Рыжий и черный

Глава 8 День второй. Третья сомнамбула

Грегу было не до смеха. Он старательно продышал гнев — им всем сильно повезло, что он на ночь надел магблокиратор, иначе постояльцы гостиницы рисковали оказаться в центре битвы двух магов. Что-то сомнамбулизм становится все опаснее и опаснее. И заразнее, что гораздо страшнее. Совершенно непонятно, почему в этот раз задело Брока. Он к жертвам лоа не имел никакого отношения, хоть Кит и отец Маркус в один голос твердили, что это не одержимость. Надо что-то делать. Надо что-то предпринимать, а не надеяться на успокоительные, ведь от благополучия Брока зависит и… Его голос сел от неожиданности:

— Виктория?

Брок, уже вышедший прочь за Андре, вздрогнул, выругался и рванул обратно в номер, хватая трубку телефона:

— Нерисса, 2-99-01, пожалуйста! Лер Хейг-Ренар…

Андре покосилась на буквально приплясывающего от нетерпения в своей тоге Брока, на застывшего рядом с ним Грега, на побелевшую Лиз, которая направилась в спальню — наверное, за одеждой для мужчин, — и дернула за руку принца:

— Пойдемте, Анри. Кажется, мы тут лишние.

— Но… — мужчина явно не знал, как поступить. Офицерская честь требовала встать на защиту леры Элизабет, но та, кажется, в этот раз не нуждалась в его помощи. Значит, придется потом наедине переговорить с Блеком, настаивая на свадьбе. Лера Элизабет не заслужила быть ночной игрушкой.

Андре снова потянула его на себя:

— Смертоубийства не будет, так что…

— Андре…

Девушка расплылась в озорной улыбке — как подкупать принца, она уже знала:

— Поможете мне советом? У меня не получается компоновка капсулы пилота. Вам, как опытному воздухоплавателю, виднее, что и где лучше расположить… Я принесу чертежи — в холле будет удобно все обсудить. Поможете?

Анри вздохнул и сдался.

Дверь за ними закрылась. Грег выдохнул — одной проблемой меньше, но надо что-то решать со свадьбой. Принц прав, Грег не имеет права так рисковать репутацией Элизабет. Сегодня Брок и принц, а кто завтра?

Брок ожил, резко, отрывисто спрашивая — кажется, на его звонок все же ответили, несмотря на позднее время:

— Эван, что с Викторией? Я попал в такую же переделку, как и Грег. Её не задело? По общему эфиру её могло тоже задеть.

Ответы Эвана Грег, к сожалению, не слышал, но по виду расслабившегося Брока стало ясно — Викторию этот непонятный сомнамбулизм не задел. Брок поймал обеспокоенный взгляд Грега и, закрыв ладонью микрофон на трубке, прошептал:

— Все хорошо!

Грег кивнул в ответ, хотя он не понимал, почему Викторию не задело? История с проклятьем «Королевская погибель» доказала, что при общем эфире магическое воздействие не замечает разницу в биологическом объекте. Эфирная связка Брок-Виктория-Полин была едина. Воздействие на нее должно было быть одинаковым. Это не эфир? В основе случившегося лежит не магия? Тогда что? Сомнамбулизм не заразен. Гипноз? Подловить гранд-мастера сложно, если не невозможно. Однозначно, что тот, кто им противостоит, сильнее гранд-мастера, а на это, опять же, только демонические силы и возможны. Значит… Значит… Грег выругался себе под нос — он ничего не понимал. Может, дело в том, что он слишком надеется на опыт отца Маркуса? Переоценивает его? Но ведь и Кит сказал тоже самое… Странно.

Брок с улыбкой буркнул:

— Эван, не стоит приезжать за мной — со мной все в порядке. Я у Грега под его пристальным присмотром. Если душа требует действий — направь полицейских в «Веселую вдову» — это был небольшой клуб у Ривеноук. Парни в курсе. Именно там нас с Грегом и заморочили.

