Обратный отсчет: Равнина

Часть 19 31–36 дни месяца Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

31 день Камня, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

«Не попасться на глаза Вепуату…» — Гедимин, воровато оглядываясь, выбрался из-под купола и двинулся к бронеходу. Каменные «блины», расколотые на куски ещё с вечера, горкой лежали у правого борта. Гедимин нагрёб, сколько поместилось, в «мешок» из защитного поля и поднялся по трапу, ещё раз оглянувшись на шатры сонного лагеря. За ними ярко горели жаровни — аборигены вытащили их на видное место и теперь расставляли палатки и поднимали навесы. «Первый нормальный день за неделю,» — Гедимин криво ухмыльнулся, вспомнив вчерашнее наводнение — и всё, что было перед ним. «И всю неделю они тут сидят. Может, хоть сегодня их сменят.»

В передвижной лаборатории было пусто и тихо — никто не брался за опыты в такую рань, все в лучшем случае перебирались из барака в душевую. Гедимин вытряхнул из остывшего тигля чёрный песок (никто не разгрузил литейную станцию с вечера, и вообще к ней, похоже, не подходили) и заложил новое сырьё. «Ещё месяц работы… А потом — делать трубки. Где их потом хранить? В столярном цехе, с арматурой? Температурный режим нужен…»

Рядом с душевой — и ещё поодаль, на «пустом» краю плато — горели красные огоньки. Удивлённый Гедимин подошёл ближе — и увидел аборигенов, склонившихся над чашей туманника. Воды в ней почти не было, а что осталось, загустело от слизи. Один Бронн держал над растением зажатый в палочках раскалённый камешек, второй старательно вычёрпывал жижу. Когда чаша опустела, он негромко пискнул. Бронн с камешком поднёс его к «листу». Набухшая поверхность заблестела от слизи. Гедимин, беззвучно хмыкнув, огляделся по сторонам — огоньки горели повсюду.

«Чего они так насели на туманники?» — думал он, заходя в душевую. Пока Гедимин возился с литейной станцией, высохшую одежду успели увезти, и теперь комендант выдёргивал из стены мешающие вешалки и расставлял у входа. На приветственный кивок сармата он не ответил, только покосился на закрытую дверь, — из душевой доносился хитиновый треск, перемежаемый плеском и бульканьем.

— Уран и торий! — Вепуат с радостной ухмылкой кивнул Гедимину и выпустил из рук мокрого «трилобита». Существо рванулось к стене, отряхиваясь на лету. С потолка уже свисал его сородич.

— Надо иногда купаться, — наставительно сказал Вепуат, вылавливая из бочки третье животное. Крылья у него расправились мгновенно — им вода не вредила.

— Бронны мучают растения, — сообщил Гедимин, подбирая свободный шланг и прикрепляя к скафандру. Вепуат кивнул.

— Уже видел. Вроде как последний день, когда можно брать слизь. Потом с ними что-то будет. Цветение, что ли…

— А, — Гедимин попытался представить себе цветущие туманники. — Ясно. Делают запасы. Я думал, кто-то отравился, и нужен антидот.

— И я так подумал, — Вепуат смущённо ухмыльнулся. — Когда тут сидишь, отвечаешь за весь этот бардак… Трудно сидеть спокойно.

Тёплая вода текла по коже, смывая ночную испарину, но Гедимин не мог на ней сосредоточиться — он следил за Вепуатом. Тот выпустил вымытых животных размяться и обсохнуть, но смотрел не на них, а на правую стену ангара, будто что-то сквозь неё видел.

— Вчерашние заготовки проверял? — спросил Гедимин. Вепуат качнул головой.

— Без тебя не стал. Давай до вечера отложим? С утра надо бы сходить к Хеллугам. Что-то мне неспокойно.

Гедимин угрюмо сузил глаза.

— Думаешь, за ночь подохло?

Вепуат фыркнул.

— Вот одна радость — что местные тебя не понимают!.. Мы же не знаем точно, как действует флоний на местную фауну. Это всё — эксперименты на коленке. И их, как минимум, надо отслеживать.

«Эксперименты…» — Гедимин поморщился. «Ассархаддону бы их сдать на эксперименты! Вместе с их тварью. Надеюсь, хоть её Вепуат не потащит в лагерь? Тут и так уже тесно.»

…В «ободранной» долине было тихо. Сигма-сканер «показывал», что внизу всё в порядке — и расширенная со вчерашнего дня полость жилого корпуса, и вылепленные тектоновые плиты, сложенные в главном корпусе, и маленький запас валунов на сегодня. Текк’ты, скучали они или нет, работали довольно быстро.

— Ночью, говорят, было спокойно, — рассказывал на ходу Вепуат, придерживая мешок с «трилобитами». — Никто из разлома не лез. Надеюсь, им там хватило воды и… Ядро Сатурна!

Со вчерашнего дня живой холм переполз к разлому и теперь лежал в десятке метров от него мордой к сарматам. У открытой пасти стояли двое Джагулов, ещё один подавал им горшки, — как и сказал Вепуат, в животное заливали жидкую пищу. Оно лежало, широко разинув рот и согнув ковшом нижнюю челюсть, и не сразу заметило чужаков.

— Мда-а… — протянул Вепуат, глядя, как сааг-туул, захлопнув пасть, прижимается к земле и отползает, выпучив десяток ближайших глаз. — Надолго он нас запомнил. Хорошо, что неагрессивен, а то мы бы в разлом не зашли.

«Трилобиты», почуяв то ли животное, то ли тёплый воздух, завозились в мешке, недовольно захрюкали. Джагулы, успокаивающие сааг-туула, развернулись к чужакам. Из шипения и рявканья Гедимин ничего не понял. Вепуат ответил на том же наречии и огляделся по сторонам.

— Где бы встать, чтоб никто никому не мешал?

На чужаков, похоже, обратил внимание только сааг-туул. Сарматы долго шли вдоль бронированного бока, и из-под панциря то и дело высовывался очередной глаз, а дыхальца и щупальцы вокруг них «боязливо» втягивались. Из-под приподнятых щитков брони кое-где поднимался дымок, наружу на костяных шестах вывесили на просушку и проветривание тряпьё и шкуры, несколько Джагулов с камнеметалками и копьями стояли наверху, равнодушно глядя на сарматов и горящие кратеры по периметру. Вепуат смотрел на экран сканера, направленного сааг-туулу в бок, и ничего вокруг не замечал.

— А он быстро оправляется, — пробормотал разведчик, дойдя до последнего пояса конечностей. — Семьдесят процентов выведено, органы фильтрации увеличены, но работают. Состав крови сменился… ещё бы знать, что принимать за норму, но…

— Has— sulu! — выдохнул Гедимин, хватая его за плечо. Он на сканер смотрел вполглаза, больше отслеживая охранников-Джагулов, но движение за согнутым бронированным хвостом заметил не сразу — и только вблизи понял, кто, с чем и вокруг чего движется.

Дно кратера, ближайшего к холму с огородом, было на пару метров затоплено густой бело-жёлтой жижей. По краям бродили Сэта, выдирая её комками и забрасывая на небольшие волокуши. Нагруженные санки утаскивали вверх по склону. Там, в стороне от посадок, шла какая-то возня — в глубокие ямы вываливали привезённое, ворошили шестами, наружу вылетали чёрные клочья. Кратер «разгружали» с трёх сторон; одна вереница санок поднималась на холм, ещё две быстро уходили в стороны, к холмам на горизонте.

Услышав под боком странные звуки, Гедимин оглянулся на Вепуата — тот замер, прижав ладонь к респиратору, и сдавленно хрюкал. Сэта с лопатой, заметив сарматов, приветственно им помахал. Гедимин помахал в ответ и ткнул Вепуата в наплечник.

— Что это за дрянь?

Разведчик вяло дёрнул плечом и сделал пару глубоких вдохов, унимая спазмы.

— Как я вчера и говорил. Выделительная система сработала. А Сэта хозяйственные, оказывается. Любой дряни применение найдут…

Гедимин вполголоса помянул спаривание «макак».

Выделительная система у сааг-туула, и правда, была вместительная. Сэта разгребали «сырьё» явно не первые полчаса, но дно кратера ещё и не думало показываться. Запах сквозь респиратор не просачивался, и Гедимин был этому рад. Впрочем, местные — что Сэта, что Джагулы, устроившиеся совсем рядом с озером свежего помёта — тоже отвращения не выказывали. «Огненные — так даже довольны,» — отметил про себя сармат. «Ценное сырьё?»

Вепуат, обогнув хвост гиганта и встав над кратером, разглядывал экран сигма-сканера.

— Фауна слетается, — он кивнул на что-то над скалами. — Мелочь уже тут. Надо ждать…

С пятнистого неба в кратер вертикально спикировало что-то каплеобразное, развернулось на лету, как мешок, втянуло кубометр воздуха с мельтешащими там точками-«мухами» и умчалось. Воздух над подсвеченным кратером медленно мутнел. Гедимин взялся за сканер — и увидел живую шевелящуюся массу. Тысячи мелких организмов — «кальмаров», «пузырей», «жуков» — слетались к луже помёта, а над ними уже нарезали круги «мешки», «гусеницы» с перьевидными выростами и «кальмары» покрупнее. Чуть выше мелькнул знакомый хищник с ядовитыми иглами, сцапал что-то на лету и пропал в облаке ряби.

— Ядро Сатурна! — выдохнул Вепуат, сбрасывая с плеча мешок. Оттуда, из прорехи, уже торчали хоботки — «трилобитам» надоело сидеть без движения.

— Не сожрут? — Гедимин кивнул на живой смерч, медленно спускающийся к озеру помёта. Вепуат фыркнул.

— Сейчас пойдёт охота!

Он сгрёб в кулак все шлейки, перекинул «трилобитов» из мешка на руку и развернулся к кратеру. Существа даже не сели на его скафандр — повисли над ним, растопырив крылья и дрожа всем телом. Вепуат с резким щелчком отпустил шлейки, и «трилобиты» рванулись в небо.

Они врезались в живой смерч тараном — наружу даже что-то брызнуло. На долю секунды Гедимин потерял их из виду, затем пластинчатый панцирь мелькнул у скалы — Сокол на предельной скорости мчался к камням. Сесть в засаду он не успел — Чужак и Подранок уже гнали прямо на него стаю «пузырей», пресекая все их попытки свернуть. Они мчались по спиралям, закручивая воздух горизонтальной воронкой. Вот она поравнялась с Соколом, зависшим в воздухе — и рассыпалась, мгновенно опустев. Раздутый «трилобит» юркнул за скалу.

— Обожрутся на неделю вперёд, — пробормотал Гедимин, глядя, как самки снова врезаются в живой смерч. Он уже разросся почти до краёв кратера. В нём просматривались восходящие и нисходящие потоки, кольцевые траектории летучих хищников и периодические разрывы от пролёта слишком крупного объекта. Сэта, вывозящие помёт, отгоняли фауну лопатами. Помогало слабо.

Из смерча вынырнули «трилобиты». В этот раз они выцепили стаю «кальмаров». Из-за скалы высунулся хоботок — внутри Сокола ещё оставалось место. Гедимин покосился на Вепуата, но тот был спокоен.

Над кратером мелькнул характерный длинный силуэт. Сармат быстро оглянулся на скалы — из-за камня торчали три хвоста, вся «стая» Вепуата была там и, похоже, делила добычу. Посторонний «трилобит» по спирали влетел в смерч, его нагнали ещё двое — а за ними мчалась стая из полутора десятков. На подлёте она разделилась на три группы, крупные особи нырнули в скалы, мелкие — врезались в живое облако. Вепуат восторженно взвыл.

«Дикие трилобиты,» — думал Гедимин, глядя, как из смерча вылетает стая «кальмаров». Её гнали к скалам, отсекая с четырёх сторон — и гнали довольно неспешно и как будто неумело. Три «кальмара» вырвались из «коридора» — никто даже крылом не повёл. Стая скрылась за камнем, ещё два мелких летуна выскочили наружу и умчались к «озеру». Четвёрка загонщиков поднялась в небо.

Мимо, обогнав их, просвистел Подранок. Почти вровень с ним летел Чужак. Дикая особь мелькнула рядом с ними — они обогнули её, будто не заметив, и отсекли от живого «облака» ещё одну стаю мелюзги. Скалы загудели от трубного рёва. Этот звук Гедимин знал — так надрывались «трилобиты»-самцы, призывая самок.

Трубящий Сокол вылетел из-за скалы навстречу несущейся к нему паре. Его уже раздуло вдвое, подбрюшный мешок вылез из-под пластин панциря, и они нелепо топорщились. Растянулись вширь и самки, и летели они явно медленнее, чем в первые два захода, — видно, в одном Соколе всё не поместилось. Ещё секунда — и воронка, созданная летящими «трилобитами», распалась. Одинокий «кальмар» выскочил из неё, рванулся к кратеру, но Подранок втянул его на лету и с плавным разворотом поплыл к Вепуату. Разведчик подставил руку.

Сокол сесть на броню не смог — его раздуло так, что он и на стойке-то еле держался. Вепуат, свободной рукой выдернув из-под скафандра пакет, сунул его Гедимину, жестом велел открыть и держать перед «трилобитом», ткнул Сокола под брюшной щиток — и пакет мигом наполнился мятыми «кальмарами» и «пузырями». Сокол встряхнулся, расправляя и укладывая пластинки панциря, сунул было хоботок в пакет — Гедимин быстро закрыл его и шагнул назад, глядя на животное с опаской. В его мешке ещё много чего оставалось — как и в мешках самок. Они даже не теребили самца — смирно сидели, наполовину выпустив крылья и приподняв для охлаждения спинные щитки.

— Спрошу, как всё это обрабатывать, — пробормотал Вепуат, глядя на пакет в руке Гедимина. — Или Броннам отдам — разделают…

За его плечом кто-то гулко вздохнул. Оглянувшись, Гедимин увидел Джагулов.

Когда они слезли с живого холма, сармат не заметил. Сейчас весь отряд — десяток кочевников, все с оружием — собрался у кратера. Кто-то провожал взглядом пролетающую стаю диких «трилобитов». Остальные рассматривали Вепуата и его зверей.

— Чего? — вскинулся Гедимин, выразительно поднимая руку. Вепуат резко качнул головой. Мимо расступившихся Джагулов прошёл переговорщик, на ходу подтягивая ремешки на маске.

Это был другой Джагул, не тот, что говорил с сарматами раньше; маску он надевал неумело, с завязками не справился и всё время придерживал отпадающую челюсть. Судя по очень недружелюбному взгляду одного из кочевников, первым переговорщиком был он, но вот сегодня маску у него отобрали. Гедимин приподнял руку и согнул пальцы — если что, защитное поле встанет мгновенно.

— Твой эшку-тэй? — Джагул показал растопыренными когтями на животных. — Ты учу охотник?

«Так вот как они называются,» — мелькнуло в голове Гедимина.

— Не мои. Трофейные, — отозвался Вепуат, стряхивая самок на заспинные перья и насильно пересаживая Сокола на плечо. Сытые «трилобиты» не сопротивлялись.

— Ты учу эшку-тэй, — сам себе ответил Джагул. — Хороший зверь. Так учу Джагул. Нет как Сагат. Хороший эшку.

От его взгляда и интонаций Гедимину вдруг стало не по себе — даже в груди кольнуло.

— Да, неплохая стая, — сдержанно ответил Вепуат. — Хоть и собрана из ошмётков. Ты тоже учишь… эшку-тэй?

Джагул опустил голову. Гедимин увидел, как его челюсти судорожно сжались, и шагнул вперёд, плечом прикрывая Вепуата. Тот сердито фыркнул.

— Учу тогда, — голос костяной маски остался ровным. — Много эшку. Теперь нет эшку-тэй. Нет летаю, нет охотник.

Вепуат слегка наклонил голову.

— Жаль твоих зверей. Как и зверя Хеллуг. Вот что бывает, когда за тебя думают Кьюссы. Их звери сейчас живы. Даже не болеют.

Джагул, резко обернувшись к сородичам, что-то прорычал и издал громкое шипение. Ему ответили нестройным рыком и рявканьем, но за оружие никто не взялся. Гедимин настороженно следил за ними, не зная, чего ждать. Рядом шуршали, делясь добычей, «трилобиты».

— Мой эшку болею, — отозвался переговорщик. — Нет летаю сегодня. Хороший день для охотник. Ты учу эшку, хорошо летаю.

Он отвернулся и потянул маску за ремешки, собираясь её снять. Мимо пронёсся дикий «трилобит», и Джагул, вскинувшись, проследил за ним долгим тоскливым взглядом. Гедимин сердито сощурился.

— Стой, — чуть повысил голос Вепуат. — У нас есть немного лекарства. Зверям я могу его дать. Где твои эшку?

Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «И охота переводить флоний!»

Что-то заскреблось по его броне. Он сердито отмахнулся — «опять Чужак спутал хозяев!» — но скрежет не прекратился — кто-то елозил, пытаясь пристроиться на его наплечнике. Вепуат повернулся к нему и хрюкнул в респиратор.

— Гедимин, стой смирно!

Пристегнув все шлейки, он медленно приподнял руку, сжимая пальцы. Гедимин только и успел мигнуть, как с его плеча скатился шар защитного поля с диким «трилобитом» внутри. Вокруг зарычали оживившиеся Джагулы. Переговорщик, почти стянувший маску, рывком поддёрнул завязки.

— Не хочешь лечить своих зверей — наловил бы новых, — сказал Вепуат, закатывая хрюкающий шар в мешок. — Всё лучше, чем стоять тут. Мои полетали, с них хватит. Я пошёл.

…Не успели сарматы дойти до разлома, как из мешка раздалось хрюканье, переходящее в задушенный хрип и тут же срывающееся на вой. Вепуат, вполголоса помянув ядро Сатурна, сбросил тюк с плеча, вытряхнул содержимое, — наружу вывалились две самки, лениво расправляя крылья и настраиваясь на прыжок. Следом с утробным воем выкатился раздутый Сокол. Его спинные щитки поднимались и опускались с непрерывным треском, он выгнулся дугой, поднимаясь на краях панциря, и явно готовился к таранному удару. В прозрачном шаре защитного поля так же выл и выгибался дикий «трилобит».

— Мать моя колба! — выдохнул Вепуат, глядя на животных. Гедимин, на руки которого уже перебрались самки, только сердито сощурился.

— У нас второй самец.

— Отпусти, где летало, — отозвался Гедимин, глядя на попытки переевшего Сокола взлететь и протаранить шар. У него даже панцирь не выгибался, как надо, — его всё время перекашивало на один бок.

— Не пойдёт, — вздохнул Вепуат, оглядываясь на живой смерч. — Не очень ему там леталось. Заметил — его никто не ищет?

Гедимин покосился на «домашних» «трилобитов», потом — на тот же смерч далеко за хвостом сааг-туула.

— А кто должен? Спасательная экспедиция?

Вепуат, молча закатав Сокола в защитное поле и засунув в мешок, поднял дикого самца и, просунув в шар руку, ухватил его за основание хвоста.

— Молодая особь, возможно, этого года. Самая мелкая из моих… Гедимин, держи. Прицепи к броне, чтобы тепло внутрь шло. До шатра мы его донесём…

…Эшку-тэй тяжело повисли на стойке. Всех троих заметно раздуло. Они даже не выгибали, как обычно, тела, прикрывая головным щитком подбрюшье, — свисали со стойки вертикально, цепляясь крюками и выступами на морде. Вепуат, выждав, когда они притихнут, протянул руку к полусфере защитного поля, прижатой к груди Гедимина. Четвертый «трилобит» лежал там, свернувшись на скафандре сармата, и не подавал признаков жизни. Стоило Вепуату просунуть руку в полусферу, как Сокол загромыхал спинными щитками и придушенно захрипел. Существо под защитным полем мгновенно развернулось, заметалось, ударилось о броню и снова свернулось в клубок. Гедимин досадливо сощурился.

— В машину, под стол, в защитное поле, — буркнул он, отворачиваясь от «трилобитов». — А лучше — отнеси его обратно!

Вепуат молча качнул головой.

…На шум в лаборатории из соседнего отсека выглянул Гварза. Они с Вепуатом так и остались возиться с никчёмным зверьком. Гедимин высыпал из тигля ещё тёплый чёрный песок, сходил за новым сырьём, загрузил его, — сарматы на него даже не оглянулись. «Трилобит», засунутый в «вольер» под столом, распластался там, повиснув на брюшных крючках. Двое сарматов заглядывали под стол и вполголоса что-то обсуждали. Гедимин обогнул их и вышел в шлюз.

…Под столом в лабораторном шатре не было «трилобитов». Там лежал поддон со вчерашними образцами. Вечером сарматы измельчали рална-камень и добавляли его в расплавы; о пропорциях пока не заботились, Гедимин только настоял, чтобы везде они были одними и теми же.

«Чего там наобещали „эксперты“?» — сармат переставил поддон на стол и посмотрел на содержимое. Вепуат выдул примитивный пузырь с чуть вытянутым горлышком, даже дно не стал ни ровнять, ни сводить в конус. Рядом лежала кованая пластина — готовое лезвие с минимальной заточкой. С краю Гедимин оставил квадратный пласт красно-оранжевого гзеша — с виду совершенно обычного.

«Добавки ксеносульфидов я вижу. А вот новая примесь себя не показывает,» — подумал сармат, растягивая пласт за края. На ощупь гзеш не отличался от стандартного ксеносульфидного, — из такого частично делали комбинезоны, из такого же, но пористого, с органическим волокном, — нижнюю одежду. «Эластичность в норме. Прочность…»

Он напряг мышцы, пытаясь разорвать образец. Гзеш уже перестал тянуться, но пласт оставался непрозрачным, и предполагаемая линия разрыва даже не посветлела. Сармат приложил ещё усилие — руки не сдвинулись ни на миллиметр. Досадливо хмыкнув, он бросил пласт на стол и выдвинул ящик с грузами. «А теперь — то же, но с замерами и под запись.»

Гзеш всё-таки лопнул — под двойной максимальной нагрузкой. Прикрепляя очередной подвес, Гедимин косился на мешок с камешками с нарастающим уважением. «Ага. Удвоенная прочность на разрыв. Пригодится для тросов. Теперь проверим на истирание…»

Проверка на истирание была механизирована — цилиндр с мелкими камнями пристегнули к поршневой машине, и она трясла его без участия Гедимина. Сармат засунул внутрь образец, закрепил крышку и повернулся к стеклянному пузырю.

Стеклянная чешуйка откололась с первого удара. На тонкой стенке проступила трещина. Гедимин без особого разочарования отставил образец в сторону. «Для такого материала — неплохо. Обычное уже раскололось бы. Интересно, что покажет металл. На ковке и заточке вёл себя штатно…»

Взглянув на кованую пластину, он растерянно мигнул. Обе её кромки были одинаковыми, без следов обработки. Гедимин поднял её из поддона, поднёс к свету. Заточки не было.

«Забыл вчера, что ли?» — сармат досадливо сощурился, глядя на синий металл. «Не должен был. Вон, в журнале — „одна кромка заточена“… Записал, но не сделал? Странно.»

Затачивать рэссеновые изделия на местных камнях было занятием нудным и требующим постоянного внимания. Гедимин остановился, придав изделию минимальную остроту — всё равно ничего, кроме пары опытов и быстрой переплавки, его не ждало. Закрепляя «нож» для проверки на излом, он случайно взглянул на стеклянный пузырь — и растерянно мигнул. «Трещина с этого края была? Развернул не тем боком?»

Трещина на стекле ещё просматривалась — с той стороны, где Гедимин её и искал — только сократилась вдвое и превратилась из сквозного разлома в поверхностный надкол. Ещё раз мигнув, сармат схватился за сигма-сканер — и увидел, как аморфная стеклянная масса медленно затягивает трещину, наплывая с двух сторон. Надколотая стенка снова округлялась; она стала тоньше — материала не хватало на прежнюю толщину — но постепенно приобретала старую форму.

— Мать моя пробирка, — еле слышно прошептал Гедимин, переворачивая пузырь и прикладывая к надколотому участку отлетевшую стеклянную чешуйку. «Прирастёт?»

Видимо, вещество «опознало» свой фрагмент — через пару секунд стеклянные ложноножки потянулись друг другу навстречу. Гедимин завороженно наблюдал, как осколок врастает в поверхность сосуда. За пятнадцать минут трещина полностью закрылась; сигма-сканер ещё «видел» неоднородность, но она постепенно сглаживалась.

— Любопытное свойство… — Гедимин протянул руку, останавливая цилиндр с камешками, и вытряхнул содержимое в поддон. Вместе с обломками, постепенно стачивающимися друг о друга и об испытуемые материалы, вывалился надорванный кусок «ткани». На нём было много царапин и проколов, но он ещё не развалился на клочки — и это был хороший результат.

«Посмотрим…» — он еле успел направить сканер на «тряпку». Пластичный гзеш затягивал повреждения стремительно — только видно было, как «вскипает» поверхность, чтобы снова разгладиться. Гедимин сложил надорванные края; когда он отвёл руку, они уже держались друг за друга вытянутыми «ложноножками», а из разделённых фрагментов прорастали новые.

«И вот это уже похоже на нормальный скирлин,» — думал сармат, глядя, как «тряпка» заращивает повреждения. «Надо сказать Айзеку. Сделаем комбинезоны, будет проще… Hasu! Какие комбинезоны⁈ Твэлы…»

Перед его глазами промелькнули тысячи деталей, склонных к истиранию, помещённых в агрессивные среды и выдерживающих механические нагрузки. Он медленно поднялся, опираясь руками на стол. «Тросы. Рычаги и блоки. Оболочки твэлов. Насколько это сырьё редкое? Откуда берётся?»

