Обратный отсчет: Равнина

Часть 21 1–5 дни месяца Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Дальний Край

1 день Льда, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— Значит, местные знают об этих… существах? — переспросил Гедимин. — И пищу на башнях оставляют именно им?

Айзек кивнул, выжидающе глядя на сармата. Иней на его броне успел растаять, теперь она блестела от влаги, и он недовольно на неё косился и мял в кулаке полувытащенную из кармана ветошь. «Давно бы вытерся,» — подумал Гедимин, в очередной раз уловив это движение, и тут же о нём забыл.

— На кой метеороид квантовой форме жизни мартышечья пища? — спросил он, нависая над Айзеком. — Пусть она может разложить еду на кванты. Но так что угодно можно разложить — да можно просто питаться излучением, его тут много… Зачем квантовой форме вообще есть⁈

— А зачем тебе нашивка атомщика? — Айзек ткнул его в грудь, и сармат растерянно мигнул. — Знак уважения и признания заслуг… благодарность за удачный месяц. Каждое божество управляет своим месяцем… Ты в местном календаре-то разобрался?

Гедимин поморщился.

— Значит, благодарность… попытка мирного контакта… вроде бы удачная, — пробормотал он без особой уверенности. Всё, что он мог сказать о «квантовых формах жизни» вроде вчерашней, — они «фонили», и очень сильно… и аборигены, вроде бы ожидая их появления, в нужный момент уходили от его точки на максимальное расстояние.

— Поклонение богам, — терпеливо сказал Айзек. — Оно выглядит именно так. Регулярные ритуалы благодарности…

— Стой, — Гедимин качнул головой. — Регулярные… Значит, через месяц оно снова появится? На тех же башнях?

Айзек посмотрел на потолок.

— Ты чем слушаешь? Я же сказал — их четырнадцать, по числу стихий. Через месяц придёт божество другой стихии. Или его посланник — тут уже тонкости…

— Другое… — медленно повторил Гедимин, задумчиво щурясь. Айзек, заглянув ему в глаза, с присвистом выдохнул в респиратор.

— Теск! Опять собрался палить по богам⁈

Гедимин недовольно сощурился.

— Если у него и правда нет плохих намерений, и в реактор оно не лезет, никто палить не будет. Просто выйду пообщаться. Если оно тут живёт, надо бы наладить контакт…

Айзек с грохотом приложил ладонь к лицевому щитку.

— Этого не хватало! Гедимин, давай ты просто возьмёшь пример с хранителя — и будешь сидеть, мать твоя колба, тихо? Тихо сидеть и никуда не бегать ни с какими намерениями? Один час в месяц можно посидеть тихо⁈

…Пальцы прижгло холодом и отпустило только секунд через десять. Гедимин, задвинув онемевшими руками крышку на место, выпрямился и сделал шаг по визжащим ледяным кристаллам. Звук оправдал все его ожидания. Сармат пошевелил плечами, отряхиваясь от нарастающего слоя льда, и взглянул на небо. Там на серебристом фоне извивались ленты всех оттенков синего и фиолетового, складываясь в переменчивый угловатый орнамент. Гедимин наблюдал за ним почти минуту, потом, опомнившись, отряхнулся — лёд уже пророс по всем швам обшивки и перекинулся на сами пластины — и двинулся дальше.

Из источников света под куполом был только фонарь, обёрнутый защитным полем. Он освещал по три метра гравия с каждой стороны от сармата, дальше темнота сгущалась. Поверхность, как и небо, окрасилась в серебристый цвет и покрылась синим орнаментом — в отличие от небесного, неподвижным. Гедимин машинально переступал через его линии, потом, опомнившись, оторвал от них взгляд. Иней всех цветов под ногами визжал и трещал одинаково.

Снаружи было ещё темнее — и так же мертвенно-тихо. Воздух застыл и, казалось, тоже потрескивал, пропуская сквозь себя массивного сармата. Все здания тонули в темноте, только на дальнем краю лагеря в небе горели два жёлтых огня. Гедимин сдвинул с рукава пластину, поводил по сторонам сигма-сканером, не выдвигая хрупкие «щупы», — все строения, по крайней мере, были на месте, и невдалеке стоял обросший инеем бронеход. Слой кристаллов на его трапе был нарушен одинокой цепочкой следов.

Не открывая дверь полностью, Гедимин протиснулся в узкую щель и тут же задвинул створку обратно в паз. Пальцы обожгло жаром. «Минус десять,» — сармат сверился с термометром и опустился на скамью в ожидании, когда температура в шлюзе сравняется с той, что во внутренних отсеках. «Успел отвыкнуть.»

В отсеке булькало — Вепуат, «расстегнув» до пояса скафандр и налив в таз воды, пытался умыться.

— Не успел донести — замёрзла! — пожаловался он, оглянувшись на Гедимина. — Пришлось оттаивать. Чуть бурдюк не порвала! А ведь нарочно набирал две трети…

Гедимин остановился на пороге. Его скафандр успел нагреться и даже обсохнуть от растаявшего инея, но сармату казалось, что от него тянет холодом.

— Не знаю, как там что-то выживает, — Вепуат встряхнул мокрой головой и потянулся за чистой ветошью. — Это же Энцелад какой-то! Калиг говорит, что бывает и холоднее — хорошо, что редко!

Гедимин снял шлем, выпустил руки из перчаток и склонился над тазом — похоже, сегодня это была единственная возможность умыться.

— На Титане есть жизнь, — пробормотал он, вспоминая вольеры Ассархаддона и малоподвижных существ, ловящих свет выростами-гребнями. — Разума нет.

— Какой разум при минус ста… — Вепуата передёрнуло. — Эй-эй, стой! Всё не выливай. Это, вообще… не только тебе.

Гедимин, только прицелившийся плеснуть воды себе на спину, выпрямился и разжал ладонь.

— Тогда ты мало набрал. Мне ещё сходить?

Вепуат замотал головой, накрывая таз защитным полем.

— Незачем туда бегать. Разве что — когда к реактору пойдёшь, по дороге… Подержи дверь!

Отодвинув переборку, он с тазом наперевес протиснулся в соседний отсек. Гедимин зашёл следом, мысленно назвав себя идиотом. «Тут взаперти четыре сармата. А помнит про них один Вепуат. Так, надо Би-плазмы им… где тут у Айзека чан?»

Четыре временных загородки из непрозрачного фрила выглядели непривычно ровными и одинаковыми после кривых и складчатых стен. Гедимин несколько секунд смотрел на них, пытаясь привыкнуть и перестать мысленно искривлять их. Вепуат, разлив воду по одноразовым контейнерам, уже проталкивал их под «двери».

— Это для умывания, — пояснил он. — Питьевая у вас есть? Айзек говорил, что тут ещё канистра.

За тонкими перегородками послышались шорохи и плеск — кто-то вставал с пола, кто-то переступал с ноги на ногу и наклонялся. За прозрачным окошком мелькнуло угрюмое лицо.

— После разбавленной Би-плазмы пить не хочется, — отозвался кто-то из филков. — Тут с вечера оставили по канистре. Вепуат, не знаешь, когда нас выпустят?

Сармат виновато развёл руками.

— Айзек насчитал восемь дней. Как ты там, Ардан? Слабость отступает?

— Я нормально, — отозвался Ардан. — Только руки болят. Грёбаный блокатор! От осколков так больно не было.

— Ты-то хоть понятно, за что тут сидишь, — раздалось из-за соседней перегородки. — А нас почему держат? Мы тех осколков даже не видели!

Вепуат недовольно сощурился.

— Филки, это всё не шутки. Если у кого-то из вас, и правда, мутация…

С четырёх сторон сердито фыркнули.

— Старшим везде мерещится мутация! Вы ей больше подвержены, вот и всё. У нас другой геном, и он…

Вепуат подобрал таз и, тяжело ступая, пошёл к выходу.

— Станет плохо, или что-то будет нужно — кричите.

Переборку он задвинул неплотно, оставив щель толщиной в палец.

— Геном у них… — он с тяжёлым вздохом опустился на стул и взглянул на Гедимина. — Отогрелся?.. Гварза просил литейную станцию не запускать. Газоотводы… что-то там с термоизоляцией.

Гедимин недовольно сощурился — ему было что сказать о термоизоляции газоотводов, но Гварзы в лаборатории не было, а Вепуату это слушать было незачем.

— Где твои звери? — спросил он, вытаскивая из-под стола ворох разноформенных костей. Что-то из этого, наверное, было внутренней раковиной, что-то — частью панциря, но всё вместе привезли аборигены, когда Гедимин попросил «прочных костей для работы». Что-то из вороха успело исчезнуть, пока у сармата не было времени его разбирать. Он пошарил под столом, не нашёл пропавшего и сердито сощурился. «Хоть бы предупреждали, когда берут чужое!»

— Лежат в бараке, — ответил Вепуат, направляя на кости сигма-сканер. — Мы их там войлоком прикрыли… Они ещё с вечера свернулись и перестали шевелиться. Даже обмен веществ замедлился.

— В бараке холодно? — Гедимин, забыв о костях, развернулся к Вепуату.

— Не сказал бы, — разведчик пожал плечами. — Плюс девятнадцать было, когда я уходил. Гварза собирался облучать камни… а по мне, плюс девятнадцать — вполне терпимо.

— Там филки в тряпье, — буркнул Гедимин. — Их нельзя морозить. Это нам, в скафандрах, при минус ста нормально…

Он вспомнил неподвижный вязкий воздух за стенами лаборатории и невольно поёжился.

Кости были самой разной формы — и Гедимин довольно ухмыльнулся, быстро подобрав нужные детали. Две витые слоистые ленты после пропаривания и разглаживания вдоль витка развернулись в метровой длины полозья. Сармат прижал их так, чтобы после высыхания они затвердели в чуть изогнутой форме, и повернулся к столу, где лежали четыре дуги и набор «креплений» — мелких костей и причудливых отломков.

— Не резьбовое соединение, но тоже сойдёт, — пробормотал он, подгоняя кости по форме и соединяя дуги в двойную арку. Её «замковым камнем» был (кажется) просверленный позвонок. Гедимин думал было отломать лишние отростки, но через пару секунд нашёл им применение на месте.

— А вот и резьба… — сармат подобрал мелкий обломок, похожий на кусок сверла. — Это болт… а это шайба. Интересно, зачем в организме шайба с болтом…

— У тебя там охотничий шип без кожуха, — отозвался Вепуат, глядя на экран сканера. — А то, что с дыркой, — это раковина. Кусок раковины. Отверстие для выпуска щупалец. Другой организм, если что.

— Помолчи, ладно? — Гедимин встряхнул головой, унимая разыгравшееся воображение, и соединил последние детали. Теперь из позвонка, скрепляющего дуги, торчала толстая золотистая трубка с откидной крышкой — пустой ипроновый контейнер без дна.

— Ты знаешь, что лёд противоположен огню? — раздалось из-за соседнего стола. Гедимин, мигнув, повернулся на звук. Вепуат разглядывал маленькие механические весы. На одной их чаше лежала «стеклянная» скорлупа, на другой — гирька, и вторая чаша заметно перевешивала.

— Кажется, это минимум веса, — сказал Вепуат, делая пометку в журнале.

— Ещё один? — Гедимин заглянул в свой передатчик. — Позавчера же был.

— Ну да. Видимо, второй… — Вепуат повернул прибор к Гедимину и прижал пальцами ячейки в соседнем столбце. — Кислота и Лёд. А максимумы для этого вещества — Огонь и Жизнь. Выходит, Жизнь противоположна Кислоте? Любопытно…

— Чем-то не тем ты там занят, — пробормотал Гедимин, накидывая на отростки просверленного позвонка петлю динамометра и плавно оттягивая её книзу. «Сто десять, сто двадцать… медленно, не спешить… если хотя бы пару центнеров выдержит — уже неплохо.»

Вепуат весело хмыкнул прямо в наушник, и Гедимин едва не упустил петлю. Он, сердито щурясь, надавил ещё сильнее. «Двести… двести десять… двести двадцать… до полутонны дойдёт?»

— Ломаешь?

— Замеряю предельную нагрузку, — буркнул Гедимин, упираясь второй рукой. На пятом центнере он услышал тихий треск — одна из дуг поползла из крепления.

— Четыреста тридцать, — Гедимин медленно убрал нагрузку, наблюдая за тем, как штыри ложатся в пазы. — Сойдёт. Проверить ещё проходимость салазок…

Он заглянул под пресс, где лежали, распрямляясь, кручёные кости. «В местах стыковки прочность может нарушиться. Проверить полную конструкцию ещё раз…»

— Что ты тут собрался возить? — Вепуат заглянул в отверстие в просверленном позвонке. Гедимин уже достал оттуда ипроновый «контейнер» и теперь заправлял в него туго свернутую жёлтую трубку. Её концы были запаяны, но сармат подозревал, что «жидкая молния» всё равно где-то просачивается.

— Это камнесборник, — отозвался Гедимин, высыпая на стол чёрно-синий гравий, и, подумав, выгреб туда же всё, что нашлось в соседнем кармане. — Точнее, металлосборник. Надоело копать рэссену вручную.

Он вложил в катушку стержень из синего металла и прихлопнул его крышкой.

— Выдёргивать придётся очень быстро…

Он заканчивал фразу под костяной треск — металлический гравий, взлетевший со стола, врезался в кость, прикрывающую «контейнер» снизу, и повис, намертво к ней прилипнув. Гедимин сдвинул конструкцию так, чтобы катушка оказалась над другой горкой камешков. Обломки зашевелились, доля секунды — и кость опять затрещала. Вепуат хмыкнул.

— Оно ещё и на полозьях? Передвижной дрон-сборщик? Сколько-сколько, говоришь, он поднимает?

— По-разному, — сказал Гедимин, выдёргивая стержень из катушки. Рассыпавшиеся камешки загремели по столу.

— Зависит от катушки, ширины створа, прочности санок… Центнера два поднимет спокойно.

Вепуат снова хмыкнул.

— Не так уж и много. Можно запрячь местную фауну. Должна утащить.

Гедимин на секунду задумался и решительно кивнул.

— Я хотел привлечь филков. Всё равно ничем не заняты. Но можно и так.

В соседнем отсеке кто-то громко фыркнул.

— Эй, занятые! Что значит «привлечь»? Командир в курсе?

— Опять у Старших какие-то опыты, — пробормотал другой. — Ни на что не соглашайся без ведома Айзека!

Гедимин и Вепуат переглянулись.

— Я за местную фауну, — сказал разведчик. — Она тоже ничем особо не занята. А филк может работать оператором.

— И разгрузчиком, — буркнул Гедимин, мысленно уменьшая максимальный вес отцепляемого мешка до центнера. — У фауны рук нет.

Вепуат весело хмыкнул и покосился на отодвинутую переборку. В соседнем отсеке что-то неразборчиво проворчали.

— Завтра, как гравий оттает, будем испытывать, — сказал Гедимин, отодвигая конструкцию на край стола. «Пускай устоится. Можно и до послезавтра оставить. И до ближайшей нормальной погоды. В дождь салазки будет смывать…»

…Гедимин поднялся из-за стола за полчаса до пересменки. Вместе с ним зашевелился Вепуат.

— Ты куда? — удивлённо спросил у него сармат, выбираясь в прохладный шлюз. Термоизоляции тут тоже хватало, но температура в камере держалась чуть выше нуля. Чтобы не выстужать внутренние отсеки, Гедимин соорудил на выходе ещё один шлюз из защитного поля, но помогло слабо.

— За водой, — Вепуат кивнул на закрытый люк. — Карантинным надо чаще мыться. От блокатора кожа вечно в слизи.

Иней взвизгнул под ногами. Гедимин быстро, преодолев сопротивление механизмов, закрыл шлюз и повернулся к пустому лагерю. На холме по-прежнему стояла тишина. Шёл второй час дня, но освещённости явно не хватало — рука сама тянулась к фонарю. Гедимин посмотрел на небо — там всё так же сменяли друг друга изгибы синих зубчатых лент. На фоне одной из них выделялось красное голографическое солнце.

— Мн-да, — Вепуат зябко поёжился. — Хорошо, что мы в скафандрах. Смотри, туманник весь в инее…

Высохшая чаша туманника наполнилась белыми кристаллами. Они отрастали на ней, отламывались, падали на дно, сверху сыпался новый слой — и сейчас он почти сравнялся с её краями. «Потеплеет — чаша сразу наполнится водой,» — Гедимин осторожно обошёл замороженное растение.

Два жёлтых «маяка» горели над окраиной — их было хорошо видно в странных дневных сумерках. Гедимин, стараясь не хрустеть инеем, двинулся к ним. Сбоку тут же затрещало и завизжало — Вепуат быстро нагнал его и тоже привстал на пальцы.

— Иди за водой. Холодно, — буркнул Гедимин, пристально глядя на башни. Каменные ступени, как и всё вокруг, затянуло инеем. Некоторые из них блестели в жёлтом свете фонарей подозрительно ярко — и Гедимин, приглядевшись, увидел поверх инея россыпь мелкой стеклянной крошки.

Вепуат, с присвистом втянув воздух, шёпотом помянул ядро Сатурна.

— Всё — вдребезги⁈

Ремонтник молча кивнул, разглядывая ступени. Вчера там стояли стеклянные сосуды; сегодня от них остались мелкие осколки, издалека неотличимые от кристаллов инея.

— Представляю, как Скогны расстроятся… — пробормотал Вепуат, пытаясь отделить от камня примёрзшие осколки. — Это от переохлаждения, да? Глиняные плошки уцелели…

«Переохлаждение…» — Гедимин покосился на термометр. «Возможно. Но вообще — странно. Вчера тут было минус восемьдесят. Сосуды были целы. Четыре часа на охлаждение до минус ста… Довольно плавный процесс, на самом деле. Если до минус восьмидесяти выдержали… Или они в принципе не холодостойкие? Я замерял температуру кристаллизации? Для чёрного песка — да, а для прозрачного?»

