"Икс" ["X"]

32

К концу рабочего дня моя сигнализация была установлена и работала. Гуллен научил меня основам и велел придумать включающий и выключающий код, который не содержал бы мой адрес, дату рождения или очевидные номера, вроде 1-2-3-4 или 0-0-0-0. Еще нужен был кодовый ответ в одно слово, на случай, если сработает сигнализация, чтобы оператор знал, что отвечаю я, а не грабитель. Я остановилась на дате рождения Генри — 14 февраля 1900 года, что перевелось в код как 2-1-4-0. Моим кодовым ответом был “Эд”.

Я выписала Гуллену чек, и он вручил мне инструкцию, длиннее, чем уголовный кодекс Калифорнии.

После его ухода я нашла папку с разными формами, выпущенными департаментом здравоохранения Калифорнии. В данном случае я искала форму заявления на получение копии свидетельства о смерти. Я не имела права на получение заверенной копии, потому что не была ее родственницей, не являлась работником правоохранительных органов, не имела ордера из суда или от адвоката.

Теперь, когда я знала дату рождения Ленор, я могла подать заявление на получение информационной копии ее свидетельства о смерти. Это будет дубликат, с печатью “информационный” и поэтому не может быть использован как официальный документ.

Я достала свою портативную Смит-Корону и впечатала в бланк свои данные: имя, фамилию, адрес и телефон. Потом имя Ленор Редферн, ее пол, город и округ, где она умерла, дату рождения, штат, в котором она родилась, дату смерти и имена ее матери и Неда Лоува в соответствующих графах. В начале этой части бланка была фраза “насколько вам известно”, что, как я надеялась, оправдывало возможные ошибки.

Закончив, я сделала копию формы, выписала чек за оплату копии и положила все в конверт, который адресовала в архив департамента здравоохранения Калифорнии, в Сакраменто. Наклеила марку и отложила в сторону, чтобы опустить в почтовый ящик по дороге домой.

Потом я снова достала список Пита и положила на стол. Я надеялась найти Сьюзен Телфорд и Филлис Джоплин, двух женщин, с которыми я еще не говорила. Пит еще включил в список Ширли Энн Кэсл, но мне хотелось верить, что она жива и здорова и живет на востоке. Насчет двух других я не была так уверена.

Я начала с Филлис, второй жены Неда, которая, вроде бы, жила сейчас в Пердидо. В этом городе был тот же телефонный код, что и в Санта Терезе, но номера не входили в местную телефонную книгу. Я позвонила в справочную и спросила номер телефона Филлис Джоплин. Я не ожидала успеха и была поражена, когда мне дали информацию о Ф.

Джоплин, живущей на улице Клементин. Я записала адрес и телефон и набрала номер.

Ответила женщина и выпалила название организации, но так быстро, что я ничего не поняла и попросила позвать Филлис.

— Это я. Кто говорит?

Я сообщила свое имя и род занятий и сказала, что мне нужна информация о Неде Лоуве.

— Я знаю, что вы одно время были замужем за ним.

Последовавшее молчание было напряженным, и я подумала, что она положит трубку.

— Зачем это вам? Вы с ним друзья?

— Вовсе нет. Я звоню, потому что ваше имя есть в списке, который составил детектив по имени Пит Волинский. Он с вами встречался?

Еще одно молчание, во время которого, как я представляла, она взвешивала свои слова.

— Почему вы спрашиваете?

— Вы знаете, что его убили.

— Я читала в газете. И что?

— Мы были коллегами. После его смерти остались незаконченные дела, с которыми я надеюсь разобраться. Мне интересно, разговаривали ли вы с ним.

— Он звонил однажды. Я послала его к черту. Я думала, что это дружок Неда, иначе откуда он вобще узнал обо мне? То же относится к вам.

— Как Пит узнал о вас?

— Он проверял прошлое Неда, и всплыло мое имя. В наши дни все, что ты делаешь, попадает в общедоступные записи.

— Зачем он звонил?

