-то зайдёт — хотя бы с мощным камнемётом…»

— Три огневые позиции, — сказал Айзек, взглянув на карту. — Объявляй учения, Кенен. С завтрашнего утра — и пока информация не обновится. И учебные тревоги раз в сутки, чтобы не расслаблялись. Ничего не пригодится, так хоть потренируются.

Гварза криво ухмыльнулся.

— Кет, Хепри! Будет новая информация — сразу в штаб! И информатора сюда же.

…Сааг-туул залёг на холме, закупорив «отсеки». Гедимин смотрел на него и чувствовал смутную тревогу.

— М-да, — еле слышно пробормотал Вепуат. — Полная готовность… Не нравится мне всё это. Хорошо, если Урджен перепутал…

— Кому мы опять мешаем⁈ — Гедимин стиснул зубы. — Ледяным тварям? Мы же пытались миром…

Вепуат развёл руками.

— Не думаю, что это они. Они не в свой день не вылазят. Как, в общем, и Экеста. На своей территории, наверное, нападут. Но чтобы война? Тут вообще… не так много цивилизаций, на такое способных.

Он повернулся на «восток» и замолчал, глядя на тёмный горизонт.

23 день Камня, месяц Пустоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Айзек огляделся по сторонам и весело хмыкнул.

— Ну, заготовки для гирлянд у тебя точно есть. С цветными шарами проблем тоже не будет. Дерево прикатим. Остаётся звезда. Думаю, стеклянная. Подсветка тоже не повредит. Атомщик! За сколько справишься с вот такой стеклянной звездой? Лучей на восемь-десять. А тут, внизу, втулка. Шест найти несложно? Можно поверх обмотать гирляндой. Если уронят в снег — будет светиться, быстрее найдём.

Гедимин ошалело мигнул.

— Чего⁈

Айзек усмехнулся.

— Двадцать пятое декабря, атомщик. А через шесть часов — уже двадцать шестое. Рождество! А у нас ничего не готово. Так что с гирляндами?

«Какое ещё рожд… Sa hasu! Так мы тут сидим уже целый год⁈ Год на этой идиотской…» — Гедимин, облокотившись о край пульта, упёрся шлемом в ладони. Айзек похлопал его по плечу.

— Спокойно! Обойдёмся без гирлянд. У нас тут мало любителей человечьих праздников. Да и полезнее будет подстраиваться под местный календарь…

— Да чтоб их всех, и с ними вместе, — пробормотал Гедимин, тяжело поднимаясь из-за пульта. Тёплое волокно, коснувшееся было его виска, тут же отдёрнулось.

— Держи карту, — передатчик на запястье Гедимина коротко мигнул. — Проверишь ещё раз камеры и расставишь по точкам. После этого — на холм, и с холма ни ногой! Вепуата я предупредил. В два дня — на декомпрессию вместе со всеми. Тебя там…

Айзек странно поморщился.

— Хотят видеть.

…Из-за выступа крыши Гедимин разглядел только белесую полоску и едва заметное движение под ней. Угловатая надстройка прилепилась к камню и почти из-за него не торчала. Гедимин заглянул в неё снизу — двое филков залегли там на скатанной в валик подстилке, пристально глядя в «телескопы». Что они видят в кромешной тьме над холмами, сармат не знал, но всматривались они напряжённо — как и вторая пара, в надстройке на крыше барака. Гедимин представил себе снаряд, взрывающийся точно между зданиями, разлёт осколков — и нехотя кивнул. «Соскользнёт, отрикошетит. Поле прикроет. Гварза постарался…»

— Сиди! — донёсся из барака недовольный голос Вепуата. — Регенерировать лучше сидя. А я пошёл… А тебе туда зачем? Упадёшь головой об косяк — опять тебя лечить. И так весь месяц ни секунды покоя…

Гедимин вошёл в барак. Комендант, выглянув из «отсека», сузил глаза, но прятаться не стал.

— Ты на пост? Ну, иди. Хьюго уже там, и ещё двое ждут. Командир Кенен дал им приказ… А что будет-то? Просто учения?

