Обратный отсчет: Равнина

Часть 20 37–40 дни месяца Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сердце Пламени — Сфен Огня

37 день Металла, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сердце Пламени

— Три часа на всё, — коротко сказал Айзек, устраиваясь у пульта управления. Гедимин кивнул на прощание реактору — тёплое волокно, соскользнув с виска, ненадолго задержалось на запястье, но через пару секунд растаяло. «Следи тут за ними,» — проговорил мысленно сармат, стараясь думать как можно «громче». «Кроме тебя, некому.»

У передвижной лаборатории громоздилась гора руды — обломки, натащенные вчера со дна долины. Гедимин подобрал, сколько помещалось в тигель литейной станции, и пошёл к шлюзу. Осталось ещё много — как раз загрузить три из четырёх печей горячего цеха.

Не успел он войти в отсек, как мимо пронеслось что-то длинное, развернулось на лету и село на гладкую стену, дёргая многочисленными крыльями. Вепуат, замерший напротив удивлённого Гедимина, громко щёлкнул языком. Две тени промчались в обратном направлении и сели на подставленные руки.

— Тебя не зацепило? — спросил Вепуат, виновато глядя на Гедимина. — Дикарь рвётся в полёт. Устал сидеть взаперти. Согласен уже и на тренировку…

Он покосился на летучего «трилобита» на левой руке. Он был заметно круглее того, что свисал с правой, крылья — короче и шире. Гедимин, обнаружив, что всё это видит, не присматриваясь, невесело ухмыльнулся. «Теперь и я разбираюсь в ксенофауне. Поживёшь на бредовых планетах…»

— Надо его в душевую, — вслух сказал он. — Там просторнее.

— И остальных туда же, — пробормотал Вепуат, собирая в кулак свисающие шлейки. — На Сфен Огня сегодня времени не будет.

Камнедробилка уже грохотала, и Гедимин с трудом расслышал его слова — и придержал довольную ухмылку. «Сегодня без Джагулов. Когда они уже уедут? Вепуат, чего доброго, наменяет у них нового зверья. Дроны совсем забросил…»

Он думал, что Вепуат понесёт животных в душевую, но камнедробилка уже замолчала, а по отсеку всё ещё разносился шорох крыльев и треск панцирей — «трилобиты» перелетали со стены на стол, а со стола — на руку разведчика. Он сгонял их обратно на стену и пытался заставить прыгать на руку сразу, без посадки на стол. Пока получалось плохо.

Гедимин закрыл литейную станцию кожухом и повернулся к Вепуату. Тот, собравшийся уже согнать «трилобита» с плеча, подхватил его шлейки и довольно ухмыльнулся.

— Освободился? Помоги мне с Дикарём. Своих я понёс бы в мешке. Его пока нельзя. Перепугается, потом приучай его заново…

Гедимин мигнул.

— А я тут чем помогу?

— Сделай теплоотвод из моего скафандра, — попросил Вепуат. — Я его посажу на тёплое, сверху прикрою полем. Пока дойдём, не замёрзнет.

«Биолог, мать его колба…» — Гедимин, досадливо щурясь, тронул пластины чужой брони. «Это вот сюда… Ага, тепло идёт, а скафандр всё ещё герметичен. Теперь сверху поле — и ждать, пока воздух прогреется.»

— Пошире сделай, — попросил Вепуат, глядя, как Гедимин растягивает защитный купол вдоль его брони. — Чтобы и Подранок поместился. Вместе они спокойнее доедут.

— Давно у тебя работы нет, — пробормотал Гедимин, замеряя ширину «трилобита». Вепуат не обиделся, только еле слышно хмыкнул.

— Давно. Ни одной новой твари с тех пор, как мы лечили сааг-туула. Хоть бы ещё какие кочевники пришли… Всё, спасибо. Теперь поместятся.

Провожать его в душевую Гедимин не стал — свернул к горячему цеху, — надо было загрузить рудой печи. Руду пришлось положить на полпути и быстро идти к обрыву — Текк’ты явились, не дожидаясь рассвета, и требовали работы. В этот раз их было пятеро, вчера — четверо; ещё пару минут Гедимин следил за ними, нырнувшими в скалу и выдирающими куски камня из стен расширяющейся подземной полости. В давно прорытом главном корпусе копились тектоновые плиты. Гедимин думал, что по возвращении расскажет Текк’там о лепке перекрытий и закладке арматуры — может, это не даст им быстро заскучать и опять куда-то уползти.

В горячем цехе на жаропрочном поддоне появились новые изделия; за ночь они успели остыть до температуры окружающего воздуха. Гедимин косился на них всё время, пока загружал печи. «Кажется, эти штуки мы повезём в столицу? Вепуат целый день работал…»

Кроме конусных чашек и кувшинов с двумя горловинами, на поддоне появились миниатюрные «лампы» из цветного стекла. Краситель сработал — они исправно, хоть и тускловато, горели жёлтым, красноватым и фиолетовым светом. Гедимин подобрал одну из них, вглядываясь в форму. Кажется, вначале предполагалось что-то с ровными гранями, вроде искусственного кристалла; потом в гранях зачем-то наделали ямок и желобков, сделав поверхность текучей и сильно напоминающей стены белых Куэннских башен. Выглядело это очень странно — скорее как производственный брак, чем как привычное украшение.

— Смотришь? — Вепуат с мешком наперевес заглянул в цех и смущённо хмыкнул. — Куэннские фонарики. Подумал — местным будет интересно.

— Странные штуки. Как грибы какие-то, — Гедимин вернул «фонарик» на поддон. — А бусы где? Они местных точно заинтересуют.

— Нанизал уже, — Вепуат щёлкнул когтем по закрытому карману. — С ними просто. Вот остальное — не знаю, как довезём. Все эти игры в жмурки по полчаса…

Гедимин угрюмо кивнул.

…За шатром верещали Скогны. Им что-то отвечал Вепуат. Звуки, издаваемые всеми совместно, были негромкими и какими-то жалобными. Гедимин прислушался на секунду, вспомнил, что по-скогнийски не понимает, досадливо сощурился и перевёл взгляд на механические весы. «Скорлупа стала легче. Проверим металл…»

Он покосился на новую графу на голографической странице и тяжело вздохнул. «Ага. День Металла. Плюс проценты к массе. Кто бы рассказал, как это объясняется с научной точки зрения…»

Полог шатра откинулся, впустив сквозняк. Верещание на улице незаметно стихло. Заглянувший Вепуат выглядел смущённым.

— А, вот оно, — он взял со стола одноразовый рюкзак, набитый сухой листвой. — Гедимин, там Мальгес пришёл. Ещё темновато, но стражи думают — пройдём.

— Какая разница, с закрытыми-то глазами… — пробормотал Гедимин, закрывая журнал и разбирая весы. «Провести контрольный тест в Сердце Пламени,» — мелькнуло в мозгу, и он сунул в карман крупный кусок скорлупы и маленький слиток ульсены. «Пристроюсь в углу, пока все болтают. Весы им знакомы, никто не испугается.»

Выйдя из шатра, он остановился — тёплые волокна скользнули по плечу, сжали локоть и ненадолго на нём задержались. Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Ухмылки при контакте с хранителем получались непроизвольно — возможно, от неожиданности.

— Пойду к твоему сородичу. Предупреди его там. Может, пообщаемся.

Дозиметр вспыхнул и только секунду спустя погас — мощный сигнальный луч прошёл, накрыв Гедимина, и растаял где-то за тёмными холмами. Сармат изумлённо мигнул.

— Там куча неисправных печей, — сообщил он в пространство, непроизвольно поворачиваясь к реакторному куполу. — Если бы ими толком заняться…

Ещё одна мысль сверкнула внутри черепа, и сармат замолчал и развернулся к лаборатории. Там, на его удачу, никого не было; взвешенный на руке пакет с чёрным песком под броню не влез, пришлось делить на неравные части. Уже на обратном пути, в шатре, он нашёл ещё и мелкие осколки рална-камня — и спохватился, что образца у него нет, а вырезать что-то из реакторных «сборок» ему так просто не дадут. «Ладно,» — сармат убрал осколки под броню и ускорил шаг, направляясь к белым огням у обрыва. «Будем разбираться в печах. Куэннская автоматика должна понимать чертежи. Хоть плоские, хоть объёмные. На одних образцах она работать не может.»

— А вот и Кет, — прокомментировал его появление Кенен Гварза. Трое сарматов уже собрались у полевой кухни. Рядом с ней сидел, обернув лапы хвостом, Мальгес. Двое стражей, Руниен и Корген, стояли тут же, воткнув посохи в гравий.

— Следите за тем краем холма, — сказал им Гварза, отвернувшись от Гедимина. — Туда — удвоенные посты. Здесь время от времени болтаются кочевники, друзья Вепуата. За ними пусть кто-нибудь смотрит.

— Не тревожься, — отозвался Корген, оглядываясь на ещё два белых огня среди шатров. — Но лучше бы вам не дружить с кочевниками. От этого добра не будет.

Вепуат сердито фыркнул.

— Кто притащил в лагерь прыгучих червяков?

Руниен нахмурился и, выдернув посох из гравия, сделал шаг в сторону.

— Пора идти, Айсиек. Вас ждут.

…Лавки некоторых торговцев были спрятаны внутри каменных башен. У них были свои вывески, как и у тех, кто сидел под навесами; видимо, там указывалось, какой товар в лавке можно найти, и указания, по идее, должны были быть простыми, но Гедимин никак не мог разобраться в местной символике. Сигма-сканер, как обычно в Сердце Пламени, не показывал ничего, кроме ряби, шли сарматы слишком быстро, чтобы присмотреться как следует или дождаться выходящего покупателя, — Гедимин так и остался озадаченным. «Это не еда, определённо. Еду продают снаружи. Тряпки тоже. Что-то ремесленное?»

У ворот древнего завода их уже ждали. Кроме старейшины Кайри и мастера Шесека, наружу выбрался десяток их сородичей. Распределились они чётко на две группы — отдельно Бронны, отдельно Скогны. Шесек, едва обменявшись приветственными жестами с чужаками, двинулся вперёд.

— Мы хотим их увидеть, — заявил он, высматривая что-то среди вещей сарматов. — В Синви и Сэви их увидели раньше нас! Мы, здесь и в Тоготе, этому не рады…

— Хранящее Сердце ждёт, — перебил его Кайри, всем видом показывая недовольство. — Будет время для скогнийской болтовни. Новшества! Хранящее Сердце должно увидеть это. И когда оно скажет, велика ли опасность…

Шесек презрительно фыркнул.

— У Броннов одни мысли об опасности! Как вы ещё не замуровались в своих дуплах⁈ Впрочем, идём — Хранимое Сердце, и правда, ждёт вас.

Он несколько раз оглядывался на Гедимина, пока сарматов вели по коридорам древней энергостанции. Вепуат, хоть и нёс за плечами вполне заметный рюкзак странного вида, его не интересовал. Гедимин думал, что надо будет выбрать время и просочиться в литейни — болтовни он слышал много, Куэннские печи были куда интереснее.

Гигантская живая линза встретила их свечением, из серебристого перетекающим в зеленоватое. Итоговый оттенок был похож на окисленный кеззий. Зеленоватый знак радиационной опасности занял всю линзу изнутри. Гедимин подумал, что к такому приветствию пора бы привыкать, — но всё-таки ассоциации у местных жителей странные и незаслуженные.

— Мастера-сарматы, жрецы молодого Пламени! О ваших делах много говорят на Равнине, — услышал он гулкий голос Кайшу. — Вы, как Куэнны, приносите много нового. В Синви и Сэви рассказывают о странных кристаллах и о металле, гладком, как застывшая вода. Дим-мин, ты придумал эти кристаллы?

Гедимин, изумлённо мигнув, мотнул головой.

— Им тысячи лет. Говори с Вепуатом, это его затея.

Серебристо-зелёный луч упёрся в грудь Вепуату. Тот с кривой ухмылкой снял и открыл рюкзак. Стеклянная чаша, вынутая на свет, загорелась изнутри и отразилась в гигантской линзе.

Расставлять образцы на узкой галерее было негде, и Вепуат раздал их ближайшим сарматам. Гедимину досталась вся мелочь — нитка бусин и «Куэннские» фонари. Он держал их и смотрел, как предмет за предметом отражается в линзе. Луч «осматривал» их по очереди, будто сканируя. Гедимин надеялся, что дозиметр запишет и эти показания — он хотел сравнить луч «сканера» Кайшу со сканирующими сигма-потоками более привычных приборов.

— Вещи Куэннов, — заметило существо, погасив «изучающий» луч. — И выглядят, и делаются странно. Что это за камень, где огонь и жизнь вместе? И — я слышала ещё слова об отражающих пластинах. Их ты покажешь?

Вепуат, замявшись на секунду, вынул из-под брони зеркало — то самое, с узорами по краям, с которым Гедимин неудачно съездил в Алвен. Все голограммы внутри линзы погасли, сменившись отражённым белым светом — она будто превратилась в огромный зеркальный диск.

— Прозрачная часть — это расплавленная скорлупа из Сфена Огня, — пояснил Вепуат. — Какое-то животное вылупляется из стеклянных яиц. А металл — обычная ульсена очень ровным слоем. Разве у вас не делают зеркал из ульсены?

— Я видела шлифованный белый металл, — отозвалась Кайшу, хаотично меняя цвет — что-то привело её в замешательство. — Но не такой гладкий. Эта вещь способна отразить очень многое. Сфен Огня… Как тебе удалось умиротворить Сэта? Стражи, возвращаясь, рассказывают странное.

«Да уж представляю,» — Гедимин угрюмо сощурился. «Интересно, чего наболтал вчерашний. Обещал успокоить Скогнов, но их обещания…»

Вепуат пожал плечами.

— Сэта тоже уважают Пламя и его… жрецов. И им нравятся прозрачные кристаллы и гладкий металл. Мы построили печи, где можно плавить стекло. Сэта и Скогны учатся там попеременно. Выучатся — построят такие же печи у себя. Это несложно, Гедимин им покажет.

Гедимин мигнул. «Чего я-то⁈»

— Сэта и Скогны… Огонь и вода вместе, — медленно проговорила Кайшу, разделяясь на красную и синюю половины. Цвета постепенно смешивались, но вместо серой массы получалась многоцветная, похожая на какую-то расширенную радугу.

— Всё проходит на редкость мирно, — внезапно подал голос Гварза. — Хотя мы от этой затеи хорошего не ждали. Но Вепуат, и правда, организовал работу двойного цеха… удачно. В планах обмен сырьём между двумя народами. И хотелось бы, чтобы стражи… по возможности не мешали. Им бы неплохо следить, чтобы всё шло мирно. Но вместо этого идут провокации, неуместные вмешательства и подъём общей тревожности. Поговори со стражами. Им незачем усложнять нашу работу, она и так сложная.

Гедимин, ошалело мигая, хотел повернуться к Гварзе, но тот стоял за Вепуатом и Айзеком, и видно его было плохо. Кайшу, уже до краёв заполненная радужным свечением, накрыла сарматов широким ярким лучом, разложенным в спектр.

— Я рада, что огонь умиротворён, — сказала она. — И что Равные Куэннам умиротворяют все стихии, не делая различий. Вепу-а и Дим-мин щедры и милосердны, но очень неосторожны. Стражи тревожатся. Те, кто думает о вас хорошо, — из-за вашей неосторожности. Те, кто думает плохо, — из-за ваших новшеств и вашей неуёмности. Некоторые говорят, что вы принесёте на Равнину беду… заразу из вашего мира. Я много раз объясняла им, что у вас её нет. Но очень много встревоженных и сердитых. Вы хотите торговать со Сфеном Огня? Мастер Шесек об этом услышит. Если он одобрит, многие Скогны согласятся… Ну что ж, у вас есть просьбы?

…На выходе их ждали. Не только Шесек, — откуда-то набралась полусотенная толпа Скогнов. Были и Бронны — пятеро или шестеро, во главе с Кайри, оттеснённые на дальний край. Ближе они и не рвались — даже в комнате, вроде как принадлежащей Кайри, устроились у стен и оттуда настороженно смотрели на яркий свет и разложенные на подушке вещи.

— В Синви и Сэви эти кристаллы увидели первыми! — снова донёсся из плотного кольца Скогнов обиженный голос Шесека. Литейщик никак не мог успокоиться. Остальные перебирали «стекляшки» и передавали друг другу зеркальце; может, кто-то и возмущался «нарушением очерёдности», но на своём языке, а его Гедимин не понимал. Он, устроившись в углу, безуспешно пытался понять, какая разница, кто о чём узнал первым — если речь не о надвигающейся катастрофе. Шесек был очень недоволен, но суть претензий от сармата ускользала.

Он положил в чашку весов ещё один грузик. На базе она после этого уравновесилась; сейчас — осталась чуть выше, как будто взвешиваемый предмет отяжелел. Гедимин, беззвучно хмыкнув, проверил на другом образце, — и стеклянная скорлупа, и светлый металл здесь весили на доли грамма больше. Погрешность была невелика, существо с менее «натренированным» глазомером вообще её не заметило бы…

— И из Тогота, благословлённого Пламенем, нет ни одного ученика! — снова повысил голос возмущённый Шесек. Гедимин в недоумении пожал плечами. «Отправь к нам тоготцев. Мы ведь никому не запрещаем. Сами не идёте.»

— Из Синви и Сэви есть ученики, но благословения ни Синви, ни Сэви не дождались, — вмешался в разговор ещё один Скогн. — Не тебе возмущаться, мастер Шесек. Твой-то город наполнен силой Пламени, и сам ты стоишь рядом с ним, и Равные Куэннам чинят поломанные тобой печи!

От пронзительного визга у Гедимина зазвенело в ушах. Он увидел, как Айзек резко выпрямился, и поднялся сам, не зная, за что хвататься. Несколько очень громких секунд спустя из толпы выбрался сердито пыхтящий Шесек и, оставив всех верещать, отшвырнул в сторону дверную завесу и быстро куда-то пошёл. Гедимин оглянулся на Айзека и вставшего вместе с ним Гварзу, на Вепуата, прикрывшего «стекляшки» защитным полем и расправившего наплечные перья, и вышел из комнаты вслед за Скогном. Догнать его оказалось сложнее, чем сармат думал — рассерженное существо перемещалось очень быстро, но, на удачу, в знакомом Гедимину направлении.

— Шесек! — окликнул его ремонтник. Скогн остановился, крутнувшись вокруг своей оси, и вскинул на сармата сердитый взгляд.

— Пустишь меня в литейни? — быстро спросил Гедимин. — Есть одна мысль.

Шесек фыркнул.

— Только у Равных Куэннам бывают дельные мысли! У остальных в голове ил с песком и сухие листья. Иди за мной, Дим-мин. Глупая болтовня глупых Скогнов!

Он странно вскинул плечи и снова ускорил шаг.

— Та печь исправна? — спросил Гедимин — и снова услышал фырканье.

— Будто не останавливалась ни на секунду. Я припас для тебя кое-что, мастер Дим-мин. Из-за дураков чуть не забыл! Сломанные мной печи, — чем это было придумано⁈ Уж никак не тем, что в черепе!

Гедимин сочувственно хмыкнул.

— Это чушь. Все знают, что никто там ничего не ломал, — сказал он. — Плохо, что не чинил. Но вам же инструкций не оставили…

— Мы не Куэнны, мастер Дим-мин, — мрачно ответил Шесек. — А они к нам давно не заходят. Вот, спускайся…

Он пронзительно заверещал в приоткрытую дверь. Гедимин от неожиданности вздрогнул. Вздрогнули внутри и литейщики, разглядывающие цветные кольца вдоль корпуса печи, — очередная порция руды была проанализирована и ждала разложения на атомы и выделения нужной фракции. «Сложный всё-таки процесс,» — подумал Гедимин. «И очень энергозатратный. У Куэннов проблем с энергией не было. Но странно, что настолько отказались от экономии. Или проще всадить лишний мегакьюген, чем разбираться, что плавится, а что прессуется?»

Шесек быстро подошёл к печи, приложил ключ, выбрал одно из цветных колец. Гедимин заглянул в приоткрывшуюся опоку — там была снятая с рукояти кирка из синего металла. «Видимо, для твёрдой породы,» — подумал сармат. «Раз не из кости и не из камня…»

Он пересчитал печи, увешанные белыми лентами, — те, что давно не подавали признаков «жизни». «Так, стоп. Я тут по делу. Вот Шесек освободится…»

— Вот оно, мастер Дим-мин, — литейщик, быстро отойдя от печи, заглядывал в короба, поставленные в углу. Они были сделаны из листьев на костяном каркасе, и при этом Гедимин видел, что конструкция получилась прочная — хоть бы и для перевозки руды. Шесек достал из короба свёрток и вытряхнул из вытертой шкуры две тростниковые трубки.

— Akcoyi, — пояснил он, сжимая тяжёлые трубки в ладони. — Металл Куэннов. Ты отдал тогда часть своего. Нам её заменить нечем. Вот тебе металл, починишь броню.

Гедимин мигнул. Золотистый блеск из приоткрытого торца трубки невозможно было ни с чем спутать. «Аксойи? Вот он как здесь называется…»

— Тебе ничего не будет за то, что ты его раздаёшь? — смущённо спросил он, пряча ипроновые слитки под броню. Тут было явно больше металла, чем в одной пластине, ставшей деталью для печи, — но навряд ли Скогны могли взвесить и измерить ту пластину.

Шесек шевельнул вибриссами. Он пристально следил за Гедимином — и теперь выглядел почти довольным.

— Пока я в литейнях, мне виднее, кому давать металл, — отозвался он. — И кого сюда пускать. Заходи спокойно, мастер Дим-мин. Наверху много дураков. Незачем их слушать!

Сармат настороженно сощурился. Шесек чего-то не договаривал — и как-то это складывалось с недавними словами Кайшу…

Резко мотнув головой, как будто нелепые мысли от этого могли вытряхнуться, он взглянул на Шесека. Тот стоял неподалёку, глядя на печи. Две из них работали, остальные простаивали — видимо, руды привезли не очень много.

— Шесек, — начал Гедимин, непроизвольно прикасаясь к карману, где лежал один из пакетов с чёрным песком. — Можно сделать так, чтобы печь не разлагала шихту? Что положили, то и расплавила и залила в форму? Хочу сделать одну смесь…

Шесек навострил уши.

— Смесь? Тут, в литейне? Куэннскую смесь?

— Это для Пламени, — отозвался Гедимин, доставая прозрачный пакет. — В обычных печах не плавится. Может, справятся Куэннские.

Шесек резко обернулся к печам и взвизгнул. Гедимин, растерянно мигнув, повернулся следом — и увидел, что все литейщики смотрят на них и от обычных своих точек наблюдения незаметно подобрались почти вплотную к нему. Окрик Шесека заставил их с явной неохотой отвернуться и отойти. Скогн, проводив их недобрым взглядом, протянул руку к пакету.

— Маленькие чёрные кристаллы, — он ловко отделил когтем одну песчинку. — Рэссеновый шлак. Попадают иногда в расплав. Если проморгать, то и в изделие. Такое называют чёрной язвой. На Куэннских печах я такого не видел. Может, наши горны слабы, чтобы это расплавить? Рэссена плавится раньше, чем эти кристаллы.

Гедимин кивнул.

— Это вещество очень тугоплавкое. Но всё-таки плавится. Забыл образец, а то показал бы. Оно попадает в рэссену? Наверное, во время ливня липнет к застывающим каплям. Оно обычно в минерале, он очень легко испаряется, а это… — он оборвал фразу на полуслове и недовольно сощурился — рассуждения о бракованном литье и причинах брака сейчас были явно бесполезны и бессмысленны. — Это вещество тоже можно разложить. Тут три составляющие. Но надо, чтобы все они были вместе. Только расплавленные и вытянутые по форме.

— Три составляющие? — Шесек снова тронул когтем песчинку. — Мастерство Куэннов… Можно сделать так, чтобы руда не разделялась. Другой ключ, он редко в ходу… Что у тебя ещё?

— Присадка, — Гедимин показал мелкие осколки рална-камня. — Это добавляется в расплав. Её тоже нельзя отделять. Вещества должны перемешаться…

Он замолчал. Шесек явно его не слушал — он пытался через пакет поцарапать осколок и понюхать пыль. «Опознал, что ли? Видел что-то подобное?»

— Рална-камень, джагульский, — пояснил он. Шесек вздрогнул, как от удара. Прижатые к голове уши снова распрямились и встали торчком.

— Рална! Вот, довелось потрогать ралну, — он на секунду сжал пакет в ладони. — Не каждому Скогну доводится. Вы перебили племя Джагулов? У нас об этом никто не говорил.

Гедимин качнул головой.

— Нет. Но, возможно, надо бы. Так ты поможешь мне сделать сплав?

Шесек, повернувшись к печам, пронзительно заверещал. Гедимин услышал быстрый шорох — а обернувшись, увидел, как разбегаются подмастерья. Двое встали у загрузочного устройства, ещё один шмыгнул в незаметный проём в двери и завизжал уже оттуда. Шесек раздражённо дёрнул ушами и взвизгнул в ответ.

— Редкий ключ. Обычно не нужен. Вон, не каждый уже его найдёт… Но если Равному Куэннам надо — пусть будет так.

Прибежавший подмастерье протянул Шесеку пластину, насаженную на штырь. На пластине, насколько мог увидеть Гедимин, были несимметричные выросты и впадины. Штырь явно изготовили отдельно, и не из странного материала Куэннов, а из обычной кости и ремешка. Шесек взялся за рукоятку с видимой осторожностью и, снова отогнав подмастерьев, медленно, будто с опаской, приблизился к податчику сырья. Пластина вошла во внутреннюю полость и с тихим стуком во что-то упёрлась. На податчике вспыхнули одни огоньки и погасли другие. Скогны взволнованно заверещали. Шесек выдернул пластину и с довольным видом повернулся к сармату.

— Никогда не знаешь, проснётся ключ или нет. Сыпь свою руду в черпак. Её у тебя немного, на бочонок не хватит.

— Я могу так закинуть, без черпаков, — Гедимин подошёл ближе к податчику, пытаясь разглядеть отдельные детали и построенную из них структуру. Он понимал, что это за устройство, и что оно делает, — но вот как оно работает?..