— Это не так, — веско сказал Грег, но Брок отмахнулся от него:

— Потом… И, Эван, распорядись найти Алистера. Лучше него никто следы не распутает. Я сейчас приведу себя в порядок, и отправлюсь туда же… Хорошо-хорошо-хорошо, захвачу с собой… Кого-нибудь.

Грег громко, чтобы его было слышно в трубке, сказал:

— Эван, я пойду с Броком. И меня в «Веселой вдове» не было.

Брок закатил глаза вверх:

— Хорошо, Грег бросил меня раньше — не попал во «Вдову». Надо искать следы нашего шутника — их не может не быть. Эван, не беспокойся, все будет хорошо. А, да, чуть не забыл… Номера газет утром не нужно скупать — демоны с фиксограммами! Мне все равно. Увидимся! — он положил трубку и внимательно посмотрел на Грега: — я тебя ни в чем не обвиняю, слово чести! Удалось выпутаться из лап этого… шутника, и хорошо. У меня нет претензий к тебе. Я знаю: мог бы — ты бы вытащил и меня. Не вытащил — значит, не мог. Никаких претензий.

Грег снова веско, чтобы точно достучаться до Брока, повторил:

— Я тебя не бросал. Я задержался с лер-мэром. Обсуждал с ним ваше с Лиз награждение за борьбу с Проломом. Сорель искренне убежден, что ты и так его должник, так что дополнительно награждать тебя не стоит. По поводу Лиз его позиция однозначна — помощь скандальной личности не заслуживает награды. Он считает, что наградой является умолчание. Как-то так. Когда я покинул мэрию, ни Эвана, ни тебя, несмотря на нашу договоренность о встрече, не было. Я тебя не бросал.

Брок нахмурился, опуская глаза вниз и рассматривая свои босые, грязные ноги. Он потер лоб, прошелся пятерней по волосам, поджал губы — видимо, усиленно думал.

— Мне казалось, что морок случился в паровике… Я тогда явственно почувствовал, как ветер треплет мои отросшие волосы, когда как на самом деле я… — он снова пальцами прошелся по своим коротким, меньше дюйма, волосам. — Получается, что все случилось раньше? — он посмотрел сейчас невероятно грустными глазами на Грега.

— Получается, что так.

— Это явно демоническая хрень. Или гранд-мастер, как и я, по силе воздействия.

Грег поделился своей неуверенностью:

— Отец Маркус утверждает, что это не демон и это не одержимость, но… Мне кажется, что он ошибается.

Брок расплылся в злой улыбке, не предвещавшей напавшему на них ничего хорошего:

— Прорвемся! Никуда не денемся. Найдем нашего шутника. — он прошелся по комнате, оглядываясь и собираясь с силами: пыльный, грязный, несуразный в своей шторе, обмотанной вокруг талии, но серьезный и уверенный в себе. Грег оперся спиной на стол, сложил руки на груди, только сейчас вспоминая, что тоже совсем не одет. Надо приводить себя в порядок и идти в «Веселую вдову» — разбираться с тем, что случилось с Броком. А хотелось одного — остаться в спальне наедине с Лиз и продолжить то, на чем их прервали: они как раз обговаривали новые правила совместного… Выживания. Когда опасаешься подлянки от спутника, это не жизнь — это выживание. Только так и стоявший перед глазами горящий Чинд убеждал его бороться, а не бежать от Лиз, прикрываясь своей беспомощностью перед ударами неизвестного шутника. Надо же, Брок обозвал тварь, которая с ними играет, шутником. Шуточки так себе, если честно.

Из спальни с ворохом одежды в руках вышла Лиз. Она протянула одну стопку Броку:

— Марш в душ — тебя словно в грязи изваляли! Приводи себя в порядок, прежде чем куда-то бросаться, Жабер.

Брок, задумчиво проводя пальцем по грязному плечу — под пальцами в бархатистый комок скатывалась пыль, — проворчал:

— Меня валяли не в грязи. Меня валяли в пыли.