— Надо же… — Вепуат покачал головой, стряхивая с брони мелкие ледяные кристаллы. — Одни осколки… Скогны очень расстроятся… Гедимин, их переплавить-то можно?

— Можно, — отозвался ремонтник, вспоминая, как вчера в ёмкостях бурлила невидимая жидкость. «Экзотермическая реакция… Стекло должно было нагреться. Может, это повлияло… Хотя — на нём тогда был иней. Минусовая температура сохранялась… Ну, перепад на семьдесят градусов тоже мог повлиять. Девяносто градусов за четыре часа… да, могло растрескаться. А температуру кристаллизации надо бы проверить.»

— Как оттает, надо будет собрать и переплавить, — решил Вепуат. — Вот дела… Даже не знаю, что сказать Скогнам.

— Что это существо обойдётся керамикой, — буркнул Гедимин, глядя на «маяк», оставленный Броннами. Все ёмкости на его ступенях были целы — среди них не было ни одной стеклянной.

— Какое существо? — Вепуат резко развернулся к нему, забыв о битом стекле. — Так вчера те выстрелы… ты кого-то здесь видел⁈

— А что, Айзек не рассказывал? — вяло удивился Гедимин, разворачиваясь к башням спиной. Вязкий воздух ощутимо замедлял движения. Холода сармат не ощущал, но ступни и кисти норовили обмякнуть — надо было скорее перебираться в тепло, пока фантомная слабость не заставила лечь и примёрзнуть к гравию.

— Ничего он не рассказывал, — Вепуат, громыхнув наплечными перьями, быстро пошёл за ним. — Только побелел и куда-то умчался. Вернулся очень злой, и они с Гварзой тебя ругали.

Гедимин поморщился.

— Тут был какой-то комок сигма-квантов. Засветил всё плато. Я пошёл его отгонять, чтобы не пугал хранителя. Плазма ему, похоже, не вредит. Интересно… он испарял органику из ёмкостей на маяках. Там, внутри, воздух так и кипел. Шёл пар… Не знаю, что за реакция. Думал взять образцы, но сегодня там только иней.

Вепуат мигнул.

— Испарял органику?.. Погоди. Значит, ты видел кого-то из этих… духов, богов, кто они тут?.. Тех, кому местные оставляют еду?

Гедимин угрюмо кивнул.

— Не то чтобы видел. Но оно тут было. Дозиметр и сканер подтверждают. Немного поплавило мне обшивку. На микросканах она — как разъеденная. Только чем её можно так разъесть… — он пожал плечами и ещё раз пообещал себе, как потеплеет, все «изъеденные» щитки переплавить.

— Ну ты даёшь, ремонтник… — Вепуат зябко поёжился. Перья на его плечах качнулись и застыли — что-то мешало им сложиться. «Обмёрзли,» — Гедимин крепко взял сармата за локоть и ускорил шаг. «В барак его надо. Куда и шёл. Видно, что-то с термоизоляцией…»

…В «шлюзовую» камеру барака они втиснулись вдвоём и почти минуту стояли там, отогреваясь. «Камер» было три, и все — очень тесные, так что Гедимин облегчённо вздохнул, наконец выбравшись в коридор, и там и остался стоять.

— Опять ты? — Дасьен, выглянув из комендантской, недовольно сощурился. — Хватит бегать туда-сюда. Весь барак проморозил!

В другой раз Гедимин испытал бы досаду и, возможно, показал мелкому сармату кулак, но сейчас он только расплылся в нелепой ухмылке. «Коменданты везде одинаковы. Какая-то устойчивая форма. Хоть тут снаружи минус сто, хоть другие законы физики, хоть квантовая жизнь. На комендантов это не влияет.»

— Я за водой, — Вепуат прошёл мимо Дасьена, даже не замедлив шаг. — Гедимин, ты погрейся перед сменой. Там, внизу, наверное, минус пятьдесят…

Он свернул к лестнице и, пригнув голову, шмыгнул к подвальным цистернам. Зашумела вода.

— Старший? — из отсека выглянул филк. — Гедимин, верно? Я Вепуата слышал. Он здесь?

Гедимин, озадаченно мигнув, указал на лестницу. Филк быстро пошёл в подвал. Сквозь шум воды сармат услышал два голоса — один недовольный, другой — растерянный. Секунд через десять филк, морщась, прошёл мимо Гедимина и скрылся в отсеке. Ещё через десять секунд наружу выбрался ухмыляющийся Вепуат.

— Альгот! — крикнул он, повесив наполненный бурдюк на плечо. — Раньше сказать не мог⁈ Я тебе образец когда ещё передавал. Ты что, сегодня только его проверил?

— Я, вообще-то, работаю, — отозвался угрюмый филк. — И работы у меня много. Я же сказал тогда — волокна перспективные!

Вепуат ухмыльнулся.

— Теперь ничего не поделаешь. Компостные ямы раскапывать я не буду. Ты скажи Айзеку, он общается с местными властями — пусть закажет пару тонн такого помёта! При размерах этих зверьков его тут везде должно быть много.

Филк сердито фыркнул и затих. Гедимин озадаченно посмотрел на Вепуата. Разведчик прикрыл ладонью респиратор, но наружу всё-таки прорвался нервный смешок.

— Идём, — он потыкал пальцем в бурдюк. — Замёрзнет — не замёрзнет?

— Стой смирно, — Гедимин сдвинул пластины на его плече и обернул сармата вместе с бурдюком защитным полем. — Если быстро пойдёшь, не успеет. Потом поправишь термоизоляцию.

Первый шлюз закрылся. Гедимин отодвинул вторую пару створок. Чувствительные пальцы снова ощутили нарастающий холод. Шлюзовые камеры подогревал тёплый ветерок из воздуховодов — там были оставлены небольшие осколки кейека, но их не хватило, чтобы прогреть ледяной уличный воздух.

— Интересное дело, — Вепуат прижался к стене, пропуская Гедимина в «камеру». — Как-то я не ожидал. Ну, помёт сааг-туула. Ну, ещё один образец для Альгота. Органика на то и органика, чтобы её изучать. Ну, десяток граммов — не тонну же было ему тащить?

Гедимин мигнул.

— Что там с помётом? Зачем Альготу тонна?

Вепуат хотел развести руками, но в отсеке не хватило места.

— Самые лучшие мелкие волокна из тех, что он видел. Как раз то, что нужно для пористого гзеша… для этих наших швейных дел. Те, что ему сейчас возят, вообще ерунда. Сааг-туул расщепляет органику, как никто. Полезный, оказывается, зверь…

Гедимин фыркнул в респиратор.

— Значит, у нас был целый кратер ценного сырья? М-да… Надо было раньше дать ему образец. Вывезли бы пару тонн — там как раз оставалось…

Вепуат кивнул.

— Да, досадно. Ладно, будем знать. Если подвернётся ещё один сааг-туул…

Гедимин снова фыркнул, подумав про себя, что Равнина плохо влияет на мозги.

— Надо будет его облучить. Флония жалко, но на благое дело…

Вепуат укоризненно на него посмотрел.

— Ремонтник, помёт можно добыть не только так. Он, вообще-то, сам собой добывается. Без облучения. Достаточно задержать животное на месте на несколько дней. Ну что, закрылось? Дальше идём?

…От барака до бронехода Вепуат добрался за четыре секунды. Гедимин наблюдал за ним, пока за сарматом не закрылся шлюз. Бурдюк не распёрло — значит, вода замёрзнуть не успела.

«Надо же. И от Джагулов бывает прок,» — Гедимин с кривой ухмылкой пошевелил «оттаивающими» пальцами и ускорил шаг. «Собирать звериный помёт… ещё и разбираться в сортах… Альгот, наверное, каждую секунду жалеет, что поехал на Равнину. У меня работа ещё нормальная, а вот ему досталась…»

2 день Пустоты, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— Кенен ставит защитные поля, — сказал Айзек, спустившись в реакторный отсек. — Поможешь ему — и занимайся, чем хочешь. С холма не спускаться!

— Вентиляцию открывать? — Гедимин оглянулся на реактор. В мониторе отражалась опустевшая колба термометра. Шар-индикатор сармат с неё снял ещё час назад — температура в реакторе приблизилась к четырём сотням градусов, плёнка вот-вот должна была расплавиться и забрызгать твэлы.

— Приоткрой, но подогрев не убирай, — ответил Айзек, заглядывая в монитор. — Снаружи минус сорок.

В «отопляемом» отсеке управления было плюс тридцать — горячий воздух, выпущенный из реактора, пока Гедимин проверял температуру, так и стоял там, и Айзек, проходя сквозь шлюзы, не успел его стравить. Гедимин, выбираясь наружу, видел, как командир смотрит на термометр. «Пусть сидит в тепле. К вечеру потеплеет — уберём выгородки, нет — пускай остаются.»

Туннель — там, где тёплый воздух не касался его стен — плотно оброс ледяными кристаллами. Айзек нарушил их слой, спустившись в отсек; Гедимин поймал себя на том, что идёт по его следам, стараясь не повреждать ледяной орнамент. Кристаллы были повсюду — и под куполом реактора, и снаружи. Там по-прежнему стояла темнота, и воздух казался вязким, но уже начинал шевелиться, а тишину нарушал визг инея под чьими-то ногами и приглушённые голоса. Гедимин обогнул бронеход и увидел жёлтый свет на окраине лагеря — два фонаря горели рядом, подсвечивая формирующуюся плёнку защитного поля.

— Сюда! — крикнул Вепуат, помахав сармату выключенным генератором. Второй чёрный силуэт повернулся и еле слышно хмыкнул.

— Вот и источник питания. Кет, ты берёшь весь купол на себя. Твой реактор его удержит. Подключить его к «Элидгену» возможность есть?

Гедимин оглянулся на купол реактора и покачал головой.

— Не состыкуется. Купол на весь холм? Зачем?

— Или купол, или посты с излучателями, — отозвался Гварза, угрюмо щурясь. — Для постов погода не та. Филки помёрзнут, излучатели заклинит.

Вепуат оглянулся на Гедимина. В его глазах читалось удивление.

— Светящийся туман настолько опасен? На пустом холме, без строений, без жителей? Чему тут может повредить газ, даже самый токсичный?

Гедимин недовольно сощурился — Вепуат, похоже, был не в ладах с химией. Он открыл было рот, чтобы рассказать об осаждении, реакции с водой (пусть даже в виде инея) и накоплении в воздушных карманах, но Гварза уже скривился и смерил разведчика недобрым взглядом.

— Настолько, — буркнул он, поворачиваясь к растянутому куполу. — Никаких экспериментов, с холма не сходить! Кет, ты работать собираешься?

…Серо-зеленоватое небо исчезло за белесой плёнкой. Купол, установленный над плато, состоял из нескольких «карманов» и забирал у миниреактора немало энергии. Гедимин, прикинув, что остаётся на формирование плазмы, перенастроил оружие в излучающий режим — если верить Гварзе, в данном случае излучение было и полезнее. На плазму тоже хватило бы, но сармат решил не рисковать. «Тут некоторых тварей плазма не берёт…» — он вспомнил позавчерашнее «общение» с невидимым существом и недовольно сощурился.

Пока сарматы возились с куполом, снаружи потеплело на два градуса. Повеселевший Вепуат вслух прикидывал, можно ли будет часов через двадцать открыть горячий цех и что-нибудь расплавить. Гварза морщился, но в конце концов разрешил — но не раньше вечера.

— Если так и дальше пойдёт, к вечеру доберётся до нуля, — сказал Вепуат, в очередной раз посмотрев на термометр. — Соберу с башни осколки и переплавлю. Пообещал Скогнам, что будут им новые сосуды. Сырьё-то никуда не делось.

— Расстроились? — спросил Гедимин. В лаборатории его дожидался охладитель со стеклянными бусинами и пробиркой внутри — образцов скогнийских сосудов на базе не осталось, эксперимент был не совсем «чистым», но сармат всё же хотел выяснить, насколько равнинное стекло холодостойко.

— Меньше, чем я думал, — ответил Вепуат. — Даже странно. Стали утешать меня. Мол, это они дураки — оставили огненное во власти льда. Пообещал им, что пущу всё переделать. И что осколки тоже пойдут в работу. Они же не испортились от холода, верно?

Гедимин кивнул.

— Они не дураки. Они же не знали пределов термостойкости. Это я их забыл проверить. Теперь будем знать.

Он протиснулся в барак вслед за Вепуатом. Один из внутренних «шлюзов» был открыт, остальные ещё не убирали, но, может, и пора было — в перегретом здании, на взгляд Гедимина, было даже жарко. Судя по Скогнам, сидящим на полу в нижней одежде, и филкам, поснимавшим комбинезоны, система отопления стала явно избыточной.

— Половину кейека можно забирать, — сказал Гедимин, сверившись с термометром. — Ещё потеплеет — тут будет парилка.

— Мистер Норд сказал — до его возвращения кейек не трогать, — отозвался помрачневший комендант. Он высунулся из своего отсека и настороженно сощурился на Гедимина. Тот сузил глаза в ответ.

— Следи, чтобы от жары не вскипели мозги. Вам, филкам, не страшно, но тут ещё местные…

Дасьен сердито фыркнул. Из коридора донёсся протяжный вздох — теперь из отсека выглянул Кенен Гварза, вроде бы устроившийся на отдых.

— Кет, тебе сказали, что всё под контролем. Жарко в бараке — поищи себе работу снаружи. Желательно — полезную.

— Я и пришёл за работой, — буркнул Гедимин, пробираясь по высокому, но всё же слишком тесному коридору к пустым отсекам, отведённым под склад. В одном из них, если там не порылись филки и не поменяли всё местами, лежала разобранная стиральная машина, а рядом — её «мотор».

— С-старшие, мать их колба… — прошипел ему в спину сердитый комендант. Гедимину было не до него — он обвешался деталями трёх механизмов и теперь только следил, чтобы не потерять шланг или часть привода. Что-то из костяных деталей он по дороге обронил — Скогны догнали его у комендантской и отдали потерянный рычаг. Вепуат придержал хвосты шлангов и закрыл за сарматом шлюз. Когда створка глубоко ушла в паз, он громко хрюкнул в респиратор.

— Зря ты так с Дасьеном. Он так разозлился, что и про машину не спросил. А ведь весь вечер донимал меня перетёршимися оплётками…

— Заменим, — сказал Гедимин, покосившись на оплетённые кожаными ремешками шесты-била. Кожа, и правда, заметно истёрлась от долгой работы в агрессивной среде. «Заменить бы на гзеш, но так гзеша не напасёшься,» — думал сармат, старательно отгоняя мысли о веществе, заставляющем предметы регенерировать. «Или попробовать? Это ведь хорошая проверка, и сразу на несколько факторов…»

— Оплётки заменим, — пообещал он. — И поршни надо бы… Чего ты хрюкаешь?

Вепуат фыркнул.

— Кто сказал Дасьену, что у филков нет мозгов? — он ткнул Гедимина кулаком в плечо. Тот изумлённо мигнул.

— Чего⁈ Я с ним вообще не… А, вот что… Да ну тебя! Филки легче переносят жару. Я это сказал. Больше ничего.

— Ну-ну, — Вепуат ухмыльнулся. — Гварзе твоё «ничего» уже пересказали, Айзеку тоже перескажут… Эй! Ты меня в стену вбил!

— Выходи уже, — буркнул Гедимин, выключая генератор защитного поля. Теперь ворох деталей был обёрнут термоизолирующей плёнкой — достаточно надёжной, чтобы за четыре секунды ничего не промёрзло и не растрескалось окончательно.

…Горячий, едва-едва затвердевший, гзеш на костяной основе держался лучше. Гедимин положил «отремонтированные» била остывать и повернулся к разобранным приводам. Изнашивались они медленнее, чем можно было ожидать от таких примитивных материалов; гзеш показал себя очень хорошо, и местная древесина, даже при нарушении технологий выдержки, тоже. Поменять пришлось некоторые уплотнители — они истёрлись, соединения стали неплотными.

«И поршни,» — сармат поставил на место последнюю деталь и выпрямился, разглядывая починенную поршневую машину. «Уязвимые части. Быстро изнашиваются. Теперь будут регенерировать. Посмотрим, как это повлияет…»

Загудел открывающийся шлюз. Гедимин покосился на «дверь» в соседний отсек — Вепуат был там, подбадривал «заключённых» в карантине, Айзек не бросил бы без присмотра реактор… «Гварза,» — сармат отвернулся от шлюза и сделал вид, что никого не замечает. «Прикопается или нет?»

Вошедший сармат остановился рядом с литейной станцией, сдвинул кожух и с тяжёлым вздохом вернул его на место. Установка работала — возгоняла чёрнопесочную руду; Гедимин с утра загрузил все тигли и надеялся, если ему не помешают, хотя бы запасы руды успеть переработать. Гварза, ещё раз тяжело вздохнув, отвернулся от станции и подошёл к столу, на котором лежали разобранные приводы. Тронув пальцем новую оплётку на билах, он еле слышно хмыкнул.

— Чинишь бытовую технику? Похвально. Жёлтый гзеш толстым слоем? Красный был бы лучше.

— Красный нельзя облучать, — отозвался Гедимин, глядя только на соединяемые детали. «Всё-таки прикопался. Вот никогда не угадаешь, к чему.»

— А… действительно, — согласился Гварза, и ремонтник удивлённо мигнул. — При регулярной замене жёлтый тоже сгодится. Ну, раз ты снизошёл до быта…

Гедимин отложил детали и развернулся к нему.

— Чего тебе?

— Я командир, если кто забыл, — ровным голосом напомнил Кенен Гварза. — Я даю поручения. А должен бы — приказы. У экипажа «Элидгена» до сих пор нет личных фляжек. И большие проблемы с посудой. Пищеблок разливает Би-плазму в керамические плошки, по четыре на едока, и бьёт их по десятку в неделю. Есть идеи, из чего сделать нормальную посуду?