Шесек с неожиданной силой огрел его по руке черпаком.

— Руки! — прикрикнул он на изумлённого сармата. — Делай, что говорят. Червю всё равно, что грызть.

Гедимин заглянул в проём — начало трубы податчика, странно суженное и окружённое выступами, очень похожими на зубы кольчатых челюстей. «И правда, как червяк…»

Шесек, отобрав у него наполненный рудой черпак, ловко, не касаясь края, сбросил песок в трубу. Тут же двое рабочих налегли на боковые шипы-рычаги. «Пасть» захлопнулась, и корпус податчика зажёгся белым светом. Гедимин протянул к нему руку, но снова получил по предплечью черпаком. Скогны, отступив на пару шагов от «червя», смотрели вверх, на потолок. Там один за другим загорались красные круги — печи подтверждали исправность и готовность. Ещё несколько секунд — и они погасли, только над одной из шипастых колонн зажглось белое кольцо. Шесек шумно выдохнул и снова поднял уши торчком.

— Печь готова, — оглянулся он на Гедимина. — Теперь надо задать ей форму. Иначе она выдаст комок расплава.

— Форму… — Гедимин недовольно сощурился, покосился на тростниковые трубки — нет, они явно не подходили как образец для оболочки твэла…

— Ты просто расплав хотел получить? — нетерпеливо спросил Шесек. — Печь его выдаст, ты понесёшь его к себе. Но по образцу она сразу сделала бы, что надо.

— Ей непременно нужен образец, или там где-то можно сделать чертёж? — спросил Гедимин — и наткнулся на недоумевающий взгляд.

— Чертёж? Сделать? — повторил Шесек. — Там? Я не слышал про такое, Дим-мин. Идём, покажешь, о чём ты.

«А я надеялся, что ты мне покажешь,» — Гедимин подавил раздражённый вздох, обходя погасшие печи. Одна из них всё ещё светилась белым в ожидании образца… или чертежа, если такая возможность вообще была в неё встроена.

Тычок ключом на палке открыл камеры в нижней части колонны; белые шипы разошлись, врастая в орнамент, и Гедимин увидел полости-ячейки для образцов и жёлтую светящуюся массу, наполняющую камеру между ними. «Эта штука воспроизводит объёмные чертежи,» — вспомнил сармат. «Возможно, поймёт плоский. Проверим…»

Листок с трубкой в натуральную величину у него был с собой. Размеры сармат на всякий случай указал, хотя вероятность, что Куэннский агрегат поймёт пометки на земном языке, была очень мала. Он вложил чертёж в ячейку. Жёлтая масса колыхнулась, меняя форму; ещё секунда — и посреди большой камеры повис в воздухе жёлтый светящийся лист с чертежом Гедимина. Он был отображён точно, не зеркально, масса скопировала каждую точку и даже изъяны скирлиновой бумаги…

— Какое оно тонкое, — заметил Шесек. — Как тоненький лист. Трудно тебе будет его донести, не порвав. Я не знаю металла или камня, который можно так вот расплющить. Он быстро превратится в клочья.

— Угу, — сармат, досадливо щурясь, достал листок из ячейки. Жёлтая масса снова разлилась по камере, заполнив её от стенки до стенки.

«Значит, плоские чертежи оно не понимает,» — Гедимин убрал бесполезную бумагу и задумчиво сощурился. «Настроено просто — что дали, то и отображает. Для совсем уж дикарей. Куэнны-то, наверное, знали черчение… Хм. Может, эта штука — сама себе чертёж? Её можно лепить?»

Просунув руку в камеру (и не получив ничем по запястью — Шесек только недовольно зашипел, но сармату пока было не до него), Гедимин нажал пальцем на упругую жёлтую массу. Она оказалась податливой. Сармат толкнул её ладонью, опустился на пол, просовывая в камеру обе руки. «Может, удастся вылепить…»

Масса, попавшая между ладоней, просочилась сквозь пальцы и отхлынула к стенкам, образовав пустое пространство по форме гедиминовых рук. Сармат попытался её соскоблить. Ошмётки сбились в комок. Гедимин придавил их к поверхности, расплющивая в лист. «Скатаю в рулон… Hasu!»

От слишком сильного нажатия масса брызнула из-под ладони. В листе образовалась дыра. «У неё что, переменная вязкость?» — Гедимин провёл ладонью вдоль стенки, сбивая вещество на пол камеры. Казалось, его плотность постоянно меняется; сармат чувствовал, как оно под пальцами то твердеет, то растекается. «Может, я превысил его порог деформации?» — он осторожно прижал жёлтый комок ладонью — и провалился в него на пять сантиметров. «Не поломать бы совсем…»

Он вынул руки из камеры. Жёлтая масса, будто этого и ждала, снова заняла всё свободное пространство. «Ну точно, переменная плотность,» — Гедимин покосился на перчатки — вроде бы к ним ничего не прилипло.

— И у Кен-нена и Айсиека нет твоего образца? — подал голос Шесек. Отойдя от печи на пять шагов, он следил за сарматом с опаской. Подмастерья собрались вокруг него, и в этот раз он их не отгонял. Гедимин, досадливо щурясь, качнул головой.

— Подожди. Оно должно как-то работать…

Он глубоко вдохнул и, зажмурившись, толкнул кверху височные пластины. Кожу обожгло. Ни щупалец, ни когтей сармат не чувствовал — только сильное ровное тепло. Он открыл глаза — спектр видимого света сдвинулся в сторону зелёного, но и печь, и жёлтая (а теперь — зеленоватая) масса в камере были видны отчётливо.

— Слышишь меня? — он посмотрел себе под ноги. Реактор был где-то там… и, похоже, в этот раз он не вышел на контакт.

— Можешь помочь? — неуверенно спросил Гедимин, поднося руку к зеленовато-жёлтой массе. — Вот из этого надо вылепить оболочку для твэла. Оно должно как-то управляться…

Тепло осталось таким же ровным, никаких картинок перед глазами не появилось. Гедимин остановился в растерянности. «Оно не понимает по-нашему. Надо ему изображения…» — он представил себе трубку из «чёрного песка». Пальцы, погружённые в жёлтую массу, непроизвольно дрогнули — а потом дрогнули и веки сармата, увидевшего, как бесформенная жижа сжимается и вытягивается кверху. Тонкостенная трубка встала посреди камеры, точно повторяя собой изображение, отпечатанное у Гедимина в мозгу. «На три миллиметра выше,» — отметил про себя сармат, машинально потянулся к верхнему концу — и замер, увидев, как трубка отползает от его руки, укорачиваясь на все три сантиметра. «Слишком резко. Потихоньку, и сначала думать…» — он снова представил себе оболочку твэла и мысленно потянул её кверху. Трубка чуть подросла. «Дотянув» её до нужной длины, сармат с облегчённым вздохом выдернул руку из камеры. Слепок остался внутри, не растворяясь и не деформируясь — агрегат принял его, как образец.

— Будет работать? — Гедимин повернулся к Шесеку. Скогны, сбившись в плотную толпу, глазели на объёмный «чертёж». «Похоже, им об этой функции не рассказали,» — подумал сармат, опуская височные пластины до упора. «Значит, тут ещё и встроенный мозговой сканер. Очень мощный сканер. Может, и к лучшему, что Скогны в него не лезут…»

Белые шипы сплелись, опять превращаясь в неразличимый орнамент. Гедимин стоял у печи, почти вплотную, но не слышал и не чувствовал ничего — странное белое вещество экранировало любые волны. Скогны вполголоса что-то обсуждали, с опаской оглядываясь на сармата. Сообразив, что стоять у агрегата уже незачем, он отошёл к стене. «Сколько продлится такая плавка? Остывать отливки будут несколько часов…»

За спиной что-то вспыхнуло — сперва белым, потом зелёным светом. Шесек с сердитым верещанием развернулся к двери. Световые волны расходились от неё. Через пару секунд её открыли, и Гедимин увидел на пороге троих сарматов.

— Кет! — Гварза с лязгом сложил руки на груди. — От следящих маячков здесь толку мало. Может, на него колодки надевать? Чтобы не бегал, где не надо?

Гедимин угрюмо сощурился.

— Ты хотел, чтобы я передал работу местным? Ну вот, передаю. Что опять не так⁈

Айзек быстро вклинился между сарматами. Вепуат уже стоял рядом с Гедимином, и перья на его плечах топорщились.

— Какую ещё работу? — спросил Гварза. — Кто допустил тебя в литейни?

— Дим-мин — мой гость, — подал голос Шесек. Близко он не подходил — держался в восьми метрах от сарматов, в кольце подмастерьев.

— Прошу прощения, мастер Шесек, — оглянулся на него Айзек. — Гедимин ушёл, никого не предупредив. Мы за него беспокоились. Значит, ты изучал литейни?

Гедимин качнул головой.

— Я задал литейной станции задание — сварить трубки для твэлов. Проверяю, справится ли. У Куэннов даже в печи встроены мозговые сканеры…

Айзек не ответил на его кривую ухмылку. Он оглянулся на печи, проследил за указующими когтями подмастерьев — они дружно тыкали в потолок над «литейной станцией», которую занял Гедимин — коротко пискнул, дождался ответа и шумно выдохнул.

— Опять несогласованные эксперименты?

— Шесек меня пустил, — буркнул Гедимин. — А вот он — даже настаивал…

Он кивнул на Гварзу. Тот сердито сузил глаза.

— Настаивал на чём? На самовольной беготне по чужому городу? Совании рук в чужие агрегаты?

— Оно так работает, — отозвался Гедимин, покосившись на свои руки. — Кто виноват, что оно не читает чертежи⁈

— Тихо вы, оба, — Айзек на секунду прижал ладонь к виску. — Литейни целы, мастер Шесек тоже, Гедимина мы нашли невредимым. Тут идёт плавка… насколько я помню, Гедимин, эти трубки варятся долго, а остывают ещё дольше. Что будем делать — ждать здесь, или вернёмся на базу, а за трубками приедем завтра? Такие процессы лучше не торопить…

Гедимин поспешно кивнул.

— Я их завтра заберу. Шесек, посмотри, чтобы никто их не трогал. На этих установках их никто никогда не делал. Мало ли, что пойдёт не так.

Прижатые уши литейщика снова встали торчком; он даже рискнул с восьми метров подойти на пять, оставив подмастерьев позади.

— Никто к ним не прикоснётся, — пообещал он. — Дела Равных Куэннам — их дела. Мастер Дим-мин… ты разожжёшь печь, если она вдруг погаснет? Мало ли, что пойдёт не так.

— Разожгу, — пообещал Гедимин, чувствуя под рёбрами неприятный холодок — он не любил давать обещания, за выполнение которых не мог поручиться. «Хранитель Пламени сегодня не вышел на связь. Обошлось без него, но… Интересно, что с ним. Спит? Покинул реактор? Просто не хочет общаться?»

…Ворота закрылись. Гедимин думал, глядя на смыкающиеся фрагменты орнамента, что такую избыточно сложную структуру должно было давно «повести» и заклинить — для её работы нужна была миллиметровая точность, малейшая деформация её бы разрушила. Однако устройство работало — и, похоже, не первый век, как и оставленные без ремонта печи в литейнях и цистерны-жидкостесборники древнего гальванического цеха. «Самоотладка и регенерация?» — сармат покосился на карман, где лежал пустой пакет из-под рална-камня. «Это вещество они добавляли? Или что-то другое? Жаль, не проанализировать…»

— Ты цел? — Айзек посмотрел на него с тревогой. — Точно цел? Никуда ни руки, ни голову не совал?

Гедимин смутился. «Рассказать, нет? Пока не надо…»

— Пытался связаться с Пламенем, — он тронул висок. — Хранитель сегодня необщителен. С ним всё в порядке, не знаешь?

Айзек мигнул.

— По крайней мере, Кайшу не жаловалась, — ответил он, вглядываясь в лицо Гедимина. — И наш хранитель с ним переговаривался. Возможно, такое настроение. Тебе отдых точно не нужен? Или доза флония?

Кенен Гварза презрительно фыркнул.

— Кету сильно помогли бы колодки, — сказал он. — На руки и на ноги. Он сидел бы, где велено, и всё было бы в порядке. Уверен, что хочешь взять его в Синви?

Гедимин мигнул.

— В Синви? Что там случилось?

Гварза поморщился. Айзек повернулся к Гедимину с виноватой ухмылкой.

— Ты пропустил весь разговор? Ты, наверное, ушёл с Шесеком. Он тоже всё пропустил. Ну, тем лучше — меньше расстроится. Завтра-послезавтра мы поедем благословлять Синви. Скогны очень настаивают.

«Да мать моя пробирка…» — Гедимин болезненно сощурился.

— Опять три часа выглядеть идиотом? Возьми с собой Гварзу. Твэл я ему выделю.

Гварза молча показал ему кулак. Айзек усмехнулся.

— Ничего страшного, атомщик. Три часа ты как-нибудь вытерпишь.

…Скогны, заняв две печи, выдували чаши — один держал трубку, другой стоял наготове с черпаком и лезвием, ещё двое отвечали за ручки — каждый за одну. Те, кому работы не хватило, маячили поблизости, дожидаясь своей очереди вылепить хотя бы ручку. Вепуат раздал весь инструмент, остались трубки и штыри, сделанные для Сэта. Один из них выдали было Скогну, но тот едва не распорол себе лицо неудобным длинным стержнем и пару раз чуть не вывернул расплав под ноги — инструмент был явно ему не по руке. Гедимин, встав в коридоре — больше свободного места не осталось — следил за работой и очень старался не смотреть на потолок.

Там извивались синие и оранжевые линии орнамента, местами пересечённые угловатыми и округлыми силуэтами. С костей, вбитых в потолок, свисала серебристая бахрома и чьи-то ажурные черепа. Вепуат подвесил ещё четыре цветных светильника, и вид цеха теперь напоминал Гедимину о «мартышечьих» ритуалах на смену дат. Если бы свисающие шнуры покрасили полосами и пропитали церой, они стали бы совсем похожи на гирлянды светодиодов; сармат пару раз прикусывал язык, чтобы не подать совсем уж идиотскую идею. Из нормальных у него была одна — убрать весь этот мусор из горячего цеха.

— А ничего получилось, — негромко сказал Вепуат; он тоже стоял посреди коридора и следил за двумя группами «учеников» одновременно. — Скогны довольны. Завтра покажем всё это Сэта — может, что-то добавят.

Гедимин сердито фыркнул.

— Эти печи выдают две тысячи градусов. Тут только висюлек не хватало!

— Они асбестовые, — Вепуат еле слышно хмыкнул. — И висят только там, где ты разрешил.

— В своей литейне они цацки не вешают, — буркнул Гедимин и тут же вспомнил красные и белые ленты, свисающие с деталей конструкции. — И на стенах не малюют.

Вепуат ухмыльнулся.

— Потому что у Куэннов и так везде узоры. Не, я помню, что не узоры — но выглядят они так. И то — там висят ленты и камни. Не, нормально получилось. И никому не мешает. Хорошо, когда потолки высокие!

«Интересно, что получится из моей плавки,» — думал Гедимин, глядя, как Скогны нагревают почти готовую чашку до жёлтого свечения. Один конец ручки успели закрепить, второй остыл, свисая с заготовки, и греть пришлось всё вместе. Под встревоженный писк последняя стеклянная лента прижалась раскалённым краем к чаше и выгнулась почти ровной дугой. Скогны заверещали.

— Опять завтра полдня потеряем, — пробормотал Гедимин. — Тебя, надеюсь, не потащат.

Вепуат мигнул.

— Куда?.. А, за трубками… Думаешь, всё получится?

— Всё — не всё, а забрать надо, — буркнул сармат. — В крайнем случае на базе переплавим.

Он думал, не напутал ли Шесек с редкоиспользуемыми режимами работы, примет ли установка самолепный «чертёж», насколько равномерно перемешаются вещества в расплаве, и умеет ли Куэннская «литейная станция» вообще работать со стеклоподобными материалами. Ничего приятного в этих мыслях не было. Иногда к ним добавлялись другие — о предстоящей поездке в Синви и о дурацких висюльках над головой. «Чтоб их все, эти традиции…» — сармат тяжело вздохнул.

…Кто-то сбегал за намоченными подстилками, их растянули за края, по центру положили ещё горячие чаши и так понесли. Густой синий пар, сдуваемый ветром, тянулся за каждой группой «носильщиков», как хвост за кометой. Пропустив последних аборигенов, Гедимин оглянулся на пустой цех, покосился на потолок, поморщился и вышел за дверь.

— Дим-мин! — к нему, не успевшему ещё закрыть за собой ворота, шагнул страж. С ним был встревоженный филк с отстёгнутым шлемом и один из Скогнов-«солдат». Вепуат, свернувший было в сторону от ангара, резко выдохнул и двинулся к ним.

— Что? Авария?

— Вот где Вепу-а, — Корген звякнул спинными шипами. — Дим-мин, не тревожься. Это к Вепу-а пришли.

…Джагул сидел, подвернув под себя ноги и полу длинной одежды, посреди предбанника душевой. У стены, под присмотром двоих Скогнов, лежала горка цацек, накрытая широким костяным ножом — или, скорее, пилой с зубчатой кромкой из миниатюрных каменных лезвий. На коленях Джагул держал костяную маску. В мешке рядом с ним просматривалось что-то круглое с выступами по бокам. Корген подошёл к пленнику, легонько подтолкнул его посохом и встал рядом, почти вплотную. Джагул, огрызнувшись, поднялся на ноги. «Дрессировщик,» — опознал его Гедимин по кожаным браслетам и широкому оплечью. «Он-то что тут забыл?»

— Там что, эшку-тэй? — Вепуат, едва скользнув взглядом по пленному, уставился на мешок. Существо внутри туго свернулось и не подавало признаков жизни. Гедимин покосился на термометр — в душевой, открытой нараспашку неизвестно сколько времени, температура сравнялась с уличной.

— Эшку, — подтвердил Джагул, справившийся наконец с завязками «автопереводчика». — Ты вчера говорю — меняюсь. Я прихожу. Карлик лезу в чужой дело. Колючий шкура меня хватаю. Нет убиваю — везение.

Вепуат сдержанно хмыкнул.

— Вы со стражами не ладите. А ты не ребёнок, чтобы этого не знать. Гедимин! Где у нас тепло и… не секретно?

Гедимин подумал о лабораторном шатре («Этого не хватало!»), о передвижной лаборатории («Чего⁈»), о шатре Вепуата («Зверьё передерётся, там же два самца…») — и, на секунду прикрыв глаза, помянул про себя спаривание «макак».

— Горячий цех, — буркнул он. — Тащи всех туда.

…Дикаря Вепуат усадил на плечо, на подогреваемые пластины, и закатал в защитное поле. Когда он перешагнул порог цеха, существо шевелилось, высовывало хоботок и наполовину выпускало крылья. Вепуат перевесил его на пустую стойку для инструментов и встал рядом. Джагула с мешком привёл страж, крепко держа металлическими когтями за наплечник. Пришелец недобро щерился, но вырваться не пытался.

— Карлик всегда лезу в чужой дело, — сказал он, заглядывая в мешок — там что-то шевельнулось. — Самка быстро отогреваюсь. Скоро она летаю.

— Не торопи её, — кивнул Вепуат, переглядываясь с Гедимином. Тот, вполглаза наблюдая за Джагулом, недовольно щурился на Коргена. Страж, растопыривший наспинные шипы, занимал слишком много места — и из открытого шлюза уходить никуда не собирался.

Дикарь, что-то учуяв, вытянул крылья и вскинул хоботок. Рёв пронёсся по длинному ангару, отражаясь от изгибов потолка. Мешок в руках у Джагула подпрыгнул и упал на пол. Существо, вылетевшее из него, заметалось было, но кочевник перехватил шлейки и прижал его к предплечью.

— Она хорошо летаю, — Джагул, ухватившись за длинный шнур, выпустил шлейки. «Трилобит» промчался мимо печей и распластался на закрытых воротах склада, выгибая крылья. Джагул щёлкнул языком, и животное снова пересекло ангар и село на подставленную руку.

— Ты хочу меняюсь? Этот самка на твой самец? — Джагул перехватил «трилобита» за голову и хвост и несколько раз повернул, показывая Вепуату что-то на боках и брюшном панцире. — Хороший зверь раньше. После болезнь — хуже.

Вепуат снял Дикаря со стойки. Тот больше не трубил, хотя хоботок полностью не втягивал, и странно раскачивал головным щитком. Вепуат щёлкнул когтем по броне. «Трилобит» сорвался с неподвижной руки и повис на воротах склада. Второй щелчок вернул его на руку, и Вепуат быстро сунул ему клочок мяса.

— Он без верёвка? — Джагул шумно втянул воздух. Вепуат качнул головой.

— Не люблю лишних верёвок. Путаются. Он здоров, крепок… Обучен мало, но на руку садится. В мешок его не пихай, а шнуры — на твоё усмотрение.

Корген с протяжным горловым рычанием разжал когти. Джагул ощерился на него, но тут же отвернулся и, крепко держа «трилобита» за шлейки, двинулся к Вепуату.

— Странный камень, — сказал он, глядя вверх, на цветные «лампы». — Никогда нет вижу такой. Как ты это называю?

Вепуат забрал шлейки из его руки и щелчком перегнал самку на свободное плечо. По второму щелчку Дикарь перепрыгнул на оплечье Джагула, и тот, вздрогнув, вцепился когтями в шлейки. «Трилобит» затрещал спинными щитками, но его держали крепко.

— Это не камень, — Вепуат покосился на «лампы». — Это сплав стекла и церы. Красиво.

— Стекло? — уши Джагула встали торчком, их кончики задрожали. — Огонь-пузырь? Про этот вещь говорю Джегех? Это он вижу? Огонь-пузырь… странный вещь! Как он так делаю?

Гедимин подавил раздражённый вздох.

— Вепуат, забирай своего «трилобита», и идём уже, — буркнул он, недовольно щурясь на Джагула. — И этот… кочевник пусть идёт в своё стойбище.

— Погоди, — Вепуат, пересадив самку на пустую стойку, подошёл к печи. — Немного расплава у меня под рукой. Пусть смотрит, вреда от этого не будет.

Шипы Коргена громко зазвенели, ударившись о стены — он растопырил их ещё сильнее, хотя, казалось, было некуда. Гедимин осторожно сместил сопло сфалта чуть вперёд. «Если что, шипы, наверное, поплавятся. Печи не задеть бы…»

От яркого света из-за отодвинутой заслонки «трилобиты» захрюкали и подались в сторону от источника жара — но не улетели, даже отвязанная самка. Основной поток раскалённого воздуха шёл кверху, не задевая вставших у горна. Вепуат взял в руки подвернувшуюся трубку и, не обращая внимания на Джагула, заглянул в печь. Расплава в конусе было немного; сармат собрал его одним движением и дунул, растягивая тонкую радужную плёнку. Джагул шумно выдохнул, в его груди зарокотало. Вепуат снова смял перетянутый шар и подул ещё раз. Дно, сплющенное черпаком, сошлось в тонкий конус, верх раздулся и округлился, узкое горло растянулось в одну сторону, образуя носик. Сосуд снова скрылся в печи и вернулся, пожелтев от жара; штырь, коснувшись его бока, сморщил стекло, нарушая симметрию, и смял стенку в подобие ручки. Вепуат ещё раз нагрел странную «пробирку», выгнул вторую ручку и, чуть подогрев лезвие, отсёк горловину от трубки. Сосуд, дымясь, опустился на поддон.

— Стекло хорошо меняет форму, — сказал Вепуат, закрывая печь. — Но работать с ним надо уметь. Осторожно!

Джагул, протянувший было руку к раскалённому сосуду, с глухим рявканьем её отдернул.

— Зачем ты это показываю? — спросил он, тяжело дыша; его уши дрожали. — Ты хочу меняюсь?

— Нет, — отозвался Вепуат. — Это для тех, кто с нами в мире. И не вредит нашему городу. Ваши бродят где-то рядом? Крикни им — пусть заберут тебя с обрыва. Эшку-тэй боятся холода. Чем меньше Дикарь будет на улице, тем лучше.

Корген, выразительно лязгнув шипами, развернул Джагула к двери. Вепуат зажмурился и на секунду замер. Гедимин настороженно следил за ним, слушая протяжный вой и рявканье из-за ангара. Кто-то из Скогнов — или, возможно, Броннов — пронзительно взвизгнул. Ему ответил Корген. Потом все звуки заглушил гулкий протяжный вздох — к обрыву приближался «живой крейсер».

Джагул уходил молча, с крепко сжатыми челюстями, повесив маску-переводчик за плечо и прикрыв свернувшегося Дикаря краем одежды. Вепуат пристально следил за ним, пока он не исчез под щитком гигантского панциря, и сааг-туул с протяжным вздохом не опустил передние лапы на дно долины и не развернулся к соседнему обрыву, готовясь затащить на него массивное туловище. Под его панцирем что-то затрубило и тут же смолкло. Вепуат сочувственно хмыкнул.

— Не хотел я его им отдавать… Надеюсь, его не будут пихать в мешок.

Кто-то, нарочито тяжело ступая, остановился рядом с сарматами.

— Итак, эту фауну всё же можно сбыть с рук, — услышал Гедимин задумчивый голос Кенена Гварзы. — Не выяснял, сколько стоит твой зверинец в более… полезном эквиваленте?

Вепуат, гневно фыркнув, резко развернулся и пошёл к ангару. Гедимин смерил Гварзу угрюмым взглядом, но кулак показывать не стал. «Мысль дельная, но Вепуат не согласится,» — думал он, догоняя разведчика за воротами горячего цеха. Тот как раз отстёгивал шлейки, отцепляя притихшую самку от стойки.

— Отнесу в шатёр. Пусть привыкает.

— Проверь, что у неё с внутренними органами, — посоветовал Гедимин. — Не просто же так её согласились обменять.

Вепуат вздохнул.

— С органами — ничего неожиданного. Рубцы от кровоизлияний, рубцы от свищей… Охотиться навряд ли будет. Ну, пусть так летает. Посмотрим, как мои её примут.

