Рыжий и черный

Глава 2 День первый. Задание

Вечер, начавшийся неудачно поломанным паромобилем, мальчишками и принцем, оказался не так и плох. Первым, кто не побрезговал после скандальной статьи в «Искре Олфинбурга» подойти к Грегу, был капитан Джексон из военной администрации Аквилиты. Он, проходя мимо, остановился возле их столика и приветливо протянул ладонь для рукопожатия, поздравляя с новым чином и новой должностью. Потом подтянулся лейтенант Скотт, тоже пожавший руку и посетовавший, что он только вчера узнал, что лер де Фор и Брок Мюрай — одно лицо. Майор Верр, тоже ужинавший в этой компании, хоть и остановился рядом, но здороваться не стал, лишь напомнил:

— А я, щенок, предупреждал: ты все же глубоко пойдешь…

От вызова на дуэль его спас Скотт, утаскивая майора из ресторана. Джексон признал:

— Верр не умрет спокойно в окружении внуков — рано или поздно кто-то все же не выдержит и вызовет его на дуэль… — Он колко посмотрел на Грега: — Но это будете не вы — вам нельзя.

— Это еще почему? — холодно спросил Грег.

— Потому что… — Джексон загадочно улыбнулся: — не пропустите завтрашние газеты… Честь имею!

Он направился за Скоттом, уводящим прочь шумевшего на весь зал Верра.

Вслед за военными, подтянулись и репортеры, как голодные чайки ожидая поживы, их не смутила недавняя угроза Грега о статье за предательство родины. Грег отказал им в интервью — еще чего не хватало. Потом Грега «узнали» несколько леров, знакомых по Олфинбургу и Карфе. Так что… Провожая Андре и Лиз до их номеров, Грег признал — вечер оказался хорошим, как в старые времена до его падения с демоном. Лиз даже не отказала в танце, хоть Грег и боялся, что она еще не готова быть в центре внимания, но перед каталем Лиз не устояла, и это было сродни чуду — танцевать вместе с ней, словно его позора и не было, легко вести в танце, невесомо придерживая за талию, угадывая её каждое движение и наслаждаясь разрешенными в их обществе прикосновениями. Надо будет, когда на площади Танцующий струй возобновят танцевальные вечера, прогуляться туда с Лиз. А еще есть набережная с рыбными ресторанчиками, и мост князей. Мост, на котором надо сделать предложение руки и сердца по всем правилам — Лиз заслужила это. И не думать, где найти на это все время. Найдет! Главная головная боль — Чернокнижник, — побеждена. Теперь бы дождать от нового короля помилования вернийских шпионов, и можно смело освобождать подвалы особого управления от арестованных.

Пожелав Андре приятной ночи, Грег пошел провожать Лиз, чей номер был рядом с его. Уже в дверях, задумчивая больше, чем обычно, Лиз прошептала, беря его за руку:

— Зайди, пожалуйста. Нам надо поговорить…

Грег, эфиром проверив отсутствие любопытствующих, чтобы не скомпрометировать Лиз, быстро скользнул в её номер, чувствуя себя влюбленным мальчишкой. Он плотно закрыл дверь, еще и эфиром запечатал, чтобы никто не подслушал, и огляделся. Номер Лиз был почти точной копией его: тоже небольшая гостиная, только предназначенная для женщины — даже стулья и кресла тут были лишь женские, с низкой спинкой, — и спальня.

— Присаживайся, — тихо сказала Лиз, направляясь к окнам и плотно зашторивая их на всякий случай. Желающих покопаться в их с Грегом жизнях слишком много, а сделать фиксограммы проще простого хоть с улицы, хоть из окон противоположного дома — его сегодня атаковали фиксорепортеры Аквилиты в надежде на снимки принца. В Аквилиту впервые приехала особа королевской крови.

