Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Глава 97. КАТЯ

Театр стал одним из моих увлечений, особенно в зимнее время. Решился я пойти и на оперу. В оперном театре давали «Травиату» Джузеппе Верди. Я купил билет в партер. Программки продавались тут же. В них были указаны герои, исполнители ролей и, главное, описано содержание постановки, которое иначе понять было бы трудно, поскольку оно воплощалось средствами музыкальной драматургии, главным образом – пения.

В «Травиате» главная героиня Виолетта Валери – болезненная, худая девушка, в конце произведения умирающая в возрасте двадцати трёх лет. Её роль исполняла полная и не такая молодая оперная певица, совсем не похожая на умирающую от туберкулёза девушку. Но надо отдать ей должное, арии она исполняла великолепно, у неё был хороший, приятный голос. Когда она пела, временами я даже закрывал глаза, представляя себе Виолетту такой, какой она должна была быть в моём понимании. В общем, опера мне понравилась, и в дальнейшем я был частым гостем Свердловского театра оперы и балета.

Как-то декабрьским вечером я пошёл проведать сестру Веру. У неё в комнате оказалась девушка, которую я не знал. Оказывается, что хотя она и жила в общежитии, ночевала в детском саду, где подрабатывала сторожем.

– Это Катя Носова, – представила мне её Вера. – Ей пора на работу, хочешь пойти с нами? Проводишь её до рабочего места, и мы заодно прогуляемся.

Я согласился. Вместе с нами пошла Вера и ещё одна её подружка. Вчетвером мы пешком дошли до центра города. Я сильно скользил, так как уплотнённый снег на тротуаре вечером покрылся ледяной корочкой, а на ногах у меня были старенькие летние туфли с гладкой подошвой. Но все держали друг друга под руки, и я, поддерживаемый с двух сторон девушками, при всём желании не смог бы упасть к их ногам. В центре мы простились с Верой и её подругой, и они повернули обратно. А мы с Катей сели на трамвай и поехали к ней на работу.

Она пригласила меня зайти погреться в детский сад. Я не стал отказываться. Катя до утра была здесь полноправной хозяйкой. Мы с ней поболтали, познакомились поближе. Я рассказал ей о своих увлечениях коньками и театром, а затем дал ей номер телефона общежития и назвал номер комнаты. Сказал, что она может мне звонить вечерами, а по выходным дням в любое время – если я в комнате, то меня обязательно вызовут. Она мне дала номер телефона детсада.

– Я позвоню, – пообещал я и, попрощавшись, уехал к себе в общежитие.

Катя мне понравилась. Хотя её трудно было назвать писаной красавицей, но она была симпатичной и приятной в общении девушкой. Она была темноволосая, со светло-серыми глазами, небольшого роста, плотненькая. По её словам, она занималась гимнастикой. С ней не стыдно было бы показаться как в театре, так и в любой компании.

На другой день я купил два билета в оперу на «Риголетто». Вечером позвонил Кате и пригласил её в театр. Договорились встретиться в фойе. Она пришла вовремя. В гардеробе она сняла с себя пальто, и я увидел её в красивом бордовом шерстяном платье, которое ей очень шло. Я не преминул сделать ей комплимент. Мы заняли свои места в средней части партера и ознакомились с программкой. Имена артистов нам ни о чём не говорили, зато мы узнали краткое содержание оперы. На этот раз мне очень понравился баритон исполнителя роли Риголетто. Я слушал его с большим удовольствием.

В другой раз мы для разнообразия пошли на балет «Щелкунчик», а после этого Катя стала бывать и у нас в общежитии. Она была общительной, вела себя раскованно (в хорошем смысле этого слова), и понравилась не только мне, но и другим ребятам из нашей комнаты.

Приближался новый, 1957 год. Пора уже было подумать, как, где и с кем провести два праздничных дня. Неожиданное предложение сделал мне Вася Воронкин, пригласив встретить Новый год в хорошей молодёжной компании. У него были знакомые девушки по вечерней школе, которую он закончил в прошлом году. Вася рассказал, что хозяйками были две сестры, у которых родители уехали куда-то далеко в гости. Квартира у них была просторная. Я спросил:

– А что, если я приду с Катей?