Гедимин задержался в ангаре. Длинный сосуд с выгнутыми из стенок ручками уже не светился красным, но ещё чувствовался исходящий от него жар. «Странная форма,» — сармат пригляделся к вмятинам по бокам. «Внутренний объём очень мал. Декоративная какая-то штука. Чем дальше, тем они у Вепуата декоративнее. Мне первые его бутылки больше нравились.»

38 день Мысли, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Сердце Пламени

Едва крышка реакторного отсека отодвинулась, по туннелю разлился яркий белый свет — вместе с Айзеком по лестнице спускался кто-то из стражей. Гедимин озадаченно хмыкнул.

— Хассинельг? Сегодня же не твоё дежурство.

Айзек укоризненно на него посмотрел. Хассинельг, чем-то сильно озабоченный, только махнул хвостом. Он был на редкость тепло одет, даже на хвост надел чехол на завязках — одна клешня торчала наружу, да из отверстий в ушастой шапке выглядывали рога.

— Дим-мина я не дотащу, — с мрачной уверенностью сказал он. — Чешуйка священного металла тяжелее всей Равнины. Я хотел взять у Шесека те штуковины, принести сюда, но мне он их не отдаёт.

Айзек кивнул.

— Да, лучше будет, если сам Гедимин на месте их осмотрит.

«О чём они? Об оболочках твэлов?» — сердце сармата сделало на один удар больше. «Значит, литейная станция справилась…»

— Я сходил к Кейланнам и нашёл согласных лететь, — продолжал Хассинельг, оценивающе глядя на Гедимина. — С первым светом Кейланн тут будет. Но вот… я не сказал им, кого они повезут.

Айзек еле слышно хмыкнул.

— Все Кейланны уже узнали, сколько весит Гедимин?.. Он такой тяжёлый не сам по себе. Это всё броня. А броню можно снять.

Гедимин сердито фыркнул.

— Эй! Я без скафандра никуда не полечу. Особенно — в Сердце Пламени.

— Зачем же — без? — Айзек смерил его оценивающим взглядом. — Никто не желает тебе лучевой болезни. Но эту штуку придётся сильно облегчить. Она ведь у тебя двойная, со свинцовой проложкой? Ну вот сейчас тебе вторые слои не понадобятся. И свинец тоже. И особенно — сфалт. Можешь его тут положить, у реактора.

Гедимин покосился на сфалт за плечом, потом — на свою броню. Пластины, как верно заметил Айзек, были разборными, и, в общем, ничего сложного не было в том, чтобы оставить от скафандра всего три слоя — нейтронностойкий фрил, внутреннюю выстилку и экранирующий ипрон. «Четыре,» — одёрнул себя Гедимин. «Одного экранирующего слоя всегда мало. Сместится пластина — не заметишь, как облучишься.»

— Три слоя, — сказал он, угрюмо щурясь на Айзека. — Я уберу три слоя. Сложу в лаборатории. Если Гварза хоть что-то возьмёт…

Айзек тяжело вздохнул.

— Раньше вы с Гварзой друг друга не любили, но не держали за зверушек. Кенен, естественно, ничего не возьмёт. Через четыре часа прилетит Кейланн, через три с половиной твой сфалт и три слоя брони должны от тебя отделиться. Заберёшь в столице свои трубки и мои образцы. Они, вместе взятые, легче твоего скафандра.

— Вчера забрать не мог? — буркнул Гедимин, всё ещё погружённый в неприятные мысли о разборке брони. Айзек только усмехнулся.

— Вчера была дипмиссия. Кстати, сегодня тебе привезут волокно. С «молнией» придётся подождать.

Гедимин благодарно покосился на Хассинельга — кроме него, полезную новость из столицы принести было некому. Тот, забыв на время о сарматах, придвинулся ближе к монитору и с интересом его рассматривал. Наткнувшись на удивлённый взгляд Айзека, он вздрогнул, щёлкнул хвостовой клешнёй, сложил ладони лодочкой и отвесил поклон в сторону реактора.

— Никогда не стоял так близко к Пламени! Оно на меня не в обиде?

— Ты бы заметил, — успокоил его Айзек, быстро оглянувшись на Гедимина. Тот, потерявший контакт с существом внутри реактора уже два часа назад, только пожал плечами.

— Он дремлет. Но ты, и правда, зря тут лазишь, — сказал он стражу. Тот, подобрав посох, уже отступал вверх по туннелю и при последних словах ускорил шаг. Айзек укоризненно хмыкнул.

— Хассинельг очень дружелюбно к нам настроен, — сказал он. — И вполне восприимчив к новшествам.

— Вот я и не хочу, чтобы он облучился, — отозвался Гедимин, направляясь к выходу. «Если Айзек не оставил для этого „дружелюбного“ шлюз, купол придётся ставить заново. Насквозь же проломит…»

…Вепуат сочувственно хмыкнул.

— Ничего, если я приду посмотреть? — спросил он, перехватывая мешок с «трилобитами» поудобнее. — Тебе, наверное, помощь понадобится. Снять все эти пластины, сложить их… Хм! Тебе ведь придётся целиком из скафандра вылезти? Я уж не помню, когда в последний раз видел тебя отдельно.

Гедимин поморщился. Вылезать из скафандра посреди Равнины ему хотелось меньше всего. Он покосился на чёрные перья Вепуата, уже отрастившие центральный стержень и волокна. «Пух у него ещё не прорезался? Никогда не видел фрилового пуха.»

…Шагнув в разлом, Гедимин услышал растерянный возглас Вепуата. Разведчик, остановившись в шаге от костяных вешек, смотрел на опустевшую долину. Огромное животное исчезло. «Сторожевые» кратеры вдоль широкого пепельного вала погасли, только два поста у разлома ещё светились. Всё, что лежало дальше, тонуло в темноте, лишь высоко над землёй вспыхивали красные огоньки — растения-пирофоры на холме выкопались из пепла, развернули листья и теперь светились от жара.

— Ушли, — выдохнул Вепуат, сделав десяток шагов вдоль вала. — А ничего так оно тут всё промяло…

Гедимин посветил себе под ноги. Там, где лежал сааг-туул, остались отчётливые вмятины — следы бронированного брюха, углубления от основного положения шести пар ног, осыпи там, где существо пыталось двигаться, широкие, но на удивление мелкие ямы — следы шагов… На склоне луч фонаря высветил длинные жёсткие волокна, зарытые в пепел — то, что отслоилось от непрерывно растущего панциря.

Из светящегося кратера донёсся громкий шорох. Вепуат зашелестел в ответ и повернулся к Гедимину.

— Ушли ещё ночью. Зверь поднялся и побрёл в другую сторону от нас. Тут, недалеко, выход на одну из обычных Джагульских троп. Видимо, ушли к своим. Сказали караульным, что не вернутся.

Гедимин подавил довольную ухмылку — Вепуат явно был расстроен, хотя сармат причин для огорчения не видел. «Теперь всем будет спокойнее. И никто больше не полезет в цех. Я его, конечно, сам позвал, но зачем было показывать ему технологию⁈»

— О, а тут уже прибрались, — хмыкнул Вепуат, поднимая фонарь над помойным кратером. С тех пор, как туда нагадил сааг-туул, в яму сбросили не одно ведро отходов. Сейчас над их едва заметными остатками кружило облако мелких падальщиков. Ухватив что-то со дна кратера, они тут же взлетали, и рой ни на секунду не прекращал движения. Сверху в него врезался косяк живых пузырей, похватал что-то на лету и ушёл вертикально вверх.

— Видел? Помёт уже подъели, остались жёсткие фракции, — сказал Вепуат, с любопытством заглядывая в яму. — Я догадывался, что ничейная органика недолго пролежит, но что настолько?

Гедимин еле слышно хмыкнул.

— Кислотные ливни дочистят, — пробормотал он, отворачиваясь от чужой помойки. — Ты тренировку здесь устроишь?

— Здесь? — Вепуат задумчиво смотрел на летучий рой. — Не вижу большого смысла… Вон у того кратера встанем. Сегодня — поиск и следование. Погоняешь их, пока я смотрю новую самку? Вот тебе еда, вот камешки…

…Металлическая капля в чёрной корке шлака зазвенела о скалы на склоне и канула в темноту. Длиннокрылый «трилобит» сорвался с каменного уступа и нырнул следом. Гедимин повернулся к Вепуату. Тот стоял на валу и растерянно смотрел на животное, прижавшееся к земле. Оно накрыло собой конец оборванного шнура и сидело с наполовину выпущенными крыльями, странно изогнувшись. Вепуат пощёлкал, протягивая к нему руку. Животное не шевельнулось.

— Чтоб я знал, как они их учат, — пробормотал он, растерянно оглядываясь на Гедимина. — Без шнура летать отказывается. Рано я её, похоже, сюда вытащил. Думал, она с сородичами быстро освоится…

Он подобрал вяло сопротивляющегося «трилобита», пристегнул шнур и сбросил животное с руки. Оно сделало над головой разведчика широкий круг и село на предплечье. Гедимин оглянулся на скалу, обсиженную «трилобитами», и озадаченно хмыкнул. «Она даже к ним не тянется… Hasu!»

По его плечу щёлкнули «лапы» Чужака — тот принёс камешек и теперь нетерпеливо тыкал Гедимина хоботком в респиратор. Сармат, помянув про себя уран и торий, поднёс к нему кулак с зажатым клочком мяса. «Вот чем я занимаюсь, мать моя колба⁈»

… — Я её назову Шнурком, — мрачно сказал Вепуат, засовывая «трилобита» под стол. Когда он выпрямился, с его руки свисала отвязанная длинная верёвка.

— Кому нужен эшку-тэй, летающий на шнуре⁈ — разведчик сердито громыхнул наплечными перьями. — Придётся заново переучивать. Посидит тут, завтра начну подманивать на руку. Думал, покупка у хозяина облегчит мне работу…

— Полем её прикрой, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. Ему и так не хотелось вылезать из брони, а уж рядом с ксенофауной… Существо по кличке Шнурок ещё долго шуршало под столом, обследуя новое «жилище». Гедимин слышал этот шорох и морщился. «Интересно, что скажет Скегги, когда вся эта живность переедет в штаб. Там не „Геката“, вольеры ставить некуда…»

…Непривычно лёгкая броня сомкнулась на груди. Гедимин выпрямился, повёл плечами, вытянул руки в стороны. Он подгонял слои по размерам к внутреннему, чтобы не громыхали на ходу, и всё равно ему казалось, что облегчённый скафандр болтается на нём, как мешок.

— Ничего себе у тебя панцирь, — Вепуат заглянул в угол, где под защитным полем лежали рассортированные щитки разных слоёв, и удивлённо присвистнул. — Прямо как у сааг-туула! Значит, теперь у тебя броня толщиной с мою?

Гедимин подобрал со стола сфалт. Сквозь тонкую обшивку он непривычно давил на плечо — всё-таки два слоя ипрона давали другую жёсткость… «Пойду к Айзеку. Пусть даёт список образцов. И чего ему было вчера их не забрать⁈»

…Защитным полем сфалт накрывать не стали. Гедимин положил его у стены, украдкой погладил корпус, потом, уже не скрываясь, приложил ладони к жёлтой «стенке» реактора. Хранитель тронул его пальцы тонкими волокнистыми щупальцами и снова «свернулся в клубок».

— Образцы тебе даст Кайри, — сказал Айзек, убедившись, что броня Гедимина стала гораздо легче. — Илы, глины… в основном в трубках, трубки в корзине. Твои… изделия тоже положат во что-то такое. Сколько листьев туда напихать, ты им сам скажешь. Моему грузу амортизация особо не нужна, главное, сам на него не ложись. Только одно — я не знаю, во что они запакуют Пожирателя…

Гедимин вздрогнул.

— Кого⁈

— Зелёного Пожирателя для опытов, — пояснил Айзек, погружённый в свои мысли. — Видимо, в короб с отверстиями. Пищу я ему просил не класть, но сам он будет фонить. Для тебя неопасно, но вот филки…

Гедимин фыркнул.

— У него ещё челюсти есть, — мрачно напомнил он. — Такие, что прогрызают металл. Из чего будет короб? Из листьев или деревяшек?

Айзек развёл руками.

— Можешь аккуратно обернуть его защитным полем. Только воздуховоды оставь. От тебя только и нужно, что проверить, живой ли он, и проследить, как короб прицепят к Кейланну. И не ложиться на него, само собой. Лежи на своих трубках, если так уж надо.

— Если он вылезет, и его сдует, ловить не буду, — предупредил Гедимин, вспоминая, как Зелёные Пожиратели хрустели облучённым металлом. — На кой он тебе тут? Своей фауны мало?

Айзек усмехнулся.

— У тебя опыты, и у меня опыты. Для моих нужен флоний. Флоний отдельно от Пожирателя перевозку не выдержит — окислится. Иди! Кейланн, наверное, уже на подлёте.

Выходя из бункера, Гедимин услышал приглушённый грохот — под купол звуки доходили, смягчённые лабиринтами воздуховодов, и не так сильно били по ушам. Над окраиной лагеря раскинул крылья Кейланн. Зависнув на пару секунд над холмом, он приземлился за шатрами.

Когда Гедимин выбрался на окраину, над осёдланным Кейланном стояли двое стражей. Дежурил сегодня, как сармат и думал, Руниен; он стоял, опираясь на посох и глядя вдаль, пока Хассинельг возился с ремнями креплений. Увидев сармата, Кейланн издал тонкий свистящий звук. Хассинельг свистнул в ответ и придержал существо, пытающееся отползти в сторону.

— Я сказал ему, что твой панцирь стал легче, — пояснил он, оглянувшись на Гедимина. Кейланн снова засвистел. Гедимин повёл плечами — полуразобранный скафандр казался непривычно тонким и бесполезным.

— Он очень лёгкий, — мрачно сказал он. — А ему скажи, чтобы тормозил аккуратнее. Особенно на обратном пути.

Кроме сармата, на спине Кейланна могло поместиться несколько объёмных тюков, — вот только Гедимин не был уверен, что их не посрывает ветром при сверхзвуковом полёте и резком сбросе скорости. Он растянулся между бортиками седла, положив ладони на «поручни». Обзор по-прежнему был никакой. Гедимин думал, пока его пристёгивали, на что должна быть похожа Равнина с воздуха, — идёт разлом до самого верха, или где-то на большой высоте клочки Сфенов соединяются?

— Старейшина Кайри тебя встретит, — сказал Хассинельг, наклоняясь над Гедимином, и тут же отскочил. Свист разрезал воздух, ударил по ушам, потом громыхнуло — и сармата вдавило в седло и вывесило на чуть растянувшихся ремнях. Кейланн с места набрал скорость, перешёл звуковой барьер, и Гедимин уткнулся щекой в седло и прикрыл глаза — всё равно смотреть было не на что.

…Лиловый свет в левый глаз сменился темнотой и тут же позеленел. У Гедимина ещё звенело в ушах от грохота, но видимость уже улучшилась. Он приподнял голову — и услышал громкое верещание и стук отстёгиваемых креплений. Его уже дёргали с двух сторон за пальцы, понуждая встать.

Это был шарообразный отсек с открытым в одной стене проёмом; в углублении вогнутого пола поверх уложенных кругами камней были навалены листья и довольно крупные кости, сильно обгрызенные со всех сторон. Кейланн, освободившийся от седока, проворно заполз в гнездо и улёгся там. Седло, всё ещё прицепленное к спине, ему, по-видимому, не мешало. Гедимин покосился на симметричные выступы на белом полу и стенах, на подвешенные к коротким шипам кристаллы-светильники, — тут явно стояло какое-то оборудование… и, может быть, постоянно находился оператор или охранник. «Какой-то Куэннский пост,» — думал сармат, обходя гору хлама, наваленную в заброшенном отсеке. Бронн, вставший в узкой стрельчатой арке выхода, уже нетерпеливо махал руками.

…От сигма-сканера, как и ожидалось, не было никакого толку — весь экран затянуло белой рябью. Гедимин, досадливо щурясь, повертел чёрную трубку в руках. Длина, диаметр, толщина стенок, — всё вроде бы соответствовало стандартам, вот только блестело «стекло» не так, как обычно. Сармат щёлкнул по нему когтем — звук был незнакомый, но «чутьё ремонтника» молчало. Подавив желание проверить оболочку на прочность прямо тут, Гедимин переложил её на войлочную подстилку и оглянулся на литейщиков, молча ожидающих его вердикта.

— Годится. Но у себя мы ещё проверим. Есть во что завернуть?

…Короб, проложенный изнутри войлоком, Гедимин повесил на броню. При встряске внутри ничего не звенело и даже не шевелилось — трубки были плотно зафиксированы между слоями и складками амортизирующего материала. Сам короб был сделан из шкур на костяном каркасе, — не самая надёжная конструкция, сармат ещё продублировал её защитным полем, но всё равно немного волновался.

В очередном зале, у колонны, внутри которой явно была спрятана цистерна-конденсатор (Гедимин даже поискал её патрубки, но так и не нашёл — её плотно закупорили и, возможно, отключили конденсацию), сармату вынесли длинную корзину и показали сложенные в неё тростниковые трубки. Они были старательно подписаны — Гедимин различил отдельные значки, но прочитать их, конечно, не смог. Корзина с трубками была завёрнута в защитное поле и подвешена рядом с коробом «твэлов». Весило и то, и другое немного и места, по меркам Гедимина, почти не занимало.

Пока сармат возился с «рюкзаками», старейшина Кайри стоял неподалёку, переговариваясь с пробегающими Броннами. Гедимин следил за ним краем глаза — его занимало подвижное лицо Бронна, непрерывное шевеление мимических мышц. Когда сармат, повесив короб и корзину за спину, шагнул к нему, Кайри уже был не один — рядом стоял кто-то из смутно знакомых старейшин. Его верхняя накидка была окрашена в изжелта-зелёный цвет, напомнивший Гедимину окраску неба в один из дней местного цикла… только вот в какой?

— Остался Зелёный Пожиратель, — напомнил он Броннам. Кайри и его собеседник одновременно качнули ушами.

— Мастер Айсиек говорил об этом звере, да. Они все живы и полны сил…

— И яда, — пробормотал второй Бронн на совершенно чётком атлантисском языке. Гедимин мигнул.

— Но есть затруднения, — продолжал Кайри, опуская уши. — Смотрители боятся вынимать зверя. Они были неосторожны с одним из них, и смотритель Нирри был укушен…

— Что⁈ — Гедимин шагнул вперёд. В мозгу промелькнуло всё, что он знал о действии флония на необлучённые организмы. « Has— sulu! Надо же было притащить сюда этих тварей… Если ампутация… а, hasu! Они бы в жизни не додумались. Они же не знают…»

— Зверю никто не причинил вреда, — заторопился Кайри, глядя на сармата с нарастающей тревогой. — Его вернули в гнездо, как только он разжал челюсти. Его вынули и держали неосторожно…

Гедимин, уловив наконец, о чём старейшина бормочет, ошалело мигнул. «У них соплеменник разложился заживо, а они… Стоп. Если бы кто-то разложился заживо, они не болтали бы о звере! Бронн… выжил⁈»

— Что с Нирри? — спросил он, оборвав сбивчивые разъяснения. — Если ему ещё можно помочь…

Бронны переглянулись.

— Иди, мастер Дим-мин. Смотритель Шенси проводит тебя к гнёздам.

…Куэннский люк открылся ещё на полметра. Гедимин смотрел на извилистую колонну с шипами, виднеющуюся внизу. Кто-то из Броннов в зелёных накидках поднялся по её выступам и теперь махал то ли смотрителю Шенси, то ли Гедимину, пытающемуся понять, как тут спускаться.

— Лестница Куэннов, — сказал Шенси, прислушиваясь к негромкому шороху и треску внизу. — В городе Равных Куэннам, я слышал, их почему-то не строят. Наверное, они остались в других городах.

Он спрыгнул на ближайший выступ и двинулся вниз по «лестнице», легко переступая с шипа на шип. Гедимин смотрел, как откидные когти на его лапах то опускаются, цепляясь за белые иглы, то отгибаются перед очередным прыжком. Не успел он мигнуть, как Шенси был уже на середине пути и, обернувшись, помахал сармату когтистой рукой. «Вот древесные зверьки,» — Гедимин слегка сощурился, вымеряя расстояние до удобной «ступени». «Не сломать бы мне их лестницу…»

Уже на втором его шаге внутри колонны что-то заскрежетало, а шип под ногой слегка просел. Помянув про себя спаривание «макак», сармат посмотрел вниз — места было достаточно, Бронны давно прижались к стенам — выпустил ненадёжную опору и рухнул, в последний момент смягчив падение и приземлившись без лишнего грохота. Короба на спине качнулись, но не затрещали. Со всех сторон сармата накрыло волнами визга, и он, поднявшись на ноги, сердито сощурился. «А ведь мне ещё обратно…»

— Незачем было так спешить, мастер Дим-мин, — донеслось сверху. Шенси, преодолев последний десяток ступеней, обогнул сармата и заверещал на Броннов. Гедимин огляделся по сторонам в поисках другого пути наверх — и его взгляд наткнулся на открытый в полу люк.

Он был на возвышении; крышку, похоже, кто-то выломал — её заменял пласт пористой коры, промазанный золотой глиной. Следы глины были на стенках бочек у стены и на истёртых подстилках рядом с ними.

— Взгляни на зверей, если хочешь, — оглянулся на него Шенси, на пару секунд прекратив верещать на смотрителей. Гедимин шагнул к люку. От него исходило зеленоватое свечение, едва заметное в жёлтом свете подвесных кристаллов. Сармат заглянул внутрь и радостно ухмыльнулся. «Прижились!»

В этом подвальном отсеке проходили какие-то трубопроводы; остатки их и их креплений до сих пор загромождали его, — множество белых выступов, шипов и дуг разной формы и длины. По ним, как по горе металлолома, ползали гигантские многоножки. Гедимин разглядел разбросанные внизу камни и подсохшие листья, стащенные к узким нишам-укрытиям. Пожиратель выглянул из одной такой норы, вскинув ветвистые усики, и медленно выполз на свет. Освещение давал зелёный шар — камень, промазанный церой и вывешенный у края люка. Судя по креплениям, его регулярно снимали, обеспечивая смену дня и ночи. Гедимин, оглядевшись по сторонам, нашёл и костяной крюк на длинном рычаге, — Бронны, понимая опасность, не лезли под выходящее из люка излучение, а нужные предметы опускали в яму дистанционно. «Разумно,» — подумал сармат. «Как, в таком случае, кто-то кого-то покусал?»

— Нирри… — начал он, отвернувшись от люка, и растерянно мигнул — рядом с ним стояло нечто, с ног до головы покрытое коркой жёлтой глины. Даже глаза были обвязаны грязной, уже закостеневшей тряпкой с мелкими отверстиями — и существо через них даже что-то умудрялось видеть, судя по наклону головы в попытке «настроить чёткость». Ещё одно существо, в том же виде и состоянии, шевельнуло прикрытыми тряпкой ушами. Больше никого из Броннов вокруг не было — они словно в разлом провалились.

— Мастер Дим-мин, вот тебе короб для зверя, — существо (судя по голосу, это был Шенси) указало на глиняный ящик. Каркас у него был плетёный, плотно обмазанный засохшей жёлтой массой; сверху, рядом с отверстием, оставшимся от накидной крышки, виднелись маленькие дырки.

— Тут крышка, — пояснил Шенси, указывая на вторую часть контейнера, более широкую, чем отверстие в нём. — Когда она опустится, стяни её ремнями. Тогда лучам будет выход только через вон те дырки. Их не закрывай — зверю нужен воздух.

— Угу, — машинально ответил Гедимин, найдя взглядом ремни, уже подготовленные к стягиванию. «Экранированный контейнер, мать моя колба… биологическая защита…»

Шенси коротко взвизгнул. Второй Бронн развернул костяной рычаг и надел на его раздвоенный конец верёвочную петлю. На короткой, но толстой верёвке висел просверленный камень с очень знакомым блеском. Гедимин только и успел мигнуть, глядя, как рычаг под управлением двоих Броннов наклоняется, и кусок ирренциевой руды опускается в люк. Через десять секунд под взволнованный визг аборигенов рычаг пошёл кверху, протаскивая через отверстие что-то шуршащее и скрежечущее. На верёвке висел, вцепившись челюстями в ирренций и намотав на него сегментированное туловище, крупный Зелёный Пожиратель.

— Этот зверь годен? — донеслось из-под грязной тряпки, прикрывающей рот Бронна. Гедимин шагнул к краю люка, прикрывая карликов от излучения, и сдёрнул пластинчатый шар с верёвки. Пожиратель развернулся, затрепыхался, снова свернулся, обмотав руку Гедимина плотными кольцами, но сармат уже засунул его в ящик и прижал крышкой. От руки животное отцепилось, даже не пытаясь укусить, — ирренция в Гедимине не было, и не было смысла тратить на него яд. У сармата в мозгу мелькнуло что-то о содержании радионуклидов в костях и крови местных жителей, но додумывать мысль он не стал — только крепко стянул ремни, намотал на ящик защитное поле с сетью воздуховодов и попятился от него, держа «грязные» руки на весу.

— Вода тут есть?

Двое Броннов, отцепив верёвку от рычага, уже купали её в жидкой глине — и туда же Шенси, взволнованно попискивая, сунул ладонь Гедимина. Сармат мигнул, но подчинился — и, опустившись на грязные подстилки, долго держал руки в местном «дезактивирующем растворе». Минут через десять ему разрешили встать и смыть глину искрящейся водой — видимо, из Куэннских купален.

— Там, где живой металл, нужно много осторожности, — заметил Шенси, переодеваясь в чистое. Робу, «респиратор» и «лицевой щиток» засунули отмокать в жидкий глиняный раствор. Второй Бронн оставался в «скафандре» чуть дольше, проверяя что-то в гнезде Пожирателей, и теперь пытался смыть затвердевшую глину. Гедимин смотрел на местную «технику безопасности» и думал, что и Конару, и Вольту всё-таки повезло её не увидеть — они бы такое навряд ли пережили.

— Облучившиеся были? — спросил он, высматривая у переодевшихся Броннов признаки лучевой болезни. Оба смотрителя явно были немолоды, но гривы у них не вылезли, глаза не воспалились, и следов ожогов сармат тоже не нашёл — разве что кожа морщилась сильнее обычного от глиняных «ванн».

