Прелюдия 11

Глава 4

Мигель обнаружил его первым, эта группа деревьев сразу показалась ему странной. Дом и подворье были в тени сейбы, а вокруг подворья рядом с обычными пальмами стояло по фрамбояну — «пылающему дереву», папайе и манговому дереву, и еще — фантастической формы кактусы. И все это не само по себе выросло, а было взращено самым любовным образом. Значит, хозяин — крестьянин не из бедных, и продукты у него найдутся, может быть, даже мясо. Было слышно кудахтанье кур. Райский уголок, где все дышало умиротворенностью.

Они остановились у края банановой плантации, который ограничивал участок крестьянина с тыльной по отношению к дому стороны. Забора не было.

— Снять мешки, — приказал Фигерас тихо, и по блеску его глаз Мигель понял, что в нем происходит. Серхио нашел, что искал, причем в самом начале пути. Благодаря счастливому случаю они наткнулись на нечто важное, на одинокий крестьянский дом у подножия гор, который мог бы служить им явкой, местом встреч — если только им удастся привлечь на свою сторону хозяев. Все дело в том, чтобы создать на границе района операции такие явки, базы снабжения, не то связь с внешним миром прервется и они окажутся в западне. Сколько раз он объяснял им в лагере значение таких ворот в открытый мир: здесь можно укрыть своих людей, отсюда к ним будут приходить новые силы, это невидимые бреши в кольце противника, и языки пламени восстания будут вырываться отсюда, пока пожар не охватит всю округу... Вот какой это пункт, ценный и вместе с тем чувствительный, как электрическое реле.

Но рядом дорога, только что мимо промчалась машина, она мелькнула сквозь листья, как ярко горящая стрела, за ней тянулся хвост пыли. А слева уже виделся Росалес, вон церковная башня. Дорога, деревня, все это — другие люди, а значит, опасность... Вернулся из разведки Родригес, доложил:

— Там крестьянин с женой, больше никого.

— Пошли, — сказал Фигерас. — Пити и Рико наблюдают за дорогой, Мигель прикроет нам спину, но чтобы оружия никто не видел. — Обратившись к Мак-Лешу, добавил: — Вы остаетесь стеречь наш груз.

А сам в сопровождении Родригеса направился к подворью.

Мигель следил за обоими с замирающим сердцем. Унизительно идти в своей стране к людям, испытывая такой страх, а ведь в помощи этих людей они нуждаются. Серхио все делает верно, ему можно довериться. Они дошли уже до колодца, остановились у небольшой яблоньки. Захрюкала свинья. Все подворье трудно держать в поле зрения, оно состояло из деревянного жилого дома, покрашенного розовой и светло-голубой краской, нескольких хозяйственных построек, стоящих на сваях хранилищ для кукурузы и маланги и хлевов. Электропроводки не видно, но в этой местности хозяин наверняка принадлежит к числу зажи-точных.

— Ты знаешь, как его зовут? — спросил Фигерас. Ответа Мигель не разобрал. И в ту же секунду услышал за своей спи-ной детские голоса. По редким рядам банановой плантации к ним приближались мальчишки, пятеро или шестеро, они, ко-нечно, заметили Мак-Леша... Он тут же повернулся и пошел к капитану, чтобы оградить его от их вопросов, но было уже поздно: они обступили капитана, прыгали вокруг и теребили: «А что ты тут делаешь? Ты из Сьенфуэгоса? Куда идешь? А что у тебя там?» Они указывали на мешки, один негритенок начал их ощупывать, а другой предложил плоды манго: «Хорошо утоляет жажду, сеньор, и всего пять сентаво!»

Мак-Леш не сплоховал, он взял плоды и без всяких слов протянул им кубинские сигареты. Мигель дал мальчуганам прикурить :

— А теперь проваливайте, и чтобы я вас больше не видел.

Сказав это, он снова испытал унижение: притворяться и кривить душой перед детьми особенно стыдно. Но дело сделано. Мальчишки гордо попыхивали сигаретами. Они ушли в сторону деревни, хихикая и болтая о чем-то своем.