– Я выясню у хозяек, – пообещал он. – Заодно уточню, на какую сумму с каждого они рассчитывают.

Мне тоже нужно было узнать, отпустит ли Катю заведующая в новогоднюю ночь. Я ей сразу же позвонил, и она пообещала дать ответ на следующий день. Назавтра она сама перезвонила мне и сказала, что на Новый год будет свободна до трёх часов дня первого января. А в детском садике будут встречать Новый год работницы данного заведения.

Вечером и Вася доложил мне результат своих переговоров:

– Хозяйки будут рады гостям. Говорят, чем их больше, тем интереснее.

– Ну и отлично. Катя придёт со мной.

Вася озвучил сумму, которую надо было внести каждому гостю. Вклад оказался даже меньше, чем я предполагал. Я тут же заплатил за двоих.

31 декабря Катя приехала к нам в общежитие точно в назначенное время, и мы отправились по адресу, известному только Васе. Он шёл уверенно, было ясно, что он бывал здесь не раз. В квартире нас встретила группа нарядно одетых молодых юношей и девушек. Включая нас, здесь было десять человек, поровну мужского и женского пола. Мы поздоровались, познакомились со всеми. В квартире была наряжена небольшая ёлочка, стол уже был накрыт. Он не ломился от яств, был довольно скромен, без излишеств. Но выпивки и закуски было вдоволь.

У хозяев было пианино и телевизор. Я впервые видел и то и другое так близко, что мог потрогать.

Приближался Новый год. Все расселись за столом, телевизор был включён. Ровно в двенадцать ночи мы синхронно подняли бокалы с шампанским и под «ура!» выпили. По телевизору шла праздничная программа. Зачарованный этим чудом техники, я уставился на экран и практически выпал из общения. Но понимал, что так вести себя нельзя, не для того пригласили гостей, чтобы они сидели, не отрывая взгляда от голубого экрана. Как-никак, хозяйки составили праздничную программу мероприятий, и в них нужно было принимать участие.

После застолья были танцы под пианино; сёстры играли по очереди. Иногда танцевали под музыку и песни, исполняемые по телевидению.

Через два часа под звон курантов встретили Новый год по московскому времени. Выйдя из-за стола, начали играть в «кто во что горазд». Каждый должен был исполнить какой-нибудь номер, чтобы показать свои умения и развлечь публику. Кто-то стеснялся, кто-то, напротив, старался выпендриться. Один запел «В лесу родилась ёлочка», и все, взявшись за руки, походили вокруг нашей ёлки. Я решил соригинальничать и спел два куплета из песенки, сочинённой мной из грузинских слов, которые помнил. Мне аплодировали и даже дали подарок.

Никто не выпил лишнего, всем было хорошо и весело. Мы смотрели по телевизору новогодний концерт и снова танцевали. Под утро собрались немного поспать. Нам с Катей, прямо как молодожёнам, предложили совместную кровать. Для меня это было так неожиданно, но Катя не отказалась, и я был рад этой возможности сблизиться с ней. Постель была чистой и мягкой – сплошной комфорт. В квартире было не менее четырёх комнат, и кто где и с кем спал, меня не интересовало. Смущало лишь то, что рядом, в нашей комнате на диване тоже кто-то пристроился. Ну а вообще мне было хорошо. Поспали, наверное, часов пять.

Утром, позавтракав, снова начали танцевать и играть. Кажется, всем особенно понравилась игра «Бутылочка». Все расселись на стулья, образовав большой круг. В середину круга вышла старшая из сестёр, Тоня (ей было двадцать два года) с пустой бутылкой из-под вина. Она положила бутылку набок и раскрутила её движением пальцев. Для тех, кто был не в курсе, она коротко пояснила правила:

– На кого укажет горлышко остановившейся бутылки, с тем и целуется ведущий. Но если бутылка укажет на лицо того же пола, что и ведущий, то попытку надо повторять до тех пор, пока она не укажет юноше на девушку и наоборот. После поцелуев тот или та, на кого указала бутылка, становится ведущим и вращает бутылку.