Гедимин мигнул. В соседнем отсеке настала тишина; полсекунды спустя из-за переборки выглянул Вепуат.

— Рэссена? Красный гзеш? — с ходу выпалил он. Гедимин, сбитый с мысли, недовольно хмыкнул.

— Для лучевой стерилизации непригодно. Может, лёгкий гзеш…

— Пищеблок собирается стерилизовать кипячением, — перебил его Гварза. — Контейнер из мягкого эластомера… Одноразовый — возможно. Но не стерилизуемый.

Гедимин пожал плечами.

— Чёрное стекло. Тяжелее, но высокая прочность. И со стерилизацией никаких проблем… А в чём они их кипятят?

— Пока — в скогнийском котле, — ответил Гварза. — В три захода. Нужен подходящий кейековый котёл. Термоизолированный. Возможно, из камня.

— Тогда — будет стационарным, — предупредил Гедимин, мысленно высчитывая толщину трёхслойных стенок. «Вот как раз для Текк’тов интересное задание. Чтоб не скучали. Надо сделать макет…»

— Пусть так, — не стал спорить Гварза. В дверях зашевелился Вепуат.

— Гедимин! Миски из чёрного стекла — удобные. А вот фляжки будут непрозрачными. Ничего нельзя с этим сделать?

Гедимин покосился на карман с контейнером. «А много он видел прозрачных? И что, по звуку непонятно, что внутри?»

— Могу сделать прозрачную полосу по стенке, — предложил он. — Даже с мерной разметкой.

Гварза одобрительно хмыкнул.

— Действуй. Пятьдесят фляжек, пятьдесят мисок. Чёрного песка достаточно? — он покосился на литейную станцию и едва заметно поморщился. — Ну ладно… Что с печами в вашем ангаре? Сегодня работать никто не придёт, можешь занять рудой их все.

Гедимин соединил последние детали и поднялся на ноги.

— Ладно. Вот фильтры поменяю…

…Осколки кейека, рассыпанные в печи, всё-таки прогрели воздух — когда Гедимин убирал руку из газоотвода, фильтр уже не пытался к ней примёрзнуть. Сармат открыл все заслонки, добавил ещё горсть кейека в каждый горн и снова забрался по плечи в газоотводы. «Повезло, что „жидкая молния“ — негорючая… Ага, есть. Теперь сюда…»

Горка чёрнопесочной руды растаяла быстрее, чем Гедимин загрузил печи. Он и так насыпал понемногу, чтобы ускорить процесс, но одна печь так и осталась пустой. Через несколько минут раздалось характерное шипение возгоняемого минерала, и сармат наглухо закрыл все заслонки и покосился на термометр. «Плюс восемь. Сойдёт. Лючок можно открыть…»

В наушниках засвистел сквозняк. На пару минут воздух остыл, но тут же начал нагреваться — потоки наконец распределились правильно. Гедимин подставил руку тёплому ветру и довольно хмыкнул. «Цех работает. Жаль, эти печи холодны для чёрного песка. Поручили бы работу аборигенам… А много у нас уже филков. Когда успели накопиться?..»

— Работаешь? — в ангар, впустив холодный воздух, заглянул Вепуат. — Мда-а… Умеет Гварза дать задание. Он там взвесил весь твой чёрный песок. Выходит, этого даже не хватит…

— Естественно, — отозвался Гедимин. — Я один не могу добыть сырьё для целой базы. Я двести раз уже об этом говорил. На одни эти бутылки нужно тридцать килограммов. В один заход набирается хорошо, если двести граммов сырья. Вот и считай.

Вепуат сочувственно хмыкнул.

— Тебе помощь нужна? Загрузить руду, там…

— Мне нужна руда, — Гедимин вспомнил о горке отобранных обломков на дне долины, потом — о четырёх рабочих днях, потерянных из-за местного климата, о намертво смёрзшемся гравии на холме и так и не испытанном металлосборнике… Воспоминания пришлось оборвать силой — настроение от них стремительно портилось. Вепуат следил за сарматом с нарастающей тревогой, то порываясь что-то сказать, то замолкая.

— Руда? — переспросил он. — Слушай, я бы пособирал, я её знаю…

Гедимин раздражённо фыркнул.

— Гравий промёрз насквозь. Зря руки обдерёшь. В долине было руды на несколько загрузок. Если бы её собрать и принести сюда…

Вепуат развёл руками.

— Пока нельзя, сам знаешь. Там эти… аморфные организмы.

Гедимин, задумчиво щурясь, провёл когтем по стене. Следа не осталось, но сармат и не собирался портить каменную обшивку.

— Есть мысль.

…Сердечник для катушки сармат выломал на ходу из смёрзшегося гравия. Снаружи потеплело до минус тридцати и даже посветлело — настолько, что Гедимин мог различать под слоем инея тёмные и светлые камешки. По ту сторону защитного поля было ещё светлее — там уже и фонарь был не нужен. Сармат выбрался наружу, чуть потеснив купол от края обрыва, и посмотрел вниз.

Рассчитал он точно — горка руды, запасённой в последний рабочий день, лежала прямо перед ним на дне «ободранной» долины. Сверху, пару метров не доходя до ног сармата, клубился серый с прозеленью туман.

— Раньше он таким густым не был, — заметил Вепуат, вытаскивая из открытого в куполе шлюза костяные санки. — И светился гораздо меньше. Смотри! Он лежит по всем низинам. Соседнего холма не видно…

Гедимин посмотрел на плато, затянутое серой дымкой в зелёных искрах, и угрюмо кивнул. Низкая видимость его не смущала. Ему не нравились эти огни — и особенно то, что они, перемещаясь, постепенно сосредотачивались напротив сарматов. Он покосился на сканер — прибор не видел ничего, кроме аморфной массы пылеобразной органики.

— Минус три кьюгена, — доложил Вепуат, взглянув на дозиметр. — Ты когда-нибудь видел минусовое излучение?

— Да тут через день какая-нибудь чушь, — Гедимин сердито сощурился. «Объяснить ему, что именно измеряет штатный дозиметр,» — сделал он мысленную пометку. «Минусовое излучение, мать моя колба…»

— А вот и камешки, — Вепуат взглянул с обрыва в серую муть, и Гедимин придержал его за плечо. Сармат вроде бы стоял не на самом краю, опасности не было, — но светящиеся искры снова пришли в движение. «Рядом с нами их на порядок больше, чем вокруг,» — отметил про себя Гедимин. «Стягиваются сюда… Что может их привлекать?»

— Надо бы расчистить долину, — сказал он вслух. — Отойди за купол, я её облучу.

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Бабахнет. И прямо под ногами. Очень уж оно близко… Может, ну его? Пусть себе клубится? Катушка через скалы работает, а тут — всего-то туман…

Гедимин нехотя кивнул — то, что катушка «работала» через многие метры горных пород, было неоспоримым, то, что туман куда рыхлее скал — тоже. «Вроде бы всё верно. И насчёт взрыва и расстояния — тоже. Ладно, попробуем. Если что — излучатель под рукой.»

— Следи за зелёными тварями, — велел он Вепуату, разворачивая санки боком к обрыву. — Мы их чем-то заинтересовали. И мне это не нравится.

— Думаешь? — Вепуат медленно стянул с плеча плазмомёт. — Они предельно примитивные. Как бактерии. Я вообще не уверен, что они нас могут видеть…

Гедимин, не отвечая, развернул просверленный позвонок — корпус «магнитной» катушки — под углом к земле, направив невидимый конус «гравитации» точно на горку руды. Вдоль санок протянулся барьер, мешающий им сползти с обрыва даже под внезапно возросшим весом.

— На шаг назад, — велел Гедимин, сам отодвигаясь от края. Туман внизу сгустился так, что обломки на дне долины были едва различимы. Зелёные искры то вспыхивали, то пропадали — но зажигались они уже не хаотично, а отчётливыми полосами… или даже клиньями, сходящимися к сарматам. «Предельно примитивные? Интересно, бактерии могут… спланировать атаку?» — Гедимин передёрнул плечами и сердито сощурился. «Мы в броне. Респираторы закрыты. Шлюз закупорен. Опасности нет. Работаем!»

Каменный штырь лёг в витки катушки. Гедимин быстро «придавил» его экранирующей крышкой. Конструкция качнулась — снизу в неё с треском врезались притянутые камешки.

— Мало, — заметил Вепуат, заглянув под салазки. Он устроился у обрыва, припав к земле и держа плазмомёт наготове.

— Мало, — согласился Гедимин, глядя на неподвижную гору обломков на дне долины. — Остальное всё-таки примёрзло. Если бы разбить массив…

Вепуат радостно хмыкнул и хлопнул двумя пальцами по корпусу плазмомёта.

— Если я его взорву, кристаллы же не пострада…

Гедимин, обернувшийся к нему, успел уловить только слабое движение под ногами. В ту же секунду костяная дуга, провернувшись в «суставе», сделала ему подсечку. Заскрежетала броня, и сармат уже в полёте услышал крик Вепуата и странный костяной скрежет. Ещё через секунду он, еле успев поджать конечности, грохнулся на дно долины.

Выпрямился он как раз вовремя, чтобы увидеть, как полосы зелёных огней окружают его со всех сторон. Что-то ударило в бедро, и Гедимин, ошалело мигнув, уставился на странную штуковину. Она состояла из костей, в ней даже угадывался им же собранный механизм — четыре костяные дуги, превратившиеся в конечности, плоские опоры-полозья… Одна из конечностей мелькнула в воздухе и врезалась в его броню, распоров верхний слой. Гедимин пошатнулся и, сдёрнув сфалт с плеча, ударил в ответ. «Робот», просвистев над землёй, врезался в скалу… и тут же, оттолкнувшись тремя бывшими дугами, развернулся в воздухе и вскинул над собой полозья. Зелёные искры облепили его сверху донизу. Гедимин шарахнулся к обрыву, прикрываясь защитным полем, и вцепился в сфалт. Омикрон-луч ещё не успел угаснуть, как сармат распластался на камнях, пропуская взрыв над собой.

От удара потемнело в глазах. Заскрежетала броня. Защитное поле схлопнулось и тут же растаяло. Кто-то кричал сверху, в спину били мелкие камешки. Гедимин врезался плечом в скалу, вскочил, шипя от боли во всём теле, и увидел под ногами сплющенную ипроновую трубку. Мелкие осколки костяных санок лежали тут же. Сармат наклонился за обломком и тут же отдёрнул руку — белое костяное крошево медленно зеленело и окутывалось серым дымком.

— Трос! — заорал кто-то наверху, и Гедимина ударил по плечу канат. — Хепри, тяни! Быстро наверх, быстро!

Сбоку громыхнуло. Гедимин, уцепившись за трос, оттолкнулся ногами, выпустил когти — и взлетел вверх по обрыву, едва не врезавшись в Вепуата. Еле успев изменить траекторию, он прокатился по гравию и рывком выпрямился. За спиной громыхнули два взрыва, сливаясь в один.

— Стоять! — заорал Гварза. Гедимин увидел лабораторный излучатель, направленный в грудь. Броня зашипела, что-то посыпалось под ноги. Сармат взглянул на скафандр и увидел поперечные золотистые полосы — обшивка была ободрана до ипрона.

— Назад, назад, на базу! — Гварза толкнул его в плечо. Мимо прошмыгнул Вепуат. Он высунулся из шлюза, протянул Гедимину руку, но сармат и сам уже нырнул под купол. Следом, запечатывая за собой проём, вкатился Гварза.

— Два дебила! — выдохнул он, роняя руку с излучателем вдоль бедра. — Вы куда полезли⁈

Гедимин тронул исполосованный бок. «Опять обшивку переплавлять. Чем меня так?»

— Из-под купола — ни шагу! — Кенен Гварза бросил излучатель на плечо, пробормотал что-то очень недружелюбное и быстро пошёл к лаборатории.

— Живой? Не ранен? — Вепуат с тревогой заглядывал Гедимину в глаза. Тот, разжав кулак, посмотрел на сплющенный ипроновый конус — всё, что осталось от металлосборщика.

— Это я его сделал, — пробормотал он, переступая с ноги на ногу и чувствуя, как ноет от недавнего удара бедро. — Это мой механизм. Почему он напал?

Вепуата передёрнуло.

— Знал же я, что с теми искрами что-то нечисто… Видел, как они облепили кости? И… похоже, броню тебе тоже они погрызли. Знать бы ещё, чем…

Гедимин покосился на изодранные наплечники. Там повреждений было меньше — фрил исцарапало, но до ипронового слоя не достало. «Примитивные организмы, чтоб им всем…» — он посмотрел на повреждённую деталь и с присвистом выдохнул сквозь зубы. «Руду так и не добыл.»

— Видимо, по принципу пескоструйки, — пробормотал он, представив себе множество микроскопических частиц, летящих вдоль брони. Скорость их в этом полёте измерять было некому, а твёрдость значения не имела — при хорошем разгоне даже газ мог разрезать металл. Что именно разогнало частицы истлевшей органики до таких скоростей, Гедимин старался не думать. Ему пока что хватало напавшего механизма. «Я ведь никакого вреда ему не причинял…» — мелькнуло в голове, и сармат невесело ухмыльнулся. «А ты привык, что железки и костяшки оживают. Даже не удивляешься. Только досадно…»

Вепуат поёжился.

— Та штука, бывшие санки… — он тронул пальцем свежие царапины на своей чешуе, сильно смахивающей на мелкие перья. — Она очень-очень сильная. Как ты, наверное. Я её еле сбросил. Не подумал — надо было дальше от тебя швырять, но она обратно цеплялась…

Теперь вздрогнул Гедимин.

— Пойдём, помогу броню перенапылить, — хмуро сказал он, положив руку Вепуату на плечо. «А что с Гварзой?» — запоздало подумал он, оглядываясь по сторонам. «Его зацепило? Он, наверное, на взрыв прибежал. Шлюз мы не закрывали, тут всё было хорошо слышно. Чей был трос? Вепуата или Гварзы? Туман точно разгонял Гварза…»

…Вепуат вернулся в лабораторию, когда Гедимин пристраивал новую пару плоских костей — будущих полозьев — под гнёт. Опустив на стол что-то брякнувшее, он быстро прошёл в соседний отсек.

— Роящиеся микроорганизмы, — донеслись оттуда обрывочные фразы. — Чуть не сожрали. У Гедимина вся броня…

Сармат покосился на новенькую блестящую обшивку и досадливо сощурился. Перенапылить верхний слой на скафандре Вепуата всё-таки не вышло. Несколько пластин — те, по которым прошли глубокие царапины — Гедимин снял и переплавил. Они теперь выглядели, как надлежит выглядеть частям обшивки. Остальную чешую и перья Вепуат защищал, как свою жизнь. Он и сейчас ходил по лаборатории, треща пластинами, как пересушенная шишка.

— Гедимин, — напомнил он о себе, выйдя из карантинного отсека. — Ты камни проверь. Может, не те. Я всё-таки не геолог.

Сармат изумлённо мигнул. На столе перед ним лежал пакет с гравием — килограмм пять чёрнопесочной руды. Она была горячей, даже слегка дымилась.

— Ты что, в долину ходил? — Гедимин привстал с места, высматривая на броне Вепуата новые повреждения. Разведчик замахал руками.

— Это сверху, с холма. Прогрел поверхность плазмой и собрал, что оттаяло. Много так не набрать, но всё-таки… Эй! Ты что, снова эту штуку собираешь?

Гедимин покосился на расправленный ипроновый конус и уложенную под пресс витую трубку — почти готовую «магнитную» катушку.

— Завтра пригодится. Гравий оттает — проверим. Безо всяких там… примитивных организмов. А про примитивные спроси у Скогнов. Должны что-то знать.

Вепуат потупился.

— Спрашивал уже. Сказали, что ты очень удачливый. Но очень-очень неосторожный.

— Очень вежливые Скогны, — невесело хмыкнул Гедимин, подозревая, что до перевода фраза звучала совсем по-другому — скорее всего, нецензурно. — А что с тварями?

Вепуат разглядывал столешницу так, будто ничего интереснее в жизни не видел.

— Я же говорил вроде, — неуверенно пробормотал он. — Какая-то штука просачивается из мира мёртвых. И стягивает к себе всякое гнильё, труху… получается вроде бы живое, но неживое. Кости тоже… Металл не тянет — он как-то по-другому считается.

Гедимин невесело хмыкнул.

— Что, новые санки выковать из рэссены?.. Способы защиты от этой «штуки» есть?

Вепуат развёл руками.

— Не лезть в неё, пока она там течёт. К сумеркам сама развеется. А сегодня её день.

— Чтоб их всех с их расписанием… — еле слышно пробормотал Гедимин, беря в руки пару костяных деталей. «У аборигенов куча вещей из кости, шкур и прочего… гнилья и трухи. Видимо, риск не так уж велик. Следующая протечка из местного крематория ожидается через тринадцать дней. Не забыть спрятать санки под металлический экран…»

3 день Воздуха, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Тёмно-синий пласт реакторного накопителя потемнел ещё сильнее и стал почти чёрным. Гедимин, просунув под него руку так, чтобы на прибор не «светил» сам реактор, просканировал верхние слои вещества и удовлетворённо хмыкнул. «Накопилось. Хватит на полноценный выброс. Сказать Айзеку — сегодня можно заряжать кольцо. Хотя… дрон мы сегодня не запустим. Ветер.»

По туннелю разносился тоненький свист — так шумела приоткрытая вентиляция, прогоняющая сквозь реактор холодный воздух. Запустить её на полную мощность Гедимин не решился. «Постепенно остынет,» — он посмотрел в монитор, на отражённую в нём пустую колбу выкипевшего «термодатчика». «Когда остынет, наполню заново. Хороший детектор, рабочий.»