Грег заметил, как суетливы и резки были движения Лиз — она волновалась. Он не удержался и в нарушении всех правил этикета, привлек её к себе, пряча в объятьях:

— Лиззи… Что случилось? Ты нервничаешь из-за ужина в ресторане? — Его ладонь прошлась вдоль хрупких позвонков, которые не скрывал даже корсет, на гладкой коже шеи рисуя паутинку успокоения.

Лиз чуть подалась назад, пальцами прикасаясь к его щеке, а потом расстегивая верхние пуговицы на мундире:

— Нет, просто я тебя подвела…

Грег удивился:

— Ты не можешь меня подвести — ты ничего не…

Лиз его резко перебила, признаваясь в причине своего беспокойства:

— «Искра Олфинбурга»! Я обещала тебе её выкупить, но сперва помешал мятеж в столице, а сегодня кто-то в разы взвинтил цену на эту мерзкую газетенку, и под шумок, пока я консультировалась о займах в банке, выкупил её. Прости, Грег, но опровержения той грязной статьи не будет. Я тебя подвела. — Она провела пальцами по его щеке: — прости…

— Ерунда! — он выпустил Лиз из объятий и принялся стягивать с её руки длинную перчатку. — Переживу. И Брок переживет — он большой мальчик, а Аквилита и не к таким фиксограммам с ним привыкла… Не бери в голову, Лиззи. Все будет хорошо, насколько это возможно, конечно.

— Грег, но…

Он оборвал её, указательным пальцем легонько прикасаясь к кончику её носа — он словно снова вернулся в беззаботное, безоблачное время, и все благодаря Лиз:

— Не вздумай переживать из-за «Искры». Не стоит эта газетенка твоих переживаний. Ты подарила мне гораздо больше, чем какая-то газета. Ты подарила мне свое доверие и веру в меня, когда я сам не мог верить себе.

Лиз напомнила:

— Ты первый поверил в меня и принял такой, какая я есть. — ей рука снова занялась пуговицами на мундире. Грег, понимая, что надолго его благоразумия не хватит, принялся быстро отчитываться:

— Я сегодня переговорил с Броком и разобрался с твоей помолвкой — завтра Брок обещал вернуть все документы. А еще… — он на миг замолчал, все же странно таким хвастаться, но Лиз должна знать: — Я получил из инквизиции подтверждение, что я был одержим, так что… Та статья уже не имеет значения. Марк… — Грег поправился: — отец Маркус сказал, что я надкушен, но жить буду. Он сказал, что я больше неопасен, Лиз.

Он не удержался и эфиром сдернул строптивую перчатку, целуя кончики пальцев Лиз.

— Хорошо, — робко улыбнулась она. — Это замечательная новость. Значит, я могу убрать револьвер из-под подушки?

Грег, поцеловав мизинец, отпустил ладонь Лиз и серьезно посмотрел ей в глаза:

— Настоятельно не рекомендую. Мне велено каждый день посещать храм и не пренебрегать святой водой. — Он снова заключил Лиз в свои объятья, шепча ей в макушку — её волосы пахли ромашкой и средством для укладки волос. — Ты знаешь какого-нибудь хорошего храмовника? Надо выбрать приход, и я там постараюсь купить апартаменты…

То, что с его возможностями, это будут очень скромные апартаменты, он предпочел промолчать. Лиз и так знала, что тот же Брок, прослуживший в полиции Аквилиты более десятка лет, предпочитал жить в офицерском доме — цены на недвижимость в Аквилите немилосердны.

Лиз рассмеялась, утыкаясь лбом ему в грудь, словно Грег сказал глупость:

— Я тебе подскажу только приходы дореформистов, а нам нужен приход реформистов.

— Почему? — Грег отклонился назад, чтобы заглянуть Лиз в лицо. — Мне все равно менять религию, чтобы мы могли заключить брак.

Лиз нахмурилась:

— Ты знаешь древнеирлейский? Все службы и все молитвы у дореформистов происходят на древнеирлейском.

