Русские пришли

Заключение

Изложите же, наконец, вашу концепцию!

— Ее нет. Есть позиция, взгляд.

Тайные замыслы нам неведомы, даже их существование мы не можем доказать. Но осуществляясь, эти замыслы облекаются в действия и факты, которые мы можем видеть, оценивать и сопоставлять. Это, по моему мнению, нам и надлежит делать.

Сравнение нынешней эмиграции с евреями, которые безропотно шли в газовые камеры Треблинки и Освенцима, не есть, разумеется, предсказание трагического конца «третьей волны». Боже упаси! Третья эмиграция исключительно благополучная, она выехала из СССР в поисках счастливой жизни и часто преуспевает на этом пути.

Сходство лишь в психологической слепоте. Как и тогда, мы видим человеческую массу, вовлеченную в процесс, смысл которой ей неведом, непостижим. Поток людей, выполняющих чужие предначертания, но уверенных в том, что осуществляют свои собственные решения.

Как и тогда — сторонние наблюдатели, не понимающие происходящего и делающие ложные выводы. Не спорьте с ними: «этого не может быть, потому что этого быть не может».

Говоря подробно о доносительстве, я, пожалуй, недостаточно четко подчеркнул, что оно лишь следствие полной зависимости человека от всеохватывающей государственной машины, крайнее проявление систематического конформизма или, как говорит Хавел, «единственный действенный способ самозащиты».

В экстремальных условиях эмиграции вчерашние советские Граждане какое-то время сохраняют некоторые условные рефлексы, невольно прибегают к прежним приемам борьбы за существование. Но доносы, идущие от них потоком в первые месяцы, иссякают, как только приехавшие становятся на ноги. Правда, «стук» и дальше процветает в тех учреждениях, где профессиональная ценность — отвлеченное понятие, а угодность начальству решает все.

«Стук» в общем, как таковой, быстро проходит: зато остается глубокий конформизм.

В эмигрантской среде часто приходится слышать выражение (оно же и обвинение): «советский человек с обратным знаком». Таким клеймом в глазах высшего судьи — ответственных инстанций Запада — метят, как правило, тех, кто яростно и последовательно кричит о советской угрозе, предупреждает о слабостях Запада и призывает его к бдительности. Принято считать, что такой человек отмечен несмываемой печатью советской ментальности.

Я согласен с тем, что «советский человек с обратным знаком» не плод воображения, а реальность. Но он, по-моему, прежде всего конформист и приспособленец. Выехав из СССР, он быстро соображает, что крики о советской угрозе не привлекут к нему теплых чувств и не принесут денег. «Советский человек с обратным знаком» вовсе не становится заклятым врагом Советов; он прежде всего становится преданным и чутким другом новых хозяев. Такой «советский человек с обратным знаком» будет ханжески сокрушаться по поводу отсутствия демократического духа у его соотечественников, их непонимания нетленных ценностей западной демократии, недооценки ими устойчивости западного общества, его надежной защищенности от «советской опасности», которую он ставит в кавычки, ибо тема не заслуживает серьезного разговора. Помилуйте, СССР прогнил, там все разваливается, его не спасет никакая говенная атомная бомба…

А торопящему его западному специалисту «советский человек с обратным знаком» всегда предложит надежный и легко осуществимый план: как добиться выгодных для Запада изменений внутри Советского Союза. Чтобы тихо, выгодно, надежно!

Этот впитанный с молоком матери конформизм заставит «советского человека с обратным знаком» говорить (даже без злого умысла) не то, что он знает по опыту жизни в СССР, а то, что ждут от него люди, которые на Западе будут его финансировать, устраивать на работу, печатать.