— Проветриваешь? — Айзек заглянул в монитор и перевёл взгляд на свистящий патрубок. — Смотри, чтобы твэлы не сдуло. Накопитель не проверял? На вид тёмный.

— Можешь заряжать кольцо, — Гедимин кивнул, довольный тем, что с состоянием накопителя разобрался не только он. — Но с запуском придётся повременить.

— Да уж наверное, — Айзек весело хмыкнул. — Скогны сунулись было ставить шатры, но их сдуло. Хорошо, что недалеко. Кенен вовремя купол не убрал, ввёл их в заблуждение. А ветер сильный. В твоё дежурство займёмся кольцом. Смотри, не убейся до начала смены!

Гедимин недовольно сощурился, но промолчал. О вчерашней вылазке в долину, естественно, знала уже вся база, включая карантинных филков.

Стоило выйти из-под купола, ветер толкнул в спину, хлестнул по шлему, завыл в наушниках. Под ногами, шурша, перекатывались мелкие камешки — часть гравия оттаяла и теперь пыталась улететь. На термометре было минус пять. Гедимину представился завтрашний ливень, превращающийся на земле в ледяные потёки, и вздувающийся слой гравия над руслами «подкаменных» рек. «Может, ещё потеплеет. Или вода замёрзнет до выпадания. Бывают же тут снегопады?»

Свет фонаря, направленного в долину, достиг её дна, но осветил только маленький пятачок — последние три дня фонари, вроде бы яркие и недавно заряженные, работали вполсилы. Тумана не было, зелёных искр — тоже. Поводив световым пятном по камню, Гедимин нашарил костяные осколки. Их было меньше, чем вчера, и лежали они в другом порядке. Ветер растаскивал лёгкие обломки по дну долины. Они не светились и не проявляли признаков жизни, но Гедимин всё равно решил, пока не рассветёт, за ними не спускаться.

«Выпаривать нечего. Гравий не оттаял,» — сармат оглянулся на цех и струи горячего воздуха, растянутые вдоль крыши. «Не вовремя я сделал рудосборник. Надо было раньше, пока не похолодало. Разве что, как Вепуат вчера, оттаивать гравий плазмой.»

Боком к ветру Гедимин вышел к лаборатории. Трап был втянут — видимо, ветер норовил его открутить. Едва шлюзовая камера открылась внутрь, сармат увидел литейную станцию, рядом с ней на столе — ящик с чёрным песком, а над ним — изучающего кристаллы Кенена Гварзу. За сдвинутой переборкой соседнего отсека раздавался негромкий голос Вепуата. Прислушаться Гедимин не успел — к нему повернулся Гварза.

— Чертежи сделал? Миску, флягу?

Сармат кивнул. Размеры ёмкостей и толщину стенок пришлось даже пересчитывать… но об этом он рассказывать не стал.

— Занимай литейню, — велел Гварза, сдвигая кожух над тиглями. — На первый десяток образцов у тебя сырья хватит. С материалом для крышек определился?

— Дерево и жёлтый гзеш, — Гедимин кивнул на ящик с деревянными обрезками одинаковой формы — вечером с ними пришлось повозиться, сармат успел отвыкнуть от свойств местной древесины. — Со стерилизацией проблем не будет.

Гварза довольно хмыкнул.

— Вот можешь же работать, когда не тратишь время на всякий бред. Вепуат! Хватит там маячить. Иди собирай руду, у тебя хорошо получается.

…Чёрный песок плавился медленно; более лёгкоплавкая стеклянная скорлупа в малом тигле ещё даже не нагрелась — не было смысла «кипятить» её раньше времени. Гедимин, проверив термодатчики, отошёл от литейной станции и перебрался за стол. Там, кроме заготовок под бутылочные крышки, лежал кусок плотного жёлтого камня — ещё не начатый объёмный макет. Гедимин, с тоской оглянувшись на литейную станцию, взял его в руки. «Хорошо всё-таки, когда что-то работает без тебя. Задал условия — и оно всё сделает…»

В отсек вошёл Вепуат. Шагов Гедимин не услышал — только треск его «оперения», а потом — щелчки и недовольное хрюканье «трилобитов». Вепуат, растянув вдоль стены защитное поле, рассаживал существ по перекладинам. Здесь были все четверо — Сокол, две его самки и Шнурок с обрывком шнура на «лапах»-крючьях.

— Оттаяли и мотались по бараку, — пояснил Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — А там и без них тесно. Как у нас всё-таки много филков… Ещё пара месяцев — и будет нужен новый барак.

— А, вот ты где ходил, — пробормотал Гедимин, стараясь не щуриться. Уходил Вепуат вроде бы на сбор руды, руды при нём очевидно не было, Гедимину было досадно.

— Если что, руда в печах, — быстро сказал разведчик, что-то прочитав в глазах сармата. — Загрузил сразу, чего её таскать туда-сюда? Там всё работает, все три печи…

— Что с четвёртой? — перебил Гедимин, забыв о так и не начатом макете. — Повреждена?

Вепуат быстро оглянулся на соседний отсек и плотно задвинул переборку.

— Думаю её занять, — громко прошептал он, просительно глядя на Гедимина. — Переплавить кое-что… ну, и ученики пусть учатся.

Гедимин мигнул.

— Позовёшь Скогнов? Их не сдует? Айзек говорил, уже были проблемы. Защитный купол надо им…

Вепуат замотал головой и снова оглянулся на соседний отсек.

— Скогны потерпят до завтра. Им я ничего не сказал. Есть что-нибудь для огненного портала? Я свои запасы спалил.

— Хочешь позвать Сэта? — можно было не спрашивать, но Гедимин всё же не удержался от уточнения. Вепуат ухмыльнулся.

— А им удобно. Они сейчас у себя в городе, в закрытом помещении. И перейдут своими порталами из закрытого в закрытое. Ветер им ничем не помешает. А что сейчас никто из стражей по холму не бегает, то даже к лучшему. Надоели они, если честно…

Гедимин наклонил голову.

— Если Сэта согласятся — работайте. Я там очень нужен?

…Сармат сел на каменную приступку и пристроил камень на прикрытое защитным полем колено. Выдвинутые из скафандра пластины работали как фиксаторы — заготовка держалась плотно. Гедимин, примерившись, тронул камень лучевым резаком. «Очередной бак с патрубками и портом загрузки. Он же — порт выгрузки…»

В коридоре сверкнули жёлтые искры, тут же утонувшие в густом дыму — отходы, даже пропитанные ворванью, не столько горели, сколько чадили. Искры сверкнули снова. Гедимин срезал ещё немного камня. Однородный тектон, в отличие от естественного минерала, хотя бы не раскалывался по слоям…

Вепуат вышел из коридора через четверть часа, перемазанный жиром и сажей и очень озадаченный. Гедимин хотел напомнить ему о технике безопасности, но осёкся и только указал на ком ветоши. Вепуат рассеянно кивнул, протянул к тряпкам руку и так и застыл на пару секунд.

— Никакой реакции, — сказал он, растерянно глядя на Гедимина. — Вообще. Всё до золы сгорело, а никто не появился. Даже руку не высунул.

— Не ждали, что ты выйдешь на связь, — предположил сармат. — Ты раньше предупреждал их…

— Да не всегда, — Вепуат качнул головой. — Там у них что-то вроде диспетчерской, костёр, который не гасят. И обычно они быстро реагируют. А сегодня… Может, им правда ветер мешает?

Гедимин пожал плечами. «Я вот Текк’тов жду. Они вообще ползают под землёй. И работают там же. Но сегодня не придут. Потому что ветер. Что говорить про Сэта…»

— Загружай печь, — сказал он вслух. — Погода улучшится — все придут.

… — Heta! — крикнул Айзек. Гедимин опустил излучатель и перевёл взгляд на посветлевшую тёмно-синюю пластину и блестящее кольцо, из красного ставшее бордовым.

— Ячейки не заполнены, можно ещё заряжать, — сказал он, сверившись с анализатором. Айзек, покачав головой, подобрал кольцо из красного «стекла» и протянул его Гварзе.

— Тут сильный естественный фон. Пока лежит, от него дозарядится — начнёт излучать, — сказал он. — Накопитель тебе разгрузили? Реактор вне опасности? Вот и хорошо.

Экран прибора затянуло рябью — хранитель «высунулся» из активной зоны и что-то изучал в отсеке управления. Гварза, мельком взглянув на свой дозиметр, едва заметно вздрогнул и подался назад.

— Оно прямо сейчас начнёт дозаряжаться, — пробормотал он, неприязненно щурясь. — Идём, пока не начало!

…В лабораторном отсеке шуршали «трилобиты». Вепуат рылся в ящиках стола.

— Ничего не понимаю, — услышал Гедимин его растерянный шёпот.

— Что потерял? — сармат подошёл к литейной станции, заглянул под кожух, сверился с термодатчиками и довольно хмыкнул. «Готово. Можно взять в руки. Выгружу, пусть следующие дозревают.»

— Сэта молчат, — отозвался Вепуат, разглядывая пустую колбу. — Так и не отозвались. А ведь уже вечер, и ветер притих. Никакой реакции, будто портал — не портал, а так, костерок…

«Да странно, что эти штуки вообще работали. Они не должны существовать,» — подумал Гедимин. «Опять поменялись какие-то константы? Есть тут вообще константы — или только изменения?»

Он взял в руки глубокую миску из чёрного стекла. Она была округлой — неудобно для перевозки, но хорошо для стерилизации. «Только стерилизатор надо собрать,» — сармат покосился на готовый каменный макет. «Кипячение в дикарском котле, при неизвестной температуре… Как тут все ещё не перемутировали⁈»

— Готово? Остыло? — оживился Вепуат, подбирая миску со стола. Гедимин не ответил — он приделывал к фляге крышку и ремни амортизирующей оплётки. «По мне, так вещь очень лёгкая. Все мои контейнеры тяжелее. Для филка, для постоянного ношения — в самый раз.»

— Ага! — Вепуат тронул пальцем мерную полосу, прозрачную на чёрном стекле. — Вот повозился бы я с этим вручную…

Выхватив у Гедимина флягу, он с тарелкой в другой руке двинулся к приоткрытой «двери».

— Куда? — Гедимин догнал его, но в узком проёме остановить не успел.

— Покажу карантинным, — отозвался Вепуат. — Им ведь интересно.

— Им нельзя многоразовое, — буркнул Гедимин и остановился, внезапно задумавшись о том, как будут проходить карантины по эа-мутации в достроенном «Элидгене». «Может, им прямо на пол еду будут кидать. Как мне в Сокорро…» — сармата передёрнуло. «Ещё неизвестно, как их будут проверять на мутацию. Держать в карантине, пока кто-нибудь не потечёт слизью?»

— Это рилкар такой? — донеслось из закрытой выгородки. Вепуат поднёс посудину к смотровому окошку — на взгляд Гедимина, чересчур близко.

— Местное стекло, — ответил сармат. — Прочная штука. Из такой делают стержни в реакторе. Гедимин…

— Оно не фонит? — перебили его с двух сторон сразу. Гедимин угрюмо сощурился. «Ещё бы спросили — не взрывается?»

— Смотри на экран, — Вепуат засунул во флягу «щупы» дозиметра. В закрытых отсеках недоверчиво хмыкнули.

— Штатное снаряжение. Приказ Гварзы, — буркнул помрачневший Вепуат, отходя от смотрового окошка. — М-да. Похоже, Гедимин, тебя упоминать не стоило. И реактор тоже.

— Откажутся — переплавим, — отозвался ремонтник.

4 день Воды, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Дальний Край

— Вечером едем, — сказал Айзек, спустившись в отсек управления. С ним в туннель ворвался сырой сквозняк. Скафандр Айзека блестел от воды, по полу протянулась цепочка мокрых следов. Гедимин покосился на вентиляционную систему — из неё пока не капало, осушители справлялись.

— Куда? — без особого интереса спросил он, уступая место за монитором. Хранитель расплёл волокнистые щупальца и втянул их в реактор — Гедимин практически видел, как светящиеся нити исчезают в стене. Стоило взглянуть на них прямо, всё пропало — осталась только жёлтая стена, часть корпуса реактора. «Галлюцинации,» — подумал сармат со странным сожалением. «Видимым оно ещё не стало. Может, со временем станет. Ему тут хорошо.»

Айзек выразительно хмыкнул.

— Энцелад, приём! В Ураниум, разумеется. За третьим твэлом. У тебя вроде всё готово?

Гедимин вздрогнул всем телом и вмиг забыл о хранителе с его щупальцами и обо всех недоделанных опытах.

— Твэл? Регенерирующий? Да, всё готово, — он кивнул дважды, для верности. — У Маккензи уже есть топливо? Быстро это он…

Айзек ухмыльнулся.

— Кенен умеет ускорять процессы. Вопрос в желании… В общем, готовься. Полусобранный твэл — на видное место… ну, и предупреди Вепуата, что он дежурный у реактора.

Снаружи дождь стоял стеной. Луч фонаря, направленный в темноту, освещал непрерывные потоки — тонкие блестящие колонны, соединившие небо и поверхность. Гравий под ногами ещё не колыхался, но Гедимин расставил пальцы пошире, чувствуя некоторую неустойчивость, и, прикрывшись защитным полем, двинулся к лаборатории.

Мимо, едва не попав ему под ноги, пробежали Бронны, а за ними — стая нхельви. С окраины лагеря, где погасли «маяки», но зажглись наземные огни, доносился шум стекающей воды, и кто-то громко верещал. Гедимин оглянулся на жилой ангар — там открыли нараспашку двери и вентиляционные лючки, и кто-то в одних подштанниках высовывался из шлюза. Сармат еле слышно хмыкнул. «Купаются. Жаль, тут озера нет…» На секунду и он ощутил позыв вылезти из скафандра и подставиться под холодные струи, но тут же себя одёрнул и ускорил шаг. «Филки забыли о технике безопасности, и я туда же. Совсем мозг расплавился…»

Вепуата в лаборатории не было, его животных — тоже, — видимо, собрал их и унёс летать в душевую. Гедимин, помедлив на пороге, заглянул в соседний отсек и буркнул что-то приветственное. «Карантинные» филки болтали между собой и даже не сразу его заметили. Под их нестройное бурчание сармат прошёл вдоль «герметичных» выгородок, «посветил» сканером — «Вода есть, пища есть — видно, Вепуат с утра принёс…» — и развернулся к выходу.

Что-то зашуршало сбоку от него — он бы и не заметил, если бы филки не притихли. В полупрозрачном контейнере метр на два зашевелилась огромная многоножка. Гедимин склонился над ней — существо пыталось ползти по гладкой стенке наверх, но без особых стараний — видимо, уже выяснило, что крышку так просто не сдвинуть.

— Контейнер тебе не по размеру, — пробормотал сармат, глядя на Зелёного Пожирателя с внезапным сочувствием. — Вольер в столице был удобнее. Надеюсь, Айзек тебя надолго не задержит.

В соседнем отсеке загудел открывающийся шлюз, зашипели пневмозатворы, и Гедимин, досадливо щурясь, отвернулся от ящика и выбрался наружу.

— Это я, — хмыкнул Вепуат, приподняв мокрую перчатку. — Гварза на холме — проверяет посты. Я без тебя хотел загрузить литейню, но побоялся напортить.

— Там нечего портить, — отозвался Гедимин, поднимая кожух литейной станции. — Не лезь в настройки, и всё будет работать…

Когда станция, мигнув светодиодами, начала нагревать загруженную шихту, сармат заглянул в почти пустой контейнер с чёрным песком и досадливо сощурился.

— Пойду за рудой, — он оглянулся на закрытый шлюз — где-то на той стороне, под обрывом, так и лежала горка нерасплавленных обломков. — Сегодня там, надеюсь, ничего ниоткуда не просочилось…

— Не, сегодня не должно, — Вепуат вытащил из-под стола костяные санки и прижал их к груди. — Зато всё оттаяло. Проверим твою штуку?

Гедимин непроизвольно прижал ладонь к давнему ушибу. Нога не болела, кровоподтёк сошёл ещё до вечера, но перед глазами так и стоял простейший механизм, превратившийся во что-то очень неприятное.

— Осторожно с этой дрянью, — буркнул он, нехотя забирая со стола катушку, закованную в ипрон. — Засунь её в поле. Поле должно выдержать.

Вепуат хмыкнул и покосился на Гедимина со странной обидой.

— Ничего не дрянь, — пробормотал он, поднимая генератор защитного поля. — Накрою, чтобы не намокло…

Санки поставили в паре метров от лаборатории, подняв над ними защитный купол. Едва Гедимин опустил каменный стержень внутрь катушки, гравий под ногами шевельнулся. Обломки, отделившиеся от общей массы, с треском врезались в костяную «мембрану» и остались висеть. Гедимин, хмыкнув, сдвинул санки на двадцать сантиметров вперёд. На «мембране» уже не было места — следующий десяток камней, вырванный из шевелящейся «земли», прилепился поверх предыдущего.

— Удобно, — хмыкнул Вепуат, разворачивая пакет. — Ну что, собирать их, или рано?

— Рано, — Гедимин снова подвинул санки, глядя на растущую каменную гроздь. — Ещё раз… Вот теперь — собирай.

Ещё пять минут он следил за камнесборщиком, высматривая признаки оживания. Но конструкция выглядела безобидной… как, впрочем, и в тот день, когда едва не расплющила Гедимина о скалу. Оставив Вепуата собирать руду и приказав, если что, стрелять на поражение, сармат спустился в долину — и вовремя. Водопады, стекающие с холмов, уже слились на её дне в широкий, но пока неглубокий ручей и постепенно смывали обломки руды обратно в гравийный слой. Гедимин сгрёб в «мешок» из защитного поля всё, что смог опознать, и по воде, затапливающей пальцы, двинулся к подъёму. Там его и застали Текк’ты.