— Спасибо, Мигель, — сказал капитан.

— Теперь вам будет трудно, капитан.

— Меня интересует одно: что они расскажут дома?

Мигель пожал плечами, ему стало даже немножко жаль янки. Ну что особенного они могут рассказать? Потные и грязные, они в своих перепачканных ссохшейся глиной сапогах, пятнистых куртках и измятых соломенных шляпах выглядели как сезонники. Сам Мак-Леш еще в Сан-Амбросио придавал большое значение соответствующей экипировке, да и заплечные мешки отнюдь нельзя назвать новыми. Естественно, дети склонны преувеличивать, а увидеть здесь незнакомцев — конечно, событие. Надо сообщить Фигерасу.

Когда Мигель добежал до подворья, он увидел Фигераса опирающимся на насос, а Родригес поймал черного поросенка, удравшего от хозяйки, и протянул дергающееся животное ей: так будет легче завоевать доверие.

— Спасибо, сеньор, — поблагодарила женщина, не успев еще взять поросенка, непонимающе уставившись на Родригеса широко открытыми глазами. Тем временем из задней веранды появился хозяин, и Фигерас крикнул ему:

— Буэнос диас!

— Буэнос... — ответил тот.

Мигель понимал, что он не должен мешать разговору. От этой встречи зависело очень много, и первая минута определит ее тональность.

— Мы хотим в горы, сеньор, — сказал Фигерас. — Но у нас кончилось продовольствие. Не могли бы вы нам продать?..

Крестьянин молчал, он стоял как-то скособочившись, наклонив голову, словно прислушиваясь, и только перебирал пальцами. У него были длинные руки и тонкая, птичья шея. Ясно, он понял, кто перед ним, но не подавал виду.

— Ну, садитесь, — пробормотал он наконец. — Вы мои гости.

И, повернувшись к жене, все еще державшей в руках поросенка и не сводящей глаз с Родригеса, сказал:

— Пошли, Аурора, уложим что-нибудь для них!

Фигерас и Родригес отправились на веранду, а супруги исчезли в доме. Похоже, все идет как по писаному.

Сквозь дощатую стену слышались голоса:

— ...а если узнают, у нас и так самое большое хозяйство... люди тебе завидуют, у нас все отнимут...

— Тише, разве ты не видишь, что они затевают? — это крестьянин. Кто-то из них сдвинул с места стул, потом снова голос женщины:

— Ты не узнал длинного, сына Родригеса?

— Он хочет получить обратно свою землю.

— А тебе что за дело? Что этот латифундист хоть раз в жизни для тебя сделал? Прошу тебя, не встревай!

Мигель выбрался из-за куста, заглянул в прорези жалюзи. Виден был один крестьянин, он стоял на табурете и отрезал кусок сушеного мяса от одной из туш, подвешенных к стропилам, ворча:

— Скоро все переменится, тогда они снова возьмут верх.

Он повернулся, чтобы сойти с табурета, и Мигель отпрянул от окна — нельзя их пугать. И разговор достаточно много дал ему понять. Эти двое их не предадут, они помогут им, пусть и без всякого желания, и впредь, если ничем особенно не будут рисковать. Здесь, на ничейной земле, друзей себе выбирать не приходится.

Он услышал сбоку шорох, оглянулся и увидел нечто странное, неожиданное: двое мужчин шли, пригнувшись, по банановой плантации, а вел их мальчишка — примерно туда, где сидел Мак-Леш. Они держали карабины наизготовку, и с каждым шагом, сами того не зная, отрезали капитана от группы. Один из них был приземистый мулат в голубой рубахе и брюках цвета хаки, другой — высокий и худой, в светло-зеленой форме войск Кастро, сквозь банановые листья Мигель различал его профиль: молодое лицо, красивое и невинное... Невообразимо! Он схватил карабин, не зная еще, что делать. В ушах слышалось какое-то гудение. Они повернулись к нему спиной — почему? Если это враги, они должны были явиться с другой стороны, и он стрелял бы. Он не мог вот так просто взять и подстрелить их, хотя знал, что они вот-вот наткнутся на Мак-Леша, которого они окончательно от них отрезали. Столкновение неотвратимо, отчего он медлит?

