Проклятая и безликая

Глава 49

Я слышала далёкий треск горящего дерева, словно позади меня ждал пылающий костер, но раздающийся где-то позади вой волков на секунду вызвал панику, я попыталась раскрыть глаза и оглядеться, но не смогла, отчего-то продолжая находиться в окружающем меня мраке, под медленно падающим на плечи снегом, который так приятно отзывался своими ледянящими касаниями на дрожащих плечах, которые оказались уже вскоре окутаны ледяной крошкой, словно плащом. Я вдыхала едкую, горькую гарь, что разлеталась по воздуху, покрывая все на своем пути и медленно оседая на грязном, но пышном снегу что проседал под тяжелой поступью, вызывающей скрипы. Я ощущала, как тревожно было вокруг, воздух застыл на месте, словно ожидая чего-то, сердце билось быстрее, хотя ничего не происходило, я даже не могла осмотреться, настойчиво борясь с слепотой. Только снег, как последний оплот спокойствия, медленно ложился на землю, укрывая ее грязным одеялом, сшитым словно из обрывком последнего рабского тряпья. Рядом раздалось быстрое, отчаянное дыхание, пораженное болезненной хрипотой и болью, которое сопровождалось медленными шагами по снегу и тяжелыми, резкими ударами стали о дерево, которое все никак не поддавалось ему. Приложив еще больше усилий, я наконец раскрыла глаза, сбрасывая с них налипший снег да грязь. Стремительно оглядываясь вокруг и ощущая, как постепенно, тело начинает пронзать леденящий душу холод, мне стало не по себе от ощущения запертости и отсутствия даже малейшей возможности пошевелиться. Я стояла посреди бескрайних полей из снега, раскинувшимися по миру словно бесконечный океан грязи, не имеющий ни конца, но края, но внезапно, прямо рядом со мной, словно в насмешку, вырвался из земли темный, кривой лес. Возвышаясь надо мной подобно статуям, он перекрыл собой затянутое дымом небо, полностью скрыв от взгляда тусклую луну и гаснувшие звезды. Его толстые деревья, изнемогающие от множества болезней и жуков, ползущих по ним и врезаясь в гнилую древесину, сплелись между собой в подобие единого организма, живущего в невероятном союзе, но являясь при этом лишь ужасной системой, пораженной странным грибком растущим повсюду на коре. Стоило только жукам коснуться его, как насекомое замертво падало наземь, становясь лишь гнилью, которая уйдя в землю, заново накормит наросты, поразившие деревья. Среди веток, сотканные из человеческой коже и костей, болтались из стороны в сторону гнезда внутри которых на меня злостно вглядывались окровавленные взгляды воронов, клюв которых подергивался, окрашенный в алый цвет и внутри имеющий гниющее мясо. Чуть отведя взгляд от странных, уродливых деревьев, растущих словно невпопад и случайно, вырываясь из-под земли в самых случайных местах, я смогла заметить огромное кострище, дым от которого заслонил собою небо и разнес гарь по всему миру. Оно находилось в километрах позади, но виделось так четко, словно я могла дотянуться до него рукой… сложенное из поваленных бревен, кусков стен и разломанной на доски мебели, подожженное уже давно, но продолжающее дымиться, успевшее сожрать в себе сотни, сотни тел, прах от которых взметнулся к небесам, словно рой мелких, агрессивных насекомых, оно оставалось печальным памятником недавней казни, которая явно, не принесла этому миру облегчения. На остатках деревни виднелись заброшенные укрепления и оставленное оружие в земле оружие, воткнутое в мягкую грязь, на каждом из них болтались алые платки, с порванными краями. Среди обезображенных обликов сожженных, выделялись убитые чьими-то ожесточенными ударами. Их тела раскроило на двое, многие лежали словно иссеченные демонами, разорванные ими на куски, из их черепов вытекало мясо и плоть, глаза вывалились, грудь раскололась, обнажая растоптанное мясо. Единственное, что продолжало трепыхаться среди уничтоженной деревни, так это порванное в клочья знамя с изображением Легиона Северных волков. Мое сердце замерло, картинка сошлась воедино, все стало понятно, но несмотря на это, мне нужно узнать правду, понять, точно ли выводы верны. Сделав тяжкий вздоху и вновь поежившись от холода, я аккуратно повернула голову по направлению к источнику хриплого кряхтения, борясь с одолевающим тело холодом, идущим от костей прямо к коже... А после, к разуму и сердцу.

