Рыжий и черный

Глава 18 День третий. Свадьба

Грег посмотрел на ручной хронометр — час дня. Время обеда. Можно ехать в госпиталь — никто не выскажет ему, что он сбегает со службы. Грег сложил в стопку просмотренные дела констеблей, подавших рапорт на перевод в Управление, встал, накинул на плечи шинель и, прихватив с собой одобренные на перевод дела, вышел в коридор — Брок, тоже одетый в шинель, уже мрачно подпирал собой подоконник.

— Прости, давно ждешь? — Грег понимал, что для Брока Лиз очень и очень дорога́. Они знали друг друга три года. Просто Лиз выбрала его, а не Брока. Но ведь могло не повезти и Грегу — на момент их знакомства он был чудовищем, — и тогда уже бы он подпирал подоконник в ожидании возможности навестить Лиз.

Брок отлепился от подоконника и качнул головой:

— Все в порядке. — он протянул Грегу сложенный в четверо лист бумаги: — Алистер передал вопросы для Лиз — вдруг сможет ответить.

Грег, зажав стопку дел под мышкой, развернул бумагу и с удивлением прочитал старательно подчеркнутый вопрос: «Какого цвета был мундир на Греге в катакомбах?»

— Странный вопрос… Я вроде говорил, что ожидал алый, но увидел синий полицейский мундир. Галлюцинации видны только бредящим — Лиз должна была видеть тоже синий.

Брок пожал плечами:

— Вик виднее. Это её почерк.

Грег сложил бумагу обратно и сунул её в карман мундира:

— Конечно, спросим. Просто как-то неожиданно. — он нахмурился — может, Виктории удалось узнать что-то новое? Ни она, ни Алистер пока не отчитывались. Надо будет вернуться из госпиталя и переговорить. — Пойдем. Мне еще надо купить букет цветов для Лиз и какой-то подарок.

Он, направляясь к лестнице, признался:

— Я даже вкусов её пока особо не знаю. Еще не решил, что лучше купить — шоколадные конфеты или пирожные.

Брок, догоняя его, фамильярно приобнял за плечи:

— Держись меня — я её вкусы знаю от и до. — он тут же принялся перечислять: — Шоколад любой, но лучше с орехами. Никаких марципанов — она их на дух не переносит. Пирожные — лучшие из кондитерской над Петлянкой. Она их подарочные наборы просто обожает. Печенье любит… — он бросил взгляд на все сильнее и сильнее грустневшего Грега и закончил свою импровизированную лекцию: — а вот какое печенье она любит — ты сам узнаешь опытным путем, когда она выздоровеет и выпишется из госпиталя.

— Спасибо… — Грег старательно погасил в голосе сарказм. Хоть что-то Брок ему разрешил узнать сам.

Брок неуверенно хлопнул Грега по плечу и все же убрал руку:

— Купим все по дороге. Я телефонировал в гараж — механики сейчас тщательно проверяют твой паромобиль, чтобы не было сюрпризов.

Грег, быстро спускаясь по ступенькам, вспомнил, что не предупредил:

— Забыл сказать — отец меня «простил». — Во всяком случае телефонную трубку Блек-старший кинул после слов о Лиз, а не до этого. — Можно больше не проверять паромобиль.

Брок присвистнул:

— Хорошая новость. — он заметил, как мрачно хмурился Грег, и поправился: — ну, вроде хорошая же.

Грег, отдавая Жаме дела с просьбой передать Арбогасту, недовольно дернул плечом:

— Честно, не знаю. Я уже устал ждать, когда отец все же отлучит меня от рода. Хочется уже скорей отмучиться. Тяжело быть в подвешенном положении. — Он замер, понимая, что и кому сказал. Хотелось орать и ругаться на самого себя. Брок из-за него не один день висел в подвале. В буквальном смысле. Родничок в сердце потеплел, утешая и помогая успокаиваться. Брок криво улыбнулся и спокойно заметил:

— Прекрасно тебя понимаю! Прорвемся!

