"Икс" ["X"]

23

Клара Дойл жила в одноэтажном каркасном доме c двухскатной крышей и рядом окошек, которые выходили на веранду. С улицы трудно было себе представить, что дом вмещал больше чем гостиную, кухню-столовую, спальню и ванную. Веранда, наверное, прибавляла несколько квадратных метров площади. Во дворе росли две очень высокие пальмы, каждая была окружена кольцом из белых камней. Зеленые листья формировали широкие перья на верхушке, а коричневые свисали вдоль ствола почти до земли. В Санта Терезе крысы нашли бы убежище в щелях, если бы специальные бригады не обрезали вовремя листья.

Дверного звонка не наблюдалось. Через стекло в верхней половине двери я видела женщину, сидевшую за столом в комнате и собиравшую пазл. Я постучала по стеклу, надеясь не испугать ее. Увидев меня, она отодвинула стул и встала. Она была высокой и плотной, с круглым лицом, седыми волосами и очками в большой красной пластмассовой оправе, которые делали ее глаза огромными. На ней было розовое в цветочек домашнее платье и передник. Она без колебаний открыла дверь.

— Да?

Я не могла поверить, что она такая доверчивая. Откуда она знает, что я не ворвусь в дом, не собью ее с ног и не заберу все ценности?

— Вы — Клара Дойл?

— Да, а кто же вы такая?

У нее был желтоватый набор крепких зубов, потемневших вдоль десен, но выглядевших так, будто она родилась с ними.

Я протянула ей свою визитку.

— Кинси Миллоун. Я приехала из Санта Терезы и надеялась, что смогу получить у вас информацию о Ленор Редферн. Ее семья жила на этой улице, в доме 475…

— Я знаю, где жили Редферны, но их нет уже много лет.

Она сунула мою визитку в карман передника.

— Почему вы пришли ко мне?

— Из-за этого.

Я достала почтовый пакет и развернула к ней, как будто собиралась читать сказку, показывая картинки.

— Вы узнаете это?

— Конечно. Как он попал к вам, если был отправлен кому-то другому?

— Мой коллега приезжал сюда из Санта Терезы год назад. Я думаю, что он встречался с отцом Ксавьером.

— Вы говорите о мистере Волинском, частном детективе.

— Вы знакомы с Питом?

— Он приходил ко мне, с вопросами о Ленни и ее муже, Неде. Я посоветовала ему поговорить с нашим священником.

— Откуда он узнал, что вы были знакомы с Ленор?

— У него был старый адрес Редфернов, и он начал стучаться в двери. Все старые соседи умерли или уехали, кроме меня. Он сказал, что наш разговор конфиденциальный, так что я не совсем понимаю, почему он рассказал вам.

— Он не рассказывал. Я нашла пакет в его личном имуществе.

Я заметила, как она настрожилась при слове “имущество”.

— Он умер?

— В августе.

— Что ж, мне очень жаль это слышать. Он был очень приятный человек.

— Я пытаюсь узнать, что привело его в Бернинг Оукс с самого начала. Он говорил что-нибудь об этом?

— Я до сих пор не понимаю, какое отношение это имеет к вам.

— Извините. Я дожна была объяснить. Вдова Пита — моя подруга. Она попросила меня помочь уладить его дела. Я надеялась передать это Эйприл, но хотела убедиться, что поступаю правильно. Я пришла к вам первой, потому что адрес отправителя был вашим.

Она немного подумала.

— Вам будет лучше зайти.

Она распахнула дверь, и я вошла в комнату. Она закрыла дверь за мной и вернулась к своему пазлу.

Столешница была большим листом фанеры, наверное, метр двадцать шириной, покоившимся на двух козлах. Стулья были расставлены вокруг неоконченного пазла, так что над ним могли работать сразу несколько человек. Льющийся в окна свет ярко освещал случайные фрагменты. Она, видимо, была пуристкой, потому что нигде не было видно крышки от коробки с законченной картинкой. Уже собранная часть была в черно-белых тонах. Когда я увидела тему, то наклонилась и посмотрела внимательнее.