— Это то, о чем я спросила его. Он сказал, что у него есть теория о том, что женщины, чьи дороги пересекаются с Недом Лоувом, не всегда хорошо кончают. Он спросил о моем браке. Я сказала: “Какое вам дело?” Я должна записать очко в его пользу. Я была с ним довольно груба, но он воспринял это терпеливо и сдержанно. Он сказал, что хотел только убедиться, что со мной все в порядке. Я подумала, что это было довольно мило.

— У него была причина думать, что с вами не все в порядке?

— Наверное, была, иначе зачем он это сказал? Я заверила его, что у меня все прекрасно, если только я больше никогда не увижу Неда. Боже, как я его ненавижу.

— Не возражаете, если я задам пару вопросов?

Снова молчание, но в целом, она расслабилась.

— Я развелась с Недом много лет назад. Все хорошо, что хорошо кончается. Вот и все, насколько это меня заботит.

Я кратко ввела ее в курс дела. “Кратко” — это относительный термин. Рассказала о судебном деле Тарин Сиземор, как почтовый пакет, предназначенный для Эйприл, попал в мои руки, и факты, о которых я узнала в Бернинг Оукс. Еще сказала о смерти Пита, которая послужила началом моего расследования.

После всего, она спросила:

— Как давно вы видели Эйприл?

— Сегодня.

— Как у нее дела?

— Все хорошо, она замужем за ортодонтом и ждет первого ребенка.

— Передавайте ей привет. Не могу сказать, как часто я думала о ней. Ей было девять, когда я ушла. Маленькая заблудшая овечка.

— Вообще-то, она была под впечатлением, что ваш брак распался из-за нее.

— Из-за нее? С чего она это взяла?

— Она думала, что роль матери семилетнего ребенка была не для вас.

— Могу поспорить, это Нед ей внушил, сукин сын. Это не имело никакого отношения к Эйприл, о чем он прекрасно знал.

— Как долго вы были женаты?

— Два года, что было на два года больше, чем нужно. Это был невозможный человек.

Прилипчивый и нуждающийся в тебе. Потом делал полный поворот “кругом” и становился подозрительным, контролирующим и параноидальным. Я бы сказала, похоже на маниакально-депрессивный психоз, но больше — на Джекила и Хайда. Изменение не было таким буквальным, но я видела, когда на него находило, и старалась держаться подальше. Я думала об этом, как о сезонном заболевании, потому что это случалось весной, как алллергия.

— Звучит прелестно. Как вы думаете, что это было?

— Кто знает? Может быть, у него была тайная жизнь. В конце, мне было наплевать, если даже у него была целая семья на стороне. Я просто хотела уйти. Я оставалась с ним ради Эйприл, но мне нужно было спасать себя, пока не поздно.

— Почему вы вышли за него?

— Ну, это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, не так ли? Думаете, я не ругала себя за этот идиотский поступок? Не то чтобы это меня извиняло, но я тогда только что развелась, сидела без работы, имела избыточный вес и нервное заболевание, от которого у меня волосы лезли клочьями. Он видел, какой я была уязвимой, и знал, что мной легко будет манипулировать. Какой, стыдно признаться, я и была.

Скажу вам еще одну вещь, и это постыдно. Даже не знаю, зачем это рассказываю, разве что, я уверена, что не была ни первой ни последней женщиной, с которой он это проделывал. Мы иногда курили немножко травки, просто для развлечения. Ловили кайф и отправлялись в постель. У него был такой трюк… с удушением. Говорил, что научился этому в старших классах. Я почти теряла сознание, и он доводил меня до оргазма. Я никогда не испытывала ничего подобного и я… не могла удержаться. Стыдно признаться, что секс имел для меня такое значение, когда сам Нед был отвратителен.

— Я понимаю.

— В любом случае, мне надо освобождать телефон. Это рабочий номер. Я занимаюсь бухгалтерией на дому и жду звонка.

— Тогда не буду вас задерживать. Спасибо за ваше время.

— Если вам еще что-нибудь будет нужно, звоните. Ничего мне не хочется больше, чем испортить ему жизнь, как он испортил мою.

Положив трубку, я поискала в блокноте телефон офиса Тарин Сиземор и позвонила. Когда она ответила, я представилась и сказала:

— Нам нужно поговорить.

— Конечно. Когда?

