Проклятая и безликая

Глава 36

Песнь захлестнула сознание, выбивая из легких кислород и оставляя меня болтаться в руках волчьего жреца словно безвольную куклу. Мне было не под силу сделать хоть что-то, он не чувствовал боли, страха, его вера затмила мою... Казалось, будто я не способна больше ощущать Их свет, он просто отобрал эти чувства, поглотил их в своей песни, уничтожил основу моей надежды. Я не могла противиться этому состоянию, мне нечем было сражаться с ним, он лишил меня всего. Я не могла смирится с тем, что песнь оказалась сильнее, она была намного проникновеннее чем предыдущая, она звала уже не к богу, не к резне и крови, она тянулась ко мне, подобно тьме, лишая тело воли, разум мыслей а сердце жизни. Я старалась найти в себе силы побороть власть жреца, прервать ритуал, сломить ту силу, которую его ложный бог пустил по моим венам, забрав возможность противиться. Казалось, что он попросту закрыл мою душу от Близнецов, в сознании не родилась ни единая молитва, я никогда не чувствовала себя настолько отрешенно, меня оставили все силы, разум утекал подобно крови, всё было тщетно и бессмысленно. Я лишилась любой опоры под ногами, я не имела ничего, чтобы опереться и вырваться из-под его молитвы. Здесь не было света, милость Близнецов не являла свой прекрасный лик этому месту, мои собственные силы иссякли еще давно, я не успела восстановиться, да и не могла ничего противопоставить тому, что пел волчий жрец. Путанные слова порой пытались сорваться с губ, но это все было слишком неумело, слабо и ложно, я понимала, что Они не услышат этого, что никто этого не услышит. На этот раз, жрец не оставил мне никакого выбора, я ощущала всю полноту той власти, которая обычно, шла от позолоченных статуй Близнецов, она наполняла тела раскаянием, святыми мыслями, помогала успокоится и согревала... Но сейчас, я словно испытала пришествие, исходящее от песни, мне открылись новые границы, мир преобразился, стал уродливее, четче. Это было сильнее, чем что-либо иное, оно жаждало именно меня, моего разума и тела, пыталось овладеть, забраться в мысли и прорвать кожу. Уже ничего не имело значения, бог явился чтобы взять свое, и я была ничем перед его силой. Резко я ощутила резкую боль, которая вмиг сменилась отзвуками раскатистой песни. Тело свело судорогой, но даже это казалось ничем, перед осознанием того, что будет со мной. Я стану одержимой марионеткой, запятнанной ересью куклой... Самый худший из всех финалов, самое ненавистное, что может произойти со мной, я покорюсь воле того, кого ненавижу, кто желает уничтожить небеса. Жрец и сам рухнул на колено, его кровь остановилась на месте, перестав течь из множественных ран, она вспыхнула и погасла, по воздуху пустив сладкий аромат, после чего, начала медленно обволакивать меня, врезаясь в тело и медленно пробиваясь через кожу. Я ощущала биение крови в его жилах, слышала как стучит умирающее сердце жреца, его раны были невообразимы, его сознание билось в пылающей агонии на протяжении веков, та боль, которую волчий слуга нес с собой сквозь всю свою жизнь... Я ощущала это в себе, в своих руках, пальцах, мыслях и сердце, рвущемся в унисон с его. Видения хороводом мелькали перед лицом, проносясь под звуки волчьего воя, охрипшего и потерянного, будто бы жрец пел не богу, не себе самому... А мертвой жизни, забытой за бесконечной кровью, вернуть которую уже не представится возможным. Я видела все, что было, раньше и что произошло во время пока Волк бесчинствовал на землях. Знала, откуда он начал и чем закончил... Века становились секундами, люди пеплом, все живое гнилью, земля раскалывалась, зарастала свежей травой, которая гибла под падающими на нее телами, реками крови и вздымающимися клубами пепла, все мелькало так стремительно, что осознать все сущее просто не хватало времени. Имена... места, слова... Я знала все, что знал он, чувствовала все, что ощущал жрец на протяжении сотен лет. Его мысли слились со мной воедино, образуя связь, недоступную ни живым, ни богам, ни мертвым. Теперь мне открылась та истина, которыми жили последователи волка, слуги алой Луны, презренные еретики, зову которым я противилась даже сейчас, но уступала, отдаваясь без остатка. Вой волка не заканчивался, я ощущала как умирает жрец, его имя было Телиасом... Когда-то давно, обычный крестьянин, у него была семья и дети, он убил их всех... Но помнил имена, каждое имя, он иссякал себя, шептал о них, просил прощение, но не слышал ответ, в кошмарах ему приходил её Лик, он помнит, до сих, после забвения и смерти, он знает, как выглядел образ девушки, которую жрец когда-то носил на руках. Марсиль... Он знал, что она не простит ей, он знал, что никогда не вернет ее.