Фигурки были маленькими; карикатурный ассортимент средневековых крестьян на фоне ландшафта, выполненного в мелких деталях. Кругом было оружие — копья, луки и мечи.

Еще — ящерицы и странные птицы. Обнаженные мужчины и женщины были разнообразно избиты, расклеваны и разрезаны пополам гигантскими ножами. Все кусочки на краю были на месте, и она заканчивала область слева, включая мужчину, насаженного на вертел и поджариваемого на огне.

— Надеюсь, вы не против, если я буду продолжать работу, пока мы разговариваем. Мои правнуки придут сюда после школы, и я обещала, что начну. Их терпение ограничено.

— Можно мне? — спросила я.

— Конечно.

Я отодвинула стул и села, положив пакет на пол у ног. Я была загипнотизирована ужасами на пазле.

— Что это такое?

— Я рассказываю им о семи смертных грехах. Двое старших слишком заняты, чтобы приходить, так что я делаю упор на младших. С подготовительного до третьего класса.

Я начала с объяснения, что такое Чревоугодие и Леность. Они понятия не имели, о чем я говорю, и им было все равно, даже когда я объяснила. Потом я нашла эти пазлы и теперь они не могут дождаться, чтобы помогать.

— На что я смотрю сейчас?

— Питер Брейгель старший сделал серию гравюр о семи смертных грехах. Этот — Гнев. Вы можете говорить об Алчности или Гордыне, что это плохо, но для детей это ничего не значит. Вечное проклятие абстрактно, так какое им дело? С другой стороны, они знают о вспышках раздражения и драках на школьном дворе, с царапаньем, кусаньем и битьем.

Еще они хорошо понимают, что такое наказание. Это ад, который они могут видеть своими глазами. Вы не представляете, какое удовольствие мы получаем.

Она искала определенный кусочек, поэтому я придержала язык.

— Где же ты, мой маленький чертик? — мурлыкала она про себя.

Я быстро оглядела окружение, что включало гостиную и часть кухни. Мебель была такого сорта, что я видела в центрах пожертвований: удобная и сильно попользованная. Ничего антикварного и даже коллекционного, кроме плиты, которая была четырехконфорочной О’ Кифи и Мерритт, с жаровней в центре, складной полкой, вставными солонкой и перечницей и часами, которые показывали правильное время. Генри отдал бы за такую все, что угодно.

Рассеянно, она сказала:

— Мне очень жаль было услышать о мистере Волинском. Он болел?

— Он был убит при попытке ограбления, — ответила я, не вдаваясь в детали. — Он предпринял попытки спрятать пакет, должно быть беспокоился, что он может попасть не в те руки. Вы не знаете, почему отец Ксавьер отдал его ему?

— Мистер Волинский сказал мне, что Эйприл живет в Санта Терезе. Наверное, он сказал отцу Ксавьеру то же самое. Он увидел свадебное объявление в газете, и это заставило его задуматься.

Она взяла кусочек пазла и вставила на место.

— Есть. Ха! Я не видела этот пакет много лет. Наверное, отец Ксавьер попросил его передать.

— Насколько хорошо вы знали Ленор?

— Ее семья посещала церковь Святой Елизаветы, как и мы. Я присматривала за Ленор, когда она была малышкой. Я звала ее Ленни. Когда она вышла замуж за Неда, я заботилась об Эйприл, если ей было тяжело. Я сама вырастила шестерых, и знаю, каково это бывает.

— Можно узнать, почему она использовала ваш обратный адрес, вместо своего?

— Она боялась, что пакет могут отослать обратно. Она не хотела, чтобы Нед узнал, что она отправила памятные вещи отцу Ксавьеру.

— Почему?

— Он не был католиком. Я уверена, она не доверяла ему передать Библию и распятие.

Иногда он впадал в ярость и уничтожал вещи.

— И часто это случалось?

— Чем дальше, тем чаще. У него не хватало терпения с ней. У нее бывали плохие дни.

Мигрени, отсутствие энергии, плохой аппетит. Она часто нервничала, и было ясно, что ей нужна помощь. К тому времени мои дети выросли, и я скучала без малышей. Нед часто уезжал, так что ей приходилось заботиться обо всем. Когда он был дома, она должна была ему прислуживать. Он щелкал пальцами, и она должна была прыгать.