— Скоро.

— Подождите.

Она, должно быть, проверяла свое расписание, потому что вернувшись, сказала:

— Мой последний клиент уйдет к шести часам. Мне нужно заняться бумажной работой, так что я буду здесь еще не меньше часа после этого. Приходите, когда сможете.

— Хорошо. Спасибо.

Я положила трубку, и телефон зазвонил почти мгновенно.

— Бюро расследований Миллоун.

— Кинси? Это Спенсер Нэш, с информацией, которую обещал. Возьмите бумагу и ручку, и я продиктую его домашний адрес.

— Разве у него нет офиса?

— Вы поймаете его на бегу. Он будет здесь еще пару дней, а потом уедет в свадебное путешествие. Он спрашивал, возможно ли, чтобы вы встретились с ним сегодня.

Я помотрела на часы. Было начало шестого.

— В какое время?

— Как можно скорее.

— О, почему бы и нет? Раз уж я сказала, что пойду, какая разница? Покончить с этим поскорее.

— Мне нравится ваше отношение.

— Не волнуйтесь. Я буду вести себя хорошо.

Я записала адрес и номер телефона. Закрыла офис и по дороге заехала на почту, чтобы опустить письмо в ящик.

Я должна была знать, что участок будет огорожен, как форт. Стены были в два метра высотой и сложены из обтесанного камня. На входе была сторожевая будка, и охранник в униформе появился сразу, как я подъехала. Я опустила стекло с пассажирской стороны и назвала свое имя. Сказала, что у меня назначена встреча с мистером Ксанакисом и ждала, пока он проверит свои записи.

— Я не вижу вашего имени в списке.

— Что вы посоветуете мне сделать?

— Вы можете нажать на кнопку и позвонить в дом.

Я продвинулась вперед на несколько сантиметров, чтобы дотянуться до кнопки. Сидела, с включенным мотором, пока не услышала ответ по интеркому. До того, как я смогла назвать себя, ворота раскрылись, и один из фирменных грузовиков Ари проехал мимо.

Я проскользнула в открытые ворота и поехала к дому. Вымощенная булыжником дорожка шла длинной пологой дугой, так что дом был скрыт от глаз, пока я не сделала последний поворот. Это был фактор неожиданности.

Когда я увидела дом, то сказала: "Вау”.

Особняк был построен во французском деревенском стиле, термин, который я почерпнула из книги о местной архитектуре, где дом был отмечен среди других такого типа. Он был построен в 1904 году, так что, по крайней мере, фасад из старого камня и посеревшие от воздействия погоды ставни были подлинными. Высокая крутая крыша была покрыта находящими друг на друга шиферными плитками. Пары труб по краям казались зеркальным отражением друг друга. Окна были высокими и узкими и располагались в строгой симметрии. За годы были добавлены пристройки, как детские кубики, но они не нарушали изначальную элегантность.

Что-то в этом было диснеевское. Я наполовину ожидала арку из фейерверков и прекрасный хор, поющий “When you wish upon a star”.

Я поставила машину и подошла к входной двери, которая стояла открытой. Позвонила в звонок и услышала, как он отозвался внутри мягкими колокольчиками, которые сообщали, что антракт окончен, и мы должны возвращаться на свои места.

В ожидании я слушала чириканье птиц. В воздухе пахло лавандой и сосной. Я была одета в свои обычные джинсы, тенниски и растянутую водолазку. Моей феи-крестной не было видно, так что Ари придется принимать меня такой, какая есть.

После того, как никто не появился, я заглянула внутрь. Выложенный мраморными плитками холл занимал всю ширину дома и в данный момент был весь заставлен мебелью, как будто они готовились к тотальной распродаже. Большинство предметов были антиквариатом или хорошей репродукцией: стулья, столики, тумбочки, комод с богато украшенными бронзовыми ручками ящиков.

Женщина в белой униформе полировала этажерку из красного дерева, с более светлыми инкрустациями.