- Не думай о ней, подчиняйся песни! Забудь обо мне, я ничто! Мои мысли не предназначены для тебя, Лизистрия Рихтер! - Завыл жрец, выгибаясь и вздымая морду к потолку. С его глаз текли кровавые слезы, горло пульсировало венами, которые вздулись по всему телу, что трещало и ломалось, вот-вот готовое надорваться. Его пасть кровоточила, казалось, будто разум испытал сильнейшую боль. Он дрожал, дрожал не от страха, словно его кости не выдержали силы, которую тот впустил в себя, начав трескаться, превращаться в пыль, которая вмиг становилась частью его плоти и Крови. Обессиленная Гвин взметнулась с земли, вонзила второй клинок в его хребет, вспорола ему спину, заставляя Волк дернуться и рефлекторно отбросить ее в сторону, уже не контролируя свое тело в полной мере. Его рука разжалась, но это было неважно, он успел сделать все, что от него требовалось. Я рухнула на пол, продолжая утопать в его крови, из тела жреца вырывались кости, несущие с собой остатки кожи и мяса, хребет прорвал плоть, вой усилился, казалось,будто он сотрясал небеса и недры, тьма настигла помещение, погасив всякий свет, даже Гвин не смогла подняться, замерев на коленях. Песнь добралась до нее, подчинила, уничтожила защиту исходящую от родовой крови... Что было просто невообразимо, этого не могло случится! Я не верила... С губ девушки полилась кровь, уши и лицо побагровели, руки разжались, пальцы дрожали, после чего, она безвольно легла на землю. Под истерзанные стоны и крики жреца, чья кровь вырывалась из тела, разрывая его на клочья, я смогла узреть, как черная кровь испарялась с его тела, исчезала... Уступая место багровой, человеческой. И вмиг, растворяясь в воздухе, становясь чем-то большим. - Приди же, владыка, я сделал все, что ты желал! Явись в наш мир, стань новым вестником конца! Отомсти за все, что они делали с нами!

