Рыжий и черный

Глава 12 День третий. Такие разные демоны

Ходить в Поля памяти категорически запрещалось, караясь штрафами и даже реальным сроком, но когда это останавливало голодных мальчишек из трущоб? Особенно портовых крыс, за которым никогда не было присмотра. Вооруженные корзинами и воровскими фонарями, дававшими узкую щель из света, они каждое утро ходили в Поля памяти на поиски еды. Мерзлый виноград, растерявшие свою терпкость после морозов ягоды терна, которые потом можно продать для настаивания джина, иногда попавшие в запрещенные силки зайцы, птичьи яйца… Под конец зимы еды становилось меньше, но уже начали гнездоваться клесты, чьими мелкими яйцами можно было полакомиться. Да, есть их было запрещено: клесты священны — они спасли Созидателя из плена тьмы, своими клювами достав железные гвозди, скреплявшие деревянную клеть, удерживающую молодого бога, но голоду все равно на святость. Есть захочешь — съешь и клеста, и его яйца. Всегда потом можно покаяться адеру в храме, есть такая глупость придет в голову.

Вот и в это утро, задолго до рассвета, мальчишки вышли на охоту: ежась от холодка, зевая щербатыми ртами, держась стайкой — так меньше опасности, что нападут более старшие и отберут с таким трудом собранную еду. Девчонок на такие вылазки не брали — им доставалась охота на крыс вокруг складов.

Тени от густорастущих деревьев отползали прочь, к океану. Солнце медленно поднималось над Ветряной грядой. Пели птицы, обещая тепло. Пока все расставленные силки были пустыми. Сюда не ходили егеря, но опасность загреметь в тюрьму за пойманного герцогского зайца все равно была велика — с зайцем в руках могут задержать и простые пилотки. Браконьерство во все времена каралось, даже если новоявленному герцогу плевать на зайцев всей Аквилиты. Это его собственность, и воровать, и ловить силками её нельзя.

У одного из вязов, в три человеческих обхвата, не меньше, ватага мальчишек задержалась — толстые, шершавые ветви дерева начинались высоко, и требовалась сноровка, чтобы забраться вверх, к расщепленной молнией верхушке, где в дупле прятались гнезда клестов. Хоть что-то съедобное в это неудачное утро.

Забравшись по спинам товарищей, Щерба заглянул в темноту и влагу расщелины, тут же начиная визжать, как девчонка — на него слепо белесыми глазами смотрел мертвец.

Уже четвертое утро подряд на службу нужно было приезжать к восьми, а не к шести, как раньше, но упрямый организм, приученный этой осенью, просыпался в пятом часу. И сна не было ни в одном глазу. Виктория, боясь разбудить Эвана, осторожно села в постели — лучше займется домашними делами, с тем же дворецким Поттером поговорит, чем будет мешать мужу. И сама не заснет, и ему не даст выспаться. Она не удержалась, провела пальцами по коротким, жестким волосам Эвана, по упрямой морщинке между бровей, уже не исчезавшей даже во сне, по посеребренным ранней сединой вискам. Последние дни тяжело ему дались, откровенно старя лет на пять-десять. Постоянные нападения зомби на неё, Чернокнижник, уничтожение лоа в Олфинбурге, выгорание эфира, потеря отца… Ей было проще. Она и эфир не теряла, и каждый день телефонировала брату в Дад, куда он уехал вместе с Элайзой на поправку здоровья после того, как на него напал лоа. Эвану телефонировать было некому. Тело его отца, числящегося в пропавших без вести после мятежа в Олфинбурге, до сих пор не опознали. Были свидетели, которые утверждали, что лично видели гибель Двенадцатого графа Игниса, но свидетельств мало. Эван каждый день, как приговора, ждал звонок из Олфинбурга, который бы сообщил об опознании его отца. Это была как медленная пытка — ждать, что каждый телефонный звонок будет тем самым. Эван говорил, что некоторые тела будет невозможно опознать, особенно в эпицентре взрыва. Тело короля, прикрытого со всех сторон преданными ему Ренарами, и то еле смогли узнать для похорон, которые состоятся через два дня — Эван, как Тринадцатый граф Игнис, как герцог Аквилиты обязан будет присутствовать на них. В одиночестве. Виктории запрещено находиться в столице. Вик напоследок провела пальцами по щеке Эвана, заросшей щетиной — вчера он не успел побриться, поздно возвращаясь с совещания у лер-мэра.

