Проклятая и безликая

Глава 20

Огонь потрескивал среди ломких ветвей деревьев, освещая мое бледное, усталое лицо, глядящее на него и порой помешивая ветки с помощью наконечника пилума, который уже покрылся пеплом и остатками угля, выглядящими как до странного красивые узоры. Постоянно проверяя пульс Гвин, я ожидала, пока та наконец очнется, откроет глаза, скажет хоть одно слово, но девушка так и не просыпалась… оставаясь в блаженной дреме, тихо вздыхая и порой двигаясь из стороны в сторону. Прошло около часа с того момента, как меня покинул ангел, но ничего до сих пор не изменилось, росло только беспокойство, пожирающее изнутри и всячески терзающее остальное тело. Мои руки ломило, ноги затекли, даже несмотря на то, что я много ходила вокруг, в ушах нередко возникал звон. Когда я не глядела на огонь, в неудачных попытках молиться, будучи во многом истощенной тем срывом, а во многом просто духовно выпотрошенной, я пристально изучала заброшенную деревню, что раскинулась чуть ниже нас… Пытаясь понять, кто там мог остаться, и почему искал помощи вот так, я приходила к самым смелым и безумным теориям, которые порой доходили до крайности. Но все же, на разумные размышления мне тоже хватало времени, поэтому я перебирала не только странные и пугающие теории, но и попросту различные факты, которые могли помочь мне понять, что же именно происходит там, внизу, и почему "это" вообще происходит. Дом Вир не были магами, они презирали неизвестные силы, причисляя их к демоничествам, в своей жизни полагаясь только на искусство владение оружием, ярость и страх, внушаемый врагам. Их молитвы отличались от любых других, будучи адской смесью из воя, стонов, безумного смеха и ритуального пожирания вражеской плоти, прямо во время боя, впиваясь клыками в свежее, вспоротое клинками мясо, выпивая кровь и раскусывая кости, оставляя после себя изуродованные трупы и разоренные, выжженные земли, что порой не могли оправиться от той жестокости, с которой им пришлось столкнуться. Один лишь вой Волкодавов внушал в сердца врагов страх, обрекая целые армии бежать, лишь бы не попасться в их лапы. Отступая к городам и селам, они делали лишь хуже, ведь ужас наводимый родом Вир и их воинами заставлял склониться перед Империей очень многих… порой, Волкодавы входили в защищенные целыми армиями города не встречая никакого сопротивления. Жители сами открывали им ворота, часто приносили Волкодавам тела убитых стражников, наместников, священников и порой даже своих же собственных старост, если орден Вир шел через деревни. Но если Волкодавы Виров получили приказ на уничтожение, то им было плевать, никто не мог заслужить в их глазах жалости. Во время бойни зачастую не выживал никто, а преследование беглецов могло тянутся месяцами, лишь для того, чтобы в точности исполнить приказ. Безумие последователей Мирина было столько укоренившимся, таким неотрывным от самой сути, что орден пришлось отозвать с юга, отправив на вечные сражения с мятежниками и демонами на севере. Именно там, они получили желанную веками свободу. Демоны стали для них достойными врагами, жестокость столкнулась с такой же жестокостью, мятежники были стерты с лица земли, любые очаги восстаний затухли под волнами крови, деревни опустели, а те, кто оставался в живых, уже не знали никакого сопротивления, будучи готовыми к любым приказам. Ныне, основная армия Волкодавов сосредоточена около обители Архитектора Войн, оторванная от дворцовых интриг, жара южной войны и ненужных прелюдий перед боями. Но холод действительно смог остудить их пыл, а теснейший в истории союз с Архитектором Войны, что находился в своем собственном северном дворце, Горниле, постепенно помогал Вирам углубляться в своих познаниях и совершенствоваться не только в боевом искусстве. Я даже слышала шепот некоторых аристократов, что подобно тому, как Легион надежды служит Протектору Величия, избраннику Сивила и главе культа Чаши, так Волкодавы и Виры готовятся вступить на службу к Архитектору, а глава рода займёт роль наследника этой должности, перечеркнув многовековые традиции. Но как бу не менялась родовая политика, чтобы не происходило с Волкодавами, тот ужас, что они творили на юге, еще долго будет преследовать Виров и их верный орден, даже несмотря на то, что многие из них постепенно обуздывают свою ярость. Вырезая деревни, города, Волкодавы оставили вымершими те земли, на которые Империя претендовала, из-за чего еще хуже стали отношения с Императором, а их самое ужасное творение, огромная свалка трупов, насмешливо названная Южной благодатью, распласталась на километры земли и уходила вглубь на сотни метров, заполненных гниющими, разорванными трупами, собранными со всего юга, среди которых, мечтая только о благодатной смерти, на карьерах работали десятки тысяч рабов. Говорят, что на трех стальных столбах, что стоят среди мертвечины и которые подпирают собой потолки пещер, висят распятыми двое наместников и одна из Сестер юга, убиенные прошлым главой Виров, Харидом Опьяненным, получившим свое прозвище далеко не из-за алкоголя. На окровавленной истории рода Вир, Харрид получил свое почетное место, во время одного из набегов уничтожив целый город, имея отряд из двадцати Волкодавов, и разумеется потеряв их всех, но при этом, сравняв с землей город и крепость. Обнаружили Харрида с шестью стрелами, прошедшими насквозь через его предплечья, бока и голени, и оставшимися в свежей плоти. Его отыскали прорвавшиеся следом Чтецы о смерти, на горе трупов, лакающим кровь с раскроенных черепов, используя их вместо кубков. Но в центральной части Империи, в землях Лордов, Виры не ставили форпостов уже очень, очень давно… это здание могло стоять здесь с самого основания Империи… учитывая, насколько старинным был девиз на гербе, что мы нашли неподалеку. Но не может быть, чтобы отец не знал о нем, а если бы Тиер был осведомлен о подобном, то уже в скором времени, здесь бы были представители Виров и их рабы. Избранники Ангела крови очень имели ревностное отношение к собственной истории и своим реликвиям, многие из которых оказались потеряны во время великой смуты, а потому без исключения любое здание, что имело хотя бы косвенную связь с их родом, они неустанно изучали. Что же произошло здесь… мне было непонятно. Из-за расстояния, я не могла рассмотреть, насколько современная геральдика у знамени, ведь с веками, гербы меняются лишь в деталях, а спускаться сейчас не могла. Гвин… Я молилась, чтобы она очнулась в скорейшем времени. Но, к сожалению, неприятности нашли меня значительно раньше…