Новые образы, неясные силуэты, слова и картины, мелькающие перед взором ввергали в ужас, но мне не дано право выбора. Я заново видела жизнь, я слышала шепот, я была богом, смертным и всем миром вокруг... Я говорила всеми голосами, я слышала свой голос со стороны, я была всем и одновременно нечем... И рядом, под моим надзором, стояла одна фигура... Которая приковала мой взгляд, такой страждущий, интересующийся, игривый. Игрушка, Телиас... Верный слуга, таких тысячи, но этот был особенным. В нём таилась ненависть, которую я не видела, он был не просто одним из волков, он был благословен, и из-за этого, взгляд пал именно на него. Позади осталась разоренная деревня, пылающая под протяжный вой убегающих прочь людей, никто не приказывал им делать это, они подчинились насилию, они избрали его как свой единственный путь, и они бегут, двигаются дальше, не останавливаются ни на секунду, зная, что дальше еще более беззащитных, лишенных оружия и силы людей, некоторые из которых присоединятся к стае, а иные будут пищей. Они бегут на четырех лапах, с кусками плоти между кривых клыков, растущих прямо среди прежних зубов, выбивая и заменяя их, на них остатки одежды, но те срываются под ветром, они забылись, они потеряны... Их тела пылают, на месте ожогов расцветает новая шерсть, пальцы скребутся о собственные кости, стачиваются, меняются... Когти растут, боль, Телиас боится боли, но именно он ведет стаю вперед, боль гонит его вперед, он привыкает к ней, и это только он слышит песнь и зов, которые опьяняют его, которые становятся для него жизнью, прошлое рушится, сгорая в вихрях алой луны, пульсирующей на небе, под протяжный вой сотен и сотен волков... Уже нет никакого крестьянства, все люди одинаковы, они все мясо, пища для Волка, и слуги его. Он знает, стремится вперед, ведет за собой все новых и новых волков, стая Телиаса неуклонно растет, разоряя заставы, уничтожая деревни и опустошая города. Им нет преград, они движутся яростно, песнь наполняет их тела, больше нет ни боли, ни мысли, только кровь, бесконечная резня, он счастливо воет, новая жизнь прекрасна, она опьяняет его, наполняет смыслом, новыми силами, раз за разом, он всё больше подчиняется этому, становится ближе к своему господину... Пока однажды, все не обрывается ударом булавы, которая крошит кости, приносит новое чувство, забытое за победами, боль. Мне виден облик рыцаря... Одновременно, я и Телиас, и божество, которое наблюдает за этим. Облик движется к раненому волку, страх наполняет тело, в воине из стала есть сила, другая, могущественная, страшная, его глаза светятся золотом, на его поясе болтается шкура собрата, он убил его, не испытывая злости и ненависти, ему нравится убивать, как и Телиасу, но он не откликается на песнь, за спиной таких сотни, тысячи, штандарты заполнили небо, закрыли Луну, песнь утихает, вой не призывает ее, еще один удар сотрясает челюсть, клыки ломаются, Телиас падает на землю, отчаянно пытается огрызаться но воин ломает лапу, всего лишь сжав ее своими стальными руками, его кости натужно трещат, вокруг тела братьев, пламя и кровь... Но на этот раз стаи, его стаи, все вы проигрываете, но он уже забыл какого это, страдать, рыцарь бросает тело на земь, на обломанные доски и остатки мертвых волков. Песнь утекает из обломанных когтей вожака, она рушится, её перебивает молитва, Телиас горит, но не умирает, он не умрет никогда. Вожак живой, вожак будет жить, покуда жив его бессмертный господин! Завывая в последний раз, Телиас счастливо встречает свою первую смерть, но он знает, это не конец, что план господина не был исполнен, и его миссия ещё не окончена.

- Прочь, прочь! Ты должна быть мертва, ты должна подчиниться, не должна думать, искать ответы! Господин, господин... Неужели я не успел, явитесь ко мне! Дай закончить то, что мы начали! Я же чувствую, что ты здесь, что ты во мне! - Тело Телиаса рвется на части, его слезы текут по клочьям плоти и крови, сгорают только коснувшись пола. Гвин окончательно осела на земле, уже не пытаясь сжимать пальцы в кулаки или противиться песни, которая с упоением текла среди бьющегося в агонии жреца, что казалось, должен был умереть... В моих мыслях это отразилось несколько раз, никак не находя своего места. Телиас умирает... значит, он должен быть мертв! Действительно, все ведь так просто, он должен умереть. Этого хватило, и казалось, волчий жрец ждал только этого, воля отразилась иной стороной, я ощутила власть, которая закончилась тем, что вой Телиаса перестал иметь в себе песнь или силу. Это была агония, которую вызвала я. По телу жреца прошла пламенная вспышка, сжигая саму сущность жреца, уничтожая всякую плоть. Приказ исполнился, жрец умирает, так просто, что мне даже не верилось. Радостный лай раздается с его пылающей пасти, с его тела слезает кожа, рвется, обнажая скелет, в зрачках пляшет пламя, мир горит... Мир горит. - Наконец, наконец-то! Я исполнил свой долг, господин, пусть мир горит! Горит, горит, горит!