Когда камень под ногами расступился и стал прозрачным, сармат взлетел на пять метров вверх по обрыву и уже оттуда смотрел, как огромные змеи выглядывают под дождь и уходят в скалу так, что снаружи остаются одни глаза. Бросив мешок с рудой на землю, он приподнял руку в приветственном жесте и услышал знакомый гул. «Пришли. Хорошо. Когда-нибудь они работу доделают…»

Возвращаясь к лаборатории, Гедимин услышал верещание Скогнов и редкие, но громкие взвизгивания Вепуата, пытающегося с ними общаться. Он быстро огляделся и увидел два световых пятна. Оба горели у ангара стеклодувов — одно у длинной стены, другое — с дальнего торца, у главного входа. Двое филков с фонарём медленно, по дециметру, тянули вдоль ангара костяные санки. Защитное поле, закреплённое над каркасом, прикрывало конструкцию и её операторов от дождя. По следу санок виднелась едва заметная борозда в гравии — и цепочка полупустых пакетов из запасов Вепуата.

— Бластер с собой? — Гедимин скользнул взглядом по озадаченным филкам. Лучевого оружия у них не было — только камнеметалки разных конструкций.

Из-за ангара послышалось весёлое хмыканье. Вепуат отошёл от стены мимо расступившихся Скогнов. Луч его фонаря на мгновение осветил длинную кожистую накидку, белый посох и сложенные на груди лапы-лезвия гигантского богомола.

— Сколько я смотрел на санки — они не шевелились, — сказал Вепуат. — Я их вертел, по ним стучал… Похоже, без светящихся зелёных микробов ничего не работает. Гедимин, ты печи сейчас загружать будешь? Оставь мне две для работы. Скогны рвутся в бой, у них же весь запас стекла… ну, ты сам видел!

Сармат кивнул.

— Работайте, — он настороженно покосился на Гора. Тот медленно склонил голову.

— Лёд и огонь друг к другу жестоки, — проговорил он, пощёлкивая жвалами. — Горе тем, кто об этом забудет. Много красивых вещей было разрушено. Но будут сделаны ещё более совершенные.

Вепуат кивнул и налёг на дверную створку.

— Заходите, хватит мокнуть! Ваша печь — первая слева, другие не трогайте. Я сейчас буду.

Скогны с радостным писком устремились в ангар. Страж, пропустив их, остановился у двери.

— Ты сказал Дим-мину о двух печах, — фасетчатые глаза, как обычно, ничего не выражали. — Если Скогны допущены к одной, для кого вторая?

Вепуат быстро оглянулся на Гедимина и едва заметно сощурился.

— Для Сэта, — отозвался он. — Если цех открыт, то для всех. Следи, чтобы не было опасности, но не создавай её сам. Так у вас говорят?

Гор, выдернув посох из гравия, двинулся к ангару. Гедимин угрюмо сузил глаза. «Ясно. Придётся мне за ним следить. А хотел спокойно засыпать руду…»

Он остановился у первой правой печи, сбоку от коридора, защитным полем разделённого надвое. В левой части возились Скогны — они уже прогрели горн и теперь сыпали шихту в плавильный конус. На видном месте лежал весь запас соразмерного инструмента, а рядом — многогранные формы, — похоже, сосуды с плоскими стенками понравились не только Сэта. «Наши пирамиды тоже на месте,» — Гедимин взглянул на стойку для инструментов. «Есть немного белого металла. Показать им, как брызгать его на стекло? Или сразу зеркальную заливку? Их вроде интересовали зеркала…»

Из «шлюзовой камеры» вырвалось облако густой сажи. Гедимин выглянул в коридор и столкнулся с закопчённым и растерянным Вепуатом. Тот совсем забыл о технике безопасности и теперь был покрыт слоем жира и пепла — и сам, кажется, этого не замечал.

— Нет сигнала, — отрывисто сказал он, потерянно глядя на Гедимина. — Вообще нет. Текк’ты сегодня появились? Я слышал гул…

Сармат кивнул.

— Текк’ты — не пирофоры, — пробормотал он. — Может, Сэта не любят высокую влажность? Пар их обжигает, может, и от воды им неприятно…

— Портал ведь не под дождём, — Вепуат качнул головой. — Им не по холмам идти. Вошли там, где сухо, так же вышли… Или, может, я чего-то не понимаю. Ты вот знаешь, как такие порталы работают? Ты всё-таки физик…

Гедимин поморщился.

— По мне, они вообще не должны работать. Сэта не придут? Отдай обе печи Скогнам. Им у одной тесно, скоро кого-нибудь в жерло столкнут.

…Серебристые брызги застыли на посветлевшей поверхности стеклянного шара. Под верещание Скогнов заготовка снова опустилась в расплав. Металл порывался стечь, но не успел — его покрыл второй слой стекла. Он был толще, чем Гедимину хотелось бы; сармат сунул его в раскалённый воздух, сгоняя лишний расплав в сторону дна и вытягивая в короткий конус.

— Ещё металл можно вдувать внутрь, — сказал Гедимин, отсекая заготовку от трубки. Он запоздало вспомнил, что не сформировал, как хотел, вытянутое горло, да и в целом сосуд получился грубоватый, со слишком толстыми стенками. «Передержал,» — сармат недовольно сощурился. «Ещё и слой неравномерный…»

Скогны, отступив от сосуда, метнулись к соседней печи и вернулись уже вместе с Гором. «Богомол» занёс над остывающей ёмкостью посох. Внутри кольца-навершия мигнули красные и синие искры, вытянулись в ленты, ярко сверкнули и погасли.

— Вы, Равные Куэннам, любите объединять стихии, — бесстрастно сказал Гор. — Что ты скажешь о свойствах этой вещи?

Гедимин мигнул.

— Она красиво блестит, — буркнул он. — При чём тут ваши суеверия?

Гор качнул посохом, коротко взвизгнул, обращаясь к Скогнам, и ушёл. Притихшие аборигены смотрели на остывающий сосуд с опаской. Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «И что теперь — работе конец?»

— Всё, — буркнул он, сердито щурясь. — Сыпьте шихту и делайте, что вам нужно. Я показал, если не надо — то не надо.

Навряд ли Скогны поняли что-то, кроме жестов, обозначающих засыпку шихты в пустые конусы. Гедимин отошёл в сторону, вполглаза наблюдая за ними. «Зря я их сюда позвал. Лучше бы загрузил руду. И им от меня никакой помощи, и мне никакой работы.»

…Двуслойный сосуд, покрытый блёстками, вместе с остальными был торжественно вынесен на мокрой подстилке. Вроде бы Скогны от него не шарахались — наоборот, столпились вокруг, громко что-то обсуждая. Гедимин, занятый загрузкой печей (всех, до последней, — и так потерял кучу времени!), долго ещё слушал их писк и верещание. Потом всё стихло за шумом дождя — ливень к рассвету усилился.

— Ты сделал новую штуку, — Вепуат едва заметно ухмыльнулся. — Гор думает — с ней всё не так просто. Соединение стихий… ну, как в наших зеркалах.

Гедимин досадливо поморщился.

— Лишь бы не взрывалось. В других сосудах он ничего странного не заметил? В цветном стекле, там…

Вепуат покачал головой.

— Гедимин, ты бы серьёзнее к нему относился. Он по пустякам не заводится. Эта штука не фонила?

Сармат, мигнув, схватился за дозиметр. «Мать моя пробирка!»

— Слабая сигма. Вот этот поток — от реактора, это кейек, а вот эта составляющая…

— Она переменная, похоже, — Вепуат влез под локоть и уставился на экран. — Переменная! Значит, ты сделал…

— Скоро узнаем, — Гедимин, опустив так и не выключенный прибор, оглянулся на открытую дверь. «Если что-то взорвётся, тут будет слышно…»

…Чаши миниатюрных весов выровнялись. Гедимин сделал пометку в журнале, скользнул взглядом вдоль заполненного столбца и кивнул собственным мыслям. «Мы отследили весь цикл для этой пары веществ. Опыты надо продолжать, но, похоже, значения начинают повторяться. Можно составлять пропорции и вносить поправки. М-да… и как-то объяснить местным, что масса — переменная величина.»

У выхода из туннеля заскрежетала крышка — кто-то неумело пытался её отодвинуть. Гедимин, убрав разобранные весы, поднялся на ноги.

— Опять ты её вбок пихаешь, — буркнул он, впустив Вепуата в отсек. — Видно же, где уклон… Чего пришёл? Та чашка всё-таки взорвалась?

— Эксперименты прерваны на обед, — отмахнулся разведчик. — Пока всё цело. Я близко не подхожу — у них много вопросов, а ответить нечего. У тебя совсем нет предположений по свойствам?

Смотрел он мимо Гедимина и думал о чём-то своём.

— Ты не из-за чашки пришёл, — сармат настороженно сощурился. — Рассказывай.

Вепуат вынул из кармана закрытый стеклянный контейнер. На его дне в лужице вязкой жидкости лежала тонкая чёрно-красная пластинка.

— Кровяной камень всё-таки живой. Колониальный организм, вроде коралловых полипов. Если бы подобрать правильные условия для роста…

Гедимин изумлённо мигнул.

— Ты его собрался выращивать? — он заглянул в контейнер. «Минерал» внутри не шевелился, ничего не выделял и ничем не отличался от обычного камня.

— С чего ты взял, что он живой? — спросил Гедимин, глядя на экран сканера. — Структуру я вижу. Но она же ничего не поглощает. И не выделяет. Может, это окаменелость? У них тоже структуры…

Вепуат шумно вздохнул.

— Он поглощает и выделяет. Только очень редко. Но я его подловил. Это не окаменелость. Оно вполне живое. Если бы заставить его делиться…

— Силикатная форма жизни? — Гедимин, не дождавшись от камня никакой реакции, убрал сканер. — Местные об этом что говорят? Эти штуки в самом деле выращивают? Почему тогда они «камни»?

Вепуат покачал головой.

— Местные… у них не очень с различением живого и неживого. Камни добываются в набегах. Или отбираются у набежавших. Где их берут нергоны, только им и известно… Вот надо же было порталам Сэта поломаться именно сейчас! Где-то же они берут новые обломки… Я… в общем, такие штуки лучше выращивать самим. Можно её тут у тебя оставить?

Гедимин мигнул.

— С чего ты взял, что здесь она будет расти? Тут холодно…

— Может, им так нравится, — Вепуат, оглянувшись через плечо, спрятал контейнер под пульт. — Ты не бойся, там ничего чужеродного. Всё с Равнины. Этому я налил сок курруи, здесь вода, а тут песок…

Гедимин растерянно смотрел, как Вепуат расставляет под пультом контейнеры.

— Если бы я хоть что-то знал об их жизни… — пробормотал он, поднимаясь на ноги. — Придётся наугад… Они тут не мешают? Я их у стены поставил…

— Если что, хранитель их сожжёт, — буркнул Гедимин. В контейнерах со срезами странного минерала вроде бы не было ничего плохого — их даже не было видно из-под пульта — но сармату было не по себе. «Слишком много странных тварей. Ещё и эта…»

…Бронеход медленно заполз на пологий склон, развернулся, качаясь на волнах гравия, и замер. Гедимин взглянул на закрытый люк и снова опустил голову, облокотившись на колени, и судорожно сглотнул. «Да чтоб их, эти рефлексы! Ещё в портал не въехали, а уже мутит…»

Люк с громким шипением приоткрылся, и сармат, озадаченно мигнув, поднял голову. На мокром трапе стоял Айзек, а за его плечом маячил широкий чёрно-красный силуэт с шипами по краям.

— Вылезай, — деловито сказал командир, заходя в шлюз. — Надо было твэл тут принайтовать… Ладно, рано или поздно откроется.

Он, сдвинув нужные рычажки, нетерпеливо взглянул на второй люк. Через десять долгих секунд он начал открываться. Озадаченный Гедимин успел подняться; в чём дело, он не понял, но слово «твэл» намекнуло, что выходить рано.

— Пещера стражей, — услышал он гулкий голос Калига. — Безопасное место. Пусть Дим-мин подождёт вашу машину там.

«Машину?» — сармат резко развернулся к Калигу. Страж, накрытый длинной полосатой накидкой, так и остался у порога, на ветру, под стихающим дождём. Его глаз не было видно под тёмным щитком. Поймав взгляд Гедимина, он слегка наклонил голову и поднёс сложенные пальцы ко лбу.

В отсеке защёлкали отстёгиваемые крепления, и сармат отвернулся от стража и шагнул в люк. Айзек возился с «пустым» твэлом. Гедимин, отодвинув его, осторожно поднял конструкцию на руках. Защитное поле обернуло её со всех сторон, плотно прижав к трубкам неприсоединённые, болтающиеся хвостовики.

— Всё цело? — отрывисто спросил Айзек. — Иди с Калигом. Посидишь с ним в пещере. На три длинных гудка выходи с твэлом. Перегрузим топливо здесь, на месте.

Гедимин изумлённо мигнул.

— А что, так было можно? — выдохнул он, проглотив комок ругательств. — А чего сразу…

Айзек болезненно поморщился и, оставив сармата и стража за спиной, быстро пошёл к кабине. Калиг переступил с ноги на ногу и шумно вздохнул.

— Ты идёшь, Дим-мин? Для вещи в твоих руках так будет безопаснее.

…С тех пор, как Гедимин несколько суток провалялся в этой пещере, там ничего не изменилось. Твэл пристроили на лежанку, сам сармат сел на край, радуясь, что каменный уступ не проседает и не перекашивается. Калиг подошёл к жаровне посреди комнаты и тяжело опустился рядом с ней. «Зря он без рукавиц,» — подумал Гедимин, глядя, как страж греет широкие красные лапы в горячем воздухе. Чёрные со стальным отблеском когти на лапах были старательно стёсаны.

— Говорят, ты на исходе месяца встретился с Халгирти? Напрасное дело. Халгирти не зол к Пламени и никогда не был. Он доволен новыми красивыми сосудами, таких ему очень давно не подносили.

Гедимин мигнул.

— Чего? Ты вообще про что? — он внезапно осёкся — часть информации всё же достигла мозга. — Сосуды? Подносили? Ты это про ту… ту сущность на башнях?

— Халгирти, — медленно, как-то странно деля слово на слоги, проговорил Калиг; в его груди зарокотало. — Ты не знал даже имени, когда угрожал ему с оружием на исходе его месяца? Ты очень смелый, Дим-мин. Но голову ты пожертвовал Пламени!

Гедимин недовольно сощурился, но обида сейчас не имела значения — в кои-то веки рядом было существо, хоть что-то способное объяснить.

— Некогда было знакомиться, — буркнул он. — Пламя было напугано. Оно тоже не знает, злой он там или нет. А моё дело — защищать его. Жаль, если я зря обидел то существо. Ты общаешься с ним?

Калиг зарокотал, прикрывая ладонью зубастую пасть.

— Это не по мне, Дим-мин. С богами говорит Хранимое Сердце. Она передала мне речь Халгирти. А я передаю тебе.

«Кайшу!» — Гедимин сузил глаза. «Ну да, верно, Сэта ещё называли её богиней карликов. Значит, это сущности одного порядка. Но она не кван… А, уран и торий! Она, небось, сама не знает, из чего она сделана…»

Эхо прокатилось по коридору, отражая протяжные гудки — первый, второй, третий…

…Погрузчик, накрытый защитным полем, подогнали к самой пещере. Айзек и Гварза стояли рядом, пристально глядя на топливную сборку, зажатую в захвате. Гедимин вложил пустой твэл в свободную «клешню» и поддел когтем цилиндр из спрессованной окиси ирренция. Его мысли сейчас занимали только топливные стержни. «Я проверял ралну под излучением. Она ничего не фокусирует и не экранирует. На коротком отрезке времени. Если вдруг что-то на долгом…»

Ирренциевые таблетки сыпались по трубкам с еле слышным стуком — шум дождя и усиливающегося ветра почти заглушал его. Сбоку зашелестело, и шорохи стали тише — Айзек прикрыл сармата защитным полем.

… — Готово, — отрывисто сказал Гедимин, снимая твэл с захвата. Ладони чувствовали ровное фантомное тепло… и оно прямо под пальцами расплеталось на отдельные полосы. Гедимин, с присвистом выдохнув, прижал твэл к груди. Виски обожгло, будто по ним чиркнули раскалёнными когтями. Твэл отращивал щупальца.

— Кет, твою мать! — рявкнул Гварза, хватая сармата за плечо. Схватить не успел — Айзек отшвырнул его. Гедимина вместе с твэлом накрыло защитное поле, и командир уставился на участок напротив груди. Здесь в купол, пронизывая его, твэл и — частично — сармата, входил мощный лучевой поток, и по белесой поверхности расходилась красная рябь.

— Всё в порядке, Ванджур, — услышал Гедимин, как сквозь туман, голос Гварзы. — Езжай. Передай Маккензи…

— Убери купол, — прошептал сармат, открывая слезящиеся глаза. Кожу уже не жгло. Он держал твэл в руках, а твэл «держал» его, по всей своей длине обмотав тело сармата волокнистыми щупальцами. Экран дозиметра ярко светился — интенсивность «сигмы» дошла до пятнадцати кьюгенов и плавно возрастала.

— Ты как? — Айзек с тревогой заглянул сармату в глаза. Тот слабо качнул головой. Он старался стоять ровно, но пальцы, сжимающие твэл, неприятно дрожали.

— Хранитель учуял его, — он едва заметно кивнул на стержни и криво ухмыльнулся. — И… присоединил. Теперь это его часть.

— Мн-да-а… — командир повернулся туда, где за многочисленными куэстами, дождём, темнотой и рябью разломов остался «Элидген». — Крупный зверёк. Очень крупный зверёк.

— Протяжённый, — прошептал Гедимин, чувствуя, как существо подбирает щупальца и «успокаивается». — Поехали. Надо отдать ему… его часть.