— Выучу, — серьезно сказал Грег.

— Проще мне сменить религию — я хотя бы хорошо знаю тальмийский и легко выучу ваши обряды и молитвы. Так что… Поговори с отцом Маркусом, выберите приход и… Скажи мне, какой дом ты бы хотел, и я куплю. Все равно не пришлось тратиться на «Искру Олфинбурга».

Грег не об этом мечтал, конечно же: быть жиголо при богатой жене — так себе выбор. Но Лиз честно ждала его ответа и огорчать её не хотелось, так что старательно занимаясь второй перчаткой, он выдавил из себя:

— Всегда мечтал жить где-нибудь у воды. — И он честно старался быть безмятежным и давил в себе язычки обиды, которые могли привести к взрыву гнева.

Лиз удивилась и предложила неожиданное:

— Золотые острова? Там, конечно, красиво, но как ты будешь добираться до службы? Только на нескольких остовах есть мосты, предназначенные для паромобилей.

Грег отбросил в сторону перчатку и осторожно погладил пальцами гладкую, нежную кожу на запястье Лиз:

— О нет, как бы я не восхищался архитектурой Золотых островов, жить бы я там не хотел.

— Тогда берег океана и Ривеноук, — понятливо сказала Лиз, развязывая галстук у Грега и резко меняя тему: — останься на ночь, прошу…

Невесомо целуя Лиз в лоб, Грег подумал, что принцип «не обломится» они как-то странно соблюдают, но это даже было к лучшему. И ему, и Лиз как никогда нужно было тепло.

Он решил уйти под утро, когда меньше всего можно нарваться на любопытный взгляд, но еще до полуночи его вырвал из легкого сна-забытья трезвон телефона. Грег спешно бросился в гостиную, поднимая трубку — не хотел, чтобы Лиз проснулась. Телефонировал полковник военно-морского флота Эллис с Маякового острова. Он сухо, крайне сжато обрисовал ситуацию: к утру ожидалось нападение со стороны моря флота Ирлеи, необходимо провести полную, тайную эвакуацию населения города. Разведать пути эвакуации и подготовить их должен был Грег.

От ярости и бессилья орать хотелось — что за военная разведка такая, что об атаке на город не могут узнать заранее?! У него всего лишь ночь! Всего одна ночь! Даже меньше!

Он позволил гневу овладеть им. Он прорычал в темноту номера:

— Хрень! Ну что за хрень!!! — он зло опустил телефонную трубку на рычаг, чуть не сломав его. — Хрень!!!

Он принялся быстро одеваться, не понимая, почему его одежда разбросана по всему номеру. Из спальни его позвали, отвлекая:

— Грег? Что-то случилось?

Он зло рыкнул:

— Не лезь! — ему сейчас только женских истерик не хватало. Носки, белье, штаны, подтяжки, сорочка… К демонам галстук и кардиган… Он схватил мундир и, надевая его на ходу, бросился прочь из номера. Быстрее. Быстрее! Быстрее! Вниз по ступенькам в цокольный этаж, промчаться через служебные помещения, сорвать замок со входа в катакомбы — об этом спуске в запретные ранее подземелья не знали ни полиция, ни храм: вход был предназначен для спешной эвакуации короля, если понадобится. Вниз, в холод и темноту — ему нужно спасти город. Опять. История любит повторяться. В голове испуганной птицей билось продолжение фразы: «сперва как трагедия, а потом как фарс». И слово фарс повторялось и повторялось. Только к чему бы это?