— Вы думаете, у нее была послеродовая депрессия?

— Бэби блюз, как тогда это называли, хотя это было личным делом, и никто об этом не говорил. Ленни могла погружаться в черное настроение. В наши дни можно прочитать, как женщины убивают своих детей, но я не верю, что ей могло прийти в голову причинить зло Эйприл. Нед заявлял, что она грозилась, но я не верю ни одному его слову. Он был такой несчастный, говорил о том, как переживает, спрашивал моего совета, но все это делалось ради эффекта.

Я взглянула на нее, размышляя, сколько она захочет рассказать. Взяла кусочек пазла, в форме однорукого привидения, и попыталась найти для него место.

— Были какие-нибудь вопросы по поводу ее смерти? Мне сказали, что она покончила с собой.

— Она была католичкой. Преданной. Самоубийство — смерный грех. Если бы она убила себя, то отправила бы свою душу в ад.

— Так что, вы не верите, что она это сделала.

— Нет, не верю.

— Что, если она страдала от невыносимой эмоциональной боли?

— У нее был отец Ксавьер и ее вера. Еще у нее была я.

Я попробовала пристроить кусочек с левой стороны и поразилась, когда он встал на место.

— Какое это было время года?

— Весна. Еще одна причина, что в самоубийстве не было никакого смысла. Ее любимым праздником была Пасха, которая в тот год попадала на второе апреля. Она умерла в страстную пятницу, за два дня до этого. На той неделе мы вместе красили пасхальные яйца и прятали вокруг церкви, чтобы дети смогли их поискать в день праздника. Мы собирались печь печенье, и она искала рецепт. Она хотела испечь печенье в форме зайчиков, с розовой и голубой глазурью. Нед ненавидел все, связанное с праздником, но она не обращала внимания и единственный раз делала все по-своему.

— Как она умерла?

— Валиум. Передозировка.

— Сколько нужно принять валиума, чтобы получилась передозировка?

— Нед сказал, что она мешала его с водкой.

— Валиум продают по рецептам. Почему врач выписал его ей, если она была в таком состоянии?

— В те дни многие домохозяйки принимали валиум. Они называли его “витамин В”. Если вы на что-то жаловались, валиум был лекарством. Вообще-то, это ее семейный доктор посоветовал.

— Она оставила записку?

Клара помотала головой.

— Разве то, что она отослала вещи отцу Ксавьеру не говорит о том, что она замышляла самоубийство?

— Может, и замышляла, но я не верю, что она это сделала. Она боялась.

— Чего?

— Неда, естественно.

— Это может казаться естественным сейчас, но, наверное, не казалось тогда, иначе полиция расследовала бы этот случай как убийство.

— Это не обязательно. Он был умным. Начальник полиции был его дружком. Нед завел дружбу со многими полицейскими и делал щедрые пожертвования в их фонд. Он подготовил почву, рассказывая каждому, как он переживает из-за ее психической болезни.

— Личные взаимоотношения тут ни при чем. Неважно, каким умным или очаровательным был Нед в те дни. Мнение патологоанатома должно было основываться на результатах вскрытия.

— Я не говорю, что он что-то сделал, поэтому воздержусь от комментариев. По-другому было бы не по-христиански.

— Меня не надо стесняться. Я даже в церковь не хожу.

— Это стыдно, — сказала она мягко, присматриваясь, какой кусочек выбрать.

— Она была несчастна?

— Конечно. Развод был невозможен, по той же причине, что самоубийство. Супружество — это таинство. Мать Ленни была в бешенстве, когда узнала, что она беременна, и скандализирована, когда Ленни сказала, что хочет уйти от мужа.

— Правда? Ленор сказала матери, что хочет уйти?

— Она намекнула. В семье никогда не было разводов, и Марселла заявила, что Ленор не станет первой.

— Нед знал об этом?

— Если знал, то это Марселла ему рассказала. Она его обожала. Он к ней подлизывался, даже флиртовал. Я видела, что он делает, но Марселла принимала все за чистую монету, и это было не мое дело — вмешиваться.