И Грег подтвердил:

— Прорвемся.

Он распахнул дверь на улицу и шагнул первым — подозревал, что Броку может быть трудно выйти на то самое крыльцо. Грег прогнал прочь воспоминания, как Фейн арестовал пропыленного, окровавленного, орущего, что в катакомбах лер Хейг и нера Ренар, Брока, и как его за руки тащили в отдел, а кругом стояли молчаливые местные констебли — оружие на тот момент у них уже отобрали, заменяя дубинками, как положено в Тальме, и Грег видел, как их пальцы искали и не находили привычную кобуру на поясе. Тогда от мятежа их отделяли всего одно неправильно сказанное слово, всего один косой взгляд, всего одно порывистое, возможно даже случайное движение. Или одно нажатие на механит со скрытым лоа. Наверное, Шекли тогда побоялся оказаться в центре бойни и не активировал амулет.

Грег замер на крыльце, поднимая голову вверх, к солнцу. Оно слепило глаза, но приятно согревало искалеченную душу. За спиной раздались медленные шаги — Брок все же нашел в себе силы выйти, останавливаясь рядом с Грегом. Было слышно его затаенное дыхание и шорох одежды.

— Небеса и пекло, ни слова, Грег. — Брок огляделся и решительно спустился с крыльца. — Я утром просто забылся.

Грег ничего не сказал, догоняя его. Про утро он не знал — констебли оказались на редкость тактичными и не обсуждали Брока. Грег старался не думать, что говорят за его спиной. Он не был сторонником дуэлей и надеялся, что все, что обсуждают о нем, его ушей никогда не достигнет.

В проулке у Центрального участка их уже ждал паромобиль, солнце разбрасывало во все стороны яркие зайчики от его натертых до блеска металлических частей. От котла приятно тянуло теплом.

Механик кивнул в приветствии:

— Денька́, леры! — он напоследок прошелся тряпкой по боковому зеркалу. — Все проверил: вода под завязку, топливо тож.

— Благодарю, Эндрюс, — сказал Грег, открывая пассажирскую дверцу. Не то, чтобы он не ориентировался в Аквилите — просто он редко ездил на паромобилях ондурской сборки, где руль был расположен слева. Брок удивленно приподнял брови, но без слов пошел на водительское место.

Уже захлопывая дверцу паромобиля, Грег услышал, как Эндрюс поинтересовался у Брока:

— Лер Мюрай… Слышали сегодняшнюю байку? Говорят, нера одна, притворяясь благородной, заяву написала, типа ребеночек пропал… Констебли ржут, как кони — еще никогда сбежавшего любовничка под таким предлогом не искали.

Брок замер в дверце, оглядываясь на Эндрюса:

— Впервые слышу, если честно. — Он сел и захлопнул дверцу.

Грег поинтересовался:

— О чем это Эндрюс?

Брок снял с ручного тормоза, дернул кулисный механизм и вылетел на паромобиле на Дубовую улицу:

— Не знаю. — он, внимательно глядя вперед на оживленную улицу, всю в паромобилях и редких юрких пароциклах, все же продолжил, словно вспомнил: — Утром нерисса приходила в Центральный… Сказала, что у неё пропал ребенок. Дежурный констебль не хотел принимать заявление, я и настоял. Больше ничего не знаю.

Грег не удержался:

— Привычная ситуация: нерисса и дракон?

Брок не сдержал смешок:

— А ты меня хорошо знаешь. Одли бы гордился тобой — хорошая ему замена.

— Кстати, он телефонировал…

Его слова заглушил громкий гудок паромобиля — Брок не выдержал наглости одного из водителей, откровенно подрезавшего его на повороте.

— …твою же мать! — дополнил гудок ругательствами в открытое окно Брок и уже тише Грегу сказал: — прости, продолжай. Просто тут как с ума все посходили!

Грег был с ним согласен.