Он зажег над головой светляк и двинулся вглубь на нижние ярусы катакомб вслед за указующими стрелочками на грубо вытесанных камнях — для короля заранее проложили путь к водам Ривеноук. Ему не нужно к Ривеноук — по реке не переправить население целого города. Значит, надо искать другой путь — от реки можно перейти в штольни кера Клемента, которые расползаются не только в направлении Вернии, но и в сторону леса Сокрушителя и даже дальше. Проложить безопасный путь до Танцующего леса, путь, который могут одолеть благородные леры, боязливые нериссы и дети. Дети — это главное. А в голове все еще билось слово «фарс»…

Он шел, возвращался, плутал, снова искал проход — служба разведчика всегда тяжела и трудна. Надо не отчаиваться и верить, что путь рано или поздно найдется. Или прокладывать путь самому. Так тоже бывало. Там, где не пройдут картографы, там пройдут разведчики, сами прокладывая путь войскам. Или беженцам.

Хронометр на руке безжалостно подсказывал, что он только теряет время. Надо спешить, надо не жалеть себя. Он замер перед каменной стеной — проход в скале закончился тупиком. Где-то там, за ним, ночь и свобода, где-то там за ним тишина и покой, где-то там то, что он так долго ищет.

Эфир подсказывал, что стена не такая уж и толстая. От свободы и воздуха его отделяло всего ничего — ярдов пять. Может, для обычного дня это и много, но не сейчас, когда счет идет на минуты — ему же еще возвращаться обратно, организовывая эвакуацию. Он собрался с силами, подтянул весь эфир, которого тут было полно из-за залежей потенцозема и… Ударил, взрывая породы.

Над спящей далеко за Ветряной грядой Аквилитой пронеслись отголоски взрыва, которые немногочисленные прохожие в ночи приняли за грохот далекой зимней грозы.

Он долго откашливался и сплевывал пыль вперемежку с кровью. Руки тряслись от слабости, ноги подгибались, но не время раскисать! Ему надо убедиться, что проход есть, и он безопасен. Эфир стих — он его почти не чувствовал, зато теперь есть надежда, теперь есть путь, который всегда прокладывала разведка. Жители пройдут через горы и будут спасены. Война, рабство и насилие не коснется их.

Он вышел в темную ночь, шатаясь от упадка сил. Он попытался сориентироваться. Куда не повернись, только горы, горы и горы, заросшие изломанными деревьями. Рядом обрыв, и что там за ним прячется, неясно. Звезд не видно, все скрыли плотные снежные тучи. Уши заложило от взрыва, и он почти ничего не слышал. Пришлось подходить к самому краю обрыва, по щиколотку утопая в снегу, чтобы убедиться — там под обрывом безмятежно текла полноводная Орайя, широко разливаясь в сторону левого берега. Где-то за горами прятался Чинд. Он успел. Он вернется с победой, он уведет прочь женщин и детей, спасая их от ужаса гибели в обряде огненного джаухара. Им не придется восходить на костер в попытке защитить неприкосновенность своего тела. Он успел. В этот раз успел, и ноздри не будет щекотать пыльный, горький пепел джаухара, и мужчинам не придется идти в последний заранее обреченный на поражение бой.

Слух медленно возвращался. Щеки пощипывал мороз. Снег, необычный для Чинда, плавно падал на землю и на мундир, тут же тая и расплываясь на синей ткани мокрыми пятнами. Грег нахмурился, не понимая, почему на нем не алый мундир. Когда он успел переодеться?!

За спиной щелкнула ветка, и Грег резко обернулся, атакуя не эфиром — его не было, атакуя кулаком. Тхаги-убийцы, вооруженные алыми шарфами, умеют приближаться неслышно, а этот допустил ошибку.

Грег метил кулаком в лицо, и не промахнулся:

— Умри, тварь!!!

Тхаг отшатнулся… И тут окружающий мир тяжело опустился на усталые плечи Грега.

Перед ним стояла побелевшая, пропыленная, привычно в мальчишечьей одежде, с текущей по щеке кровью… Лиз. Его Элизабет.

Сердце провалилось куда-то в пятки.

Кулаки сами разжались.

В животе замер кусок льда, как тогда, на крыльце Королевского суда.

Грег не мог пошевелиться или что-то сказать.