Гедимин кивнул и ускорил шаг. Он уже видел двоих филков, выглядывающих из «отсека» Хьюго, и приближающийся чёрный силуэт в конце коридора. «Камеры, если они готовы, мы расставим. Дальше-то что?»

…Вепуат в коридоре хлопнул в ладоши. Филк-«оператор» заглянул в каменный диск, прикрытый линзой, и удивлённо хмыкнул.

— Вижу! Ладонь Хепри… теперь — его бок и двери по той стороне. Одна, две, три…

— Зверей видишь? — перебил Хьюго. — Самая дальняя камера?

— Да тут не разберёшь — оно всё вместе, — отозвался филк, разглядывая камень и пытаясь его развернуть. — Ага, вот они. Под потолком. Раздутые, как дирижабли. Один уткнулся в угол.

— Есть сигнал, — громко сказал Гедимин, глядя в бликующий камень. Ему линза не показывала ничего. «Приборы, которые нужно приучать к оператору…» — он болезненно сощурился, выбираясь в коридор. «Но лучше такие, чем никаких.»

— Прикроешь, — буркнул он Вепуату, забирая мешочек с камнями.

…Снаружи было минус тридцать. Гравий шипел, испаряясь под лучевым резаком. Гедимин замаскировал дымящуюся нишу и пополз дальше, цепляясь за ненадёжный склон. Внизу тяжело заворочался сааг-туул.

— Знал бы, что этот угол простреливается на двести метров… — пробормотал сармат, включая лучевой резак. Холмы тонули в темноте, но свет тут не помог бы — только сигма-сканер и «видел» ложноножку Сфена Земли, растянувшуюся среди разломов. «Вот тут Хеллуг и вышли к реактору. Прямой наводкой. Знал бы, когда его тут ставил…»

— Геджер! — донеслось из ущелья. Гедимин, не оборачиваясь, дёрнул плечом. «Зрячий камень» лёг в горячую нишу. Теперь он смотрел точно на двухсотметровый «коридор» и разлом за ним.

— Урджен! — отозвался с холма Вепуат. — Что нового?

Джагул угрюмо рявкнул.

— Ураган лезвий. Он движется.

— Откуда? — деловито спросил Вепуат. — Или там не разберёшь?

— Видел бы — сказал бы, — буркнул Урджен. Хлопнула крышка «люка».

…Гедимин поднял на ладони комок золотой глины и пару жёлтых камешков. Состояли они не из тектона — сармат подобрал их на дороге, но надеялся, что для примера сгодятся.

— Смешать, — проговорил он, чувствуя, как вибрирует горло, ключицы и верхние рёбра. — Равномерно. И так положить.

Текк’т, высунувшийся из почти докопанной шахты, занёс над его ладонью язык, почти коснулся камешков — и, закрыв пасть, нырнул обратно.

— Пустота, — донеслось со дна шахты. — Нет-день для хорошей работы. Будут другие. Жди.

Гедимин опустил руку. На успех он особо не надеялся, но всё же почувствовал слабую досаду.

— Это же не строительство, — буркнул он Текк’ту вслед. — Только-то надо — смешать два вещества…

— Ты говоришь по-нашему, — хмыкнул Вепуат, незаметно подошедший сбоку. — Они не понимают.

Гедимин тяжело вздохнул.

… — Не холодно? — спросил Вепуат, глядя на Кут’тайри. Жрец выбрался за ворота, еле передвигая ногами, — на него намотали все тряпки, какие только нашлись на складе, и сверху ещё обернули защитным полем. Большая часть обмоток пришлась на торчащие из кокона ноги и голову, — только видно было, как глаза светятся сквозь узкие щели.

— Ты дойти-то сможешь? — хмуро спросил Гедимин. Он думал, что проще было бы завернуть Кут’тайри в шар защитного поля, прикрепить к броне и так отнести в бункер. Весил он немного — даже филк справился бы.

— Дорога меня не тяготит, — донеслось из кокона. — Не так, как опасения.