И тут прозвучали выстрелы, оба бросились на землю, и фонтанчики пыли прикрыли их. Громкие, как удары молотка, выстрелы. Очевидно, это Мак-Леш — сейчас он брал чересчур высоко, земля взрыхлялась в десяти шагах от Мигеля, пули попадали в стену дома, разбивали что-то внутри, осколки вспарывали воздух рядом с ним — отвратительный звук, воздух словно пилят, — все мускулы Мигеля напряглись до предела. Вдруг его охватило желание спустить курок, не стоять больше без дела, а стрелять, стрелять, отплатить им за все! Но где они? Он затравленно огляделся, ничего не соображая.

Огонь прекратился, и вдруг начали стрелять те, фиделисты, — возможно ли?.. Ему показалось, будто сквозь листья он увидел мулата в его голубой рубашке, он полз — выходит, его толком не задело. Оба они находились как раз между Мак-Ле-шем и им, по его вине они оказались в такой точке, когда он не мог стрелять без риска попасть в капитана... Он сделал прыжок в сторону от стены, увидел какую-то тень — Рико! — они столкнулись, упали, покатились по земле. Мигель вскочил первым — но где его автомат? Во рту привкус крови, вокруг неразбериха, стреляют со всех сторон, кто-то матерится, визжат свиньи, крики, сдавленные голоса, фиделистов он сейчас не видит — кто и в кого стреляет?! В несколько прыжков через подворье пролетел Фигерас, слава богу, Серхио жив...

Когда Мигель поднял свое оружие, все было кончено. Внезапная тишина ошеломила его. Ему было стыдно, но он знал, что это не страх сковал его действия. Если бы те шли прямо на него, лицом!.. У апельсинового дерева Серхио навалился на отчаянно сопротивлявшегося мулата. Все бесполезно: Серхио заломил ему руки, рядом наготове стоял Родригес. Все решилось без него, Мигеля.

В нескольких шагах в стороне он нашел другого парня, с открытыми глазами и простреленной шеей. Наклонился над ним. Вот как, значит, выглядят мертвые фиделисты. Совсем молоденький, моложе его — надо было заранее знать, что среди них будут попадаться и хорошие с виду ребята; а стреляют они, наверное, не хуже, чем он. А ведь он не стрелял именно потому, что увидел это лицо. Когда он прежде представлял себе врага, он всегда видел перед собой рожи батистовских негодяев, с бычьими шеями и бульдожьими головами, вроде Барро, Кальвиньо или Вентуры, а вышло совсем иначе. Боже мой, эти глаза... Чем он виноват?.. Он знал, что не должен так рассуждать, но испытывал облегчение от мысли, что не он его ухлопал. Боковым зрением увидел, как у апельсинового дерева Родригес оглушил мулата ударом кулака. Фигерас поднялся с земли, крикнул в его сторону:

— Чего стоишь? Обыщи его, возьми документы!

Это Серхио, как хорошо, что он ни о чем не забывает.

У колодца стояли хозяин с хозяйкой, она заламывала руки и всхлипывала. Продукты лежали на столе веранды. Только

Мигель хотел пойти туда и уложить их как следует, кто-то сзади выдавил из себя:

— Ты, скот!.. — это Родригес.

Выругался он негромко, но тон был настолько устрашающим, что Мигель оглянулся. Родригес снял с неподвижно лежащего мулата нож и... размахнулся... нет!

— Брось!.. — заорал Мигель, кинувшись к нему и схватив за руку. — Мы не убийцы, слышишь, ты!