Хотелось превратиться в камень и ни о чем не думать.

Он впервые ударил женщину.

Он ударил ту, кого обещал защищать.

Он ударил ту, на кого поклялся даже голос никогда не повышать. У них был договор: он раз поднимет на неё голос, и она уйдет… Единственная, кто верил в него. Виктория Ренар не в счет, она… Она верила в свои расчеты, а не в него.

Он закрыл глаза — все же он отвратительная свинья, которая не в силах понять своего счастья, а не то, что его отстоять…

Он отшатнулся назад, земля под его ногой зашуршала мелкими камешками, сползая в пропасть. Может, так даже лучше. Зря его оправдал отец Маркус.

В первый момент Лиз не поняла, что её вырвало из сна. Постель рядом была пуста. Лиз приподнялась на локте, через открытую дверь разглядывая обнаженного Грега, в темноте гостиной что-то уверенно отвечающего в телефонную трубку. Так не должно было быть! Это же её номер. Его тут не могли найти. Или нашли, потому что произошло что-то слишком важное?

Она, заметив, как спешно принялся одеваться Грег, спросила:

— Грег? Что-то случилось?

Не позволявший себе поднимать на неё голос Грег рыкнул, заставляя замирать от неожиданности и в испуге искать рукоятку револьвера под подушкой. Но все же… Все же… Все же… Это был Грег, сейчас спешно натягивающий на себя белье и путающийся в штанинах. Это был Грег, который до одури целовал её, это был Грег, который рассмеялся, когда она впервые закричала в его руках от счастья: «Тебя никогда до этого не любили, Лиззи! И я не о плотских чувствах говорю…»…. Это был Грег, пусть наоравший на неё, но… Она не смогла стрелять в него. Для неё он сейчас был неопасен, а вот сам для себя… Или она ошибается и случилось что-то страшное, что вывело Грега из себя?

Лиз вскочила и принялась спешно одеваться: носки, сорочка, теплый свитер, штаны, куртка. Револьвер в карман куртки, искать запасные патроны некогда. Она потом хорошо подумает и соберет дорожную сумку для вот таких случаев, но не сейчас… Шапку и шарф она надевала на себя уже в коридоре. Кажется, она даже номер не закрыла — не до того! Она поспешила за Грегом, боясь упускать его из виду. Он был сам на себя не похож. Или что-то случилось? Что-то, что заставило его забыть привычную вежливость и обхождение?

Грег куда-то шел, крайне быстро и целеустремленно, так что Лиз снова и снова сомневалась: стоит ли идти за ним дальше? Может, он по службе, может, это важно и, как всегда у особистов, крайне секретно, а она тут вмешивается…

В переходной камере между цокольным этажом и катакомбами, она еле успела схватить с полки масляную лампу, на каску уже не было времени — она боялась отстать от Грега и потерять его в катакомбах: там можно годами бродить в поисках выхода. Зажечь лампу, она конечно же не решилась — пока она не поняла, стоит ли выдавать себя? Она кралась за Грегом в полумраке, боясь не успеть и потеряться в темноте. Не раз и не два она падала или ударялась головой о выступы в своде, давясь ругательствами — ей выдавать себя нельзя, пока она не поняла, что происходит с Грегом. Но каску все же надо было захватить, подумала она, в очередной раз разбив себе висок о камни.

Только оказавшись на вольном воздухе, заметив, как замер на краю обрыва Грег, она поняла, что вмешаться все же придется. Потерять Грега так глупо она не хотела. Она позвала его, только он не слышал её, вглядываясь в небеса и видя что-то свое. Неумолчно шумела Ривеноук, шептали что-то деревья, а она звала Грега снова и снова, все время, которое шла за ним, а потом… Грег резко развернулся, и его кулак просвистел в дюйме от её головы.

— Умрррри, тваррррь!!! — прорычал Грег ей в лицо, и Лиз пожалела, что не может выстрелить в него. Ни за что.