— Не бойся, — сказал Вепуат. — Гедимин, если что, тебя прикроет. Да и Пламени не за что на тебя злиться. Верно?

Он оглянулся на Гедимина. Сармат только пожал плечами.

— Прикрыть прикрою. А вот что оно себе думает… — он осёкся и, жестом позвав Кут’тайри за собой, двинулся к бункеру. Ему было неспокойно. «От имени реактора говорить слова и рисовать значки. Просить разрешения на это всё. Вроде бы логично… Но какой же бред!» — думал он, стараясь не смотреть на жреца. Тот сложил руки у груди и еле слышно что-то шипел — возможно, уже начал какой-то ритуал. Филки, пробегающие мимо, останавливались и оглядывались.

…Гедимин тронул корпус реактора и растерянно хмыкнул. Все — и операторская смена тоже — уставились на него. «Своих дел нет, что ли⁈» — сармат досадливо поморщился.

— Это Кут’тайри, — он тронул жреца за плечо и придвинул его к реактору. — Положи руку — вот так, рядом с моей. Да не оторвёт!.. Он пойдёт от нас благословлять Хафси. Это город такой… надо их благословить. Больше идти некому. Скажи ему, что можно. Или там… что там надо говорить.

Он угрюмо сощурился и замолчал, чувствуя себя на редкость глупо. Хранитель за всё время его речи не издал ни звука, только тонкое щупальце прижалось к ладони и перебирало «пальцами»-волокнами. Кут’тайри уткнулся в корпус макушкой. Его рука дрожала.

— Ну что? — не выдержал Вепуат. Постучав по виску, он недоумённо хмыкнул.

— Кто как, а я ничего не слышу. Что он сказал-то?

— Ни слова, — отозвался Кут’тайри, прижимая руку к груди. От реактора он отходил, пятясь и не сводя с него взгляда. Щупальце ещё немного погрело Гедимину ладонь и растаяло. Сармат постучал по корпусу, но реакции не дождался.

— Я склоняюсь перед силой Пламени, — глухо сказал Кут’тайри. — Я приму любую его волю. Но оно не слышит меня.

…Дверь склада закрылась. Вепуат сочувственно хмыкнул.

— Он расстроился. Чего это с хранителем? Он и тебе ничего не сказал?

Гедимин кивнул.

— Да он вообще… мало на кого реагирует, — нехотя признал он. — Из филков — только на одного… на другого чуть-чуть. А их тут бегает больше сотни. Гварзу, вон, вообще не выносит…

Он пожал плечами.

— Да филки филками, — Вепуат досадливо сощурился. — Им оно не надо. А вот Кут’тайри… Он теперь в Хафси точно не поедет. Разрешения нет — благословлять нельзя… Может хранитель передумать? Не знаешь?

Гедимин снова пожал плечами.

… — Надо будет на станции выделить отсек под порталы, — вслух думал Вепуат, дожидаясь, пока огонь разгорится. Откуда-то в цех натянуло сырости, и горючая смесь воспламенялась неохотно, подолгу тлела и исходила дымом.

— Что-нибудь сухое и с хорошей вытяжкой… ну, и термоизоляцию по периметру, само собой.

Красное пламя рванулось к потолку, и Гедимин выпрямился и отступил. На складе что-то шевельнулось, сармат покосился на дверь, — она закрылась ещё плотнее.

— Аса’ан рад видеть огни Эйта’ана! — донеслось из костра.

— Жар Аса’ана да не остынет! — тут же откликнулся Вепуат, будто всегда так и общался. Гуманоидная фигура, проступившая из языков огня, склонила голову и сложила руки в почтительном жесте.

— Аса’ан склоняется перед мощью Пламени. Да примет оно дары мастеров, повелителей стекла!

Рука, просунутая сквозь огонь, расплелась на огненные нити и вновь уплотнилась. На раскалённой ладони, поверх «асбестового» полотна, лежали светящиеся линзы. Гедимин ошалело мигнул.