— Иди уже, чудо пыльное! — настояла Лиз. — Помоешься — я тебе обработаю раны на ногах.

Брок отмахнулся:

— Само заживет! — Он направился в ванную, расположенную в спальне, замирая в дверях: — Лиз, Грег, спасибо за все. Я оценил вашу любовь ко мне.

Лиз, подавая Грегу вторую стопку одежды, проворчала:

— Какую еще любовь, Жабер?

Он ткнул пальцем в Лиз:

— Ты меня не пристрелила. Он меня не испепелил — это о многом говорит! — он предпочел скрыться в спальне, чтобы не слышать их ответов.

Виктория задумчиво сидела в кресле, пытаясь понять: стоит доверять решению Брока или все же нестись ему на помощь, как она собиралась до его звонка? Брендон, опять своем костюме-неприятности, присел на край низкого стола перед ней:

— Виктория…

Он редко позволял себе так обращаться к ней, значит, считал, что дело крайне серьезное.

— Да, Брендон? — она заставила себя улыбнуться.

Алые руны сверкнули на слишком серьезном лице Брендона:

— Расскажешь, что конкретно ты чувствовала все это время через ваш с Броком общий эфир?

— Ничего необычного, — Вик пожала плечами. — Совершенно ничего необычного. Брок был открыт, как вчера и позавчера. Он не закрывался ни на минуту.

Эван задумчиво стоял рядом, опираясь на спинку кресла — Вик ему уже все рассказала. Причем почти такими же словами. Эван посмотрел в темные окна — время близилось к полуночи. Улица перед домом была пуста, и только одинокие уличные фонари, как постовые замерли на своих местах.

— Я прогуляюсь… — тихо сказал он, направляясь в заднюю часть дома, где был выход в сад. Брендон лишь кивнул ему:

— Конечно… — он вновь занялся Викторией, даже за руку её взял: — и все же, расскажи, пожалуйста.

Вик не стала возмущаться или капризничать — сейчас любая мелочь может дать подсказку в разгадке происходящего вокруг них. Ладно еще Грег, но почему Брок попал под удар? Это было совсем непонятно.

Виктория начала, старательно подбирая слова — от её формулировок зависело многое:

— Сперва Брок злился и нервничал — видимо, сидел на совещании. Потом его эмоции изменились — он стал… Веселее, легче, он словно… Помолодел. Именно! Я за пол-луны знакомства никогда не ощущала у него таких эмоций. Потом он заснул, а проснулся, и появилась дикая тревожность, переходящая в панику и даже испуг. Он словно обезумел. Вот это и заставило меня бросаться на его поиски. Хорошо, что он догадался сам телефонировать.

Брендон вкрадчиво спросил — ведь умеет общаться, когда хочет:

— Как ты сама себя ощущала при этом? Не было ничего необычного?

Вик снова пожала плечами — ей это тоже не давало покоя:

— Не знаю. Для меня все было обычно — я готовилась ко сну… Поскольку Эван не жаловался, что я вела себя странно, полагаю, что и в самом деле не натворила ничего необычного.

Брендон вздохнул и неожиданно признался:

— Тогда я ничего не понимаю. Эфирное воздействие на Брока не могло не задеть тебя.

— Но не задело, — пожала плечами Вик.

— Вот это и непонятно… — он потер пальцами лоб. Они скользили по коже, задевая руны, и те светились алым, опасным эфиром, как гирлянды на новогодних площадях.

Тень нашлась все там же, словно ей нравилось смотреть на океан. То, что дело в защитных плетениях, Эван сомневался. Тень снова игралась в «Колыбель для кошек», создавая из теневых паутинок различные плетения.

Эван встал у ограды, опираясь на холодные, припорошенные снегом камни:

— Это ты?

Тень любопытно повернулась к нему:

— Что я? — жаль, что лица у неё нет. По голосу мало что поймешь, тем более что голос был странный — неживой, гулкий, как эхо в горах, пустой.