Я сидела около девушки, вновь безрезультатно глядя на вымершую деревню, как услышала позади себя хлюпанье грязи и тихий, злостный рык. Быстро обернувшись, я схватила с земли пилум, озираясь вокруг, пока мой взгляд не столкнулся с оскаленной мордой волка, который смотрел на меня из леса, проводя длинным, отвратительно грязным языком, по острейшим клыкам. Идя мне навстречу, он наконец показался полностью, освещенный светом костра. Его морда была изувечена, казалось, что недавно он ожесточенно сражался но проиграл. Один глаз закатился в зрачке, оставшись просто клочком дергающихся вен, пульсирующих в глазу, веки покрылись затвердевшим гноем, грязь засохла, из-за чего каждая его попытках моргнуть доставляла боль. Второй глаз заплыл кровью, которая почти что утопила в себе зрачок, но несмотря на это, волк смотрел прямо на меня. Его рычание стало громче, с оскаленных клыков на землю капала слюна, смешанная с кровью и мелкими паразитами, что тут же начали извиваться в грязи. На лапах я видела гниющую заживо плоть, во многих местах не хватало шерсти, а вместо нее тело покрывал толстый слой грязи. Хвоста не было вовсе, только драный обрубок, который медленно качался на ветру. За ним выступили еще две, судя по меньшему размеру и более округлой морде, волчицы, чей мех казался обгорелым, менее грязным, но во многом ободранным и покрытым пятнами застывшей крови. Они жалостливо, почти что боязно жались друг к другу, пока вожак бесстрашно подходил ко мне, делая шаг за шагом по скользкой, мягкой земли, которая была слишком плохим местом для сражения. Но у меня было преимущество… длинное оружие, а также разведенный огонь, который почему-то не пугал волков. Я поклялась защитить Гвин, мне было неважно, каким опасным являлся волк передо мной, я была сильнее, имела при себе оружие и знала некоторые слабости, о которых рассказывали охотники. Отсутствие солнца, скрывшегося под тяжёлыми, серыми облаками, делало безопасным риск, ведь в случае чего, я не стану гореть. Бой будет честным.... И я приму в нем участие, не пытаясь уповать на огонь, который полыхал рядом.