— Вот глаза Ку-унну, дар Пламени. Множество их смотрит со стен наших городов, — пояснил Сэта, протягивая линзы сарматам. — Теперь свет Аса’ана ярок, а жар не ослабевает. Каждый город Сэта восхваляет Ку-унну и юное Пламя!

Гедимин от неожиданности едва не выронил кругляши. Они светились не из-за руки Сэта, как ему показалось, — сияние шло изнутри и было окрашено очень знакомой зеленью. «Ирренций⁈ Конечно… радиоактивные источники, соли ирренция… и — туда ещё кейека напихали⁈»

— Каждый город? — переспросил Вепуат, едва взглянув на линзы. — Ты говоришь и про Теккех и Хафси? Мало кому свет и тепло нужны так, как им. Лучше было бы одарить их, а не нас, и так одаренных Пламенем.

— Теккех полон огня, — заверил аса’анец. — Спроси у его вождей. Половину сделанного оставили там, у новых стеклянных печей. Без них ни один глаз Ку-унну не был бы сделан!

Гедимин мигнул.

— В Теккехе уже заработал новый цех⁈

— Все города прислали туда мастеров, — подтвердил Сэта. — Все пришли в город, над которым не властна Пустота. Мастера самого Теккеха — и те, кто из Хафси — ещё не так искусны, но быстро обучатся. Мы оставили им печи, стекло и множество сделанного.

Вепуат облегчённо вздохнул.

— Хорошо, что Теккех отстраивается, и что другим городам не тяжело ему помогать. Завтра день Земли — ждать вас на торг?

Сэта сложил руки в почтительном жесте.

— Аса’ан придёт по зову жрецов Пламени. Его свет да не потускнеет, как сияние глаз Ку-унну!

Красное пламя опало, выплюнув столб густого дыма. Гедимин едва на него покосился — «вытяжка отработает». Он разглядывал тускло светящиеся линзы. Теперь он рассмотрел вкрапления по периметру — кто-то проложил внутри стекла тонкие линии, похожие на абрис глаза. «Как с такими загрязнениями оно вообще рабо…» — он взглянул сквозь линзу и осёкся. Участок пола, попавший под светло-жёлтый блик, был виден в мельчайших подробностях — и палец Гедимина, угодивший в тот же луч, уже ощутил нагрев. «Плюс восемьдесят,» — вычислил сармат, ещё не взглянув на термометр. «И это только сама линза, без нагревателя, без световой колбы… Мать моя пробирка!»

— Печи Теккеха вновь разожжены, — услышал Гедимин сквозь гул костра — огненный портал открылся снова. — Мастера Шакхи вернулись и готовы исполнить волю Пламени. Рука Шакхи просит подождать его. Он слышал об удивительном асаане, отмеченном Пламенем. Он хотел бы посмотреть на священное волокно.

Сарматы переглянулись.

— Пусть смотрит, мы охотно покажем, — ухмыльнулся Вепуат, шаря по карманам. — Тут нужен намётанный глаз. Нам не помешала бы помощь с асааном…

Костёр вспыхнул ярче — в портал сунулось несколько гуманоидов одновременно.

— Шакха даст лучших мастеров, — один из Сэта отодвинул других и приподнял руки со свисающей с них «асбестовой» бахромой. — Это будет для нас честью — работать со священным асааном, отмеченным Пламенем. Они отложат работу и сделают то, что нужно вам, сколько бы месяцев это ни заняло.

Вепуат толкнул Гедимина в бок. Тот сердито сощурился.

— Лучше дайте нам образцы ваших станков. На чём вы прядёте, ткёте и плетёте тросы. Ненадолго — завтра верну. И если ещё кто-то придёт показать, как с этим управляться…

Пламя всколыхнулось.

— Эйта’ан хочет обучить своих мастеров? — недоверчиво переспросил Сэта. — Из числа детей Пламени? Мы пришлём для них лучших наставников. Дай только срок до завтра! Скольким нужны наставления? Скольких ты ждёшь?

Гедимин мигнул.

