Сумерки Эдинбурга

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Зачем вообще душить кого-то, если потом ты все равно сбросишь его с утеса? — выдохнул сержант Дикерсон, отчаянно стараясь не отстать от широко шагающего Иэна, когда они поднимались по ведущей к вершине Артурова Трона крутой тропинке в ту же пятницу ближе к вечеру.

— Отличный вопрос, сержант, — ответил Иэн, согнувшись под резкими порывами ветра со стороны Ферт-оф-Форта. Небо угрожающе нависло над ними грядами сердитых облаков, но дождь стих — по крайней мере на время.

— Падения и так хватило бы, чтобы убить парня, — сказал Дикерсон, перемежая слова отчаянным пыхтеньем.

— Да, любопытно, — сказал Иэн и слегка сбавил скорость, сжалившись над задыхающимся сержантом — на каждый его шаг Дикерсону приходилось делать два. — А может, ему было необходимо именно задушить жертву.

— И он надеялся, что следы от падения скроют настоящую причину смерти, — тут Дикерсон сложился почти вдвое под порывом ветра, который едва не сорвал у него с головы шлем, — и все подумают про самоубийство.

— Или же он выбрал это место не только потому, что тут легко избавиться от трупа, но и потому, что оно имело для него какое-то особенное значение.

— Жаль, свидетелей не было, — гаркнул сержант, пытаясь перекричать свист ветра, — денек для прогулок, видать, был не очень.

Проигнорировав подколку сержанта (нынешний день к прогулкам тоже совсем не располагал), Иэн задумался над сутью его слов. А не мог ли убийца точно знать, что даже самые горячие поклонники этих мест вряд ли станут взбираться сюда в дождливый день? Или же ему просто повезло? Иэн до сих пор не мог решить, было ли это убийство продумано заранее или преступник воспользовался неожиданно подвернувшейся возможностью, — но склонялся к первому.

— Сэр, — снова заговорил Дикерсон, — а что, по-вашему, имел в виду главный инспектор, когда сказал, что мы стоим один другого?

— Да шутил просто, — ответил Иэн, обходя поставленный кем-то прямо на тропинке каирн. Он поежился: эти пирамидки из камней всегда напоминали ему надгробные камни, роль которых, собственно, они в древние времена и выполняли.

— Вряд ли это было комплиментом, сэр.

— У главного инспектора очень много забот, вот он все время и на взводе.

— Это да, — отозвался Дикерсон, — как думаете, он все это заранее подстроил? Ну, убийца.

— Не знаю, сержант.

— Но душить-то зачем, сэр? Столкнул бы бедолагу вниз, и всего делов. Ему бы и так конец пришел.

— Ответ на этот вопрос вполне может привести нас к мотиву преступления, — задумчиво сказал Иэн, — а если повезет, то и к самому преступнику.

Дикерсон укрылся за дергающимся под порывами ветра кустом дрока и опустился на колени. Потом снял шлем и вытер со лба пот.

— Вам следовало бы чаще заниматься физическими упражнениями, — заметил Иэн, вытаскивая из рюкзака флягу с водой и протягивая ее сержанту.

Дикерсон долго не отрывался от горлышка.

— Вы правы, сэр, — сказал он наконец, возвращая флягу, — у вас-то с этим, видать, все в порядке — часто, поди, в горы выбираетесь?

— Да, довелось побродить по горным долинам.

Со временем тоска Иэна по мшистым зеленым скалам и глубоким долинам родного нагорья становилась только сильней. У пейзажей Лотиана было свое очарование, да только ничто в мире не могло сравниться с суровым великолепием Инвернессшира. Стол Иэна был завален лихорадочно исписанными листами — страстными одами красоте родных гор, которые он сочинял по ночам, когда накатывал очередной приступ тоски по родине. Ностальгию эту усиливали счастливые воспоминания о той поре, когда отец и мать еще ладили. Распри начались позже, и в его памяти они были неразрывно связаны с переездом в Эдинбург.

— А чем, по-вашему, он это сделал — ну, преступник? — спросил Дикерсон.

— Задушить человека можно много чем — галстуком, например, шарфом, ремнем… Да тут и руки подойдут — если, конечно, силы хватит, но убийца воспользовался какой-то вещью.

— Выходит, он слабак? Или просто заранее приготовился?

— Еще один отличный вопрос, сержант. Судя по костюму, Вайчерли собирался на работу и явно не планировал вылазку в горы.

— Сюда-то что его привело? — задумчиво сказал Дикерсон.

