"Икс" ["X"]

7

Я села за стол и вытащила из-под него коробку. Крышка на ней была перекошена, потому что папки торчали выше края. Как будто кто-то надавил на крышку, пытаясь закрыть коробку. В результате половина папок погнулась и помялась. Я подняла коробку и поставила на стол.

Это была та самая коробка, где я нашла магнитофон Пита несколько месяцев назад. После этого я переложила магнитофон в верхний ящик. Старый “Сони” был слишком большим и выглядел старинным по сравнению с теми, которые были сейчас в употреблении. На кассете, оставленной в магнитофоне, я нашла незаконно записанный разговор, который Пит использовал для шантажа, приведшего в конце концов к его смерти. Я и так удивлялась, как он прожил так долго.

Я опустошила коробку, вытаскивая папку за папкой: большие старые папки, сложенные гармошкой, переписка, заметки по уголовным и гражданским делам и письменные отчеты.

У Берда и Шайна хранили документы в течение пяти лет, так что большинство были давно просрочены. Большая часть была копиями отчетов, которые посылались разным адвокатам, на которых работали Бен и Морли. Моим планом было разобраться в содержимом, отложить в сторону все важное и доставить остальное в компанию по переработке. Я не была уверена, что можно отнести к “важному”, но иногда судебные дела тянутся годами, и всегда возможно, что дело до сих пор активно, хотя над ним и не работает уже несуществующее агенство.

Пит, должно быть, выбрал эти документы клиентов, надеясь продолжить бизнес после закрытия агенства. Учитывая его сомнительный моральный кодекс, он бы не постеснялся извлечь выгоду из ссоры Бена и Морли. Пятнадцать файлов, которые я насчитала, казались выбранными случайно. Возможно, у Пита был план игры, но я не понимала его стратегии.

Из всех дел я помнила только одно. Адвокат, по имени Арнольд Раффнер, нанял Берда-Шайна чтобы проверить прошлое женщины, которую звали Тарин Сиземор. Она подала в суд на его клиента за сознательное причинение эмоционального ущерба. Подзащитный, Нед Лоув, обвинялся в преследовании, издевательствах и угрозах. Его адвокат заплатил Берду-Шайну немалые деньги, чтобы найти доказательства, подрывающие доверие к обвинительнице. Этим занимался Морли Шайн.

В то время я еще была практиканткой, так что не участвовала. В конце концов, дело было закрыто, так что Морли должен был добыть нужные сведения.

Вспомнив предупреждение Рути о том, как Пит прятал деньги, я вывернула каждую папку и пролистала страницы. Еще не дошла до половины, когда из бумаг выпал сложенный листок в клеточку. Я развернула его и увидела написанные от руки колонки цифр, восемь по горизонтали и двенадцать по вертикали, цифры были сгруппированы по четыре.

1216 0804 1903 0611 2525 1811 1205 1903 2407 0425 0825 1509 1118 1222 1100 0000 1903 2509 0403 0403 1314 0304 2500 0000 2407 0425 0825 1509 1118 1222 1100 0000 1016 0619 1908 1217 0910 1908 2500 0000 1003 0413 0813 0922 1100 0000 0000 0000 0511 0406 2512 0820 0326 0904 0300 0000 1211 2505 1105 0304 0312 1122 1100 0000 1207 1211 2505 0319 1409 0413 0000 0000 1603 2513 0304 1209 2525 2300 0000 0000 1711 2503 0526 1122 0600 0000 0000 0000 0507 2212 0925 1120 0000 0000 0000 0000 Я проверила обратную сторону листка, которая оказалась чистой. Не было оборванных краев, так что было непохоже, что страница вырвана из финансового документа. Ни знаков доллара, ни точек, ни запятых. Почти все линии заканчивались нулями, которые могли быть добавлены просто для сохранения формы таблицы. Я не могла себе представить, что это было, но решила, что данные важные, иначе зачем Питу было их прятать? Зная, насколько нечестным он был, я не хотела недооценивать его мыслительный процесс, но также не хотела переоценивать его ум. Положила бумагу в наружное отделение сумки и продолжила работу.

Я думала, что имена из дела, на которое я наткнулась, пробудят воспоминания, но это был вид аккуратного почерка Бена Берда, который вызвал образы из прошлого. Он пользовался перьевой ручкой и определенным видом чернил, так что его полевые заметки было легко отличить от каракулей Морли, которые он делал шариковыми ручками. Все финальные отчеты были аккуратно напечатаны. Оригиналы уходили к адвокатам клиентов, а копии мы складывали по датам, самые свежие — сверху. Бен настаивал на сохранении черновиков вместе с окончательными версиями. Я помню пару случаев, когда важная информация не попадала в окончательный отчет, и эта привычка Бена спасала агенство от позора.