И так все юноши перецеловались со всеми девушками (можно сказать и наоборот), а с некоторыми по нескольку раз. Спасибо бутылке!

После обеда мы с Катей попрощались с гостеприимными хозяюшками, Вася же решил остаться. Я проводил Катю до детсада, но заходить не стал, а простился и поехал трамваем к себе. Так мы отметили Новый, 1957 год.

Уже второго января в школе продолжились занятия. Через пару дней мы договорились с Катей встретиться в детском садике. Я приехал к ней, и сразу, не раздеваясь, кинулся её обнимать и целовать. Она отвечала тем же.

– Надеюсь, ты не собираешься уходить? – спросила она, когда мы, наконец, отклеились друг от друга.

– Нет, хочу быть с тобой, пока не выгонишь.

– Пока не собираюсь выгонять, – засмеялась она.

– Тогда я раздеваюсь.

– Давно пора. У меня сегодня много работы, но я с ней скоро управлюсь.

– Какая работа?

– Нужно заготовить овощи для кухни.

– Ну и ну! – и я кинулся снова её обнимать. И тут она напомнила мне о первых свиданиях.

– Ты был такой робкий, что даже не смел взять меня за руку, когда мы были в театре. А сейчас изменился.

– Серьёзные знакомства не начинаются с объятий, – рассудительно ответил я. – Нужно узнать друг друга, хотя бы немного.

Катя пошла за перегородку. Я тоже туда заглянул, увидел два ведра разных овощей (но в основном картофель) и подумал: «Когда же она с ними управится?». – Но тут Катя начала работать, и делала это так сноровисто и быстро, что я невольно залюбовался. Нож так и мелькал в её руках, а картофелины одна за другой булькали в ведро с водой. Я сидел рядом и удивлялся, как можно так быстро работать ножом. Через полчаса всё было сделано. Мы стали снова принадлежать друг другу. Время прошло незаметно. Спохватились мы только тогда, когда трамваи уже не ходили. Пришлось мне остаться до первых утренних, то есть до шести часов.

Как таковой, постели для взрослых в садике не было, и пришлось нам сооружать из четырёх детских матрасиков общую постель на полу, благо, мы уже имели новогодний опыт совместного сна в одной кровати. Натянули на себя по парочке детских одеял. Будильник поставили на 5:30. В этот раз мы, конечно, не только спали, но и предавались любовным утехам.

После этого случая я стал часто оставаться ночевать в детском садике вместе с Катей.

Мы несколько раз ходили вместе на каток (иногда я бывал там и с сестрой Верой). А однажды я сказал Васе Воронкину, что собираюсь пойти с Катей в оперный театр.

– Ты пойдёшь в шинели? – удивился он.

– Да, а что? Я уже не раз так ходил. В гардеробе раздевался, а потом мне её возвращали.

– Примерь-ка моё пальто, – предложил Вася.

Я взял протянутое пальто и надел его. Пальто сидело как родное.

– Оно тебе идёт, – подытожил Вася. – Можешь не снимать, иди в театр в нём. Мне-то оно длинновато…

Я приехал к театру и зашёл в фойе. Кати не было видно, и я стал её ждать. Решил немного пошутить. Отошёл подальше и стал поглядывать на дверь. Зашла Катя, огляделась и, не заметив или не узнав меня, направилась к выходу. Я стоял к ней вполоборота и видел её только боковым зрением. Она уже была возле дверей, когда я быстро вышел из своего «укрытия» и преградил ей дорогу на выход.

– Катя, привет, ты куда?

– На улицу, тебя встречать.

– А мне показалось, что ты убегаешь.

– А ты, я вижу, разбогател? На тебе новое пальто, просто и не узнать.

– Да нет, – признался я. – Пальто не новое, к тому же не моё. Мне его Вася одолжил.

– Ну пошли в театр, а то опоздаем на «Аиду».