Я шагнула вперед, надеясь, что меня кто-нибудь заметит. В дальнем конце холла, слева от меня, находился лифт с открытой дверью, и двое мужчин в комбинезонах вытаскивали в холл платформу на колесиках. Картины в рамах были сложены под углом в конце платформы. За их прогрессом наблюдала сухопарая женщина в джинсах, белой футболке и теннисных туфлях на босу ногу. Я надеялась привлечь ее внимание, но меня, кажется, никто не замечал. Другие картины были прислонены к стенам по обе стороны коридора.

Я вернулась к двери и снова позвонила. На этот раз, когда зазвучали колокольчики, сухопарая женщина в джинсах посмотрела в мою сторону. Она оторвалась от двух рабочих и двинулась к входной двери.

Я протянула ей свою визитку.

— У меня встреча с мистером Ксанакисом.

Она быстро пробежала взглядом карточку и отступила назад, что я расценила как приглашение войти. Она повернулась и пошла по холлу. Не было никакой подсказки, какое место она занимает в доме. Она могла быть новой невестой Ари, его дочкой, его экономкой, или женщиной, которая поливает его комнатные растения и выгуливает собак.

В теплом воздухе, которым повеяло откуда-то из глубины дома, я уловила запах жареной курицы.

Около двойных дверей, открывавшихся в столовую, стояли две женщины. Одна была тонкая, как палка, блондинка, лет под сорок, в домашнем одеянии из черного бархата, которое состояло из брюк и жакета на молнии, с чем-то блестящим внизу. Вторая тоже была тощей, как палка, блондинкой, в черном облегающем деловом костюме и туфлях на шпильках.

В той части комнаты, которую я могла видеть, стены были обтянуты бледно-зеленым шелком. Были видны пятнадцать больших квадратов и прямоугольников более темной ткани, где раньше висели картины, предохраняя ткань от выцветания.

В центре каждого была заглубленная электрическая розетка. Это позволяло присоединять к раме освещение картины, без свисающих проводов.

Две женщины осматривали комнату, и та, что в деловом костюме, сказала:

— Это все долждно быть убрано.

— Что ты посоветуешь?

— Чтобы быстро? Ободрать всю ткань и выкрасить стены темно-серым. Это спрячет недостатки.

Женщина в черном бархате бросила на меня сердитый взгляд.

— Кто это?

Женщина, впустившая меня, ответила:

— У нее встреча с мистером Ксанакисом. Я собиралась проводить ее в спортзал.

Женщина выглядела раздраженной, но вернулась к своему разговору, больше не обращая на меня внимания. Это должна была быть его новая жена.

Я проследовала за своим бесстрашным лидером через огромную кухню, где молодая женщина в поварской куртке и полосатых брюках стояла за белой мраморной стойкой и нарезала лук. Мужчина средних лет, в жилете от смокинга и ослепительно-белой рубашке, сидел за кухонным столом и полировал серебряные подсвечники.

Через дверной проем я видела прачечную. Женщина-латиноамериканка в белой униформе взглянула на меня, доставая из корзины влажную льняную салфетку. Резко дернула ее, расправляя, положила на гладильную доску и взялась за утюг.

Когда мы подошли к французким дверям на задней стене, моя провожатая открыла их и показала рукой. Снаружи океан сочной травы покрывал склон холма по пути к крытому бассейну. Спортзал, видимо, находился в здании бассейна, сооружении, идентичном главному дому, только в миниатюре.

— Спасибо, — сказала я.

Я начала спускаться с холма по выложенной камнем дорожке. Миновала пруд с рыбками и рощицу сливовых и абрикосовых деревьев. Ожили поливальные устройства и выпустили фонтанчики воды, которые создали радугу на фоне безоблачного неба. Кто-нибудь слышал о засухе в этой части города?

В дверях бассейна внизу я увидела Ари Ксанакиса, в шортах и майке. Ему было немного за пятьдесят, невысокий и коренастый, но подтянутый. Из выреза майки выбивался нагрудник курчавых темных волос. У него был вздернутый нос, яркие карие глаза и приятная улыбка, открывавшая чуть-чуть неровные зубы.

— Я провожу здесь половину жизни. В последние дни дома настоящий зоопарк. Только в этом месте тишина и покой. Заходите.

— Вы переезжаете?