Напротив меня, в окропленной кровью броне стоял Аколит, имеющий более человечный цвет лица, и куда лучшее телосложение, не изуродованное горбом и иссохшей кожей. Но несмотря на все, было видно, что жизнь покидала его столь стремительно, как только могла, не задерживаясь в бренном теле. Его волосы опадали с черепа с каждым ударом топора о дерево перед ним, безумный взгляд устремился к поваленному бревну, которое он нещадно дробил топором, вознося его к луне с каждым взмахом, лик которой заволокли темные тучи пепла и снега, еще не успевшего стать опороченным пеплом. Кровь текла с его тела, из ран на шее, груди и плечах, огонь оставил на ботинках разводы, около локтя и вовсе добравшись прямо до плоти, обнажив пульсирующую в полумраке плоть, на губах застыла гримаса ужаса, в зубах остались ошметки плоти и грязь, безумные зрачки недвижимо смотрели вперед, будто вообще не осознавая, что происходит, но при этом зная, куда ему нужно двигаться. Но это было не самым худшим. Его вторая рука держала на себе обгорелое тело девочки, возраст которой не превышал мой... А скорее всего, оказался даже меньше. Кожа осталась лишь остатками пепла и угля, которая держалась на костях только из-за мороза, что сковал момент смерти, ее мертвый взгляд закрытых под векамм зрачков замело снегом, волосы лежали трухой на стальной броне аколита. Иссохшие руки остались на груди, где лежало бездыханное тело кота, с яркими, золотыми зрачками, что светились в ночи, оставшись единственным, что имело в себе хоть какую-то жизнь. Все это было столь неправильно, столь отвратительно и попросту пугающее, что за бурей эмоций, которые родились в душе за мгновения, я практически упустила самое главное. Это была моя наставница, та самая, которую долгое время я считала человечнее, чем юношу, которую практически боготворила, слушая ее проповеди, наставления и вникая в суть вещей, под ее руководством, значит, все это время, она была мертва? Тогда... Как… я вновь перевела растерянный взгляд назад, видя, как догорающее пламя костра медленно льстица к небесам, вознося к луне сотни призрачных обличий, сливающихся с блеклым светом, что поглощал их без остатка… и как десятки облаченных в тяжелую броню воинов, шагают среди праха и пепла, собирая обрывки знамения, пытаясь заново скрепить его на обоженном, окровавленном шесте. Аколит наконец прорубил дерево, падая на колено и тяжело дыша, словно вот-вот готовясь умереть. Лезвие разрезало черный снег, разбавляя его черной кровью, пальцы разжали обледеневшую ручку топора, медленно утирая со лба капли пота и аккуратно проверяя сохранность тела на своей руке. Стальная перчатка оставляла на коже лица мелкие порезы и ссадины, но мертвый взгляд юноши ясно давал понять, что подобное не имело уже никакого значения, боль стала для него обыденностью. Медленно поднявшись с земли, он выдернул топор, опуская его на плечо, стряхивая с расписанного лезвия снег и заставляя его сиять. Тот самый… я испуганно попыталась двинуться, пусть и прекрасно знала, что не являюсь частью воспоминаний… по крайней, так должно было быть, но внезапно, Аколит резко обернулся на меня, заставляя оставшиеся на голове волосы сбросить с себя изморозь. Взгляд уперся в душу, тяжесть его жизни упала на мои плечи, давая почувствовать всю боль, которую он нес с собой.

- Ты не часть воспоминаний… но и это не его память. Так не случилось, так не было. Она думает, что было так… Но мы не убивали своих братьев, мы не смогли, убежали. - Дрогнув, сказал мне аколит, после чего, сделал тяжелый шаг в сторону, отходя в лес и одним ударом срубая небольшое дерево, вновь преградившее ему путь. Я попыталась последовать за ним, но не смогла, оставшись погребена в снегах и уже перестав ощущать собственные ноги, я по-прежнему была лишена власти над собственным телом, только над мыслями. Холод подступал все ближе… это напрягало, я ощущала, что подобное может плохо окончиться, в особенности, если это действительно далеко не просто воспоминания, а нечто большее… я слабела с каждой секундой, оставаясь лишь ледяным останком самого себя. - Оставь попытки, и пойми одно. Это не жизнь, Мы не спасли солнечных глазок, ее тело осталось костями на наших руках, а братья пытались нагнать, убить, покарать как дезертира. Вспомни, зачем ты здесь… и дай покой мне... Ты напоминаешь ее, ты приносишь нам боль, он ненавидит тебя за то, что ты похожа на нее.