— Просто предположение, но разве Ленор забеременела не из-за церковного запрета противозачаточных средств?

— Она забеременела потому что была наивной и неопытной. Нед сказал ей, что это не так просто. Я уверена, что он говорил что угодно, лишь бы получить то, чего он от нее хотел.

К тому времени, когда я ее просветила, было уже поздно.

— Как насчет Неда? Он тоже был несчастлив в супружеской жизни?

— Если и так, я была бы последним человеком, кому он рассказал.

— Вы верите, что он ее убил?

— Вы меня уже спрашивали.

— Просто интересуюсь, была ли у него причина от нее избавиться.

— Я не знаю, почему такой человек делает что-либо. Я сказала то же самое мистеру Волинскому. Все, что я предлагаю — это мое мнение.

— Достаточно честно. Давайте подойдем с другой стороны. Другие люди думали, что он ее убил?

— Я не знаю, что думали другие люди. Я слышала разговоры, но не буду повторять, потому что это не мое дело.

— Родители Ленор еще живы?

— О, нет. Марселла умерла от рака в 1976, ее муж — на год позже, от инфаркта.

— И никаких родственников не осталось?

— Две сестры, но они обе вышли замуж и уехали. Это было после ее смерти. Семья разрушилась. Я не знаю, где эти девочки. Отец Ксавьер может знать.

Я вспомнила о двух фотографиях, которые нашла.

— Я видела фотографию Ленор в день ее конфирмации. Ей должно было быть двенадцать или тринадцать.

— Одиннадцать с половиной. Я была там в тот день. Она была чудесным ребеном и чудесной молодой женщиной.

— Почему она покрасила волосы?

— Кто?

— Ленор. На фотографии ее с Эйприл. Я была поражена, какой несчастной она выглядит.

Она обесцветила волосы, и я подумала, не было ли это изменение признаком ее болезни.

Клара смотрела на меня с удивлением.

— Ленни никогда не красила волосы. Она всегда была брюнеткой.

— Только не на той фотографии.

— Я так не думаю. Тут должна быть какая-то ошибка.

Я достала из пакета фотографию Ленор и Эйприл в красной кожаной рамке и толкнула к ней по столу.

Клара едва взглянула на нее.

— Это не Ленни.

— Кто же тогда?

— Нед и его мать, Фрэнки. Эта фотография была сделана за два дня до того, как она ушла.

Я взглянула еще раз.

— Вы хотите сказать, что это мальчик? Я думала, что ребенок — это Эйприл.

— Она была копией Неда в этом возрасте, но это не она. Это он.

— Разве это не выглядит как маленькая девочка?

— Конечно. Даже когда мальчику было почти четыре, Фрэнки отказывалась его подстричь.

Только после того, как она ушла, отец отвел его к парикмахеру и велел все сбрить. Бедный малыш рыдал так, будто у него сердце разрывалось.

Я взглянула еще раз, все еще только наполовину убежденная, и вернула фотографию в пакет.

— Остался еще кто-нибудь, кто служил в то время в полиции? Потому что я хотела бы поговорить с кем-нибудь, кто хорошо помнит смерть Ленор.

— Я знаю джентльмена, который работал в офисе коронера. Стенли Мунс сейчас на пенсии, и не знаю, насколько он сможет помочь. Его сейчас нет, он поехал к дочери, но я могу спросить, когда он вернется. Я не думаю, что проводилось какое-то особенное расследование.

— Собирался ли Пит говорить с кем-нибудь, кроме вас и священника?

— Я знаю только об отце Ксавьере.

— Я бы сама хотела с ним поговорить. Это было основной причиной моего приезда.

— Он будет в церкви. Вы знаете, где это?

— Я проезжала мимо. Вы не возражаете, если я упомяну о нашем разговоре?

— Вам не нужно мое разрешение. У меня нет от него секретов. Он до сих пор каждую неделю слушает мою исповедь, хотя мои грехи так скучны, что он засыпает.

— У вас есть моя карточка. Если вспомните что-нибудь еще, позвоните? Можете оформить звонок на мой счет.

— В этом нет нужды. Я расскажу мистеру Мунсу о ваших вопросах, и посмотрим, вспомнит ли он ее.