…Монитор вспыхнул ярким зелёным огнём. Айзек сверился с дозиметром, жестом велел Гедимину закрыть люк и заэкранировать реактор окончательно и со вздохом облегчения опустился в кресло.

— Хранитель доволен. Любопытно. Раньше реакция была поспокойнее.

— Он не чуял твэл, — отозвался Гедимин. — Экраны бронехода мешали. Айзек! Так вы с Маккензи с самого начала могли прислать погрузчик на Равнину? И на кой было заставлять меня блевать в респиратор⁈

Айзек развёл руками.

— Все претензии к Маккензи, атомщик. Я всегда был против.

Гедимин поморщился.

— Вот сходил бы, дал ему в рыло, да грёбаный портал…

Айзек положил руку ему на плечо и весело ухмыльнулся.

— Выкинь Маккензи из головы. У «Элидгена» теперь три твэла, вроде всё работает… и сбор руды ты, кажется, наладил. Да! Совсем забыл. Пищеблок одобрил новую посуду. Но очень просил поспешить со стерилизатором. Скогнийские плошки ещё можно мыть в скогнийском котле. А сарматская посуда с ним уже не сочетается.

Гедимин шумно вздохнул. Шевельнувшаяся было досада тут же развеялась.

— Завтра, — пообещал он. — Если приползёт хоть один Текк’т — работа начнётся.

5 день Камня, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

«И давно надо было так сделать. И им удобно, и мне не бояться, что без рук останусь.»

Гедимин, отойдя на безопасное расстояние, наблюдал, как двое Текк’тов ощупывают языками вырезанный из камня макет. Он стоял на кованом поддоне; металл отделял «нужную» фигурку от лишних камней, чётко от них отличался и не сбивал Текк’тов с толку — так же, как и бронированная ладонь Гедимина. А ещё его, в отличие от ладони, легко было починить или переплавить.

Один из «скульпторов», коротко прогудев, нырнул в скалу. Сигма-сканер «видел», как он погружается к запасам тектоновых плит, поддевает мордой верхнюю, отлежавшуюся, и, скатав её в полумесяц, поднимается по туннелю с ней в пасти. Тот, кто остался на поверхности, аккуратно толкнул языком поддон к ногам Гедимина.

— Макет оставлю тут. Будет нужно — пусть сверяются, — сказал сармат, пристраивая поддон на сплющенный валун. Вепуат загудел, переводя его слова. Текк’ты, вытащив каменный ком на плато, уже теребили его с двух сторон, растягивая в неровную лепёшку. Гедимин отступил на шаг и убрал руки за спину. Наблюдать за работой Текк’тов было тяжело — всё время тянуло вмешаться.

— Гедимин! — Вепуат, выждав пару минут, постучал пальцем по его наплечнику. — Им тут не очень нужна твоя помощь. Даже, пожалуй, совсем не нужна.

— И что? — Гедимин мрачно сощурился на каменный блин, снова скатанный в ком. Текк’ты никак не могли определиться, с какой стороны лепить, и сармат недоумевал, почему им было не обговорить работу до её начала, а потом уже портить камень.

— Пойдём в Сфен Огня, — Вепуат, оглянувшись на лагерь аборигенов, понизил голос до шёпота. — Я с утра жёг ворвань в горячем цехе. Знаешь, какая была реакция?

Гедимин мигнул.

— Сэта молчат? — он взглянул на пятнистое небо, с которого наконец-то ничего не лило и не сыпалось. — До сих пор? Сегодня же нормальный день…

Вепуат мрачно кивнул.

— То-то и оно. То ли я чего-то не понимаю, то ли… — он резко развернулся к шатру. — Последишь за «трилобитами», пока я говорю с Сэта? Спущусь к ним в кратер, пожалуй. Может, они на что-то обижены…

Гедимин пожал плечами.

— Вроде им не на что, — пробормотал он без особой уверенности. «А может, и есть на что. Мы ведь не знаем их традиций. Может, Скогны в прошлый раз что-то сказали про их посуду. И эту… настилку? Настолку?»

…Свет фонаря у разлома едва-едва доставал до края обрыва — светильники, как Гедимин ни заряжал их, в последние дни сильно сдавали. «Месяц Мрака,» — сармат угрюмо щурился в темноту. «Месяц Мрака по календарю. Кажется, я понял, что это значит.»

Когда мокрый гравий под ногами сменился сухим рассыпчатым пеплом, сармат открыл глаза. По ту сторону разлома было так же темно. Огненные кратеры погасли, подземные «прожилки» сузились до тусклых красных «ниток», только вдалеке, на холме, горели растения-пирофоры. Вепуат растерянно оглянулся на Гедимина, тот пожал плечами в ответ. «Трилобиты» в мешке зашуршали, высовывая в отверстия хоботки — они чуяли тёплый воздух и не замечали никакой опасности.

…Гедимин уже привычно подставил руки снижающимся «трилобитам». На гладких наплечниках им сидеть было труднее, чем на предплечьях, — сармат загодя поставил пару пластин ребром, смоделировав «оперение» Вепуата. Пока хоботки рвали мясо из перчатки, норовя прихватить и кусок обшивки, Гедимин повернулся налево, к тонущему в темноте кратеру. Жёлтое пятно света поднималось вверх по склону.

— Ничего, — сказал Вепуат, угрюмо щурясь. — Просто пустой кратер. Собрались и ушли. И не вернулись.

— Огонь зажигал? — спросил Гедимин, стряхивая с себя «трилобитов». Четвёрка эшку-тэй пересела на «хозяина», вцепившись во взъерошенные «перья».

— Даже здесь — никакой реакции, — отозвался Вепуат, резким щелчком отправляя зверьков в свободный полёт. — Будто они вообще… ушли. Все, весь город.

Гедимин развернулся спиной к разлому. Если бы не фонящие расщелины в пространстве, луч сигма-сканера дотянулся бы до ложных фумарол и вертикальных пещер под ними, но сейчас он «видел» только белую рябь.

— Может, похолодание… — он осёкся, заметив, как Вепуат вздрогнул. — Они могли впасть в какой-нибудь анабиоз? Бывает же такая реакция…

Вепуат, сложив ладонь козырьком, вглядывался в полумрак, как будто надеялся кого-то там увидеть.

— Я думаю — надо к ним сходить, — он развернулся к Гедимину. — Может, им помощь нужна.

Гедимин оглянулся на разлом. В редеющей темноте уже были видны вешки рядом с ним — всё в тех же камешках и шнурках, никто не убрал их…

— Айзек не обрадуется, если я пропаду в Шакхе, — пробормотал он, досадливо щурясь. — Надо предупредить.

…Теперь в долине Элид светало позже обычного — и как-то медленнее, но аборигены сновали вокруг, ничего не замечая, — им темнота не мешала.

— А если там что-то срочное? — Вепуат, непроизвольно сжимая кулаки, смотрел Айзеку в глаза. Перья на его плечах давно стояли дыбом, угрожая отломиться.

— Если там эпидемия? Или входы обвалились, и никому не выбраться?

Айзек тяжело качнул головой.

— Ты ещё помнишь, что говоришь о воплощённом огне?

Вепуат гневно фыркнул и оглянулся на Гедимина. Тот растерянно мигнул.

— Там что-то случилось. Надо выяснить, что. Может, оно и до нас доберётся…

«Это он зря,» — мелькнуло в голове Гедимина. Айзек сдержанно хмыкнул.

— Оно доберётся ещё скорее, если вы туда полезете. Гедимин! Шлем прикрой!

Сармат, тайком потянувшийся к височной пластине, отдёрнул руку. Все три шлема были закрыты наглухо — хранитель ничего не слышал из тёплого кокона в реакторе… и, возможно, это было к лучшему.

— До завтра — никаких вылазок, — Айзек смерил сарматов выразительным взглядом и отвернулся к монитору. — Сидите на холме, в пределах досягаемости, через час вы оба мне понадобитесь.

…Вскрытый охладитель дымился. Рука Гедимина, поднесённая слишком близко, мгновенно подёрнулась инеем. У порога кто-то чихнул, пискнул, отбросил закачавшийся полог и умчался. Гедимин, не оглядываясь, прикрыл «дверь» защитным полем.

— Выходит, что камень противоположен воде, а мысль — металлу… — донеслось из-за соседнего стола — там Вепуат, закончив опыты с весами, вносил результаты в журнал и делал какие-то странные выводы. Гедимин ничего не ответил. Дымящиеся, покрытые ледяной пылью, но быстро оттаивающие чашки стояли на поддоне. Сармат щёлкнул по одной из них когтем. Ёмкость зазвенела.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Гедимин. Перед ним были показания датчиков на охладителе — нормальных, земных, каждый день проходящих все проверки и шестнадцать часов декомпрессии. Сосуды, простоявшие двое местных суток в охладителе, тоже были здесь — и всё ещё в первоначальном виде.

— Что-то из условий, видимо, не воспроизведено, — вслух подумал Гедимин. Вепуат, свернув голографический журнал, выбрался из-за стола и посмотрел на дымящийся поддон.

— Чашки? Стеклянные? Что это с ними?

Гедимин перехватил его руку на полпути к ёмкостям и крепко сжал запястье.

— Помнишь стекляшки на маяке? — он медленно выпустил руку Вепуата и провёл когтем по стеклу. — Прочность не нарушена… Я пытался воспроизвести условия. Довёл до минус ста десяти, сделал перепады. Оно не трескается. Его предел — минус сто двадцать. В ту ночь не было минус ста двадцати… или было?

Вепуат мигнул.

— Если бы было, то, наверное, до вечера и держалось бы, — неуверенно сказал он. — Сколько я наблюдал, — сначала постепенно холодает, к рассвету доходит до минимума и на нём держится. Если днём не было минус ста двадцати, то и утром не было. И ночью тоже… Значит, не трескается?

Он выдвинул коготь и осторожно поднёс его к стеклу. Тонкая стенка на слабый щелчок отозвалась звоном. Сканер не видел на ней никаких трещин — отогревшееся стекло оставалось аморфным, кристаллизация не началась.

— Стекляшки Скогнов могли быть хуже сделаны, — вслух подумал Гедимин. — Может, там с самого начала были неравномерности…

Вепуат мотнул головой.

— В самых первых — может быть. А перед холодами они уже работали не хуже меня. Если мои чашки не треснули, их тоже не должны были. Хм… Проверить-то всегда можно. Попрошу их сегодня выдуть пару стеклях для тебя. Вот и воспроизведёшь условия.

Гедимин задумчиво кивнул. «Что-то я упускаю из вида с этими экспериментами. Что-то очевидное. Движение воздуха? Тот… растворитель из воздуха? Может, он нарушил прочность? Где бы взять образец для опытов…»

…Комок жёлтого камня под лучом сигма-сканера выглядел, как бак для стерилизации, — все внутренние полости и патрубки были на месте. Снаружи это была оплывшая глыба отдалённо похожей формы. Гедимин потыкал в камень когтем, надавил ладонью, — вещество не промялось, но на ощупь было странным — как будто его всё-таки сделали аморфным, просто у сармата были слишком слабые руки. «Может, вечером доделают,» — подумал Гедимин, накрывая заготовку защитным полем. Отсутствие чёткого графика работ — да хоть какого-нибудь графика работ! — уже не злило, только слабо шевелилась досада.

…Когда Гедимин спускался в реакторный отсек, снаружи взревели раковины, а деревяшки затрещали о толстую кость. Вепуат, обернувшись к нему, широко ухмыльнулся.

— Айзек! Ну ты рассчитал — секунда в секунду!

Айзек с едва заметной улыбкой уступил ему место за пультом.

— Опыт, тески. Опыт. Сиди тут, Гварза прикроет тебя снаружи. А мы с Гедимином… — он перевёл взгляд на недовольно щурящегося ремонтника и ухмыльнулся, уже не скрываясь. — Ну что, жрец, готов? До Синви почти час на волокуше. Наушники прикрой.

…Это была очень длинная волокуша — раза в полтора длиннее грузовой повозки, «припаркованной» рядом. Её днище сужалось от «носа» к «корме» — дерево, пошедшее на её постройку, было каким-то треугольным в сечении. Корма почти целиком состояла из гнутых костей, обтянутых шкурами и прошитых чем-то вроде жил. Гедимин, перешагивая через опущенный костяной «трап», боялся, что клиновидное днище под ногами треснет, или выломается какой-нибудь шпангоут, — повозка ещё выдерживала такое давление, но предел её прочности был где-то рядом. Сармат осторожно сел, опустившись на мягкий слой войлока; он был простёган, но выглядел рыхлым, и пальцы в нём тонули. Перед его коленями со скамьи, скорее всего, костяной, свисала такая же войлочная подстилка с волокнистыми хвостами по углам. Гедимин покосился в одну сторону, в другую, — над его локтями висели костяные трещотки и грозди сушёных семян.

На высоко поднятом над землёй «носу» повозки был укреплён плоский череп со множеством мелких выбоин на крышке. На ней лежала деревянная колотушка, шнурком подвязанная к скамье. Со шнурка свисали явно нефукциональные бусины. Скользнув по ним взглядом (померещилось, что одна из них стеклянная, но там был очень гладкий камешек), Гедимин посмотрел на два черепа по бокам от «барабана». Они были разрисованы, подклеены глиной, на крышках — и даже на покрывающем их орнаменте — не было ни единой выбоины. Пару секунд сармат разглядывал их, потом потянулся за сигма-сканером.

— Айзек, — громко прошептал он, приоткрыв наушник; Айзек устроился за его спиной, возчики ещё обсуждали что-то со стражем и соплеменниками, ушам пока ничего не угрожало. — Тут черепа Райвига и Джагула.

Из-за спины донеслось негромкое хмыканье.

— Даже Райвиг?.. Нам оказали большую честь. Я-то думал, он в городе, в зале вождей…

Гедимин мигнул.

Из-за бортов повозки, уцепившись когтями за шпангоуты, на скамейку перемахнули двое Скогнов. Из-под их многослойной одежды, сплошь в меховых хвостах и бахроме, еле видны были лица, даже кисти рук исчезли под клешневидными рукавицами. Один из них повернулся к сарматам и поднёс ко рту причудливую полую кость с патрубками. Гедимин запечатал наушник и вежливо улыбнулся. «Поехали. Если волокуша не треснет, через час будем на месте. Треснет — доберёмся быстрее.»

…Ветер в последний раз ударил в плечо и утих. Гедимин поднял голову и увидел долину, плавно уходящую куда-то вниз. Над ней, точно по центру между двумя невысокими искрошенными обрывами, поднималась жёлтая башня в чёрном спиральном орнаменте. Её основанием был длинный ангар со складчатой крышей. Из продухов тянулся пар — внутри явно было теплее, чем снаружи. Ветер дул из-за башни, сарматам в лицо, и пар цветными хвостами вытягивался им навстречу.

«Башня Кьюссов. Такая же, как в Алвене. Тот же орнамент,» — мелькнуло в голове у Гедимина. Он даже привстал, вглядываясь в её очертания. Самый верх, смотровая площадка под конусовидной крышей, выглядел чужеродно, хотя по цвету и орнаменту не отличался, — только он был слеплен не из камня, а из глины.

«Обжигали всем массивом, причём сверху… под металлическим ливнем, что ли?» — мозг, не занятый делом, радостно вцепился в дурацкую крышу. «При обжиге треснул, залепили, как могли. Трескался несколько раз, иногда не выдерживали заплатки…»

Ещё пара минут — и сармат разглядел «сросшиеся» с торцами ангара стены из камня-плитняка, навесы поверх них, приоткрытый проём ворот и вторую стену на некотором расстоянии от них. Рядом с гладкой башней, слепленной из тектона, эти сооружения выглядели грудой строительного мусора. «Они ровные и довольно прочные,» — оборвал себя Гедимин, погасив пренебрежительную ухмылку. «И построены с умом. А вот ещё одно приспособление — колючки торчат из земли. Это — от сааг-туулов?»

Он заметил костяные и глиняные шипы раньше, чем понял, что слой гравия под повозкой странно истончился и затвердел. Повозку волокли по глине, перемешанной с мелкими камнями; кое-где виднелись русла ручьёв, упирающиеся в проёмы под стеной. «Там — довольно широкие водостоки,» — отметил про себя Гедимин. «Вся эта долина в дождь — огромное русло. Странное место для города…»

Айзек надавил ладонью на его макушку, и сармат пригнулся — повозка подъехала к воротам. Обе их створки подняли до упора, но высоты всё равно хватало впритык — рослых чужаков тут не ждали. За воротами волокуша долго, мучительно разворачивалась в коридоре, плохо рассчитанном на её длину; Гедимин хотел вылезти, но Айзек надавил на его плечи, и сармату оставалось только смотреть, как сбежавшиеся горожане распрягают животное, частично разбирают борта и практически на руках протаскивают и разворачивают повозку. В какой-то момент Гедимин даже зажмурился. «Зачем им это? На обратном пути будет то же самое? Или додумаются вытащить пустую повозку наружу, и мы там в неё сядем? Уже это облегчило бы работу…»

Айзек толкнул сармата в плечо и тронул когтем наушник. Гедимин открыл уши и услышал взволнованное верещание и нестройный писк. Сарматов встречали. Верещал одинокий Скогн, почти шарообразный от многочисленных накидок, в высокой шапке, обтянутой гладкой кожей и вместо ушей увенчанной чем-то вроде плавников. Попискивали все остальные — десятка четыре аборигенов; некоторым достались шапки с плавниками и костяные посохи, кто-то пришёл с трещоткой или подвешенным к животу барабаном, кто-то — с дудками и раковинами разной формы. Были и просто жители, безо всякой ерунды в руках, но со странно раскрашенными лицами и чем-то вроде кузнечного фартука поверх накидок. Гедимин неуверенно опознал в носителях фартуков местных «технарей» и впился в них взглядом. Айзек слушал круглого Скогна в самой высокой шапке и время от времени отвечал ему. Дослушав до конца, он развернулся к Гедимину и указал на башню за его спиной. Видно её было не очень хорошо — сармат стоял вплотную к второму ряду стен с их навесами по всей длине, башня из-за них еле-еле виднелась, и то, если шагнуть в сторону и задрать голову.