— Здесь никто не болел из-за лучей, — отозвался Шенси. — Все смотрители — маги Жизни, других сюда не пускают. И Нирри…

Он кивнул на Бронна-напарника.

— Нирри тоже маг Жизни. Был им и скоро снова станет.

Гедимин мигнул.

— Ты — Нирри? — переспросил он, пристально глядя на Бронна. Он явно не разлагался заживо, все конечности были на месте, и в целом непохоже было, что из него недавно выдрали кусок мяса гигантские жвалы.

Этот Бронн по-атлантисски не понимал и только вопросительно пискнул. Шенси обратился к нему с долгой фразой, совсем не похожей на перевод вопроса Гедимина. Нирри снова запищал, ослабляя завязки на штанине и поднимая её до колена. Сармат увидел на голени широкий белесый шрам. Он был светлее тёмной кожи Бронна, заметно выделялся, но выглядел так, будто ему уже не один год. «И это от недавнего укуса?» — Гедимин, вспомнив, как выглядят челюсти Зелёных Пожирателей, и какая у них сила сжатия, протянул палец к шраму. «Должна была дыра остаться до кости…»

Бронн пискнул, и Гедимин поспешно отдёрнул руку.

— Хорошо зажило, — пробормотал он. — Эти животные сильно кусаются.

— Очень сильно, — подтвердил Шенси. — Все смотрители колдовали над раной, и то она еле закрылась. Нирри три дня не мог встать. Сам старейшина Кайри приходил с помощью. Мы все боялись, что магия не вернётся…

Гедимин мигнул.

— Не вернётся что?.. А, он маг…

«Угу, маг Жизни. А я вот зеркало забыл. А то посмотрел бы на новое явление,» — подавив досаду, он старательно улыбнулся.

— Я не знаю, как возвращают магию. Но если мы можем помочь…

— Всё обойдётся, мастер Дим-мин, — ответил Шенси. — Плохо, что смотрители теперь боятся трогать зверей. Никто не хочет потерять магию, даже и на время. Привяжи ящик к верёвкам, твоего зверя поднимут наверх. Тебе его нести будет неудобно.

«Мне бы самому подняться,» — Гедимин, убедившись, что ящик привязан крепко и не упадёт, и что поднимают его аккуратно, смерил лестницу угрюмым взглядом. «На когтях, что ли?»

Он, выпустив когти, с силой прижал ладонь к белой поверхности. Раскалённый металл заискрил, на матовой «кости» не появилось и царапины. «Плазма режет по миллиметру…» — вспомнилось Гедимину, и он, досадливо щурясь, взялся за шипы. «Четыре опоры — и не торопиться…»

…Ящик ему так и не доверили — четверо Броннов дотащили его на волокуше до «аэродрома», обернули войлоком и обмотали ремнями поверх защитного поля и пристроили на длинной спине Кейланна. Существо не возражало, даже когда к ящику добавили короб и корзину. Гедимину пришлось ложиться с ними впритык, а Броннам — искать запасные ремни. Сармат прикинул, что в случае чего просто разорвёт их, а в столицу пришлёт компенсацию рэссеновым инструментом или склянками — распутывать эту хаотичную паутину ему очень не хотелось.

— Крепко держишься, мастер Дим-мин? — Скогн наклонился над ним, заглядывая ему в лицо. — Наше почтение мастерам-сарматам, Айсиеку и Кен-нену! Пусть растёт сила Пламени!

Воздух вокруг уплотнился и взорвался, и Гедимин вжался в седло. «Пожиратель… твэлы… лучше бы пешком пошёл!»

…Из ремней его выпутали. Сначала вокруг бегали и верещали, потом над чем-то хихикали филки, затем — когда Гедимин уже поднялся и потягивался, разминая затёкшие руки — прибежал Вепуат. Когда появился Гварза, сармат не заметил, но сейчас он стоял над ящиком, снятым со спины Кейланна, и осторожно его простукивал.

— Живой? — спросил Гедимин, щёлкнув по «контейнеру» когтем. Изнутри отозвались громким шорохом. Гварза, еле слышно хмыкнув, сдержанно кивнул.

— Держи, — сунул он ближайшему филку корзину с «образцами» и, взяв глиняный ящик под мышку, пошёл к лаборатории.

— Трудно Гварзе, — вздохнул Вепуат; его глаза весело искрились. — Даже Пожиратели его не признают. Ну, что с твоими трубками?

…Сигма-сканер показывал, что параметры изделий Гедимин измерил верно, но странный блеск и «не такой» звук от лёгкого щелчка всё равно смущали сармата. Он убрал трубки в ящик, наполненный листьями. «Надо будет проверить их в деле. На проходящее излучение они не влияют, но, может, есть какие-то малозаметные эффекты…»

— Гедимин! — окликнул его Айзек, когда сармат привязывал опустевший короб к седлу Кейланна. Ящик и корзину уже принайтовали, теперь Скогны толпились вокруг и, кажется, ждали, когда Гедимин вернёт короб. Как только он появился и попытался завязать первый узел, аборигены оттеснили его, а Кейланн заворочался.

— Вернём мы твою тару, — буркнул Гедимин, поворачиваясь к Айзеку. — А ты чего тут? А у реактора кто?

— Бласко, — Айзек схватил сармата за плечо и потянул к лаборатории. — Кто с утра кровь не сдал⁈ Уже думали, тебя не дождёмся!

Гедимин только и успел растерянно мигнуть, как к его запястью прикрепили кровезаборник. «А, верно. Декомпрессия,» — запоздало вспомнил он и оглянулся на соседний отсек. Там, за отодвинутой переборкой, что-то громко шуршало.

— Обустраивается, — хмыкнул Айзек, проследив за его взглядом. — Съездит с нами на Землю. Там за него волнуются. Надеюсь, вернут — мне с ним ещё работать.

— Кто волнуется? — насторожился Гедимин. — Ассар… «Торий»?

— Как ты с такими навыками конспирации до своих лет дожил? — Айзек посмотрел на потолок и протянул руку за кровезаборником. — Иди, смени Бласко. Спроси заодно, чего он такой нервный. Есть подозрения, что столкнулся с хранителем…

Гедимин вздрогнул и ракетой вылетел из шлюза.

Бласко был на месте — у пульта, сидел, подложив на стул сложенный матрас, и вроде как из такого положения видел, что на мониторе, и до рычагов в случае чего дотягивался. При виде Гедимина он спрыгнул на пол, в одно движение свернул матрас и затолкал под пульт, бросил настороженный взгляд на реактор и изобразил приветственный жест.

— Уран и торий! Показатели в норме, происшествий не было. Смену сдал.

— Смену принял, — отозвался Гедимин, перегораживая туннель. Тёплое волокно коснулось его виска, обвило запястья. Он едва заметно ухмыльнулся.

— И тебе привет. Чего операторов пугаешь?

— Что? — Бласко дёрнулся, качнулся к стене, высматривая проход — Гедимин сместился вслед за ним.

— Тихо. Оно не злое, — сармат поднял руку с намотавшимся на неё щупальцем. — Тебе что, не говорили о хранителях?

— О ком? — филк, ухваченный за плечо, вздрогнул всем телом и широко распахнул глаза. — Эй! Уйди! Что ты такое⁈

— Квантовая форма жизни, — отозвался Гедимин, чувствуя, как отростки волокнистого щупальца сползают с его запястья на плечо Бласко. — Они вообще мирные. Не дёргайся, и ему будет спокойнее. Эй, «Элидген»!

Волокна слегка потеплели.

— Главное, спокойно, — Гедимин отодвинулся, выпуская филка из туннеля. — Оно просто общается. Когда привыкнет, будет предупреждать об авариях. Ему там, внутри, виднее…

— Да чтоб вас всех… — пробормотал Бласко, просачиваясь вдоль стены. Волокна, опутавшие Гедимина, мелко задрожали и подобрали тонкие отростки. Сармат со вздохом шагнул к выходу.

— Привыкнет, — буркнул он, задвигая крышку над люком. — Айзек зря его не предупредил. Я к таким, как ты, тоже не сразу притерпелся.

Волокна, потеплев, расплелись вдоль спины, обхватив затылок, плечи и грудную клетку. Сармат, беззвучно хмыкнув, опустился в кресло. «Третий твэл ему добавить? Как раз испытания для новых трубок… Надо Айзеку сказать — пусть Маккензи готовит топливо.»

…Вепуат снова поджидал его у купола — и на этот раз не один: рядом в плотном кольце пищащих Скогнов стоял Руниен. Он старался держаться невозмутимо, но брови сползлись к переносице — страж, как и аборигены, был чем-то недоволен.

— Я должен быть в доме стекла, — сказал Руниен без лишних предисловий. — Если в городе твари огня, за ними нужен присмотр. Не спорь со мной, Вепу-а. Ты ещё молод и очень доверчив.

Вепуат громко фыркнул.

— Если ты в присутствии Сэта скажешь «твари огня», из дома стекла тебя выставят пинками. Я, может, не сумею, но вот Гедимин — запросто.

Гедимин растерянно мигнул. Скогны придвинулись ближе и заверещали. Теперь мигнул Вепуат.

— Эй, Тикри! — он повернулся к одному из Скогнов; с его шапки свисал самый длинный меховой хвост, обвитый у основания нитью синеватых бусин. — Что значит — «надо там быть»? Ваш день был вчера и будет завтра. Если завтра Сэта встанут там и будут смотреть вам под руку, вы сильно обрадуетесь?

Тикри встряхнул меховым хвостом и быстро запищал. Остальные поддержали его короткими возгласами. Вепуат оглянулся на Гедимина. Вид у него был растерянный.

— Мало нам стража, так в цеху будут маячить ещё и Скогны, — сказал он, сердито щурясь. — И они, кажется, всерьёз упёрлись. Попробую ещё раз…

Он заверещал. Гедимин не понимал ни слова — ни что он сказал, ни что ему ответили, но по выражению лиц понял — Скогны и впрямь упёрлись. Руниен возвышался над ними, рассеянно глядя вдаль и никак не реагируя на выразительный взгляд Вепуата.

Наконец разведчик замолчал и коротким жестом сказал Гедимину: «Стадо баранов!»

— Я пущу двоих, не считая стража, — угрюмо проговорил он. — Будете стоять, где мы укажем. Охота смотреть — смотрите, но если начнутся насмешки и подколки — пойдёте за ворота. И вашу завтрашнюю смену я отдам Сэта.

Последняя угроза, кажется, впечатлила аборигенов сильнее всего — все, даже разошедшийся Тикри, прижали уши и заверещали гораздо тише. Вепуат фыркнул.

— Завтра я позову Сэта стоять в цехе и смотреть вам под руки, — мрачно пообещал он вслед разбегающимся карликам и повернулся к Гедимину. — Нет, ты слышал?

Ремонтник пожал плечами.

— Поставлю поле от пола до потолка. Такое, что ни звука не пропустит. Если всё-таки сцепятся, уплотню до непрозрачности. Вот только страж с его палкой… — он угрюмо сузил глаза. «Интересно, как на эту палку подействует шар плазмы? Кто-нибудь уже пробовал?»

Вепуат виновато сощурился.

— Вот ведь задача… Тебе придётся следить и за стражем, и за Скогнами. Огненных я возьму на себя, дверь закроем, — если что, Руниен подкрепления не дождётся.

Гедимин невесело хмыкнул.

…Скогны пришли первыми. Шапки и верхние накидки остались в шлюзе, под защитным полем; Гедимин машинально проверил чужаков на болтающиеся цацки, хвосты и бахрому из горючих материалов, — о технике безопасности, хоть и на примитивном уровне, помнили все, даже Руниен. Он встал у стены, рядом с крайней правой печью, и Скогны, оглядевшись и пофыркав на подготовленные инструменты, подошли к нему. Плёнка прозрачного защитного поля растянулась между полом и потолком, огородив угол цеха округлой стеной. Воздуховодов в ней не было — для вентиляции с избытком хватало открытых настенных лючков.

Гедимин, встав на углу, смотрел, как дверной проём заволакивает горячий воздух, как появляется ярко-красное свечение, и как оно медленно гаснет. Кажется, Вепуат успел дать «огненным» инструктаж — они вошли в цех минуты через три после того, как красный свет потух. Гедимин покосился на притихших Скогнов — они, аккуратно его обогнув, вышли к защитному полю и уставились на Сэта, неприязненно скалясь. «Огненные», показав клыки в ответ, отвернулись от карликов и устроились у открытой печи. Одному из них Вепуат доверил загружать шихту. Захват существу не понадобился — он поставил плавильный конус в печь голыми руками. Они ещё долго светились ярко-жёлтым, и Сэта держал их на отлёте, но пальцы двигались свободно, и боли он не выказывал. Скогны, увидев это, пронзительно запищали.

— Жар Куэннских печей обжигает даже Сэта, — заметил Руниен. — Вепу-а для таких дел сковал металлическую руку. Но Сэта не берутся за неё, нет…

Скогны, уцепившиеся за его посох, заухмылялись. Гедимин угрюмо сощурился. «Знаток техпроцесса, мать моя колба…»

Пока шихта плавилась, от группы огненных существ отделился жрец. Он о чём-то расспрашивал Вепуата, встав точно между сородичами и защитным полем. Гедимин покосился на Скогнов, прижимающихся к прозрачному заслону уже вплотную. «Звуки поле не пропускает. Есть жесты, понятные для обоих видов?»

— Чёрное стекло, что ты привёз из Куэннских литеен, — внезапно заговорил Руниен. — В нём нет силы огня и жизни — только металл и камень. И я не видел, чтобы ты доверял его Скогнам, или Вепу-а, или даже Кен-нену. Мастер Шесек ничего не знает о нём — только то, что его не расплавит ни одна печь Равнины. Какое у него назначение? Какая сила?

Гедимин мигнул.

— Назначение? Это для станции… для Пламени. Одна из его частей, — осторожно сказал он. — Вам от этого вещества пока толку не будет. Химической промышленности у вас нет…

— Не знаю, что это за слова, но, видно, ты прав, — согласился Руниен. — Что ж, большая честь для нас — приложить руку к розжигу Пламени. Мастер Шесек рассказывал и о порошке ралны. Это редкий камень…

Вепуат отодвинул заслонку и наклонил конус, показывая пузырящийся расплав. Ближайший Сэта, насадив на штырь кусок свежего гриба, придвинулся ближе. Скогны потыкали когтями в сторону нарезанной куджаглы — она почему-то неизменно интересовала их, как будто у их же союзников, Броннов, то же самое не лежало как минимум в одной из корзин. Большого шума на этот раз не было — видимо, к такому использованию «нергонской еды» карлики уже привыкли.

— Вот польза от ядовитой дряни, — пробормотал Руниен; в его взгляде Гедимину почудилось одобрение. — Тикри просит разрешения принести другие коренья и грибы. Они так же толсты и мясисты, и, если дело только в этом, так же выгонят из плавленого камня лишний дым.

— Пусть пробуют, — пожал плечами Гедимин. «Нормальный эксперимент. Вреда быть не должно… хотя — сказать Вепуату, чтобы пробовал сам, всех, кто без брони, отогнал подальше. Мало ли что тут взрывается, кроме колёс…»

Скогны снова запищали, переглядываясь, и один из них потянул Руниена за полу одежды, указывая на огненных существ. Те, разобрав трубки, уже делили между собой расплав. Один из них коротко, но сильно дунул в мундштук и тут же взялся за черпак, вытягивая круглый стеклянный пузырь в длинный конус. Второму досталось меньше расплава; он выдул небольшой шар и теперь плющил его дно, выкручивая из стекла изогнутые дуги-ножки. Скогны зафыркали и снова принялись дёргать Руниена за рукава и полы.

— Что им не так? — спросил Гедимин, настороженно следя за карликами. Им не стоялось спокойно — они тыкали в сторону стеклодувов когтями и возбуждённо повизгивали.

— Они не понимают, для чего чашке ноги, — отозвался Руниен. Он пристально следил за Сэта, и посох лежал в его ладони. Один из Скогнов, оглянувшись на Гедимина, жестами изобразил шар с ногами и визгливо рассмеялся. Гедимин сердито фыркнул. «Комментаторы, мать их колба!»

— Ноги — чтобы не падала на неровном, — буркнул он. — У Сэта каменный город, конусы втыкать некуда.

Скогны, уцепившись за посох-«переводчик», уставились на Гедимина и молчали, пока он говорил, странно подёргивая ушами. Потом переглянулись и, посмотрев на стеклодувов, заверещали громче прежнего.

— У чашки дно торчит кверху, а ручек нет вовсе, — бесстрастно перевёл Руниен. — У чашки две широкие ноги, а у бутылки — три короткие. Почему ручки такие плоские, и что у неё с горлом? Скогны никогда не видели такой ерунды!

Гедимин недобро сощурился на карликов. Руниен, похоже, всё перевёл верно — существа тыкали в сторону Сэта когтями и повизгивали, чуть не пополам складываясь. На той стороне стеклодувы заканчивали работу — тот, кто сделал чашку, уже подогревал её перед отсечением от трубки, тот, кто возился с местной разновидностью кувшина — «бутылкой для питья», как называл её про себя Гедимин — водил по стеклу черпаком, пытаясь из округлых стенок сделать гранёные. Грани, на взгляд сармата, были кривоваты, и он задумался было о формовочной ступке с плоскими стенками, но тут перехватил взгляд Сэта, которым работы не досталось. Существа незаметно обогнули работающих и приблизились к прозрачной стене. Смотрели они на веселящихся Скогнов, и красные пятна, проступающие из-под жёлтого меха, Гедимину совсем не понравились.

— Тихо! — сармат ударил ладонью о кулак. Скогны, вздрогнув, растерянно оглянулись на него.

— Переведи, — буркнул Гедимин, обращаясь к Руниену. — Сэта делают посуду для себя, так, как им удобно. Почему им удобно именно так? Разуйте глаза, и станет понятно. А сейчас — все тихо, я скоро вернусь.

Он протиснулся в узкий шлюз и прикрыл его спиной. Сэта, подобравшиеся было к зевакам, попятились к печи. Жрец громко зашелестел, видимо, унимая их и подзывая к себе.

— Вепуат, дай мне шихты и гриб, — попросил Гедимин. — Тут двоим Скогнам нечем заняться.

— Вижу уже, — вздохнул разведчик, протягивая сармату наполненный конус. — Управишься там с ними?

Увидев Гедимина с плавильным конусом в руке, Скогны замолчали и развернулись к нему. Когда он отодвинул заслонку ближайшей печи, оба существа перебрались к ней и уставились в жерло. Гедимин снял со стойки короткие стеклодувные трубки и показал им.

— Скажи — будем работать, — буркнул он, покосившись на Руниена. — Пока они тут, и печь свободна, нечего дурью маяться. Пусть покажут правильные чашки.

По ту сторону прозрачной стены Сэта, сменившись у печи, тоже загружали шихту. Двое освободившихся и жрец разглядывали бутылку с кривыми гранями. Вепуат что-то объяснял им, осторожно прикасаясь к стеклу когтями. Гедимин снова подумал о ступке. «Чем-то им нравятся прямые стенки. Странно. В городе я прямостенных сосудов не видел. Но форму надо бы сделать. С дыркой снизу, чтобы ноги не помяло…»

— Почему им не сделать дно круглым? — спросил Руниен. — Так чашка устоит на любом камне. Скогны так делают.

Гедимин кивнул. Круглых чашек, сделанных Скогнами, он видел не меньше десятка, — с этой формы они, как правило, начинали. Стеклянные шары со срезанными верхушками им чем-то очень нравились — возможно, простотой изготовления. На следующем этапе к ним приделывали ручки.

— У Сэта гладкие полы, без ямок, — сказал он. — Круглое покатится, раскрутится и взорвётся.

Скогны, внимательно его слушавшие, быстро переглянулись.

— Круглое любит кататься, это верно, — сказал Руниен. Он по-прежнему следил за компанией у соседней печи. Там перестали обсуждать бутылку; Вепуат что-то чертил по воздуху, старательно, но неумело. Сэта следили за его попытками и косились на прозрачную стену и замершего за ней стража.

«Пора,» — Гедимин отодвинул заслонку и довольно ухмыльнулся, увидев «дозревший» расплав. Скогны, забыв о чужих чашках, возбуждённо заверещали. Гедимин протянул одному из них захват и кивнул на кусок гриба. Заветрившиеся края он подрезал когтем и убедился, что жидкости внутри ещё много — хватит для нужной реакции.

Лишний газ вышел бурным потоком, оставив ровную жёлтую массу. Гедимин покосился на свои руки, вспомнив, как по локоть залез в Куэннскую печь. Субстанция внутри неё была еле-еле тёплой — и, как сармат сильно подозревал, состояла не из молекул и даже не из атомов. Скогны, не обращая внимания на него, уже распределили между собой трубку и черпак и даже успели сделать из стеклянного пузыря длинный конус. Это была определённо не круглая чашка; её подогрели и принялись возиться с горловиной, — похоже, планировался причудливый кувшин с двумя отверстиями и дугообразной слитной ручкой. Гедимин покосился на соседей — двое работали, двое глазели в его сторону — и беззвучно хмыкнул. «Всё ясно. Между народами, считай, никакого общения… кроме редких драк за огороды. Где они могли видеть чужие бытовые предметы⁈»

Сэта вдвоём формировали очередной кувшин. Общую форму и ножки сделали быстро — но вот уже с третьего захода пытались и не могли сделать на стенках сходящиеся грани. Скогнам было не до них — они выкручивали ручку-дугу с горловиной по центру, а стекло слишком быстро остывало. Гедимин довольно ухмыльнулся. «Когда все заняты, не до ерунды. Может, и будут работать совместно. Главное — защитное поле поперёк цеха. С защитным полем всем спокойнее.»

…Кувшин опустился на жаропрочный поддон. Гедимин закрыл печь и повернулся к прозрачной стене. Сэта управились быстрее (хотя нормальных граней так и не добились) и теперь следили за соседями. Сармат, насторожившись, двинулся к ним, но тут же понял, что красных пятен ни у кого на теле нет — Сэта были спокойны, разве что немного озадачены. Скогны, увидев, что на них смотрят, распушили вибриссы и расступились, показывая на свой кувшин. Озадаченные Сэта слегка развеселились. Руниен, помрачнев, поднял посох.

— Дим-мин, не сделаешь ли ты в стене окно? — спросил он. — Очень уж мешает разговору!

— Ты о чём говорить собрался? — сощурился на него сармат.

Вепуат, выйдя к защитному полю, тронул его когтем. Гедимин очень неохотно поднял генератор. «Зря это он…»

Стена растаяла. Скогны, будто этого и ждали, громко заверещали. С другой стороны донёсся треск и шорох. Кто что понял, Гедимин не знал, но ухмылки и указующие жесты получились выразительными. Вепуат тяжело вздохнул.

— Руниен! Ты тут для красоты стоишь? Переводи!

— Я слежу за опасными… созданиями, мастер Вепу-а, — отозвался Руниен; последние тридцать секунд он играл в гляделки со жрецом Сэта. — А ты знаешь — такой кувшин удобен для наливания и выливания. И он красив и прозрачен.

— Ты только проверь, можно ли в нём что-то настаивать, — качнул головой Вепуат. — Некоторые процессы не любят света. Красивый кувшин — не значит «самый хороший». А Скогнам скажи — это ёмкость для питья, и её горло подогнано под длинные узкие челюсти. А из такой чаши удобнее слизывать — Сэта редко пьют через край.

Скогны озадаченно переглянулись. Незаметно все перестали ухмыляться. Жрец зашелестел, указывая на остывающие изделия. Вепуат пожал плечами и что-то прошуршал в ответ. Сэта, забрав свои кувшины и чашки, потянулись к шлюзу. Гедимин оттеснил Скогнов и стража к стене, но те и так не рвались навстречу «соседям» — только привставали на пальцах, провожая их растерянными взглядами. У всех, кроме Руниена, уши встали торчком — что-то существ очень заинтересовало.

Когда все вспышки в коридоре погасли, Вепуат повернулся к Гедимину и молча показал ему жест превосходства.

— Сэта ушли, — ремонтник выбрался из угла и, достав флягу, одним глотком влил в себя две трети содержимого. Хотелось добавить ещё ведро на макушку, но вода в кармане была слишком тёплой.

— Хороший кувшин, — Вепуат одобрительно посмотрел на Скогнов. — И с каждым разом лучше. Сэта не делают дырок в столах. Они застилают тканью плоские камни. Дно-конус там втыкать некуда. У них нет дерева для столов. В Сфене Огня не вырастают большие деревья.

Скогн, дослушав до последнего слова, пронзительно запищал, поворачиваясь к другому. О Руниене оба забыли. Гедимин покосился на Вепуата. Тот едва заметно ухмыльнулся и снова показал жест превосходства. Кувшин на поддоне слабо светился, быстро остывая под открытыми продухами. «Надо бы замедлить,» — Гедимин двинулся к стене. «Прочность пострадает. Хотя — всё равно его сейчас потащат на воздух…»

…Для переноски кувшина принесли безволосую шкуру — подстилку, не только облезшую, но и дополнительно выскобленную. Скогны с верещанием набились в цех и так же громко из него повылетали, подгоняемые Руниеном. Страж вышел последним; он хмурился, неодобрительно глядя на вопящих аборигенов. Гедимин, спасая уши, плотно закрыл дверь. Всё равно было слышно — снаружи разошлись не на шутку.

— Что-то их разволновало, — пробормотал он, выходя в цех. — Там целая толпа носится и орёт. И нхельви за ними. Чего они?

Вепуат не ответил. Он стоял у стены, повернувшись к ней, и держал руку у респиратора. Гедимин увидел, как его плечи дрогнули.

— Ты чего? — он развернул Вепуата к себе, заглянул под лицевой щиток — сармат жмурился, и в углах его глаз блестела влага. — Ранен? Обжёгся? Сильно?

Вепуат мотнул головой и судорожно сглотнул.

