Сумерки Эдинбурга

ГЛАВА ПЯТАЯ

Одинокая фигура замерла на мосту Георга Четвертого, глядя поверх спящего города, потом человек закурил. Спичка коротко вспыхнула и погасла, огонек сигареты был похож на зажегшийся в темноте одинокий красный глаз. Человек глубоко затянулся. Ночь заключила его в крепкие объятия, как старого друга, и, погруженный в чернильную тьму, он чувствовал себя в полной безопасности.

Но в детстве даже ночь была бессильна защитить его. Пробираясь к постели, мальчик отчаянно надеялся, что выпивка уже свалила отца. Когда ему везло, сон приходил под оглушительный храп старика, сотрясающий стропила. Утром мальчик на цыпочках пробирался к выходу мимо родителя, свисающего с узкой скамьи. Это были удачные дни. А когда удача отворачивалась, он слышал, как ступени скрипят под тяжелыми шагами бормочущего проклятья отца. Стоило ему увидеть под дверью полоску света, мальчик понимал, что все кончено. «Вставай, педик никчемный! Сейчас поглядим, как ты в стену у себя под носом попасть не сможешь, навоза кусок!» Одеяло отлетало в сторону, и отец тащил его во двор или, если там лежал снег, в сырой холодный подвал. Мальчики делали все, чтобы задобрить отца, и колотили друг друга до седьмого пота, но драка прекращалась, только если у старика заканчивалась выпивка с сигаретами или когда он засыпал прямо верхом на своем насесте — садовой бочке. Сперва мальчику казалось, что его брат — такая же жертва, как и он сам, однако со временем в душе появилась обида на то, что тот не пытается помешать отцу. Разве старший брат не обязан защищать младшего? Потом мальчик и вовсе возненавидел брата за трусость и нежелание выступить против тирании родителя.

Вайчерли напомнил ему брата, но не это было решающим. Они познакомились в пабе за пинтой пива. Первым разговор завел Вайчерли, а на следующий день они встретились уже на квартире Вайчерли на Лейт-уок, и Стивен принялся заигрывать со своим новым знакомым. Вот тогда-то давешний яд снова проник в его душу. Он изо всех сил пытался исправиться — видит Бог, пытался, — ведь именно для того, чтобы наконец-то избавиться от своего проклятья, он и переехал в Эдинбург с континента, — да только тщетно. Вайчерли привлекал его, и мысль об убийстве вызывала ни с чем не сравнимое возбуждение.

Вскоре ни о чем другом думать он уже попросту не мог. Заманить Вайчерли на вершину Артурова Трона оказалось легко — хватило угрозы раскрыть секрет юноши, что означало бы бесславный конец его карьеры юриста. Вайчерли ухватил наживку и согласился заплатить своему шантажисту. Он же, задушив жертву, специально сбросил тело с обрыва, чтобы смерть приняли за самоубийство. Знакомое ощущение всесилия, наступившее после убийства, было восхитительно, а вслед за ним с еще большей силой, чем прежде, пришла жажда новых жертв. Вайчерли оказался лишь началом нового цикла. Он жаждал продолжения.

Луна вновь попыталась пробиться на затянутое облаками небо, и на несколько мгновений силуэты зданий четко обозначились в ее бледном свете. Однако облака тут же взяли свое, заглушив мертвенно-бледное светило, и улицы вновь укрыла темень. Докурив, человек засунул руки глубоко в карманы и зашагал в темноту к центру города. На его губах играла едва заметная улыбка. Азарт начавшейся охоты отдавался сладкой дрожью в чреслах, а кровь ускоряла свой бег при мысли о грядущих свершениях. О, в сердце людском столько зла, что и не знаешь даже, с чего начать…

Где-то в недрах Старого города раздался горестный вой пса. Ему ответил второй, третий, и вскоре воздух зазвенел от голосов собак. И хотя тьма давно поглотила ночное светило, псы еще долго возносили в пустое небо свой скорбный и гулкий вой.