Разворачиваясь к мешку с камнями, Гедимин взглянул на рэссеновую пластину, изогнувшуюся под нагрузкой. Ломаться она не собиралась. «Зато зарастила заточку,» — сармат, осторожно сбавляя нагрузку, вынул распрямившийся «нож» и осмотрел обе кромки. «Начисто. Будто и не точил. Металл тоже регенерирует. Мог бы самозатачиваться. Но вместо этого заращивает заточку. Принимает за повреждения?»

Гедимин еле слышно хмыкнул. «Как это вообще работает? Каждый кусок сплава — отдельный организм? Весь массив сплава — отдельный организм? Если сделать две отливки, попытаются срастись? Прямо в опоках или чуть погодя?»

— У-уф! — в шатёр с шумным вздохом ввалился Вепуат. — Прогнали паразитов и засунули в карантин. Дней пять посидит, постепенно привыкая. А там и Сокол, глядишь, успокоится. Тренировать их по отдельности я замаюсь. Дикарь — так мы его назвали. Похоже, не из скоростных — крылья несимметричные.

Гедимин встряхнул головой — ненужная информация сыпалась в уши, как песок под шестерни, и с тем же эффектом для мозга. «Надо экспериментировать. Значит, две отливки… А если заточенный край заложить в изначальную форму, он зарастёт или так останется? Когда оно вообще определяется с формой?»

— Мучаешь образцы? Только сел? — Вепуат взглянул на стеклянный шар и металлическую пластину. — Шарик так себе. Вчера голова была не тем забита. А ножик ты вроде точил? Или это уже другой?

«Заметил,» — Гедимин досадливо сощурился. «Голова у него забита… Сидел бы уже со своей ксенофауной!»

— Точил. Заросло, — буркнул он, оставляя на металле ярко-синий надпил. Вепуат мигнул.

— Заросло?

— Записи смотри, — Гедимин кивнул на передатчик и перевёл взгляд на экран сигма-сканера. Металл не отращивал ложноножки — он поднимался микроскопическими волнами, и там, где они соединялись, так и застывал. «Разница микроструктур,» — думал Гедимин, следя за ним. Вепуат навис над прибором, еле слышно что-то шепча.

— Регенерация! — выдохнул он секунд через тридцать. — У металла и у… и у стекла тоже?

— Видимо, у всего, — отозвался Гедимин. — Вопрос — в каких границах. И что оно считает повреждением.

Вепуат потыкал пальцем в металл. Гедимин удивлённо на него покосился.

— Не реагирует, — вздохнул разведчик. — А я подумал — теперь оно живое…

Гедимина передёрнуло.

— Даже не думай. Тут и так… слишком много… живого, — под раскалёнными когтями металл побагровел и зашипел. «До четвёртой тысячи градусов,» — мелькнуло в мозгу. «До выгорания этой… примеси. Нет, она не живая. Просто реагирует на деформацию. Чем материал эластичнее, тем быстрее. Так же, как наши куртки. Они не живые.»

…Куски одной «тряпки», закреплённые на разных углах поддона, к друг другу не ползли и срастись не пытались — по крайней мере, пока Гедимин за ними наблюдал. За время периодических наблюдений успели остыть отливки — для скорейшего охлаждения и застывания сармат взял ульсену. Затвердевшие штыри, наскоро охлаждённые в воде и уложенные друг на друга, срастить не пытались. Гедимин разрезал штырь, сложил, прижав края, — сканер тут же зафиксировал металлические микроволны.

— Значит, отдельный организм — это застывший кусок расплава, — прокомментировал Вепуат, устроившийся в углу со своими «стекляшками». Он уже третий час наблюдал, как срастается разбитый на куски стеклянный пузырь. Куски получились мелкие — сармат долго по ним колотил. То, что из них вышло сейчас, на сосуд ещё не походило, но прирастило к себе все осколки и теперь медленно меняло форму. Гедимин был на девяносто пять процентов уверен — через сутки, двое или трое на столе будет лежать тонкостенный стеклянный шар.

— Как оно застыло, так оно себя и воспринимает, — продолжал рассуждения Вепуат.

— Воспринимает… — поморщился Гедимин, небрежными ударами расплющивая штырь в пластину. Ковалась ульсена легко, но так же легко и сминалась.

— Значит, надо сразу отливать или лепить предмет нацело, — спокойно договорил Вепуат. — Чтобы потом не переделывать.

— Штучное производство… — Гедимин следил, как серебристая пластина медленно округляется, возвращаясь к форме штыря. — Хуже всего — что оно заращивает заточку. Удобно было бы делать инструмент. Сам чинился бы.

— Разве что задать форму при отливке, — донеслось из угла. — Или доработать, пока не застыло…

Гедимин представил себе отливаемый нацело комбинезон и беззвучно хмыкнул. «Обойдутся. Вещество и так есть куда пристроить. Было бы что пристраивать…»

…Когда сармат проходил мимо лабораторного стола, снизу зашуршало — «трилобит», высунувшийся было за край, уполз в укрытие. Его давно не беспокоили, и он понемногу осваивался. Гедимин покосился на поддон в вольере — помёт там уже был, а вот ни воды, ни пищи животному не оставили. «Вепуат и его будет приручать,» — подумал сармат. «Мало ему трёх тварей. Самцы ещё передерутся… Чего было его обратно не отпустить⁈»

…Под обрывом было темно, но сигма-сканер «видел» на гладкой каменной поверхности рыхлый шар, скатанный из гравия. Утрамбовать его не успели, вокруг лежала горка мелких обломков, а к шару по гравийной насыпи вела глубокая извилистая борозда. Гедимин попытался представить себе механизм сортировки камешков прямо в осыпи — Текк’т не вываливал неразобранный массив на скалу, сюда попали обломки только одного минерала — и лишь покачал головой. «У них даже манипуляторов нет. Не языком же он перебрал тонны камня?»

Сармат прикинул объём шара и рассыпанных обломков и довольно хмыкнул. «И быстро, и без вреда для местности. Даже туманники выжили. Вон, торчат из гравия. Частично даже закопались.»

Он отвернулся от обрыва и посмотрел на притихший лагерь. Местность вокруг шатров была усеяна красными огоньками. «Опять собирают слизь. Днём было затишье. К вечеру накопилось, можно продолжать?»

Бронны-слизесборщики, заметив, что сармат остановился рядом, оглянулись на него с тихим писком и вернулись к работе. Гедимин прошёл мимо.

В лабораторном шатре сидел Вепуат. Срастающийся стеклянный шар переместился на поддон. У него уже появилась внутренняя полость и горлышко, и выглядел он не разбитым, а смятым — будто кто-то сжал формирующуюся заготовку в кулаке.

— Гедимин, — Вепуат повернулся к вошедшему, не дожидаясь, когда тот переберётся за стол. — Мы тут забыли, а ведь ты говорил… Печи, наверное, уже устоялись? И весь цех тоже? Попробуем завтра их разжечь? Без плавки, так, посмотреть, как температуру держат… И весы у тебя лежат разобранные. Я думал их собрать, но без тебя неудобно.

Гедимин кивнул.

— Устоялись. По сканеру смещения незначительные. В работе ещё не пробовал. Весы сегодня соберу.

«Ну вот, нормальная работа,» — думал он, на время выкинув из головы срастающееся стекло, дикое животное под столом и орду кочевников на соседнем холме. «Да, про цех мы забыли. Ничего, лишний день устойки — только на пользу. Завтра загрузим кейек, посмотрим реакцию. Можно опробовать плавильные конусы и тигли. Их, если что, заменить проще…»

— Хорошо, что хоть масса тут не переменная, — вслух сказал он. — Если пойдёт обмен сырьём, можно спокойно считать металл к стеклу один к трём. И не делать поправок на скорость ветра и расстояние до Сатурна…

Он осёкся. Вепуат привстал из-за стола и смотрел на него с крайним смущением, даже веки дрожали.

— Гедимин, — виновато начал он. — Ты это… Она всё-таки переменная.

Гедимин застыл на месте.

— Что⁈

Вепуат, всё так же смущённо щурясь, потянулся к передатчику. Над запястьем развернулась голограмма лабораторного журнала — разведчик тоже его вёл, хоть и с перерывами.

— Ты взвешивал свои грузы, посторонние всякие камешки, — сказал он, открывая нужную страницу. — А я решил сразу взять то, что нам нужно — ульсену и скорлупу. Ну и… вот все цифры. Я это вчера заметил. Вот, смотри, — вчера и позавчера. Одни и те же противовесы. Это ульсена…

— Saat has— sulesh, — беззвучно выдохнул Гедимин.

Он отобрал у Вепуата передатчик и долго смотрел то на экран, то на сармата. Это могло быть дурацкой шуткой — вот только разведчик не шутил. «Ошибка,» — думал Гедимин, сравнивая строку за строкой. Их было много — Вепуат повторил замеры в восьми точках по всему лагерю. Место взвешивания на результат не влияло — все показания, собранные в один день, были одинаковыми. Вот только от показаний предыдущего дня они отличались на пять процентов.

— Где-то ты ошибся, — пробормотал Гедимин, глядя на третий набор цифр. Это были сегодняшние данные, собранные в тех же точках. За день ульсена стала легче на десять процентов. «Все три дня — разные показания. Что за бред⁈»

— Дай сюда весы, — буркнул он. Вепуат протянул ему и лёгкое устройство, и набор грузов, — всё, что было зафиксировано в его журнале. Гедимин установил весы, положил плоский ульсеновый слиток, уравновесил чаши — и поднял растерянный взгляд на Вепуата. «Верно. Сегодняшние показания правильны. А если бы я проверил их вчера или позавчера? Почему я вообще прекратил опыты?»

— Мн-да, — пробормотал он, угрюмо щурясь. — Переменная масса. Всё-таки нашлась. Её нам только и не хватало.

— Я вот думаю, — нерешительно подал голос Вепуат; до сих пор он сидел молча, наблюдая за Гедимином с опаской. — Надо и дальше собирать данные. Мне кажется, это как-то связано с календарём. Вот смотри. Ульсена связана с водой, да? Вчера был день Воды.

— Я заметил, — пробормотал Гедимин, машинально сверяясь с календарём.

— И — видишь, как она потяжелела? — Вепуат ткнул когтем в голограмму. — Позавчера был день Воздуха, а сегодня — Камня. Совсем другие веса, видишь?

— В день Камня она легче, чем в день Воздуха, — машинально отметил Гедимин и тут же сердито сощурился — «что за бред⁈». — Завтра какой день? Послезавтра? Вес каждый раз будет другим?

Вепуат пожал плечами.

— Никто не знает. Надо проверить. Составить таблицу по дням. Если цикл за циклом будет повторяться одно и то же…

— Это будут хоть какие-то данные, — закончил за него Гедимин. — Да, надо собрать их. Зови меня на взвешивания. Мало ли…

Он криво ухмыльнулся.

— Может, вес зависит не только от календаря. Как сигма-пульсации в реакторе…

«Не хотел бы я работать на той станции, которую мы тут построим,» — думал он семь часов спустя, сидя в кресле оператора и глядя в зеркальный монитор. «Ни одной секунды не хотел бы.»

32 день Земли, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

«Таблицы и пропорции,» — Гедимин мрачно смотрел на чашки миниатюрных весов. «Если Вепуат хоть на секунду прав, — таблицы и пропорции для каждого дня их грёбаного цикла. То, что масса переменная, ещё ничего. Но она же в разные стороны переменная…»

Он положил на приподнятую чашку ещё один осколок стеклянной скорлупы. Она опустилась вровень с другой — там лежал слиток ульсены. Вчера чашки уравновешивались без лишнего осколка — это Гедимин помнил чётко.

Он встал из-за стола, подобрал бочонок с кейеком и вышел. Колба с «модернизированными» камешками — осколками с резьбой — уже лежала в «кармане» скафандра. «Горячий цех. На сегодня план — проверить печи. Планами Вепуата пусть занимается Вепуат.»

Он тихо прошёл мимо соседнего шатра. Там уже шуршали и хрюкали — Вепуат чего-то добивался от «трилобитов», ещё вчера объевшихся до невменяемости. Гедимин обогнул шатёр, нашёл взглядом в темноте огоньки дронов-разведчиков — их даже в помещение никто не занёс — и помянул про себя спаривание «макак». «Совсем рехнулся на своём зверье. Биолог, мать его колба…»

В горячем цехе было прохладно — Гедимин с ночи открыл продухи, выгоняя застоявшийся воздух, и помещение заметно остыло. Одиннадцати часов на проветривание должно было хватить — сармат закрыл большую часть лючков и медленно прошёл по цеху с сигма-сканером. Ещё одно сканирование — проверка термоизоляции, воздуховодов, баланса… Убрав сканер, Гедимин тронул когтем задвижки. Печи закрывались легко; термоизолированные крышки тихо, без стука входили в пазы, но сармат недовольно щурился, предчувствуя их быстрое истирание. «Они столько не простоят, на сколько ты считаешь,» — успокоил он себя и, ещё раз просунув руку в горн и ощупав его изнутри, открыл бочонок с кейеком.

Первая закладка была «пристрелочная» — прогреть внутреннюю полость градусов на триста, выждать пару часов, поднять температуру до пятисот… Гравированные осколки и рабочую температуру печей Гедимин оставил на потом. «Простоят полдня под холостым нагревом, посмотрим реакцию,» — думал сармат, распределяя кейек между четырьмя агрегатами. Сейчас, с открытыми настежь створками, он чувствовал их жар. К его удовлетворению, жар каждой печи ощущался «отдельно» — стоило её обогнуть, и в бок уже не тянуло горячим воздухом. «Термоизоляция работает. Весь нагрев — на внутренних стенках. Если обойдётся без деформации…»

Распределив кейек, он закрыл печи и встал между ними с сигма-сканером. На момент закрытия внутри в среднем было триста пятьдесят. Кейек, сложенный в кучку, разогревался постепенно; сармат косился на дозиметр, смутно надеясь увидеть нейтроны или хоть что-то знакомое, но замечал только сигма-излучение. Оно постепенно усиливалось, и стрелка указателя плавно качалась от печи к печи. «Податчика шихты, конечно, не хватает,» — Гедимин вспомнил Куэннский литейный цех и криво ухмыльнулся. «И световой маркировки. Но в целом — видал я и хуже…»

Массивная каменная дверь отъехала в сторону. В цех заглянул Вепуат.

— Уже работаешь? — он шагнул в цех, задвигая за собой створку, и потянулся к респиратору. — Сильно нагрел?

— Тут не жарко, — отозвался Гедимин. — Триста семьдесят внутри. Вон та отстаёт. Трудно стандартизировать кейек. Вроде бы всё рассчитал…

Он покосился на печи, думая, переложить камешки из установки в установку, или довести эксперимент до конца с исходными параметрами. Вепуат встал у ближайшего агрегата, тронул пальцем задвижку и еле слышно хмыкнул.

— И правда, не жарко. Схожу за шихтой. Я бы сегодня сделал пробную плавку. Только чтобы местные не видели. Набьются в цех — не выгонишь…

Гедимин попытался вспомнить, когда он видел местных рядом с цехом. Выходило, что вчера, — Бронны цедили слизь из туманников, случайно переживших строительство. К ангару не подходил никто, и весы, установленные Гедимином ещё с вечера, тоже стояли нетронутыми — даже покрылись росой.

— Местным не очень-то интересно, — сказал он, сверяясь с сигма-сканером. «Триста восемьдесят. Плавный нагрев — это хорошо. Меньше нагрузка на внутренний слой…»

Вепуат ухмыльнулся.

— Тебе это кто сказал? Тут Скогны ходят и спрашивают по очереди. Когда «Куэннские пузыри», когда зеркала, когда что… Если всё пройдёт гладко, запустим их завтра сюда?

Гедимин покосился на приспособления для удобства низкорослых Скогнов и нехотя кивнул.

— Запускай, если так рвутся… А чего ты здесь? Иди в Сфен Огня. Мне сегодня не до фауны.

— Какая фауна? Все трое объелись до безобразия, — отмахнулся «дрессировщик». — Это, кажется, для них норма — пихать в мешок, пока есть, что запихивать. Наедаются про запас.

— А четвёртый что? — без особого интереса спросил Гедимин, думая, что зверёк точно не сдох — иначе Вепуат пришёл бы расстроенным.

— Четвёртый сидит под столом, — отозвался разведчик. — И сегодня точно там просидит. Мне вроде как в Сфене Огня делать нечего…

Последнее он пробормотал, глядя мимо Гедимина и думая о чём-то своём. Ремонтник настороженно сощурился. «Там, конечно, Сэта, они обещали защиту. Но всё-таки — зря я его одного туда послал. Кто их всех знает, что у них на уме…»

…Печи, как и следовало ожидать, прогрелись неравномерно. Когда температура везде поднялась выше пятисот градусов и приостановилась на этом уровне, Гедимин закрыл шлюзы и вышел.

— Пока я не вернусь — не трогай, хоть бы взрывалось, — предупредил он Вепуата. Тот рассеянно кивнул, думая о своём. Внизу, под обрывом, прогромыхал Текк’т, подгоняя перед собой недоделанный каменный шар. Гедимин довольно хмыкнул. «Работа идёт. До завтра мне хватит старого сырья, а с утра пойду за новым. Там уже будет, что взять.»

…Тонкие щупальца хранителя внезапно нагрелись на десяток градусов и расплелись, уползая с загривка сармата. Гедимин, уже почти задремавший в тёплых «лапах» реакторного существа, растерянно мигнул и повернулся к выходу. В туннель быстрым шагом спускался Айзек.

«А чего я, собственно? Смена. Пришёл минута в минуту,» — Гедимин покосился на часы и стёр с лица растерянную гримасу. «Значит, цех не взорвался. Что тогда ему не так?»

Айзек остановился, не доходя до операторского поста пару шагов, и шумно вздохнул.

— Вот мало мне было тебя, ещё и Вепуат…

— Ну что опять⁈ — Гедимин недобро сузил глаза.

— Кочевники под холмом, — бросил Айзек, жестом выгоняя его из-за монитора. — Как обошлось без стрельбы, ума не приложу. Спасибо Коргену. Был бы здесь Гор или Руниен…

Гедимин ошалело мигнул.

— Кочевники? Атака⁈ — рука сама легла на приклад сфалта. Айзек болезненно поморщился.

— Сказал же — обошлось. Иди сам с ним говори, мне уже надоело. Неужели так трудно предупредить⁈

…Купол над реактором был на месте, как и все крышки, хранитель не выказывал необычного волнения, — видимо, к бункеру никто не лез. Лагерь сарматов, как и виднеющиеся за ним шатры и волокуши аборигенов, тоже выглядел целым. У обрыва за главным спуском толпились арбалетчики, там же маячили двое филков с притащенным зачем-то ракетомётом. Над ними возвышался угрюмый Вепуат.

— Вот и Дим-мин, — бесстрастно сказал Корген, когда сармат обогнул шатёр. Страж стоял неподалёку от толпы, опираясь на посох, и смотрел в ту же сторону, что и все. Металлические шипы на его спине вздыбились и как будто стали ещё острее.

— Ты бы не комментировал, а отгонял зевак, — сердито фыркнул на него Вепуат. — Дождёмся ведь провокации!

Гедимин подошёл ближе. Ещё пара шагов — и можно было уже не спрашивать, из-за чего столько шума.

Под обрывом, на той стороне узкой долины, устроился гигантский панцирный зверь. Он уткнулся мордой в остатки «россыпи» деревьев-валунов и громко чавкал и рокотал. Это было похоже на шум камнедробилки с протекающим насосом охлаждения. Из приоткрытых полостей на его спине свисали яркие узкие полотнища. Наверху, как на ровной земле, стояли вооружённые Джагулы и смотрели на Сарматский холм.

— Наш? — Гедимин повернулся к Вепуату. Тот кивнул.

— Племя Хеллуг. Животное проголодалось и выползло. И правда — что там делать, в Сфене Огня?..

Гедимин вполголоса помянул уран и торий.

— А что местные?

Вепуат покосился на аборигенов, но ответить не успел.

— Местные следят за опасными чужаками, — отозвался Корген. — Как и положено, с оружием. Если никто из ваших… друзей не сунется к лагерю, ничего плохого не будет. Я не лезу в твои дела, Вепу-а, но вот защищаться никому не запрещено.

— Кто вам запрещает-то? — Вепуат недовольно сощурился. — Я просил только обойтись, где можно, без нелепых перебранок. Животное больно, многие ездоки — тоже, все вместе напуганы не меньше, чем вы.

Шипы на спине Коргена зазвенели.

— Напуганные Джагулы? Разве что у врат Ук-кута, когда их души раздирают на куски! Вепу-а, Джагулы не умеют бояться. Для этого тоже нужен ум — а откуда он у Джагулов?

Скогны, уцепившиеся за его посох, одобрительно заверещали. Вепуат прикрикнул на них. Гедимин невольно ухмыльнулся. «Что, хотели пересказать шутку стража кочевникам? Так себе шуточка. Не оценят.»

Что-то побеспокоило гиганта — он шевельнул боками, встряхивая панцирем, и огромный хвост качнулся из стороны в сторону. Гедимин взглянул на непрерывно жующую морду. «Сильно оголодал. Похоже, внутренности восстановились.»

— Я только надеюсь, Хепри, — услышал он угрюмый голос Кенена Гварзы; командир подошёл к отряду арбалетчиков и теперь, сложив руки на груди, разглядывал животное, роющееся внизу. — Что твои друзья, выздоровев, не решат повторить свой подвиг. Кет, усиленный купол на реактор — и непрерывная генерация.

Гедимин молча кивнул.

…Температура превысила полторы тысячи градусов. Гедимин следил за термоизоляцией, медленно обходя печи. И сканер, и «чутьё ремонтника» говорили, что агрегаты исправны — и что они работают далеко не на пределе возможностей. Сармат прошёл мимо подставок с инструментами — они тут были на двух уровнях, для существ ростом в метр и для двухметровых. Инструменты проверял Вепуат; проверил не все — совсем новые Гедимин положил отдельно.

«Вепуат где-то ходит,» — сармат покосился на часы. «Ладно, проведёт плавку без меня. За десять часов управится. При должной осторожности всё будет нормально. А нет — так переплавит верхний слой обшивки. Заодно перья уберутся.»

Дверь с тяжким гулом отодвинулась на десяток сантиметров.

— Гедимин! — Вепуат заглянул внутрь. — Видел, как сааг-туул лезет на холм? Иди, посмотришь!

Огромное животное остановилось у обрыва. Оно прошло по «ободранной долине», обнюхало крышки малых шахт и теперь, привстав на «пальцах» первого пояса конечностей, разглядывало крутой склон. На его спине сидели вооружённые Джагулы; их качало при каждом его движении, но с «палубы» они не уходили.

Животное отодвинулось от обрыва, приподнимая переднюю часть тела ещё выше. Первый пояс конечностей оторвался от земли, сааг-туул привстал на втором, разогнув все суставы, качнулся — и вытянулся вертикально вверх, опираясь только на последние пары лап. Длинное тело перевалилось через край плато, ещё на секунду замерло — и перекинуло следом хвост. Джагулы, только что висевшие на выступах брони, в одно движение поднялись на ноги. Спина сааг-туула снова стала горизонтальной; воины стояли на ней невозмутимо, будто ничего не произошло.

— Ну, не тропу же ему искать, — вполголоса прокомментировал Вепуат. — Всё равно осыпь его не выдержит.

Животное, снова склонив голову к земле, побрело к разлому. Оно не искало дорогу, не оглядывалось, пытаясь что-то найти, — просто шло по прямой. Сперва в воздухе растворилась передняя часть, потом пропали сторожевые посты Джагулов, почти секунду в разлом втягивался длинный хвост, но наконец исчез и он.

— Наелся? — спросил Гедимин, глядя в густеющую темноту. — Больше не вернётся?

Вепуат пожал плечами.

33 день Лучей, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Под столом зашуршало. Вепуат, устроившийся рядом на корточках, снова брызнул из пульверизатора на край поддона. Мелкие капли застучали по металлу. Шорох стал громче.

— Да хватит ему, — буркнул Гедимин, поднимая кожух литейной станции и прикрывая тигли от холодного воздуха и посторонних взглядов. Сегодня все они были свободны, и сармат загрузил их доверху. У лаборатории сырья уже не осталось; внизу, на краю «ободранной» долины, громоздилась горка гравия, и сармат думал, что можно перенести нужный минерал и так, не дожидаясь, пока из него слепят удобные «блины». Наработка «чёрного песка» шла полным ходом; Гедимин сшил для него мешки из самых потрёпанных подстилок и постепенно, пересыпая в них, переносил сырьё в шатёр. Вроде бы свойства «чёрного песка» не менялись под лабораторными экранами, но сармат не хотел рисковать.

— Погоди, — отозвался Вепуат, снова опрыскивая край стола. — Я жду, когда он дозреет. Ну вот, почти…

Из-под стола показался край головного щитка и почти прикрытый им хоботок. Существо быстрым движением выметнуло его, провело по лужице на краю поддона и, перевернувшись, снова повисло под столом. Вепуат довольно хмыкнул.

— Скоро дозреет, — уверенно сказал он, поднимаясь на ноги. — И будем с ним гулять. В душевую их придётся носить попарно. Общение с самками его приободрило бы, но Сокол терпеть конкурента не будет. Завтра с утра принесу сюда Подранка, пусть шуршат вместе.

Гедимин с трудом подавил раздражённый вздох.

— Будешь собирать два прайда?

Вепуат пожал плечами.

— Как пойдёт, Гедимин. Я вообще рассчитывал на третью самку, но — что уж подвернулось.

— Отдай его Джагулам, — буркнул ремонтник. — Им как раз надо.

— Было бы надо — сами бы наловили, — отозвался Вепуат, недовольно щурясь.