Вик направилась в уборную — надо приводить себя в порядок и распорядиться о завтраке — в доме были гости. Хотя именно гостями они не воспринимались: Николас Деррик был другом Эвана, и обучался в Аквилите целительству у адеры Вифании, Брок… Он был как брат. Часть семьи, и дело даже не в общем эфире, а… Просто это Брок. Он иным и не воспринимался. Анна и Мегги, детективы из «Ангелов мщения», были коллегами — Вик собиралась после возвращения из Олфинбурга Стивена открыть свое детективное агентство. Брендон… Пожалуй, единственный, кто тревожил Вик. Как относится к нему, Вик не знала. Из-за вживленных отцом Маркусом мыслей он еще недавно был другом, сейчас, после ментальной чистки, Вик относилась к нему настороженно. Он никого близко к себе не подпускал. Исключением стал отец Маркус и… Неожиданно Эван. Он обещал, что все объяснит, но вчера он был такой уставший, что у Вик не стала его расспрашивать, смирившись с необходимостью присутствия Брендона в их доме.

Вик прошлась по сонному, погруженному в сумрак и тишину дому, присматриваясь к теням — те послушно находились на своих местах, не собираясь двигаться. Это было правильно. Печать на ладони молчала — не нагревалась, но и исчезать не собиралась. Надо будет собраться с силами и изменить татуировку, меняя призывную печать лоа. Это удружил Брендон. Он хотел как лучше.

В холле первого этажа уже было прибрано, горел камин, утренняя газета ждала на серебряном блюде — Поттер привык, что Виктория встает рано и перестроил график у слуг. В утренней гостиной уже сновал лакей Джон, накрывая стол для завтрака. Вик опустилась в кресло, ожидая доклада Поттера — своего кабинета у неё так пока и не появилось, чтобы там выслушивать дворецкого.

Поттер, все так же в идеально сидящем костюме-тройке, в белоснежных перчатках, тщательно причесанный и солидный, подошел к Вик, замирая перед ней:

— Доброе утро, лера Виктория.

— И вам, нер Поттер. — она привычно указала рукой на кресло перед ней: — присаживайтесь!

Поттер столько же привычно отказался:

— Благодарю, лера, но не стоит.

Вик улыбнулась, задавая свой ежеутренний вопрос — знала, что у Поттера иначе не бывает, но уточнить должна была:

— В доме все в порядке?

Поттер твердо произнес, считая порядок в доме своей святой обязанностью:

— Не извольте беспокоиться. Нер Деррик сегодня отдыхает после ночного дежурства, лер Брок телефонировал, что остается ночевать в управлении — я распорядился отослать ему завтрак и свежую одежду, нер Кит совершает прогулку в саду…

— Что? — удивилась Вик. Прогулку в пять утра, конечно же, мог устроить только Брендон. Иным такое и в голову не придет. — И давно он там… Гуляет?

— С полуночи, лера. — спокойно сказал Поттер, словно это обыденное явление — прогулка колдуна ночью по саду. — Какие-то особые распоряжения на сегодня будут?

— Нет. — Вик усиленно терла висок. — Чуть-чуть задержитесь с завтраком — я составлю компанию неру Киту в… Прогулке. Что-то еще?

Поттер добровольно взял на себя обязанности секретаря Виктории, пока она сама еще никого не выбрала:

— Тогда смею напомнить, что завтра в городском совете состоится большой прием в честь Игнисов…

Вик только мысленно простонала, напоминая себе, что все могло быть хуже — если бы не траур по королю, вся эта прелесть с приемом могла обрушиться на неё и её… Их с Эваном дом. Да и благодаря помощи брата, вечерних и бальных платьев у Вик хватало. Хоть одной проблемой меньше. Еще бы придумать, как замаскировать татуировку на шее…

— Что-то еще, Поттер?