Эван поправился — печать на запястье обожгло болью:

— Это ты пытаешь Грега и Брока?

— Вот уж нет, — пробурчала тень. — Я пришла только по твою душу. Ты мне нравишься больше. И тебя жальче.

— Жальче? — Эван повернулся к ней, отрываясь от танца волн на пляже. — Жальче? Странная характеристика происходящего.

Тень хихикнула:

— Так и правда жаль. Жить под боком у демона… Ты или храбрец, или безумец. Любой вариант мне нравится.

— Ты же понимаешь, что я тебя уничтожу?

Тень картинно передернула плечами и, перетекая в кошку, подошла к нему:

— Если бы ты собирался это сделать, ты бы вернул дневники Шерро в Университет. Если бы ты собирался это сделать, ты бы запретил своему секретарю продолжать расшифровывать их. Если бы ты собирался меня уничтожать, то ты бы отказался наносить на себя первую печать.

Запястье опять обожгло болью. Эван понял, что это проделки лоа. Значит, от него ничего не скрыть — это плохо. Это опасно, прежде всего для Брендона.

Тень, обвивая себя длинным хвостом, и превращаясь в единый комок тьмы, без лап и хвоста, прошептала, не открывая рта:

— Ты на моей стороне. Ты играешь на моем поле, если так тебе понятнее, бедный эребийский человек, уверенный, что маги — само совершенство, венец творения и прочая, и прочая. Они лишь ремесленники, ограниченные количеством потенцита в своей крови. Исчез потенцит — исчезла и магия. Колдуны — вот истинный венец творения в магии. Нам нет ограничений, потому что мы берем силой то, что хотим. Мы платим кровью за свои возможности. Мы ограничены только своими желаниями и целесообразностью. Спроси своего колдуна, мнящего себя твоим учителем. Спроси его: кто сильнее — колдун или маг. Ответ тебя удивит. Не зря колдунов всегда уничтожали храмы и маги. Мы венец творения. И ты мой — ты встал на мой путь сегодня, нанеся печать. Кстати, она совершено бесполезна. Спросил бы меня, я бы сказал, какую руну стоит наносить первой. Запомни мой первый урок: колдуны — не зло.

— Я бы так не сказал…

— Эфирники, в погоне за потенцитом и силами, разрывают новые и новые месторождения. Раньше женщины жили без печатей шестьдесят-восемьдесят лет. Сейчас — не больше шестнадцати. Так кто большее зло? Колдуны, опирающиеся на свои внутренние силы и кровь, или эфирники, опирающиеся на потенцит и уничтожающие саму жизнь на Земле? Нет женщин — нет будущего. Кто зло? Не отвечай — я правильный ответ знаю, а ты его ищи сам.

Грег молча надел на себя рубашку, которую ему протянула Лиз. Надо было поговорить. Надо. Но страшно услышать ответ Лиз — он опять нарушил обещания, которые дал самому себе. Он опять сорвался, он опять орал. Его только могила и исправит.

Он покаянно посмотрел на Лиз — она сама прильнула к нему, упираясь головой в грудь.

— Напугалась?

— Угум. — проворчала она, щекоча своим дыханием кожу на груди. — Я думала — привыкла уже к выходкам Брока, привыкла ко всему, что он творит, но… Выжечь замок, ворваться без стука — я же его чуть не пристрелила! Конечно, я напугалась.

Он ладонями обнял её лицо, аккуратно приподнимая вверх и заглядывая в глаза:

— Ты не меня испугалась?

Лиз призналась:

— Брок меня учил: если в комнату кто-то врывается, сперва стреляй — разбираться будешь позже. Ты предпочел разбираться, а не стрелять. Но кричишь ты громче Брока, это факт. И еще — у тебя скудный словарный запас ругательств.

— Это минус или плюс?