…Едва Гедимин шагнул из шлюза на трап, на запястье мигнул дозиметр — мощный сигма-луч ушёл куда-то к «центру» Равнины. Сармат оглянулся на матово-белый купол, прикрывающий реактор. На его поверхности проступали концентрические круги. «Сколько это в кьюгенах?» — Гедимин взглянул на дозиметр и удивлённо мигнул.

— Двадцать по сигме! — он развернулся к Вепуату. — Что у тебя?

— То же, — отозвался разведчик, поднося свой дозиметр к его запястью. — ЭСТ — двадцать целых, ЭМИА — пятнадцать микро. Где источник?

Гедимин, шагнув на твёрдую землю, обернулся вокруг своей оси. Стрелка указателя раз за разом поворачивалась к реактору.

— Что-то разэкранировалось? — неуверенно предположил Вепуат. Смотрел он при этом на Гедимина, даже про дозиметр забыл. Ремонтник сердито сощурился — «чего сразу я-то⁈»

— Нет, — буркнул он. — Сигма — это реактор, да. А омикрон — нет. Если отсечь сигму…

После трёх минут возни с двумя дозиметрами Гедимин махнул рукой. «Сигма» не отсекалась. Омикрон-излучение ещё можно было «закрыть» защитным полем, очистив от него показатели, но «сигма» пробивала все экраны — и гасла, когда всё остальное давно было заэкранировано.

— Дроны намерили семнадцать на соседнем плато, — сообщил Вепуат, глядя на передатчик.

— Повышается, — пробормотал Гедимин, сверяясь с дозиметром. Семнадцать микрокьюгенов приходилось на омикрон-излучение, и оно было разлито повсюду… или интенсивное «свечение» в сигма-диапазоне мешало отследить источник.

Под куполом реактора приборы намерили двадцать два микрокьюгена и отследили повышение до двадцати трёх. «Сигма» на секунду дошла до пятидесяти кьюгенов — щупальце хранителя, скользнув по ладони сармата, зацепило дозиметр. Остальные щупальца обвились от локтя до плечевого сустава, переплелись на спине и перекинулись на затылок, обхватив голову плотным ветвящимся обручем. Гедимин удивлённо хмыкнул.

— Сегодня хранитель общительный, — заметил он. Щупальца чуть потеплели.

— Гедимин? — послышалось из бункера. — Иди сюда. Как раз хотел звать. Мощность растёт.

«Уран и торий!» — беззвучно выдохнул сармат, прыжками спускаясь по туннелю. Секунда — и он склонился над зеркальным монитором. Подвес-указатель радиометра подтянулся кверху ещё на одно деление.

— Экран! — отрывисто скомандовал Гедимин, разворачиваясь к реактору. За спиной засвистели генераторы защитных полей, перекрывая туннель. Сармат отодвинул крышку люка. Под ноги хлынул яркий зелёный свет.

Мощность в самом деле возросла на пару процентов — и продолжала расти, пока Гедимин замерял показатели в активной зоне и пристально щурился на твэлы. Выстилка-энергонакопитель заметно потемнела, но ещё не «фонила». Белых вспышек не было, и температура держалась в безопасных пределах — «холодный» реактор еле-еле прогрелся до полусотни градусов.

— Стержни вниз на пару сантиметров, — Гедимин сунул руку под пульт управления, отщёлкивая блокираторы. Плавный спуск стержней был самой сложной операцией и требовал большой аккуратности — куда проще было надавить на рычажки до упора, отключая магниты и роняя стержни в активную зону. Постепенно сбавлять излучение на нужном участке было куда труднее.

— Может, заглушить? — предложил Айзек из-за непрозрачного экрана. Гедимин, не отвечая, следил, как медленно снижается интенсивность излучения. Пара сантиметров ипрона поглотила лишние кванты, реакция чуть-чуть замедлилась.

— Я бы вообще не трогал, — отозвался Гедимин, закрывая люк. Туннель погрузился в темноту — после света реактора поясные фонари и зеркальный монитор казались полудохлыми светодиодами.

— Это чтоб тебе было спокойнее, — сказал он, уступая место у пульта настороженному Айзеку. — Опасности никакой не было. Вот накопитель надо бы разрядить…

— В конце смены, — пообещал Айзек. — Собирался вечером, но с таким ростом мощности… Я думаю — это ещё не предел.

— Подрастёт — ещё отрегулируешь, — отозвался Гедимин. — Хранитель спокоен… Чего ты с ним не общаешься? Он сегодня так и лезет наружу.

— Вот именно, — буркнул Айзек, проверяя, плотно ли пригнаны височные пластины. — Так и лезет. Тридцать кьюгенов — много на одни мозги. И ты лучше заэкранируйся. Целее будешь.

Щупальца хранителя снова потеплели. Ни агрессивным, ни напуганным он не был. Гедимин прислушался к ощущениям внутри черепа и пожал плечами.

— Ему будет скучно без общения.

— А можно мне… — Вепуат поднял руку к шлему. Гедимин перехватил его запястье и крепко сжал. Айзек одобрительно хмыкнул.

— Не сегодня, Вепуат. Слишком сильное излучение. Гедимин у нас привычный, а тебе как бы мозги не сожгло.

— Завтра, — еле слышно пообещал ремонтник, вместе с Вепуатом выбираясь из бункера. Ему было неловко. Вепуат покосился на него и дёрнул плечом.

— Нельзя так нельзя. Я не напрашиваюсь… А что он говорит, когда общается?

Гедимин прикрыл глаза, но не увидел ничего, кроме концентрических кругов зелёного свечения. «Красиво,» — он убрал белесый оттенок и добавил немного синевы. «Но смысл неясен.»

— Ничего, — ответил он. — Никто ничего не понимает.

Снаружи было уже двадцать пять микрокьюгенов. Гедимин оглянулся на барак филков, на душевую, где шумела вода, и стояла волокуша с пустой бочкой. На окраине галдели аборигены. «Заметили излучение?» — сармат быстро оглянулся на реактор. «Хранитель и до них добрался? Надо сказать ему…»

От оглушительного визга зазвенело в ушах. Что за картинки мелькнули перед глазами, Гедимин сам не вспомнил бы, но хранитель, уловив их, мгновенно отцепился и «втянулся» в реактор — по коже даже потянуло сквозняком. Сармат схватился за карманы. «Сколько ампул? Сколько нужно?»

— Флоний! — выдохнул он, разворачиваясь к Вепуату. — Под экран всех! Помоги…

— Чего⁈ — Вепуат ошалело мигнул. Он смотрел мимо Гедимина — в сторону «ободранной» долины. Сармат развернулся за его взглядом и вполголоса выругался. Теперь он видел, что напугало аборигенов. Излучение было ни при чём — они его, скорее всего, и не чувствовали. Вниз по отвесному склону, держась за обрыв двумя парами лап, сползал сааг-туул.

В красном свете притащенных жаровен он выглядел бесформенной чёрной массой. Гедимин шагнул к обрыву, вскинул фонарь, — животное, не реагируя на свет, продолжало перетаскивать массивное тело в долину. Нащупав её дно, сааг-туул рывком опустился на десяток метров, подставляя для опоры передние пары лап, и медленно втащил себя в ущелье. Следом обрушилась небольшая лавина — от манёвров гиганта стронулся пласт гравия.

— Ещё и эти, — пробормотал Гедимин, прижимая руку к наушнику. Животное не реагировало на вопли Скогнов-арбалетчиков, но они всё равно орали, как будто думали, что эту махину можно отогнать криком. Сааг-туул, не поднимая головы, медленно брёл вдоль склона. Сверху на панцире никого не было — охранники «передвижного лагеря», возможно, даже не проснулись, когда он вышел из Сфена Огня в Сфен Земли.

— Здесь он ест, а туда ходит гадить? — Гедимин криво ухмыльнулся, вспомнив кратер, залитый помётом. «Интересно, удобрение уже вывезли? Вывозили быстро, но — вдруг им столько не надо?»

— Греется он там, — мрачно ответил Вепуат. — Гадить будет через неделю. Может, на другом краю мира. У них своеобразный обмен веществ. Надо бы взять анализы после полного выздоровления. Хоть буду в другой раз знать, от чего отталкиваться.

Животное, не заметив, смахнуло подвернувшуюся кучу гравия и побрело дальше. Гедимин сердито фыркнул.

— Нечего ему тут бродить. Кочевники глазеют на шахты, на цеха. Гони их, на кой нам шпионы⁈

— Что тут можно нашпионить? — Вепуат беззаботно махнул рукой. — Давно все всё видели. Даже твой реактор. А мне тем более прятать нечего. Ну, цех. Ну, печи. Думаешь, они печей не видели?

Гедимин поморщился.

— Насуют взрывчатки в твои печи…

Вепуат громко фыркнул.

— При тебе? На глазах у всего лагеря?

…В цеховом ангаре было тепло — оставленные в термоизоляции на воздуховодах «пробои» за ночь прогрели воздух на двадцать восемь градусов. Раскалённые камешки внутри печей выдавали под две тысячи — самая горячая дошла до тысячи восьмисот. Рядом с каждым агрегатом на специальной жаропрочной полке лежал стеклянный пузырь с конусным дном и высокой горловиной. Вепуат вчера провёл четыре плавки и испытал все инструменты — даже отрезал готовый сосуд от трубки поочерёдно разными ножами, хоть это и слегка его попортило.

— Ну что? — спросил Гедимин, беря в руки остывший пузырь. Сбоку на стеклянной стенке виднелись симметричные углубления — выдавленный «трилистник».

— А что? — Вепуат пожал плечами. — Греет, плавит. Не знаю, как местные, а я бы работал.

Гедимин задумчиво посмотрел на печи. «Вынимать кейек? Сам он выгорает одинаково — что в куче в печи, что по отдельности в бочонке. Камень деформируется? Циклы остывания-нагревания тоже не на пользу. Оставить на пару суток так и посмотреть, что будет…»

— Ещё проверять будешь? — спросил он вслух. Вепуат ухмыльнулся.

— Что я после тебя проверю? Ты механик. А я так… дроны гонять. Была бы это база ДНК…

Гедимин недовольно сощурился.

— Ты стеклодув. Никого опытнее у нас нет. В таком цехе тебе работать удобно?

Вепуат пожал плечами.

— Мне — низковато. Но не для меня и строилось. Зовём Скогнов?

Скогнов долго звать не пришлось. Уже через полминуты в цеховом ангаре стало тесно. Гедимин отошёл в сторону и только смотрел, как Скогны заполняют свободные промежутки между печами. Ни одного Бронна среди них не было. Ещё через полминуты в ангар пролезли нхельви и принялись путаться под ногами, обнюхивая инструменты и пытаясь залезть на воздуховод. Потом в дверях сверкнул белый посох — в горячий цех пришёл Руниен.

— Значит, это Куэннские печи… — медленно проговорил он, обращаясь к Гедимину. Вепуат был занят — показывал Скогнам разные инструменты и готовый сосуд, объясняя на нём назначение предметов. Большая часть инструмента — тот, что подгонялся под карликов — уже бродила по рукам. Слушали все внимательно, лишь изредка прорывался взволнованный писк. Гедимин покосился на дверь — там маячили, опираясь на копья, Скогны-«охранники». Сармат сердито сощурился.

Руниен пощупал каменную стенку.

— Лепной камень, — определил он. — Так раньше строили Кьюссы. В их городах были похожие плавильни. Я видел такие печи в покинутом Айене.

— Тектон — хороший материал, — сдержанно согласился Гедимин. — Высокая прочность и жаростойкость. Те печи — они работали круглые сутки, или их остужали?

Посох в руке Руниена качнулся.

— Не знаю, как работают печи Кьюссов. В их плавильни нет ходу стражам, — отозвался человек, глядя на цех сквозь круглое навершие. Внутри дрожала красная «паутина» — мелкие искры то соединяли края кольца, то гасли.

— Но ты их видел, — Гедимин недовольно сощурился. Непохоже было, что страж доволен увиденным — он смотрел на печи, как на бомбы с неизвестным ему устройством, и что-то пытался нащупать — возможно, механизм нейтрализации.

— Айен заброшен, там все одинаково нежеланны, — отозвался Руниен, постукивая посохом по стенке ближайшего агрегата. Задвижек и заслонок в этом месте не было, но Гедимину всё равно захотелось прикрыть печь защитным полем.

— Гедимин, подойди, — позвал его Вепуат, и Скогны зашевелились, расступаясь. — Подстрахуй меня на всякий случай. Покажу им загрузку шихты… ну и потом всё по этапам. Эта печь у нас будет экспериментальная.

— Вся охрана топчется в шлюзе, — вполголоса сказал Гедимин, подойдя к Вепуату. Тот, отогнав Скогнов на безопасное расстояние и выставив на полметра защитный барьер для нхельви, как раз открывал заслонку. Примитивный захват поддел камешек, выкинул в термозащитный «стакан», потянулся к второму.

— Слегка остудить, сегодня всё перегретое… — пробормотал Вепуат, думая только о плавке. Гедимин замерил температуру — засунутая в печь рука, естественно, обуглилась бы, но стоять рядом и орудовать захватом было вполне безопасно.

— Ага, так лучше, — Вепуат покосился на термометр и повернулся к печи боком. Дымящийся захват сомкнулся на плавильном конусе, наполненном шихтой. Скогны возбуждённо заверещали.

— Ну вот, — облегчённо выдохнул Вепуат, закрывая заслонку и пристраивая захват на держатель под вентиляционным лючком. — Процесс пошёл… Что ты говорил про охрану?

— Они здесь, — Гедимин кивнул на открытый шлюз. Охранники поняли, что с порога ничего не видно; теперь они толпились у закрытой, обманчиво холодной печи, почти наступая на ноги Руниену. Страж, не обращая на них внимания, простукивал посохом стенки. Гедимин прихлопнул заслонку защитным полем. «Сдвинет ещё, лечи его от ожогов…»

— А, — Вепуат еле слышно хмыкнул. — Они давно тут топчутся.

— За периметром кто следит? — Гедимин недовольно сощурился.

— У филков там шесть постов, — напомнил Вепуат. — Бронны и нхельви тоже присматривают. Если что — нас успеют позвать.

Гедимин поморщился.

— И надо было вчера визжать из-за кочевников? Сегодня зверюга там же, под самым холмом. Если что, Бронны её не отгонят. А эти… охранники, мать их колба — таращатся на печи. И страж туда же. Нет бы гнать их на посты…

Вепуат с извиняющейся ухмылкой развёл руками.

— Кочевников они видели. А Куэннские печи — ещё нет. Не порть им настроение. Филки, если что, стрелять умеют.

— Огромный жар, — вслух подумал Руниен, глядя сквозь сарматов. Он подошёл к ним и теперь «изучал» печь через навершие посоха. Оно побагровело, внутри дрожали языки пламени, — очень искусная голограмма, Гедимин даже поверил бы.

— Стеклянная скорлупа — тугоплавкая штука, — отозвался Вепуат. — Хоть и уступает рэссене.

— Жара хватит и для рэссены, — посох стража качнулся. — Очень сильный жар. Кто нанёс на кейек знаки огня?

— Я, — буркнул Гедимин. Взгляд Руниена, то плывущий, то неприятно пристальный, ему очень не нравился.

— Так редко делают, — заметил страж. — Кейек, набрав силу, не обжёг тебя?

Гедимин пошевелил пальцами перчатки.

— Броня термостойкая.

Вепуат взглянул на сигма-сканер и довольно хмыкнул.

— Ага, расплавилось. Теперь — дегазация…

Под нестройное верещание Скогны — те, кому хватило места — забрались на приступки и уставились на открывающееся жерло печи. Вепуат, зажав плавильный конус захватом, чуть наклонил его, показывая пожелтевшую пузырящуюся массу. Скогны притихли.

Вепуат повернулся к костяной стойке — на её шип был наколот свежий гриб куджагла, разрезанный на четыре части — и, подцепив одну из четвертин захватом, медленно занёс её в печь и сунул дымящийся гриб в расплав. Светящаяся масса вспенилась, выбрасывая красный пар. Скогны запищали. Гедимин ухмыльнулся. «Да, не самое очевидное решение. Видимо, поэтому на Равнине до него не додумались… Так. Куда они все смотрят?»

Скогны, не обращая внимания на выходящий из расплава газ, повернулись к стойке с остатками гриба и тыкали в неё когтями, попискивая и переглядываясь. Кто-то оглянулся на стража и коротко взвизгнул. Руниен шагнул ближе и протянул к стойке посох.

— Здесь куджагла. Для этой работы нужна еда нергонов? Нергоны придумали это? Похоже на выдумку Кьюссов…

Вепуат, внимательно следящий за отхождением газа, только дёрнул свободным плечом.

— Годится любой сочный гриб или клубень. Подвернулась куджагла — пошла куджагла. Лучше скажи им, что её не вынимают, пока расплав не очистится от пузырьков. С ними он будет хрупким и мутным.

Что сказал Скогнам Руниен, Гедимин не понял, но, судя по дёрнувшимся перьям на плечах Вепуата, вовсе не то, о чём сармат просил. Скогны пищать перестали, от стойки нехотя отвернулись. «Инструктор» наклонил конус, показывая очистившийся расплав, и взял в руки стеклодувную трубку.

Она была неудобная — короткая и с непривычным мундштуком, сделанным под челюсти Скогна — но Вепуат, видимо, долго тренировался с ней управляться. Гедимин одобрительно ухмылялся, глядя, как вздувается стеклянный пузырь с жёлтыми проблесками, как черпак придаёт форму нижней части, сводя её к конусу, как проблески краснеют, и заготовка снова отправляется в печь… Скогны следили за действиями сармата очень внимательно, даже Руниен застыл на месте и больше не тыкал никуда посохом. Вепуат нагрел заготовку в последний раз, прижал к её поверхности костяной «штемпель», выдавливая в пластичном стекле «священный знак», и в одно движение отсёк горловину от трубки. Новый сосуд лёг на жаропрочный поддон. Его стенки ещё светились красным, но быстро остывали.

— Так вот это делается, — сказал Вепуат, опуская трубку и оглядываясь на Гедимина. Тот показал ему жест превосходства. Вепуат смущённо хмыкнул.

— Теперь дам кому-нибудь из них попробовать, — сказал он. — Надеюсь, лёгкие никому не прижжёт. Инструктаж-то я проводил…

— Куэннские пузыри, — пробормотал Руниен, глядя на готовый сосуд сквозь навершие посоха. — Прозрачные, как вода, и прочные, как камень. Ты не совершаешь ритуалов, когда их делаешь. Даже твой знак — не ритуальный. Ты просто показываешь, где это сделано. Скогны могут поставить свои знаки, когда всему научатся?

— То, что сделано в этом цехе, будет носить только этот знак, — отозвался Вепуат, быстро переглянувшись с Гедимином. — Город, который построит свои печи, сделает свои клейма. Хочешь поучиться?

Он показал Руниену длинную трубку, сделанную для Сэта. Страж выставил перед собой посох.

— Если ты не делаешь ритуалов, тогда я благословлю мастеров на удачу, — палка вспыхнула белым светом. Скогны, до сих пор настороженно смотревшие то на печь, то на сармата, то на стража, облегчённо вздохнули и зашевелились. Один шагнул к Вепуату, притронулся пальцами ко лбу и протянул руку к трубке.

…Когда первый сосуд, сплющенный, перекошенный и с заусенчатой горловиной, лёг на поддон, Скогны заверещали и двинулись всей толпой к печи. Вепуат сунул одному из них трубку, отогнал остальных на безопасное расстояние и подтолкнул ошалевшего «ученика» к стражу.

— Губы обжёг. Есть что от ожогов?

«Губы — не лёгкие,» — Гедимин с трудом удержался от облегчённого вздоха. Скогн, несмотря на ожог, выглядел очень довольным и оглядывался на своё изделие с нескрываемой гордостью. Гедимин согнал с лица кривую ухмылку и проглотил все комментарии по поводу качества сосуда. «Научатся. Дело практики.»

…Второй Скогн тоже обжёгся и был отправлен «на лечение» к стражу. Гедимин не заметил, что именно тот давал пострадавшим, но первый стеклодув уже рвался к печи. Вепуат заглянул в конус, проверяя количество расплава, недовольно сощурился и потянулся захватом к одному из кривых сосудов. Скогны заверещали. Вепуат, остановившись, коротко взвизгнул. Верещание стало громче. Сармат, выразительно пожав плечами, опустил захват и повернулся к Гедимину.

— Не сходишь за шихтой? Я хотел переплавлять их изделия, пока не получится что-то стоящее, но они все против.

…С мешком шихты Гедимин возвращался в цех, когда услышал на окраине низкочастотный гул. В этот раз Текк’ты явились впятером. Трое по указаниям Гедимина отправились копать, четвёртый, несмотря ни на какие указания, переполз на соседний холм и принялся ворошить гравий. Гедимин, хмыкнув, понёс шихту в цех — он уже усвоил, что Текк’тов не заставишь работать против воли.

— Там два Текк’та роются в камешках, — сказал он Вепуату. Тот, скорее всего, даже не услышал его. Он стоял в плотном кольце Скогнов, что-то объясняя про применение черпаков и лезвий. Плавильный конус за его спиной был пуст, а на поддоне лежал ещё один кривобокий сосуд.

— Рядом с Равными Куэннам многое становится странным, — заметил Руниен; он всё ещё маячил в ангаре — как и «охранники», напрочь забывшие о кочевниках под холмом. — Текк’ты подчиняются приказам, камень превращается в пузырь…

— Ничему они не подчиняются, — буркнул Гедимин. — Я его копать посылал.

Жерло печи закрылось. Скогны разочарованно запищали и переместились к поддону. Кто-то тронул когтем полуостывший сосуд и гордо ухмыльнулся.

— Они очень жилистые, — сказал Вепуат, оглядываясь на карликов. — Сильные руки, запястья… Никак не приучатся рассчитывать силу, всё норовят шмякнуть с размаху.

— Они ещё только начали, — сказал Гедимин. — Научатся. Может, покажешь им, что попроще — бусы, штамповку?

— Пусть начинают со сложного, — ухмыльнулся Вепуат. — Им вроде как нравится. Я им потом покажу окрашивание стекла…

— Ты, как Куэнн, делишься знаниями, — заметил Руниен. — В Синви и Сэви завтра привезут множество странных вещей.

За дверью пронзительно завизжали. Скогны, не подпущенные к печи, вздрогнули, как от удара, похватали копья и колёсомёты и вылетели из ангара. Гедимин сам не заметил, как выкатился следом, вскинув генератор защитного поля и готовясь отстреливаться. Опомнился он через пару секунд, стоя над обрывом и растерянно мигая. Под обрывом сидел, привстав на передних лапах, сааг-туул. Он ещё что-то дожёвывал, горло ходило ходуном. На его лбу, не обращая внимания на тряску, стоял Джагул-переговорщик. У него оружия не было, зато отовсюду из приоткрытых «жилых отсеков» выглядывали копьеметальщики.

— Чёрный панцирь прихожу, — сказал Джагул, отворачиваясь от толпы Скогнов. — Хорошо встречаю ты. Змей много рою, зверь Хеллуг пугаюсь.

Гедимин пожал плечами.

— Змей работает. Иди на тот край, там тоже что-то растёт.

— Нет беда, нет упрёк, — быстро проговорил Джагул, глядя теперь уже мимо Гедимина — на открытые ворота ангара. — Длинный дом. Строю, как Кьюсс когда-то. Нерг так строю. Хорошо.

«Эксперт по каменному строительству, мать его колба,» — Гедимин угрюмо сощурился.

— Тебе чего? — спросил он. — Опять зверь заболел?

Скогны заверещали, топорща когти. Джагул еле заметно шевельнул ухом под накидкой в их сторону и рявкнул в ответ. Верещание стало громче.

— Нет болею, хорошо, — ответил переговорщик, не повышая голоса. — Джагул смотрю. Ты странно делаю тут. Дом — плавильня?

Из ангара, вытирая руки ветошью, выбрался недовольный Вепуат. Следом высунулся Скогн со стеклодувной трубкой в руках. К ней ещё крепился недоделанный сосуд — чуть менее кривой, чем три предыдущих. Джагул вскинул уши и коротко рявкнул.

— Что случилось? — спросил Вепуат. — Я же говорил не ходить тут с оружием. Хочешь стрельбы?

— Джагул нет хочу стрельба, — отозвался переговорщик; смотрел он только на дверь, за которой только что пропал Скогн со стеклодувной трубкой. — Только говорю. Зверь иду за тот склон, там ем. Джагул вижу странный вещь. Круглый кристалл на палка.

Сбоку от Гедимина сверкнула белая вспышка. К обрыву, потеснив Скогнов, вышел страж.

— Не лезь не в своё дело, Джагул, — хмуро сказал он. — Тебе не дали умереть? Поблагодари и ступай своей дорогой. Тут не твоё пастбище!

Джагул ухмыльнулся, показывая клыки, и что-то рявкнул. Скогны заверещали.

— Хочешь посмотреть на кристалл на палке? — Вепуат пожал плечами. — Поднимайся. Только один и без оружия. Животное оставь внизу.

Руниен, вздрогнув, повернулся к нему. Скогны притихли.

— Вепу-а, — посох в руке стража едва заметно дрогнул, белое свечение стало прерывистым. — Ты пустишь Джагула в свою плавильню?

— Ничего страшного тут нет, — отозвался Вепуат, глядя, как сааг-туул под нестройное рявканье и рык привстаёт со дна долины и тянется головой к холму. — Иди в цех, скажи всем, чтобы оружие и насмешки держали при себе. А мы с Гедимином за Джагулом присмотрим.

Ещё через пару секунд переговорщик из племени Хеллуг стоял на обрыве и нервно скалился. Расступившиеся Скогны держали оружие наготове и смотрели недобро. Гедимин машинально прикинул прочность джагульского костяного панциря, процент незащищённого тела и возможный эффект от применения колёсометалки в закрытом помещении. Результаты расчётов ему не понравились.

