Русские пришли

«Трест» умер. Да здравствует «Трест»!

В книге «Годы изгнания» Иосиф Владимирович Гессен довольно подробно пишет о том, как почти накануне исчезновения Кутепов в сопровождении журналиста Рысса приезжал в Берлин и вел там переговоры с двумя посланцами из Советского Союза — де Роберта и Поповым. Эмиссары жили рядом с полпредством в гостинице, где останавливались все советские командировочные. Кутепов и Рысс остановились в соседней с ней гостинице, где и велись разговоры за обильными обедами и без каких-либо особых предосторожностей. Не исключено, следовательно, что посланцы из Москвы не очень остерегались своих советских коллег, а Кутепов и Рысс не опасались, что их увидят с советскими командировочными.

Как возникли Попов и де Роберта?

Первый, монархический «Трест» с треском провалился 9-го мая 1927 года, когда один из его участников, чекист Опперпут-Стауниц начал публиковать за границей свои разоблачения.

Не успела осесть пыль от разразившегося скандала, как у проживавшего в Париже Сергея Петровича Мельгунова, бывшего народного социалиста, историка русской революции, демократа, издателя журнала «Борьба за Россию», появился гость, его старый знакомый по Петербургу адвокат Н.

Пришел он по поручению бывшего царского военного атташе в Лондоне, генерала Павла Павловича Дьяконова, а тот в данном случае выступал от имени приехавшего из Москвы бывшего царского военного юриста, подполковника Александра Николаевича Попова.

В таком многоступенчатом посредничестве была своя хитрость. Дело в том, что к тому времени генерал Дьяконов был уже известен многим русским парижанам, как советский агент.[14] Его Мельгунов мог, чего доброго, не принять. А своего приятеля, адвоката Н., он принял и выслушал. И даже согласился на встречу с Поповым. Последний, как вы уже угадали, говорил не от своего имени, а представлял Внутреннюю Российскую Национальную Организацию, сокращенно ВРИО.

Эта организация, как вы также угадали, пронизала вооруженные силы, ее люди находились на руководящих постах в ряде советских учреждений.

По словам Попова, Советская Россия (разумеется!) накануне переворота, который Красная армия готова совершить с помощью крестьянства.

В разговоре с Мельгуновым Попов высказывал желание встретиться с Кутеповым.

Встреча состоялась. Тем легче, что к первой небольшой хитрости, позволившей скрыть от председателя РОВ С посредническую роль Дьяконова, фигуры для Кутепова одиозной, прибавилась вторая маленькая хитрость. Программа ВРИО, которую Попов изложил Мельгунову, мало того заинтересовала, но была словно по мерке шита на Кутепова: непредрешенство, опора на военных и крестьян.

Изложи Попов эту программу прямо Кутепову, тот, возможно, насторожился бы: грубовато. Но эмиссара из Москвы прислал безупречно порядочный, хотя политически чуждый Мельгунов.

Кутепов все же не сразу поверил посланцу из Москвы. Для проверки он послал в Россию своего человека, бывшего начальника штаба лагеря в Галлиполи, генерала Бориса Александровича Штейфона. Тот благополучно вернулся из поездки с благоприятным для ВРИО докладом.

Недавно выходящий в Нью-Йорке» Но-вый Журнал» опубликовал статью, приводящую новые данные, указывающие на то, что генерал Штейфон был, возможно, советским агентом.[15]

Штейфон ездил в СССР в октябре 1929 года. В январе 1930 года, после некоторого уламывания, Кутепов встретился в Берлине с приехавшими из Москвы Поповым и сопровождающим его полковником генерального штаба де Роберти.

Последний был знаком Кутепову по гражданской войне. Когда Кутепов был военным губернатором Черноморской области, де Роберти служил у него начальником штаба. Оказавшись в тюрьме за взятки, он был оттуда освобожден в 1920 году большевиками, которые тотчас и взяли его к себе на службу.

Эмиссары изложили позицию их организации. Как все остальные бывшие и будущие «тресты», ВРИО, конечно, тоже была против всякой внешней интервенции, против любого политического давления извне, против террора… Эмиссары требуют от Кутепова, чтобы он срочно направил в Россию несколько групп доверенных офицеров для подготовки восстания и создал в Париже объединение во главе с Дьяконовым.

Это был рискованный шаг, — ведь у Дьяконова скверная репутация. Но в затее Попова и де Роберти вообще встречаются, наравне с удачными психологическими находками, откровенные повторения старых приемов. Так, приехав в Париж, Попов встречается с главным редактором газеты «Возрождение» Семеновым и настоятельно предлагает ему определять линию газеты согласно указаниям ВРИО. Семенов посылает его к черту. Приехав затем в Берлин, Попов и де Роберти передают редактору русской газеты «Руль», что ему следует для сообщений, касающихся Советской России, пользоваться исключительно советскими официальными источниками, фактически подчинив газету советской цензуре. Это настораживает Гессена. Еще не забыто, как Шульгин послал свою книгу на просмотр в Москву Якушеву, то есть в ГПУ.