Родригес стоял, широко расставив ноги, сильный и злой, с подбородка у него сочилась кровь; он даже не обернулся в сторону Мигеля, и тот понял, что ни убедить, ни помешать ему будет не в силах. Родригес ничего ему не ответил, просто оттолкнул локтем в сторону, высвободил руку и снова замахнулся. Мигель снова повис на нем:

— Не дам, слышишь!

Они несколько секунд боролись, потом их растащили.

— Взбесились вы, что ли! — голос Серхио.

— Мы не убийцы, — повторил Мигель, задыхаясь.

— Так отпусти его! — заорал Родригес. — И вся армия будет знать, где мы!

Мигель перевел взгляд с одного на другого — нет, тут ничем не поможешь, они старые друзья и стоят друг за друга, они прирежут фиделиста, вот сейчас, на его глазах...

— Если вы убиваете безоружных, — проскрипел он, голос ему не подчинялся, пот выступил изо всех пор, но он повторил: — Если это так, Серхио, если вы на такое способны... мне с вами не по пути.

Фигерас отступил на полшага:

— Как тебя понимать?

— А так, что он собрался дезертировать, — объяснил Родригес.

За их спинами застонал Мак-Леш. Фигерас молчал; но вдруг он покачал головой и поморщился, будто кто брызнул ему в лицо водой, — нервная реакция, вселившая в Мигеля надежду. Понятно, Серхио инстинктивно не хотел сразу же оказаться среди убийц. Но пока ничего не решено, он понимал, перед каким выбором он поставил Серхио. Что им в конце концов делать с пленным? Что ни придумывай, рискованно все... кроме одного... По законам «зеленых беретов» из Сан-Амбросио Родригес прав. Но ведь они не янки, здесь дело не в законах «зеленых беретов», на карту поставлено больше! Есть вещи, недопустимые для солдата, не то он рискует обесчестить себя навсегда...

— Не превращай нас в гангстеров, — Не успел он договорить фразу до конца, как дышать стало легче — он увидел, что Серхио ищет компромиссное решение.

— Ладно, хорошо! Потащишь его с собой. Навьючь на него груз капитана. Если он удерет, мы тебя пристрелим.

— Спасибо, Серхио, — пробормотал Мигель. Он пропустил мимо ушей угрозу и недовольство, ясно различимые в словах Фигераса, — так он был благодарен ему за такое решение. Как все просто и ясно. Несколько секунд ему казалось, что Родригес хочет возразить. Но тут к ним приблизился крестьянин с целой охапкой продуктов: хлеб, мясо, сыр, повидло из гуаявы в вощеной бумаге. Он прямо-таки всучивал им все это, забыв об оплате, и пронзительно-громко убеждал:

— Вам нужно уходить! Вам нужно уходить! И возьмите того, что лежит. Янки не может остаться у меня!

— А где же еще? — спросил Фигерас, запихивая продукты в мешок.

Мигель тем временем занялся мулатом, как раз пришедшим в себя; связал ему руки, укрепил на спине мешок с продовольствием и размышлял, чем бы еще его нагрузить. Услышал крик Родригеса:

— Как, у вас на сеновале не найдется места для тяжелораненого?

— Если я его спрячу, вся деревня будет против меня.

— Мы сражаемся за вас! А вы не желаете нам немного помочь!

— Поторапливайтесь, а то не успеете... — Это жена крестьянина.

— Здесь все на стороне Кастро. — А это уже сам крестьянин.

— Трус! Ты лжешь! — голос Серхио не узнать.

И снова голос женщины:

— Пусть господь хранит вас в горах, но нам вы принесли несчастье, прошу вас, не приходите больше никогда!

Последнее, что Мигель видит при отходе, это огромный рой мух, прожужжавший туда, где среди банановых листьев лежит на спине убитый фиделист, и картина эта запоминается ему навсегда. Все, Антонио... И всегда, вспоминая о своем первом бое, он будет видеть перед собой зеленовато-синих мух. Он не забудет ничего: ни огромной сейбы, ни веранды, выкрашенной в розовое и голубое, лица крестьянина или момента собственной слабости. Но полчища мух будут преследовать его и во сне.