— Мы сдали дом на год, так что освобождаем кладовые. Поэтому в холле такой беспорядок. Большую часть этих вещей я отдаю на благотворительный аукцион.

Я прошла за ним в спортивный зал и смотрела, как он вернулся к своей беговой дорожке, которую поставил на паузу. Через плечо, он сказал:

— Я могу забыть весь антиквариат, все с родословной. Стелла любит все современное.

Дома, мебель, искусство. Вообще-то, она не особенно любит любое искусство.

Домашний спортзал был квадратным, метров десять шириной. На стенах были зеркала, а пространство было заставлено тренажерами — две беговых дорожки, тренажер-орбитрек, обычный и наклонный велотренажеры. Все это удваивалось и утраивалось отражениями.

Ари вытер лицо белым полотенцем, которое повесил на шею, и включил дорожку.

Старт был медленным, но скорость быстро увеличилась, пока он не начал подскакивать на месте. Ари увеличил уклон и прибавил скорость. Он обильно потел, но не задыхался. Его плечи и руки порозовели от напряжения. Я следила за неустанным движением ленты дорожки, шов мелькал снова и снова. Наш разговор сопровождался механическим поскрипыванием тренажера и стуком его подошв.

— Кстати, спасибо, что пришли. Детектив Нэш говорил, что вы занятая леди, так что я ценю, что вы нашли время, чтобы приехать. Вы познакомились с невестой?

— Неофициально.

Он качнул головой.

— Может быть, я ошибся с этим. Но еще не все потеряно.

Было непонятно, имел ли он в виду свою жену или дизайнера по интерьеру, но я могла поклясться, что жену.

— Я так поняла, что вы уезжаете в свадебное путешествие?

— Не волнуйтесь об этом. Я не буду подавать документы, пока мы не вернемся. У нее может возрасти аппетит, и она начнет думать о всех деньгах, которые у меня остались.

Нэш рассказал вам историю?

— Нет.

Ари помотал головой.

— Вы все равно ее услышите, рано или поздно, так что, с таким же успехом, можете услышать от меня. Мне не на что жаловаться, потому что я получил то, что заслужил.

Муж Стеллы упал замертво на работе. Он был архитектором по перестройке моего кондоминиума. Талантливый парень. Сорок восемь лет. Инфаркт. Бум. Мы четверо были знакомы. Итак, он умер, Стелла в отчаяньи, и я решил помочь. Тедди была в Лос-Анджелесе, я ужинал со Стеллой в клубе, и одно пошло за другим. Ничего для меня не значило, но я сразу понял свою ошибку. Тедди была на семинаре, и я не предполагал, как вообще она может узнать.

Тедди вернулась домой, и какая-то подружка на меня настучала. Она подала на развод на той же неделе.

— Она не теряла времени, не так ли?

— Она нанесла удар и застала меня врасплох. У меня не было ничего серьезного со Стеллой, пока Тедди меня не выгнала, и после этого, какой был у меня выбор? Когда мы пришли к соглашению, Тедди достался кондоминиум, где умер бедняга. Как это, в плане иронии?

— Не очень хорошо.

— С этих пор все пошло наперекосяк. Вообще-то, Тедди не хотела этот кондоминиум, поэтому решила продать. Четыреста шестьдесят квадратных метров, и агент сказал, что это стоит миллион или больше, из-за места.

— Где это?

— В центре Санта Терезы. Восемнадцать месяцев он стоял на продаже. Тедди тогда жила в Бел Эйр, и ей пришла в голову гениальная идея красиво обставить дом, напечатать брошюру и рекламировать в агенствах недвижимости в Беверли Хиллс. Конечно, появился крутой актер и выложил денежки. Это было месяц назад. Ближе к продаже я знал, что она заберет все, что не прибито гвоздями, так что освободил помещение раньше.

У нее остался миллион наличными. Вы знаете, что досталось мне? Только то, что я сумел стащить у нее из-под носа. Недвижимость идет в ее колонку, старая мебель — в мою.

Он посмотрел в мою сторону, ожидая сочувствия, которое, как он думал, было гарантировано. Я издала неопределенный звук. Это не было проблемами, которые мне были бы близки.