— Иди за мной, — негромко сказал Джагулу Вепуат. — Внутри Скогны, и тебе они не рады. Встанешь, где я скажу. Всё увидишь и пойдёшь к своим.

Джагул шумно выдохнул, в его груди что-то зарокотало. Гедимин покосился на генератор защитного поля. «Печи. В первую очередь прикрыть печи. Местные между собой разберутся, а цех мне нужен целым.»

Вепуат, в один шаг пройдя сквозь расступившуюся толпу, сел на пол и схватил Скогна-стеклодува за плечо. Тот, нелепо махнувший было трубкой, замер и медленно опустил её вместе с почти готовым сосудом. В цехе стало очень тихо, только слышно было, как гудит в воздуховодах горячий газ.

— Это называется «стекло», — буркнул Гедимин, подталкивая Джагула к поддону с готовыми изделиями. — Материал для ёмкостей и украшений.

Джагул шумно выдохнул. Когтистая лапа потянулась к светящемуся стеклу и замерла на полпути — видимо, кочевник почувствовал жар.

— Нет слышу про такой вещь, — проговорил Джагул, разглядывая кривые сосуды. — Блестящий и прозрачный. Оно горячий всегда?

— Остынет — будет холодное, — отозвался Гедимин. — Его делают из горячего расплава. Смотри на Скогна!

Стеклодув, опомнившись, перевёл взгляд на остывающий на трубке сосуд, сердито пискнул и сунул недоделанную вещь в печь. Джагул замер на месте, повернувшись к ней. Он не шелохнулся, пока Скогн формировал из нагретого расплава высокое горло сосуда, пока пытался выправить перекошенную стенку, снова нагревал пузырь перед нанесением клейма — и, наконец, отсёк горловину от трубки. Ещё одна горячая ёмкость легла на поддон. Гедимин отметил, что она длиннее и тоньше остальных и, в целом, выглядит аккуратно, несмотря на так и не выправленную вмятину.

— Металл, но прозрачный, — медленно проговорил Джагул, занося когти над остывающим стеклом. — Или вода, но твёрдый? Лёд нет бываю горячий. Это плавлюсь. Как это становлюсь пузырь? Почему твердею?

— Свойства материала, — отозвался Гедимин, следя за его рукой. Джагул подносил её то к одному сосуду, то к другому, как будто примеряясь — но в раскалённое стекло пальцами не лез. «А ему всерьёз интересно,» — подумал сармат. «Не ожидал…»

Когти Джагула с треском опустились на стеклянный пузырь. Скогны заверещали. Вепуат пронзительно взвизгнул, загораживая собой весь проход; перья на его плечах встали дыбом. Джагул, ничего не замечая, рассматривал свои когти. Невредимый стеклянный сосуд лежал на поддоне, только чуть откатился в сторону.

— Оно нет лопаюсь, — медленно сказал Джагул. — Оно очень твёрдый. Кто это делаю? Нет карлик. У карлик такое никогда нет. Ты такое придумаю?

Он смотрел на Гедимина. Тот с кривой ухмылкой кивнул на Вепуата.

— Ну да, мы. В основном он. Нравится?

— Стеклянную вещь можно разбить, — сказал Вепуат, беря в руки почти остывший сосуд. — Но осколки можно переплавить и сделать новую. Стекло — как металл. Только его не льют и не куют, а выдувают. Вот такими трубками. Получаются тонкие прозрачные стенки. Можешь подержать, только сильно не сжимай.

Протянутая ладонь Джагула едва заметно дрожала. Он неловко обхватил когтистыми пальцами стеклянный пузырь. Миниатюрный сосуд как раз уместился в ладони — наружу даже горловина не торчала. Джагул поднёс руку к лицу, ткнулся носом в стекло и, прежде чем Гедимин предупреждающе вскрикнул, попробовал его на зуб. Пузырь зазвенел. Существо отдёрнуло руку и коротко рявкнуло.

— Это не едят, — ровным голосом сказал Вепуат. — В это наливают жидкости.

— Джагул знаю, — угрюмо отозвался переговорщик, зажимая горловину в пальцах и глядя на просвет. — Странный вещь. Как делаю Куэнн. Тут печь? Кто строю много печь?

Вепуат отобрал у Джагула сосуд и под верещание Скогнов вернул в поддон.

— Это наши печи, — сказал он. — Тут будут работать наши союзники — Скогны и Сэта.

— Сэта⁈ — в монотонном голосе маски внезапно прорезались интонации. — Сэта работаю здесь? С карлик⁈

— Равным Куэннам виднее, кто с кем должен работать, — подал голос Руниен, наблюдающий за сарматами и их «гостем» с явным неодобрением. — Тебя никто не спросил. За тобой мастерскую придётся заново благословлять. Иди вон!

Со всех сторон радостно заверещали. Гедимин угрюмо сощурился.

— Карлик и раб карлик нет кто спрашиваю, — огрызнулся Джагул, оглядываясь по сторонам. — Чёрный панцирь много строю. Много странный вещь. Джагул смотрю мирно. Ухожу мирно.

— Правильно, — кивнул Вепуат. — Пока вы приходите с миром, вам тут никто не навредит. Джагулы тоже могут делать вещи из стекла. Если захотят научиться.

Джагул промолчал. Больше он не сказал ничего, пока сарматы провожали его к обрыву под визг и верещание сердитых Скогнов. Животное, терпеливо сидевшее под скалой всё это время, мотнуло головой, привставая на передних лапах. Джагул спрыгнул на его лоб, уцепился за выступы брони и исчез в какой-то нише. «Зверь», склонив голову к земле, побрёл вдоль обрыва к соседней долине.

— Говорил же — без шпионажа не обойдётся, — пробормотал Гедимин, провожая кочевников угрюмым взглядом. — Ты что, их тоже хочешь пустить в цех?

Вепуат пожал плечами.

— Если от этого на холме и вокруг него станет спокойнее — сколько угодно. Только сначала потренируемся на Сэта. Я думаю — завтра пойдём за шихтой и пригласим их в цех.

— Скогнов завтра отсюда придётся выдворить, — сказал Гедимин, глядя на взволнованно верещащих аборигенов. Они даже про остатки стеклянной массы забыли — все сбились в толпу посреди цеха и о чём-то галдели. В центре толпы стоял помрачневший Руниен.

— Не моё дело давать вам советы, — медленно проговорил он, поворачиваясь к сарматам. — Но ты, Вепу-а, доверяешь кому ни попадя. Давать Джагулам Куэннские кристаллы! Эти твари из всего сделают оружие. Не учи ничему кочевников. Что ты им дашь — тем они тебя и убьют.

— Здравые рассуждения, — раздался в дверном проёме холодный голос Гварзы. — Хепри! Опять собрал в одном помещении представителей враждующих видов? И опять без предупреждения? Как вы с Кетом собирались останавливать резню, если что-то пойдёт не так?

Вепуат фыркнул.

— Думаешь, мы не защитили бы одного Джагула? Не такой уж он огромный. Под поле поместился бы.

От возмущённого верещания у Гедимина заложило уши. Он, досадливо щурясь, оглянулся на открытую печь.

— Вепуат, давай сворачиваться, — буркнул он, задвигая заслонку. — Работать всем надоело. Попортят что-нибудь в запале — мне чинить. Пусть ругаются снаружи.

Вепуат ударил ладонью о ладонь, требуя тишины. Не сразу, но верещание стихло.

— Скажи им — я закрываю цех. Ни сегодня, ни завтра никто из Скогнов не подойдёт к печам, — громко сказал он, обращаясь к Руниену. — Сделанные вещи я вынесу в шатёр Гедимина. Кому надо — забирайте. То, что не нужно, будет переплавлено.

Скогны плотной толпой вывалились из цеха. Последним вышел Руниен. Гедимин налёг на дверную створку, загоняя её в паз, и остался стоять, прислонившись к ней. По лбу скользнуло невесомое волокно. Сармат сдержанно хмыкнул.

— А неплохо всё прошло, — задумчиво сказал Вепуат, останавливаясь рядом. — Никто не поранился, с инструментами справились, изделиями довольны. Даже Джагул проявил интерес. Надо было дать ему что-нибудь с собой, да Скогны разорались бы…

— В рыло надо было дать, — буркнул Гедимин. Щупальца хранителя оплели его голову и стекли на плечи — может, от этого так остро вспомнились сорванные с реактора крышки и «фонящие» трупы.

— Безоружному? — Вепуат укоризненно хмыкнул. — Дипломат из тебя так себе.

— Ещё раз полезут к реактору — увидят дипломатию, — процедил Гедимин, отходя от закрытой двери. «Скогнам её вроде бы не сдвинуть. А не Скогнам?.. Надо поставить на фиксацию. Ещё защитное поле бы сверху…»

…«Тридцать один микрокьюген,» — Гедимин неприязненно сощурился на дозиметр. Прибор захлёстывало волнами «сигмы», и определить, откуда идёт более слабое омикрон-излучение, он никак не мог. «Надеюсь, филкам раздали флоний. Хорошую дозу они сегодня хватили. Как местные переносят такие лучевые атаки? Люди бы давно перемёрли…»

Сверху, из открытого люка, донёсся пронзительный вой Вепуата — сармат пытался свистеть, не снимая респиратора. Где-то над холмом поднимался «дрон»-излучатель. Щупальца, обмотавшие Гедимина с правой стороны, от шеи до пальцев, слегка нагрелись, волна тепла быстро перетекла снизу вверх и устремилась обратно, как бы показывая траекторию движения излучателя. Сармат еле слышно хмыкнул, думая, похоже это на непроизвольную реакцию, вроде кивка или поворота головы, или на попытку контакта — как оклик или указание на предмет. Сегодня хранитель был на редкость «общителен» — никогда раньше он не обматывал щупальцами грудную клетку целиком.

— Дрон сел, — Вепуат шумно спустился в туннель. — Хорошо всё-таки ты его сбалансировал! Лёг, как на магнит.

— Выброс прошёл по плану? Что с фоном снаружи? Купол не зацепили? — быстро спросил Гедимин, подавляя смущение. В балансировке «дрона» не было ничего сложного — кроме того, что ей вообще приходилось заниматься. Конструкция была слишком примитивна, и малая подъёмная сила не позволяла ничего к ней добавить — «дрон» и так еле взлетал.

— Вспышка была красивая, — Вепуат ухмыльнулся. — Зелёное кольцо на полнеба. Снаружи как фонило, так и фонит. Интересно, её видно сквозь разломы?

— Маловероятно, — сказал Гедимин. — Где-то наверху эти… фрагменты местности должны смыкаться. Но дрон туда не поднимается.

Вепуат хрюкнул в респиратор.

— Тут у нас Джагулы, — пояснил он удивлённому сармату. — И им точно всё было видно. Животное пасётся в створе ущелья, прямо за столярным цехом. Кажется, вспышка его не напугала. Интересно, понравилась она Джагулам?

Гедимин поморщился.

— Надо было Айзеку выставить поле поперёк ущелья. Из-за цеха вся долина как на ладони. Вот выстрелил бы кто-нибудь из кочевников…

Вепуат возмущённо фыркнул.

— Никто там стрелять не станет. Угнать дрон — это они ещё могли бы. Могли бы рискнуть. И то — навряд ли. А стрелять…

«Угнать?.. Ну да, верно. Кьюссы…» — Гедимин недобро сузил глаза. «К наглым дуракам прилагаются их кураторы. Когда животное сожрёт тут все деревья, Кьюссам расскажут много нового. Или не очень нового. Тут вечно кто-то шпионит. Жалко деревьев. Пригодились бы для дела.»

Вепуат шевельнул плечами. Перья вскинулись и тут же опали с сухим хитиновым треском. Гедимин мигнул. «Даже звук изменился. Фрил о металл стучит не так. Другое строение, состав…»

— Ты свою обшивку сканируешь? — спросил он, мрачно глядя на «мутанта». — Она постоянно трансформируется. Ты это отслеживаешь?

— А? Обшивка? — Вепуат покосился на пернатые плечи. — Интересно, что в конце концов из неё получится… Мне не по себе из-за Сэта. Завтра тут будет… Надо, наверное, выставить поля по периметру. Вот всех вроде предупредили, взяли слово, но кто-нибудь возьмёт и устроит…

Гедимин мрачно кивнул.

— Поля поставлю. И ещё — их, наверное, лучше не вести пешком по ущелью. Откроем им огненный портал. В шлюзе цеха. А дверь закроем.

Вепуат немного посветлел лицом.

— Точно. И заблокируем. Поля прожечь легче, чем сломать дверь. Даже спятившему стражу. М-да-а… Завтра дежурит Гор. После Руниена — всегда он. И вот это мне совсем не нравится.

Гедимин вполголоса помянул уран и торий. Вепуат невесело ухмыльнулся.

— Сложное это дело — международные отношения. Надеюсь, цех завтра не пострадает.

34 день Огня, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

— Тс-с-с! — громко зашипел Вепуат. Гедимин с охапкой руды остановился на пороге. Вепуат сидел на полу посреди лабораторного отсека; его вытянутая рука замерла у края стола, из-под которого выглядывал напряжённый хоботок. Под столом зашуршало, хоботок удлинился; Вепуат отодвинул руку ещё на пять сантиметров.

Шорох под столом на секунду затих, потом стал громче, и наружу показался головной щиток летучего «трилобита». Существо выглянуло на свет и замерло, поджав хоботок. Вепуат сидел неподвижно, только рука, убранная за спину, показала Гедимину быстрый жест — «Тихо!» Ещё три долгих секунды — и «трилобит», дотянувшись до протянутого к нему кулака, выдернул из пальцев клочок сырого мяса и проглотил.

Вепуат, громко щёлкнув языком, перебросил в руку второй обрывок «кальмара», уже крупнее. Рука замерла в полуметре от «трилобита». Воздух в промежутке подёрнулся рябью — даже глаз сармата с трудом различал, как стремительно движется выпущенный хоботок. Втянули его так же быстро. «Кальмар» остался у Вепуата. Сармат сидел, не двигаясь, и пристально наблюдал за существом, выглядывающим из-под стола.

Оно колебалось долго, ещё дважды пыталось дотянуться до мяса хоботком — и под очередной призывный щелчок, не выдержав, прыгнуло на протянутую руку. Беспалые захваты заскрежетали о броню. Вепуат свободной рукой подхватил свисающие шлейки и снова замер, глядя, как «трилобит» грызёт то дохлого «кальмара», то пальцы перчатки. Гедимин, остановившийся на пороге, бесстрастно разглядывал ротовое отверстие и кольца смыкающихся зубов.

«Трилобит» внезапно успокоился — щитки перестали топорщиться, выпущенные на всю длину крылья до половины ушли под панцирь, напряжённо подогнутый хвост расслабленно повис. Вепуат чуть разжал пальцы на измятом «кальмаре» и медленно, плавно поднялся с пола. «Трилобит» сидел на его руке, придерживаемый за шлейки. Гедимин машинально попытался вспомнить, когда их надели, — вчера он их определённо не видел.

Ладонь Вепуата опустела. Сармат ещё немного ослабил хватку, приотпуская шлейки, но «трилобит» сидел на месте, обнюхивая перчатку и осматривая окрестности. Через три секунды он, будто опомнившись, спрыгнул с руки и шмыгнул под стол. Там зашуршало.

— Извини, что помешал, — смущённо сказал Вепуат, повернувшись к Гедимину. — Но ты бы точно его отвлёк. В такие моменты лучше без лишних раздражителей… Тебе помочь?

Гедимин, отмахнувшись свободным локтем, свалил руду на край стола и заглянул в тигель. Горсть чёрного песка лежала на дне — всё, что осталось от горы камня, едва уместившейся в тигле.

Загрохотала камнедробилка. Из-под стола на долю секунды что-то высунулось. Вепуат радостно ухмыльнулся.

— Дикарь осваивается. Я бы ссадил его с самками, дело пошло бы быстрее, но Сокол его сожрёт.

— Угу, — согласился Гедимин, выгружая из камнедробилки рыхлую массу. Его собственное дело пошло бы определённо быстрее, если бы он загрузил все тигли — но он понятия не имел, кому они могут понадобиться, и что этот «кто-то» сделает с его рудой. Гедимин думал о новом минерале, заставляющем органику регенерировать, и о том, пригодится ли это свойство при серьёзной аварии. Твэл может «срастись» из осколков, но вот из расплава…

— Завтра подсажу к нему Чужака, — думал вслух Вепуат, глядя на притаившегося «трилобита». — Взять побольше «кальмаров»…

Гедимин закрыл последний вентиль и поднял термозащитный кожух. Тигли медленно разогревались. Можно было и быстрее, но при возгонке руды отходило очень много газа — воздуховоды не всегда справлялись…

— Идём? — оживился Вепуат, увидев, что сармат отходит от литейной станции. — Подождёшь меня, пока я всех соберу? Их надо будет хорошо погонять. Всю ночь копошились!

Гедимин едва заметно поморщился.

— В Сфен Огня? Со всей… стаей? Пойманное уже переварено?

Вепуат довольно ухмыльнулся.

— Да, все готовы к полётам. И… Гедимин, ты не поможешь осмотреть то животное? Мне одному трудно делать сразу и макро, и микро.

Гедимин угрюмо на него посмотрел. «Ага. Мало мне „трилобитов“. Ещё и сааг-туул с толпой кочевников. Значит, до конца смены ничем путным не займусь.»

— Про горячий цех помнишь? — спросил он. — Надо сказать местным, что сегодня их очередь.

Вепуат помрачнел.

— Всё я помню. Скажем. Благо далеко ходить не надо. Все у разлома — и те, и другие, и третьи.

…Едва Вепуат шагнул за разлом, мешок на его плече раздулся, захрюкал и затрепыхался. Из отверстий полезли хоботки. Вепуат только хмыкнул и, перехватив мешок поудобнее, огляделся по сторонам.

Сарматы стояли на краю широкого светового пятна, частично сливающегося с ещё четырьмя — кратерами, на дне которых не гасло желтоватое свечение. Между кратерами, занимая собой почти весь пепельный вал, лежал «живой холм». Сааг-туул дремал, поджав под себя лапы и подвернув хвост, глаза и пасть были закрыты, и о том, что существо живое, напоминал только размеренный свист воздуха, проходящего по внутренним полостям. Из-под брони на загривке торчали длинные ветвящиеся дуги, собранные из гнутых костей. С каждой дуги свисал белый светящийся пузырь. Гедимин «посветил» на «фонари» сигма-сканером и разочарованно хмыкнул.

— Не светодиоды? — криво ухмыльнулся Вепуат, оглянувшись на него.

— Пузыри животных, вымоченные в цере, — отозвался Гедимин. — Цера хорошая.

— Конструкция примитивная, но работает, — подытожил Вепуат, перехватывая дёргающийся мешок второй рукой. — Во-он там, справа, видишь кратер? Там и встанем. Поменьше отвлекающих факторов…

Оттуда, где сарматы — и стойка для рассаживания «трилобитов» — встали, сааг-туул и его жители просматривались, как на ладони. Но «отвлекающим фактором» были не они. Даже Гедимин успел разглядеть на дальнем краю светового пятна, за хвостом сааг-туула, вертикальный движущийся рой. Он всё так же висел над загаженным кратером — видимо, в Сфене Огня было очень плохо с доступной органикой, мелкая фауна была согласна на любую пищу…

Пока Вепуат возился с «трилобитами», настраивая их на рабочий лад, Гедимин следил за «живым крейсером». Щели под приподнятыми щитками брони в сумерках горели, как окна жилого барака. На загривке стояли постовые — трое Джагулов с разным оружием; ещё два сторожевых отряда Гедимин разглядел на спине. Ещё несколько жителей бродили по панцирю, что-то высматривая. Один из них, быстро наклонившись, ткнул коротким копьём под пластину и тут же его выдернул. На копье висело, дёргаясь, что-то плоское со множеством изогнутых крючьев.

Цепочка Джагулов спускалась с панциря, направляясь к угаженному кратеру. Их Гедимину видно было плохо — они держались у дальнего бока сааг-туула, скрываясь за выступом его спины. Один выбрался из ниши по левому «борту», и, пока он перебирался через хребет, сармат успел разглядеть кожаное ведро в его руках. В конструкцию входили костяные распорки и накидная крышка на крюках.

Одежда, вывешенная на просушку, ещё свисала кое-где, но быстро исчезала — Гедимин только и видел, как полотнища и шкуры втягиваются в светящиеся ниши. Наружу выбрался Джагул с ведром, прошёл по плечу сааг-туула к его морде и поставил ёмкость рядом. Караульный спустился на пару «ступеней» ниже и коротко рявкнул. Джагул откинул крышку, и ещё пару секунд они вдвоём разглядывали содержимое. Потом появился кочевник с новым ведром, и «солдат» переключился на него, позволив первому уйти. Вёдра остались у морды животного.

— Гедимин! — Вепуат чувствительно толкнул сармата в бок. — Энцелад, приём!

Сармат, досадливо щурясь, покосился на горсть мятых «кальмаров» и «пузырей». Вепуат сунул ему запас корма и махнул рукой вдоль вала.

— Вон там встанешь. Кормить только за правильную посадку и по во-от такому клочку!

…Сокол, дождавшись призывного щелчка, сорвался с руки Гедимина и спикировал на дно кратера. Как он будет искать в полутьме крошечного «кальмара», сармат не знал, — этот кратер не подсвечивался, а наблюдателей из него Вепуат выгнал на гребень пепельного вала. Сейчас они стояли там, все шестеро, и ещё четверых Гедимин видел чуть поодаль. С другой стороны, с удобной «трибуны» на спине сааг-туула, за летающими «трилобитами» следили Джагулы. Сармат не сразу даже понял, чего они все повылезали, — десятка полтора кочевников, не считая караульных. «Тут, похоже, всем очень скучно,» — решил он, следя за ними вполглаза — Сэта показали себя спокойными соседями, а чего ждать от Джагулов, он ещё не знал. «И у всех негодная охрана. Ну вот что они, эшку-тэй не видели⁈»

…Вепуат ударил ладонью о кулак. «Трилобиты», будто только этого и ждали, сорвались со стойки и ушли в красно-жёлтое небо. На спине сааг-туула кто-то громко рявкнул. Ему не ответили, только Вепуат недовольно сощурился и, повернувшись к Гедимину, шумно выдохнул.

— Не устал? Тренировка подзатянулась…

— Я нет, а вот ты — да, — отозвался Гедимин, недобро глядя на кочевников; они наконец зашевелились, разбредаясь по «жилым отсекам». — Чего надо Джагулам?

— Дают советы, — коротко усмехнулся Вепуат. — Очень сдержанно, надо сказать. По одному и не больше одного совета за раз.

Гедимин фыркнул.

— У них совсем работы нет?

— У кого есть — тот работает, — отозвался Вепуат. — О, смотри, зверёк проснулся!

«Живой крейсер» шумно втянул воздух и тяжело качнул головой. Вдоль его тела прошла дрожь. Он потянулся, переваливаясь с лапы на лапу. «Фонари» на загривке закачались. Караульные, перебравшись со спины на лоб, быстро спускались к морде. Каждый, пристроив оружие за спину, в руках нёс бурдюк.

— Вода, — пояснил Вепуат, глядя, как жидкость вливают в открытую пасть. — Спросонья у всех в горле сохнет.

— Утилизация отходов? — поморщился Гедимин, увидев, как в ту же пасть вываливают содержимое принесённых вёдер. Животное не возражало — только открывало рот шире.

— Белковые добавки, — хмыкнул Вепуат. — Тут всякие очистки, потроха и кости. Совсем уж отходы — во-он там, в яме.

«Наши дикари выгребную яму хотя бы прикрывают,» — Гедимин брезгливо поморщился, порадовавшись за надёжный респиратор и посочувствовав караульным-Сэта — их посты были совсем рядом, а респираторов ни у кого из них не было. «Интересно, с местной гигиеной, — часто у них эпидемии?»

Вепуат с явной неохотой отвернулся от гигантского животного, провёл ладонью по шлему, щелчком согнал «трилобитов» со скалы, на которую они уселись вместо полёта, и поднял взгляд на Гедимина.

— Присмотри за ними. Я пойду к Сэта. Что им сказать? Когда мы будем готовы?

— После моей смены, — отозвался тот. — Это… как раз середина суток? Они могут отмерить середину суток?

— Думаю, справятся, — Вепуат едва заметно усмехнулся. — Огненный портал откроем прямо в цеху. Скольких звать?

Гедимин недобро сузил глаза.

— Считай. Тебе с ними работать, не забыл?

— Ну, мало ли, — Вепуат пожал плечами. — Есть какая-то… пропускная способность. Цех всё-таки твой… Ладно, скажу, чтобы к середине суток были готовы и следили за порталами. Ядро Сатурна! Хоть бы обошлось без драки…

…В кратере он не задержался. Гедимин из-за пепельного вала и зубчатых скал только видел, как жёлтое сияние стало вдесятеро ярче, захлестнуло провал — и угасло. Джагулы-«охранники» сбились в кучу на загривке сааг-туула и глазели на кратер — тихо, не рявкая и не махая руками. «Трилобиты» под шумок опять устроились на скальном зубце. Вепуат, оглянувшись на них, только хмыкнул.

— Всё улажено. Придут со своей шихтой. Жрецы всё спрашивают про зеркала. Сказал им, что на первой практике такие темы не дают.

Гедимин ухмыльнулся.

— Зачем им зеркала? Не для оружия?

Вепуат пожал плечами.

— Жрецы обычно вооружением не занимаются. Для украшения храма, скорее всего. С их огнями и свечениями зеркало будет кстати.

