Развод. Его холодное сердце

ГЛАВА 38

— Выпей.

— Что? — она нервно рассмеялась, но в глазах мелькнул страх. — Зачем? Мне нельзя...

— Почему нельзя? Это же витамины для беременных!

— Я... ну... — она побледнела, отступила на шаг. Улыбка сползла с лица как грим. — Просто это не мои витамины...

— А что ты подсыпала в них ночью? — мой голос звучал обманчиво спокойно. Я сам удивлялся своему спокойствию — внешнему, потому что внутри всё кипело.

Она дернулась к двери, но я успел перехватить её за локоть. Шелк смялся под моими пальцами:

— Что там, Ясмина? Яд? Травы для выкидыша? Что именно ты приготовила для моего ребенка?

— Пусти! — она забилась в моих руках как пойманная птица. По холеному лицу потекли слёзы. — Ты делаешь мне больно!

— Больно? — я развернул её к себе. — А убить моего ребенка — это не больно? Отравить беременную женщину — это по-твоему нормально? Где ты взяла эту дрянь? Кто помогал?!

— Она не достойна тебя! — Ясмина уже кричала, по щекам текли черные от туши слезы. Идеальная маска слетела, обнажая истинное лицо. — Эта русская дрянь... Она не должна быть с тобой! Я должна была стать твоей женой! Я! Как и было предначертано судьбой. Ещё в детстве мы были обручены! Я должна была родить тебе наследника! А она... Откуда она вообще взялась?!

За окном молния разрезала небо. Раскат грома заглушил её истерические крики.

— Охрана! — рявкнул я так, что задрожали стекла. — Увести её в комнату. Под замок. И глаз не спускать. Никого не впускать.

Когда её увели — всё еще кричащую и бьющуюся в руках охранников — я рухнул в кресло.

В голове стучала только одна мысль — я чуть не потерял своего ребенка. Своего сына.

Из-за чего? Из-за семейных традиций? Кем придуманных? Когда? И какое отношение к этому имею я и моя жизнь?!

Из-за слова, данного умирающему отцу? Человеку, который видел во мне лишь инструмент для продолжения династии?

Горький смех застрял в горле — он и правда больше любил своих породистых щенков, чем родного сына. Помню, как часами возился с ними в питомнике, а на мои школьные успехи лишь холодно кивал: "Шахины не нуждаются в похвале."

Ему всегда было наплевать на меня как на личность. Всё, что занимало его мысли — империя Шахин, её процветание, её будущее. Ради этого он методично, год за годом выжигал во мне всё живое, всё настоящее. "Шахины не плачут", "Шахины не показывают слабость", "Шахины не..." — бесконечный список запретов, под которыми похоронена душа маленького мальчика, когда-то мечтавшего просто об отцовской любви.

Он превратил меня в идеальную копию себя — расчетливую, холодную, бесчувственную. Даже сейчас, спустя столько лет, я ловлю себя на том, что каждое решение сверяю с его воображаемым одобрением. Будто в голове поселился его вечный судья, который оценивает каждый мой шаг. Даже когда кажется, что я действую по собственной воле — этот въевшийся под кожу голос нашептывает: "А что бы сказал отец?"

К черту всё это.

К черту наследие предков, замешанное на слезах детей. К черту семейную честь, которая на деле — всего лишь красивое название для тирании.

Это не семейные ценности — это семейное проклятие, яд, который передается из поколения в поколение, отравляя жизни всех, кто носит фамилию Шахин.

К черту империю, построенную на сломанных судьбах. Если ради неё нужно превратиться в такое же чудовище, каким был мой отец — пусть она сгорит дотла.

Я не стану больше его отражением. Не позволю этой тени управлять моей жизнью. И уж точно не дам ей разрушить счастье моих детей.

Хватит.

К черту всё!

К черту наследие предков и семейную честь.

Это не семейные ценности, это семейный позор.

К черту империю Шахин, если ради неё нужно жертвовать самым дорогим.

Что толку от всей этой власти, от денег, от уважения общества, если каждый день просыпаешься в пустой постели? Если любимая женщина смотрит сквозь тебя пустыми глазами? Если собственная дочь начинает бояться собственного отца?

А тебе подсунули в качестве жены без твоей воли — змею с двойным дном, готовую на самые ужасные поступки?

Нет, всё должно измениться. Прямо сейчас.

И первым делом нужно разобраться с Ясминой.

Она ответит за всё.

За своё притворство.

За каждый грамм той дряни, что собиралась подсыпать в витамины.

И плевать на последствия.

Плевать на договоры, на политические игры, на бизнес.

Потому что нет ничего важнее семьи — настоящей семьи, построенной на любви, а не на древних традициях.

За окном грохотала гроза — природа словно вторила моей ярости.

А я смотрел в окно и думал — как мог быть таким слепым? Как мог позволить всему этому зайти так далеко?

И если мне уже поздно спасать наши отношения с Катей, то я тогда разрушу это “королевство кривых зеркал” с его мерзкими обитателями.