Быстро поднявшись, я стянула с Гвин плащ, обматывая его плотной защитой по предплечью. С кинжалом в свободной руке и пилумом во второй, я бесстрашно заслонила собой девушку, начиная медленно идти навстречу изуродованному волку, который не переставал дрожать всем телом, встряхивая свою шерсть. Мне не было страшно, но я понимала, что один его укус может быть для меня слишком болезненным, чтобы позволить ему начать рвать меня когтями, слишком сильно сблизившись. Две волчицы жались позади, что было хорошей новостью, не делая из этого сражения пляску вокруг костра. Они могли помешаться, но сейчас, все было для боя один на один, и пока все было так, нужно было незамедлительно действовать. Я сделала первый выпад, пытаясь ударить пилумом в тушу волка, но тот прытко отпрыгнул вбок, продолжая приближаться, но в этот раз, уже с другой стороны. Гвин была временно в безопасности, если волчицы все же не решатся вступить в бой, чего я надеялась избежать. Но они от чего-то оставались в стороне, может… Где-то там были их детеныши…

Волк понял, что рано или поздно, я смогу попасть по нему. Пилум пару раз поцарапал его, заставив кровь течь по черной, измазанной грязью шерсти. Боль взбудоражила его, возбудила инстинкты, позабыв о своих ранах, он резко прыгнул на меня, отчаянно и злостно попытался вцепиться зубами в плоть, но промахнулся всего на несколько сантиметров, ударив левее моего бока. Поняв, что у него не получилось, зверь резко ударил лапой, пытаясь повалить на землю. Мой кинжал тоже прошелся мимо вечно дергающейся головы волка, заставив менять тактику. Кровь взвыла от ощущения боя, жажда насилия и прилив сил дали мне возможность увернуться, продолжая удерживать поединок в нейтральном положении. Я отпрыгнула в сторону, наотмашь бросая в него пилум, который в ближнем бою только мешался, ввиду хаотичного и дикого боя, не позволяющего тратить время на прицельные удары. Волк без труда смог увернуться от моего броска, пилум бесполезным куском железа и дерева упал рядом с Гвин, тут же покрывшись грязью. Мы продолжили ходить возле друг друга, не решаясь напасть, я опасалась тех болезней, что скрывались в его когтях и клыках, волк начал ощущать во мне равную, выжидая момента для удара. Порой, безумный зверь делал в мою сторону быстрые рывки, пытаясь ударить своими лапами, но я лишь пронзала его кинжалом в ответ, лишь несколько раз получив удар по голени. Но к счастью, до кожи ему добраться не удалось. Кровь волка растеклась по земле, рычание становилось все злее, яростнее и отчаяннее, боль уже не заботила волка, и он просто хотел ответить, хотел пустить мою кровь, ему нужна была победа любой ценой, возможно, в чем-то мы были с ним схожи... Сделав очередной бросок, зверь сблизился, я попыталась ударить в ответ, но земля под ногами, поросшая мхом, подвела, выпад вперед оказался фатальным, я ощутила как скольжу по земле, не в силах устоять, удар лапой в грудь окончательно решил мою судьбу, я оказалась на земле, прямо под ним. Зубы клацнули около моего лица, в последнюю секунду мне хватило сноровки отвести голову, но меня обдало болезненное, гнойное дыхание волка и отвратительный смрад сырого мяса, оставшегося среди его клыков, лап и грязи шкуры. Когти что блеснули под огнем костра, попытались исполосовать мне лицо, ожесточенно нанося свои удары, призванные отомстить за всю пролитую кровь, но в верх бросилось мое перемотанное предплечье, когти увязли в ткани, разорвав кожаную жилетку и исполосовав рубашку, возможно, пострадала и моя кожа… но я не ощущала боли. По крайней мере, сейчас, во мне не было места для нее. Пока волк пытался скинуть с лапы ткань, я вцепилась в его челюсть рукой, заставляя того ненавистно взвыть, пуская с клыков слюну, но я уже не обращала внимания ни на что, я оказалась вся в грязи, крови, мое сердце билось только благодаря этому бою, и я была готова закончить с ним ударяя кинжалом в горло и начиная проворачивать его в свежем мясе, уже не беспокоясь о болезнях и тому, что таится в его густой крови. Из волчьего горла послышался отчаянный вой, пасть распахнулась, сбрасывая мою дрожащую руку, его тело покрылось собственной грязной кровью, что ручьем лилась и на меня, но сейчас это не имело ни малейшего значения, лишь очередное препятствие на пути к победе. Плотно сомкнув губы, я медленно поднималась с земли, сначала вставая на колени, но по прежнему не выдергивая из плоти волка кинжала, начиная лезвием проводить вдоль горла, пока наконец, не перестала ощущать даже самые мелкие движения звериного тела, что безвольно рухнуло в сторону от меня, начиная постепенно сгорать от пляшущих языков огня. Быстро поднявшись, я бросила одичалый взгляд на оставшихся волчиц, что жалобно рыча пытались отойти в сторону, продолжая собой прикрывать детенышей, жалобно скулящих, словно ощущая смерть отца, но это звери... Они недостойны жалости, только смерти. Недолго думая, я схватила с земли пилум, начиная двигаться за ними. Возможно, волчицы приведут ко мне остальную стаю… Я не могла этого допустить. Пинком оттолкнув тело убитого вожака от костра, я бросила пилум в одну из бурых волчиц, что не ожидали того, что я действительно решусь напасть и на них. Копье угодило ей прямо в бок, наконечник полностью скрылся в теле волчицы, раздался еще один жалобный вой, запнувшись, она упала на спину, пытаясь резкими движениями из стороны в сторону заставить оружие выпасть на землю, но в итоге, лишь увеличила собственную рану, в скорейшим времени оседая на земле, в луже собственной крови. Вторая оскалилась, завывая и бросаясь на меня.