…«Трилобиты» на плечах Вепуата сидели смирно — даже когда сармат подошёл к самой морде сааг-туула и заглянул в открытую пасть. Гедимин покосился на выпученные глаза, пристально следящие за ним, — животному очень хотелось отползти, но Джагулы как-то уговорили его не двигаться.

Вепуат, отступив от гигантских резцов, довольно усмехнулся.

— Здесь всё зажило. Что внутри — надо смотреть. Как он ест, как ходит? Как до болезни или хуже?

Джагул-переговорщик — тот же, что и в первый раз, и снова завладевший маской-«автопереводчиком» — ответил немедленно:

— Зверь тогда хожу лучше. Но нет совсем плохо. Джагул вижу — он живу. Он здоровею.

Вепуат кивнул.

— Он поправится. Мы посмотрим, не осталось ли ран внутри. Что с другими животными? С вами самими? Кто-то ещё страдает от такой же болезни?

Гедимин увидел, как по когтистым лапам Джагула пробегает дрожь, — то ли он хочет сжать кулаки, то ли в кого-то вцепиться…

— Ты лечу зверь, — угрюмо ответил переговорщик. — Больше ты нет спрашиваю.

Во взгляде Вепуата, повернувшегося к Гедимину, мелькнула досада.

— Обойдём по кругу, — сказал он, приподняв руку со сканером. — Ты берёшь макро, а я по твоим следам — микро.

…К ним никто не совался. Кочевники, выглянув из «отсеков» по своим делам, останавливались и следили за сарматами — кто секунду, кто все пять, но уходили обратно молча и без резких жестов. Гедимин краем глаза видел, как вдоль хребта от головы к хвосту медленно движется патруль — не обгоняя сарматов и не отставая ни на шаг. Из-под брони выглядывали настороженные глаза самого сааг-туула; Гедимин всё никак не мог запомнить их расположение и каждый раз растерянно мигал, натыкаясь на испуганный взгляд из панциря. Где у животного мозг, и как все эти сенсоры с ним сообщаются, знал разве что Вепуат.

Первый раз он хмыкнул, когда сарматы проходили вдоль правого бока и миновали последние пояса конечностей. Второй раз — на левом боку, в том же месте, и гораздо громче.

— Смотри! — перехватив сканер Гедимина, Вепуат тронул когтем экран. — Я так и думал — долго он без дела не просидит. Уже наловил и развесил.

Гедимин, растерянно мигнув, уставился на экран. Сигма-сканер «захватил» ближайший, обитаемый слой брони; здесь, у хвоста, крупных ячеек под ней не было — только небольшие кладовые, по большей части пустующие. Вепуат приблизил два таких углубления, расположенных рядом. Они были совсем малы — целиком туда влез бы только Скогн. На стене каждого из них висел закреплённый с двух сторон длинный мешок. Из него торчал пластинчатый хвост.

— Эшку-тэй? — Гедимин хотел приблизить изображение, но Вепуат уже тыкал в экран, отдаляя его. Теперь сармат видел почти десяток мелких «ячеек». В каждой (кроме одной — там кто-то сложил расколотые кости) на стене висело по «трилобиту». В мешке, натянутом на головной сегмент и ещё две трети туловища, было проделано отверстие — как раз напротив хоботка. Животных вывесили спиной к стене, животом вперёд; вырваться они не пытались — как подумал Гедимин, «уже» не пытались. Только расширение и сжатие внутренних полостей показывало, что существа ещё живы.

— Это для еды? Живые консервы? — Гедимин невольно поморщился. — В них же есть нечего.

— Их и не едят, — отозвался Вепуат, пытаясь снова перехватить управление сканером — но сармат поднял прибор повыше. — Ну дай посмотреть! Я только слышал, как Джагулы их дрессируют. Сам никогда не видел.

— Мы отсюда когда-нибудь уйдём? — угрюмо спросил Гедимин. — Не знаю, как их дрессируют, но один уже сдох.

Дальше Вепуат о «трилобитах» и их дрессировке молчал. Гедимин не спросил, нашёл ли он сдохшее животное на сканах, — оно было там, в одной из «ячеек». Видимо, умерло от испуга, или подвесили его очень неудачно, — повреждений на панцире не было…

— Ты гляжу довольно, — заметил переговорщик, спускаясь со лба сааг-туула к сарматам. — Ты вижу хороший?

Вепуат кивнул (уже напрочь забыв, что никто здесь не понимает сарматских жестов).

— Открытых ран больше нет. Шрамы зарубцуются. Вы тут, видно, тоже осваиваетесь. Кто-то ловит диких эшку?

Джагул, обернувшись, коротко рявкнул. Несколько секунд Гедимин наблюдал, как кочевники отбирают маску то у первого переговорщика, то друг у друга. Кого-то огрели древком копья, и он отступил на плечо сааг-туула. Угрюмый переговорщик, оставшийся без маски, поднялся на лоб и следил за сарматами оттуда. К ним подошёл новый «хозяин» «автопереводчика». На его плече Гедимин увидел широкие браслеты из толстой кожи — и костяные петли и крючки, свисающие с них, какие-то примитивные аналоги карабинов.

— Дикий эшку-тэй ты гляжу? — Джагул скользнул взглядом по «трилобитам» на плечах Вепуата. — Очень дикий. Долго буду учу. Нет хороший, но — буду смотрю. Твой стая хороший. Там смотрю — ты учу…

Он шевельнул плечом в сторону кратера, где недавно тренировались эшку-тэй. Вепуат сдержанно хмыкнул.

— Моих зверей учили Джагулы. Я только приучал их к себе. Никогда не видел, как их натаскивают с нуля… с самого начала. Их всегда так подвешивают?

«М-да, скоро мы отсюда не уйдём,» — Гедимин покосился на пепельный вал. Тени ещё не проступили, но все вмятины уже чётко просматривались. На загривке сааг-туула кочевники разбирали «фонарные столбы» и прятали «фонари» по жилым отсекам.

— Эшку мёртвый? — переговорщик оглянулся на соплеменников и что-то прорычал. К нему незаметно стянулись трое Джагулов в схожей амуниции — с широкими браслетами, сдвинутыми, похоже, на плечо с предплечья и с «эполетами» из нескольких слоёв шкуры с остатками меха. Они заговорили на своём языке. Вепуат ответил им, некоторое время водил руками по воздуху, как бы выбирая нужный объект на невидимой стене; когда он замолчал, один из Джагулов быстро поднялся на голову лежащего зверя и ушёл вдоль хребта к хвосту.

— Такой случай, — Джагул-переговорщик пошевелил когтистыми пальцами. — Эшку пойманный умираю. Один, два. Нет сильный для жизнь. Нет хороший для работа. Как ты вижу через панцирь?

— Умею, — коротко ответил Вепуат. Его глаза слегка сузились — что-то ему не нравилось.

— Где твоя старая стая? — спросил он у Джагула. — Их уже убили?

Когти переговорщика судорожно сжались.

— Есть живу, пока я хочу, — угрюмо ответил он. — Нет работа, есть пища. Это нет долго. Нет летаю — нет живу долго. Так для эшку-тэй.

Он протянул руку к «трилобиту», переползшему через плечо Вепуата и свесившемуся на грудь.

— Клеймо? Нет твой. Племя Джуул. Много хороший зверь у Джуул. У Хеллуг такой нет бываю. Другой — тоже от Джуул?

Вепуат повернул Подранка так, чтобы кочевник увидел клеймо. Джагулы за спиной переговорщика быстро переглянулись.

— Урррх! — Джагул шумно выдохнул, горло вздулось и опало. — Зверь от Кьюсс! Ты беру эшку от Кьюсс?

— Компенсация за сломанную машину, — отозвался Вепуат. — И испорченное настроение. Гедимин тогда сильно разозлился. Но он не берёт животными. Только жизнями. Не покажешь мне своих эшку-тэй? Не надо их вытаскивать, я так посмотрю, в жилище.

Пока сарматы вслед за проводником-Джагулом поднимались по бугристому панцирю, чья-то лапа протянулась к Подранку — кто-то хотел рассмотреть клеймо, но «трилобит» сердито щёлкнул спинными щитками и сполз Вепуату за спину. Гедимин, поднимаясь чуть позади, настороженно следил за Джагулами. Их количество незаметно дошло до восьми, и сармат видел, как один из них, свернув чуть в сторону от невидимой тропы, ударил когтями по краю панцирного щитка. Выглянувший из-под края кочевник что-то буркнул, сдёрнул со стены копьё и присоединился к колонне. «Девятый,» — Гедимин снова пересчитал Джагулов и обнаружил десятого, так же незаметно влившегося в отряд. «Все с оружием ближнего боя. Не нравится мне это…»

— Вепуат! — окликнул он «биолога» — но тот уже втискивался вслед за проводником в проём между двумя щитками панциря. Гедимин пролез за ним и остановился неподалёку от входа, заслоняя проём спиной.

Он бы и рад был не заслонять, а впустить Джагулов в тесный «отсек», где они в случае чего не смогут замахнуться — но места внутри уже не осталось. По местным меркам, это была просторная комната — метра четыре в длину вдоль выемок и выступов живого панциря. С одной стороны тянулся ряд лежанок, прикреплённых к панцирю костяными штырями. На выступающие концы штырей были насажены гладкие, без шипов, раковины — или, возможно, черепа, Гедимин не разобрался, но отметил попытку избежать лишних травм. Там, где панцирь приподнимался, в просверленных в нём отверстиях стояли закрытые ёмкости; там, где он шёл на спуск, образуя что-то вроде сточного жёлоба, в углубление было засунуто уже знакомое сармату кожаное ведро. В этот раз оно было открыто. На лежанках над ним — там, где начинался сточной жёлоб — сидели двое Джагулов. Один, зажав между коленями чей-то колючий панцирь, откалывал от него шипы и внутренние пластинки. Другой сосредоточенно скоблил широким лезвием грязную истрёпанную подстилку. Кажется, это и была попытка счистить с неё грязь — кровь, жир и чьи-то мелкие внутренности. На подстилке того же качества, но без внутренностей и крови, лежал крупный бронированный клубок. Ещё один «трилобит», развернувшись, полз к ведру. Ползти мешали шлейки, прикреплённые к «лапам», и сами «лапы» — согнутые крючья, пригодные только для цепляния. Животным было к чему прицепиться — над подстилкой из «стены» торчали ряды вбитых костяных штырьков с загнутыми концами — но «трилобиты» то ли не могли туда подняться, то ли не хотели.

Джагулы, увидев чужаков, вскинулись было, но «переговорщик», проходя мимо них, что-то проворчал, и они успокоились. Он остановился, тронул ухо одного из сидящих, — Гедимин увидел широкий кровоточащий прокол. Джагул тоже его увидел и негромко зарычал. Сидящий оскалился и встряхнул головой. Второй рявкнул. Вепуат быстро оглянулся на Гедимина. «Будь начеку!» — сказал его короткий жест. Сармат недобро сощурился.

— Эшку лежу, — голос костяной маски оставался ровным, когда Джагул, договорив с соплеменниками, поднял с пола свернувшегося «трилобита». — Давно лежу. Нет летаю снова.

«Трилобит» был жив — он, почуяв прикосновение, даже развернулся, показал крылья — и опять вяло повис, даже не цепляясь крючьями за руку. Джагул повесил его на один из широких браслетов — если что, «лапы» сжались бы не на живой коже — но Гедимин видел, что крюки поджаты под брюхо и сцеплены там друг с другом.

Второе животное доползло до края ведра и остановилось окончательно — не хватило длины шлейки. Джагул свободной рукой сдёрнул его, перевесил на плечо. «Трилобит» выпустил крылья, рванулся — и упал сарматам под ноги, бессмысленно хлопая хвостом. Гедимин мигнул. Что-то в этой попытке взлёта было не так — в норме это происходило как-то по-другому…

Раздался громкий шорох и хрюканье — два «трилобита» из сидевших на плечах Вепуата спрыгнули к сородичу, но были пойманы за шлейки и усажены обратно. Третий неуверенно выпустил хоботок, булькнул, как бы порываясь затрубить, замолчал и поднял спинные щитки, приближаясь формой к шару. Гедимин мигнул снова.

«Шар. Точно. Они раздуваются в полёте. А эти двое — плоские…»

— Вот клеймо. Этот мой, — Джагул показал на едва заметные насечки под головным щитком. Это был уже третий «трилобит», извлечённый из самого тёмного угла. У него были очень длинные крылья — раза в полтора длиннее, чем у Подранка, самого длиннокрылого из «сарматской» тройки. Сокол снова булькнул — видимо, животные были самками, а не самцами… но полноценный призыв так и не протрубил. «Он может видеть, что они больны?» — задумался на секунду Гедимин. «Они очень вялые. Это и зверьку заметно.»

Вепуат покосился на сигма-сканер, помрачнел и протянул руку к чужому «трилобиту». Тот вяло шевельнул спинными щитками.

— Было больше, — сказал Джагул. — Живу только этот. Три эшку. Нет больше.

— Смотри, — Вепуат повернулся к Гедимину. Чужой «трилобит» вяло свисал с его руки, втянув крылья.

— Внутренние полости, — сармат кивнул на сканер. — Лучевые ожоги на их стенках. Дошло до перфорации — и вот… Теперь им летать нечем.

— Вижу, — буркнул Гедимин. Ему было не по себе в этой норе, но взгляд Вепуата нравился ему меньше всего. Разведчик протянул ему неподвижное животное, сунул в руку шлейки, подтянув их под самые «лапы», и сдвинул пластину обшивки, доставая из кармана полосатую ампулу.

— Флония много лишнего? — Гедимин недовольно сощурился, но Вепуат, ни на что не обращая внимания, приподнял щитки «трилобита» и широко раздвинул их, открывая складчатые выросты. Кровеносная сетка пронизывала их насквозь. Она была розовато-красной — светлее, чем даже у людей, но сам оттенок выглядел неприятно знакомым.

— Стерилить придётся быстрой прокалкой, — прошептал Вепуат, втыкая иглу в розовую сетку. Он только чуть надавил на ампулу и тут же выдернул её, выжав последнюю микроскопическую каплю себе на ладонь. «Трилобит» дёрнулся, свалился с руки Гедимина и свернулся в тугой дрожащий клубок. Джагул рявкнул.

— Второго, — скомандовал Вепуат, сжимая иглу в раскалённых когтях. Руку окутал густой зелёный дым. Джагул с панцирем, бросив его на подстилку, подхватил свернувшегося «трилобита». Его сосед громко зарычал.

— Приложи к ним кровяной камень, — велел Вепуат, сбрасывая второго уколотого «трилобита» на мягкие подстилки. Третьего он даже не стал передавать Гедимину — поддел его щитки, пока Джагул держал его, сделал последнюю инъекцию и расплавил остатки ампулы. Кто-то из Джагулов налёг на «стену», открывая все продухи и выгоняя зелёный дым. Вепуат, болезненно щурясь, оглянулся на «трилобитов». На подстилках лежали три тугих клубка.

— Никогда не вводил им флоний, — прошептал разведчик. — Надеюсь, с дозой не ошибся…

Гедимин хотел что-то сказать, но снаружи взревело, взвыло и зашипело. За открытыми продухами горело красное пламя. Сармат протиснулся в узкий лаз и увидел, что «нору», куда он влез, обступили со всех сторон. Несколько Джагулов сбились в тесную группу у самой ниши, десятка полтора с оружием стояли выше, на хребте «живого холма», а внизу, у подножья, выстроились неровными клиньями Сэта. Над ближайшим кратером поднимался столб огня.

— Пусти! — Вепуат толкнул его в спину и выбрался из ниши, ошеломлённо глядя на построения. Гедимин едва расслышал его крик — рёв и шипение стояли в воздухе, и от них звенело в ушах. Вепуат вскинул руки и взревел, то и дело срываясь на вой, шип и треск. Гедимин не понимал ни звука. Из ниши за их спинами высунулся Джагул, прижимающий к груди костяную маску. Её тут же отобрали, бывшего владельца огрели древком копья, один из кочевников шагнул к сарматам, на ходу надевая «автопереводчик». Рёв притих, зато шипение и треск стали громче.

— Чёрный панцирь зову Сэта. Зачем? — заговорил Джагул, сжимая когтистые пальцы. — Хеллуг нет угрожаю чёрный панцирь. Ты хожу тут сам. Ты говорю — Хеллуг пускаю тебя. Зачем Сэта здесь?

— Я никого не звал, — ответил Вепуат. — Я занимался животными. Что здесь было, мы с Гедимином не знаем. Видно, Сэта заметили что-то, чего не увидели мы. Спроси их — что они скажут?

По лицу Джагула пробежала волна, заметная даже под костяной маской. Похоже, Сэта успели всё рассказать, не дожидаясь вопросов — и услышанное никому не понравилось. Снова поднялся рёв и вой. Отряд вдоль хребта рявкал на плотную группу под нишей, те огрызались. Подал было голос хозяин «трилобитов» — на него гаркнули с двух сторон, и он, сердито фыркнув, замолчал.

— Сэта вижу что-то, — с явной неохотой признал переговорщик. — Но думаю не то. Нет такой опасность. Хеллуг нет хочу вред. Нет нападаю на чёрный панцирь. Хеллуг отпускаю он сейчас. Сэта тут незачем.

Вепуат хмыкнул.

— Значит, не то подумали? Что здесь было? — он указал на разозлённую группу под нишей. — Кто-то очень умный решил устроить нам западню? Но остальные вовремя включили голову? Если бы Сэта не стояли у вас под боком, что сделали бы твои воины? Помогли западню захлопнуть?

Гедимин растерянно мигнул. Переговорщик понял больше, чем он. Его когти судорожно сжались, едва не распоров ладонь, шерсть на загривке вздыбилась.

— У Хеллуг нет западня, — отозвался он. — Ты думаю нет правильно. Ты помогаю Хеллуг, Хеллуг даю плата. Всё так. Нет нападаю. Здесь Хеллуг говорю. Говорю нет хорошо. Но нет нападаю. Ты говорю Сэта ухожу. Говорю нет нападаю!

Вепуат недобро ухмыльнулся.

— Они уйдут. Когда мы с Гедимином и всеми зверьми пройдём в разлом. И вам тут нечего сидеть. Зверь здоров. Возвращайтесь в орду, пока Сэта не погнали вас силой.

Было очень тихо, когда сарматы спускались с панциря сааг-туула и обходили его бесконечный бок. Гедимин слышал, как потрескивает пламя в кратерах, и шуршит под ногами пепел. Потом сааг-туул сделал долгий вдох, и шелест и рокот заглушили все звуки. Сармат недобро щурился на пепельный гребень. Ему очень хотелось обернуться и выстрелить в небо — так, для отстрастки.

Едва перешагнув разлом, Вепуат шумно выдохнул и привалился к Гедимину.

— Яд-дро Сатурна! Вот я идиот!

— Бывает, — отозвался Гедимин, приводя его в устойчивое положение. «Трилобиты» не сопротивлялись — они давно висели на шлейках здоровенными панцирными шарами. Вепуат, охнув, схватился за мешок, покидал в него животных и облегчённо вздохнул.

— Ничего, отогреются. Но что я идиот, то идиот…

— Чего они там хотели? Зажать нас в той норе и затыкать копьями? — Гедимин угрюмо сощурился. Ему было тошно.

— Это вряд ли, — Вепуат невесело ухмыльнулся. — Не настолько они дураки. Но вот обездвижить и в таком виде доставить Кьюссам — вполне могли. Им там… в общем, их много. Группы, отряды… Никакого единства. Большинство решило, что план дурацкий. Скорее всего — опасный. Будь мы послабее, они решились бы. Или не будь там армии Сэта… Нет, зачинщиков перехватили сами Джагулы. Но Сэта их мотивировали. Не зря мы тут с ними возимся…

Гедимин сощурился до боли в веках. «Значит, доставить Кьюссам…»

— Говорил же — нечего там лазить, — буркнул он. — Нечего тратить на них флоний. Ты что от них, благодарности ждёшь?

Вепуат шумно вздохнул.

— Мы убили всех их детёнышей и едва не выморили само племя. Какая благодарность? Для таких вводных они ведут себя предельно благородно.

Гедимин гневно фыркнул. Отсюда, с обрыва, уже просматривался белый купол над реактором, и сармат глядел на него, рискуя поскользнуться на осыпи, — вид установки, даже прикрытой защитным полем, унимал накатывающую тошноту и боль под рёбрами.

— Пусть валят отсюда со своим благородством. Я их не звал. Ни ломать мой реактор, ни шляться тут и всех доводить.

Над обрывом блеснуло синее сопло ракетомёта — кто-то из филков в приграничном блиндаже неловко шевельнулся. Гедимин скользнул взглядом по камнемётчикам, рассредоточившимся вдоль обрыва, — они держались тихо, сливаясь с местностью, но сармат уже научился отличать аборигенов от гравия. В груди ныло. «С кочевниками говорить не о чем,» — думал он, спускаясь по скользкому склону. «Разве что Кьюссы выйдут из тумана. Тогда начнутся нормальные переговоры. И нас наконец оставят в покое.»

…Чашка весов пошла вниз. Гедимин ждал, что она остановится, но она скользнула ещё ниже, и сармат, глядя на последнюю отметку, угрюмо сощурился. «Ещё на пять процентов тяжелее. Отлично. Данные собираются, таблица составляется…» — он занёс последний показатель для «стеклянной» скорлупы в журнал, пригляделся внимательнее к новому, неизвестно откуда взявшемуся столбцу и помянул про себя спаривание «макак». Кто-то — скорее всего, Вепуат, только непонятно, когда — добавил в таблицу названия местных дней. Напротив последней записи горела пометка «Огонь».

«Что там говорил Хассинельг про эти стекляшки? Огонь и Жизнь?» — машинально вспомнил Гедимин — и тут же, беззвучно выругавшись, выкинул бред из головы. «Вепуат точно сказал бы, что это связано,» — он покосился на пометку в новом столбце и криво ухмыльнулся. «Всем нам давит на мозг эта планета. Пока я отсюда выберусь, сам в колдовство поверю.»

…Уходить из реакторного отсека не хотелось. Гедимин на пару секунд задержался, разглядывая зеркальный монитор и отражённые в нём радиометры. Ничего нового на них не было. Мощность, выросшая было вчера, ещё утром упала так, что пришлось поднимать все стержни. Реактор давно «выровнялся», хранитель был спокоен, его щупальца, изредка задевающие голову или руки сармата, — легки и почти прохладны.

— Что-то не то? — спросил у Гедимина Айзек, устроившийся за монитором. — Показатели не нравятся?

— Да нет, — пробормотал сармат, переводя взгляд на пульт. Уходить из реакторного отсека совсем не хотелось. Оборудование для землянина — любого, хоть сармата, хоть человека — выглядело нелепо и жутко — но оно хотя бы работало, и так, как задумано…

Айзек сочувственно хмыкнул.

— Устал? Вепуат, не занятый делом, утомит кого угодно. Но занять его пока нечем… Да! Привет тебе от Маккензи.

Гедимин невесело ухмыльнулся — «на Равнине и Маккензи в радость…»

— Чего ему? Опять всё сломалось?

— Он всё-таки обратился к «Торию», — Айзек пропустил последнюю фразу мимо ушей. — С тем, что ты ему тогда сказал.

Гедимин мигнул.

— «Торий» поделился Зелёными Пожирателями, — продолжал Айзек. — Я их видел — шесть взрослых особей. Сказал, что нехватка флония очень досадна — и вот, мол, нам ещё «генераторы». «Торий» тебя, похоже, помнит…

Гедимин поморщился.

— «Торий» — биолог. Сдвинут на ксенофауне. Помнишь его экзотариум на полбазы? На Луне-то… Псих — он и есть псих.

Айзек хмыкнул.

— Хорошо, что он тебя не слышит. И Маккензи тоже. Непременно настучал бы. А я сделаю вид, что ничего не слышал. Иди, там у вас какие-то очередные опыты — Вепуат уже весь извёлся…

…Вепуат ждал Гедимина у купола и, едва увидев открывающийся шлюз, обрадованно ухмыльнулся и замахал обеими руками. Гедимин досадливо сощурился.

— Я уже собрал дрова, — сказал Вепуат, вцепившись в его локоть и настойчиво подталкивая к ангару горячего цеха. — И вытяжку скрутил. Все эти отходы коптят просто бешено. Будем ставить поле поверх здания?

Гедимин покосился на группу аборигенов у больших весов — они пытались уравновесить чашки, насыпая на них камешки. Чуть поодаль, над навесом, прикрывающим пост ракетомётчиков, стоял гигантский богомол с костяным посохом и разглядывал ближайший холм. По краю соседнего плато брёл, опустив голову до земли, сааг-туул. Внизу, прямо под ним, двое Текк’тов «катали камешки» — прессовали собранный по долине гравий, скатывая его в блин. Спускаться к ним сааг-туул не хотел и, кажется, намеревался пойти далеко в обход.

— Гор глазеет на Джагулов, — прошептал Вепуат, толкнув Гедимина в бок. — Вот тебе и польза от кочевников. Идём, пока не опомнился!

Ремонтник аккуратно придержал дверную створку, и оба сармата просочились в горячий цех. Закрывая за собой дверь, Гедимин нашёл взглядом Гора — тот так и стоял у блиндажа, глубоко о чём-то задумавшись. «Близко к нам,» — сармат недовольно сощурился. «Но нас вроде бы не видел. А если видел? Да ну его к Джагулам!»

— На своей же базе прячемся от полоумных дикарей, — еле слышно пробормотал он, глядя на подготовленный Вепуатом костёр — поддон с маленькой горкой сухих листьев и шкурок, политой жиром. Сверху всё это прикрывал высокий защитный купол с вытяжными трубами, отходящими от него прямо в открытые лючки.

