Развод. Его холодное сердце

ГЛАВА 25

Катя

— И ты просто так села в машину с вооруженными мужчинами? — Кира смотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова. — Ты? Та самая Катя, которая три раза проверяет срок годности у йогурта?

Мы сидели в лобби отеля, и я пыталась объяснить события прошлой ночи, что звучало все безумнее с каждым словом.

— У человека было огнестрельное ранение! — я развела руками. — Что мне оставалось делать?

— Ну да, ну да, — Кира закатила глаза. — И тот факт, что он похож на помесь Джорджа Клуни с турецким султаном, конечно, никак не повлиял на твое решение?

— Я врач! Мы давали клятву Гиппократа!

— Гиппократ не видел таких мужчин, — хмыкнула подруга. — Иначе его клятва начиналась бы со слов "Не упусти такой шанс..."

После пляжа нас ждал сюрприз — весь коридор перед моим номером был буквально утоплен в белых розах. Их аромат был таким густым, что кружилась голова.

— Ой, мамочки! — Кира запрыгала на месте. — Катька, я сейчас умру от зависти!

У двери лежала элегантная коробка с огромным белым бантом. Кира набросилась на нее раньше, чем я успела среагировать.

— Тут открытка! — она размахивала маленькой карточкой. — На турецком что-то... Mavi gözlü melek? Что это значит?

— "Голубоглазому ангелу", — пробормотала я, чувствуя, как краснею.

— Ох ты ж! — подруга схватилась за сердце. — Наш "Султан Сулейман" покорён славянской красотой! Давай скорее откроем!

В коробке лежало платье цвета летнего неба, расшитое кристаллами, которые подозрительно походили на настоящие бриллианты. Оно было настолько красивым, что перехватывало дыхание.

— Надень его сегодня! — Кира прижала платье к моей груди. — Он же явно на это намекает!

— Вот именно! — я отстранилась. — Он уже пытается диктовать, что мне носить. Привык, что все прыгают по его указке? Нет уж. Пойду в джинсах!

— Ты с ума сошла? Такое платье!

— Принцип важнее.

— Да какой принцип? Ты видела, как он на тебя смотрел?

— Вот именно. Как на свою собственность.

Но пока я натягивала любимые джинсы и футболку с принтом "Trust me, I'm a doctor" (Верь мне, я врач), где-то в глубине души шевелилось сомнение. Правильно ли я делаю? И почему, черт возьми, так хочется его увидеть?

Без пятнадцати восемь я спустилась в холл. Знакомый черный внедорожник уже ждал у входа. Сердце колотилось как сумасшедшее — от страха? От предвкушения?

Я сама не понимала, что со мной творится. Вместо того чтобы бояться человека, в которого стреляли в центре города, я считала минуты до встречи с ним. Вместо того чтобы сбежать при виде вооруженной охраны, я думала, идут ли мои джинсы к этим босоножкам.

"Ты просто любопытная, — убеждала я себя, садясь в машину. — Это профессиональный интерес. Хочешь убедиться, что с пациентом все в порядке."

Ага, конечно. А дрожащие руки и предательское покалывание в животе — это тоже часть врачебного осмотра?

Частная клиника встретила меня всё той же роскошью, но что-то изменилось. В воздухе витал аромат специй и... свечей? Охранник провел меня к уже знакомой палате, и я замерла на пороге.

Больничная комната превратилась в декорацию из восточной сказки.

Десятки свечей мерцали в хрустальных подсвечниках, отбрасывая причудливые тени на стены. Посреди комнаты стоял сервированный столик, уставленный серебряными блюдами под ажурными крышками. Аромат турецких специй смешивался с запахом роз, стоящих в высоких вазах.

"Ну конечно," — подумала я. — "Когда у тебя есть деньги, даже больничная палата превращается в ресторан из 'Тысячи и одной ночи'."

И тут я увидела его.

Давид стоял у кровати, пытаясь справиться с рубашкой. Полуобнаженный, в одних только черных брюках, сидящих так, что во рту пересохло. Повязка на груди не портила впечатления от его мощного торса — наоборот, только подчеркивала рельеф мышц. Широкие плечи переходили в узкую талию, а когда он повернулся боком, пытаясь просунуть руку в рукав... Господи, в моих джинсах стало жарко...

Я слабо кашлянула, и он обернулся. Его глаза мгновенно вспыхнули тем особым огнем, от которого внутри всё переворачивалось.

— Meleğim! — он улыбнулся, и от этой улыбки у меня подкосились колени. — А я как раз думал о тебе. Правда, надеялся увидеть в том платье...

— Мне больше нравятся джинсы, — я старалась говорить твердо.

— А мне больше нравишься ты, — парировал он. — В чем угодно. Но раз уж ты здесь... может, поможешь раненому одеться? А то боюсь, швы разойдутся.

Его глаза смеялись, и я поняла — он прекрасно справился бы сам. Но отказать почему-то не смогла.

Подошла ближе, взяла рубашку. От него пахло какими-то пряными духами и совсем немного — больничной антисептикой. Когда мои пальцы коснулись его кожи, помогая просунуть руку в рукав, по телу словно пробежал электрический разряд.

— У тебя дрожат руки, доктор, — промурлыкал он. — Нервничаешь?

— Боюсь задеть швы, — соврала я, старательно глядя куда угодно, только не на его грудь.

— Врешь, — он поймал мою руку, когда я потянулась к пуговицам. — И краснеешь. Очаровательно.

— Я...

— И кусаешь губы. Перестань, а то я забуду про швы.

Его пальцы были горячими, а глаза — опасно темными. Я поспешно отступила, но он удержал мою руку:

— Не убегай. Давай поужинаем. Обещаю вести себя прилично... почти.