Страдают этим недугом и некоторые диссиденты. Оно и понятно. Из СССР инакомыслящий подчас ничего не вывез, кроме очень яростного, но не очень четкого возмущения советским безобразием. Форму своему протесту он придает уже на Западе. В выборе этой формы он абсолютно свободен, ибо не связан практически ничем. Он либо представляет ничтожно малую группу, либо самого себя, никакой стройной теории у него обычно нет, и он легко подпадает под обаяние четких концепций западных советологов. Не имея ничего общего с реальностью, эти концепции часто звучат убедительно — для непосвященного. Ведь в них вложена уйма эрудиции, труда, хитроумной схоластики. И привыкший сызмальства к стройным построениям марксизма-ленинизма, приезжий неофит охотно принимает за свое мысли западных специалистов, которые, в свою очередь, не избежали влияния советской пропаганды.

Так, он очень часто примет, не рассуждая, постулат: советское общество такое же, как любое другое индустриальное общество! Отсюда можно всегда сделать ободряющий вывод.

Советская экономика стагнирует. Верно! Мы знаем, какие последствия это может иметь в современном индустриальном обществе. Эти трудности скоро поставят СССР на колени!

В СССР коррупция достигла невиданных размеров! Верно! И один недавний эмигрант, руководитель учреждения, изучающего СССР, чутко поняв дух времени и обстановку, всерьез предлагает: собрать необходимую сумму и подкупить все Политбюро! Анекдот? Увы, нет!

В СССР нехватка продуктов вызвала возникновение «черного рынка»! Ура! «Черный рынок» скоро вытеснит официальную экономику, и менеджеры прогонят разбазаривших кредит доверия политических боссов!

Коррупция пронизала советские вооруженные силы. Офицеры и солдаты пьют мертвую, дисциплина, а с ней и боеспособность падают (а если не падают, то скоро упадут!) Из-за общего развала, материальная часть — никуда, вооружение никчемное, танки не могут двигаться, пушки не стреляют, ракеты из фанеры!

А результаты? Вот пример.

Известный французский журналист Клод Бурдэ пишет,[66] что «советские танки годятся лишь для того, чтобы, в случае войны, занять какой-нибудь взбунтовавшийся город Восточной Европы», и что «утверждения о якобы существующем военном превосходстве СССР — просто ложь «Бурдэ ссылается на каких-то военных, те на экспертов, а последние на людей, которые, чаще всего в угоду другим экспертам, принесли из-за железного занавеса ту информацию, которую от них хотели: Советская армия — колосс на глиняных ногах. Ее нечего бояться, нечего на нее кивать. Главное — не дать американцам развернуть в Европе новые виды вооружения.

И уповают на советскую военную немощь («шапками закидаем»), на такие факторы, как коррупция и бесхозяйственность, что тоже искажает реальность. Ведь пока существует в СССР безотказный карательный аппарат, любые формы «второй экономики», взяточничества, воровства и даже пьянства могут быть радикально пресечены в одночасье.

Среди выехавших на Запад вольных и невольных дезинформаторов вы почти не найдете таких, которые выступали бы с открыто промосковских позиций. Почти всегда дело начинается с критики советской системы и разоблачения ее пороков. Все дело в выводах прямо или косвенно подсказанных.

Есть школа мысли, представленная и в советских инакомыслящих кругах, и в экспортном варианте, согласно которой в СССР творятся, разумеется, безобразия, в экономике царит полный развал, неважно обстоит с правами человека. Но если мы внимательно изучим историю и перечитаем все труды товарища Ленина, а также примечания к ним, то убедимся, что дело не в системе, которую он, Ленин, создал, а в допущеных его преемниками искажениях. Кроме того, нельзя отрицать, что советский строй есть строй социалистический. А социализм — мечта человечества. Быть противником социализма — мракобесие и ретроградство. Следовательно: нелицеприятно критикуя ошибки прошлого, а также промашки нынешнего руководства, назад к Ленину, — и все будет в порядке.

Вопрос о борьбе с системой, таким образом, не ставится.

Есть другая позиция — вариант первой, — которую я бы назвал преимущественно культурной. Как всякому известно, в двадцатые годы советская культура расцветала. Если забыть о расстреле Гумилева и смерти Мандельштама и кое-каких других нетипичных отклонениях, печатали хороших писателей, искали новые формы в живописи и в театре. Зощенко, Бабель, Родченко, Мейерхольд, Таиров, Эйзенштейн! Если возродить традиции свободы творчества, все будет в порядке. Особенно если добавить к этому хорошее понимание культурных ценностей мудрого Запада. Вопрос о борьбе с системой и тут снят!