— Все принесенные за вчера визитки у Мегги. На все присланные приглашения она вчера уже ответила вежливым отказом.

Вик прикрыла глаза — съехав из дома брата, она отвыкла от светской жизни, только та все равно её настигла. Надо будет нанести ответные визиты, надо… Для начала заказать новые визитки! А еще надвигался светский весенний сезон… Бррр… Убитым голосом она уточнила у Поттера:

— Визитки…?

— Уже заказаны. Завтра доставят из типографии.

— Эм… И кому я должна нанести визиты?

С лестницы донесся уверенный голос Эвана:

— Никому, Вики. — он, облаченный еще в домашний свободный костюм, быстро спускался в холл. Вик вздохнула — все же разбудила его… Ему бы отоспаться, чуть-чуть забыться и расслабиться, только не дадут. — Абсолютно никому. У тебя еще две луны траура по твоему отцу. У меня — полгода впереди. И это еще я не упоминаю войну с Ондуром. Неприлично наносить визиты и устраивать балы и суаре, когда идет война. Хочешь — можешь, как раньше, носить траур по отцу три года. Никто не осудит, Вики. — он остановился рядом с креслом и с легкой, почти мимолетной улыбкой сказал: — три года никаких светских обязанностей. Пусть Аквилита развлекается сама. А на завтрашнем вечере я могу посиять и в одиночестве. Одинокие леры Аквилиты тебе будут только благодарны.

Вик встала и поцеловала Эвана в щеку, смущая Поттера, направившегося прочь от хозяев.

— Доброе утро, Эван. Ты еще мог спать два часа…

— Вот еще, — он наклонился к ней и поцеловал, как положено, в губы. Нежно и голодно. Тревожно и тепло. — Я ни за что не пропущу утреннюю прогулку по саду. Надо же узнать, что там Брендон затеял. — Он подошел к гардеробной и взял пальто для себя и Вик: — Прогуляемся?

— Прогуляемся, — вздохнула она, закутываясь в короткое пальто и опираясь на крепкую, надежную руку мужа.

В саду быстро светлело — солнце поднималось над Ветряной грядой, обещая теплый денек без снега и дождя. Пахло увядшими розами, влагой и невыносимо водорослями с пляжа. Легкий ветер трепал полы юбки — сегодня Вик решила прийти на службу одетая более традиционно. Шуршал под ногами нанесенный ветром песок, который еще не успели смести с дорожек. Это работа горничных, которых, кстати, так и нет. Надо озаботить Поттера их подбором — не дело, когда в доме сиятельного герцога нет горничных. Соседи могут пустить сплетни о разорении рода Игнисов. Новый король, кстати, покрыл все долги Игнисов — брат не лгал, когда говорил, что граф Игнис-старший разорен. Долгов, благодаря королю, не было, но и доходов пока тоже — аренду фермеры начнут платить только в грачевник. До него еще полторы луны. Эван, рассказывая это все после возвращения из Олфинбурга, просил Вик не брать это в голову — он справится со всем.

Брендон нашелся в дальнем углу сада, скрытый зарослями разлапистых, смолистых нелид. Он изрисовал замощенную плиткой площадку для летней беседки рунами и непонятными символами, горевшими алым эфиром. Рука Эвана под пальцами Вик напряглась. Вик подняла на мужа глаза — он не должен был видеть эфир и черное, тенеподобное существо, сидевшее в клетке из двух треугольников, объединенных в одну фигуру: треугольник дыхания богов и перевернутый треугольник черных ритуалов. Наверное, Эвана волновало сочетание символов. Или Брендон, сидящий под защитой круга, не пропускавшего алый эфир прочь. Колдун, чьи руны на лице недобро светились бордовым, держал в руках кинжал, с которого капала на землю, питая руны, кровь. Тел жертв вокруг не было, так что это была кровь самого Брендона. Он требовательно спросил скулящее, сжавшееся до размеров кошки черное существо:

— Спрашиваю последний раз: зачем ты пытаешься овладеть душой Эвана Хейга-Ренара?