— Займись печью, — попросил Гедимина Вепуат, опускаясь на пол перед «костром». — Пусть прогреется. Я без тебя её не трогал…

Гедимин, отодвинув заслонку, пощупал горячий, но всё же терпимый поток и потянулся к термостойкому «стакану» с раскалёнными камешками. Краем глаза он видел, как вспыхивает тусклый огонёк и тут же теряется в дыму. Когда он выкладывал в печь последний обломок кейека, пламя пожелтело и рванулось к потолку, и сармат, резко развернувшись, бросился на помощь.

Помощь была не нужна — ровный столб огня держался в пределах поддона, а существа, из него выходящие, на ходу втягивали в себя языки пламени и принимали гуманоидную форму. Гедимин с одобрением отметил, что они пришли не голышом — надели фартуки по типу кузнечных и убрали или подвязали свисающие шнурки и бусины. Из огня вышли четверо; ещё секунда — и столб пламени свернулся, скрутился и стал пятым. «Жрец,» — Гедимин с трудом сдержал нервную ухмылку. «Главный. Ну куда ж без него.»

Жрец пришёл в своих обычных цацках и подвязывать ничего не стал. Гедимин недовольно на него сощурился и следил за ним, пока он, вместе с другими Сэта подойдя к печам, не устроился в стороне, у стены.

— Этому скажи, чтобы в цацках к огню не лез, — буркнул сармат, когда Вепуат проходил мимо. Тот только ухмыльнулся. Гедимин запоздало вспомнил, что у Сэта с огнём свои отношения, и тысяча градусов для жреца, возможно, ничто, но всё-таки приподнял руку с генератором защитного поля — «мало ли, понадобится…»

Сэта держались спокойно. Об их волнении говорили только светящиеся белые пятна вдоль шеи. Даже конвекционные потоки стихли и не трепали ни шерсть, ни шнурки. Вепуат расставил прибывшую четвёрку у печи, там, где им было всё хорошо видно; жрец отступил к самой стене, взглянул на задвинутую заслонку сквозь расставленные когти и сделал жест, сильно похожий на тот, каким Гедимин «благословлял» аборигенов, если этого от него требовали. На возвышение, на которое для работы поднимались низкорослые Скогны, был опущен мешок, сшитый из шкур. Он шуршал и звенел, пока его несли. Теперь Вепуат развязал его и чуть приспустил, показывая всем гору «стеклянной» шихты.

Сэта не мелочились — нагребли килограммов тридцать. Гедимин, подойдя поближе, присмотрелся к «стекляшкам» в руке Вепуата и одобрительно хмыкнул — некрупные осколки просеяли, очистив от песка и каменного крошева, и даже пытались промыть и высушить. Сармат снова вспомнил об особенностях Сэта, — всякая сушка им должна была даваться легко, зачастую без их желания, в раскалённом городе вода не могла не испаряться…

Вепуат открыл жерло печи. Сэта зашелестели, навострив уши. Кто-то придвинулся ближе, но Вепуат жестом отогнал их. Плавильные конусы, ещё холодные, стояли рядом; сармат наполнил один из них шихтой и, зажав в захватах, поставил в печь. Он что-то объяснял на ходу, наклоняя конус и указывая на стеклянные осколки, но Гедимин не понимал ни слова. Он покосился на костяную стойку — там на острых шипах зеленели свежие нарезанные грибы. «Хорошо всё-таки без стражей. И куджагла никому не мешает.»

Вепуат хотел прикрыть печь, но жрец выдвинулся вперёд и, что-то прошуршав, с неохотного разрешения сармата сунул руку по локоть в горн. Побелела она мгновенно, но Сэта ничего не заметил. Он осторожно потрогал камешки, задержался на осколке с резьбой, нашёл ещё один и с тихим потрескиванием вынул руку. Она ещё долго светилась, медленно угасая, и жрец держал её на отлёте. Гедимин следил за ним, стараясь не мигать — и так веки ныли.

— Сэта спрашивают, чем можно порезать кейек, — повернулся к нему Вепуат. — Колоть его они умеют. Резать — нет.

— Ипрон, — ответил Гедимин, показывая золотые пластины из-под чёрной обшивки на рукаве. — Им знаком ипрон?

Шуршание и треск продолжались секунд тридцать. Все по очереди потрогали рукав. Вепуат ухмыльнулся.

— Это священный металл. Здесь его называют «akhshuu».

Он взял со стойки инструменты, показал их пришельцам и пустил по рукам. Каждый из них от первого «исследователя» тут же попадал к жрецу. Когда всё у него скопилось, Вепуат, пожав плечами, начал разъяснения. Гедимин думал, глядя на них, что жрец очень внимателен и, похоже, быстро схватывает. «Решил сменить работу на полезную и осмысленную?» — невольно ухмыльнулся он. «Ну, удачи ему. Что угодно лучше, чем дурить дикарей.»

Все успели по нескольку раз примериться к мундштуку и даже опробовать маленькую трубку, оставшуюся от работы Скогнов (почему-то Вепуат её не убрал), пока шихта в конусе превратилась в жидкость. Гедимин видел вязкую пузырящуюся массу на экране сигма-сканера. Перехватив взгляд Вепуата, он кивнул ему. Разведчик, кивнув в ответ, повернулся к печи.

— Вроде бы они поняли, — коротко ухмыльнулся он. — Ну, им хотя бы ожоги лёгких не грозят.

Кусок гриба, засунутый в расплав, зашипел, пар ударил в воздуховод. Пока Вепуат следил за выходом газа из стеклянной массы, аборигены оглядывались на жреца. Они чего-то от него ждали, а он медлил, только белые пятна ярче светились на шее, под ярусами чьих-то просверленных зубов и позвонков. Вепуат, показав пришельцам очищенный расплав, взял стеклодувную трубку. Ближайший Сэта протянул к нему руку и с громким шелестом указал на жреца. Тот, чуть наклонив голову, повернулся к Гедимину. Гедимин мигнул.

— Чего у них там? Я мешаю? — он ничего не понял, но на всякий случай нахмурился.

— Хуже, — Вепуат ухмыльнулся. — Сэта просили жреца, раз он тут, благословить печь… ну, и всю работу. А он сказал, что тут твоя территория. Теперь все ждут, когда ты всё благословишь. Без этого опасаются.

Гедимин ошалело мигнул.

— Вепуат! Вчера же работали без этой ерунды…

Сармат развёл руками.

— Если бы вчера тут был Скогнийский жрец… Да скажи ты быстро это благословение и стой себе дальше! Тебя же не реактор строить просят…

«Да чтоб вас всех…» — Гедимин, стараясь не показывать досады, тронул костяшками пальцев приклад сфалта и махнул ладонью, будто стряхивая с неё что-то на печь и Сэта, собравшихся рядом. «Эта-то штука с Пламенем как связана⁈»

Жрец что-то прошелестел, и аборигены нехотя развернулись к открытому зеву печи. Казалось, их что-то тревожит. Гедимин в недоумении пожал плечами. «Теперь чего не так? Ритуал я сделал…»

Вепуат дунул в трубку. Светящийся жёлтым пузырь повис на её конце, растягиваясь в длину и ширину. Сэта шумно затрещали, приоткрывая пасти. Это походило на смех — и по сдержанной ухмылке Вепуата Гедимин понял, что они и правда смеются. Сармат подогрел пузырь, растянул его ещё сильнее, потянулся за формовочным черпаком. Ближайший Сэта протянул руку к стеклянной плёнке, резко ткнул в неё пальцем и тут же её отдёрнул, пряча за спину. Вепуат, хмыкнув, сунул трубку обратно в печь и показал, как разглаживается деформированная стенка пузыря. Жрец зашипел, и аборигены, как по команде, убрали руки за спину — видимо, каждому интересно было потыкать в странную субстанцию. «А они видели аналоги,» — думал Гедимин, глядя, как Сэта пристально следят за изменяющимся шаром. «Видели что-то вроде мыльных пузырей. Знают, что они очень хрупки. Где они могли это видеть? Пузыри на воде? Разве что. Веществ, образующих пену, я тут не помню. Даже местное мыло не мылится.»

В этот раз Вепуат не стал дожидаться, пока выдутый сосуд остынет — сразу, отрезав его от трубки, протянул ближайшему аборигену. Ёмкость ещё светилась красным, когда Сэта склонились над ней, простукивая когтями стенки и ощупывая клеймо. Кто-то, сунув нос в горловину, дунул туда — и отодвинулся, с недоумением глядя на сосуд. Остальные рассмеялись.

— Им забавно, — ухмыльнулся Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — Они никогда не видели, чтобы что-то делалось таким способом. О, смотри, у них есть стеклянные бусины!

Двое из четвёрки, отцепив от шнурков грубые стеклянные подвески, поднесли их к сосуду — видимо, для сравнения — и долго шумели, переглядываясь. Несколько раз слово вставлял жрец. Выждав ещё минуту, Вепуат щёлкнул когтями по броне, привлекая внимание, и протянул Сэта стеклодувную трубку.

«Думал, жрец вперёд полезет,» — Гедимин подавил смущённую ухмылку, глядя, как пришелец осторожно берёт инструмент и придвигается к печи. «Нет, один из тех, со стеклянными бусами. Значит, тут у двоих даже есть опыт работы с таким материалом…»

— Покажи им, как делать бусы, — сказал он Вепуату. Тот кивнул.

— Да, они и просили. Но сначала пусть освоят выдувание. В бусах интересно окрашивание, а у меня под рукой ничего нет.

— Могу сходить за красителями, — предложил Гедимин, глядя, как Сэта, рывками выдыхая воздух, пытается расширить стеклянный пузырь. Вепуат перехватил его руку и направил трубку с комком остывающей массы в печь. Сэта дунул снова; Гедимин видел, как старательно он топорщит вибриссы. Стенки пузыря чуть растянулись. Сэта сунул трубку в печь, дунул ещё раз — и от волнения втянул в себя воздух. Стенки будущего сосуда схлопнулись и опали, стеклодув закашлялся.

— Ядро Сатурна! Повезло же им с лёгкими, — покачал головой Вепуат, отбирая трубку и сминая остатки пузыря в круглый комок. — Давай ещё раз.

С третьего раза Сэта уловил ритм выдыхания и нагрева. Ещё пара заходов — и стеклянный пузырь растянулся до размеров его головы. Тонкие стенки светились оранжевым, постепенно багровея. Вепуат осторожно перехватил чужую руку, направляя трубку в печь, и показал Сэта черпак.

За продухами сверкнула белая вспышка. Массивная дверь затрещала от страшного удара. Каменные створки на долю секунды прогнулись внутрь. Стеклянный пузырь лопнул. Вепуат с расстроенным воплем выхватил у Сэта трубку. Тот не сопротивлялся — весь отряд, окутанный красным пламенем, уже стоял в проходе между печами. Дверь громыхнула ещё раз. Гедимин, стиснув зубы, шагнул к ней. За его спиной с шелестом поднялось защитное поле.

Створки всё-таки выдержали, и направляющие не потрескались. За каменными воротами стоял Гор, и посох в его клешнях горел белым огнём. За спиной стража Гедимин увидел Скогнов с арбалетами и камнеметалками. Они держались поодаль, в их гримасах читались ужас и ярость.

— Heta! — услышал Гедимин отчаянный вопль Гварзы. Через долю секунды сармат нагнал Гора и встал рядом с ним. Его радужка стремительно темнела. За спиной Гедимина что-то зашуршало, затрещало, краем глаза он увидел жёлто-красные сполохи. Вдохнуть не удалось — грудь сдавило невидимым обручем. «Гор,» — беззвучно прошептал он, недобро щурясь на «богомола». «Эта тварь не может без провокаций.»

— Чего пришёл? — он шагнул навстречу стражу, пристально следя за опасным посохом. — Чего двери ломаешь? Ты их чинить будешь⁈

Гор поднял посох перед собой, исчезая в его белом свечении. За его спиной приглушённо заверещали.

— Твари огня в доме с вами, — голос «богомола» оставался ровным и бесстрастным. — Двери закрыты. Вы вдвоём — среди множества огненных тварей. Нельзя было оставить вас без защиты.

Гедимин ошалело мигнул. «Защитничек, м-мать моя колба…»

— Гор, отойди, — заговорил Гварза; кажется, и он с трудом сдерживался от ругани. — Зачем было собирать тут армию? Вас всех предупреждали, что сюда будут приходить Сэта. Гор, ты хотел устроить ещё одну бойню?

Пальцы Гедимина обожгло горячим воздухом. Сэта, покинув ангар, встали с двух сторон от сармата. Вперёд выступил жрец, весь окутанный ярко-красным огнём. Гор вскинул посох, оплетая себя коконом белого света. Гварза с тяжёлым вздохом вклинился между ними. Гедимин встал рядом.

— Уходи и уводи всех дураков, — сказал он стражу; слова находились с трудом, зато пальцы сами сжимались в кулаки. — Не лезь в нашу работу!

Скогны заверещали. Пальцам стало жарче. «Никто ещё не дерётся,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Уже неплохо. Теперь ещё растащить бы их…»

Гварза пронзительно завизжал. Скогны, прижимая уши, попятились. Кто-то из заднего ряда шмыгнул к шатрам, вслед ему заверещали.

— Работа… — Гор очень медленно, по миллиметру, опустил посох к земле. — С тварями огня? Без малейшей защиты, полагаясь лишь на их слово? Можно ли верить слову тварей огня?

— Да уж больше, чем твоему, — бросил Гедимин. Хотелось плюнуть, но мешал респиратор. «Они ещё не дерутся. А давно могли бы. И ты держись.»

За спиной громко лязгнуло — кто-то ударил одной бронированной перчаткой о другую. К сарматам, вздыбив перья на плечах и спине, вышел Вепуат. Гедимин быстро оглянулся на жреца Сэта — тот стоял в угрожающей позе, но пламя заметно потускнело. Вместе с ним чуть успокоились и остальные.

— Эй! — Вепуат снова ударил в ладоши. — Гор, Тикри и все прочие! Почему надо повторять по десять раз⁈ Я думал, говорю с разумными существами. Этот цех построили мы с Гедимином. Мы сказали, для кого его строили? Сказали, кто и как там будет работать? Тикри, я знаю, ты понимаешь мою речь. Повтори для всех — что мы говорили тогда?

Скогн-арбалетчик, с явной неохотой опустив оружие, что-то проверещал. Гор щёлкнул жвалами. Лапы-лезвия скрестились на его груди с сухим треском.

— Я тогда ещё говорил тебе, Вепу-а, — он воткнул посох в землю, и гравий вспыхнул. — Твои затеи очень опасны. Я не верю тварям огня. Все здесь опасаются их. Ты говоришь — они будут работать мирно. Ты за них ручаешься. Но ты их не знаешь…

— Мы тебя знаем, — буркнул Гедимин. — Ты уже устроил провокацию. Сейчас была бы вторая. И ещё куча трупов. Я тебе уже правил жвалы — мне повторить?

— Heta! — одёрнул его Гварза, кивком указывая на отряд Скогнов. Все опустили оружие, попрятали снаряды, подготовленные для первого выстрела, и теперь медленно пятились к шатрам, не спуская взгляда со светящихся «тварей огня». Те медленно желтели, хотя красные пятна у горла ещё горели ярко.

— Ты их не знаешь, — повторил Гор; вместе с угасающим посохом тускнели и его фасетчатые глаза. — Ты привёл их сюда и закрыл двери. Что бы ты делал, если бы они напали?

— Отбился бы, — отозвался Вепуат. — Мы мирно делали стеклянную ёмкость, пока не явился ты и не стал ломать двери. Тебе сильно повезло, что камень выдержал. И всем вам — что Сэта очень сдержанны и верны слову. Теперь иди отсюда, нам с Гедимином ещё работать.

Жрец что-то прошелестел. Он внимательно следил за посохом. Один из Сэта оглянулся на цех. Гедимин угрюмо сощурился. «Оторвали от дела, испортили работу… В следующий раз останусь снаружи. Возьму стража за шкирку и буду держать. Пока Вепуат не отсигналит, что Сэта ушли.»

Разведчик повернулся к огненным существам и зашелестел. Они с шипением, оглядываясь на стража и показывая клыки, потянулись к ангару. Последним за дверью исчез жрец — и, как видел Гедимин, он не пошёл к печи, а встал в коридоре, лицом к воротам. Сармат покосился на Скогнов — они уже перебрались ближе к полевой кухне и выглядели не разозлёнными, а озадаченными. Гор оглянулся на них, выдернул посох из гравия и сложил лапы-лезвия на груди.

— Я буду следить за каменным домом, — сказал он. — Успей позвать на помощь. Придёт она быстро.

Отвернувшись, он побрёл к отряду Скогнов. Гедимин проводил его недобрым взглядом.

— Спасибо за помощь, — сказал Вепуат Гварзе; перья на его плечах немного улеглись, но ещё заметно топорщились. — Вовремя ты пришёл. Я пока из цеха выбрался…

Гварза пожал плечами.

— Значит, предполагается, что эти два народа будут работать бок о бок? — он оглянулся на горячий цех. — Под одной крышей?

Вепуат уткнулся взглядом в гравий.

— Когда-нибудь получится, — сказал он с наигранной уверенностью. — Они постепенно привыкнут, что опасность не так велика. Что провокации гасятся в зародыше. И тогда дело пойдёт.

— Ну-ну, — отозвался Гварза. — Возможно, было бы проще, если бы вы с Кетом предупредили, что здесь будут Сэта. Не друг друга, а дежурного стража и временных вождей. Тогда они все не подорвались бы по тревоге. Понимать, что происходит — это, вообще, важно…

Теперь себе под ноги уставился Гедимин. Таким смущённым он себя давно не чувствовал.

— Мы предупредим, — пробормотал он. — В следующий раз. Ты это… извини.

Вепуат толкнул его в бок. Гварза молча развернулся и пошёл к шатрам. За спиной зашелестело — жрец выглянул наружу и, кажется, звал «инструктора» в цех. Вепуат виновато ухмыльнулся.

— Ага, идём, — кивнул он жрецу, напрочь забыв, что Сэта по-сарматски не понимают ни звука. — Гедимин, ты как? У тебя вся чешуя дыбом.

«Чешуя⁈» — Гедимин ошалело мигнул, посмотрел на себя и беззвучно выругался. Весь скафандр покрылся шипастыми чёрными чешуями. По центру каждой из них, в углублении, защищённом острыми гребнями, мерцало что-то зелёное, сильно похожее на миниатюрный глаз.

— И вдоль хребта красивые такие иглы, — Вепуат заглянул сармату за спину. — Вот только ипрон оголился. Тебе надо на спину два слоя фрила. Тогда при трансформации его на всё хватит. Эй! Зачем⁈

Гедимин, резко опустив приклад сфалта вдоль спины (чёрные шипы брызнули во все стороны — прочности им явно не хватало), наклонился за обломком фрила и брезгливо поморщился, глядя на отломанный отросток.

— Гребучая мутация!

…Четыре стеклянных сосуда «ученики» унесли с собой. Отчего-то им нравилось вдавливать черпаки в стекло так, что они проваливались глубоко внутрь, а стеклянная масса наплывами свисала наружу. У последней ёмкости появились даже ноги — три выступа, полых внутри — а горловина сплющилась и разошлась в стороны, превратившись в длинный треугольник. Функциональности в этом не было никакой, но Сэта порадовались — и Гедимин не стал влезать. Вепуат следил за «учениками» с рассеянной ухмылкой и даже позволил жрецу открыть соседнюю, не задействованную печь и сунуть в неё руку. Через несколько минут Сэта, осторожно держащие в руках полуостывшие сосуды, превратились в огненные столбы и пропали. Стекло на пол не брызнуло, ни расплавом, ни осколками, — видимо, перемещение прошло успешно.

— Быстро они всё схватывают, — пробормотал Вепуат, заглядывая в мешок с остатками шихты. — Давай это с дороги уберём… Ага, вот сюда. Им только приспособиться к мундштукам, а дальше пойдёт. В другой раз покажу про бусы. Возьмём стекло двух цветов. Жаль, чёрного и молочно-белого нет. Будет тёмно-лиловый и рыжий…

— Угу, — Гедимин вспомнил, как жрец рылся в печи, перебирая камешки, а другой «ученик» совал в расплав шипящий гриб. — У них послезавтра будут свои горны. Может, похуже. Но будут.

Вепуат ухмыльнулся.

— Будут — сходим посмотрим… Гедимин! Ну зачем ломать-то⁈

Сармат, оторвавший от предплечья очередную чешуйку, сердито фыркнул.

— Я не ксенофауна. Пойду чиститься. Не идти же к реактору в чешуе!

Вепуат пригладил жёсткие перья.

— Не знаю, чем твоему реактору не нравятся чешуйки, — обиженно сказал он. — Ты его вообще спрашивал?

Гедимин только отмахнулся.

35 день Молнии, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

Ещё не успел открыться шлюз, как Гедимин услышал громкий шорох и знакомый хруст — Вепуат кормил «трилобита» с ладони, и тот вместо мяса норовил погрызть перчатку. Он стоял посреди отсека, приподняв обе руки. И с левой, и с правой свисал пластинчатый хвост.

На гул закрывающегося люка Вепуат медленно обернулся. «Трилобит» на левой руке резко выпустил крылья, изогнулся, но еда, зажатая в кулаке «дрессировщика», была интереснее, чем Гедимин. Хруст продолжился. Второе существо даже крылья выпускать не стало — негромко булькнуло какой-то внутренней полостью и вцепилось в недоеденного «кальмара».

— Привыкает? — спросил Гедимин, осторожно огибая Вепуата и его зверинец. Животные его не занимали, но Вепуат выглядел очень довольным — надо было проявить вежливость. «Он разводит зверьё в лаборатории, я — в реакторе,» — с кривой ухмылкой сармат склонился над литейной станцией, вспоминая волокнистые щупальца на висках и загривке. «Его твари хотя бы безвредные.»

— На ночь подсадил к нему Подранка, — сказал Вепуат, глядя, как Дикарь выпускает и втягивает крылья — что-то опять его потревожило. — Сегодня на руку залез без возражений. Вылетаем Подранка — принесу его обратно. Общение им на пользу.

— Угу, — отозвался Гедимин, запуская камнедробилку. От её грохота Дикарь выпустил крылья, но в кулаке Вепуата ещё оставалась еда — и это было важнее всего.

— Всё-таки эта идея с мешками на голову… — пробормотал Вепуат, задумавшись о чём-то своём. — Не всякое животное такое выдержит. Депривация для стайного хищника… За ночь там, наверное, ещё кто-то сдох.

— Опять полезешь к чужому зверью? — Гедимин недовольно сощурился. — Только флоний на них не трать. Не заслужили.

Вепуат виновато вздохнул. Еда у него закончилась, но животные ещё сидели на его руках, не вырываясь, — видимо, поэтому он говорил спокойно и двигался медленно.

— Эшку-тэй — неагрессивные существа. Тебе ничего не сделали. Попали под общую раздачу. Нет ничего плохого в том, чтобы им помочь.

Гедимин фыркнул.

— Ты ходил за кочевниками и упрашивал их — дай помочь зверьку, дай помочь! Даже мне было противно. А эти твари, небось, что-нибудь надумают…

Вепуат вскинул на него помрачневший взгляд. Дикарь сорвался с его предплечья и нырнул под стол, Подранок прыгнул за ним.

— Это уже их дело, — угрюмо сказал сармат. — Как надумают, так и передумают. Тебе помочь с литейкой?

Гедимин отмахнулся.

— Иди собирай «трилобитов».

…Температура в долине Элид никак не могла «перевалить через ноль» — небольшой «минус» быстро сменялся «плюсом», хрустящий под ногами иней снова таял. Вода в чашах туманников оставалась жидкой — слишком много органики в ней было растворено. Гедимин следил за растениями — они часто попадались ему на глаза — но пока непохоже было, что они готовы образовать споры. Сармату хотелось посмотреть, как взлетит огромное «семечко» — туманники вырастали из таких, не из микроскопической пыли, а для такого «снаряда» нужна была мощная катапульта…

— Со Скогнами попробуем жёлтый и синий, — вслух подумал Вепуат, оглядываясь на стеклодувный цех. Гедимин кивнул. Бусы, на его взгляд, было делать проще, чем симметричные стеклянные сосуды; Вепуат собирался окрасить расплав в жёлтый и синий цвета и показать Скогнам, как делать двуцветные украшения. Гедимин думал о вращающихся телах и их свойстве взрываться. «Надо сказать Скогнам, чтобы особо трубкой не крутили…»

Стоило сарматам шагнуть за разлом, как из мешка на плече Вепуата вместе с треском и хрюканьем донёсся звук трубы. Сокол высунул хоботок в дырку и затрубил изо всех сил — и с «живого холма», растянувшегося меж кратерами, тут же долетел ответ. Вепуат радостно усмехнулся.

— Ожили! Я немного боялся, что флоний их отравит. Трудно считать массу у таких существ. Панцирь отдельно, лапы отдельно…

Сокол снова затрубил. Мешок задёргался, и Вепуат, перестав ухмыляться, схватил его двумя руками. Гедимин хмыкнул.

— Куда отойти, чтобы он самок не чуял? Сорвёт всю твою тренировку.

— Мы столько не пройдём, — отмахнулся Вепуат, огибая разлом, протянувшийся прямо под ногами. — Вон там встанем. Ничего, пусть орёт. Прилетит одна-две самки — не страшно.

…Сокол ненадолго притих, пока Вепуат пересаживал его на стойку и давал первые задания — но, выбираясь из-за скал, Гедимин снова услышал трубный рёв. «Трилобит», оставленный на привязи, пока две самки выполняли команду «следовать», запрокинул хоботок и заорал — и ему ответили. Над спиной сааг-туула, дремлющего среди кратеров, мелькнул длинный крылатый силуэт. Следом раздались частые щелчки, и существо развернулось и село на руку Джагула. Он, встав на выступ брони, наблюдал за сарматами; один «трилобит» свисал с его предплечья, другой выглядывал из-за спины.