— Не спеши так, рука Шакхи, — ответил Вепуат, покосившись на него. — Пришли завтра по одному станку каждого вида. И пусть кто-то покажет Гедимину, как на них работать. Мы построим свои — и тогда уже начнётся обучение. Вот, посмотри, — это чёрный асаан, почти уже дозревший.

Сэта накрыл комок волокна второй ладонью и шумно выдохнул, окутываясь белым огнём.

— Жрецы Пламени равны в мастерстве Куэннам! Завтра Шакха откроет ворота. Всё, что нужно Пламени, будет прислано.

Костёр угас. Гедимин растерянно покачал головой.

— Вот видишь, — ухмыльнулся Вепуат. — С переработкой проблем не будет. В крайнем случае — отдадим в Шакху за процент от сырья. Но лучше бы филкам самим научиться.

— Процент от сырья… — пробормотал Гедимин. — Это ещё понятно. Я сначала подумал — они просто так…

— А могли бы, — ухмылка Вепуата стала шире. — Но я думаю — это уже лишнее. Лучше честная торговля.

— Им-то это на кой⁈ — Гедимин безнадёжно покачал головой. — Отрывать мастеров от работы, обучать конкурентов…

Вепуат фыркнул.

— Конкурентов в чём? Они асаан не продают — забыл, что ли? Даже нитку у них не выменять. И нам, вообще-то, запретили. Это не бизнес. Это ритуал. И нас научат — как жрецы жрецов. Чтобы все боги были довольны.

Красное пламя ударило в глаза, и сармат замолчал.

…В чашке, застланной «асбестовым» полотном, лежала горка кейека, а вокруг неё — серебристый шнур.

— Куттуш надеется на благосклонность Пламени, — Сэта протянул подношения Гедимину. — Оно уже подарило нам много жара и света. Завтра, в день торга, Куттуш готовится открыть ворота. Будет ли нам разрешено прийти? Куттушу нужен водяной металл…

Вепуат ухмыльнулся.

— Металл будет, — пообещал он. — Не привезут Скогны — поделимся мы. Нам нужна шихта, а ходить за ней в плохие дни непросто.

— Жрецы Пламени щедры, — Сэта сложил руки у груди. — Мы не подведём их.

…От горючей смеси почти ничего не осталось, но добавить Гедимин не успел — костёр вспыхнул с новой силой, ревущее пламя лизнуло потолок и обожгло руки.

— Город Пламени говорит с Теккехом? — «оператор» портала выглянул из костра и низко поклонился. — Хвала жрецам Пламени!

Вепуат смущённо хмыкнул.

— Как вы там? Говорят, цеха восстанавливаются?

— Печи Теккеха горят жарко, как никогда, — ответил гуманоид, ныряя в костёр. — Семена проросли и созрели заново. Лёд отступил от прочнейших ворот. Наши подношения скудны, но Теккех и Хафси надеются, что Пламя их примет.

Вепуат осторожно взял чашку с чёрными каменными желваками.

— Это щедрые подношения. Не спешите обдирать с корней всё, что там выросло. Новое нескоро завяжется.

— Корни покрыты новыми проростками, — отозвался Сэта. — Теккех горит и сияет, и глаза Ку-унну смотрят с его стен. Новые кристаллы прекрасны и полны огня. Теккех слышал о торге в день Земли — но сейчас ему нечего выставить.

— Скогны не отказались бы от кровяного камня, — сказал Вепуат. — Отдали бы за него немало металла. Водяной металл был бы вам полезен.

Золотистый силуэт побагровел. Гедимин криво ухмыльнулся. «Ещё один „священный“ ресурс? Повезло нам встроиться в их систему обмена. А то прорывались бы к камням силой.»

— Вы открыли нам ворота Ук-кута, — сказал Сэта. — Но мы не забыли, кто их закрыл. Кто оставил Теккех и Хафси тонуть в пепле. Если одному из нас разрешат прийти — он посмотрит за торгом. Водяной металл нам нужен, но спешить мы не будем.

— Пусть приходит, — сказал Вепуат. — Но с условием вести себя мирно. Ты говоришь от имени Теккеха — или и Хафси тоже?