- Кто ты? - Он говорил об Аколите, с жалостью, с ненавистью к себе. Он говорил обо мне, но не так, как в жизни, иначе, я ощутила страх. Он опасался меня, избегал, хотел покинуть. Я напоминала ему девушку, что оказалась сожжена и убита. Поэтому он боялся меня, испытывая ужас даже больший, чем наверное я ощущала его юноши в жизни. Все перевернулось, юноша, который казался младше наставницы, в итоге был ее мучителем, ее убийцей, который прожил на этом свете куда больше, чем можно было предположить, больше, я даже могла подумать, глядя на него. Наставница и вовсе являлась мертвой… оживленной силами, которые я не могла понять, или о которых попросту не знала. Видела ли она Близнецов, или же, например, вечную тьму? Услышала ли что-то, ощутив нечто? Столько вопросов, столько того, чего мне было неясно.

- Я тот, кем мы были. Ныне - ржавый доспех и топор, за который он больше никогда не возьмется, чтобы не случилось. Мы храним то, что он хочет забыть, но не может, не должен забывать. Это часть нашего искупления, нашей жертвы и кары. Мы были на вершине света… а после рухнули в самую бездну тьмы, даже не заметив этого. Покончи с тем, зачем явилась, довольно тратить время… мы задержались, даже слишком сильно, мы больше не можем. - Удар повалил еще одно дерево, перекрыв путь к Аколиту, который стремительно скрывался в черном лесу, исчезая из поля зрения. Значит… это остатки былого аколита, который имел имя и жизнь… которой мог гордиться достижениями и возможно, действительно имел право на честь. Я отвела печальный взгляд… вот что связывало их, теперь все стало ясно. Они действительно погибли в один и тот же день, и то, что осталось в нашем мире, лишь блеклые копии. Помнила ли обо всем Аколит, знала ли до конца, что произошло? Или же… только события этой ночи? Неужели она помнила что сотворил названный брат, и не возжелала пролить кровь? Я не могла в это поверить, не хотела верить в нечто подобное.

Становилось холоднее… я начала волноваться, не понимая, что от меня требовалось, пока не вспомнила, что у моей крови было свое призвание и цель, которая оказалась бы для Мирены катализатором, способом ослабить хватку смерти и страданий, дать ей вновь вздохнуть без слез, очистить разум, бьющийся в агонии. Значит, борьба лишь путь к поражению, неверный выбор, который приведет к гибели всего эликсира… Гвин станет для нее оплотом, в то время как я, лишь успокою и дам ясность душе, позволю мыслям взять власть над болью, разуму одолеть инстинкты. Снег поглощал меня, поражая холодом, но действительно ли, я ощущала холод? Все это лишь иллюзия, я была властью в этом мире, я не собиралась играть по чужим правилам, я сама создам себе конец, который наконец вернет меня в реальность. Закрыв глаза и расслабив тело, я запрокинула голову вверх, полностью блокируя всякое сопротивление тела и позволяя холоду взять то, что забвенно считал своим по праву. Боль лишь игры разума, я сильнее, чем она, холод просто неверное восприятие окружение… я владыка собственного разума, он подчиниться мне, а вместе с ним падут и боль, и страх, и холод, даровав телу истинное благословение, ясность и покой. Это являлось первичной задачей любого чародея, понять, что человек властвует над каждой своей эмоцией, над каждой мыслью и словом, над телом. И только так, мы были способны делать нечто, что для иных казалось невозможным, за гранью разума. И сейчас, это сработало вновь, обязано было сработать, поскольку я делала все верно, так, как меня учили. Я избавилась от боли, холод стал теплом, разум подчинился моей воле, ведь именно я стала во его главе и взяла власть, отстранив слабостью эмоций и тела. Теперь, оставалось просто ждать, когда ритуал завершиться… поскольку больше, я сделать прямо сейчас была не в силах. Моя роль исполнилась, я отдала кровь во власть Аколита, сделав из нее чистый нектар забвения, способный исключить любую боль и страхи из бренного тела Мирены, я была в этом уверена, растворяясь в нежном снегу, окончательно поглотившего меня в себе.