— Смотри, разлетались, — довольно хмыкнул Вепуат, заталкивая хоботок обратно в Сокола. Животное обиженно захрюкало и застучало спинными щитками. Самка, привязанная к руке кочевника длинным шнуром, взлетела, расправляя необычно длинные крылья, сделала круг, насколько позволила длина шнура, и села на широкий браслет, выщипывая клочья мяса из подставленного кулака. Гедимин вспомнил, как хрустела в челюстях броня Вепуата, и решил, что перчатка Джагула по жёсткости не уступает лёгкому скафандру — иначе кормил бы он зверька собственными пальцами.

Сокол, на секунду оставленный без внимания — Вепуат выдавал награду прилетевшим самкам — снова затрубил. Ему ответили из-за спины сааг-туула — там тоже кто-то выгуливал «трилобитов». Вепуат, снова хмыкнув, бросил в кратер камешек, отправил Сокола на поиски и развернулся к «живому холму». Сааг-туул как раз начал подавать признаки активности — пошевелил лапами, чуть повернулся набок, приподнял панцирь на загривке…

— Смотри на хвост, — прошептал Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — У них там второй дохлый «трилобит».

Маленькие «отсеки» у основания хвоста были приоткрыты. Вдоль них шёл Джагул с коротким шестом, заглядывал в каждый и тыкал палкой. Его напарник, идущий ярусом ниже, как раз вытаскивал из «ячейки» неподвижного «трилобита». Существо, вытряхнутое из мешка, так и осталось висеть, не подавая признаков жизни. Джагул, коротко рявкнув, повесил его за спину на непригодившихся шлейках. Рядом, на другом плече, повис пустой мешок.

— Многие выжили, — заметил Гедимин, направляя на «холм» луч сигма-сканера. Джагул, закончив обход, оставил шест и отцепил от пояса разрезанную тушку «пузыря» — и теперь вместе с ней по плечи всунулся в «отсек» и всё заслонил своей спиной. На экране сканера проступили очертания мешка с «трилобитом», вяло шевелящийся хвост, рука Джагула, поднесённая к дырке в мешке. Из дырки высунулся хоботок, замер на секунду — и рывком захватил пищу и втянул в мешок. Джагул сдёрнул существо со стены, перехватил свисающие шлейки, отодвинул ткань и шмякнул «трилобита» себе на предплечье. Существо вместе с мешком судорожно затрепыхалось, но кусок пищи под хоботком почти сразу же его успокоил. Гедимин смотрел, как «трилобит» сидит на браслетах Джагула и грызёт то растёрзанную пищу, то его пальцы, и пытался подсчитать дни.

— А у них быстрее получается, — заметил он, оглянувшись на Вепуата. — Где-то на сутки. Ускоренное приручение?

Вепуат сердито фыркнул.

— Я не буду мучать животных. Вот найдёшь же ты, кого ставить в пример…

Пока шла тренировка, Джагулы успели накормить половину своих зверьков. Трое не стали пересаживаться на руку и ничего не получили, один из них даже не высунул хоботок, учуяв мясо, — и Гедимину подумалось, что завтра, вполне вероятно, его, уже дохлого, вытряхнут из мешка и бросят в ведро у морды сааг-туула. В «белковую подкормку» шли все животные остатки, собранные в лагере — и дохлые «трилобиты» тоже.

Вепуат отвязал шлейки, щёлкнул языком, и Сокол, Чужак и Подранок сорвались с места и взлетели над кратером. Круг, по которому они летели, немного вытягивался в сторону хвоста сааг-туула — вернее, живого облака, кипящего над дальней ямой. Сканер «разглядел» у ямы двоих Джагулов с плетёной сеткой на костяном каркасе. Они закинули в воздух гигантский сачок, захватили какую-то часть роя и теперь, крепко ударив сачком о камни, рылись внутри, перебирая добычу. Что-то сразу полетело обратно в яму и, не достигнув её дна, было поймано летучим падальщиком и проглочено.

— Применение отходов, — пробормотал сармат, глядя на прибор. — Вот, оказывается, зачем открытая канализация…

— Они бы вырыли закрытую, но на каждой стоянке не накопаешься, — отозвался Вепуат, из-под локтя заглядывающий в его экран. — В первый раз вижу такую «рыбалку».

— Чёрный панцирь здесь, — услышал сармат чужой голос и, забыв о сканере и «рыбаках», резко повернулся на звук. Джагул в костяной маске остановился в пяти метрах и показал пустые руки. Вепуат нехотя изобразил приветственный жест. Гедимин не шевельнулся.

— Эшку-тэй летаю, — Джагул указал на «трилобитов», мелькающих над кратером (после очередного сгона с удобной скалы). — Хорошо. Сильный. Нет крыло? Почему?

— Рана, — коротко ответил Вепуат. Джагул втянул воздух, зарокотав на вдохе, — таких звуков Гедимин раньше не слышал.

— Плохой рана, — заметил он. — На два крыло. Везение — хвост нет ломаюсь.

«Коллега,» — Гедимин угрюмо сощурился на широкие браслеты, шкуру на плече и пристёгнутую к поясу рукавицу. «Пришёл поболтать. Не опасно, но надо следить…»

— Рана была с одной стороны, — зачем-то пояснил Вепуат. — Второе крыло пришлось отрезать позднее. От непарного крыла толку не было.

Джагул снова зарокотал — может, так у них выражалось сочувствие?

— Редко кто лечу эшку-тэй, — сказал он. — Если рана — обычно смерть. После рана летаю плохо, долго нет летаю. Надо поймаю другой.

— Это животное летает хорошо, — холодно ответил Вепуат. — Это зверь Кьюссов, у вас говорят? Кьюссы тоже не умеют лечить животных?

Джагул неприятно оскалился.

— Хеллуг умею, — отозвался он. — Обычно нет надо. Про Кьюсс нет знаю. Кьюсс умею много. Нет рассказываю.

Гедимин еле слышно хмыкнул.

— Эту маску из костей сделали Кьюссы? — спросил он, уже зная, что услышит в ответ. — Это чтобы понимать их язык?

Джагул поправил нижнюю челюсть и собрал ремешки в кулак; что-то его встревожило.

— Работа Кьюсс, — подтвердил он. — Все знаю язык Кьюсс. Это для ваш язык. Этот никто нет знаю.

Гедимин мигнул.

— Тогда как Кьюссы сделали переводчик на неизвестный язык?

— Кьюсс умею, — мрачно ответил Джагул. — Хеллуг нет рассказываю.

— Дай посмотреть, — Гедимин протянул руку к маске. Этот механизм приводил его в оторопь. «Из видимых деталей — челюсть и крепления,» — думал он. «Остальное выглядит декоративным. Но… что-то тут не так. Тут должен быть процессор, голосовые модуляторы… Тут даже мембраны не просматриваются. Чем оно воспроизводит звук?»

Сааг-туул встряхнулся всем телом, поднялся на лапы, взмахнул хвостом и заревел. Джагул, протянувший было руку к маске, вздрогнул и бросился к вставшему зверю. Из приоткрытой ниши на боку кто-то сбросил верёвку с узлами; секунда — и отставшего «пассажира» втянули на борт. Ниша захлопнулась. Сааг-туул опустил голову и, плавно покачивая длинным хвостом, потрусил к разлому. От его трусцы с длинного вала сыпался пепел и мелкие камешки.

— Шло бы оно шагом, — буркнул Гедимин, когда несколько кубометров породы съехало в кратер. Голова животного уже ушла за разлом, теперь туда втягивалось всё остальное. Хвост-балансир покачивался из стороны в сторону.

— А ему гораздо лучше, — отметил Вепуат, щелчками сгоняя «трилобитов» со скалы. — Синяки на лапах пропали, теперь может бегать. Дня через два-три будет готов к долгой дороге. Не знаю, где там у них сейчас пастбища, но явно не в Сфенах Земли и Огня.

— Как работает эта штука? — вслух подумал Гедимин, провожая взглядом так и не изученную маску (её не было видно под бронёй сааг-туула, но она всё-таки была там). — Как она в принципе может работать? Кости, камни и шнурки. Даже мембран нет.

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Джагулам не понравится, если ты разберёшь её на молекулы, — сказал он. — А собрать будет непросто.

…Стеклянная шихта весила на пять процентов меньше, чем вчера. Гедимин, болезненно щурясь, сделал очередную пометку в журнале. «День Молнии» — значилось напротив неё в новом, мучительно бессмысленном столбце. Взгляд сармата упорно возвращался на строку выше. «День Огня… Всё-таки здесь была какая-то связь. Ничего не менялось в условиях взвешивания, кроме… кроме вот этой вводной. День Огня…»

Он посмотрел на строку ниже. «День Жизни» — было напечатано в «бессмысленном» столбце. Сармат криво ухмыльнулся. «Что там говорил Хассинельг? Огонь и Жизнь? Завтра проверим. И если вес снова изменится…»

Он оборвал мысль на середине. «Что — „если“? Есть закономерность — надо учитывать. Причину выясним потом.»

…Вепуат забрал из лаборатории две пробирки — несколько граммов ксенофторида «лития» и ксеносульфида ульсены; теперь он, как видел краем глаза Гедимин, возящийся с печью, пересыпал порошки в дутые стеклянные чашечки. У них даже были крышки на винтовой резьбе; Гедимин думал, что «винт» на стекле долго не продержится, но Вепуат, видимо, сделал его ради тренировки.

— Досадно, что нет ярко-синего, — сказал Вепуат, опустошив пробирки. — Перебрал всё — ничего не подошло. Может, какой-нибудь редкий минерал… Если Скогны возьмутся за изыскания, может, наткнутся.

Гедимин сдержанно хмыкнул.

— Если возьмутся. Я тут научных институтов не видел.

— Когда для изысканий были нужны институты? — отмахнулся Вепуат. — Вон, ты с ядерным реактором работал на коленке… Ну что, печь готова? Пойду за Скогнами.

Скогны пришли вдесятером. Ещё нескольких, судя по шуму, отсекли у входа. Следом, неуклюже попытавшись закрыть за собой дверь, вошла Ауна с посохом наперевес и остановилась посреди коридора.

— Мастерр Дим-мин, — слегка наклонила голову она, разглядывая печи. — Вот где Куэннская плавильня. Много рразговорров о ней.

— Под холмом бродят Джагулы, — напомнил Гедимин, сердито щурясь. — За ними кто-нибудь следит?

Дверь заскрежетала — на неё налегли снаружи и даже попытались поддеть её древком копья. Гедимин, смерив пытающихся недобрым взглядом, загнал створку в паз, отсекая и любопытствующих, и их недовольное верещание.

— Скогны на стрраже, — Ауна беспечно махнула посохом, едва не зацепив печь. — И ваши воины так же бдительны. Что это за стерржень в рруках Вепу-а? Мне говоррили о тррубках.

— Это для бусин, — отозвался Гедимин. — В них дуть незачем.

Одного Скогна допустили к загрузке шихты. В этот раз её поместили в маленькие плавильные конусы. Вепуат подмешивал к ней краситель, между делом что-то объясняя — возможно, необходимые пропорции. Скогны разглядывали чашки с цветными порошками. Ауна посмотрела на них сквозь навершие посоха, не увидела ничего интересного и опустила палку.

— Сегодня будем греть чуть дольше, — сказал Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — Потом прервёмся, накрутим пару бусин — и я покажу, как время нагрева влияет на цвет. Альгот тут подал идею насчёт нереагирующих примесей…

Гедимин пожал плечами.

— Работай, как знаешь, — он настороженно покосился на стража. — В этот раз хоть в дверь никто не ломится.

…Вепуат показал пару приёмов обращения с цветным стеклом и отдал стержень ближайшему Скогну. О горячую массу на расстоянии локтя обжечься было труднее, чем о воздух в нагретой трубке, — сегодня с ожогами никто не прибегал, и работа шла спокойно. Скогны оживлённо верещали, Вепуат отвечал, вид у всех был очень деловитый, ни одна бусина не взорвалась, — и волнение Гедимина постепенно улеглось. Страж никуда не лез, разглядывал «учеников», стержни и готовые изделия. Потом Гедимин обнаружил у него в руках стеклодувную трубку — длинную, изготовленную для Сэта.

— Говоррят, вчерра прриходили… жители огня? — спросила Ауна, слегка замявшись. Её затуплённый коготь коснулся тёмной полосы нагара — по трубке было видно, что она использовалась.

— Угу, — отозвался Гедимин. — Ты будешь работать? Если нет — положи. Это инструмент.

— Стрранная тут насадка, — заметила Ауна, разглядывая мундштук и пытаясь его прикусить. Её «лицо» было короче и шире, чем у Сэта; Гедимин на секунду задумался о конструкции мундштука для её биологического вида, потом опомнился и сердито сощурился.

— Это для Сэта. Им так удобно, — сармат отобрал инструмент и вернул на стойку. Ауна не возражала.

— Жители огня прришли сюда… для рработы? — она указала на Скогнов, верещащих над стеклянной «лапшой» — заготовками для бус. — Не угррожали, ничего не жгли, не порртили вещей?

Гедимин поморщился.

— Всё было спокойно. Пока ваш Гор не вломился в цех.

— О Горре говорри с Рруниеном, — отозвалась Ауна, чем-то заметно удивлённая. — Значит, никого не трронули… Это рредкость здесь, на Рравнине. Мы много говоррим о мирре. Но выходят одни дрраки.

Гедимин невесело хмыкнул.

— Мы хотим, чтобы здесь работали мирно. Тут можно сделать много красивых цацек. Колбы, фонари, зеркала…

— Говоррят, в это… стекло можно вплавить церру, — сказал страж. — Своими рруками сделать церрит и прридать ему любую форрму. Они хоррошо укррасили бы Серрдце Пламени. Как горрящие крристаллы Куэннов.

— У Куэннов было что-то другое, — задумчиво сказал Гедимин. — Не это стекло. Оно всё-таки хрупкое. И запасы ограничены. Интересно, чем питаются те летучие червяки. Из чего формируется такая скорлупа…

— Рравный Куэннам ищет прричины вещей, — вздохнул человекопёс. — Как тррудно пострроить такую мастеррскую? Рруки Скогнов сложат такие вот печи?

Гедимин пожал плечами.

— Они вроде умеют плавить рэссену? Со стеклянной шихтой не должно быть проблем. Температура вдвое ниже. Кейек или другое высокоэнергетичное топливо… Печь собирается элементарно из негорючего камня и глины.

— Прростые оррудия для сложных умений? — Ауна взглянула сармату в глаза. — Вот в чём рразница между вами и Куэннами. У них не было прростых оррудий. Может, они не хотели перредавать умения…

…Вепуат переложил последний осколок гравированного кейека из печи в огнеупорный стакан и задвинул заслонку. На опустевшем поддоне дымились остывающие конусы. Больше там ничего не было — Скогны ссыпали готовые бусы в деревянную чашку и с ней убежали. Последним, что у них получилось, было что-то вроде полосатой рыбы — синее тело, жёлтые плавники или крылья. С ней возились вдесятером, передавая друг другу стержни и захваты.

— Бусы у них пошли быстрее, — заметил Вепуат, оглядываясь на Гедимина. — Видно, что им привычны вязкие массы и расплавы. А вот с дутьём… Ещё два-три учебных захода я им сделаю. Гедимин, ты уследишь за двумя печами сразу? Я их разделю, чтобы бусники не мешали стеклодувам. Если хорошо пойдёт, совместим методы.

Гедимин пожал плечами.

— Хоть за четырьмя. Конструкция очень надёжная…

Он покосился на приоткрытую дверь.

— Что будет завтра? Сэта придут?

Вепуат решительно кивнул.

— Если сами не откажутся. Для портала всё готово, лежит в цеху. Сделаем немного бус. Главное, чтобы никто не лез…

Он оглянулся на дверь. Гедимин угрюмо кивнул.

— Гварза говорит — надо предупреждать. Ладно. Завтра кто тут дежурит?

— После Ауны? Или Корген, или Хассинельг, — быстро вспомнил Вепуат. — Оба вроде мирные. Ну, спокойнее, чем тот инсектоид.

— Вот он и будет предупреждён, — Гедимин недобро сощурился. — А если словами не поймёт — зафиксирован. Без стражей Скогны меньше бегают. Проверено.

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Ты всё-таки поосторожнее, — попросил он, глядя на Гедимина с опаской. — Какие ни есть, а союзники.

— В ядерный могильник таких союзников, — отозвался Гедимин, вспоминая, как трещала массивная каменная дверь. «Белые палки, при дурацком виде, штуки мощные. Но без них… Интересно, если палку отобрать, что останется у стража? Какой-нибудь карманный бластер? Или только зубы и когти? Что у них от палок, а что — от них? Как бы завтра не пришлось проверить…»

36 день Жизни, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

С утра Вепуат пришёл в душевую с двумя «трилобитами». Ещё двух Гедимин нашёл в лаборатории — Дикарь и Подранок висели на стене, лениво шевеля крыльями и выглядывая из-под защитного поля. Один из них при виде чужака насторожился и собрался куда-то лететь, другой высунул хоботок и тут же втянул — то ли унюхал Гедимина, то ли не унюхал еды.

Над литейной станцией стоял Кенен Гварза, выгружая что-то из камнедробилки в тигель. Гедимин недовольно сощурился — вот это было совсем не кстати — но остановился у стола, дожидаясь, когда освободится хотя бы камнедробилка. В ней было что-то вроде сухой глины или ила, перетёртого в мягкую пасту; Гварза собирался нагреть это до четырёх тысяч градусов.

— Кет? — «командир», закончив настройку станции, повернулся к пришельцу. Он недовольно сощурился на грохочущую камнедробилку — Гедимин запустил её сразу же, едва вытерев от остатков глинистой массы — и встал у стола, глядя на сармата.

— Что за руда?

— Чёрный песок, — коротко ответил Гедимин, кивнув на контейнеры под столом.

— Опыты или новый твэл? — Гварза покосился на наручный передатчик.

— Для станции, — буркнул Гедимин. — Шихта сама себя не накопит.

Гварза хмыкнул.

— Тонны шихты — на одной литейной станции? Сколько времени на это уйдёт?

— Местный месяц, — пожал плечами Гедимин. — Может, полтора. Какая разница? Ещё ни одно перекрытие не готово…

— Ты полтора месяца будешь убивать газоотводы возгонкой минералов? — Гварза недобро сощурился. — Литейная станция не рассчитана на промышленные объёмы.

Гедимин хотел ответить, что газоотводы под контролем (и при необходимости заменяются за пять минут), но тут же понял, что дело не в газоотводах, и пришёл в тоскливое раздражение.

— Я могу работать в лаборатории, — напомнил он, угрюмо щурясь. — Так же, как ты.

— Это не значит делать из неё завод, — отозвался Гварза. — Какова температура возгонки? Меньше тысячи? Что здесь такого, что нельзя сделать в примитивной печи?

— Какой ещё печи? — буркнул Гедимин, думая, что драться в лаборатории неохота, но, похоже, придётся.

— Любой из четырёх, на твой выбор, — ответил Гварза, и Гедимин растерянно мигнул, внезапно сообразив, что это не издёвка. — Всё равно у тебя используются одна-две. Задействуй остальные для возгонки. Там газоотводы гораздо шире. Про фильтрацию не забудь — это всё, остывая, ляжет нам же на головы.

Он проверил термодатчики и ушёл в соседний отсек. Переборка с тихим шорохом легла в паз, закрывая проход. Грохот камнедробилки стих; она ещё гудела, работая вхолостую, но Гедимин о ней забыл. «Печи. Верно. Как минимум две постоянно свободны. И свободны будут ещё долго. Тигли… да, есть подходящий размер. Надо сделать закладку, проверить, как пойдёт… И побольше волокна в газоотводы. Загаживать холм, и правда, ни к чему.»

Вепуат застал его в горячем цехе за установкой в газоотвод нового фильтра, пропитанного «жидкой молнией». «Молния» незаметно почти иссякла — разобрали на пропитку вкладышей для респираторов, и Гедимин досадливо щурился, ругая себя, что не заметил её иссякания вовремя. На дне тростникового «контейнера» остались считанные миллилитры.

— Сходи к Гварзе, — велел он Вепуату, выглянув из печи. — Пусть поищет «жидкую молнию». Очень надо для фильтров.

Вепуат хмыкнул.

— Думаешь, у него есть?

— Нет, так достанет у местных, — Гедимин, забравшийся по пояс в агрегат, говорил громче обычного, но не был уверен, что его хорошо слышно. — В столице или ещё где. Давно он не был в столице. Сырьё имеет свойство кончаться.

Вепуат вернулся не один. Гедимин загружал рудой второй тигель, когда услышал шаги двух пар бронированных сапог. Гварза вошёл в цех, огляделся по сторонам, покосился на открытую печь и коротко усмехнулся.

— Значит, ты соскучился по столице? До конца месяца съездим. Вепуат, подготовь хорошие образцы этой твоей… новой технологии. Колбы, чашки, цветные бусы.

Вепуат мигнул.

— Это уже лишнее, — сказал он, разглядывая каменный пол. — Технология ещё не отработана толком. Может, через месяц…

Гварза выразительно хмыкнул.

— Ну да. О новой технологии, новой точке торговли между враждебными народами и планах совместного производства нужно сообщать через месяц. Непосредственному правителю этой территории. Зачем ему такое знать, верно? Пусть слухи своим ходом идут из Синви в Сердце Пламени. Вокруг нас ведь так мало бредовых сплетен. Нужна ещё сотня. Хепри! К завтрашнему рассвету образцы чтоб были. Упакуешь для перевозки.

Он вышел. Гедимин взглянул на забытый тигель, из которого уже сыпалась рудная пыль, выругался про себя и, убрав лишнее, сунул его в печь. Вепуат просвистел — точнее, провыл — короткую мелодию и повернулся к озадаченному ремонтнику.

— Вот не хотел я шума раньше времени… Гедимин, ты макет печи не выбрасывал?

Сармат качнул головой. Макеты он вообще не выбрасывал — слишком долго возился, вырезая их из неоднородного минерала. Все они, обёрнутые местной «ветошью» из мятых листьев, лежали в лабораторном шатре.

— Возьмём завтра с собой. И макет, и все инструменты. И шихту. Как бы не пришлось на месте показывать…

…Руда испарялась. Только в этом Гедимин и был уверен, когда уходил в разлом на тёмном холме. Над длинным зданием цеха дрожали потоки горячего воздуха. Пыли и пара в них почти не было — «жидкая молния» пока ещё захватывала их и осаждала на комьях волокна. «Такие фильтры дольше пары дней не проработают,» — думал сармат, оглядываясь на цех. «Не та нагрузка. Про „молнию“ я сказал, а вот про волокно забыл. А оно тоже на исходе.»

…Едва разлом остался за спиной, мешок на плече Вепуата запрыгал и затрубил. Ему ответили — не со спины сааг-туула, обвешанного фонарями, а откуда-то справа, из кратеров. Вепуат повернулся туда и весело хмыкнул.

— Тренировка в разгаре. Что ж, нам тоже туда.

У кратера чуть поодаль от дремлющего сааг-туула, за сторожевым постом «огненных жителей», маячил Джагул. Над его рукой на длинном шнуре кружил «трилобит», закладывая резкие виражи и то и дело уходя в короткое пике. Джагул щёлкнул языком, подманивая животное на руку, и повернулся к пришельцам.

«А он ждал нас,» — понял Гедимин, едва увидев костяную маску. Джагул резким жестом поднёс свободную руку к ключицам. Вепуат повторил его движение — так, похоже, выглядел приветственный жест. Гедимин молча кивнул — он пока не был уверен, что хочет кого-то тут приветствовать.

— Мы встанем тут, — сказал Вепуат, выдёргивая «трилобитов» из мешка. Сокол тут же заорал. «Трилобиты» Джагула — двое на плечах, один на руке — ответили коротко и вразнобой. Сокол раздулся, приподнимая щитки, и заклокотал. Вепуат, вполголоса выругавшись, перекинул его на стойку и крепко пристегнул.

— Самец хороший ловчий, — заметил Джагул, придерживая шлейки. — Я раньше держу самец. Все умираю.

— Лекарство нужно давать быстро, а не когда все полости погнили, — отозвался Вепуат, пересаживая Чужака на руку. — Гедимин, не поможешь? Погоняем их с места на место, от меня к тебе. Промежуточная точка — вон та скала.

Гедимин молча кивнул. Это упражнение было разминочным; обычно кругов через десять-двадцать Вепуат усложнял его переноской груза или поиском предмета. Чужак по щелчку сорвался с руки, развернулся над каменным пиком и сел, втянув крылья. Поза была почти «правильной», вот только голова животного всё время сдвигалась вбок, в сторону сородичей, которых держал Джагул. Сокол, забытый на стойке, снова выгнул хоботок. Чужие самки не спешили ни раздуваться, ни булькать; их крепко держали за шлейки, и Гедимин думал, вполглаза следя за Джагулом, что кочевник всё-таки уйдёт в другой кратер. На пятом пролёте Чужака от скалы к Гедимину Джагул, как будто опомнившись, перехватил шнур, сдёрнул с плеча одного из своих «трилобитов» и щёлкнул пастью. Животное взлетело, закладывая широкий ровный круг. Его потянуло к скалам, но хозяин резким щелчком одёрнул его и вывел на второй круг.

— Смена, — коротко сказал Вепуат, усаживая Чужака на стойку. Подранок встряхнулся, расправляя крылья. Сокол, устав булькать без толку, заметно сдулся, но так и сидел, «не замечая» Вепуата, головой к чужим самкам.