— Начнём отсюда, — деловито сказал Айзек; на боку у него висел вскрытый костяной сосуд с краями, измазанными светящейся зелёной краской. — С башни над воротами. Нас попытаются провести внутрь…

Он оглянулся на Скогнов, собравшихся кучкой и громко верещащих.

— Нет, похоже, не выйдет.

Старейшина в самой высокой шапке выпал из плотной кучки, шумно выдохнул, вскинул голову, пытаясь встретиться с сарматами взглядом, и пронзительно завизжал. Айзек криво ухмыльнулся.

— Ага, не выйдет. Туда с холодами перенесли садки с племенными… племенным стадом. Со всего города. Они прикинули, что можно подвинуть, но нам всё равно не протиснуться. Там и караульным-то тесно.

Гедимин помянул про себя уран и торий. «Длину волокуши им не рассчитать, ширину коридоров не рассчитать… Может, им и так хорошо, без благословения?»

— Они просят тебя подняться на стену, — перевёл Айзек верещание Скогнов, обступивших старейшину; они выглядели сильно смущёнными и даже напуганными. — И оттуда обратиться к Пламени. Вот, они убирают навесы…

Над головой Гедимина зашуршало. В пологе, натянутом на выступы стены, образовался широкий просвет. Вниз свесились любопытные Скогны и несколько нхельви. Те, кто стоял внизу, дружно указали на освобождённую от навеса часть стены. Гедимин, сдержанно хмыкнув, посмотрел на ближайшую лестницу. Стену расчистили с тем расчётом, чтобы сармат мог подняться и сразу оказаться на свободном пятачке — вот только плоские кости, вбитые в камень, были рассчитаны на вес одного-двух Скогнов. Гедимин даже не стал пробовать их ногой — стену разворотило бы. Положив ладони на верхнюю кромку, он аккуратно оттолкнулся и втянул себя наверх — и едва не врезался коленом в более тонкую стенку с бойницами. Кое-как вывернувшись, он поднялся во весь рост, слыша, как похрустывает под ступнями рыхлая кладка. «Не снести бы им все конструкции…»

Отсюда, с трёхметровой стены, город был как на ладони — он по широкому ущелью плавно спускался к бесконечной воде. Гедимин увидел аллею хаотично посаженных деревьев с нишами в стволах — она разделяла город пополам от стены к берегу. По бокам от неё так же хаотично были разбросаны каменные башенки разной высоты. В стороне от них, ближе к обрывам, нависающим над городом, башни становились ниже, но длиннее; внутри них угадывались какие-то агрегаты — плавильни, обжиговые печи, примитивные рычажные механизмы… Вдоль обрывов, под выбитыми в них желобами, тянулись параллельные желоба с углублениями — цепочки металлосборников, под уклоном уходящие всё к той же реке — или, возможно, озеру. Гедимин представил себе, как город накрывает ливнем, и вода, не сумев просочиться под плотную корку спёкшейся глины, сбегает вниз широким потоком. На стенах башен остались его следы.

— Tza tatzqa! — крикнул снизу Айзек, метнув на сармата сердитый взгляд. Гедимин, досадливо щурясь, поднял над головой сфалт. Теперь он смотрел на «высокотехнологичное» сооружение — башню, вылепленную из тектона. «А верхнюю площадку, похоже, взорвали. В бою, а не при попытке сноса. Так-то она им пригодилась бы…» — он оборвал цепочку мыслей и набрал воздуха в грудь.

— Уран и торий!

…Дудочники шли впереди колонны — и, подходя к очередному скоплению башен, соединённых навесами, дудели особенно громко и визгливо. Это, по-видимому, был условный сигнал — из-под навесов и из-за приоткрытых дверей вылетали те, кто до сих пор спокойно сидел там. На улицу высыпали все; Гедимин впервые увидел Скогнов ростом в сорок сантиметров и коконы для переноски ещё более мелких особей. Посохи, похоже, были нужны, чтобы не пропускать целеустремлённую мелюзгу к центру колонны — к самим сарматам, — их носители выстроились вокруг и аккуратно направляли пробегающих детёнышей обратно на периферию. Но Гедимин на всякий случай смотрел под ноги с удвоенным вниманием. «Надо же было из-за ерунды весь город поднять…»

Он ждал, что процессия пойдёт по жилым кварталам, а то и свернёт на окраину, к местным цехам, но сарматов вели в длинную лесополосу, и вскоре Гедимина со всех сторон окружили ребристые колонны с выростами-козырьками. Под козырьками поблескивало что-то, похожее на слегка усохшую икру. Ярусом ниже из глины торчали деревья-валуны, и сармат хмыкнул, увидев в их стволах широкие прорези, аккуратно закрытые глиняными дверками. Поверхность заслонок повторяла форму складок коры — хотя деревья были мёртвыми и даже выдолбленными изнутри, их внутренние полости ещё нуждались в термоизоляции. Гедимин незаметно включил сигма-сканер и хмыкнул ещё раз. «Мини-теплицы. Вон те — даже и с кейеком для подгрева. Осколки мелкие, но для такого объёма хватает.»

Под ногой хрустнули слоистые камешки — окаменевшая кора. Из-под оснований трёх живых столбов виднелись остатки третьего — почти полностью разрушенный пень. Одно из деревьев росло прямо из него, из углубления, засыпанного гравием и занесённого глиной; ещё два торчали по бокам, оставив в невысокой окаменевшей «стенке» проломы. Процессия незаметно обогнула сарматов и растянулась в кольцо, оставив их в центре. Ещё пара шагов — и Гедимин увидел самое высокое из местных деревьев.

Оно поднималось над окружающими макушками на пару метров; ствол, пропитанный минеральными солями, покрылся цветными полосами и слюденисто блестел, между окаменевших гребней торчали веера живых листьев. В каменную расслаивающуюся кору вбили костяные шипы и подвесили к ним погремушки, они качались на ветру и непрерывно шуршали. На глине у подножья Гедимин увидел процарапанные знаки, наполненные цветной грязью. Айзек, перешагнув их, подошёл к стволу и снял с пояса трубку с зелёным пигментом.

— Это старейшее дерево курруи в этом городе, — вполголоса пояснил он, повернувшись к Гедимину. — Тут считают, что его надо благословить.

— Оно уже каменеет, — прошептал сармат, глядя на цветные полосы на коре. Поверх них тоже был нанесён орнамент; на живые участки ствола он почему-то не распространялся.

…«Знать бы, по какому принципу Скогны выбирают объекты,» — думал Гедимин, опуская вскинутые над головой руки. Сфалт с тихим шелестом лёг в заплечные крепления. На запястье ритмично мигал огонёк — сигма-излучение усилилось и пульсировало вокруг, и на периферии зрения из-под глины «мостовых» проступала сеть светящихся русел. Под пристальным взглядом она пропадала, но Гедимин был уверен, что ему не мерещится — и что после третьей-четвёртой благословлённой точки эта сеть загорится устойчивым светом.

На окаменелой коре тускло сиял новый знак — радиационный «трилистник». Скогны, обступив дерево, вели какие-то свои обряды, стуча костяными шестами друг о друга и выливая к корням разные жидкости. Сквозь поредевшую толпу Гедимин увидел в саду низенькие столы, составленные полумесяцем. Их старательно накрывали сшитыми кожами; такие же кожи были расстелены вокруг, под ними угадывались длинные сидушки.

— Это для нас, — прошептал Айзек, перехватив его взгляд. — После ритуала будет пир. Всё по старому плану, ладно? Без экспериментов. Центр города всё-таки.

Гедимин недовольно сощурился, но кивнул. Его взгляд наткнулся на что-то более интересное, чем деревья или накрытые столы, — над ближайшим скоплением жилых построек поднималась явственная водонапорная башня.

Она была всего в четыре метра высотой, почти вровень с парой складчатых крыш, и, как и они, покрыта складками. Для стороннего глаза это сооружение от жилых построек отличалось только диаметром — оно было непривычно широким, как будто несколько башен объединили в одну. Гедимин впился в него взглядом, ни секунды не сомневаясь в своей догадке, — и, чем дольше он смотрел на странную постройку, тем сильнее убеждался в её назначении. В верхней части башни под обычной скогнийской кладкой скрывалась большая цистерна — судя по всему, из уплотнённого тектона, возможно, полуторного или двойного. Ещё полсекунды — и сармат увидёл приёмные патрубки, выведенные наружу, к длинным углублениям, со стороны похожим на пересохшие русла ручьёв. Патрубки были именно приёмными, не сточными, — как будто по руслам под огромным давлением должна была нагнетаться вода, придавленная сверху защитным полем. Что ещё могло бы придавить её, помешав выплёскиваться во все стороны, Гедимин не знал — канавы, «подведённые» к водосборнику, не тянули даже на нормальные желоба, не то что на трубы, способные удержать воду под требующимся давлением.

Сбоку запищало, и снова завыли дудки. Айзек подтолкнул сармата в плечо, направляя его дальше вниз по склону. Гедимин быстро оглянулся в другую сторону — почему-то ему казалось, что водонапорных башен должно быть больше одной. Он успел рассмотреть ещё три, прежде чем Айзек сердито зашипел в ухо. Длинная полоса лесопосадок обрывалась, не доходя пяти метров до воды; здесь в глине окончательно переставали попадаться камешки, а из построек оставались только длинные каменные сараи — неровные ряды сараев вдоль всего берега, а за ними — уложенные встык каменные плиты разного размера и формы, попытка аборигенов соорудить набережную.

«Транспортные ангары,» — щёлкнуло в мозгу, пока сармат смотрел на приземистые сараи. «Не жилые. Ангары и хранилища. А вот и направляющие от них к воде. Это водный транспорт. Корабли… катера? Лодки? Плоты? Форма, похоже, удлинённая…»

Вой дудок затих. Скогны в высоких шапках снова собрались в кучу. Гедимин успел рассмотреть пару шапок незнакомого фасона — с веерами из тонких костей по бокам, похожими на скелет чьей-то конечности. Похожие символы были нанесены на стены ангаров — не всех, только тех, что сармат уверенно определил как транспортные. Он тихо шагнул в сторону, огибая строения, прошёл по вмурованным в глину плитам, — последняя едва заметно качнулась под ногой. Отсюда начиналась вода.

Со стены Гедимин не успел её разглядеть — только заметил ярко-синюю полосу за городскими строениями. Это всё-таки была река — она плавно текла мимо сармата, от левого плеча к правому — но её дальнего берега он не видел. Дальше от набережной синева размывалась, становилось больше серебристой ряби и зеленоватых пятен. Гедимин счёл их отражениями облаков, посмотрел на небо, — оно было в серых, бурых и желтоватых складках и очень напоминало геологический срез горного хребта. Ничего серебристого и зелёного там не было. Река вообще ничего не отражала, даже руку сармата, поднятую над ней. Он направил на воду луч сигма-сканера — он скользнул по мелководью, по илистому дну, проросшему чем-то живым, дотянулся до каменной башни на горизонте и упёрся в стену белесой ряби. Вдоль реки, прямо по руслу, тянулся длиннейший разлом.

— Heta! — Айзек крепко сжал запястье Гедимина. Экран сканера погас. Сармат растерянно мигнул.

— Вода обитаема, — коротко пояснил Айзек. — Не свети в глаза, невежливо. Лучше, вон, смотри на маяк. Нам туда ещё плыть.

Это и правда был маяк — из-под складчатой крыши светился красный огонёк, скорее всего, открытая жаровня с кейеком. Эту башню построили из тектона; складчатое основание немного оплыло от постоянных ударов волн, но пострадали только гребни каменных складок, на прочность деформация не повлияла. Когда она строилась, вода была на том же уровне или чуть повыше — дверной проём не затопило, в нишу у приоткрытых ворот вбили изогнутую кость, и у башни покачивалась привязанная к ней лодка. «Шкуры на костяном каркасе,» — заключил Гедимин, присмотревшись. «Рассчитана на четверых Скогнов. Вёсельная, скорее всего.»

— Интересно, — пробормотал сармат, глядя на обрывы над водой. Они, как и дно долины, понижались по мере приближения к воде, и сейчас оба соседних плато были с земли видны, как на ладони. Сами по себе они Гедимина не интересовали. Он искал другое — и, не найдя, был сильно озадачен.

— Ты про маяк? Кьюссы. Караульная вышка, в пару к той, что на въезде, — отозвался Айзек, поняв его бормотание по-своему. — Тут хотят, чтобы мы её благословили. Но не могут решить, как нас туда доставить.

Гедимин досадливо отмахнулся.

— Тут нет укреплений. Я думал, на скалах хоть какие-то батареи. Ни стены, ничего… — он покосился на ангар и навес из шкур и костей на его крыше — не то сторожку, не то «гнездо» колёсомётчика. На посту никого не было, как и на соседних крышах.

— На въезде хоть что-то построено… — сармат подавил видения о загоризонтных залпах и астероидных бомбардировках, заставил себя вспомнить местный уровень развития технологий, но, не додумав, угрюмо сощурился. — Весь город открыт. Даже корабли не нужны. Тут сааг-туул вброд пройдёт. А если у кого-то есть корабли…

Кто-то из Скогнов пронзительно заверещал. Гедимин, вздрогнув, посмотрел под ноги. Он ни на кого не наступил — просто обладатели высоких шапок подошли к сарматам вплотную и теперь чего-то от них хотели.

— Наши корабли готовы, их спускают на воду, — перевёл Айзек, кивнув на длинные сараи. Оттуда доносились ритмичные вопли, громкий шорох и стук — что-то тащили наружу.

— Спроси, почему город не защитили с реки, — Гедимин оглянулся на дальние стены; от воды их не было видно, даже жёлтая башня еле-еле просматривалась за деревьями. — Хоть бы стену между портом и жилой частью…

Айзек издал долгий писк. Аборигены быстро переглянулись и развернулись к воде. Их ответ был коротким, но громким — у Гедимина даже уши заложило. Замолчав, они мелко затряслись, прикрывая пасти; сармат не сразу понял, что Скогны смеются.

— Чего смешного? — недовольно сощурился он, но тут же забыл и о веселящихся аборигенах, и о недостатках местной фортификации — по каменным желобам на мелководье скатился первый корабль.

Он был длиной метров двенадцать, весь расписанный чёрными узорами по светло-серой коже бортов. Над длинной лодкой из костей и шкур поднимался наклонный костяной каркас, похожий на скелет плавника. Гедимин увидел подвязанные к перекладинам паруса — то ли из тонкой кожи, то ли из внутреннего пузыря какой-то огромной твари. «Мать моя пробирка…» — сармат медленно потянулся к сигма-сканеру. «Такелаж из костей и сухожилий… о, а вон тем механизмом ставят паруса…»

— Heta! — Айзек с неожиданной силой ткнул его кулаком в плечо. — Просил же в воду не светить!

— Да нужна мне твоя вода… — пробормотал Гедимин, чувствуя, как бровные дуги ползут куда-то к макушке. — Te’eka… te’eq sa dasaja⁈

Второй корабль — если это сооружение можно было так называть — спустили на воду несколькими секундами позднее. Оба судна тут же пришвартовали, Скогны попрыгали внутрь и скрылись за высокими бортами, пронзительно вереща. Потом Гедимин увидел их снова — на костяных скамьях для гребцов. Потом увидел и вёсла — длинные, тяжёлые, с единственной широкой лопастью.

— Корабль Синви не может поднять нас двоих, — бесстрастно перевёл Айзек верещание Скогна-старейшины. — Таких больших здесь не строят, эти — лучшее, что тут нашлось. Они что-то не рассчитали с местами для гребцов, но сейчас всё поправят. Если мы ляжем на дно и постараемся не шевелиться…

Гедимин вслух помянул спаривание «макак». Старейшина не понял ни звука, но замолчал и подался назад. Айзек сердито фыркнул.

— А ты чего тут ждал — ракетных крейсеров⁈

— Я в это не полезу, — Гедимин покачал головой. — Оно под твоим-то весом просядет по уключины. Одна волна — и эту ерундовину затопит и опрокинет. Оно вообще ни на что не рассчитано! Это буксир, а не баржа!

Айзек мигнул.

— Буксир? — он пристально посмотрел на Гедимина. — А ведь ты прав. Это охотничья лодка. Для охоты на крупного зверя. Добытое тянут за ней, внутрь не кладут…

Он издал протяжный писк и наклонился к старейшине. Из Скогнов в высоких шапках рядом с сарматами остался один, другие рассредоточились между ним и пришвартованными «кораблями», кто-то даже залез в лодку. Оставшийся быстро что-то запищал. Айзек еле слышно выругался.

— Ты прав, — повторил он, повернувшись к Гедимину. — Они раньше не возили такие большие грузы… таким способом. Но если попробовать…

— Экспериментаторы, мать моя колба, — пробормотал сармат, недобро щурясь на воду. Ветер не усилился, но волны стали в три раза выше; корабли закачались на тросах под пронзительное верещание экипажей. «Тридцать сантиметров. Захлестнёт с первой волны. Вылавливай потом это… судно. Нет, ну надо же было додуматься…»

— Не буду я пробовать, — угрюмо сказал Гедимин. — И тебе незачем. Кончится тем, что мы будем на дне, а эта штука — без такелажа и кверху брюхом. Если так уж надо к тому маяку…

«Лучевое крыло бы сюда,» — он шевельнул пустым плечом, измерил взглядом расстояние до маяка и прикинул плотность воды — вроде бы она не сильно отличалась от привычной.