Существо застонало, когда кинжал вонзился в один из символов:

— Только чтобы помооооочь… Только чтобы спастиииииии… — тень перешла на невыносимый, дергающий по нервам визг.

Эван закаменел, вынуждая Вик взять его за ладонь и утешающе сжать.

Брендон отвлекся от руны и встал, исподлобья рассматривая Вик и Эвана. Ни оправдываться, ни пояснить что-либо он не собирался.

Существо в треугольниках — Вик поняла, что это скорее всего лоа, не уничтоженный Ривзом, — обернулось на Вик, вздрогнуло и медленно, стараясь не наступать на нарисованные мелом символы, пошло прочь. Эван и Брендон опешили.

— Стояяяять! — Алый эфир сорвался с пальцев колдуна, отскакивая от лоа, выросшего до размеров человека и бегом устремившегося к каменному забору. Усевшись на него верхом, свесив ноги по разные стороны, лоа принялся играть в «колыбель для кошек», плетя теневые паутинки, срывавшиеся с его пальцев и летящие прочь по ветру.

Лоа любезно сообщил Брендону:

— Не то имя указал в призыве.

Брендон вытер кинжал платком, затер ногой часть символов и неожиданно спокойно спросил:

— Тогда зачем ты сидел в гексаграмме? — он обернулся к Вик и Эвану и запоздало поздоровался: — недоброе утро, леры Ренар-Хейг!

Вик и Эван ответили почти в унисон, поправляя колдуна:

— Доброе утро!

Брендон дернул уголком рта — видимо, злился, что его ни лоа, ни леры не боятся. Он вновь повернулся к лоа, напоминая:

— Отвечай! Зачем ты сидел в гексаграмме?

Тот зевнул и признался:

— Скучно.

Брендон с угрозой в голосе предупредил:

— Я завтра напишу твое настоящее имя, лоа. И развею тебя по ветру.

Лоа, не отрываясь от своей игры, кивнул:

— Хорошо. Буду ждать. Кстати, руна связывания выписана небрежно — любой демон тебе за такое голову оторвет. Потому что не будет связан.

— Кх… — поперхнулся словами Брендон. — Ты кому это говоришь?

— Тебе? — предположил лоа. — Жалко ж будет. Без головы жить мало кому идет.

Он посмотрел на Брендона, на Эвана и… Вик почувствовала, как тяжелый, теневой взгляд задержался на ней. Лоа задрожал и втянулся в тень от ограды.

Эван терпеливо спросил — терпение было его сильной стороной:

— И что это было?

Брендон пожал плечами:

— Сам бы хотел знать. Демоны меня еще никогда не учили. — он вернулся к гексаграмме и наклонился к одной из рун, мелком из кармана поправляя её. — Так, что ли?

Тени молчали.

Брендон посмотрел наверх, его взгляд задумчиво остановился на Вик:

— Так… Я обещал учить плохому. Присаживайся, Вик. Эван, ты тоже. Будем учить руны и рунный призыв демона, когда его имя известно.

Тени под нелидами явственно захихикали, а потом рванули на Вик, с головой скрывая её и тут же исчезая в земле — ни Эван, ни Брендон даже отреагировать не успели. Вик, впрочем, тоже. Лишь полоснуло болью шею и правую ладонь.