Он и Морли были полными противоположностями. Бен был государственный муж и джентльмен, высокий, элегантный и достойный. Морли был помятый и взъерошенный мастер на все руки с избыточным весом, который руководствовался скорее инстинктом, чем знаниями. Морли полагался на мгновенные озарения, в то время как Бен методично накапливал детали. Морли быстро делал выводы, и решения приходили к нему интуитивно. Он не всегда мог защитить свою позицию, но в девяти случаях из десяти оказывался прав. Бен мог прийти к тем же заключениям, но у него это была тщательно разработанная композиция, а у Морли — быстрый набросок.

В одной из больших папок я нашла каталожные карточки, перевязанные резинкой, которая лопнула, как только я извлекла карточки. Снова аккуратный почерк Бена Берда. Это он научил меня искусству допроса без использования блокнота или магнитофона. Для него не важно было, имеет ли он дело с клиентом или преступником, врагом или тайным осведомителем. Его политикой было слушать всем своим существом, с открытым сознанием, все суждения отложены на потом. Он впитывал тон и язык тела, доверяя своей памяти по ходу разговора. После каждой беседы он переводил факты и впечатления в письменную форму так быстро, насколько возможно, используя каталожные карточки, чтобы записать частички и кусочки, несмотря, насколько важными они могли показаться в тот момент. Еще он любил перетасовывать и перемешивать самодельную колоду карт, убежденный, что даже в случайном порядке факты вдруг могут натолкнуть на новую мысль. До этого момента я даже не сознавала, насколько хорошо усвоила урок. Я забыла о его привычке ставить даты на карточках и решила, что будет полезно делать это самой. Хорошо знать, в каком порядке была получена информация.

После этого небольшого отвлечения я работала быстро, перебирая бумаги, все еще надеясь, что смогу найти подходящий финансовый документ. То что Пит мог засунуть личные бумаги между документов агенства было сомнительно, но я не исключала такую возможность. Папки были погнуты, бумаги помяты, последствия того, что коробка была слишком неглубокой для содержимого. Поскольку такие коробки созданы специально, чтобы вмещать стандартные папки, я была озадачена тем, что они не влезали.

Обследовала дно пустой коробки и заметила, что оно было неровным по краям. Я складывала много таких коробок, которые продавались плоскими, для сбора на месте. К ним всегда прилагались сложные схемы, клапан А и клапан Б, со стрелочками туда и сюда.

Я предполагала, что это тест IQ для офисных работников, которые занимались упаковкой документов для длительного хранения. Задача была в том, чтобы финальный клапан подходил без зазора, а здесь этого не было. Я вытащила нож для вскрытия конвертов и вставила в щель, используя как рычаг. Подскочила от резкого скрипа картона о картон и извлекла самодельный прямоугольник, который был обрезан до нужного размера. Под ним оказался проложенный почтовый пакет, адресованный отцу Ксавьеру, церковь святой Елизаветы в Бернинг Оукс, Калифорния. Это маленький городок, двести километров к северо-востоку от Санта Терезы. Обратный адрес был 461, Гленрок роуд, тоже в Бернинг Оукс. Пакет был датирован 27 марта 1961 года, почти двадцать лет назад.

Я вытащила пакет и осмотрела его, спереди и сзади. Сначала подложенный конверт был запечатан и скреплен, но кто-то уже открыл его, так что я решила, что тоже могу заглянуть.

Внутри было несколько предметов, которые я вынимала по одному. Первыми были четки из красных бусин, второй — маленькая Библия в красной кожаной обложке, на которой было выбито: “Ленор Редферн, конфирмация Христу 13 апреля 1952 года”.

Это имя было еще раз написано изнутри, девчоночьим почерком. Мало зная о католической церкви, я представляла, что девочек крестят или они проходят конфирмацию примерно в возрасте двенадцати лет. Я не была уверена, были крещение и конфирмация синонимами, или разными религиозными ритуалами, но предполагала, что первое причастие имеет к этому отношение.

Я снова сунула руку в конверт и вытащила самодельную открытку из плотной красной бумаги. Простыми буквами было написано “С Днем матери!” В центре белой темперой была обведена детская ладошка, с именем Эйприл, написанным под ней, явно с помощью взрослого.

На дне пакета был незапечатанный конверт с поздравительной открыткой с детским днем рождения. Снаружи был изображен плюшевый мишка с воздушным шариком, на котором было написано:” Теперь мне уже 4!” Внутри было послание от руки:” Я люблю тебя всем сердцем! Мама.”