Слова отозвались в сознании, я вновь увидела то, чему долгие века назад суждено было произойти... Грязная повозка, тяжелые кандалы, боль по всему телу... Телиасу вырывали кости, сломали руки и ноги, бросили с преступниками, жалкой чернью, достойной смерти. Он не знает их, он не знает ничего, его нашла стража, допрос провален... Он умирает, он противится, он потерял все, забыл свое собственное имя, но помнит как сладка кровь и как прекрасна резня... Телиас дергается в оковах, пытается грызть их ломать, его действия животные, столь отчаянные, что остальные преступники хмуро смеются над ним, но ненадолго... Они не знают кого посадили в клетку, животная ярость, касание Бога, он вновь слышит песнь, он нашёл его, спустя века. Его кисти резко вырываются из оков, остатки некогда прекрасных когтей, которыми Телиас вырвал столько сердец, ударяют по дешёвой стали, что лопается под силой, извозчик оборачивается назад но уже слишком поздно, его удары уничтожают все, не щадя никого, его кровь кипит от боя, он ненавидит их, не зная, за что... Уже не помнит кем был раньше...не помнит свой жизни и смерти, всего того, что было до алой луны, до песни, есть только кровь. Но в нем зреет только одна мысль, что он обязан убивать, терзать и пытать, во имя его. Вновь он глух к мольбам и стонам, повозка разорванная, он бежал, пока не явились рыцари.. дальше, все дальше и дальше, не глядя куда, но Волк знает куда тебе нужно. Он нашёл себе новое тело, Волк смог обнаружить по прежнему верного себе последователя, что не отвернулся от песни, не погиб окончательно, под пытками Реаниькьей. Телиас отчаянно воет, надеясь призвать свою стаю, но они убили всех. Рыцари в стали, они сожгли всех. Внезапно Телиас вспоминает, как ему подобных рвали на части, как под молитвы они лишали стаи всего, как ему отрывали когти, оставляя кровоточащие обрубки, как ударом булавы сломали зубья и клыки, как жгли кожу и плоть... Они сделали это со всеми его братьями и слугами, их костры прожгли тело насквозь, и Телиас клянется, что отомстит рыцарям, ныне он гонимый только Им... И без труда исполнит любую Его волю, несмотря ни на что. Даже если пройдут века... Мир горит, горит, горит, горит! И это все... Благодаря Ему. Благодаря мне.

От жреца не осталось практически ничего, обрывки кожи, костей и шерсти, разбросанных по полу в форме пылающих знаков, для моего глаза соединяющихся к единую цепь, его кости истлели, казалось, будто бы никогда не существовало Телиаса, что мои видения были кошмаром. Но я видела все так четко... Теперь мне стала понятна всю суть естества таких как жрец, я могла повелевать им, но не желала. Я... Ощущала власть, которую не была в силах осмыслить, биение крови, клекот и вой... Он оставался вокруг, но исходил от меня, я была центром песни, но контролировала себя, пока еще могла мыслить отдельно от меня. Нужно прекратить это, нужно бороться... Жрец мертв, мы победили, остался последний шаг, закончить все это, навсегда прекратить существование этого учения... Только бы подобное было возможным. Мне было не страшно идти на этот шанс, я знала что выбора нет, я не позволю ему владеть мною, я уничтожу его, пока еще я это я. Сдерживая в себе песнь, я постепенно теряла силы, ощущая, как вся власть разума неуклонно рушится. Он явился, он рвется ко мне, терзает мысли, уничтожает воспоминания, крушит все, что мне дорого, что когда-то я любила и знала. Сознание таяло, в нем была лишь одна мысль, ритуал не удался, я еще могла сорвать его, нужно лишь подавить в себе его силы и навсегда... Я была собой, Лизастрией Рихтер, слугой Близнецов, их дочерью, воплощенной во свету... Ересь будет искорена, даже если ересью... Была я сама. Пусть мир горит, но не по моей воле.