— Одли телефонировал, что пока с поисками глухо. Обещал вернуться вечером.

— Ясно.

Движение на улицах было сумасшедшим. Обед в Аквилите был святым временем — семьи собирались вместе: детей забирали из школ, служащие приходили домой, так что уличное движение в это время было безумным, оживленным и уже кое-где застопорившимся. Постовые констебли, сидевшие в будках и управлявшие светофорами, не успевали слаженно реагировать, организовывая движение на перекрестках, и кое-где приходилось долго стоять, ожидая, когда движение возобновится. Брок в такие моменты нервно стучал пальцами по рулю, а Грег прислушивался к теплому родничку, еле слышно трепетавшему в сердце — Лиз жила, Лиз была в сознании, ей не было больно, и это было главное. Раньше бы он, наверное, тоже бы нервничал и давился бы яростью из-за пытавшихся пролезть в чужой ряд водителей. Лиз благотворно действовала на него, это Грег не мог не замечать.

Преодолев очередной перекресток, Брок ткнул пальцем в сторону пешеходного моста через Петлянку:

— Вон любимая кондитерская Лиз. Любое ассорти бери — не ошибешься. Возьми и на меня, пожалуйста.

Грег, выходя из припаркованного прямо на тротуар паромобиля, уточнил:

— Пирожные?

— Лучше набор конфет, чтобы не совпадали подарки. — Брок вышел следом, оглядываясь и еле успевая укрыться щитом от брызг из-под колес проносящегося мимо него паромобиля. — Ну что за день…

Он на миг прикрыл глаза, успокаиваясь:

— Я схожу за цветами. От тебя для Лиз какие цветы купить?

Грег не стал задумываться:

— Розы. Белые. Много.

Брок, уже направляясь к цветочной лавке, рассмеялся:

— Вот же! И тут опередил меня! Ладно… Я тогда куплю что-нибудь из первоцветов. Скромное и непафосное!

Грег промолчал, что соревноваться с Броком у него и в мыслях не было.

До самого госпиталя они добрались только через полчаса, и это еще повезло — они не застряли в пробке у железной дороги. Раздевшись в госпитальном гардеробе, они поднялись на второй этаж, где в коридоре у палаты их встретила почему-то бледная, взволнованная Андре — она вскочила со скамьи, на которой сидела, и как яркая, пурпурная комета, бросилась к ним. Лишь светлая, на все лицо улыбка и робкий родничок эфира в груди не позволили Грегу пасть духом.

— Наконец-то! — Андре, одетая привычно в свободные брюки и теплый, в ромбах и косах белоснежный свитер, замерла перед мужчинами: — Добрый день, Грегори! Добрый день, эээ…

Она смешалась, не зная, как правильно обращаться к Мюраю. Тот подсказал с легкой улыбкой на губах:

— …Брок, не стоит по фамилии, нера…

— Тогда Андре, — поправила она его. — Добрый день, Брок! Я уже думала, что вы только вечером заедете.

Брок честно признался:

— Я бы столько не выдержал, и Грегу пришлось бы меня снимать откуда-нибудь с потолка или…

— …или вытаскивать с ринга, — продолжил Грег. — Прости, Андре, мы просто задержались в городе — на улицах сумасшедшее движение.

Андре подтвердила:

— О да. Давно напрашивается автоматизация светофоров, а то констебли каждый на своем перекрестке творят дичь.

— Займешься? — предложил Грег. — Я договорюсь с Эваном.

Пока Андре обдумывала предложение, он с букетом и коробкой с пирожными в руках направился к палате, но сестра быстро обогнала его и перекрыла ему дорогу:

— Не спеши! — чтобы он понял всю важность, она даже руку вперед выставила.

Брок тут же напрягся — пальцы, сжимавшие небольшую корзину с тюльпанами, побелели:

— Что-то случилось с Лиз?

Андре расплылась в своей самой солнечной улыбке:

— С ней все хорошо, честно-честно-честно! Брок, можно крайне невоспитанный вопрос?