Я словно забыла, что такое страх, мысли спутались в клубок из злости и жестокости, бросившись навстречу, я столкнулась с ней лицом к лицу. Лапы ударили меня по плечам, больно впившись в кожу, но в ответ, я вонзила лезвие в ее грудь, второй рукой вновь хватаясь за морду и поднимая волчицу вверх, не позволяя вновь укусить меня. Она пыталась вырываться, ее ноги тут же подогнулись, начав отходить от меня, но из-за этого, нож только сильнее прорезал ей тело, рана была смертельная, я вырывала кинжал, отходя и вновь падая, ее удар был сильнее, чем я думал. Плечи горели, кровь медленно текла из неглубоких ран, постепенно, сходил на нет кураж боя, я ощущала каждую рану, боролась с этим чувством ненавистной мне слабости, пытаясь подняться с земли и закончить то, что начала, бросая взгляды на моего поверженного противника. Волчица лежала на земле, лужа крови под ней подбиралась к костру, глаза закатились, только дыхание еще давало понять, что та была жива, но я смогла встать, тяжело дыша, теперь, пора покончить с ней. Подойдя к павшему зверю, я резким движением окончила ее страдания, перерезав горло. Вторая волчица испуганно скулила, пытаясь отходить но пилум не давал ей ни бежать, ни прятаться, приближаясь, я читала молитву, в надежде, что это поможет мне выбраться из той пелены боли, что застилала мое сознание, болезненно пронзая насквозь все тело. Сделав последний рывок вперед, я вырвала из ее тела брошенное копье, начиная хаотично, жестоко и ненавистно ударять в тело, голову и шею волчицы, разбрызгивая по округе ее плоть, не считаясь ни с чем, пока наконец, и она не упокоилась… уже не двигаясь и не скуля. Утерев с лица их смешавшуюся воедино кровь, я шатаясь поплелась к лагерю, несколько раз чуть не рухнув на собственное оружие, но в итоге, добравшись до костра, с затуманеными мыслями и полной пустотой.