— Давай печи остужать, — прохрипел он, пытаясь вытереть лицо прямо сквозь щиток. — Всё с ними на сегодня…

Гедимин, озадаченно пожав плечами, заглянул в печь. Видимых повреждений на конструкции не было — ни изнутри, ни снаружи. Осколки кейека с резьбой пока не искрошились и не снизили температуру — с ними обращались очень аккуратно…

— За пару часов, — услышал он хриплый шёпот Вепуата. — От вражды до интереса — за пару часов. Произвольно взятые существа…

— Ты про местных? — уточнил Гедимин, вынимая последний гравированный осколок. — Они сегодня хорошо продержались. Всегда говорил — когда занят делом, уже не до ерунды. Позови завтра Сэта, печей у нас много — пусть работают. Только защитное поле посреди цеха… его пока убирать не надо.

Вепуат кивнул и криво ухмыльнулся, глядя сармату в глаза.

— Это верно. Рано пока. Не до ерунды, говоришь…

— Ну да. Всегда так, — отозвался Гедимин, с недоумением глядя на разведчика. «Было бы чего волноваться. Всё прошло гладко, никто ни с кем не сцепился… Перегрев мозга, наверное. Кто охлаждается через кожу, кто — через глаза…»

— Если бы, — шумно вздохнул Вепуат, закрывая печь. — Сэта спрашивают, как сделать зеркальный шар. Вот думаю, пора им это давать, или подождать. Что-то мне неспокойно…

Гедимин покосился на опустевший поддон.

— Есть мысль насчёт гранёных бутылок, — сказал он. — Можно из камня собрать форму — трубу с плоскими гранями. Это несложно, я до завтра сделаю. Можно сделать усечённые пирамиды, ими обминать заготовку по форме… Много чего можно. Сколько граней им нужно-то?

Вепуат слабо улыбнулся.

— Грани? Да, это они любят… Как думаешь, на местной основе возможен хрусталь? Чего-то не хватает этому стеклу, боюсь, огранку оно не переживёт…

Гедимин кивнул.

— Хрусталь… — он задумчиво сощурился, пытаясь вспомнить особенности редкого и мало на что пригодного материала. Со стеклоподобными фрилами сармат много возился; где-то в ходе разработок речь заходила и о хрустале — древний материал то ли пытались задействовать на новом уровне технологий, то ли просто обсуждали…

— Нужно что-то, что близко по свойствам к свинцу, — сказал он. — Что заменит его в местной шихте. И пока я такого не видел.

— Ульсена? — быстро спросил Вепуат. — Рална, как манганат? Ксенолитий?

Гедимин покачал головой.

— Ничего из этого. Другая присадка. Мы её пока не видели. Может, её не существует. Так что насчёт трубок и пирамид? Сверху можно набрызгать плавленой ульсеной. Будет блестеть.

Вепуат ухмыльнулся.

— Восемь граней. По четыре сверху и снизу. Или по восемь сверху донизу. Восемь — число Куэннов. У себя потом пусть лепят как хотят.

Гедимин мигнул.

— Что значит — «число Куэннов»? Их что, всего восемь?

— Да нет, это символически, — отозвался Вепуат, глядя на сармата с непонятным сочувствием. — Традиция, Гедимин. Ты над этим сильно не задумывайся. Смотри! На трубе изнутри можно вырезать трилистник. Тогда сразу и клеймо встанет, куда надо. Удобно.

— Угу, — буркнул сармат, старательно думая о формах для придания стеклянному пузырю угловатости. От мыслей о традициях мозг искрил и плавился. «Пойду в душевую. Хорошо, вода холодная. А потом займусь формами. Надо будет сразу их опробовать… Чем я вообще занимаюсь, мать моя пробирка⁈»

39 день Кислоты, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Это было похоже на кокон — тонкие волокнистые щупальца, собранные в пучки и оплетающие тело от шеи до поясницы. Когда Гедимин откидывался в кресле, ему казалось, что он лежит в подогретом гамаке странного плетения. Тянуло лечь окончательно и задремать, но сармат заставил себя открыть глаза и сделать глоток из фляги. «И так полсмены проспал. И до этого два часа. Всего семь. Скоро буду спать по шестнадцать, как местные не спят…»

Наверху заскрежетало. Щупальца расплелись и растаяли, оставив пару волокон на плечах и затылке. Гедимин еле слышно хмыкнул.

— Иди-иди, — услышал он тихий недовольный голос Айзека. — Не ты, что ли, вызвался на Равнину добровольцем? Ну да, ядерный реактор. У вас на станции таких будет два.

В наклонный туннель с опаской спустился филк в жёлтом комбинезоне. Айзек шёл за ним и то и дело порывался подтолкнуть его в спину. Гедимин поднялся из-за пульта. Филк остановился.

— Садись, Ярне, — позвал его Айзек. — Гедимин, подожди, вместе пойдём.

…Небо над холмом во всех направлениях покрылось жёлтыми, зелёными и розовыми трещинами. Ровный свет, исходящий от них, расплывался пятнами по лиловому фону. Гедимин подозрительно косился на них, но, дойдя от реакторного отсека до шатра, не увидел ни одной вспышки — пока что кислотный ливень откладывался.

— Что-то прольётся, — посмотрел на небо и Айзек. — Гор предупредил, что после рассвета будут дожди. Местные начеку и, как начнётся, добегут до барака. Там останется Кенен, и Дасьен присмотрит за шлюзами. А вы с Вепуатом прикройте на день душевую и свой цех. К вечеру испарения сдует — откроете заново.

«Гор?» — Гедимин недовольно сощурился. «Его тут не хватало. Только-только вчера Скогны успокоились…»

— Вот не о кислотных дождях ты сейчас думаешь, — криво ухмыльнулся Айзек. — От них у тебя кулаки не сжимались. Но цех всё равно прикрой. И душевую тоже.

— Угу, — отозвался Гедимин, заходя в шатёр.

Айзек уже деловито копался в ящике с оболочками твэлов, разгребая сухие листья и войлочные подстилки. Достав одну из трубок, он довольно хмыкнул, покачал её на руках и снова обернул войлоком.

— Маккензи требует это на дефектоскопию, — пояснил он озадаченному Гедимину, заворачивая «образец» в защитное поле. — Обещал всё подготовить к нашему приезду. Надеюсь, за два-три часа они управятся — всё-таки не корпус реактора просвечивать…

Гедимин мигнул.

— Там нет ни одного земного атома, — напомнил он. — Их анализаторы вообще ничего не поймут.

— Трещина есть трещина, полость есть полость, — отмахнулся Айзек, выходя из шатра. — У нас тут нет нормальных дефектоскопов. Я твоему чутью верю, и мы с Кененом твои трубки проверяли, но полноценные испытания — это другое…

— Стой! — Гедимин, уже забыв о трубках и дефектоскопах, развернулся к куполу над реактором. — Ты когда уезжаешь на три часа? Сейчас?

— Скоро, — Айзек покосился на часы. — Без меня никак. За реактор не бойся. Ярне посидит на щите, опыт у него есть. Кенен его подстрахует. А ты отдохни. От того, что ты заснёшь на пульте, проку точно не будет!

«Ярне…» — Гедимин угрюмо сощурился на белесый купол, подсвеченный жёлтыми фонарями. «С холма лучше не уходить. Если вдруг сирена…»

…Дверь между предбанником и душевой была закрыта, из вентиляции доносился плеск, хитиновый стук и странное бульканье. Заглянув внутрь, Гедимин еле увернулся от пролетающего «трилобита» и шлепком направил его обратно в душевую. Существа сновали от стены к стене под моросящим «дождём» из распылителя. Вепуат, набрав воды в скафандр, лениво за ними следил.

— Шнурок нервничает, — пожаловался он, кивнув на «трилобита» на стене. — На руку идёт, но чуть отодвинешь — уже ни-ни. Что Джагулы с ними делают⁈ Зачем им существо, летающее на шнурке⁈

Гедимин пожал плечами.

— Первые трое летали к нам шпионить безо всяких шнурков, — напомнил он, цепляя шланг к патрубку. Вепуат тихо вздохнул.

— Чего-то я не понимаю в их методах…

…Фильтр вынуть удалось не сразу. Из газоотвода выпала тёмно-бурая пробка, из которой торчали отдельные волокна. Остальное спрессовалось и спеклось в плотную корку. Гедимин щёлкнул по ней когтем — поверхность чуть просела, намекая на волокнистую структуру.

«Ясно. Все фильтры — на утилизацию,» — он сунул руку в следующий газоотвод — на ладонь вывалился такой же тёмно-бурый цилиндр, немного проседающий при нажатии. Реакция с «жидкой молнией» связала частицы возгоняемой руды в твёрдую корку, покрывшую каждое волокно и соединившую их в плотный ком. Никакой очистке это уже не подлежало.

Сармат выдернул оставшиеся фильтры и досадливо сощурился на прозрачный «мешок» с рудой. «Тут она и будет валяться. Без фильтров работа не пойдёт. А „жидкой молнии“ у меня больше нет.»

Последние миллилитры ушли на дыхательные маски филков — и то Гедимину пришлось положить внутрь слой сухого волокна и надеяться, что за счёт своей плотности он хоть что-то задержит. Вспомнив об этом, он снова сощурился. «Даже нормальных респираторов нет. Не хватало ещё выпускать в воздух шлак! Возгонка отменяется…»

— Возгоняешь? — весело спросил Вепуат, заходя в цех, и зазвенел и зашуршал мешком со стеклянной шихтой, пристраивая его у печи. Гедимин вытер руки от сажи и, выдернув ком сухого волокна из набитого им тюка, задумчиво рассмотрел со всех сторон.

— Возгонка отменяется, пока не привезут «молнию», — буркнул он, заправляя ком смоченного волокна в корпус фильтра. — Подвинься…

Он снова сунул руку в газоотвод. Вепуат шарахнулся к стене.

— Отменяется? А чего? А-а… фильтры? Совсем кончились? — он заглянул в пакет с отработанными комками волокна и сажи. — Ничего себе… Это из-за возгонки? Там столько шлака?

— Там один шлак, — буркнул Гедимин, вставляя второй фильтр — если комок волокна, едва смоченного простой водой, можно было так назвать. — И немного кристаллов. В воздух это выпускать нельзя. Так что никакой возгонки…

— А-а… Ясно, — протянул Вепуат, оглядываясь на мешок шихты. — А моя работа? Мне-то работать можно будет? Ты же какие-то фильтры поставил… ставишь сейчас?

Гедимин покосился на плечо — зацепил случайно раскалённый камень — и пошёл с тюком волокна к открытому вентиляционному лючку.

— Стекло можешь плавить. Две печи рабочие, остальные не трогай.

Вепуат ещё долго с чем-то возился — сперва у печей, потом в «шлюзовой камере». Гедимин закрыл почти все лючки, в оставшиеся поставил фильтры и повесил шкурки для конденсации. «Местные как-то выживают,» — напоминал он себе, недоверчиво глядя на «очистные механизмы». «А у них даже респираторов нет.»

Он выглянул из ангара, посмотрел на небо — разноцветные трещины стали длиннее и разветвились, но ярких вспышек ещё не было. На краю лагеря горели красные огни, рядом светилось белое — страж освещал посохом полевую кухню и аборигенов, вышедших поверещать. Они не убрали шатры, и «поддонов» для сбора соли Гедимин не видел — похоже, сильного кислотного ливня никто не ожидал. «Надеюсь, до барака они добежать успеют,» — он повернулся к яркому жёлтому свету на другом краю лагеря, прикидывая расстояние. «От первых вспышек до первых капель, бывает, полчаса проходит…»

— Эй! — недовольный Вепуат толкнул его в бок — Гедимин в задумчивости едва не наступил на поддон с ворохом мусора, политого жиром. — Под ноги смотри!

— Ты чего не в Сфене Огня? — запоздало удивился Гедимин. — Я с тобой не пойду — работа…

— И я не пойду, — Вепуат кивнул на дверь. — Если что-то польётся, лучше всем быть в укрытии. Здесь — хорошее укрытие. Позову Скогнов, будем работать, пока не началось…

Гедимин покосился на прикрытые лючки вдоль стен и нехотя кивнул — здесь, и правда, было безопаснее, чем под открытым небом посреди Сфена Огня.

— Ты собирался позвать Сэта, — вспомнил он вчерашние попытки совместной работы. — Передумал?

— Позову, — Вепуат показал маленькую табличку из подсохшей серой глины. На её поверхности были выдавлены кривоватые значки.

— С Сэта легко связаться, — ухмыльнулся разведчик. — Почти как по сети. Я бы тут давно устроил сеть огненных почтовых станций. По одной на город — и не пришлось бы по неделе ждать каждую ерунду. Удобный же механизм, скажи?

Гедимин поморщился.

— Местные устроят, жди… — он встал у поддона, глядя, как Вепуат разжигает костерок, и густой дым утекает по воздуховодам в приоткрытые лючки. «Вот бы где фильтры поставить…»

Несколько секунд спустя из-под дыма показались язычки пламени, а из них — пальцы в короткой жёлтой шерсти. Не дожидаясь, пока рука высунется по локоть, Вепуат положил на ладонь табличку. Пальцы сжались и втянулись в костёр. Дым повалил гуще. Сармат прихлопнул огонь защитным полем, спасая остатки топлива, и радостно ухмыльнулся.

— Местный Файернет… Интересно, какая у него скорость? Вот если есть город Сэта на другом краю Равнины…

— Кто бы мне объяснил, как это возможно с научной точки зрения… — Гедимин посмотрел на кучу тлеющего мусора, в которой только что исчезла рука с табличкой, и тяжело вздохнул. «Макропрокол „Равнина-Равнина“? Разложение атомов на кванты? При чём вообще огонь — энерговыделение явно не то?..»

Вепуат зазвенел шихтой и загремел плавильными конусами. Гедимин недовольно сощурился — конусы были прочными, сам просил Текк’тов вылепить их из уплотнённого камня, но швырять их, не глядя, всё равно не стоило.

— Они скоро будут, — сказал, не оборачиваясь, Вепуат, развешивая инструмент по стойкам. — Сходи за Скогнами! Скажи — если желающих нет, я обе печи отдам Сэта.

— Идти? Сейчас? — Гедимин замешкался на пороге. Вепуат пощёлкал когтем по броне, будто подзывал эшку-тэй.

— Ага, и Гора предупреди. Он где-то там, у кухни. И точно сюда припрётся!

«Шёл бы он лучше в Сфен Огня. И Гора с собой прихватил,» — думал Гедимин, угрюмо щурясь, по пути к лагерю аборигенов. Мимо прошёл филкский патруль — трое низкорослых сарматов с метательным оружием, одному даже достался бластер с костяным соплом. Филки оглянулись на Гедимина и ускорили шаг.

Стоило сармату выйти на свет, как аборигены притихли. Те, кто сидел под навесами, вылезли наружу. Оттуда было совсем ничего не слышно — сегодня навесы уплотнили, плетёные стены прикрыли кожухами из сшитых вместе шкур с явными следами разъедания. Вряд ли там можно было выжить посреди ядовитых испарений, но саму повозку и вещи на ней такой кожух прикрыл бы. «По крайней мере, прогноз они знают, и к изменениям погоды готовятся,» — подумал Гедимин, останавливаясь в световом пятне под взглядами притихших Скогнов и Броннов.

— Дим-мин, — гигантский богомол с костяным посохом медленно наклонил голову. Фасетчатые глаза ничего не выражали.

— Угу, — буркнул Гедимин. — Скажи Скогнам — стеклянный цех открыт. Кто хочет работать, пусть туда идут. Но там ещё будут Сэта — смотреть им под руку, как Скогны вчера смотрели. Кто боится, пускай сидит в лагере.

Лапы-лезвия Гора вскинулись над плечами и скрестились над головой. Он заскрежетал, часто щёлкая жвалами. Скогны внимательно слушали, глядя только на Гедимина, как будто гигантское насекомое не представляло ни опасности, ни интереса. Едва Гор замолчал, карлики бросились врассыпную — кто в шатёр, кто под навес, кто к соседней повозке.

— Они придут, — бесстрастно сказал страж. — Чуть погодя, как соберутся. Просят тебя подождать. Идём, Дим-мин. Я, страж, займу место первым.

Гедимин мигнул.

— И ты будешь там? Зачем? Ты же не выносишь Сэта.

Лапы-лезвия медленно опустились за спину. Взгляд фасетчатых глаз по-прежнему ничего не выражал — Гедимин так и не научился читать мимику инсектоидов.

— Говорят много странного о делах, творящихся здесь, — отозвался «богомол». — И я сам хочу это увидеть. Как твари огня стоят рядом с рождёнными водой, и как Равные Куэннам разделяют стихии.

Гедимин смерил его недоверчивым взглядом. «Вот за ним точно нужен присмотр,» — он вспомнил, как грохотала каменная дверь под ударами посоха. «И за этой его палкой. Тут защитным полем не обойдёшься.»

— А, Гор, заходи, — Вепуат, разглядывающий синевато-серый порошок в костяной чашечке, повернулся к двери. — Встанешь тут, с нами вместе. Немного тесно, но как-нибудь уместишься. На той стороне будут Сэта и Гедимин с ними. Гедимин, ты с костром справишься?

Ремонтник мигнул.

— На мне — Скогны и страж, — виновато пояснил Вепуат. — Разорваться не могу. Вон, я тебе шихту приготовил, конусы, ульсеновый пруток… и формы там твои, с гранями. Покажешь, как ими пользоваться. А я тут поучу Скогнов делать цветные накладки. Ещё бы понять, что с этим пигментом… Почти же получился нужный цвет, — то ли недотянул, то ли передержал…

Он снова уставился на костяную чашечку. Гедимин, угрюмо щурясь, выглянул в «шлюз». За дверью перепискивались и повизгивали — и, судя по усилению шума с каждой секундой, к цеху приближалась толпа. «Да чтоб им всем,» — обречённо выдохнул Гедимин, отодвигая к стене поддон с остатками костра. «Мало мне было „макак“!»

Вереница из полутора десятка Скогнов пробежала мимо. На ходу каждый, у кого не были заняты обе руки, изобразил приветственный жест. По одной руке было занято почти у всех — кто-то нёс кривой стеклянный кувшин или чашку-шар, кто-то — глиняный сосуд, четверо, ухватившись за края, волокли деревянный столик. Гедимин машинально придержал его за ногу на повороте и только после этого изумлённо мигнул.

— Стол им на кой⁈

Вепуат, выглянув в коридор, с ухмылкой развёл руками.

— Подойди — увидишь. Как по-твоему, куда его лучше поставить?

В проходе между двумя печами вокруг стола столпились Скогны. В его отверстия вставили сосуды-конусы, расставили круглые чашки и теперь пререкались, меняя их местами. Гедимин про себя отметил, что ёмкости в основном из стекла — кажется, Скогны собрали все свои изделия и теперь выясняли, как они лучше смотрятся.

— Где его поставить, чтобы просматривался с двух сторон и никому не мешал? — спросил Вепуат, нетерпеливо глядя на Гедимина. — Половину Скогнов я выгоню, но восьмеро тут останутся. И ещё страж. И Сэта — вдвоём или втроём, не знаю. Может, стол вот сюда вытащить? Видно его из того угла?

— Видно, — буркнул Гедимин, резким жестом отгоняя карликов от стола. Перенести конструкцию на середину коридора удалось, ничего не уронив; в углублениях и отверстиях предметы держались не очень крепко, но от лёгкого толчка не выпадали. Скогны заверещали громче прежнего, вся толпа растянулась вдоль «шлюза», кто-то за дверь вышел сам, кого-то вытолкнули силой.

— Ага, и правда, видно, — Вепуат с довольной ухмылкой отошёл от печи. — Защитное поле, значит, пройдёт немного наискось. Вот по этой линии, мимо стола к печи. А тут расширится, чтобы они прошли. Ну, мы в целом готовы. Сейчас они немного уймутся, и мы загрузим шихту. Разжигай костёр, не то вы сильно отстанете!

Гедимин, помянув про себя спаривание «макак», поднял руку с генератором защитного поля. Прозрачная стена растянулась вдоль коридора, не зацепив тёмную блестящую столешницу и всё, что в неё воткнули. «Как будто напоказ принесли,» — мелькнуло в голове. «Стол этот, штуки разной формы под разные отверстия…»

Мусор, пропитанный жиром, вспыхнул неожиданно ярко, но тут же зачадил, и пламя потонуло в дыму. Гедимин, прикрывшись защитным полем, наблюдал, как горящий жир медленно гаснет, клочья листьев рвутся, подлетая кверху, а шкурки тлеют, сворачиваясь и темнея. Когда от костра остался столб дыма и несколько искр, из поддона к потолку рвануло красное пламя.

Сэта пришли втроём — только жрецы, ни одного знакомого ремесленника. Пару секунд они под озадаченным взглядом Гедимина рассматривали одежду Скогнов, повешенную в «шлюзовой камере», и негромко шелестели, показывая на что-то когтями. Когда «изучение» закончилось, главный жрец повернулся к Гедимину, притрагиваясь поджатыми пальцами к груди, и что-то прошелестел. Сармат махнул рукой в сторону печи.

— Не знаю, что вы все умеете, но работа есть, — пробормотал он, пропуская существ в изолированный угол. С той стороны защитного поля на них уже глазели. Четверых Скогнов Вепуат занял делом, остальные перебрались к прозрачной «стене». Сэта приостановились было, но Гедимин двинулся вбок, перегораживая коридор.

— Шихта, — он кивнул на пустые плавильные конусы, и существа с громким шорохом обступили их. — Сначала надо печь загрузить. Пока плавится, будет время на гляделки.

«А они умеют кое-что,» — с удивлением понял Гедимин, когда главный жрец поднял мешок с шихтой. Не прошло и минуты, как оба конуса отправились в печь, и сармат задвинул заслонку, на ходу прикинув, сколько сырья ещё осталось. «Надо им сказать, чтобы ещё принесли. Быстро расходуется.»

Ульсеновый пруток он сунул в карман, каменные формы выставил на видное место, но Сэта, кажется, не поняли, что это — или их слишком отвлекали карлики за стеной. Вторая печь тоже была загружена, работа временно прекратилась, и вся восьмёрка Скогнов перебралась к защитному полю и сгрудилась у стола. Сэта, негромко шелестя, встали напротив. Гедимин, настороженно щурясь, следил за каждым движением. «Чем они тут вообще заняты?»

Одни Скогны водили руками у стола, тыкая когтем то в ножки, то в поднятые края столешницы, то в отверстия и углубления. Другие, вынув ёмкости, показывали на их донца, вытянутые в конусы или оставленные шарообразными. Несколько раз все вещи были поставлены на стол и снова с него подняты. Ничего опасного Гедимин в этих манипуляциях не видел, но их смысл оставался ему непонятен. Сэта следили за ними, негромко шелестя; красные пятна вдоль шеи не проступали, грива дыбом не становилась, да и Скогны за «стеной» выглядели взволнованными, но не агрессивными. «Они как будто… демонстрируют что-то,» — думал Гедимин, растерянно глядя на существ. «Или даже… хвалятся? Ещё бы я понимал хоть слово…»

Он покосился на Гора, на секунду подумав, что можно было бы привлечь его к переводу, но тут же эту мысль отбросил. Страж застыл в углу цеха, держась двумя руками за посох. Высоко поднятые лезвия дрожали в воздухе. Он, не обращая внимания ни на Скогнов, ни на их стол, смотрел только на Сэта, отслеживая каждое их движение. Гедимин, нахмурившись, двинулся вперёд. «Встану тут. Инсектоид на взводе, мало ли…»

Главный жрец развернулся к Гедимину, что-то прошуршал и протянул руку к печи. Сармат мигнул.

— Верно. Расплавилось. Как вы считаете время⁈

Он протянул одному из жрецов захват, кивнул на разрезанный на части гриб на краю поддона и отодвинул заслонку. Два конуса были наполнены пузырящимся расплавом. Сэта, которому захвата не досталось, поддел кусок гриба когтями и, прежде чем Гедимин успел открыть рот, голой рукой сунул его в стеклянную массу. Отдёрнув побелевшие пальцы от густого пара, он что-то протрещал. Второй, зашипев на него, отодвинул его от печи.

— Ранен? — встревожился Гедимин. Он смотрел, как Сэта шевелит «ошпаренными» пальцами. Ни «раненый», ни его соплеменники не волновались, только недовольно шипели. Вскоре он перестал дёргать пальцами и потянулся за стеклодувной трубкой.

— Надеюсь, вы умеете, — пробормотал Гедимин. Он хотел провести инструктаж, но Сэта уверенно взялись за инструмент и даже встали так, чтобы друг другу не мешать. «У кого-то учились. Те, кто ходил сюда, успели передать опыт? Быстро у них всё…»

Сэта дунул в трубку — и тут же, изумлённый результатом, забылся и втянул воздух. Стеклянный пузырь схлопнулся. Второй Сэта отдёрнул трубку от пасти и замер, завороженно глядя на светящийся шар. Гедимин отнял инструмент у первого, сунул стеклянный комок в печь, размял его и вернул трубку «ученику». Второй заход получился удачнее — теперь Сэта держали на весу два стеклянных шара и, казалось, не понимали, что дальше с ними делать.

— Иди сюда, — Гедимин тронул ближайшего стеклодува за горячее плечо. Тот растерянно вскинул голову, а вместе с ней — трубку, которую держал в руках. Гедимин, досадливо щурясь, перехватил её и направил в печь.

— Сейчас делаешь горло, — он поднёс коготь к части расплава, прилегающей к трубке, и передвинул её в место максимального нагрева. Пару секунд, пока стекло из красного становилось ярко-жёлтым, Гедимин двигал пальцами, пытаясь изобразить вытягивание длинной горловины с выемкой — такие, вроде бы, обычно делали Сэта. Существо, кажется, поняло — подобрало маленький формовочный черпак и принялось вытягивать расплав в короткую трубу. Дождавшись, пока оно сделает выемку, Гедимин перехватил его руку и снова направил стеклянный шар в печь. «Теперь подогреть вот здесь. Нет, рано,» — он придержал «ученика», пытающегося вынуть заготовку. «Двадцать три, двадцать четыре… Ага, теперь можно.»

— Сюда, — он, не дожидаясь реакции, вдел стеклянный комок в отверстие в длинной четырёхгранной пирамиде. — А теперь — дуй!