Лиз фыркнула, не сдержав смешка и вновь уткнулась ему в грудь:

— С точки зрения Брока — ужасающий минус. С моей точки зрения — плюс. Мне брокова воспитания с лихвой хватило. Не хочу быть воспитанной и чопорной лерой. Но и лишних вольностей в языке допускать не хочу. Как-то так. — она отстранилась в сторону: — одевайся теплее — ночью в Аквилите всегда холодно. И будь аккуратен, хорошо? Возвращайся — я буду ждать. Я всегда буду тебя ждать, Грег.

— Лиззи… Ты уже думала о свадебном путешествии? Куда бы ты хотела отправиться?

Она улыбнулась:

— Давай, ты меня удивишь. Полагаю, с твоим опытом путешествий это будет несложно.

Грег грустно рассмеялся:

— Там, где путешествовал я, еще с полвека не появится ни одной приличной гостиницы. — он наклонился, чтобы поцеловать её, но тут Брок напомнил о себе легким покашливанием:

— Простите, что отвлекаю… Но меня очень интересует, где теперь валяются документы о разрыве помолвки. В твоих интересах, Грег, поспешить. И в моих тоже, — добавил он на всякий случай.

Лиз закрыла на замок дверь своего номера и прислонилась к ней.

Мыслей не было.

В отличие от Брока и Грега, она совсем не понимала, что происходит. В случае со скандальными снимками она знала, как поступить. Она знала, что может предпринять, чтобы защитить Грега и Брока. Сейчас она могла только одно — крепко держать Грега за руку и молиться, чтобы не произошло чего-то непоправимого. Впрочем, сейчас даже это невозможно. Ей остается только ждать и надеяться. Ей, привыкшей к решительным действиям, к самостоятельным поступкам, к свободе, остается только сидеть и ждать. Это так… Обидно. Лиз поправилась: нет, не обидно — нелепо. Именно нелепо. Она ничего не может сделать.

Она закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Выдох. Она придумает. Она справится. Всегда справлялась. Не так. Три года справлялась, справится и сейчас.

Она решительно надела на себя куртку, теплые сапоги и шарф. Шапку брать не стала — она будет лишней. В подземельях каска надежней, как не раз говорил Жабер. Надо спешить — время не ждет.

Она открыла дверь и помчалась, как делала почти каждую ночь, ко входу в подземелья. Защитный костюм, противогаз, плотные перчатки, каска, фонарь, кайло. И на работу. Грыз и Камень совсем от рук отбились — снова опаздывали! Жабер еще ясное дело — он явно считал себя то ли двужильным, то ли вообще бессмертным, умудряясь спускаться в забой даже после службы. Он часто опаздывал, но эти двое!

Ругаясь, Лиз в одиночестве направилась в забой — ей надо работать. Никто за неё ночную норму не выполнит.

Монотонные удары, снова и снова, опять и опять в поисках самородков. Если не повезло, а так чаще всего и бывало — иногда за всю седьмицу ни одного самородка не попадалось, то загрузить тачку, повезти на измельчение, потом на промывку, потом собирать крупинку за крупинкой… Каждую ночь. Снова, снова и снова…

Плечи привычно наливались болью. Глаза слезились от пыли. Лиз вздрогнула, пытаясь понять, почему слезятся глаза? Она же в защитном костюме и противогазе не только из-за проклятья Чумной Полли, но и из-за опасности потенцитовой пыли, от которой в штреке никуда не скрыться. Она оседает тонким слоем на одежде, она забивается в малейшие щели, она мешается на стеклах, она везде, забивая легкие. Лиз закашлялась, ничего не понимая. Мелкая пылевая взвесь потенцита висела в воздухе, проникая глубже и глубже, несмотря на защитную печать.

В глазах двоилось, руки тряслись, в горле першило. Лиз закашлялась и рухнула на камни, теряя силы. Из носа потекло что-то теплое, пахнущее железом. Во рту стоял вкус крови.

Фонарь на камне еле светил. Становилось все темнее и темнее. Или это Лиз умирала… В одиночестве. В потенцитовой шахте. Без защиты.

Надо было держать Грега за руку и никуда не отпускать.