Эта промежуточная позиция не дает, однако, комплексного ответа на все могущие возникнуть вопросы. Ибо, если вдуматься, то главное, ради чего можно и нужно бороться с советской системой и советской экспансией, — это человеческий дух, человеческое достоинство. Короче — человек, из которого советская система делает материал для построения аппарата власти. Поэтому появилась стройная теория, построенная на философской и логической основе. Сводится эта концепция к следующим основным положениям.

Советская система есть сгусток всего, что может быть в мире гнусного, отвратительного, мрачного. Советское общество безнравственно, гомо советикус — это разложившаяся личность! После того, как все это сказано, делается решающий ход. Гнусный во всех отношениях советский человек не есть продукт преступной системы, выявляющей в человеке самое низменное и построенной на иерархии пороков. Нет, вывод иной. Во-первых, гомо советикус адекватен системе, а она ему. Человек вообще, всякий человек — вошь, крыса, мразь. Он настолько подл и гнусен по своей природе, что по социальным законам коммунальности, то есть общежития таких именно особей, только общество, построенное на использовании и координировании самых гнусных черт человека, может быть признано общественно и исторически закономерным, а следовательно, исторически оправданным и неизбежным.

Можно ли изменить такое общество? Нет, нельзя. Процесс построения советской системы необратим. Можно ли и нужно ли бороться с нравственным одичанием? Это бессмысленно. Обывательские разговоры о нравственности лишены всякой научной основы. Невозможность такой борьбы доказывается, говорят вам, с помощью элементарной задачки по логике. Борьба с советским одичанием не только бесперспективна, она не нужна. Раз человек — мразь, гнусное насекомое, мерзостный советский строй адекватен его подлой натуре.

А Запад? Ну, Запад — это безвольное и бесхребетное отребье, которое полностью заслужило ту участь, которую ему готовит победоносная советская империя. Но тут мы покидаем область дезинформации и входим в область деморализации, т. е. «разложения потенциального противника».

Как видим — разные точки зрения, разные школы мысли. Общее в них то, что во-первых, они все объявляют, по разным причинам, борьбу с советской системой либо ненужной, либо бесцельной; а во-вторых, представители всех школ готовы, если им отслюнить соответствующую сумму в твердой валюте, научить Запад, как бороться с советской экспансией.

Пока писалась эта книга, а отрывки печатались в «Континенте», мне были письменно и устно сделаны критические замечания, на которые хочется ответить.

Некоторые еврейские друзья считают, что мне, как еврею, не следует ставить под сомнение сионистский, героический характер нынешней эмиграции, бросать на нее тень. Мне кажется, я привел достаточно фактов, позволяющих не считать эту эмиграцию сионистской, а героизм нельзя, полагаю, измерять ужасом, пережитым в момент подачи документов в ОВИР.

Другие говорят, что характер этой эмиграции определяет не серая бездумная масса, а выехавшие с ней диссиденты, ум, честь и совесть. Критикуя эмиграцию, я как бы посягаю на советское инакомыслие.

Согласен, что роль выехавших диссидентов велика, хотя процент их и невысок. Не следует, однако, забывать, что отпуская диссидентов, советские власти, во-первых, по выбору ослабляют ту или иную тенденцию в инакомыслии, во-вторых, дают той или иной группе рупор за границей, обеспечивая себе богатые возможности влияния одновременно и на брожение умов внутри страны, и на западное общественное мнение.

Ведь от властей зависит, кто какую группу возглавит, кто ее будет представлять, чей голос будет звучать во внешнем мире громче, чей тише, а чей и вовсе не будет слышен.

И наконец: «Ваша концепция, — говорят мне, — чисто негативная. Мы охотно верим, что вы противник советской системы. Но даже развеивая иллюзии, надо же предложить что-то взамен. Где альтернатива? От вашей книги остается впечатление, что с советской системой нельзя бороться, даже находясь в эмиграции!»