Он шумно выдохнул в респиратор, надеясь, что хотя бы этот звук Сэта поймёт. И тот понял — стеклянный шар, раздутый внутри пирамиды, проступил наружу через отверстие в её нижней части и вздулся там пузырём. Гедимин когтем пригладил выступающие части и, разделив пирамиду надвое, снял её с заготовки. Второй Сэта, забыв о давно остывшем стеклянном шаре, следил за ним, расширив глаза и приоткрыв пасть. На трубке повисла четырёхгранная заготовка с длинным трубчатым горлом. Её нижняя часть осталась округлой и заметно примялась.

Сэта, издав короткую трескучую фразу, провёл ладонью по стеклянным граням и сунул заготовку под нос второму. Тот затрещал ещё громче, вдоль шеи проступили белые светящиеся пятна. Гедимин довольно ухмыльнулся.

— Теперь грей самый низ, — он направил заготовку в печь и остановил на полпути — теперь максимальный нагрев приходился на недоделанное днище. — Выровняешь его… или ноги приделаешь.

Гедимин думал, что ног получится четыре — так было удобнее распределить неровности расплава — но Сэта трижды нагрел заготовку, прежде чем на её донце появились три короткие ноги. Второй, забыв о своей работе, трещал, не замолкая, и норовил поправить стеклянную массу вручную.

— Ручки! — напомнил Гедимин, потыкав когтем в недоделанный сосуд. Сэта с громким шипением поставил ёмкость на поддон, отобрал у соплеменника стеклянный шар и повернулся к Гедимину, указывая на четырёхгранную форму. Сармат, ухмыльнувшись, взял в руки другую — два четырёхгранника один на другом, вместе образующие восьмигранник.

Эта ёмкость получилась не с первого раза — Сэта подул недостаточно сильно, стекло не распределилось по стенкам формы, и грани не отпечатались. Только с третьего захода шар растянулся, как надо. Гедимин снял форму и довольно хмыкнул, глядя на гладкие гранёные стенки и отпечатанное на одной из них клеймо. «Ровные и одинаковые. Кажется, это у них в цене. Ровное и одинаковое.»

Когда второй сосуд опустился на поддон, и трое Сэта сгрудились вокруг, что-то обсуждая на своём трескучем языке, Гедимин заметил, что вся спина у него мокрая, а на лице — бессмысленная ухмылка. Он отвернулся, жалея о том, что под шлемом не вытереть лицо. Сердце билось непривычно часто — как будто он только что запустил реактор, а не вылепил дурацкий примитивный сосуд.

Повернувшись к прозрачной стене, он изумлённо мигнул. Когда там закончилась работа, он не заметил, но сейчас все Скогны толпились у защитного поля и глазели на что-то за спиной сармата. Вепуат, перехватив взгляд Гедимина, сделал успокаивающий жест и посмотрел на карликов. Видимо, он что-то им крикнул, — они медленно подались назад, но глядели по-прежнему на соседний «отсек».

В наушнике раздался громкий шелест. Обернувшись, Гедимин увидел огненных существ. Двое из них держали в руках остывающие сосуды, один — главный жрец — что-то говорил, указывая то на ёмкости, то на отложенные в сторону формы. Гедимин мигнул, когда светящаяся ладонь легла ему на грудь. Секунду спустя и рука, и все трое Сэта растаяли в белой вспышке.

«И стеклянные изделия — с ними вместе,» — сармат покачал головой, глядя на пустое место без следов оплавления. «Я сам их делал. Они материальны. И у них есть размер. В микропрокол они не пролезут…»

По ушам ударил пронзительный визг — Вепуат зачем-то вскрыл защитное поле, и в опустевший отсек тут же набились Скогны. Гедимин запоздало задвинул заслонку и сердито сощурился на карликов. Они толпились вокруг, что-то вереща и тыкая когтями в каменные формы — до них было не дотянуться. Гедимин взял разобранные пирамиды, протянул карликам, — они расхватали их и заверещали громче прежнего, пытаясь совместить фрагменты форм и стеклодувные трубки — уже остывшие и без расплава. Ещё секунда — и толпа переместилась к своей печи и обступила Вепуата, показывая ему формы. Сармат отвечал сдержанно и чем-то был явно недоволен.

— Дим-мин, — услышал сармат ровный голос и громкие щелчки жвал. Гор выбрался из угла и встал в пустом коридоре, опираясь на светящийся посох. Лезвия на его лапах нервно вздрагивали.

— Ты стоял к Сэта спиной, — сказал он, глядя Гедимину в лицо. — Ты касался их и давал им касаться тебя. Ты знаешь, сколько жара в их крови? Боги не видели такой неосторожности!

— Ага, он такой, — Вепуат с ухмылкой показал Гедимину жест превосходства. — Насчёт осторожности… Гор, посмотри, там нет дождя? Работа здесь закончена, до рассвета Скогны должны найти укрытие!

Страж до скрежета сжал клешни на посохе, но, ничего не сказав, пошёл к двери. Скогны, поверещав ещё немного, осторожно поставили формы у печи и повернулись к поддону со своими изделиями. Вепуат проследил за взглядом Гедимина и развёл руками.

— Что-то не то с этим пигментом. Думал вытянуть его в синий, а получилась какая-то чушь.

— Цвет как цвет, — отозвался Гедимин, глядя на прозрачные чашки с волнистым тёмно-серым орнаментом. — Красивый.

— Думаешь? — Вепуат смущённо хмыкнул.

Гор, убедившись, что дождя снаружи нет, открыл двери нараспашку, и в цехе снова стало громко — сначала Скогны с верещанием побежали в одну сторону, потом, уже другим составом, — в противоположную. Гедимин и Вепуат, отойдя к стене, смотрели, как выносят на шкурах остывающие чашки, по дороге обсудив каменные формы и показав жестами сосуд-многогранник, как разбирают вещи со стола и вытаскивают стол следом. Сквозь открытую дверь сармат ещё долго слышал вопли.

— Сегодня они разволновались, — пробормотал он, поводя плечами и думая о холодной воде в душевой. «И я разволновался. И тоже непонятно почему. Может, из-за инсектоида? Повезло, что он сегодня был тихий…»

— Они недовольны, — Вепуат ухмыльнулся; его глаза едва заметно светились. — Ты показал Сэта, как делать удивительные ровные кувшины. Скогнам ты такого не показывал. А они ведь всегда почитали тебя и твоё Пламя. Завтра покажешь им, как делать кувшины с ровными стенками.

Гедимин мигнул.

— Чего я-то⁈ Ты сам не можешь?

— У меня завтра будут ученики-Сэта, — Вепуат ухмыльнулся ещё шире. — И тех, и других вместе я вести не готов. Сделаешь до завтра пирамидки поменьше? Эти для Скогнов великоваты. Да нет, я не подгоняю, просто — лучше и Сэта, и Скогнам дать по комплекту, чтобы всем хватило…

— Сделаю, — буркнул Гедимин, думая о холодной воде. В лабораторном шатре его ждал эксперимент по истиранию — «асбестовый» трос, пропитанный гзешем и растёртым рална-камнем, засунутый в трясущуюся бочку вместе с камнями. «Запущу машину и пойду в душ. Вернусь — проверю, что там осталось.»

…Холм залило розовым светом. Вспышка была неяркой, но долгой; когда Гедимин вскинул голову, внутри разлома, протянувшегося по небу, ещё что-то светилось. Мимо, уже без лишнего визга, пробегали, прижимая к груди корзины и свёртки, Бронны и Скогны. Защитное поле над лагерем уже подняли, но оставили незаделанные «шлюзы»; существа, не замедляя шага, проносились от «ворот» до «ворот», на сарматов, остановившихся в стороне, никто даже не смотрел.

Гедимин думал о тросе, лежащем на столе. Тонкие тёплые волокна — щупальца хранителя — сплетались на его лбу, и думать лучше было о чём-нибудь полезном, не смущая существо дикарями, их традициями и доступными им технологиями. Серебристый асаан был сплетён достаточно плотно, чтобы не растрепаться под ударами камней; верхний слой, состоящий из гзеша, порвался в клочья, но принял удар на себя — и теперь срастался, покрывая трос новой «кожей». Эластичный гзеш восстанавливался быстро — когда Гедимин выходил из шатра, потрёпанная верёвка уже почти приняла прежний вид. «Возможная замена стальным тросам…» — Гедимин досадливо сощурился, вспомнив, во что на Равнине превращается земная сталь. «Единственно возможная замена стальным тросам.»

— Смотри! — Вепуат указал на Скогна, пробегающего мимо. Когда Гедимин отреагировал, карлик был уже у дальних «ворот» и явно не собирался останавливаться, пока не добежит до безопасного барака. В небе снова вспыхнуло — в этот раз зажёгся жёлтый разлом.

— Чего с ним? — спросил Гедимин, покосившись на небо. «Трос в бочку — и пойду собирать реактивы. Где носит Айзека вместе с машиной? Через час не вернётся — пойду к реактору. Филк не высидит полную смену…»

— Сарматская цацка на шапке. О, ещё одна! — Вепуат указал на другого Скогна. Гедимин хотел было фыркнуть — у местных и своих цацек хватало, а сарматские им взять было неоткуда — но осёкся, разглядев декоративную накладку. Она была сделана из кости и камня и изображала схематичную, но вполне узнаваемую мианийскую станцию-транспортировщик с ледяным астероидом внутри.

— Материал местный, — пробормотал Гедимин. — Кто тут делает цацки?

— Филки, надо полагать, — отозвался Вепуат. — Я видел любопытные штуки.

— У Скогнов такого добра у самих хватает, — Гедимин повернулся к шатру. — Наверное, уже срослось…

— Ага, оно быстро регенерировало, — поддакнул Вепуат, заходя в шатёр следом. — Удобно будет ремонтникам на станции — всё само чинится… Как думаешь, на что её выменяли?

Гедимин мигнул.

— Ты о чём?

— Если у Скогна сарматская цацка, кто-то ему её дал, — медленно проговорил Вепуат, разглядывая стол. — Может, просто так. Но это навряд ли. На что её, интересно, выменяли?

Гедимин пожал плечами.

— На местную цацку, скорее всего. Их тут много, — пробормотал он, наматывая на пальцы «отрегенерировавший» трос. Повреждений на внешней блестящей плёнке видно не было. Гедимин царапнул её когтем — плёнка, не успел он убрать руку, начала смыкаться. «Очень полезно для истирающихся деталей,» — думал сармат. «Надо бы поставить долговременный опыт…»

За шатром громыхнуло. Гедимин услышал тонкий стеклянный звон — и вопль сармата, переходящий в задушенный хрип.

Вепуат добрался туда первым — и замер, глядя на филка, прижимающего руку к горлу. Из-под пальцев брызгами летела кровь. Второй филк стоял, ошалело мигая, и глядел на располосованный комбинезон — острые осколки, пройдя вскользь, распороли эластомер и в нём застряли. Крови не было.

— Гедимин! — крикнул Вепуат. Он уже сидел над обмякшим филком, одной рукой сдирая с него шлем, другой — прижимая что-то под его подбородком. Мелкий сармат не шевелился, неудобно подвёрнутая нога так и осталась лежать. Грудь — и куртку, и рубашку под ней — залило чёрным и маслянистым.

— Гедимин, в маши… Sa hasu!

Он побелел, глаза превратились в чёрные щели. Гедимин быстро оглянулся туда, где должна была стоять машина. «Не вернулись…»

— В шатре что-то есть? — быстро спросил он. — Что искать?

Вепуат мотнул головой. Из-под его пальца, крепко прижатого к шее филка, просочилась чёрная капля.

— Там нет. Всё в машине… Saat has-sukemesh!

— К-камень, — пробормотал второй филк, пытаясь дрожащими руками расстегнуть комбинезон. На его груди под расходящейся застёжкой блеснул чёрно-красный обломок. Гедимин ошалело мигнул. Через секунду камень был в его руке. Обрезок шнурка упал под ноги — сармат не заметил.

— Сюда! — Вепуат, откинув обмякшему филку голову, показал окровавленную шею. Узкую, но глубокую рану его палец закрывал полностью, пережимая рассечённую артерию. Гедимин, стиснув зубы, приложил чёрно-красный желвак к такому же чёрно-красному месиву. Филк дёрнулся, втягивая воздух, и распахнул глаза. На его шее что-то приподнялось и опало. Он вдохнул снова; кадык шевельнулся — раненый пытался сглотнуть.

— Тихо, тихо, — прошептал Вепуат, глядя на свой палец. Под ним что-то шевелилось, и это не было похоже на ритмичную пульсацию. Гедимин чуть передвинул камень, заставив филка судорожно вздохнуть. От него тянуло жаром.

— Хорошо… держи… так… — медленно проговорил Вепуат и рывком отдёрнул палец. Филк шумно сглотнул слюну и попытался отодвинуться. Под треснувшей коркой засохшей крови шевелился зарастающий шов.

— Что артерия? — быстро спросил Гедимин, с тревогой заглядывая филку в глаза. Кажется, кровь текла, куда надо, — к мозгу, а не без толку прямо под кожу…

— Закрылась, — выдохнул Вепуат, разминая сведённую судорогой руку. — Слышишь меня? Говорить можешь?

— Ухм, — отозвался филк, попытавшись кивнуть. Гедимин придержал его голову, с опаской глядя то на камень, то на почти исчезнувший шов. Что-то зазвенело — второй филк выдернул осколок из рукава и теперь разглядывал распоротую рубашку и тонкую царапину под ней.

— Как тебя зовут? — спросил Вепуат, заворачивая края разрезанной куртки. В крови было всё. Гедимин еле разглядел вторую рану — ещё один осколок распорол плечо. В шевелящейся полосе срастающейся плоти и ещё не свернувшейся крови дрожали, поблескивая, мелкие крупицы стекла. Вепуат очень осторожно отделил их от раны и сунул клок окровавленной ветоши вместе с осколками Гедимину.

— Ардан, — филк судорожно сглотнул и потянулся к шее. — Жжётся!

Гедимин отдёрнул камень. Второй филк, ловко выхватив его из пальцев, прижал к своей царапине и шумно выдохнул. Раненый Ардан завозился, пытаясь встать, но Вепуат удержал его.

— Тебе надо лежать. Из тебя литра полтора вытекло. Какой твой отсек в бараке? Отнесу тебя, и сразу ляжешь. Эй, ты! Беги в барак, предупреди Дасьена!

«Что у них взорвалось?» — Гедимин, поднявшись на ноги, огляделся по сторонам. Всё, что осталось от «гранаты», ранившей Ардана, — несколько изогнутых стеклянных осколков. Сармат подобрал один из них — стекло развалилось в его руках, но он успел различить изначальную форму. «Чашка-шар. Скогнийская посудина… Sa hasu!»

…Когда Гедимин вынимал из гравия последний мелкий осколок, сверху капнуло. Пока он прятал пакет с осколками, обшивку, не прикрытую защитным полем, залило чем-то шипящим. Шипело оно недолго — когда сармат выпрямился, сверху уже ничего не текло, а по швам между пластинами проросли мелкие белые кристаллы. Гедимин тяжело шевельнулся, стряхивая с себя соль, набрал немного в ладонь, ссыпал в подвернувшуюся пробирку. Сверху снова капнуло.

Это был последний дождь, и продолжался он ровно три секунды — сармат едва успел развернуть «поддон» из защитного поля и теперь с досадой смотрел на пять капель на его дне. Вспышки в небе погасли, ветер усилился. Туманники булькали, выталкивая из себя лишнюю воду с едкой взвесью. За стенами барака уже кто-то верещал — там тоже заметили, что дождь кончился.

«Только зря скафандр мыть,» — Гедимин, недовольно щурясь, пошёл к душевой — и услышал громкий хруст гравия. Вверх по склону медленно всползал бронеход.

— Гедимин? — Айзек, шагнув на трап, остановился и смерил сармата растерянным взглядом. — Кровь на щитке — чья?..

…В барак Гедимина не пустили — когда туда вломились Айзек и Гварза, внутри и так стало тесно. Сармат остановился у входа, глядя на экран сигма-сканера. Нужный отсек он нашёл сразу — по силуэту в ипроновой броне. Вепуат со сканером в руке склонился над лежащим филком. С раненого уже стянули окровавленную одежду, теперь двое Броннов старательно отмывали от крови его шею, грудь и плечо. Где-то литр из полутора вытекших распределился по одежде и под ней, но Бронны уже почти справились. Гедимин попытался настроить увеличение, но ран на теле филка не увидел — даже тех, о существовании которых знал. «Тонкие разрезы, ускоренная регенерация… Шов не успел сформироваться — всё срослось, как было,» — думал он, убирая луч сканера с шеи Ардана — Вепуат, скорее всего, именно её и рассматривал, незачем было ему мешать своим излучением.

Айзек и Гварза прошли по коридору, разгоняя с дороги карликов и — почему-то — филков. Гедимин удивлённо смотрел, как мелкие сарматы быстро, даже суетливо покидают отсеки и стягиваются к выходу. «Тут же кислота…» — он покосился на потускневшее, но всё ещё покрытое цветными пятнами небо. «Хотя — как раз затишье… Куда их гонят?»

Айзек втиснулся в отсек, где лежал раненый. Вепуат вскинулся, едва не погнув «щупы» сигма-сканера о стену. Через секунду Гедимину стало не до них — двери барака распахнулись, и мимо пронеслась толпа испуганных филков. За ними, растянув над их головами защитное поле, быстро шёл Гварза. Проходя мимо Гедимина, он жестом приказал ему стоять и ждать. Сармат, растерянно мигая, смотрел, как филки забираются под купол, прикрывающий лагерь. Запечатав за ними шлюз, Гварза резко развернулся и пошёл обратно.

Трое филков всё-таки остались в бараке и теперь жались к стенам в коридоре напротив единственного «населённого» отсека. О чём спорят в нём Айзек и Вепуат, Гедимин не слышал. Гварза остановился в дверях, заглядывая внутрь.

— Скоро там?

— Готовь карантинные камеры, — донеслось изнутри. — На четверых. Гедимин далеко?

— Да здесь он, — Гварза покосился на ремонтника и едва заметно поморщился.

— Атомщик, будет много работы, — услышал Гедимин вместе с тяжёлыми шагами двух пар ног. — Но сначала скажи — ты руками раненого трогал?

Сармат растерянно мигнул.

— Нет у него никакой эа-мутации! — Вепуат, обогнав Айзека в дверях, возмущённо фыркнул. — Я же рассказал, как всё было! Гедимин, скажи…

Сармат снова мигнул. «Эа-мутация?»

— Ты раненого трогал? — перебил его Айзек, останавливаясь напротив Гедимина. Тот кивнул. Ему было не по себе. Внутри скафандра как будто резко похолодало.

— Ясно, — радужка Айзека потемнела. — Сейчас берёшь мощный омикрон-источник и облучаешь. Себя, меня, Вепуата. Потом идёшь чистить место происшествия. Там много крови?

— Кислота всё почистила, — буркнул Вепуат, угрюмо щурясь. — Нет у него никакой…

Айзек резко мотнул головой.

— На кислоту надежды мало. Это не дождь, так, морось. Пока Гедимин чистит, Кенен подготовит камеры. Раненого донесёшь?

Гварза кивнул.

— Его нельзя таскать! — вскинулся Вепуат, с надеждой оглядываясь на Гедимина. — Из него два литра вытекло. Ремонтник, ну скажи им…

Айзек поморщился.

— Сейчас из него ничего не течёт?.. Кенен, давай аккуратно. Ардану, и правда, плохо.

— Доедет лёжа и на месте ляжет, — отозвался Гварза. — Какая разница, где ему лежать? Матрасы у нас есть.

— У Ардана эа-мутация? — последнее слово далось Гедимину с трудом. По спине пробежал неприятный холодок. «В бараке стадо филков, а эта кровь… куда Бронны дели кровь⁈»

— Подозрение, — отозвался Айзек, угрюмо щурясь. — Но такая скорость регенерации — обычно не к добру…

— Hasu! — вскрикнул Вепуат. — Я же сказал, отчего скорость! Гедимин был рядом, видел все опыты, он подтвердит… Да местных спроси! Кровяные камни…

— Местные технологии — это хорошо, — перебил его Айзек. — Но карантин придётся ввести. Гедимин, с тебя лучевая очистка барака… и одежды, скорее всего. Или сразу в утилизатор?

— Прямой контакт — в утилизатор, ещё двое… ну, пусть лучом почистит, — нехотя согласился Гварза. — Кет, задача ясна? Готовь излучатель.

…Кровь размыло кислотой. Гедимин, как ни искал, не нашёл, где недавно ползал, собирая осколки, — в голове остались только приблизительные координаты, и он на всякий случай захватил ещё пять метров с каждой стороны. Широкий луч миниреактора проходил полосу за полосой, накрывая каждый сантиметр внутри огороженного квадрата. Краем глаза Гедимин видел, как в машину заходят трое филков, обмотанные защитным полем. Четвёртого занесли на руках. Он съёжился и оцепенел, но конечности не болтались — видимо, сармат был в сознании. «Эа-мутация…» — Гедимина передёрнуло. Он вспомнил, как шевелилась кожа под кровавой коркой. «Камень… мог так сработать камень? Они вроде и должны так работать. Но как это объясняется? Как можно подстегнуть регенерацию извне? Надо сделать Ардану тест. Если это не мутация…»

— Гедимин… — Вепуат остановился невдалеке от прозрачного барьера. Он был бледен, кулаки судорожно сжимались.

— Айзек прав, — отозвался ремонтник, глядя на светящийся пучок из сопла сфалта. — Нужен карантин. Если мутации нет, никто их не тронет. Проверят и выпустят.

— У них нет никакой мутации! — Вепуат ударил кулаком о ладонь. — Ты же знаешь, что там было. Ты сам всё видел…

Гедимин отвёл взгляд.

— Их замуруют на две недели, — Вепуат резко мотнул головой и сделал шаг назад. — Обколют блокатором… Ардан потерял полтора литра крови! Что с ним будет после блокатора⁈

Гедимин пожал плечами. В мозгу шевелились неприятные воспоминания — он и сам лежал когда-то с порванным лёгким и подозрением на эа-мутацию…

— Ардан — филк, а не Бронн, — буркнул он. — Полтора литра — не смертельно. Полежит пару недель, сильно не прыгая, постепенно восстановится.

Вепуат сердито фыркнул.

— Пару недель! Почему Айзек не хочет слушать⁈ Я же объяснил ему…

Гедимин отключил излучатель и развернул «щупы» дозиметра.

— Ты сам знаешь, как работает кровяной камень? Почему эта штука вообще может работать? У тебя-то есть объяснение? Желательно — без колдовства и вымышленных сущностей?

Вепуат, фыркнув, развернулся на пятках и зашагал к бронеходу.

…В бараке не было ни одного живого существа — аборигены вслед за филками перебрались в другое укрытие, побросав корзины, кувшины и вороха тряпок и шкур. В отсеке, где недавно лежал Ардан, остались следы крови — светло-бурые, размытые. Рядом лежали два комбинезона и узел с бельём — вещи филков, оказавшихся к раненому слишком близко. Гедимин сбросил всё, что висело по стенам, на пол и прошёлся омикрон-пучком от угла до угла. Здесь облучать надо было особенно тщательно.

«А весь барак накрою снаружи, широким потоком,» — сармат задумчиво сощурился, прикидывая, куда для этого надо встать, и как настроить реактор. «Тут дезинфекция не помешает. Был там этот филк, не был, есть мутация, или нет её, — тут грязно, и кишат бактерии. Как филки не брезгуют тут ночевать⁈»

Он как раз отошёл на нужное расстояние, когда над головой вспыхнуло. Розовый разлом зажёгся изнутри и долго не гас. Гедимин, недовольно щурясь, вернулся к бараку и закрыл шлюзы. «Натянет внутрь испарений — долго не выветрятся. А лучу двери не помешают…»

Кислота брызнула на кокон из защитного поля, прикрывающий и сармата, и сфалт в его руках — и тут же иссякла, едва смочив гравий и крыши ангаров. Следующий дождь пролился пять минут спустя, когда Гедимин выключал излучатель и проверял состояние миниреактора. О сборе химикатов он уже не думал — сегодня они выпадали по пять капель, нечего было и возиться.

Он прошёл вдоль ангара в поисках наведённой радиации. Слабый отсвет был замечен — ещё микрокьюген впридачу к местным шести. Гедимин убедился, что «свечение» размазано по площади, а не собрано в одной точке, и махнул рукой. «На Земле бы пришлось чистить. А здесь… ну, семь, а не шесть. Не семьсот, и ладно.»

…Из-за отодвинутой переборки доносилось сдавленное шипение. Мрачный Айзек вышел, бросил в утилизатор пустые ампулы и закрыл «дверь». Гедимин успел разглядеть за ней непрозрачные загородки со смотровыми окнами.

— Мутация подтвердилась? — спросил он, не глядя Айзеку в глаза. Тот качнул головой.

— Сейчас её не подтвердить и не опровергнуть. У нас даже тестов нет. И до ночи не будет. А тесты имеют смысл не раньше, чем через сутки после травмы… Пока все живы, атомщик. Очень недовольны, но живы.

Он слабо улыбнулся. Гедимин не ответил на его ухмылку, только угрюмо сощурился.

— Карантин на две недели?

— Восемь местных суток, — качнул головой Айзек. — Да, знаю, ничего хорошего. Сам бывал. Но рисковать мы не можем. Ты облучил барак? И место происшествия?

— Угу, — отозвался Гедимин. — Вепуат злится.

Айзек тяжело вздохнул.

— Лучше злой Вепуат, чем эпидемия.

Он развернул длинный пакет, лежащий на столе. Под слоем ветоши блеснуло чёрное стекло.

— Совсем забыл за всеми этими делами. Твою оболочку вернули. Стандартам соответствует, «Вестингауз» не прикопается.

Гедимин дёрнул углом рта — на ухмылку, даже кривую, не было настроения.

— Сканировали в движении? Под лучом проверяли? А в реакторе?

— В реакторе проверишь сам, — Айзек слабо улыбнулся. — Дней через пять Маккензи наберёт топлива на новый твэл. Подготовь всё, что там нужно. Мифрила тебе хватает?

— Впритык, — ответил Гедимин; при мысли о новом твэле сердце сделало лишний удар. — Скоро там караван из столицы? У меня нет «молнии» на фильтры — последнюю забрали сегодня.