Тот снова напрягся, но разрешение дал:

— Конечно, — только настороженность в его голосе так и слышалась.

Андре тут же прямолинейно спросила:

— Вы реформист?

Ни Грег, ни тем более Брок не ожидали такого вопроса. К чести Мюрая он справился с удивлением и спокойно ответил:

— Увы, я дореформист. Это проблема для вас, Андре?

Она чуть потухла в своей радости:

— О да. Это проблема. Большая.

Грег не успел вмешаться, напоминая, что это Аквилита — тут процент реформистов крайне мал. Андре уже нашла себе новую жертву:

— Грегори, Брок, стоять тут! Я сейчас! — она рванула к показавшемуся в коридоре Брендону Киту, которого видела в день прибытия в Аквилиту, но которому не была представлена — он тогда спал от бессилия: — прошу прощения, нер Кит, мы не представлены официально, но умоляю, скажите, что вы реформист?

Грег поспешил за сестрой — спасать ошеломленного колдуна. У того от неожиданности алый эфир пробился через руны на лице.

Грен нахмурился, машинально замечая, какие они похожие: Брендон и Андре. Оба в мешковатых брюках, оба в свитерах, только Андре в белом, а Брендон в черном, оба невысокие, коротко стриженные, оба шокирующие своим видом — Брендон татуировками на лице, Андре цветом волос. Оба улыбчивые — только у Андре улыбка была открытой и радостной, а у Брендона откровенно предупреждающей: не подходить! У обоих топорщились карманы брюк — у Андре там были инструменты, у Брендона колоратка и боги знают что еще.

— Брендон, позволь тебе представить, моя сестра…

Та опередила его:

— …кера Андре Риччи. Поскольку вы для моего брата друг, то можете обращаться ко мне по имени. Так вы же реформист, да?

Брендон, поправляя высокий ворот черного свитера и вспоминая, что колоратка в кармане брюк, вежливо ответил:

— И вам доброго дня, Андре. Да, я реформист. Я секре… — он замолчал, наблюдая, как взгляд Андре устремился прочь с его лица на шею, а оттуда на затылок. Андре даже сделала пару шагов, обходя Брендона по кругу:

— Потрясающе! И какая сволочь испортила такую красоту?

Грег кашлянул, пытаясь призвать сестру к порядку. Он не мог сказать, был ли Брендон красив или, скорее, мужественен, но такого обращения он точно не заслужил. Некоторые руны на его лице и теле наносил отнюдь не он и отнюдь не добровольно, а по приказу инквизиции. Брок старательно молчал в сторонке, кажется, радуясь, что Грег запретил Андре с ним общаться.

К счастью, Брендон не обиделся. Он лишь сухо сказал:

— Мне по статусу положено. Я злой черный колдун…

Андре, замирая рядом с Грегом, добавила:

— …мечтающий покорить весь мир.

— Что? — Андре умела озадачивать — Брендон все же поправил её: — мои планы несколько иные.

— Зря! — возмутилась девушка. — Я, например, злой механик, мечтающий покорить весь мир!

Грег не сдержал смешок — он знал отношение сестры к войнам, злу и насилию.

Брендон серьезно подтвердил:

— Хорошие планы, Андре, но…

Она все же не удержалась и осторожно, не прикасаясь пальцем к шее Брендона, указала на полускрытую воротом руну:

— Вот этой сволочи, которая так испортила прекрасную рунную цепочку, руки бы оборвать… Или самому такую вывести на коже.

Брок закашлялся, Брендон замер от удивления, а Грег не знал: гордиться ему сестрой или воспитывать.

— Прости, Брендон, рунным цепочкам Андре обучал я… Зря, наверное.

— Вот ни капли не зря! — обиделась девушка. — Ты сам говорил, что эта руна запечатывает цепочки, препятствуя течению эфира. Это должно быть безумно бо…

Брендон спешно оборвал её — Грег уже заметил, что он не любил, когда его жалели, он предпочитал, чтобы его боялись:

— Андре, давайте потом обсудим мои рунные цепочки…

Андре расцвела в улыбке:

— Ловлю на слове!