Я не уверен в том, что взамен одной иллюзии надо срочно предлагать другую. Полагаю, что тех, кто когда-то предупреждал против ловушки «треста», называли маловерами и требовали от них предложить аналогичное решение. «Если нельзя делать ставку на монархистов, то на кого же?..»

И когда это эмиграция успешно боролась с советской властью? Будь какие успехи, мы о них непременно бы знали.

При всей нелюбви к советской системе и глубокой убежденности в необходимости с ней бороться, я не имею готового ответа, конкретного предложения. Особенно для эмиграции. Я хочу лишь напомнить об ошибках прошлого и указать на некоторые странности настоящего.

В обширных планах советской мировой экспансии третьей эмиграции явно отведено какое-то место. Любая попытка это место четко определить была бы, однако, напрасна. Оно наверняка и шире, и скромней, чем видится. Но есть вещи очевидные.

В прошлом взаимоотношения советской власти с эмиграцией и ее использование всегда строились по схеме «треста».

Поскольку нынешнее руководство СССР, при всем его огромном политическом опыте и чутье, нельзя назвать сборищем дерзающих новаторов, а в бюрократическом обществе груз готовых схем особенно велик, надо полагать, что схема жива и действует.

С учетом происходящих изменений.

Сегодня эмиграция как политическая сила давно и довольно надежно парализована. Советская система устоялась, крепка. В возникновение внутри СССР серьезного заговора никто на Западе не поверит. Во-первых, это маловероятно в стране, по которой несколько раз прошлись катком массового превентивного террора, стране, где доносительство — дело чести, доблести и геройства. Во-вторых, — и это важней — потому, что никто в это верить просто не захочет. Перспектива серьезных потрясений внутри СССР, потрясений, способных нарушить мировое равновесие, никого на Западе не устраивает.

В схеме нового «треста» роль былых заговорщиков — монархистов, народников, железнодорожников, военных, немцев Поволжья или истинных социалистов — исполняют, в первую очередь, мифические враждующие группировки внутри Политбюро и в партийном аппарате: догматики и либералы, представители армии и промышленности, сторонники и противники КГБ, русские националисты и националисты окраин. Особо радужные надежды возлагаются на военных. Хотя и на национал-большевиков типа товарища Глазунова, а также на прозападных либералов типа Арбатова кое-кто тоже готов поставить деньги.

Говоря от имени групп и течений, якобы борющихся за власть в Москве, их эмиссары подсказывают, кстати, одно и то же. Хотите поддержать либералов против догматиков — спешите уступить, а то будет поздно. Хотите завтра, после прихода к власти ультранационалистов, иметь благосклонного собеседника и партнера, спешите сделать сегодня необходимые уступки. Не теряйте времени, делайте ставку на военных (или на националистов!). Это укрепит позиции тех, кто призван править страной. А они вам будут благодарны.

Поток третьей эмиграции смял и смыл обычные представления и критерии вероятности, и уже нельзя, просто указав на странные обстоятельства выезда или приезда того или иного «эмиссара», навлечь на него подозрение. Все одинаково нелепо, а потому одинаково правдоподобно.

Да и в чем навлечь подозрение? В том, что человек является советским агентом? А что это такое? Ах, он выполняет задание! Отлично, значит, через него мы наладим полезные неофициальные контакты с советским аппаратом!

Эмиссары! Эмигранты, полуэмигранты, псевдоэмигранты или вовсе не эмигранты шуруют, советуют, подсказывают, поучают, изучают, публикуются, возглавляют кафедры и советологические институты…

На фоне нестройного хора «третьей волны»…

Ну, а тысячи, десятки тысяч порядочных и трудолюбивых эмигрантов: врачей, парикмахеров, механиков и музыкантов, которые спокойно вошли в нормальную трудовую жизнь приютивших их стран? Большинство из них работает по специальности. Не говоря уже об Израиле, но и в США, например: киевские авиаинженеры собирают «Боинги» в Сиэттле, врачи постепенно сдают экзамены и начинают практиковать, профессора преподают в университетах, исследователи нашли лаборатории, где могут в полную меру показать свои способности.