— Завтра будет, — отозвался Айзек. — Не знаю, как их уговорили отправиться куда-то в последний день месяца. В крайнем случае схожу за грузом в Алвен. Они там, им остался последний рывок.

Гедимин криво ухмыльнулся.

— Ты им скажи — тут тоже можно праздновать. Ритуальные башни у нас есть. Будет «молния» — сделаю твэл.

Он придирчиво осмотрел развернутую трубку. Лишних трещин и каверн не появилось — за несколько часов чужеродные вещества не начали перерождаться в земные, их структура не разрушилась.

— Иди к реактору, — сказал Айзек, оглянувшись на соседний отсек. — Мне надо смотреть за ранеными. Вепуат успокоится — сменит меня, а я сменю тебя. Ярне там уже седьмой час сидит. Если что, гони его ко мне. Больным больше, больным меньше…

…Ярне с облегчённым вздохом поднялся из-за пульта.

— Странного? — он озадаченно посмотрел на Гедимина. — Нет, ничего не замечал. А что должно было быть?

— Ничего, — отозвался Гедимин, покосившись на реактор. Существо не высунуло щупальца навстречу и, похоже, с филком-оператором тоже не общалось. «Могло оно слышать, что было снаружи?» — подумал сармат, с тревогой глядя на реактор. «Поговорю с ним…»

— Выйдешь — иди в лагерь, — сказал он филку. — В барак не лезь. Гварза тебе скажет, когда будет можно. У нас тут карантин по эа-мутации…

— Уран и торий! — выдохнул Ярне. — Кто⁈

— Пока никто, подозревают у Ардана, — буркнул Гедимин. — Скорее всего, не подтвердится. Но будь осторожен.

— Д-да уж буду, — пробормотал Ярне, зябко поёжившись. — Ардан… Ну ясное дело. Менял у местных всякую дрянь — и доменялся…

Гедимин мигнул, запоздало вспомнив сарматское украшение на шапке Скогна и осколки стеклянной чашки.

— Что он выменивал? Ты видел?

Ярне пожал плечами.

— Ерунду какую-то. Бусы, стрелы… Не знаешь, местные эа-мутацией болеют?

— Вряд ли, — отозвался Гедимин. — Они ближе к макакам… Иди, только в барак не лезь. И скажи всем, чтобы круглое в руках не крутили. Взрывается.

…Твэлы излучали мягкое тепло. На прикосновение Гедимина хранитель отозвался не сразу. Тонкое волокно задело пальцы, дрогнуло, нагревшись на десяток градусов, и пропало.

— Один сармат был ранен, — сказал Гедимин, снова притронувшись к твэлу. — Из-за этого все расстроены. Ты не бойся, тебя не зацепит.

Волокно коснулось его запястья, обернулось вокруг. Гедимин чувствовал его дрожь.

— Я буду здесь, — пробормотал он, беспомощно глядя на светящиеся колонны. «Чем ты поможешь ему, Гедимин? Это квантовая форма жизни. Она тебя по всем параметрам сильнее раз так в тысячу. Сиди уж…»

Он задвинул крышку люка, но волокно не отпустило его запястье. Оно ещё долго держалось там, то теплея, то остывая. Хранителю было неспокойно.

40 день Мрака, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

Волокна, обвивающие руку Гедимина от плеча до запястья, расплелись и «втянулись» в реактор — сармат только и успел мигнуть. На входе в туннель уже скрежетала о камни отодвигаемая крышка. «Айзек,» — Гедимин тяжело поднялся на ноги, в последний раз посмотрел на отражение радиометра и сдержанно хмыкнул. «Хранитель с ним общаться не хочет.»

— Уран и торий, — Айзек с невесёлой усмешкой изобразил приветственный жест. — Как хранитель? Успокоился?

— Немного, — отозвался Гедимин. — Ты говори с ним. Он там всё чувствует, но мало что понимает. Тут кому угодно будет не по себе.

Айзек хмыкнул.

— Тебе виднее, атомщик. Ты его знаешь дольше, чем я.

Он взглянул на монитор, покосился на реактор, сверился с наручным дозиметром и опустился в кресло.

— Если вы с Вепуатом куда собирались — можете идти. Пусть его звери полетают.

Гедимин мигнул.

— Ты рассказывал что-то про Синви, — напомнил он. — Вчера мы ничего не благословляли. Сегодня едем, или как?

Айзек издал негромкий смешок.

— Жреческий долг зовёт?.. Погоди. Ещё никто никуда не едет. Сегодня всем не до нас, а завтра и послезавтра нам самим никуда не высунуться. Потом ураганы и дожди… в общем, поедем не раньше пятого.

— Завтра что будет? — Гедимин угрюмо сощурился. — Опять местный климат?

— Похолодание, — ответил Айзек. — Вечером придётся разобрать твои печи. Нужен будет весь доступный кейек — в этот раз похолодает всерьёз.

— Минус сто? — Гедимин почувствовал секундную досаду, потом вспомнил, что в минус сто никакой работы в цехе не будет, хоть с печами, хоть без.

— Если верить Хассинельгу — может, чуть поменьше, — Айзек кивнул. — Сверху на реактор тоже надо положить что-нибудь тёплое. Чтобы ничего не полопалось.

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин, думая о спиралях, наполненных «жидкой молнией», и о температурной деформации. «А после похолодания обычно бывает… ну да, странный шевелящийся туман. Который очень не нравится реактору. Стихийные бедствия по расписанию… Удобно.»

…На краю светового пятна поднимались высокие столбы пара — туманники «дымили». Подойдя к ближайшему растению, Гедимин посветил под ноги и увидел почти опустевшую чашу, дно которой затянуло слизью. Обсохшие края уже сплющились, утратив все выросты и наплывы. «Скоро затвердеет,» — подумал сармат, потрогав туманник когтем. «Сколько сейчас? Минус три? Холодать начинает заранее…»

— Гедимин! — Вепуат вынырнул из темноты — он как-то наловчился обходиться без фонаря. — Подожди! Не убегай никуда, ладно? Я только в лабораторию зайду. Пойдём летать «трилобитов». Слышал, наверное, — тут четыре дня нелётные?

— Идём, — Гедимин выпрямился и шагнул к передвижной лаборатории. «Филки на карантине… Добыли для них тесты? Айзек ничего не рассказывал.»

…Переборка отодвинулась. Из отсека что-то недовольно буркнули. Вепуат шмыгнул внутрь, и «дверь» тут же закрылась — Гедимин едва успел из-за его плеча увидеть загородки. Он покосился на сигма-сканер — «полезная штука от всякой секретности…» — но, передумав, вывалил на стол руду и склонился над камнедробилкой. Пока печи в «стеклянном» цехе были бесполезны, добывать чёрный песок приходилось тут, загружая литейную станцию и испытывая на прочность газоотводы и их фильтры. «Сделать бы нормальные фильтры для местных печей,» — сармат угрюмо сощурился на измельчённую руду. «Те, что есть, явно не дотягивают. Может, и к лучшему, что тут нет промышленности…»

— И передай Кету, чтобы отстал уже от литейной станции, — донеслось из соседнего отсека. Вепуат выбрался из-за слегка отодвинутой переборки; почему-то её не хотели убирать полностью, и сармату приходилось протискиваться.

— Передай Гварзе, что для печей нет фильтров, — отозвался Гедимин, чуть повысив голос, чтобы за переборкой расслышали. Вепуат выразительно фыркнул.

— Может, без меня пообщаетесь?

Он повернулся к Гедимину и тяжело вздохнул, разводя руками.

— Все живы. Ни у кого симптомов нет. Тесты не проводят, карантин не снимают. Ядро Сатурна! Ардан лежит пластом. Хорошо, хоть артерия закрыться успела! Ему бы и с распоротой вкатили блокатор…

— Да нет, навряд ли, — пробормотал Гедимин. — Причины бы не было.

Вепуат шмякнул на стол пустой мешок и повернулся к стене, сплошь увешанной шевелящимися «трилобитами». Они, заметив его внимание, выпустили крылья. Вепуат ухмыльнулся.

— Мешок не любят, но согласны терпеть, — сказал он, засовывая внутрь свернувшегося «трилобита» и протягивая руку к следующему. — Гедимин, подержи Шнурка. Есть одна мысль…

Гедимин перехватил шлейки и неуклюже пристроил животное себе на предплечье. Эшку-тэй недовольно встряхнулся, хлопнул спинными щитками и повернулся другим боком.

— Ага, держи… — Вепуат, подсунув руку ему под брюхо, ловко обмотал жёсткие «ноги» тонким шнуром. Верёвка была совсем коротенькой — её концы едва виднелись из-под боковых щитков. Затянув петлю, Вепуат взял шлейки и, свернув «трилобита», засунул его в мешок к остальным.

— Она же короткая, — Гедимин озадаченно хмыкнул. — Хвататься неудобно.

— Никто и не собирается, — отозвался Вепуат, затягивая горловину мешка. — Шнурок декоративный. Может, зверьку так будет спокойнее?

…До разлома сарматы дойти не успели — едва Гедимин сделал пару шагов от лаборатории, из низины донёсся протяжный низкочастотный гул. «Трое,» — определил ремонтник — Текк’ты выли вроде бы одно и то же, но немного вразнобой. «Или больше, если орут не все. Ну, хорошо, что приползли. Завтра и послезавтра, как я понимаю, ждать их без толку…»

Едва Гедимин шагнул на край обрыва, из долины поднялась голова сорокаметрового змея и нависла над ним, сверкая в жёлтом свете поясных фонарей. Сармат остановился, с трудом подавив дрожь. Ещё двое Текк’тов выглянули из-под обрыва. Их массивные витки змеились на дне долины, покрывая её от скалы до скалы. Из толщи горных пород выглядывали ещё двое — им в низине уже не хватило места.

— Хорошо, что приползли, — Гедимин поднял руку в приветственном жесте и еле заставил себя не шарахнуться, когда Текк’ты загудели в ответ. — Скажи им — мне нужен один на камешки и один на тектон, остальные пусть копают.

Вепуат загудел. «Сейчас освободят долину, и мы пойдём,» — думал Гедимин. В голову — видимо, от подавляемого страха — лезла всякая чушь, вроде подсчётов, сколько червей-пирофор нужно на прокорм одному сорокаметровому змею — и сколько их, в таком случае, должно кишеть на местных залежах битума, и возможна ли над этими залежами хоть какая-то жизнь, не говоря о разумной…

Текк’ты загудели. Вепуат растерянно хмыкнул и повернулся к Гедимину. Тот едва заметно вздрогнул, увидев, что существа никуда не ползут и не зарываются.

— Что ещё? Опять заскучали⁈

Вепуат поспешно мотнул головой.

— Им нравится работа. Пламя приятно поёт им, когда они приходят. Им нравится строить нору для Пламени. Но к ним приходили Кьюссы и спрашивали о странном.

Гедимин мигнул.

— Я же сказал — Кьюссов посылать прямо к нам. Пусть тут спрашивают, никого не донимая. Чего им надо?

Вепуат махнул рукой в сторону горячего цеха.

— Кьюссы спрашивали про огненные пузыри и гладкий отражающий металл. Будто бы всё это есть где-то здесь. Текк’ты не видели никаких пузырей, но Кьюссы спрашивали очень настойчиво. Им сказали, чтобы они шли сюда, но они всё равно надоедали Текк’там. Теперь Текк’там тоже интересно, что это за штуки.

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин. — Похоже, племя Хеллуг доехало до координаторов.

Вепуат ухмыльнулся.

— Похоже, Скогны опять болтали с кем попало. Про отражающие металлы я Джагулам ничего не рассказывал! Скогны… или Сэта, но это навряд ли. Постой тут. Посмотрим, что у меня осталось из образцов…

Он вернулся через пять минут. Гедимину это время показалось вечностью. Текк’ты всё так же нависали над ним, терпеливо дожидаясь «образцов», и у сармата ныли давно сросшиеся рёбра. «Если бы я мог хоть поговорить с ними…» — думал он, досадливо щурясь. Блестящие ртутные глаза с блуждающими зрачками смотрели на него, ничего не выражая.

— Опять кто-то рылся в шатре, — сердито сказал Вепуат, выходя к обрыву. — Всё переложено, ничего не найти. Хоть защитным полем закрывайся…

Он поднял на ладонях кувшин с конусным дном. Рядом лежал округлый сосуд на коротких ножках. Вдоль его горла змеился красно-оранжевый орнамент — что-то вроде языков пламени.

«Стеклу конец,» — успел подумать Гедимин, когда огромный язык Текк’та накрыл ладони вместе с образцами. Он ждал хруста и крови, но всё было тихо. Существо подняло голову и коротко что-то прогудело. Остальные придвинулись ближе, щупая тонкими языками воздух над стеклом.

— Это похоже на пузыри в застывающей лаве, — сказал Вепуат, прислушиваясь к разноголосому гулу. — И блестит почти как панцирь Текк’та. Текк’ты не знают, зачем нужны такие штуки. Но теперь они видели, что ищут Кьюссы.

Обрыв содрогнулся. Змеиные клубки в пару секунд расплелись, втягиваясь в землю. Последний Текк’т, оставшийся на поверхности, заполз на соседнее плато и зашуршал камешками. Между ним и разломом было много места — Гедимин потратил полчаса на выкладывание разграничительных полос, и змеи их видели и ближе к разлому не подползали.

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Текк’ты любознательны…

— Хорошо, хоть их ничему учить не надо, — отозвался Гедимин. — Не хватало ещё для них инструменты подгонять. Это полтонны металла, не меньше…

Вепуат хрюкнул в респиратор.

— Текк’т-стеклодув — это зрелищно, не находишь? Жаль, что у них нет рук. Хвостом черпак не удержишь…

…На вешках-указателях прибавилось цветных шнурков и камешков. Перевести эти «надписи» было некому — светящиеся кратеры у разлома погасли, вокруг не было ни огонька, и даже холм, засаженный растениями-пирофорами, утонул в темноте.

— Холодает, — заметил Вепуат, покосившись на термометр. — Даже тут всего плюс семнадцать. Ну что ж, посмотрим, как Шнурок летает без шнурка…

…Когти «трилобита» щёлкнули по бронированному рукаву. Существо встряхнулось и заёрзало, то ли пытаясь пристроиться поудобнее, то ли готовясь улететь. Гедимин разжал кулак с обрывком мяса — животное, помедлив, выпустило хоботок, секунды три «щупало» воздух, неуловимым движением всосало пищу и сорвалось с руки, выписав в воздухе причудливую спираль. «Крылья длинные — манёвренная,» — подумал Гедимин, нащупывая в кармане следующий кусок мяса. «Будет хорошим загонщиком. Только ей надо освоиться.»

Он оглянулся на Вепуата — тот, поймав Шнурка за шлейки, уже пристраивал его на стойку. Три зверька в нетерпении шевелили крыльями. Разминка с перелётом с руки на руку растянулась почти на час — новая самка долго не могла освоиться, несмотря на пример других «трилобитов». Остальные успели заскучать — и Вепуат, подумав секунду, подбросил на ладони камешек и зашвырнул его на дно кратера. «Трилобиты», выгнув крылья, кинулись следом.

— Гедимин! — Вепуат помахал рукой, показывая на стаю. — Займись ими! У меня тут новичок, я один не справлюсь!

«Да чтоб тебя с твоим зверьём…» — Гедимин, досадливо щурясь, достал ещё два куска мяса. Из-за скалы уже показалась пластинчатая спина — кто-то из «трилобитов» нашёл камешек и теперь летел к сарматам, остальные догоняли его, выстраиваясь в ровный клин. Под костяной стойкой сидел Шнурок, обнюхивая неприметный камешек — видимо, Вепуат выпачкал его мясным соком. «Ну, хоть его мне не тренировать,» — Гедимин подставил руку снижающемуся «трилобиту». «Надо было менять Дикаря на рална-камень. Или всех вместе — на ту костяную маску. Я её так и не рассмотрел…»

…Стая эшку-тэй кружила над кратером. Среди них был и Шнурок — Гедимин, поднимая голову, видел четыре длинных силуэта. Если бы не фонарь, подвешенный к дрону-«защитнику», он бы и одного не рассмотрел — небо было чёрным, а воздух над Сфеном Огня — ещё чернее.

— Что-то поздно сегодня светает, — пробормотал Вепуат, протягивая Гедимину звенящий пакет; внутри была стеклянная шихта — сармат сгребал самые мелкие осколки, откладывая крупные в сторону. — Обычно в это время уже цвета видны. День Мрака, что ли, влияет?

Гедимин досадливо сощурился.

— Почему в день Металла больше не льётся расплав? И электрические бури давно не приходили. А штормы Жизни?.. Что-то не то с твоим календарём.

Он наклонился и подобрал ещё несколько красно-жёлтых обломков.

— Данных мало, — отозвался Вепуат без тени обиды. — Если бы мы тут хотя бы год прожили… А за три месяца ни в чём не разберёшься. Смотри, мешки уже полные. Ты это всё дотащишь?

Гедимин взвесил пакет на ладони.

— Пока хватит, — неохотно согласился он.

«Трилобиты», пока сарматы копались в кратере, уселись на скалу и теперь вертелись и шуршали там, то булькая, то щёлкая щитками. Вепуат благодушно смотрел на их «общение», не спеша их сгонять.

— Шнурка, похоже, приняли, — сказал он. — Сокол перед ней раздувается, остальные пихают, но без злобы. Ага, она отвечает… Похоже, приняли. Всё-таки от верёвки есть польза. Зверёк сразу стал спокойнее.

Гедимин, слушая его вполуха, смотрел на экран сигма-сканера. Он и раньше направлял сканирующий луч на кратеры, но сейчас попалась очень удобная точка — и кратер с неё выглядел особенно красиво: почти идеальная сфера, потрескавшаяся, но целая снизу и расколотая на зубцы сверху. Ряды красно-жёлтых скал были слоями — красно-жёлтый минерал расслаивался и трескался по уязвимым швам, в них накапливался пепел и мелкие обломки… На дне раскрошенной «чаши» лежали груды кристаллической скорлупы — многометровые напластования над слоями вулканического шлака вперемешку с кейеком.

— А его, в принципе, можно поднять…

— Что? — Вепуат повернулся к Гедимину. — Кого поднять?

— Этот шар термоизолятора, — сармат показал на экран сигма-сканера. Уменьшенная сфера с искрошенной верхней частью смотрелась ещё компактнее — Гедимин уже видел, сколько Текк’тов понадобится для её переноски, и как им лучше её подхватить.

— Его дно не разрушено. Если Текк’ты витками его подденут и сдвинут… Вон тот шар совсем рядом с разломом, — сармат кивнул на один из покинутых постов. — Силы им хватит, я думаю. Не в одиночку, но группой — дотащат.

Вепуат мигнул.

— Ты хочешь вывезти целый кратер?

— Ну да, — Гедимин сделал на экране ещё одну пометку для будущих перевозчиков. — Чтобы не носить, как идиот, по одному камешку. Тут десятки тонн сырья! И термоизолятор, и шихта, и кейек… может, даже шлак на что-то годен. Надо сказать Текк’там…

Вепуат перехватил его руку и крепко сжал запястье. Сармат удивлённо мигнул.

— Ты чего? Тут же гнездится местная фауна. Ты собрался их гнёзда ломать?

Гедимин заглянул Вепуату в глаза — разведчик был совершенно серьёзен.

— Им жить будет негде, — мрачно добавил он. — Гедимин, ну ты даёшь! Вот чего не ожидал…

Ремонтник ошалело мигнул.

— Теск! Это десятки тонн ценного сырья, — он высвободил руку и потыкал когтем в расчётную часть «скана». — Мы станцию пришли строить или зверьё разводить⁈

— Мы пришли строить, а не ломать, — качнул головой Вепуат. — Они тут живут. Забрать немного из кратера — это им не повредит. А вывозить целиком…

Гедимин покосился на пакеты с обломками и сердито сощурился.

— Так я и буду подбирать по камешку сырьё для целой станции⁈

— Я… я филков уговорю, — быстро проговорил Вепуат, умоляюще глядя на него. — Они соберут тебе обломки. Их много, только надо привести их сюда. Не надо ничего ломать, Гедимин.

— Чего «ломать»? — мрачно спросил ремонтник, выключив сканер; уже было очевидно, что Вепуат упёрся, и с места его не сдвинешь — но во что он упёрся, Гедимин пока не понимал. — Естественное скальное образование? Одно из тысячи? Без него фауна себе места не найдёт?

Вепуат мотнул головой.

— Ты же ничего о них не знаешь! Ни об этих штуках, ни о фауне. Вдруг они очень важны? Даже одно — очень важно? И без него всё пойдёт не так? Тут же… тут же Равнина! Ты видел, какая она странная…

Гедимин досадливо поморщился.

— Собирай зверьё. Идём на базу.

…Вепуат, покосившись на часы, что-то буркнул и быстро зашагал к лаборатории. Гедимин свернул к шатру. Освещённость холма, хоть и с запозданием, всё же увеличилась — сармат уже отчётливо видел камешки под ногами и отличал тёмные обломки от светлых. За лагерем дымили туманники. Термометр показывал минус пять.

«Что там было про караван? Пора бы ему приехать,» — думал Гедимин, привычными движениями перекладывая миниатюрные грузы на чашки весов. За сутки ни стеклянная скорлупа, ни ульсена не изменили вес, и сармат сделал в журнале очередную пометку. Вдалеке грохотал камнепад — Текк’т, собрав сырьё на плато, сбрасывал его на дно долины и как-то умудрялся не обрушить за потоком нужных обломков все наслоения гравия. «Тридцать пять метров в длину, ни одной конечности…» — Гедимин безнадёжно покачал головой. «Как они вообще это делают?»

— Ноль, — буркнул Вепуат, заходя в шатёр. — У всех четверых.

Гедимин мигнул.

— Нулевая реакция? Эа-клетки не найдены? Ни у кого? И что тебе теперь не так?

«Всё-таки не мутация,» — он облегчённо вздохнул, вспомнив, как уходили в карантин перепуганные филки. «Даже у Ардана. Повезло. А кровь — кровь восстановится. Это для Бронна полтора литра потери — приговор…»

— Грёбаный карантин! — Вепуат грохнул кулаком по столу, едва не сбросив на пол весы, и сам же отдёрнул руку и испуганно замигал. — Извини… Айзек сказал, что это не показатель. Что карантин — на восемь суток, и он его не отменит. Два упрямых барана!

— Что с Арданом? — перебил его Гедимин, даже не спрашивая, кто второй «баран» — это и так было ясно. Вепуат слабо ухмыльнулся.

— Жив. Пьёт разбавленную Би-плазму. Садится, хоть ему и не надо бы… Даже шрамов не осталось. А ведь артерия у меня под пальцем расходилась…

— Местная медицина, — пробормотал Гедимин, стараясь не морщиться. — Ничего так, работает. Надо бы ещё таких камешков — для нормальных сарматов… раз эта тварь считает нас и филков разными видами.

— Камешек мне Сэта обещали, — Вепуат ухмыльнулся, хотя глаза оставались тёмными. — Буду прикармливать. Может, проще будет с лечением… мало ли, у кого рёбра сломаются…

Гедимин недовольно на него покосился.

— Кто ходил с отбитой рукой?

— Несчастный случай, — отмахнулся Вепуат. — За три дня зажило. И никакие пункции делать не пришлось…

Из-за опущенного полога донёсся хриплый рёв и костяной треск. Гедимин поднялся из-за стола. Рёв и треск стали громче, к ним добавился переливчатый вой. Вепуат ухмыльнулся.

— Большой караван. Пойдём?

…На окраине лагеря, чуть в стороне от полевых кухонь, поднимались две ступенчатые каменные башни. За время, пока Гедимин не обращал на них внимания, кто-то успел привезти краску и покрыть ступени и опоры двуцветным орнаментом. На каждой башне он был свой, но рассматривать его сармату было некогда — он только скользнул взглядом по плошкам и кувшинам, расставленным по ступеням («Притащили всё стекло, что нашли. А еду ещё не разложили. Хотя по такому холоду — не протухла бы. Или в ритуале нужна тёплая?»), и повернулся к повозкам, вползающим на холм.

— Алвен и Синви с провизией, — прошептал Вепуат ему в наушник, загибая пальцы. — Это из Сэви — солдаты приехали… А вот из Тогота… А! Это и есть твой груз. Видишь на повозке столичный значок?

Гедимин только поморщился. Полосы флагов и криво намалёванные символы сливались в мозгу в цветную кашу — повозку из Тогота от повозки из Алвена он не отличил бы и под расстрелом. Но к одной из волокуш уже подошёл Кенен Гварза, а напротив него встал Хассинельг, укутанный в широкую накидку, но всё равно довольный. Гедимин двинулся к ним.

… — У тебя так места не хватит, — сказал Вепуат, закидывая на плечо мешок глины. — Давай в цех отнесём! Там склад пустует.

— Глину неси, — согласился Гедимин, крепче сжимая в ладони тяжёлые тростниковые трубки. Внутри был металл — продолговатые слитки «тхелена». В длинной корзине лежали трубки полегче — «жидкая молния» и вода, набранная в источниках Сфена Молнии, сырьё для фильтров и «электромагнитов». Одну из трубок, как знал сармат, туго набили светящимся порошком — Скогны прислали «плохую» церу.

— А остальное — в шатёр. Ещё мешок глины уйдёт на склад, и как раз будет место, — решил он. Мысли свернули в привычное русло — к хвостовикам и наконечникам для будущих ирренциевых стержней, витым трубкам «электромагнитов», костяным рычагам и «асбестовым» тросам управляющих систем…

…У горячего цеха толпились аборигены. Гедимин слышал их негромкий писк, проходя мимо, и замечал внимательные взгляды. К его удивлению, сюда, кроме Скогнов, подтянулся десяток Броннов. Они держались поодаль, не подходя вплотную к двери, но тоже чего-то ждали.