Анри собрал всех своих офицеров в кабинете королевского люкса. Они стояли перед ним в черных мундирах с позолотой, удушливо воняя машинным маслом, ваксой и… Страхом. Почему-то это явно чувствовалось — душный запашок страха, холодной лапой проходящийся по их позвоночникам. Анри, вертя в руках стеклянный шар с блесками, который ему подарил король Эдвард, не понимал причины страха — офицеры «Левиафана» были скорее его друзьями, чем подчиненными. Он никогда не запугивал их, он никогда не применял к ним телесных наказаний. Он никогда не позволял себе переходить грань приличий. Да-да-да, дела леры де Бернье это не касалось, но там офицеры сами пересекли черту, нарываясь на наказание. Страх офицеров «Левиафана» пугал и самого принца. Самое главное, он не понимал, почему его чувствует. Он же не мог стать магом — он пользовался в Серой долине респиратором для защиты легких. Он снова и снова крутил в руках шар и злился все сильнее. Страх застыл в воздухе, заставляя Анри вставать и широко открывать окно, запуская в кабинет свежий, пропахший влагой воздух — погода в это время года всегда непредсказуема. Кстати, о погоде…

Анри заставил себя развернуться к офицерам, замершим по стойке смирно.

— Леры… — он с трудом подавил желание заорать и потребовать прекратить панику. Анри мысленно сосчитал до десяти и вновь заставил себя говорить, тихо и доходчиво: — Готовьте «Левиафан» — мы можем отправиться в плавание в любую минуту. Подготовьте маршрут в Остбург с учетом хода на малых высотах.

Штурман подался вперед — его голос звучал крайне подобострастно:

— Милер, я могу…

Анри с тщательно спрятанной обидой в голосе сказал:

— Моне, ближе к делу!

— Идти на низких высотах — потеря времени. Надо…

Анри с силой сжал стеклянный шар, и Моне побелел, возвращаясь в шеренгу.

— Идти на высоте нельзя! — твердо сказал Анри, кладя шар на стол в специально вырезанное для него деревянное ложе. — У леры Элизабет поражены легкие, на высотах ей не хватит содержания кислорода в воздухе для дыхания. Кислородные баллоны на дирижабле, сами понимаете, смерти подобны. Придется идти на низких высотах, Моне. С этим ничего нельзя поделать. Подготовьте тщательный маршрут с учетом погоды и ветров. Свободны… — он посмотрел в спины с нескрываемым облегчением покидавших кабинет бывших друзей и сказал: — офицеры конвоя, остаться!

Лепаж, Ренар и еще восемь офицеров послушно вернулись, снова замирая перед Анри в стойке смирно. И вот чем он их так напугал?! Тем, что повел на верную смерть? Так знали же. Все команды дирижаблей были набраны из добровольцев. Тем, что столкнулись с непонятным? Так он тоже столкнулся с воздействием демона. Он, как все, рвался умереть, еле понимая, что это чужое, чуждое даже воздействие. Чем он заслужил их страх…

— Милер? — почти робко напомнил о себе Лепаж. — Мы готовы принять наказание. В случившемся с лерой Элизабет только наша вина. Мы дважды подвели вас: с лером Блеком и с лерой Элизабет.

Анри оборвал его:

— Прекратите… Я уже сказал, что вашей вины в случившемся с лерой Элизабет я не вижу. Я тоже был в тот момент в холле второго этажа, и я, как и вы, не видел, чтобы лера Элизабет покидала свой номер. Об этом все!

Он не удержался и снова взял шар, бездумно вертя его в руках.

Ренар Каеде сделал шаг вперед:

— Я единственный маг среди офицеров. Моя вина не оспорима…

Анри выругался — это стало последней каплей! Ярость обожгла его тяжелой, почти физически ощущаемой волной. Шар вывалился из его пальцев, катясь по столу. Лепаж подался вперед, ловя его уже на самом краю. Он выпрямился, возвращая шар в деревянное ложе:

— Милер, предлагаю вогнать саморезы, закрепляя шар. Разобьете же…

Анри прикрыл глаза:

— Хорошо… Идите прочь, хватит говорить о наказании…

Каеде старательно медленно, не опережая покидающих кабинет офицеров, пошел прочь. У него было слишком мало времени, чтобы скрыться с чужих глаз. Никто не любит показывать свою слабость, даже могучие ёкаи. Когда первый саморез вошел в его душу, он подавил рвущийся из глотки крик, как подавил и второй. Потом долго, старательно пытался заживить кровящие раны. Ничего не получалось. Он не умел исцелять, даже самого себя.