— Еще один ключевой вопрос, — откликнулся Иэн, — вот увидите, сержант, мы еще сделаем из вас инспектора.

Взглянув на стремительно темнеющее небо, Иэн ускорил шаг. Уже очень скоро должна была наступить ночь — в феврале солнце едва успевало пробудиться от своей спячки, прежде чем снова уйти за горизонт. Сделав последний рывок, Иэн с сержантом взобрались на вершину, и здесь ветер принялся терзать их, как разъяренный пес. Земля была голой — только виднелись кое-где коричневые кустики вереска да дрока, похрустывающие под ногами.

На северо-востоке тускло поблескивали в свете угасающего дня воды Ферт-оф-Форта, а чуть ближе виднелись крутые склоны Солсберийских утесов. В их сумрачной сени тянулись к небу остроконечные городские шпили, среди которых уже начинали один за другим загораться огоньки газовых фонарей. Желтые язычки пламени разбелялись по городу в надвигающихся сумерках — эдинбургские фонарщики-лири вышли на свой ежевечерний обход.

— Откуда, думаете, его столкнули? — спросил Дикерсон, подходя к Иэну по продуваемому всеми ветрами склону.

— Тело нашли вот под этим обрывом. Оглядитесь хорошенько — может, увидите что-нибудь. Да смотрите в оба, сержант, нам важна любая мелочь.

— Так точно, сэр! — ответил Дикерсон и, согнувшись в три погибели, так что его нос едва не коснулся земли, стал добросовестно рыскать по кругу, как здоровенная рыжая легавая.

Иэн последовал его примеру и принялся пристально осматривать землю под ногами в поисках чего-нибудь необычного. Как это часто случалось на закате, молодого инспектора охватило чувство удивительной безмятежности, и оно было очень кстати здесь, уравновешивая мысли о совершенном на этом самом месте убийстве. Когда он уже начал подозревать, что вся вылазка была бесполезной затеей, раздался голос Дикерсона:

— Сэр! Сюда!

— Что у вас, сержант? — Иэн поспешил к противоположной стороне каменного выступа.

— Глядите! — ткнул тот пальцем в землю. Иэн опустил глаза и увидел в мокрой грязи под ногами какой-то крошечный предмет. Выудив его, молодой инспектор поднял находку повыше, чтобы ее мог разглядеть и Дикерсон. — Та самая пуговица, сэр?

Вне всяких сомнений это была одна из кожаных пуговиц с куртки Стивена Вайчерли.

— Отлично! На такую удачу я даже не надеялся, — сказал Иэн, опуская пуговицу в рюкзак и поеживаясь от нескольких упавших сверху капель дождя. — Однако нам лучше возвращаться — небесные хляби того и гляди снова разверзнутся.

Так и случилось. Едва они успели пройти сотню ярдов, как небо сотряслось от удара грома и потоп библейской силы обрушился на головы жителей Эдинбурга. К тому времени, как Иэн и Дикерсон добрались до подножия Артурова Трона, оба вымокли до нитки. Дикерсона Иэн отправил домой на экипаже, хотя толку в этом было столько же, сколько запирать стойло сбежавшей лошади. Когда Гамильтон и сам наконец-то добрался до своей квартиры на Виктория-террас, то первым делом залез в горячую ванну. Выбрался он оттуда слишком измученным для ужина и едва дополз до кровати. Ему снились две безликие фигуры посреди сумеречных холмов, сцепившиеся в смертельной схватке на краю пропасти. Чем сильнее Иэн вглядывался в их лица, тем расплывчатее они становились. Он попытался окликнуть противников, но не смог издать ни единого звука.

Разбудил его оглушительный гром, от которого все тело напряженно сжалось. Иэн добрался до кухни и налил чашку чая. Потом уселся в гостиной перед холодным камином, наслаждаясь теплом чашки и слушая рев бушевавшей за окном грозы. Когда небо пронзили росчерки очередной молнии, руки Иэна сами потянулись за бумагой и карандашом. Все еще дрейфуя между сном и явью, он вывел на листке бумаги несколько стихотворных строк:

Иэн писал, и его прерывистое дыхание успокаивалось — так случалось всегда, когда он предавал бумаге самые темные из гнетущих его мыслей и образов. А потом снова замер с чашкой в руках. Когда гром и молнии начали затихать, уступая место размеренному стуку дождя по крышам, Иэн вернулся в постель и почти сразу заснул под этот ритмичный перестук. И сны ему в эту ночь не снились.