Молодые ученые, недавно выехавшие из СССР, завоевали себе прекрасную репутацию.

А блистательные имена эмигрантских звезд, сливки советского балета и выдающиеся музыканты-исполнители на Западе!

В отличие от своих предшественниц, новая эмиграция — не нищая беженская масса, и общество не отвергает ее. Новые эмигранты благополучные, часто обласканные переселенцы.

Они не только устроились — они обогатили духовный мир своего окружения. Благодаря им западные люди лучше знают СССР и не так легко поддаются на советскую пропаганду.

Казалось бы, остается только радоваться.

Но тревожное чувство почему-то не проходит.

Помните слова Ленина накануне Октября; «Задача переворота — захватить власть, политический смысл захвата власти выяснится потом».

И разве нельзя предвидеть рост пересаженного растения?

Покинув Россию во второй раз в своей жизни, я смотрю на эмигрантских детей. Это чаще всего уже не дети, а внуки друзей моей юности.

По-русски они говорят с акцентом, но говорят. Их русскость, часто дополненная сохраненным вопреки здравому смыслу паспортом «без гражданства», отличает их от школьных и университетских товарищей, снимает с них ответственность за судьбу страны, в которой они родились и выросли. А следовательно, и за судьбу Запада. Они думают лишь о судьбах той сусальной, выдуманной России, которую их приучили любить, все советское называют «нашим», болеют за «наши» футбольные и хоккейные команды. Их, что называется, бери голыми руками.

Для чего, для кого вещает радиостанция «Голос Родины», зачем издаются журналы и газеты для эмигрантов, с какой целью возникают повсюду «общества дружбы» и союзы людей, организованно любящих свою бывшую родину? Общества «советских людей с…» — с любыми паспортами.

Нынешняя эмиграция — часть советского общества, творение его руководителей. От этого никуда не уйти!

Зачем?

Будучи частицей массового процесса, очень трудно понять его механизм. Но поток состоит не из пассивных частиц, а из людей, способных наблюдать, сопоставлять, мыслить, делать выводы.

Может быть, задать себе наивный вопрос:»По какой причине меня отпустили? Зачем? На что рассчитывали?»

На то, что, пройдя по высчитанным в Москве путям, окажусь в растерянности и страхе в чужом и предубежденном мире? Замкнусь в языковом и культурном гетто, захлебнусь непривычной свободой или погрязну в политическом эмигрантском прожектерстве? Что, скатившись по общественной лестнице, приду в отчаяние, сопьюсь? Мало ли!

И кольнет тоска по советскому оплаченному безделью, по безопасному кухонному ворчанью, по привычной, обеспеченной серости?

Неужели все запрограммировано?

Нет, не все. Пусть это звучит несколько примитивно, но любая успешная эмигрантская судьба, любое, не связанное с советскими источниками процветание уже серьезно бьет по московским замыслам. А надежней всего бьет по ним понимание.

Общую судьбу лучше видно, когда понял собственный путь. Спокойно, без страха, но и без иллюзий, взглянул на все ее повороты.

Большой обман складывается из множества маленьких, и разгадывая доступные нам самим крупицы общего замысла, мы можем постепенно привести в негодность всю липкую сеть нового усовершенствованного «Треста».

Рассказ о странной стране «эмиграция» может быть полезен и для наших радушных хозяев в разных частях света. В истории этой страны без границ и территории есть страницы, поучительные для всех. Прочтя их внимательно и непредубежденно, можно лучше понять и новую эмигрантскую волну, и тот мир, из которого она пришла.

Эти размышления о судьбах трех эмиграций, к двум из которых я принадлежу, то есть отчасти размышления о моей собственной судьбе, мне хочется закончить словами Сенанкура, из которого я взял эпиграф к этой книге: «Человек чистосердечный говорит вам… вот мои материалы, сами стройте здание вашей мысли».