Цех был закрыт — Вепуат расставлял по коридорам выгородки и открывал огненные порталы. Гедимин покосился на ближайшие вентиляционные отверстия — свет из них сочился красный, значит, условный сигнал ещё не был подан. Сармат повернулся к большим весам, поставленным у цеха, — они стояли тут не первый день, развлекая аборигенов. «Надо разобрать, перенести в цех. Там всё-таки будет теплее…»

Пока Скогны глазели на Гедимина, разбирающего весы, к воротам подошёл Хассинельг. Он и в прошлый раз был одет тепло, даже на хвост натянул чехол на завязках; сегодня хвоста не было видно вообще, а голова исчезла под длинной маской. В ней оставили отверстия для глаз и немного «разуплотнили» материал на конце морды, создав микроскопические воздуховоды. Прорези для рогов были обёрнуты ткаными лентами — это сильно напоминало попытку уплотнить стык. Гедимин машинально подумал о клеящей пропитке — без неё от такого уплотнения было мало толку — но сообразил, что клей придётся отдирать от живого существа, а кто там разберёт, где у него нервные окончания…

Маска шевельнулась — страж, заметив взгляд Гедимина, приоткрыл пасть в ухмылке.

— Помочь?

Гедимин хотел отмахнуться, но передумал.

— Придержи Скогнов, когда я буду заносить всё это в цех. Чтобы под ноги не лезли… и с чужаками не сцепились.

Накидка Хассинельга зашевелилась — он попытался то ли вильнуть хвостом, то ли щёлкнуть хвостовой клешнёй, но всё запуталось в плотной ткани и шкурах.

— Скогны сегодня очень мирные, — в его голосе Гедимину послышался укор. — Вы им обещали показать, как придать пузырям огранку. Я её не видел, но разговоров много.

Сармат, буркнув что-то неразборчивое, оглянулся на цех — миниатюрные каменные пластины, с которыми он возился вчера, лежали там, ещё не собранные в формовочные пирамиды. «До огранки там, как до Энцелада…» — его мысль оборвалась, когда он увидел, что красный свет в продухах погас.

— Придержи Скогнов, — велел Гедимин, отодвигая каменную дверь. «Положу вот здесь, в шлюзе. Плиту выкапывать не буду. И так должна выдержать.»

Вепуат поставил стену защитного поля наискось, открыв свободный проход для Скогнов и перекрыв его для Сэта. За первой парой печей коридор обрывался коротким расширением. Там на полу лежала ткань, простёганная цветными шнурами и обшитая бахромой. Её расправили очень тщательно, так, что виден был каждый стежок и каждая нить… и каждый выступ каменного пола. На куске ткани стояли три сосуда — трёхногий кувшин с узким горлышком, другой, поменьше, с гранёными стенками и расширением для питья, и округлая двуногая чашка.

«Вчера Скогны притащили стол с посудой, сегодня — очередь Сэта?» — Гедимин сдержанно хмыкнул и отодвинулся, пропуская в ангар Хассинельга и четвёрку Скогнов. Едва перешагнув порог, все четверо заверещали и принялись тыкать когтями в сторону «стола». Страж протяжно пискнул; верещание стало вчетверо тише, но не смолкало ни на секунду, пока Гедимин закрывал ворота и проходил по открытым шлюзам к печи. Скогны стояли в коридоре, почти вплотную к защитному полю; вид у них был заинтересованный, но не сердитый. Оглянувшись на сармата, они запищали, указывая на расстеленную ткань.

— Это всегда кладут на пол? — перевёл Хассинельг. — Она чистая и хорошо украшенная. В каждом доме Сэта вышитую ткань валяют по полу и поливают едой и питьём?

«Нашли эксперта по традициям…» — Гедимин судорожно рылся в памяти, вспоминая, как в Шакхе обращались с украшенными подстилками. «Так, Вепуат что-то упоминал…»

— Это кладут на плоский каменный стол, — отозвался он, стараясь говорить уверенно. — Он чище, чем пол — по нему не ходят. А органика счищается легко. Это асаан, его можно сунуть в огонь и прокалить. Грязь выгорит.

Писк аборигенов стал громче. Они быстро переглянулись и зашевелили ушами. На той стороне за ними неподвижно наблюдал жрец Сэта. Его четверо спутников выясняли что-то у Вепуата, а он следил за соседней «бригадой» — а Хассинельг, её предводитель, так же пристально наблюдал за ним.

— Сыпьте шихту, — буркнул Гедимин, протягивая Скогнам пустые плавильные конусы и кивая на развязанный мешок со скорлупой. «Асаан. Они знают асаан. Я видел у них „асбестовые“ стёганки перед тем идиотским походом. Но подстилки из него вроде не делают. Как называется подстилка на стол? Настольник? Нет, там как-то менее логично. Настилка?..»

…Гедимин протянул Скогну четырёхгранную форму. Отверстие в ней было всего одно — на месте пятой грани, — она прикрывала дно будущего сосуда, сводя его в традиционный скогнийский конус. Четыре каменные пластины были скреплены штырями; вместе они весили почти два килограмма — ничто для сармата, но довольно много для Скогна. Гедимин вспомнил об этом с запозданием, когда абориген уже подхватил собранные пластины и прижал к груди, пытаясь удержать на весу. Предостерегающе вскрикнув, сармат перехватил конструкцию и уткнул её конусом в фундамент печи. Второй Скогн, держащий в руках стеклодувную трубку, до половины засунутую в жерло, выглянул из красного свечения, радостно пискнул и, выдернув из печи раскалённый стеклянный ком, сунул его в форму и дунул изо всех сил. В одной руке он держал деревянный черпак и уже орудовал им, вытягивая горловину сосуда — и пропустил момент, когда его помощник с воплем отдёрнул руки. Стыки формы разошлись на пару миллиметров, и из-под пластин выступили узкие стеклянные гребни.

Поймать форму Гедимин успел — фундамент печи на долю секунды задержал её и не дал свалиться с раскалённого пузыря. Закрывать стыки было уже бесполезно — расплав остывал быстро, гребни светились красным — а значит, затвердели. Скогн, задевший горячее стекло, высвободил повреждённую руку из-под ткани и прижал к ней мокрую тряпку. Насколько ожог серьёзен, Гедимин не видел, но на всякий случай жестом отогнал раненого от печи. Тот недовольно заверещал.

— Не уследили за стыками, — сармат сдёрнул форму с остывающего сосуда и недовольно на неё сощурился. «Когда успели разойтись⁈ Надо было штыри плотнее…»

— Это — в переплавку, — он тронул когтем тускнеющий гребень и указал на печь. Стеклодув почему-то до сих пор не засунул туда сосуд — он доделал горловину и теперь вертел четырёхгранную ёмкость, как будто любуясь. Другие Скогны столпились вокруг и воодушевлённо пищали. Гедимин озадаченно хмыкнул.

— Эти гребни без нагрева не убрать, — он царапнул стекло когтем. — Ну да, правильно. В печь его…

Он осёкся — Скогн, отправивший «брак» в печь, держал его так, чтобы гребнистые грани ни в коем случае не нагрелись. Он явно собирался отрезать «готовый» сосуд от трубки и прицельно подогревал самый верх горловины. Кто-то из помощников протянул ему лезвие. Ещё двое вцепились в форму меньших размеров — для изготовления чашек — и дёргали её в разные стороны, добиваясь расхождения стыков. Гедимин мигнул.

— Гребни-то вам на кой⁈ Явный же брак… — пожав плечами, он пропустил нового стеклодува к горну. Двое Скогнов, вереща, торжественно поставили форму на фундамент печи. Держали они её так, чтобы пальцы упирались в середину грани. Предплечье одного из них было перевязано мокрой обмоткой с чьей-то ноги.

…На поддоне лежало три сосуда — один «нормальный», сделанный под присмотром Гедимина, и два — с гребнями по всей высоте граней. К кувшину и чашке Скогны, опомнившись, приделали ручки — аккуратно между гребнями, чтобы не повредить «украшение». Теперь они толпились вокруг и верещали то друг на друга, то на притихшего Хассинельга. Страж косился одним глазом на ёмкости, но беспокоило его другое — передвижения за прозрачной стеной. Сэта, закончив свою работу, незаметно подошли к защитному полю и теперь разглядывали поддон с чужими изделиями.

Вепуат, пройдя мимо них, ткнул когтем в «стену». Гедимин недовольно сощурился, но кивнул — и в защитном поле открылся проём. Скогны, будто этого и ждали, заверещали, указывая на гребнистый кувшин и чашку. Хассинельг подхватил посох и громко взвизгнул, на время установив тишину.

— Сэта говорят — у тебя каждый день новшества, — ухмыльнулся Вепуат, кивнув на поддон. — Забавные гребешки. Значит, форму сильно сдавливать не надо? Мы-то её закрывали наплотно…

— Это брак, стыки разошлись не вовремя, — сердито ответил Гедимин. — Не знаю, чего Скогны в него вцепились. Гребни хрупкие, нефункциональные, пустая трата шихты.

— А тут думают, что это Куэннское новшество, — Вепуат широко ухмыльнулся. — А интересно, если гребни сделать с загибом или волнами…

Гедимин поморщился.

— Да делай что хочешь…

Главный жрец зашелестел, обращаясь к сарматам. Вепуат мигнул. Скогны что-то пискнули было, но страж опять «заткнул» их. Он приблизился к защитному полю и слушал «огненного» очень внимательно.

— Не надо бы, — неуверенно пробормотал он, когда жрец замолчал. — Я всем скажу, но они же испугаются…

Гедимин мигнул и перевёл взгляд на разведчика. «О чём они там?»

— Сэта просят разрешения подойти и поклониться Пламени, — сказал ему посерьёзневший Вепуат. — То есть — вплотную, под купол, к самой крышке. Спрашивают, какие дары ему принести. Жрец говорит, что вся Шакха нам благодарна. И они только хотят это показать. Я думаю — надо их пустить.

Гедимин под приглушённое верещание со всех сторон медленно наклонил голову.

— Пусть подходят, если надо. Уплотним купол и разожжём огонь прямо под ним. Сэта пройдут, никто их не увидит. Если никто не надумает ломать купол… — он подозрительно покосился на Хассинельга. Тот щёлкнул хвостовой клешнёй.

— Я ничего тебе не ломал, Дим-мин. Делай, как знаешь. Вы втроём защитите Пламя — даже и от Сэта.

— Спасибо за доверие, — хмыкнул Вепуат, снова повеселев. — А что с дарами? Кейек и… чистые кровяные камни?

— Кейек всегда нужен, — кивнул Гедимин. — С камнями — на твоё усмотрение.

Вепуат зашелестел. Гедимин стоял между двумя группами аборигенов, слушая с одной стороны треск и шорох, а с другой — писк и приглушённое повизгивание, — Скогны обступили стража и чего-то от него добивались. Через несколько секунд слева сверкнула белая вспышка — огненный портал Сэта закрылся так же внезапно, как и открылся, оставив лишь красные круги перед глазами.

«Тряпку забрали,» — отметил про себя Гедимин, выбираясь из угла. «И все склянки тоже.» Расстеленная ткань пропала вместе с Сэта, как и все ёмкости, остывающие и давно остывшие. Скогны, одеваясь на ходу, выскочили за дверь и тут же вернулись — там их ждали, за ними прибежала толпа с мокрыми шкурами для переноски. Поверещав над гребнистыми сосудами, все потянулись к двери.

— Холодает, — пробормотал Вепуат, замерив температуру на сквозняке. — Гедимин, пойдём сразу к реактору? Надо открыть портал, пока не стало слишком холодно.

…Снаружи было минус десять, внутри, у реактора, — выше нуля — Айзек и установка совместно «надышали» полтора десятка градусов. Гедимин отказался смотреть на дикарские обычаи, сменил Айзека на щите управления и теперь стоял перед монитором, скручивая защитное поле в термоизолирующий кокон.

— Вентиляцию пора отключать, — рассуждал он вполголоса, обращаясь к хранителю. Существо «высунулось» из реактора и шевелило щупальцами. Что бы ни происходило сейчас наверху, хранителя оно не пугало.

— Под крышку положим кейек, — думал вслух Гедимин. — И ещё я принесу его сюда, в отсек управления. Монитор переохлаждения не вынесет, в пульте я тоже не уверен. Будем поддерживать выше нуля. Активная зона перегреется, но лишние сто градусов тебе не повредят. Глушить пока не будем — и, надеюсь, не понадобится.

Из-за приоткрытой крышки донеслось весёлое фырканье.

— Не понимаю я тебя, — сказал Айзек, спускаясь к щиту управления. — Сам с реактором говоришь — всё нормально. Я говорю — тоже нормально. А как местные пришли пообщаться, так сразу — «дикари, дикари…»

— Я реакторам не поклоняюсь, — буркнул Гедимин, уступая сармату место. Щупальца хранителя медленно, будто с неохотой, выпустили его — и, судя по ухмылке Айзека, нашли другую «опору».

— Да-да, конечно, — командир насмешливо хмыкнул. — Совсем не поклоняешься… Что тут? Вентиляцию выключил?

Гедимин кивнул.

— Принесу кейек — будем делать термоизоляцию. Катушки и щит надо держать в тепле. К вечеру совсем похолодает. Местные ещё не отменили свои… пляски?

…С окраины лагеря доносились неритмичные завывания дудок, треск барабанов, верещание и рёв. Похолодало уже до минус тридцати, пять часов назад полностью стемнело, но аборигены всё не унимались. Гедимин только поёжился, взглянув на побелевшие от инея руки — стоило выйти из остывающей душевой, как пар, осевший на броне, превратился в лёд. Последняя термопластина лежала в кармане, подогревая скафандр изнутри. Иней хрустел под ногами, и эти звуки уже напоминали визг, но до истошных «воплей» льда в глубокий мороз им было ещё далеко.

Гедимин оглянулся на душевую и вынул факел из её стены. Здание погрузилось в темноту. Цистерны были пусты — сармат спустил воду, всё, что в теории могло пострадать от переохлаждения, было вынесено в тёплый барак. Там пока что было даже жарко — Гедимин, выбираясь из комендантской, видел полуголых филков, а кто-то снял даже и штаны, оставшись в подштанниках. «Завтра оденутся,» — ремонтник невесело ухмыльнулся.

Шатры лагеря были давно разобраны, и он просматривался насквозь. Две ступенчатые башни ярко горели над ним — аборигены распределили по выступам немногочисленные фонари и плясали при их свете. Гедимин, покосившись на термометр, оглянулся на горячий цех. Сейчас он был совершенно холодным — весь кейек из печей выгребли, двери и вентиляционные лючки закрыли, и сармат надеялся, что термоизоляция сработает, и сами печи не потрескаются от холода и распирающей влаги. Все фильтры, в которых эта влага была, он вынул — и теперь думал, что новые понадобятся нескоро. «Завтра и послезавтра всем будет не до работы,» — Гедимин обогнул фундамент шатра и, стараясь не хрустеть инеем, направился к лаборатории. Тёплых зданий в лагере осталось два — она и жилой барак, где и без массивного сармата было тесно. «Завтра и послезавтра — минус два дня… Потом будет сильный ветер. Просто сильный, урагана не обещали. Может быть, Вепуат рискнёт открыть цех. Надо будет послезавтра поставить фильтры и разжечь печи. Тем более — ожидается токсичный туман. Пусть фильтруется и выгорает.»

…Рядом с реактором было плюс двадцать — единственный осколок кейека с нанесённым на него символом огня прогрел несколько кубометров воздуха и накалил каменный пол под собой так, что об него можно было обжечься. Гедимин, глядя на него, думал, что зря не сделал никакой подпорки. Тёплый воздух просачивался по лабиринтам внутри защитного поля, медленно смешиваясь с холодным; рядом с воздуховодами на камнях не было инея, но Гедимин видел, что на выходе, у крышки, туннель побелел и покрылся холодно-синим орнаментом.

В реактор он не заглядывал — и так, по раздутому и вставшему вертикально пузырю «термометра», было видно, что температура внутри давно перевалила за сотню градусов. Пузырь растянулся, но должен был выдержать — больше трёх-четырёх сотен два «холодных» твэла выдать не могли, даже при отключённой вентиляции.

— Тебе не видно, что под крышкой? — тихо спросил Гедимин, шевельнув рукой. Она была плотно обмотана щупальцами хранителя. Это даже на контакт не было похоже — существо просто вцепилось в Гедимина и так застыло, не шевелясь и не меняя «температуру» волокон. После вопроса щупальца чуть потеплели.

— Значит, катушки ещё не промёрзли… — пробормотал сармат, думая, что надо бы выйти и самому проверить — выставить защитное поле вокруг крышки, «считать» его показания сигма-сканером, раз уж он напрямую не работает… «Один обособленный источник „сигмы“ сканируется элементарно. Это когда она со всех сторон, ничего не поймёшь…» — он, покосившись на ледяной орнамент вокруг люка, поднялся с места.

— Не шуми, я скоро.

Хранитель держал его за руку, когда он отодвигал каменную крышку и выбирался наружу. Её края примерзли, но после пары попыток Гедимин сломал ледяную корку и, не открывая люк полностью, протиснулся в узкий проём. Руки обожгло холодом. Сармат захлопнул люк, выпрямился, сводя контакт ледяной поверхности с нервной системой к минимуму, и только потом взглянул на анализатор. «Минус семьдесят четыре. Ну, так я и думал.»

Вокруг было темно и мертво, только на окраине светились два маяка — чьи-то фонари промерзали на их вершинах. Гедимин покосился на поясной «факел», светящий из-под защитного поля в коконе тёплого воздуха, потом на барак филков, — кто-то неосторожно отдал светильники аборигенам, послезавтра соберёт с башен осколки древесины… «Наверное, примёрзло раньше, чем убрали,» — подумал сармат. «Ладно, смоем церу, сделаем новый. Цере от холода ничего не сделается. Интересно, горшки и плошки успели убрать? Сходить, что ли, посмотреть…»

«И забрать фонари,» — мелькнуло в голове, когда он, вспомнив, зачем вышел, растягивал вокруг крышки реактора защитное поле. «Если они там ещё не раскололись. Это освещение уже никому не нужно.»

Сигма-сканер запищал, считывая информацию с «внешнего датчика» — плёнки защитного поля. Фонящий реактор был сам по себе мощнейшим сигма-сканером, пятна и рябь на куполе несли полную информацию о том, что лежит и происходит под ним, вот только расшифровать её было непросто. «Плюс двадцать пять под крышкой,» — Гедимин облегчённо вздохнул. «Днём станет холоднее, но выше нуля должно удержаться. Как и внизу.»

Волокна, прилипшие к его коже, мелко задрожали, вспыхнули жаром — и втянулись в реактор. Интенсивность сигма-излучения упала до малых долей кьюгена. Гедимин, с присвистом выдохнув, развернулся к защитному куполу. На его поверхности дрожала тонкая красная рябь — вот только шла она не изнутри…

Снаружи было минус восемьдесят — это сармат заметил мельком, когда пытался нащупать сканирующими лучами хоть что-то в море белой ряби. Экран сканера будто обледенел изнутри.Стрелка-указатель под дозиметром упиралась в подсвеченную окраину лагеря и плавно качалась, переходя с одного «маяка» на другой.

«Тварь на башне. Та же, что в прошлый раз…» — Гедимин, беззвучно помянув спаривание «макак», ускорил шаг. Приборы втянулись под обшивку. Обойдя последний фундамент шатра, сармат сдёрнул с плеча сфалт.

— Эй, там! Стой!

На долю секунды он почувствовал себя глупо, но ощущение тут же пропало. На башнях определённо кто-то был. Из кувшинов, горшков и плошек, оставленных на ступенях, валил густой пар. Гедимин взглянул на прозрачную стеклянную чашку, обросшую сине-белым инеем, — замёрзшая еда внутри будто кипела в невидимой жиже, растворяясь на глазах. И здесь было… не то чтобы тепло — но что-то неприятно жгло кожу, будто сам сармат случайно попал в ту же кипящую жижу. Рывком опустив височные пластины до упора, он вскинул сфалт.

— А ну прочь от реактора! Сиди тут, нечего лезть к хранителю!

Пальцы вдруг потеплели. Сармат увидел, как от обшивки на его руках поднимается пар. Ещё секунда — и остатки защитного поля исчезли, а Гедимин погрузился в желтоватое дымное облако.

— Fauw! — крикнул он. Шар плазмы сорвался с сопла и превратился в красно-чёрную тучу ровно между вершинами башен.

Уже лёжа на обледеневшем гравии, пропустив над собой воздушную волну, Гедимин заметил, что броня больше не дымится. Он поднялся и недобро сощурился на башни. Внутри сосудов ничего не кипело, но существо было ещё тут — сигма-сканер по-прежнему не видел ничего, кроме ряби, а стрелка на дозиметре качалась между башнями. Гедимин подошёл ближе, держа сфалт наготове. Ничего не происходило.

— Не лезь к хранителю, — сказал он, глядя в пустоту между ступенчатыми вершинами. — Не приближайся к реактору. Если ты его напугаешь, я выйду снова. Он тут под моей защитой.

Он уходил медленно, готовый в любой момент обернуться, и прислушивался к шорохам — шипение растворяемой брони или хруст шагов он не пропустил бы. Но всё было тихо. На полпути сармат обернулся — над «маяками» снова поднимался пар. «Живучая тварь,» — Гедимин недобро сощурился. «Или я всё-таки промазал. Их могло быть две, по одной на маяк, а я стрелял в середину…»

Купол был на месте. Крышка опять обмёрзла, но Гедимин всё-таки столкнул её с дороги и протиснулся в туннель. Бело-синие кристаллы успели скрыть его недавние следы. «Откуда берётся вся эта вода?» — сармат проверил состав воздуха, сощурился на показатель температуры и осторожно протиснулся в обогреваемый «отсек».

— Ты цел? — спросил Гедимин, убирая с висков пластины. Тонкое щупальце коснулось кожи и тут же отдёрнулось. Ремонтник покосился на руки — верхний слой обшивки, где-то третью часть миллиметра, отчётливо разъело. Он провёл когтем по «рукаву» и брезгливо поморщился. «Мыться нечем. Лаборатория уехала. Чем меня так?»

На обшивке ничего не было. Сигма-сканер «видел» только следы разъедания — микроскопические ямки и их тонкие края по всей поверхности скафандра. Отыскать хоть одну постороннюю молекулу не удалось.

— Местная фауна, чтоб её… — Гедимин, передёрнув плечами, подошёл к реактору. Жёлтая стенка корпуса показалась тёплой, хотя сквозь слой тектона тепло утекать не могло…

…Истошный визг и скрежет Гедимин услышал через полтора часа. Кто-то пытался сдвинуть примёрзшую крышку, и ему это даже удалось. Когда сармат встал из-за монитора, в туннель уже вкатился Айзек.

— Крышку задвинь, — машинально сказал Гедимин, растерянно глядя на командира. «Что у них там? Авария? Или та тварь добралась…»

— Сиди! — Айзек, толкнув Гедимина в грудь, встал над ним, ощупывая взглядом каждый сантиметр брони. — Так, ног две, рук две, голова… условно — на месте…

Он шумно выдохнул в респиратор.

— Теск! Ты совсем взбесился — на богов кидаться⁈

Гедимин ошалело мигнул.

— Чего⁈ — теперь уже он уставился на Айзека в поисках повреждений, особенно в районе шлема. «Что он вообще несёт⁈ Хотя… это он про ту тварь?»

— Ты стрелял? — спросил Айзек со свистящим вздохом. — Грохот полтора часа назад — это ты? Выходил к башням?

Гедимин кивнул.

— Оно напугало хранителя, — он недобро сузил глаза. — Не знаю, что там за тварь, но мне всё равно. Никому…

— Hetatza! — Айзек грохнул ладонью о кулак. — Слушай сюда, атомщик. Тебе очень сильно повезло. Эта, как ты сказал, «тварь» тебе в полсекунды голову отгрызла бы. Ты ведь понятия не имеешь, что это, а лезешь с парой кусков ирренция…

Гедимин стиснул зубы. На рёбрах смыкались невидимые обручи, и с каждой секундой они давили сильнее.

— Стой. Чего ты прибежал? Оно… теперь оно на вас напало⁈ — он рванул на себя сфалт. — Если оно хоть щупальцем…

Айзек толкнул его в грудь с такой силой, что сармат едва устоял на ногах.

— Heta! Он давно ушёл. Мне теперь успокаивать аборигенов. Когда Вепуат ляпнул, куда тебя могло понести… Ядро Юпитера! Ты видел свой дозиметр? Показания по сигме видел? Понимаешь, что такой зашкал может означать? Ну так и куда тебя несёт⁈

Волокнистые щупальца сплелись на плечах и стекли на грудь. Нарастающее чувство удушья пропало, будто его не было. Гедимин машинально покосился на дозиметр и криво ухмыльнулся.

— Мне всё равно, что там по сигме. Я защищаю свой реактор. Если эта… сущность не может пройти по долине мирно…

Айзек со стоном уставился в потолок.

— Она тебя пальцем не тронула! Если бы тронула — ты бы тут сфалтом не махал. С чего ты решил, что реактору что-то угрожает? Купол растворился? Что-то происходило с крышками?

Гедимин качнул головой.

— Хранитель был очень напуган, — сказал он, угрюмо щурясь. — Весь втянулся в реактор…

Айзек протяжно вздохнул.

— Вот и ты в другой раз делай то же самое. Все будут целее. Докопаться со сфалтом до божества! Это ж надо было додуматься…

Он развернулся и быстро пошёл к выходу. Гедимин, помянув про себя спаривание «макак», плотно задвинул брошенную крышку, восстановил разрушенные «стены» из защитного поля, покосился на термометр, и, озадаченно хмыкнув, устроился у монитора. Щупальца хранителя переползли на правое предплечье.

— Ничего не понял, — вздохнул Гедимин, наблюдая за растущей температурой воздуха. — Но весь отсек мне выстудили. Зря Айзек столько общается с местными. Теперь, вон, слушай бред про богов. Понабрался ерунды у дикарей…

Щупальца потеплели. Гедимин, беззвучно хмыкнув, закрыл экраны приборов и перевёл взгляд на монитор. Там не было никакого бреда — жгутовый радиометр работал исправно, пузырь, надутый горячим паром, стоял над опустевшей колбой термометра, твэлы светились холодной зеленью… «Боги, тоже мне,» — сармат криво ухмыльнулся. «Мало ли кто тут может фонить… Айзека завтра спрошу. Пусть пока успокоится.»