А Кутепов в существование ВРИО то верил, то не верил. Конечно, многое настораживало. Но ведь был же, с другой стороны, доклад генерала Штейфона, человека доверенного, своего, безусловно порядочного… Кроме того, Кутепов, как человек объективный и уравновешенный, не мог позволить себе поддаться панике и, вероятно, рассуждал так: что-то в этом должно быть, какие-то элементы правды? Наше дело, правильно действуя, извлечь из этой истории пользу, не причинив себе непоправимого вреда. Даже если есть тут некая провокация, то есть и другое: из того, что Азеф был агентом охранки, не следует, что партия эсеров была полицейской затеей.

Надо сказать, что в окружении Кутепова было столько советских агентов, что в Москве знали о каждой его реакции на тот или иной ход, могли скорректировать свои действия и подсказать генералу нужную для дальнейшего развития операции оценку.

Я убежден, что даже при разоблачении очередного «треста» его эмигрантские жертвы не допускали мысли, что антибольшевистские организации, с которыми они устанавливали контакт, были полностью фиктивными. Они явно предпочитали думать, что советская разведка сумела проникнуть в какие-то действительно существующие организации, примазаться к реальным заговорам, отражающим существующее в стране недовольство.

Несколько забежав вперед, напомним, что уже много лет спустя генерал Деникин, выступая на юбилейном вечере Корниловского полка, сказал по поводу расстрела в Москве маршала Тухачевского: «Теперь уже нет оснований скрывать, что Тухачевский встречался в Париже с Кутеповым».

Так что, если верить Деникину у Кутепова была, кроме бесед с Поповым и де Роберти и доклада генерала Штейфона, и другая причина верить в существование военного заговора. Беседа с Тухачевским!

Сказанные в таком контексте слова Деникина заставляют думать, что Тухачевский мог иметь прямое отношение к затее с ВРИО, Возникает вопрос: готовил ли Тухачевский переворот (иначе зачем ему была нужна рискованная встреча с Кутеповым)? Иными словами, существовал ли заговор в действительности? Заговор, к которому ГПУ пристроилось, так сказать, на ходу. Или палач кронштадских моряков сознательно сыграл роль провокатора, говоря с Кутеповым от имени несуществующей подпольной организации или хотя бы косвенно подкрепляя своим именем чекистскую легенду? Второе более вероятно, ибо встреча Кутепова с Тухачевским наверняка была известна людям его непосредственного окружения, среди которых было много агентов ГПУ. Действуй Тухачевский искренне, эта его встреча была бы известна сразу же, а после похищения (если это было похищение) Кутепова не было причин для ГПУ оставлять Тухачевского на свободе. Но Кутепов исчез в 1930 году, а Тухачевского расстреляли восемь лет спустя за участие в выдуманном заговоре.

Вообще-то говоря, в историю с Тухачевским я плохо верю и привожу ее для того, чтобы подчеркнуть неясность картины.

В упомянутой книге Марина Грей пишет (на стр. 191): «Тухачевский, разумеется, не заслуживал никакого уважения. Разве не сыграл он в «Тресте» № 1 самую мрачную и презренную роль? Кутепов не скрывал от некоторых близких друзей, в частности от Деникина, что долго поддерживал (подчеркнуто мной — КХ) отношения с этим человеком, притворявшимся искренним противником большевиков». Но где и как они встречались? Ведь за Тухачевским следили!

При последней встрече Кутепова с де Роберти произошел странный эпизод. Оставшись с глазу на глаз со своим бывшим начальником, эмиссар из Москвы сказал ему, что никакой ВРИО в России не существует, что все это — инсценировка ГПУ, что перед отъездом из Москвы его и Попова инструктировал видный чекист Евдокимов. Де Роберти умолял тогда Кутепова помочь ему с семьей выбраться из СССР. И, наконец, в завершение беседы, он предупредил Кутепова, что на него готовится покушение, которое произойдет, однако, не раньше, чем через два месяца.

Порыв искренности или коварство? Де Роберти мог стремиться раскрыть глаза Кутепову, предупредить его об опасности и заручиться его помощью. Возможен и другой психологический расчет чекистов. А именно: предупреждению, исходящему от человека, когда-то запятнавшего офицерскую честь взяткой, Кутепов не поверит. Или, что еще лучше, поверит лишь отчасти.

Скажи то же самое другой, Кутепов, возможно, обратил бы внимание на странные слова» не раньше, чем через два месяца». Хотя бы» не позже»! Странно.

Кутепов всегда считал покушение возможным, а после этой поездки в Берлин говорил своим сотрудникам, что большевики могут ударить и раньше назначенного де Роберти срока. Но и в данном случае оправдалась, возможно, ставка на объективность и рассудительность Кутепова. Если говорят: не раньше, чем через два месяца — будем рассуждать здраво: возможно, и через месяц, а то и через три недели. Но не через неделю же!