Когда Подранок «отработал» пятнадцать кругов, Сокол стал совсем плоским и повернулся к самкам хвостом. Вепуат, хмыкнув, сдёрнул его со стойки.

— Проветрил полости? Теперь работай.

Сокол летел странно — вроде бы и по прямой, но его всё время заворачивало вбок, в сторону Джагула. Гедимин оглянулся на кочевника — тот в очередной раз одёрнул самку, растянувшую круговую траекторию в эллипс. «Зря мы всё-таки встали рядом,» — подумал он. «Все всем мешают.»

Джагул с резким криком отпустил трос. Тонкая верёвка, намотанная на пучок штырей, мигом размоталась на два десятка метров. «Трилобит», развернувшись на лету, сел на камень. Сокол, уже сорвавшийся со скалы, замедлил полёт, но не свернул — только щёлкнул спинными щитками и всплеснул хвостом. Вепуат сдержанно хмыкнул.

— Ничего, ему тренировка. Гедимин, руку!

Сармат запоздало подставил предплечье. Сокол сел, выщипнул клок мяса из бронированной перчатки и, не доедая пищу, перемахнул на руку Вепуата.

…«Когда он их отпустит?» — думал Гедимин, с нарастающим недоумением глядя на Джагула. Шнуры у того были качественные — тонкие, но прочные, достаточно гладкие, чтобы почти не путаться. Он в очередной раз смотал трос, пересаживая отлетавшего эшку-тэй на плечо. Теперь он выпускал их по двое; они следовали друг за другом по кругу, по щелчку уходя в высоту и ныряя к земле. Шнуры по-прежнему держали их за «лапы». «Они ведь не улетают. Даже к Соколу не лезут. Почему они на привязи?»

«Трилобиты», отработав следование и переноску, теперь сновали среди скал в поисках отмеченного камешка. Вепуат выпустил сразу троих и, пользуясь временной передышкой, следил за чужими животными и за хвостом сааг-туула. «Живой крейсер» в утренних сумерках ещё дремал, только пару раз шевельнулись лапы, меняя положение. Вдоль «ячеек» у основания его хвоста медленно двигались четверо Джагулов. Сейчас они остановились; у каждого на руке сидел «трилобит» и грыз что-то, зажатое в перчатке. Гедимин слышал краем уха клёкот, то прерывающийся, то возобновляющийся — животные, пользуясь моментом, пытались общаться.

Чужак, Сокол и Подранок ровным клином вылетели из-за скал. В этот раз камешек достался Подранку. Остальные двое держались с боков, как группа прикрытия. Вепуат резко кивнул Гедимину, передавая ему двух животных, и сармат, недовольно щурясь, подставил руки.

— Хороший стая, — услышал он голос Джагула. — Ты давно учу? Все эти вместе?

— Два месяца, — ответил Вепуат. — У вас всегда тренируют эшку на шнурах?

— Нет всегда, — отозвался Джагул, чем-то расстроенный. — Так делаю с новый. Потом — редко. Мой давно нет летаю. Всё надо от начало.

Вепуат согнал животное с руки и бросил камешек на дно кратера, отправляя «трилобитов» следом. Джагул что-то буркнул.

— Что с дикий? — спросил он. — Ты учу он? Буду летаю?

— Рано или поздно, — отозвался Вепуат. — И отдельно от этой стаи. Сокол слишком волнуется.

— Ты сам учу? — не отставал Джагул. — Для твой стая? Ты продаю, нет?

Гедимин мигнул. Вепуат смерил кочевника задумчивым взглядом и пожал плечами.

— Мог бы продать. Не хочу дробить стаю. Второй самец немного лишний… Хочешь купить?

— Вижу хороший зверь — надо собираю, — Джагул ухмыльнулся, плотно сжимая пасть. — Твой — покупаю. Что ты прошу?

Вепуат, кивнув Гедимину, подставил руку летящему Чужаку. В хоботке «трилобит» держал отмеченный гладкий камешек.

— Дикарь ещё не натасканный, но садится на руку, — сказал разведчик, глядя на жующего Чужака. — Меняю на одну из твоих самок.

Гедимин изумлённо мигнул. «Да на кой тебе зверьё⁈» — чуть не вырвалось у него, но он вовремя сжал зубы. «Н-ну да. На самку хотя бы Сокол не будет огрызаться. Можно будет гонять их всех вместе.»

— За дикий самец — хороший самка? — Джагул чуть пригнул голову, поднимая шерсть на загривке. Вепуат пожал плечами.

— Не хочешь — не меняй.

Он снова согнал «трилобитов» с насиженных мест. Камешек застучал по красно-жёлтым осыпям.

…Сааг-туул свесил полтуловища с обрыва. Он спускался в этот раз хвостом вперёд; хвост коснулся земли и упёрся в дальний обрыв, на землю встали последние пары лап. Джагулы-караульные на загривке держались за все подвернувшиеся выступы, но пост не покидали, даже когда вслед за задними лапами в долину поползла грудная клетка и голова. Животное старалось не отрывать слишком много конечностей от земли — хотя бы четыре пары лап в любом положении её касались.

— Ну и манёвры, — покачал головой Вепуат, с безопасного расстояния наблюдая за зверем. — Прочные у этих тварей кости. И это со всеми полостями для облегчения…

— Очень надёжная конструкция, — пробормотал Гедимин, вспоминая «сканы» костей и суставов — он их долго рассматривал, сидя у реактора. — Неоптимальная, но надёжная. Я бы сделал немного не так…

Вепуат ухмыльнулся.

— Сомневаюсь, что кто-то сознательно их конструировал. Эволюция — она вообще не про оптимальность… Ну вот, ущелье освободили. Идём?

…Гедимин убрал грузы с весов и сделал новую пометку в журнале. Удивляться уже не хотелось, только грудь привычно сдавливало. «На пять процентов тяжелее. Как и в день Огня. Попробовать отследить полный цикл, благо он короткий. А потом ещё как-то объяснить эти странности местным. Тем, кто придёт продавать руду. Физиков там определённо не будет. Не знаю, что у нас выйдет с этой рудной биржей… Хм, может, Кайшу её запретит? Тогда всем сразу станет легче. А Вепуат постепенно успокоится.»

…Вепуат «дежурил» у защитного купола — с той стороны, где обычно Гедимин строил временные шлюзы, как будто его и дожидался. «Боится, что сбегу?» — невесело ухмыльнулся ремонтник, выходя ему навстречу.

— Вот я болван, — пожаловался Вепуат; говорил он немного невнятно. — Рот обжёг, как последний дурак. Чешется, хоть до костей обдери.

— Зачешется ещё сильнее, — машинально предупредил Гедимин, хотя, в общем-то, понял, что никто ничего обдирать не собирается. — Полечить нечем? Может, у Айзека спросить?

Вепуат отмахнулся.

— Заживёт. Хорошо, сегодня с трубкой не работать. Покажу Сэта бусы на штыре. Досадно всё-таки быть идиотом… Гедимин, ты сходи к стражу. Мы же хотели предупредить. А я сейчас… не очень внятный.

Он, досадливо щурясь, отхлебнул из запотевшей фляжки. Гедимин, сочувственно хмыкнув, повернулся к лагерю аборигенов. Уже начинало темнеть, и белый посох за шатрами горел ярко. Разглядев, кто его держит, сармат криво ухмыльнулся.

— Этот, может, поймёт с первого раза. Он с Сэта недавно общался, — пробормотал он и, кивнув на прощание Вепуату, пошёл к лагерю.

Хассинельга ещё можно было узнать (по рогам и хвосту, торчащим из-под одежды), но уже затруднительно. Он оделся полностью во что-то мешковатое, свисающее, местами украшенное бахромой и бусами. Гладкие просверленные камешки и косточки блестели у воротника, у пояса, на причудливой меховой шапке с отверстиями для рогов и даже на самих рогах. Больше всего Гедимина смущала обувь — у неё, похоже, была мягкая и гладкая подошва, и на осыпях она должна была отчаянно скользить. Хассинельг, отставив посох в сторону, разглядывал свои ноги — видимо, тоже думал, что конструкция неудачная, и надо бы её улучшить.

— Мастер Дим-мин? — страж запоздало поднял взгляд на сармата. — Как вы живёте в такой броне и ходите, не падая? Вот не люблю я сапоги…

Он приподнял ногу и пошевелил замотанной ступнёй.

— Про шкурки и тряпки спроси у местных, — отозвался Гедимин, подавляя неуместное сочувствие. — Может, чешуи какой наклеят. Тут позавчера был Гор. Говорил с ним?

«Инсектоид ходит без одежды и не цепенеет,» — мелькнуло в голове. «Хотя — инсектоиду одежда без толку. Разве что с подогревом.»

— Гор? — удивлённо переспросил Хассинельг. — Он что-то передать должен был? Не помню такого. Точно мне? Может, Руниену или в столицу? У меня так ничего нет…

Гедимин угрюмо сощурился.

— В горячий цех сегодня придут Сэта. Будут плавить стекло, — буркнул он, пристально глядя на стража. — Дверь мы закроем, чтобы Скогны не дёргались. Пока мы её изнутри не откроем, к ней не лезь. И всем скажи, чтобы не лезли. Кто-то вломится, начнётся драка — мы разнимать не будем.

На секунду сармату стало неловко — как всегда, когда приходилось давать невыполнимые обещания. «Ну, будем. Постараемся. Но не все доживут.»

— Сэ-эта? — Хассинельг наклонил голову набок. — Прямо здесь, на холме? В вашей постройке? В той, что дымится?

«Дымится⁈» — Гедимин быстро оглянулся на ангар. Над крышей дрожал нагретый воздух, стравливаемый из газоотводов. «Это ты дымящегося не видел…»

— Там, — не стал вдаваться в подробности он. — Туда лезть нельзя, пока дверь не откроется. Запомнил?

— Скажу, — страж оглянулся на Броннов и Скогнов. Карлики, оставив свои дела, незаметно собрались вокруг — как обычно, двумя плотными несмешиваемыми группами. Хассинельг заверещал, то и дело меняя тональность. Бронны поёжились и подались к повозкам. Скогны навострили уши и нехорошо оскалились, но громко визжать не стали. На тихие возгласы страж что-то ответил и широким жестом отогнал аборигенов к шатрам.

— Скогны говорят, что завтра их очередь работать, — перевёл он какую-то из реплик. — А сегодня, так и быть, пусть будут Сэта. Если ты говоришь, что вам с Вепу-а не нужна защита, никто не подойдёт. Только…

— Чего ещё? — снова насторожился Гедимин, убирая довольную ухмылку. «Скогны — существа, в целом, разумные. После стычки на огороде, видимо, дошло…»

— Я, страж, должен там быть, — решительно сказал Хассинельг. — Я встану там, у стены, — там места много, — и буду следить. Никакой помехи от этого не будет. А если что-то случится, я хоть маяк зажгу.

Гедимин мигнул.

— Думаешь, Сэта обрадуются? Чужак-зевака, да ещё и страж… Никто не любит, когда смотрят под руку.

— Я очень тихо, — заверил Хассинельг, показывая двумя руками, как зажмёт себе челюсти. — Близко не полезу. Но кто-то должен за вами присмотреть. Я думал переместиться внутрь, когда вы все будете заняты, и следить спокойно. Но это как-то нечестно…

Гедимин помянул про себя уран и торий. «Верно. Он бы в дверь ломиться не стал. Телепортировался внутрь… а потом мы выгребали бы пепел. Не нравится мне его рыло в цехе, но применение мозгов надо поощрять…»

— Ладно, — буркнул он. — Стой у стены. К печам не лезть, учеников не отвлекать!

Вепуат, увидев в дверях стража, ошалело мигнул.

— Хочет стоять тут и глазеть, — пояснил Гедимин. — Предупреди Сэта, чтобы сразу его не спалили. Может, его в поле замотать?

— Ага… — Вепуат на пару секунд задумался. Хассинельг, не дожидаясь ответа, проскользнул внутрь и, быстро оглядевшись, устроился в ближайшем правом углу. Как раз напротив него была печь, с которой обычно работали ученики, — и, похоже, он её опознал по жаропрочному поддону, заставленному горячими изделиями. Смотрел он, во всяком случае, только на них, а за ним и Гедимин обратил на них внимание. «А. Вот над чем Вепуат рот обжёг. Сложные штуки — отверстие для вливания, отверстие для выливания, ноги какие-то, ручки…»

— Вот тут и стой, — сказал Хассинельгу Вепуат, выходя в короткий коридор. — Верно, Гедимин, прикрой его полем. И сам тут встань. Как будто ты его прикрываешь.

Гедимин кивнул. Поле он свернул простейшим способом, без хитрых воздуховодов, оставив в дальней его стенке широкое отверстие. Хассинельг, когда сармат отвернулся и вроде бы на него не смотрел, украдкой потыкал в «стену» пальцами, надавил ладонью и снова взялся за посох, принимая невозмутимый вид — только покачивание хвостовой клешни показывало, что стражу не по себе. Из «шлюза» потянуло дымом — Вепуат не везде выставил барьеры, и горящий мусор, как водится, чадил. Гедимин недовольно сощурился, но из-за стены уже были слышны шуршащие голоса, — Сэта пришли, костёр вот-вот должен был погаснуть и сильно цех не закоптил бы.

Дыма стало чуть больше, потом он пропал. Мимо прошёл Вепуат, на ходу ухмыльнувшись. Затем появился жрец Сэта. Его взгляд упал на Гедимина, скользнул ему за спину, существо приоткрыло пасть, показывая клыки, и что-то прошелестело. Хассинельг за спиной отчётливо скрипнул зубами, но промолчал.

«Уран и торий! Им тут всё-таки холодно…» — подумал Гедимин, глядя на проходящих мимо него «учеников». Настолько одетых Сэта он ещё не видел. «Так значит, они умеют делать закрытую одежду… ну, по крайней мере, накидки,» — поправил он себя, взглянув на кое-как обмотанные ступни. Накидки опускались почти до пяточного сустава, — он у Сэта был чуть ниже, чем у сармата или человека — коленный, так что сорок сантиметров голой ноги торчало наружу. Широкие складчатые рукава скрывали руки по локоть. Гедимин посмотрел на короткую серебристую бахрому и сердито сощурился. «Ладно, это асбест. Не загорится. Если повезёт — и не намотается. Тут особо и не на что…»

Отогнав мысли о технике безопасности применительно к существам, выдерживающим пару тысяч градусов без вреда для себя, сармат присмотрелся к материалу накидок. Они, и правда, были сшиты из узких полотнищ асбеста, — белая ткань, жёлтые нити, нашитые так часто, что швы превратились в клетчатый орнамент. У жреца «вышивка» была серебристой и мягко блестела на свету, напоминая металлическую нить. «Значит, асаан — не такое уж редкое сырьё. Хватает не только на верёвки и ленточки. И, в принципе, комбинезон…»

Додумать Гедимину не дали — жрец громко зашелестел, протягивая Вепуату пучок тонких ветвящихся костей. На них были намотаны серебристые тросы. Не успел Вепуат взять их, как «ученики», разглядывающие поддон с готовыми изделиями, зашуршали, жрец снова зашелестел, из-за спины Гедимина послышался громкий шорох и щелчок хвостовой клешни. Сэта с зубастыми ухмылками зашелестели ещё громче. Клешня щёлкнула дважды, шорох сменился треском.

— Heta! — Вепуат, сузив глаза, вскинул руку в запрещающем жесте. Гедимин, широко расправив плечи, двинулся вперёд. Шорохи стихли. Жрец негромко зашелестел, показывая двумя руками на потолок и стены. Гедимин мигнул.

— Чего они? — он оглянулся на стража — тот недобро щерился, но молчал. — Это из-за него? Так и знал…

— Да погоди ты! — Вепуат сердито сощурился. — Его никто не выгоняет. Если тут все придержат языки — всё пройдёт спокойно.

— Что за шнурки? — спросил Гедимин, глядя на моток троса. «А он прочный. И тут метров тридцать…»

— Подарок, — ответил Вепуат. — Они тут ругали Хассинельга, что у нас в цеху нет украшений…

Он повернулся к печи, показывая «ученикам» малые плавильные конусы и порошок-краситель. Существа, забыв о Гедимине и чужаке за его спиной, сгрудились у печи. Ремонтник ещё раз повторил про себя услышанное и повернулся к Хассинельгу.

— Ты что-нибудь понял? На кой в цехе украшения — и при чём тут ты?

— Я им сказал, что сарматы не любят украшений, — хмуро ответил страж. — Они не верят. Дикари!

— Тихо! — Гедимин покосился на Сэта — кажется, они ничего не слышали, а слышали, так не поняли. — Мы не «не любим». Они тут ни на кой не нужны. Это цех, а не молельня!

Хассинельг быстро отвёл взгляд, как будто сильно смутился. Вепуат, пристроивший конусы в печь, раздал «ученикам» инструмент и повернулся к Гедимину.

— Жрец сильно удивился, увидев вот это, — он с ухмылкой кивнул на поддон. — До сих пор он думал, что мы для себя украшений не делаем. Или обет такой, или закон… поэтому тут у нас голые стены. Сэта бы давно завесили всё черепами и камешками. А если бы умели делать такие штуки, красиво блестящие, их бы тоже навешали. А мы почему-то так не делаем. Сэта думали, что нам запрещено. Принесли, вон, шнурки, чтобы нам было чем тут всё украсить… Хассинельг! Ты, оказывается, должен был этим заняться?

Страж смутился ещё сильнее.

— Ну да, — к изумлению Гедимина пробормотал он. — Это же часть святилищ Пламени. Мне уже все говорят… И Бронны тоже.

— Вот оно что, — Вепуат беззлобно ухмыльнулся. — Мы нарушаем обычаи. Гедимин! Как по-твоему, куда тут можно пристроить шнурки, а куда — подвески?

Гедимин мигнул.

— На кой тут шнурки и подвески⁈ — он оглянулся на Сэта, изучающих инструмент. «Вот и разбери, какая чушь набита в каждую голову… А с виду — разумные существа. Учатся быстро…»

Вепуат пожал плечами.

— Местные смущаются. В привычной обстановке им, может, будет спокойнее. На направляющие, конечно, ничего вешать нельзя. А вот сюда, на эту гнутую трубу…

Гедимин проследил за изгибом газоотвода, представил себе свисающую с него бахрому и беззвучно выругался.

— Я этой ерундой заниматься не буду, — буркнул он, угрюмо щурясь. — Вон, Хассинельг тебе поможет. Раз это его обязанность…

…Когда первый Сэта сунул руку в стеклянную массу, Гедимин вздрогнул, шагнул к нему, но тут же опомнился. Никакого вреда существо, естественно, не получило, кроме насмешливого шипения со стороны жреца — тот, встав в стороне, смотрел, как «ученики» вчетвером что-то плетут из цветного стекла. Одному из них штырь для намотки показался неудобным, он попытался навернуть стеклянную ленту на палец и сердито зашипел, выдёргивая из готовой детальки шерсть. Вепуат отобрал у него стекло, сунул в печь и встряхнул. Шерстинки выпали из размякшей массы, но так и не вспыхнули.

— А у них получается, — вполголоса заметил Хассинельг; вид у него был удивлённый. — Даже лучше, чем у Скогнов. Странные штуки они делают. Это языки пламени, наверное. Похоже…

Гедимин пожал плечами.

— Это всё для тренировки. Новый материал… к нему так сразу не приспособишься. Но у них, и правда, получается. И у Скогнов тоже.

За прошедшие три часа его тревога улеглась, — Сэта спокойно работали, страж маячил в углу, никто не проявлял агрессии, даже недобрые ухмылки давно прекратились. Гедимин подновил прозрачное защитное поле, прикрывающее угол — так, на всякий случай — и снова перевёл взгляд на «учеников». Странная штука из цветных стеклянных полос отправилась в печь — Вепуат подогревал её верхнюю часть и, кажется, объяснял, как скрутить ушко для подвешивания. «Лучше бы кованый штырь вбить,» — машинально подумал Гедимин, но осёкся — Вепуату было виднее, чему и когда учить.

— Я думал, они украшаются горелыми костями, — пробормотал Хассинельг. — Что они будут делать с этой штукой? На оружие она непохожа.

— Повесят где-нибудь, — пожал плечами Гедимин. — У себя в пещерах. Костей там уже много. Наверное, надоели.

Страж прошёл вдоль защитного поля, выбирая другую точку обзора. Его посох стоял у стены, слегка придерживаемый хвостовой клешнёй.

— Они, и правда, спокойно держатся, — заметил он. — И не угрожают ни тебе, не Вепу-а. И не превращаются в огонь…

— Когда занят делом, не до ерунды, — отозвался Гедимин. — Без тебя было бы ещё спокойнее.

Хассинельг повернулся к нему. Посох уже был в его руке — в долю секунды пролетел полтора метра.

— Гор говорил — тут были и вы, и Сэта, но он не слышал рёва пламени и решил, что вы уже мертвы. А выяснилось, что все живы, и пламя не бушевало. А я посмотрел вблизи — и оно точно не бушевало. Я расскажу Скогнам, чтобы они меньше боялись.

Гедимин мигнул. Ему стало неловко — он снова безнадёжно запутался в чужих обычаях.

— Спасибо, — буркнул он. — Успокой их. Гор их всё время будоражит. У вас там какая-то долгая грызня, я слышал. Но пару часов можно же без неё, хотя бы тут? Пламя… оно грызни не любит.

— Знаю, — серьёзно сказал страж. — Я тоже. Гор просто… беспокоится. Это всё в новинку для нас — вы, ваши порядки, все эти штуковины… Как вы додумались, что в камень нужно дуть?

…Когда дверь закрылась за очень озадаченным Хассинельгом, Гедимин с протяжным вздохом прислонился к стене. Комбинезон, пропитанный испариной, прилип к телу, очень хотелось вылить на голову ведро холодной воды. Вепуат, притоптав погасший костёр, шумно выдохнул и сполз по стене на пол.

— Получилось! — его глаза ярко сверкали. — В одном помещении — и ни единой стычки! Нет, ну это, конечно, Хассинельг, он тут самый широкомыслящий. С Руниеном такой фокус не прошёл бы.

— Он обещал успокоить Скогнов, — пробормотал Гедимин, вспомнив, что ближайшее ведро холодной воды — в душевой, а туда ещё надо добраться. — Можно будет кого-то из них сюда пустить. Или Сэта пустить, когда Скогны работают. Чтобы привыкали.

— Ага, — вяло кивнул Вепуат, поднимаясь на ноги. — Гедимин, ты устал, похоже. Весь мокрый. Нервы? Сходи в душ. Мне тут ещё надо поработать.

…Проходя мимо лагеря, Гедимин слышал взволнованное верещание — у полевой кухни Скогны обступили стража, и он что-то рассказывал им, крепко сжимая в руке мигающий посох. Вспышки были яркими и никак не складывались в один ритм.

Уже на подходе к душевой из-под реакторного купола «высунулся» хранитель, тронул Гедимина за висок и растянул щупальца вдоль горячей спины. Сармат криво ухмыльнулся.

— Ничего, всё спокойно. Сложное дело — дипломатия…

…В горячем цехе кто-то был. Выйдя из «шлюза», Гедимин увидел странное свечение — не жёлтое и не красноватое, а холодно-белесое. У печи стоял Вепуат, смешивая в совсем уж маленьких плавильных конусах шихту с красителями и тускло горящей церой.

— Цветное стекло всем нравится, — усмехнулся он, увидев Гедимина. — Попробую сделать светящееся. Свечения тут тоже любят. Цера так себе, быстро выгорает. Облучал её, облучал…

— Поменьше металлов в стекле, — предупредил Гедимин, покосившись на дозиметр. — Заразится от перезарядок — будет фонить.

— Ага, я помню, — отозвался Вепуат. — Тут только самые лёгкие, быстро не засветятся…

Он отправил конусы в печь и шумно вздохнул, оглядываясь по сторонам. На поддоне рядом с почти уже остывшими стеклянными предметами лежал моток серебристого шнура.

— Ты не думал насчёт украшений? — осторожно спросил разведчик. — Глупо звучит, да. Выглядеть будет ещё глупее. Но если это будет влиять на местных… им спокойнее будет, что ли… может, попробуем?

Гедимин кивнул, стараясь не щуриться — Вепуат и так был сильно смущён, чуть ли не запуган. «Не самая бредовая вещь на этой планете. Если не цеплять ничего на печи, может, и не помешает…»

— Да, думал, — медленно проговорил он, загоняя мысли в нужное русло — они, по ощущениям, не только скрежетали, но и отстреливались. — У нас тут сэтские шнурки и наши стекляшки. Надо ещё что-то взять от Скогнов. Это и их традиция. Пусть тоже участвуют.

Вепуат радостно усмехнулся.

— Верно! Я же говорил — тебе только надо подумать… Если они давно донимают Хассинельга — наверное, не откажутся. Пока тут плавится, схожу к ним. Присмотришь за печью?

Вернулся он, естественно, не один — следом вломилась целая толпа, включая стаю нхельви. В хвосте процессии Гедимин с изумлением заметил Бронна, а потом и второго — они остановились в дверях, с опаской заглядывая внутрь. Минуты две в цехе было очень громко. Гедимин закрыл наушники и смотрел, настороженно щурясь, как Скогны щупают серебристые шнуры, тыкают во все стороны когтями, трогают вещи на поддоне и со всех сторон наседают на Вепуата. Через пару минут тот резко махнул рукой, и вся толпа вытекла за дверь, едва не сбив по дороге любопытных Броннов. Следом выскочили нхельви, заплутавшие среди печей.

— Всё будет, — коротко пояснил Вепуат, отворачиваясь к горну. — Гедимин, ты пока составь чертёж — куда что можно вешать. В смысле длины и объёма. Будем делать настоящее святилище стекла. И металла. Сэта всё наседают насчёт зеркал… показать им, что ли, как плавят ульсену?