Русские пришли

Что такое здравый смысл?

«Почему вы не хотите ехать обратно в Россию? Если вам не нравится Сталин, выберите себе другого президента!»

Так говорили представители ЮНРРА[36] в лагерях перемещенных лиц беженцам из СССР. От десятков бывших перемещенных я слышал об этих словах, отражающих реальную атмосферу тех дней.

Советское ухо такие слова режут. А в правительственных кругах Вашингтона и Лондона вполне могли найтись прозорливые политики, прикинувшие: в Россию вернется столько-то миллионов людей, имеющих право голоса, мечтающих предъявить властям счет за неудачи начала воины, за кошмар немецких лагерей, за все пережитые муки. Насмотревшись на условия жизни на Западе, повидав бодрых оптимистов из-за океана, эти люди на первых же послевоенных выборах прокатят на вороных своих недостойных руководителей. Читайте русскую историю, вспомните о декабристах, просветившихся в завоеванной ими Европе.

Всех сошлют в лагеря? Не сходите с ума! Это уж чистая паранойя!

Но оказавшиеся на Западе граждане Советского Союза не спешили домой на выборы. Почему?

От правильного ответа на этот вопрос, даже от простой его постановки зависела не только судьба беженцев, но и судьба Запада.

Когда прошел угар победы, а также желание угодить вчерашнему союзнику, ежедневно доказывавшему свое коварство, и когда перестали выдавать ему на убой вчерашних подданных и новых беглецов, начали знакомиться с уцелевшими беженцами.

Знакомство было нелегким. То, что произошло, не укладывалось в привычные понятия. Правильный подход мог бы подсказать здравый смысл. Но что это такое?

Американский журналист и писатель, многолетний попутчик, долгие годы корреспондент в Москве, Луи Фишер не только отлично знал русский язык, но еще великолепно понимал советскую систему. Он был женат на бывшей советской еврейке — Берте Яковлевне, его сыновья получили образование в Москве.

Увидав то, что происходило тогда в Европе, точнее, в Германии, схватив суть дела, он решил помочь своим соотечественникам и вообще людям Запада понять случившееся. Он собрал и выпустил под заголовком «Тринадцать сбежавших» сборник искренних рассказов бывших советских людей. Тринадцать типичных биографий: комсомольский активист, впоследствии офицер; крестьянин, ставший полковником Красной армии; молодая женщина, окончившая перед войной десятилетку и прошедшая через мытарства дочери «врага народа»… Так получилось, что в совокупности эти истории отразили самые разные стороны советской действительности, давали почти полную гамму причин, приведших миллионы людей к бегству из страны и к отказу туда вернуться.

Почему, спрашивал Фишер в своем предисловии, среди англичан, американцев, французов, поляков, попавших в плен к немцам, нашлась лишь горсточка людей, согласившихся воевать на стороне врага? А из советских военнопленных немцы формировали целые дивизии. Ни один из генералов союзных войск, оказавшихся в немецком плену, не пошел на сотрудничество. Примерно из пятидесяти генералов Советской армии, попавших в плен, десять, во главе с Власовым, надели германскую форму.

В чем причина? В русском характере? В особо тяжелых условиях содержания в немецких лагерях военнопленных? В действенности германской пропаганды?

Да, условия в лагерях были чудовищно тяжелые. За первую зиму умерли четыре миллиона пленных. Идя служить немцам, человек просто спасался от смерти. Но ведь еще до этой страшной зимы, до всякого возможного воздействия немецкой пропаганды, в лагере в Литве, в сентябре 1941 года, то есть до морозов и до голода, из двадцати шести тысяч советских военнопленных двенадцать тысяч выразили желание взять оружие против советской власти.

«Если по окончании этой войны, — писал Фишер, — несколько миллионов американских солдат отказались бы вернуться домой к своим семьям и предпочли бы остаться в Германии, Италии или Японии, мы должны были бы задать себе вопрос: все ли в порядке в Соединенных Штатах?»

Такой навеянный здравым смыслом вопрос задан не был. А поэтому не был получен и ответ, что люди бежали от удушающей и тлетворной атмосферы «советского образа жизни», бежали из отвращения к советскому режиму и страха перед ним.

Фишер подчеркивал, что не только люди, взявшие оружие против СССР, пытались избежать репатриации, но также и гражданские, либо насильно вывезенные на работу в Германию, либо приезжавшие добровольно. Более того, после окончания войны непрерывным ручейком уходили на Запад солдаты и офицеры советских оккупационных войск в Германии, Австрии и странах Восточной Европы.

Читая сборник «Тринадцать сбежавших», думаешь: без лишних комментариев любому будет ясно — люди бежали из страны, в которой невозможно жить, страны, где вытравливается все человеческое, где вообще человек — лишь досадное недоразумение, помеха на пути Власти, шествующей от победы к победе и покоряющей мир.

Несмотря на благие намерения и надежды автора, сборник «Тринадцать сбежавших» не вызвал у людей Запада достаточно интереса, чтобы они могли понять суть советского режима, представить себе, что станет с ними, если у них установится такой же строй. Одному совету Фишера все же последовали. Он выражал надежду, что Запад не упустит предоставившейся возможности изучить массу нахлынувших на Запад беженцев и через них понять страну, из которой они бежали.

Но изучение показательного среза советского общества не дало тех результатов, на которые можно было надеяться.