Обжигающий воск упал на мои дрожащие ладони, заставляя раскрыть глаза, которые только недавно, оказались полностью заметены снегом и льдом, принявшие свою судьбу и свое предназначение. Боль оживила, вернула меня в реальность, к обжигающему теплу. Ныне, я сидела около кипящего зелья, алого цвета, которое бурлило на горящей свече, с которой тек воск, такой яркий в лучах пламени. Несколько секунд назад, я была готова поклясться, что ощущала на веках иней, но в реальности, остались только покрасневшие руки и обжигающая капля воска, медленно текущая по ладони и вот-вот готовая скатиться к полу. Боль ударила заново, пульсируя на болезненной коже, и лишь чудом не попавшая в глубокий шрам. В сознание промелькнул десяток воспоминаний, связанных с тем местом… взгляд упал на стоящие доспехи, они по-прежнему хранили в себе память от прошлого владельца, возможно, именно для этого они находились здесь. Они были личностью, возможно даже куда большей, чем оба Аколита. Но кто спас мою наставницу, как он это сделал? Я подняла взгляд, видя, что Гвин по-прежнему дремлет, в то время как Аколит рассматривает резную кошку, самого малого размера, что отбрасывала от себя тень. Ее тело дрожало, казалось, что она была готова заплакать, пальцами проводя по вырезанной надписи, снова и снова.

- Ты отлично справилась, сразу догадавшись, что от тебя требуется. Наверное, тебе не удалось понять, но сейчас, ты смогла перенести свои силы в пространстве через кровь… это первый шаг магии крови, запретной магии, но разрешенной для жрецов и лекарей, что ценой своей жизни, спасают чужие. Единственный минус, магия крови, как никакая другая, привлекает демонов… что может стать и благом в определенных ситуациях. К сожалению, сейчас, это будет проблемой, если владыки действительно решатся на атаку. - Отложив в сторону фигурку, Аколит взглянула на меня, всматриваясь несколько секунд в янтарные глаза, словно пытаясь найти ответ, который сама искала уже долгие годы. Ее зрачки источали бесконечную боль, прошедшую до самого основания души, ставшей основой всей ее сложной и долгой жизни. Казалось, что она вспомнила то, что не желала, казалось, что она поняла то, о чем не желала думать. Все это место было одним единственным напоминанием о том, что превратило ее жизнь в бесконечные вихри страданий, конца которым не были ей видны, и возможно, не наступят никогда. Несколько секунд молчания, после которых, она подняла другую свечу, капая расплавленным воском на ладонь Гвин, что тут же вздрогнула. - Твоя подруга тоже справилась, зелье готово, нужно отнести его к Мирене, после чего… я думаю, мой названный брат укажет на того, кто отравляет жизнь матриарха.

- Вы… вы были мертвы! - Воскликнула проснувшаяся Гвин, опасливо протягивая руку к поясу, но не находя там никакого оружия. Девушка пробудилась испуганной, словно загнанной в угол, находясь то ли в ужасе от увиденного, то ли в отчаянии и неверии. Ее взгляд меня даже не заметил, оставшись прикованным исключительно к Аколиту, которая тускло смотрела на угасающее пламя свечи, даже не переведя взгляд на девушку, которая поднялась с пола, отходя на полшага назад. Дрожь била по моей наставнице, на глазах виднелись блеклые слезы, но которые испарились, даже не коснувшись пола. Возможно, мне и вовсе показалось, что они существуют. Возможно, это попросту игры больного разума, который по-прежнему не оклемался. - Я… не знаю, можно ли доверять вам, что… что вы такое?