Так безоблачно продолжалась наша любовь с Катей до самой весны. Я уже снял шинель и ходил в плаще. И тут мы с ней «дали маху». В шесть утра уже было довольно светло. После очередной ночёвки в детском садике Катя предложила мне выйти из садика не через двор, где меня могли увидеть жители соседнего дома, а через другой выход, который вёл прямо на улицу. Прохожих на улице было ещё мало. Я смело, не таясь, вышел. Но буквально в десятке метров увидел дворничиху, которая подметала тротуар у самого садика. Она подозрительно посмотрела на меня. Я понял, что она видела, откуда я вышел.

Из ближайшего телефона-автомата я позвонил Кате, чтобы сообщить о том, что мы с ней разо­блачены, и что ей, вероятно, нужно придумать, как вести себя, если заведующая обрушится на неё с обвинениями и оскорблениями. Вечером мне позвонила Катя и сообщила, что дворничиха не умолчала о подозрительном субъекте, вышедшем из садика в шесть утра, и рассказала всё заведующей. Та вызвала к себе Катю и взяла с неё слово, что впредь в садик посторонних она впускать не будет, иначе её с позором уволят. Так что мне было велено там не появляться.

Но впереди лето, гулять можно и на улице. Не будет только такого интимного и удобного места для встреч. Мы продолжали изредка бывать в театрах, гуляли в парке. А когда наступило жаркое лето, ездили купаться и загорать на загородный пляж на реке Исеть. Обычно туда ездили с однокурсниками большой компанией, некоторые ребята тоже были со спутницами. Катя непременно была со мной. Часто на пляже, раздевшись до купальника, Катя занималась гимнастикой, выделывая разные упражнения. У нас Лопатин всегда ходил с фотоаппаратом, он сделал несколько снимков Кати. Один из них, где она делала «мостик», он передал мне. К сожалению, эта фотография со временем затерялась.

Когда закончилась летняя сессия в пединституте, Катя уехала в дом отдыха. Вернувшись, она рассказывала мне, как и с кем проводила время. Во мне шевельнулось чувство ревности, но виду я не показал и на словах ничего не высказал.

Нас распределили на поездную практику по всем электровозным депо нашей электрифицированной части железной дороги (около 300 километров). Вместе с ребятами из нашей группы я попал в Нижний Тагил, и тут понял, что в следующем учебном году в Свердловске мне бывать не придётся. Чтобы не давать девушке несбыточных надежд, я решил расстаться с Катей по-доброму. За всю нашу более чем полугодовую дружбу я ничего на будущее ей не обещал, нам просто было хорошо вместе.

Я назначил Кате свидание в городе, недалеко от трамвайной остановки у детского садика. Сейчас она жила и работала в детском садике, и днём была постоянно занята: помогала на кухне, при необходимости замещала нянечек и даже воспитательниц. И поэтому домой на каникулы ехать не собиралась. Обо всём этом она мне рассказала ещё по телефону.

Встретились мы как обычно, с объятьями и поцелуями. Но в её голосе и взгляде сквозила какая-то напряжённость, словно она чувствовала, что предстоит серьёзный разговор. Я помолчал, собираясь с мыслями, и начал:

– У нас скоро выпускные экзамены по теории, которую мы проходили два года. Нужно серьёзно готовиться, чтобы сдать. После экзаменов я поеду в Москву, к армейским друзьям, потом, возможно, ещё и в Ленинград. А весь следующий учебный год я буду на поездной практике в Нижнем Тагиле. Жить тоже буду там. Боюсь, что мы с тобой расстаёмся надолго, а может, навсегда.

Она молча выслушала мой монолог, мужественно сдерживаясь. Но когда мы обнялись последний раз, она не выдержала, у неё из глаз выкатились две крупные слезинки и покатились по щекам.

– До свиданья, Витя! – Она резко повернулась и пошла в неизвестность. Я крикнул вдогонку:

– Катя, я всегда тебя буду помнить!

Я стоял, смотрел ей вслед и чувствовал, как у самого глаза становятся влажными.