— От имени двух городов, — отозвался Сэта. — Пока их жители в одних стенах. У Хафси нет ворот, а без них не сохранишь тепла. Если хватит десяти дней, чтобы закрыть их, в другой раз Хафси разожжёт для вас свой огонь.

Гедимин угрюмо сощурился. «С девятитонными глыбами они долго провозятся. А более лёгкие створки ни от чего не защитят. Знать бы, где этот Хафси, — может, успели бы съездить…»

— Мы не нарушим волю Пламени, — пообещал Сэта. — Посланцы из Теккеха и Хафси придут завтра, если им откроют ворота. Мы много слышали о чудесах города Пламени. И Теккех, и Хафси склоняются перед его могуществом…

От горючей смеси осталась горсть пепла. Когда костёр погас, даже дым не пошёл — всё выгорело напрочь. «Завтра положу в два раза больше,» — подумал Гедимин. «Чтобы ворота не закрылись, когда не надо.»

— Три группы торговцев, двое наблюдателей… — Вепуат покачал головой. — Надеюсь, Скогны не подведут.

— Можем торговать и без них, — отозвался Гедимин. — Ульсены достаточно.

Он думал о так и не вскрытой рудной жиле в Корнях Огня, о раскалённых камешках, плавающих в лаве, и о реке Синав-ви, заново покрывшейся льдом. «Надо бы „асбестовый“ цех… отдельное здание, вентиляцию, механизированные станки… Сырьё ведь ценное — не фрил, конечно, но всё-таки…»

— Отсек под порталы, — нарушил его размышления Вепуат. — С хорошим запасом горючки. Может, даже незакрывающиеся. Сэта — очень важные союзники. Связь с ними терять нельзя.

…Из-под холма доносился стук колотушек. Джагулы снова вынесли из жилых «отсеков» всё тряпьё и шкуры, расстелили на свежем снегу и выбивали из них грязь. Гедимину хотелось проверить эффективность такой очистки, но времени уже не было. Он вместе с Вепуатом пробирался к трапу сквозь клубящуюся толпу филков. Айзек ждал их у шлюза.

— Сюда, в угол, — скомандовал он, указав на шлюзовую камеру. — Прямо на пол. Вепуат, пристегни Гедимина к стене. Падать будет некуда.

Вентиляция гудела так, что сармат еле слышал собственные мысли — и всё равно каждый входящий филк сдирал с себя респиратор и шумно выдыхал. Они рассаживались на полу, недовольно шипя на громоздких сарматов. Отсеки, насколько мог видеть Гедимин, были набиты битком — кого-то посадили даже на лабораторные столы, кого-то уложили под них.

— Под такое дело пора заводить прицеп, — еле слышно прошептал Вепуат; его впечатало в скафандр Гедимина так, что потрескивали перья. — Или обвешивать все переборки. Интересно, многие поедут на крыше?

— Только я, — отозвался Айзек, заглянув в камеру. — Вентиляция в норме?

— Как на Марсе, — буркнул кто-то из филков. — А Старших обязательно тащить? Раньше как-то обходились пробирками с кровью.

— Вот и я думаю, — поддакнул Вепуат, безуспешно пытаясь поправить подвернувшееся крыло. — Айзек! А скафандр-то зачем? Только место занимает.

Айзек едва заметно сощурился.

— Не я это выдумал, тески. Вы нужны на той стороне. Целыми и в скафандрах. Гедимин! Тебя бы на крышу, но — боюсь, свалишься. Придётся потерпеть. Вепуат, если что, тебе поможет.

— Если сможет хоть рукой шевельнуть, — проворчал «медик», сворачиваясь клубком. — Вот интересно — на кой мы на той стороне? Опять у Маккензи что-то сломалось?

Гедимин поморщился. Глайдер ещё только тронулся с места, а желудок сармата уже судорожно сжимался. «Что бы ни сломалось — подождёт, пока я встану на ноги. Надеюсь, восьми часов на это хватит.»