- Я Дэлин. - Дедрик. Эллен. Ламмерт. Инга. Николас. Эти достойные люди, и еще бесчетные слуги, которых на убой повел Архитектор войн, поставляют то истинное существо, что названо Им Аколитом. Но полагаю, ты спрашиваешь о том, что было до Дэлин. И вспоминать об этом больно до сих пор, даже спустя столько лет, беспросветное множество лет... Я должна была быть любимой дочерью Сивила, нести праведный свет, теплый свет Его любви, по заблудшим во тьме землям Империи, вернуть их словом, не кровью. Я жила этой мыслью, училась, даже начинала проповедовать, стараясь обратить свою деревню в свет, вернуть под законную власть. Но пламя волков сожрало мою плоть, прервало праведную жизнь, пустив по ветру лишь пепел и слезы, ставшие... Паром. Теперь я верный раб своего господина, великого Архитектора, и названная сестра того, кто предпочел забыть свое имя, навсегда оставив позади жизнь, которые иные, назвали бы достойной, о которой другие, могли бы мечтать, видя праведность и святость. Ворон действительно пытался понять чем же я являюсь, он ощутил во мне странные слияния того, что не должно быть сплавлено воедино, видит тьму, которую ощущает в себе и в себе подобных. Извини, Лиз, мне пришлось уничтожить это в твоей памяти, он уже сказал тебе имя Аколита, но я не думала, даже не могла предположить… что только оказавшись здесь, я вспомню так многое, но кажется... Старые шрамы заново болят, если смотреть на них слишком долго. - Поднявшись с колен, Аколит подошла к топору, проводя дрожащей рукой по расписанному лезвию, останавливаясь пальцем на брызгах крови. Взгляд пустых глаз отражался в пламени единственной свечи, ее ладонь полностью легла на топор, обхватив ее... Словно она вернулась в момент, когда пыталась закрыться от смертельного удара. Это заставило меня отвести взгляд, я ощутила боль, страх и неприязнь, а так же гнев, пылающую ненависть к юношей, что сотворил это с ней. - Моя… я чувствую, как она отзывается, пытается вернуться, но знаете, что это чужое тело, чужая жизнь… Сивил желал чтобы я жила дальше, он рыдал над моей душой, когда та отправлялась во тьму... Но когда я вернулась, предстала перед ним, он отвернулся от творения, готового служить веками. Он промолчал, и его яд... Он принес мне только боль. Все закончилось, Его любовь, Моя жизнь, Их воля. Я осталась брошенной куклой, набитой кровью и плотью чужих людей, с разрозненным разумом, полным боли. По-прежнему, я не знаю, кто я и зачем живу. Я творение которое заслужило смерти... Но не та, кто был достоин ее с рождения.

Повисла тишина, в которой Гвин, обессилено опустила взгляд на меня, впервые замечая, что я тоже очнулась, но признаться, сейчас я тоже не была так сильно обеспокоена названой сестрой. Мне было тяжело на душе, я ощущала столько скорби в голосе той, что всю жизнь в этой доме, с фанатичной уверенностью в своих словах, наставляла меня, верила в богов, в Их милость. В ней никогда не было жалости, раскаяния или слабости, идеальный наставник, идеальный воин, идеальный слуга... И теперь видеть, как низко пала та, что казалась мне идеалом, так низко, что впервые, я увидела в ней равную. Но вместе с тем, я ощущала... Предательство, моя ненависть к юноше укрепилась, я тоже поднялась, делая шаг на встречу к девушке, но замерла, понимая, что мне нечего говорить ей. Что я... Я не знала, что сказать. В моей душе росла злость, я тяжело приняла то, что она назвала братом того, кто уничтожил ее жизнь. Кто уничтожил в ней веру, лишил богов. Он не был братом, он... Достоин кары, достоин смерти... Как презренный.

- Как ты могла простить его? Как смогла стать его сестрой!? - И я спросила у девушки то, что не могла понять. То, чего я не понимала и не хотела понимать. Как можно после того, что он сотворил с ее жизнью, быть его ближайшим человеком, стать его сестрой? Неужели, она сострадала ему, пыталась помочь и изменить? Я бы жаждала возмездия для того, кто совершил нечто подобное со мной, я бы молилась богам, чтобы его настигла кара... Чтобы мои руки опустились в его плоть и кровь, видеть смерть, наслаждаться смертью, вот путь Мириана! Вот его правда! Как можно так просто оставить это в прошлом, когда он разрушил для нее весь мир. Всю жизнь и судьбу. Он... Он... Пошел против богов, нарушил волю Сивила, уничтожил его избранную жрицу, еретик, хуже многих... Но он по-прежнему здесь, рядом с ней. - Почему он до сих пор жив?

- Я... Не знаю, Лиз. Но почему-то, по-прежнему, я так и не смогла заставить себя вырвать его сердце. По-прежнему... Вид его крови не радует меня, и в сердце нет ненависти. Только печаль... И сочувствие. Он пытался отдаться мне на смерть, я приносила ему боль несчетное количество раз, но это все прах, это ложь. Я не могу вернуть прошлого, и его кровь... Просто кровь. Боги отвернулись от меня, я служу только Архитектору, его милости и власти... Наверное, поэтому я не ощущаю счастья от крови. Мы действительно друг другу брат и сестра... Ведь нет ближе связи, чем та, что возникла в миг его удара, когда две жизни оборвались в единый миг, унесенные пламенем.