В открытку были вложены четыре купюры по одному доллару, по одному на каждый год жизни ребенка.

Я вернулась к Библии, где нашла черно-белую фотографию, вложенную в Новый завет. На ней была девочка в белом платье и обруче на голове с короткой белой вуалью, белых носочках с кружевом и черных кожаных туфлях. Она стояла на ступенях церкви. Темные волосы, темные глаза и улыбка, открывающая симпатичные неровные зубы. Я решила, что можно предположить, что это была Ленор Редферн.

Я нашла за обложкой Библии объявление о свадьбе, вырезанное из “Санта Тереза Диспэтч” и датированное 13 марта 1988 года.

ЛОУВ- СТАЛИНГС Эйприл Элизабет Лоув и доктор Уильям Брайэн Сталингс соединились в браке 20 февраля 1988 года, в Объединеной Методистской церкви в Санта Терезе, Калифорния.

Эйприл, дочь Неда и Селесты из Коттонвуда в 1981 году закончила колледж Помона, и после — Бизнес-колледж Санта Терезы. Сейчас она работает юридическим секретарем в фирме Итон и Маккарти. Доктор Сталингс, сын доктора Роберта Сталингса и покойной Джулианны Сталингс из Болдера, Колорадо. Выпускник Калифорнийского университета и университета Лома Линда, доктор Сталингс открыл собственую практику, специализируясь на ортодонтии, с офисом на Стейт стрит в Санта Терезе. Новобрачные провели медовый месяц на Гавайях и теперь живут в Колгейте.

Эйприл, которой едва исполнилось четыре, когда посылка была отправлена отцу Ксавьеру, неплохо устроилась в мире. Она смогла получить образование, найти хорошую работу и встретить свою любовь. Я еще раз перечитала объявление и остановилась на упоминании отца невесты. Нед Лоув был обвиняемым в том деле, которое я только что читала.

Я предполагала, что Нед Лоув был отцом Эйприл, а Ленор Редферн — ее матерью. Сейчас Нед был женат на женщине по имени Селеста, так что, если Нед и Ленор были родителями Эйприл, они либо развелись, либо Ленор умерла, а он женился на другой.

Пит, должно быть, увидел объявление в газете и добавил в качестве приложения к старому делу.

Оставшимся предметом была красная кожаная рамка, размером десять на пятнадцать, со студийным портретом матери с маленькой девочкой на коленях. Отношения дочери и матери подчеркивались одинаковыми блузками в красную клетку. У девочки были светлые кудряшки до плеч, и ее личико освещалось улыбкой, открывающей идеальные зубки.

Она держала на коленях пасхальную корзинку с большим голубым зайцем, крашеными яйцами (одно розовое, одно голубое, одно зеленое) и завернутыми в фольгу шоколадками на ярко-зеленой бумажной травке. Ленор и Эйприл? Я положила рядом две фотографии.

Ленор на конфирмации и Ленор с ребенком.

У взрослой Ленор было только относительное сходство с Ленор-девочкой. Ее волосы стали светлыми и уложены они были в винтажном стиле Голливуда. Ей было, наверное, около двадцати лет, ее бледная кожа была такой чистой и гладкой, что казалась алебастровой. Ее выражение было замкнутым, гнев обращен внутрь, как будто материнство лишило ее живости. Контраст между дочерью и матерью был разительным.

Камера поймала ребенка, едва не подпрыгиваюшего, счастливого и довольного, совершенно не подозревающего о состоянии матери.

Я вернула предметы в пакет, а пакет — на дно коробки и прикрыла картонной панелью.

Я предполагала, что двойное дно сделал Пит, но не могла быть уверенной. Сложила папки в коробку, без всякого порядка. Интересно, как эти памятные вещицы попали к нему в руки через столько лет, особенно, если их отправили католическому священнику.

Пит, конечно, был корыстной душой, и мог собираться вручить эти предметы свежезамужней Эйприл за приличное вознаграждение. Предположение было нелестное, но вполне соответствовало его характеру.

Я поставила коробку около двери. Утром отвезу ее в офис и спрячу пакет в моем сейфе.

Я не могла вообразить, кому он нужен, но если Пит думал, что его стоит спрятать, я сделаю то же. С этим, за отсутствием лучшего плана, я позвонила Рути.

Телефон позвонил несколько раз, потом включился автоответчик. Я сказала:

— Эй, детка. Никаких налоговых деклараций и финансовых документов. Извини. Я скоро пойду к Рози, так что, если захочешь присоединиться, я угощу тебя выпивкой и пообщаемся.