Мои руки дрожали, в сознании царила разруха, я ощущала, как теряю саму себя, забываясь с каждым новым шагом в сторону блестящего ножа, который так сладостно манил своей остротой, боль, я желала ее, нужно было причинить ее себе, уничтожить ересь, покончить с Волком. Мне уже не было жизни здесь, я потеряла то немногое человеческое, что имела, моя единственный шанс на праведную смерть, это жертва, я не страшилась ее, я надеялась на нее, искренне верила, что мы умрем вместе. Единственная мысль, которую я возвела в абсолют, пожертвовала ради нее всем остальным и без стеснения приняла, была смиренной молитвой, которая должна была сохранить мой разум для меня смой еще в течение какого-то времени, за которое, я обязана была добраться до клинка. Я отдала во имя нее абсолютно всё, пожертвовав верой, он уничтожил во мне надежду, стер из сознания понятие о ереси, но не сломил мысль, о смерти. Мне нужно было навсегда покончить с учением Волка, я была его надеждой, последним шансом, самолично пришедшим в его руки, и теперь я уничтожу это, сожгу, растерзаю... Пускай и ценой своей темной жизни... Мне было неважно, что случилось в этом месте, я не хотела знать правды, возможно, впервые за всю жизнь истина стала ложью, стала ненавистной для меня, я шла через реки крови, текущие под ногами, тлеющие остатки и дым, идущий от разорванного, горящего тела жреца, в своей жизни, несшего только смерть, пламя и разруху, не оказавшийся способным противостоять вою. Но я была лучше, я была Рихтер, я закончу начатое Ревнителями, он не будет властвовать надо мной! Уничтожу, порву на части, растерзаю плоть и мясо этого Бога, во что бы то ни стало. Взгляд заострился на блестящем лезвии, мои пальцы невольно сжимались, он пытался препятствовать, но я знала, что сделаю, знала, что должна это сделать несмотря ни на что! И уже нет смысла противиться неизбежному, даже пред смертным вздохом, я не покорюсь волку, смерть будет от меня далеко, ведь помыслы мои чисты. От этих мыслей начало нервно дрожать раненое волками плечо, раны на котором словно заново раскрылись, он боится, он стремится к контролю, но молитва пугает его, он слаб, это дает мне время, шансы и возможность закончится все здесь и сейчас, не дав ему свободу, заточив в темницу пустоты, отдав на смерть богам. Но путь не заканчивался, а мой разум рушился и крошился с каждым шагом, я забывала имена родителей, братьев, все чему училась и что умела, оставались только звериные инстинкты... В сознании слышался топот множества лап, словно где-то здесь притаилась стая, но знала, что это не больше, чем игры разума, волк пытался изо всех сил внушить мне звериное, но я была рождена человеком. Он поплатится за это, он будет выть, я сломаю ему кости, выврву их из тела, он заплатит за все. Иллюзии не смогут обмануть меня, я была сильнее, праведнее... Пока ересь еще не успела укорениться во мне, я уничтожу всякие зачатки, унесу с собой в небытие, возможно, заслужив свет Близнецов, их нежность и спасения от тьмы и посмертия. Мои колени подогнулись, на глазах выступили слезы, тело переставало слушаться, но это было неважно, я встала прямо около него, Гвин, прости меня... Но иного пути нет. Лезвие блеснуло в моих руках, я подняла с пола кинжал, тело крутило, я ощущала как раны пытают, пытаясь остановить неизбежное, свет отражал слезы и пустой взгляд, глядящий на лезвие, в котором отражалась алая луна, выбора не было... Я теряла саму себя. Пора было принести смерть нам обоим, если это спасет Близнецов... То не было смерти достойнее. Чем эта.

Сталь вошла в сердце, без сомнений и колебаний принявшись въедаться в свежую плоть, продвигаясь все дальше, глубже, я слышала как рвется моя плоть, как течет кровь. Это все было так прекрасно, так сладко, словно прямо сейчас, я ощущала Их касания! Тех, чьи имена я уже не помнила. Я забыла обо всем, о собственном имени, доме и Гвин, уже не было Лизастрии Рихтер, это осталось в прошлом, но свою роль я исполнила, выполнила клятву, теперь осталось просто умереть, отдавшись в сладостные объятия боли, которые так страстно отзывались в чуждом разуме. Предсмертные конвульсии, перед моими глазами мелькали сотни и тысячи событий, что не произошли, так хорошо... Мне никогда не было так хорошо, как перед смертью. Он пытался обмануть меня, сломить, но кровь уже окрасила в алый мое тело, на языке заиграл ее привкус, такой соленый... Я рухнула на бок, дрожа от сладострастной лжи Волка и осознавая, что вот она, смерть. Мои руки дергались, не переставая тянутся к кинжалу, который рвал сердце, он не оставлял надежды, но я сделала все, чтобы он проиграл. Лежа в луже из алой крови, такой холодной, липкой и грязной, мой взгляд угасал, но перед смертью, я не видела правды, света или новой жизни, только непроглядную тьму, новая вспышка боли, лезвие проклятого клинка впилось в меня с новой силой, истязая плоть так сильно, так яростно, будто я была его врагом, которым и являлась на самом деле. Мысли стремительно отмирали одна за одной, дышать стало попросту невозможно, он бился в агонии внутри, я чувствовала это, не могла не улыбаться, зная, что смогла уничтожить его. Горло заполнила кровь, текущая к губам, стекающая по бледной коже, затекающая на маску и капающая с ее краев, порой ударяющаяся о грудь. Остекленевший взгляд больше не двигался, неизменно глядя в одну точку перед собой, руки ослабли... Тьма унесла с собой и меня... и то, что должно было случиться дальше. Жрец проиграл... Но вместе с ним, пала и я.