— Давай по дну пройдём и поднимемся к воротам, — предложил он. — Водоём неглубокий. У башни — метров пять-шесть. Я тебя на руках подсажу, а ты потом меня втащишь.

Айзек мигнул.

— По дну? Пять-шесть метров?.. М-да, — он оглянулся на «корабли» и притихших Скогнов. Волна на реке поднялась до сорока сантиметров. Вода колыхалась хаотично, как будто под ней кругами скользило что-то крупное… и, возможно, извивающееся.

— М-да, — повторил Айзек. — Суда жалко. Надеюсь, тут нет никаких промоин.

Он развернулся к старейшинам, снова обступившим сарматов, и заверещал. Те ошалело переглянулись и завопили в ответ. Гедимин следил за тенями, движущимися под водой, — по её подъёмам уже можно было судить об их форме и приблизительных размерах, и чем дальше, тем меньше сармату нравилась его идея. «Плазма под водой — исключено. А мощный луч — можно попробовать. Главное — не задеть мирных…»

Скогны, замолчав, очень быстро, почти бегом, перебрались на крайние плиты набережной и встали там, разделившись на две группы. Старейшина в самой высокой шапке оглянулся на сарматов и протяжно запищал. Айзек сдержанно ухмыльнулся.

— Готовься к погружению. Сейчас они предупредят местных, рассядутся по лодкам — и встретят нас у башни. А кто-то — и внутри.

— Местных? — переспросил Гедимин, осторожно ступая на подтопленную плиту. Её много лет то подмывало, то затапливало, но камень ничем не оброс, зато покрылся чёрными пятнами — следами прикипевших и потом убранных металлических капель. Таких следов на набережной было много.

«Местные — это смотрители маяка? Им покричат с берега?» — он, озадаченно мигая, уставился на Скогнов. Они, негромко повизгивая, били ладонями и палками по воде. Через пару секунд она всколыхнулась, пропуская на поверхность огромные змеевидные тела.

Это были всё-таки не змеи, — что-то длинное, сплющенное, сегментированное, с бахромой бесчисленных симметричных выростов по бокам. Они просвечивали насквозь, и свет, преломляясь в подвижных линзах сложной формы, окрашивал их в стремительно меняющиеся цвета. Они рухнули в воду так же внезапно, как поднялись над ней, окатив пристань мерцающей волной, и на секунду Гедимину показалось, что они не погрузились, а перешли в жидкую фазу. Скогны заверещали.

— Сядь и похлопай по воде! — зашипел Айзек прямо в наушник и сам опустился на мокрый камень. Гедимин тронул жидкость — она показалась ему непривычно упругой, как будто покрытой прозрачной плёнкой. Он ударил чуть сильнее — иллюзия пропала, на скафандр брызнуло зеленовато-синим. Скогны заверещали ещё громче. Они незаметно для сармата успели перебраться в длинные лодки и теперь отвязывали их от причала. Руки Гедимина коснулось что-то невидимое, но вполне ощутимое — и очень сильное.

— Они разумны? — прошептал он. — Разумные морские черви?

— Селасси. Нергоны из Сфена Воды, — отозвался Айзек, без плеска погружаясь по пояс в воду. — В целом миролюбивы. Идём уже! Держись меня. Под ноги смотри!

Едва спустившись в воду, Гедимин пожалел о выключенном сигма-сканере. Под ногами пружинил толстый растительный мат, во всех направлениях пронизанный мелкими жёсткими структурами. Что-то внутри него постоянно шевелилось, выползая из-под пальцев, что-то с неслышным хрустом проседало под ступнёй. Айзек обогнул что-то невидимое, и сармат прошёл по его следам, мимоходом коснувшись чего-то вроде крупной губки или коралла. Существо мгновенно схлопнулось, едва не содрав щиток с бронированной перчатки. Айзек недовольно хмыкнул.

Глубина прибывала медленно — дно тут было пологим, кое-где под ноги попадались плоские каменные обломки, тоже покрытые растительными матами. Что-то живое с жёсткой раковиной или панцирем зацепило ногу сармата и умчалось. Ещё пара шагов — и Гедимин погрузился по лицевой щиток. От Айзека уже была видна только макушка и жёлтое световое пятно — он снял кожух с поясного фонаря. В неярком свете мелькнули очертания полупрозрачного «морского червя». Существа всё время держались рядом — Гедимин чувствовал поднимаемые ими течения. Сарматы шли по коридору между ними.

«Кажется, разломов тут нет,» — подумал сармат, погружаясь с головой. Тяжёлый скафандр вода не выталкивала; идти было сложно, но больше из-за ненадёжного, проседающего дна. В жёлтом свете клубилась муть, плавали какие-то обрывки, пузыри и диски, то и дело резко меняя направление движения. Чей-то бронированный хвост вырвался из-под ноги и ушёл на глубину.

Через несколько долгих минут Айзек вскинул фонарь, и Гедимин облегчённо вздохнул — жёлтый луч высветил гладкую стену со спиральным орнаментом. Она была «впаяна» в скальные плиты, криво уложенные под слоем глины, флоры и фауны, — Текк’ты не стали вбивать сваи или расчищать ровную площадку под башню, а просто врастили её в подвернувшийся субстрат. Субстрат был отчётливо перекошен, причём в разные стороны одновременно, и от этого маяк на пару градусов отклонялся от вертикали; с берега это было едва заметно, но сейчас Гедимин стоял совсем рядом и касался постройки ладонью.

Айзек пристегнул фонарь к поясу и толкнул сармата в плечо, указывая наверх. Тот кивнул и подставил руки. Пара секунд — и Айзек выпрямился на его вытянутых ладонях, за что-то ухватился и исчез. Ещё через пару секунд сверху упал трос с привязанным к нему камнем, за ним — второй. Сарматов наверху ждали.

…Гедимин развернулся боком, прижимая сфалт к груди, и протиснулся в последний, самый узкий виток каменной спирали. Теперь можно было выпрямиться и выглянуть из полуоткрытого люка. Сдвижные пластины когда-то заело, и до конца проём не открывался, но места хватало, чтобы пролезть сармату, и он даже не зацепил свисающие «лестницы» Скогнов — верёвки со «ступенями»-узлами. Наверху потолок был высоким, арки окон — чуть ниже; Гедимин отодвинулся от люка и встал напротив Айзека. Чтобы освободить место сарматам, переносную жаровню — световой элемент маяка — отодвинули в угол. Это была обычная переносная конструкция, сармат видел много таких в Элидгене. Он на секунду задумался, с какого расстояния ночью видно этот тусклый огонёк, и кому вообще на Равнине нужен маяк, и о чём он предупреждает. С лестницы донёсся переливчатый вой на несколько голосов — Скогны из лодок, качающихся на волнах под башней, перебрались на лестницу и дудели, радуясь местной акустике. Гедимин в последний раз посмотрел вниз, в сторону от города (синяя рябь и серебристый блеск до горизонта, никакого намёка на отмель или дальний берег), и вопросительно хмыкнул. Айзек наклонил голову. Гедимин, развернувшись лицом к Синви, поднял сфалт над головой и тронул экранирующую пластину.

— Уран и торий!

…Свечение было ярко-синим. Возможно, вода так преломляла его, — река от башни до пристани покрылась сияющей рябью. От пристани свет тёк вверх прямо по пересохшим руслам. Две световые реки проходили сквозь водонапорные башни, распадались на протоки, пересекающие лесополосу, и снова переплетались на подступах к городской стене. Сверху было хорошо видно, как поднимаются метровые волны, и вода закручивается и снова оседает, — на светящемся мелководье резвились прозрачные полихеты. Лодки из костей и шкур болтались на волнах, как поплавки, и Гедимин не мог понять, почему их до сих пор не сломало пополам и не разбило о башню. Внизу, в воротах, толпились Скогны, набирали воду прямо из реки и пили. Сармат вспомнил плотные растительные маты и копошащуюся там живность, и его передёрнуло.

— Сфен Воды, — тихо вздохнул Айзек, оглянувшись на бесконечную сине-белую рябь. — Место, где у органики есть хоть какой-то шанс накопиться. Огнистые черви, говорят, часто подкапываются под обмелевшие водоёмы. Что-то же они там едят…

— Местный аналог битума? — Гедимин снова вспомнил живой ковёр на глинистом дне. «Местная флора вполне может выдерживать температуру кипения. С неё станется. Переживает металлические дожди в кипящей воде… Может, здесь они не такие сильные — река не успевает сильно обмелеть? Тогда — почему бы органике не накапливаться…»

…По ярко-синим световым руслам бежала рябь. Гедимин старался на них не смотреть, но отсюда только они и были видны — не считая деревьев, содвинутых вместе столов с отверстиями под посуду, непонятной пищи и общительных Скогнов. Пока он сидел у стола и делал вид, что ест ягоды курруи, его скафандр потрогали раз пятьдесят. Сфалт он положил так, чтобы ни из-за спины, ни сбоку до него было не дотянуться; пару раз пришлось нашипеть на протянутые руки с когтями, потом Скогны отстали. Хотелось обернуться, включить сканер и выяснить, почему гигантские полихеты выглядят прозрачными — и что они могут противопоставить серьёзному кораблю или вышедшему на мелководье сааг-туулу.

«А они ведь попали под сканер,» — сообразил он вдруг и, покосившись на Айзека, незаметно отодвинул нарукавную пластину. «Если они почувствовали луч, прибор должен был заметить их. Значит, будут на сканах. Хотя бы общий план. Так, последние снимки… Здесь?»

Растительные маты держались на трубках, на полметра погружённых в вязкую глину и каменные обломки. Один из них разросся вокруг остатков огромного черепа. Из костей мало что сохранилось, — чётко просматривался только фрагмент челюсти с раскрошенным плоским резцом в рост сармата. Гедимин ошалело мигнул. Зачем он полез в память сканера, он вспомнил не сразу.

«Здесь?.. Куда они могли деться на полутора сканах? Я что, затёр их?»

Всё, что прибор «увидел» над глиной, камнями и скоплением органики, — изогнутые полосы слабой ряби. Сигма-излучение каймой окружало массив воды. Выделенная область в ореоле ряби сильно напоминала очертаниями плывущего червя.

— Гедимин! — Айзек прикрыл сканер ладонью. — Потерпи ты до базы!

— На базе этих… этой фауны нет, — прошипел в ответ Гедимин, высвобождая руку. — Селасси должны были попасть на скан. А там только фонящая вода… Hasu!

Айзек фыркнул и потёр ушибленное запястье.

— Сэта, превращающиеся в огонь, — нормальное явление. А в воду превращаться нельзя?

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин и уткнулся взглядом в миску с ягодами — округлую, стеклянную, с жёлтыми змейками вдоль края. — Ни во что нельзя. Ни в воду, ни в огонь. Или клеточное строение, или… вот это вот. Невозможно.

…Пробираясь под защитный купол, Гедимин слышал за спиной стук костяных барабанов и гудение на разных тонах — Скогны из Синви, собравшись у полевой кухни, выгребли из шатров все подвернувшиеся инструменты, и «концерт» с каждой минутой звучал громче и слаженнее. «Празднуют,» — сармат едва заметно ухмыльнулся, закрывая за собой шлюз. Гудение стало тише. «Не знаю, какая им польза от этого ритуала, но они явно довольны. Ну ладно…»

Вепуат, увидев сармата, радостно хмыкнул и рывком встал из кресла, едва не выломав подлокотник.

— Благословили?

Гедимин вместо ответа ткнул в наручный передатчик.

— Хочешь новую форму жизни?

На голограмме, растянутой на полтора метра, шевелящийся контур белой ряби получился отчётливее — теперь было хорошо видно, что он движется, как единое целое, вместе с «пустым местом» внутри. Вепуат посмотрел на голограмму, на Гедимина, на свой передатчик и растерянно мигнул.

— А это… оно точно форма жизни?

Сармат угрюмо кивнул.

— Ещё один вид несканируемости. Разумные существа, название — Селасси. Вроде бы способны сожрать сааг-туула.

Вепуат ошалело замигал и вцепился в его запястье, выдвигая из своего передатчика стыковочный разъём.

— Селасси⁈ Ты их видел⁈ Даже засканировал⁈

— Вот, бери, — Гедимин пожал свободным плечом. — Если это чем-то поможет. Я, сколько ни увеличивал, видел только воду. Странные твари.

— Скогны говорят — Селасси столько жили в воде, что совсем с ней слились, — Вепуат с кривой ухмылкой глядел на экран, пытаясь настроить увеличение. — Как они выглядят?

— Морские черви, огромные и прозрачные, — отозвался Гедимин, болезненно щурясь. — Кто-нибудь понимает, что значит «слиться с водой»? И как при этом остаться живым и разумным?

— Ага, кое-что видно… — Вепуат выкрутил увеличение на максимум и теперь водил когтем по голограмме, превратившейся в бессмысленные пятна. — Микроскан бы, но кое-что и тут… странная структура, похожа на сетку… мицелий?

Гедимин, взяв его за плечи, отодвинул от пульта и с тяжёлым вздохом опустился в кресло.

— Ты иди. У меня тут свои… формы жизни. Мне их хватает.

…Окрестности горячего цеха были изрыты едва различимыми колеями и обложены полупустыми пакетами с рудой. Из газоотводных патрубков на крыше валил пар, из вентиляционных окошек доносились деловитые возгласы на визгливом языке. В «шлюзе» лежал ворох тёплой одежды, шапок и поясов и цепочка отдельных горок — всяческие цацки. Вепуат выглянул в коридор, помахал стеклодувной трубкой и метнулся к соседней печи.

Два горна, ближайшие к двери, были заняты «учениками». Сегодня их набилось даже больше, чем обычно. Те, кому инструментов не досталось, следили за работой, навострив уши. «Мало трубок,» — мелькнуло в голове у Гедимина. «Место у печей ещё есть, а вот трубок мало. Пойду на литейную станцию… а, там ещё фляжки не доварились. Медленный всё-таки процесс. Ладно, ближе к ночи…»

— Поможешь с присмотром? — выдохнул Вепуат, перебираясь от печи к печи. — Слишком много местных на одного меня. Твоя руда выпаривается, я всё загрузил.

— Сейчас, — Гедимин снял связку гремящих мешков с плеча и обхватил двумя руками. «Ящик для руды», пока что сооружённый из защитного поля, стоял у стены. На дне валялся десяток обломков.

— Надо филков научить загружать печи, — вслух подумал Гедимин, возвращаясь от наполненного ящика к горну справа от двери. Скогнам, занятым делом, присмотр был не то чтобы нужен, — один под надзором более опытного стеклодува делал традиционную круглую чашку, другой прилеплял к ней ручки (немного необычной формы, с боковыми завитками), третий выдувал кувшин-пирамиду, и сквозь приоткрытые стыки по рёбрам каменной опоки выпирали красно-жёлтые гребни. Ещё один «ученик» кончиком лезвия приминал стекло, придавая гребням волнистую форму.

— Ага, — отозвался Вепуат. — Но это ты им сам покажи. Я пробовал, но они упёрлись.

— Из-за чего? — спросил Гедимин, озадаченно глядя на одного из незанятых Скогнов. Абориген, едва увидев «свободного» сармата, подошёл и с писком протянул ему серебристую палочку — слиток ульсены.

— Он просит ещё раз показать сверкающий кувшин, — быстро перевёл Вепуат. — Ну, тот, с брызгами металла внутри стенок. Вон, даже ульсену принёс. Передали из Синви.

«Ульс-сена, м-мать твоя колба!» — Гедимин мысленно назвал себя идиотом. Об ульсеновой руде, возможно, валяющейся на мелководье у синвийского маяка, он напрочь забыл. «Да откуда она прямо в порту? Там небось всё давно протралили,» — подумал он, досадливо щурясь, и взял у Скогна слиток. «Сверкающий кувшин? Ладно, как раз сейчас чашечники отойдут…»

…Гедимин задвинул заслонку последней печи, подобрал контейнер с чёрным песком и развернулся к двери. Горячие стеклянные изделия уже вынесли из цеха, одежду из «шлюзовой камеры» забрали, громкое верещание стихло. У выхода, загородив дорогу озадаченному Вепуату, стояли двое Скогнов. Один прикреплял к тёплой накидке забытые висюльки, другой негромко пищал, глядя на сармата. Тот проверещал что-то в ответ. Скогн издал протяжный писк и уволок соплеменника, сжимающего висюльки в кулаке, за дверь.

— Чего им? Шихты не хватило? — Гедимин посмотрел на мешок с ещё не расплавленными осколками — он был полным на три четверти. — А инструмент я сделаю. Поставлю филкам их стерилизатор — и займусь.

— Да, надо бы, — рассеянно кивнул Вепуат; его глаза были тёмными и слегка сузились. — Сегодня, вообще-то, была очередь Сэта. Я перед работой жёг-жёг им костёр…

Он вздохнул.

— Даже Скогны спросили, где Сэта. Помогали мне с костром. Ещё топлива принесли… — он замолчал.

— Так и не отозвались? — Гедимин невольно покосился на стену, за которой — не рядом, но не так уж далеко — остался разлом в Сфен Огня. Вепуат угрюмо кивнул.

— Надо всё-таки идти в Шакху. Что-то здесь не так. Если даже Скогны тревожатся…

Гедимин кивнул в ответ.

— Завтра. Айзека не предупреждать.

…Два красных огня бок о бок поднялись в небо, оставляя за собой дымный след — и их затмила яркая зелёная звезда. Гедимин, запрокинув голову, смотрел, как над холмами расходятся кольца зелёного сияния. Дозиметр на запястье тускло светился — хранитель, «выглянув» из реактора, следил за излучателем вместе с сарматом.

Красные огни погасли. Дымящаяся «звезда» медленно опустилась за подсвеченные крыши ангаров. Гедимин, сам не зная, чего ждёт, оглянулся на дальний холм. В просвете между ангарами не было ничего, кроме темноты.