Мои травмы оказались куда серьезнее, чем мне показалось во время боя. Плечи неимоверно жгло, по ним проходила дрожь и болезненный холод, рука не отзывалась на мои команды, безвольно валяясь рядом, лишь раздражая своей слабостью, тело кровоточило, обливаясь кровью и пылая от этого. Я ощущала, как кровь льется по спине, груди, как ноги отказывают, немеют пальцы. С трудом мне удалось доковылять до пня, но сил, чтобы взять сумку с травами или даже попросту дотянутся до бинтов, не хватило. Боль перегрузила разум, я с трудом смогла облокотиться об пень, подобрав под себя собственные ноги, закрывая глаза и делая тяжелые, прерывистые вздохи, надеясь, что организм сможет побороть это. Утопая в боли, я медленно теряла сознание, организм перестал отзываться, а холод резкими ударами расползался по телу, борясь с жаром раскаленной крови. Казалось, что я умираю но сделать с этим ничего не могла, только молиться, но и та застыла на середине, не найдя финала. Мои глаза закрылись, унося меня туда, где вновь меня ждала тьма и боль. На тропы, что сейчас, должно быть, будут казаться мне еще более отвратительными, чем до этого.

В кошмарах было хуже, чем обычно… но сегодня, впервые за три долгих года, в моем видении что-то поменялось. Теперь, я видела, как среди множества мертвых воинов, бродят неясные, изящные тени одного и того же существа, принадлежащего не то волку, не то человеку. Среди всех прочих звуков, к которым я привыкла, мне начался слышаться пронзительный вой, волчий вой, который перекликался с насмешливым, почти что издевательским вороньим карканьем. Но… я по прежнему оставалась безвольной в власти этого места, просто подмечая, как меняется мир, но не изменяя его сама, мне все так же осталась уготована участь марионетки, шагающей к горизонту, что неизменно удалялся, пока мое тело не останавливалось вовсе, застывая перед вечным скитанием среди полей сражений. Волки… я одолела их, но уповать на спасение теперь уже не стоило, конец приближался стремительно, болезень уже протекала по моим венам, кровь впиталась в одежду, а через ткань окажется на коже. Только если проснется Гвин, будут шансы на спасение, но которую до сих пор не разбудили ни звуки боя, ни вой волков, ни моя забота и болезненные, протяжные стоны. Наверное… стоило помолится, быть можем, в последний раз. Но слова оказались пусты, я не ощущала конца, который сама же себе придумала, в моем молитве не было чувств, не было веры, лишь… обязательство, которое я давным давно услышала от какого-то воина, что рассказал о том, как многие воины молятся в предсмертной агонии или бреду. Но почему-то, мне это не помогало, и возможно, наоборот, только мешало сосредоточиться на выживании. Впрочем, от меня здесь уже ничего не зависело, тело либо одолеет последствия боя, либо сдастся.

Прошло некоторое время, которое я провела в беспамятстве, ничем не осмысленный кошмар закончился, как и всегда, просто оборвавшись около холма, на который я раз за разом не могла взойти. Но вот я не проснулась, и не увидела Их света, который мог бы помочь мне, спасти и вернуть на небеса... Я просто осталась наедине со своими мыслями, брошенная в тьме, возможно... Это и была смерть, просто вечность, которую я обязана проводить в молчаливом, безмятежном созидании собственных мыслей, до скончания веков... Но неужели, я не заслужила Их света? После всего случившегося, на что я пошла, мне не было уготовано награды? Что еще мне нужно было сделать, чтобы Они наконец простили меня? Даже умерев, я сделала это во имя защиты ближайшего, во имя великой цели, пусть и не такой возвышенной, во имя которой умирали очень многие по всей Империи. Но ведь... Этого было достаточно, чтобы простить мне мой неизвестный грех? Наконец вернуть к свету? Или же нет? Но тогда... Почему бы просто не лишить меня разума, зачем оставлять в темноте, не убивая? Ради пытки? Я не верила, что заслуживала страданий, особенно подобных этим. Я пыталась сделать все, чтобы заслужить их прощения, но почему же, все вновь обернулось вот так? И что теперь мне оставалось, мысли быстро оказались затменны моим биением сердца, что в абсолютной тишине раздавалось словно биение барабанов, играющих марш. Это приносило боль, очень сильную, словно прямо сейчас, мои мысли были готовы разорваться на части, без остатка и конца уничтожившись в этом биении. Осознавая конец... Я заплакала, и мой плач был последней мыслей, успевшей родиться перед тем, как сознание угасло от безумия и боли.