— …Вы зачем-то же спрашивали о моем вероисповедании, — старательно безмятежно закончил Брендон.

— Ах, да! — Андре подхватила его под руку и потащила в сторону, что-то быстро шепча ему и тайно вкладывая в руку какую-то коробочку. Грег только и расслышал что-то о белой подушечке, которой не было. Озадаченный Брендон послушно убрал руку в карман, пряча переданную ему коробку. Выглядел при этом колдун весьма странно — обычно шокировал он, а тут шокировали его. Андре же, добившись своего, поменяла жертву — она атаковала Грега: забрала у него коробку с пирожными, умоляя Брока подержать её, потом поправила ворот мундира, зачем-то прошлась рукой по его волосам, поправляя отросшую челку, промчалась рукой по лепесткам роз в букете, потом вздохнула, отошла в сторону и резюмировала:

— Отец точно убьет… — Под эту оптимистичную фразу она открыла дверь в палату Лиз: — прошу!

В палате было прохладно — окно было настежь открыто, и с улицы вместе с сырым воздухом залетали звуки оживающего по весне города: пение птиц, шорох ветра в ветвях деревьев, перекликивания поездов на близко расположенном железнодорожном вокзале.

Лиз, бледная, но улыбчивая, отчего фонтанчик в сердце Грега просто взорвался теплом, полусидела в постели, спиной опираясь на подушки в белом неглиже и смешной короткой вуали белого цвета, украшенной цветами. Грег заторможенно понял, что это свадебная фата. Отец Маркус, крайне торжественно стоявший у изголовья кровати, мысленно ядовито возмутился: «Наконец-то!». Он улыбнулся, дождавшись, как все войдут в палату и закроют дверь:

— Други мои… В этот скорбный день…

Грега спас только фонтанчик в сердце, а у Брока такого не было — он побелел и вскинулся, тут же замирая под прилетевшим сразу всем мужчинам: «Любого, желающего поймать меня на лжи, прокляну!»

Вслух же отец Маркус продолжал как ни в чем не бывало рассказывать об истинной вере, расцветающей в сердцах только в минуты близости смерти, и о святой необходимости соединять любящие сердца перед неминуемой гибелью, дабы не подвергать их вечной разлуке… Закончил он весьма быстро:

— Грегори Эш Блек, согласен ли ты взять в жены эту прекрасную деву Элизабет Агнес Клер де Бернье и мирно проводить её в её скорбный путь?

Грег твердо сказал под волнение фонтанчика в груди:

— Да!

Отец Маркус словно и не ожидал другого ответа — он тут же продолжил:

— Элизабет Агнес Клер де Бернье, согласна ли ты взять в мужья этого мужественного офицера Грегори Эш Блека и позволить ему проводить тебя в последний путь, оставляя горевать о тебе на этой земле и ждать встречи на небесах?

Лиз вздрогнула от формулировки, Андре не сдержала смешок, отец Маркус вновь ядовито разродился: «Вы представляете — эта лера только пришла в себя, а уже беспринципно обдумывала, как обмануть инквизитора! И куда катится этот мир?»

Лиз все же нашла в себе силы сказать:

— Да!

Отец Маркус взял Грега за руку и вложил в его ладонь холодные пальцы Лиз:

— Объявляю вам мужем и женой! На все оставшиеся дни, дарованные вам богами.

Грег осторожно присел на кровать рядом с Лиз, и отец Маркус вмешался, напоминая:

— Можешь поцеловать свою жену…

Брендон кашлянул:

— А кольца когда?

Марк прищурился:

— Вот любишь ты все портить! Я, быть может, впервые в жизни провожу такой обряд — имею право на ошибку!

Брендон покладисто сказал:

— Понял, кольца потом.