Сумерки Эдинбурга

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

А в это время в отеле «Ватерлоо» на другом конце Королевской мили по изящной гостиной своего номера нервно расхаживал мужчина, тяготясь невыносимой роскошью окружающей обстановки и выкуривая одну сигарету за другой. Генри Стэндиш Райт чувствовал, что стоит на краю пропасти. Он больше не мог вынести веса вины, с которой жил так долго, которую ощущал бременем почти физическим, пригибающим его к земле и не дающим вздохнуть. Страх и родственные чувства помешали ему предпринять что-то раньше, но теперь он уставился на заиндевевшие стекла высоких окон и не чувствовал ничего, кроме ужаса. Он больше не может просто стоять и смотреть, как одна за другой юная жизнь приносятся в жертву темной извращенной страсти.

А чего стоит его жалкая жизнь, раз он не в силах исправить весь этот ужас, не делает ни единой попытки? Он не строил иллюзий и знал, что будет с его будущим, стоит обратиться в полицию. Дрожащими пальцами Генри зажег новую сигарету. Глубоко затянувшись, он смаковал резкий вкус табачного дыма, скользящего по горлу, и отдавался накатывающему от никотина успокоению, которое врачевало его измученный дух и вместе с тем позволяло трезвее оценить ситуацию. До сегодняшнего дня убийца забирал жизни сильных молодых мужчин, которые были способны постоять за себя, — но ребенок! Этот беспредел взывал к отмщению — и немедленно, а не когда-нибудь в следующей жизни. Генри не мог заставить себя даже взглянуть на кофейный столик, куда он бросил распахнутую газету после того, как прочитал ужасную новость.

Он сделал последнюю затяжку и с такой силой вдавил окурок в хрустальную пепельницу, что едва не обжег пальцы. Потом прерывисто вздохнул и выпрямился. Он решился. Подойдя к вешалке, Генри снял пальто, одновременно берясь за ручку двери, — и остолбенел, когда, распахнув дверь, увидел прямо перед собой человека.

— И давно ты здесь? — испуганно прохрипел Генри, словно голос отказывался ему служить. — Подслушиваешь, что ли?

Его мучитель улыбнулся:

— Собрался куда-то?

— Сигарет купить, — пробормотал Генри, пряча глаза.

— Странно как, — ответил мужчина, глядя через плечо Генри на кофейный столик. — У тебя ж там едва початая пачка лежит.

— Проветриться хочу! Пусти! — зло ответил Генри, пытаясь протиснуться в коридор, но его визитер даже не сдвинулся с места.

— Зачем эта спешка? — мягко спросил он и, неожиданно схватив Генри за запястье, заломил руку.

Генри заскрипел зубами от боли.

— Пус-ти… — напряженно выдавил он, но противник был сильнее и затолкнул Генри обратно в номер.

— А ты не особо-то мне рад, как я погляжу, — сказал незваный гость, запирая дверь. Взглянув на кофейный столик, где лежала смятая газета, он нахмурился: — Так ты и газеты, оказывается, читаешь? Лучше б тебе от грустных новостей воздерживаться — ты ж у нас натура тонкая.

Генри попытался закурить, но руки дрожали так сильно, что сигарета упала на ковер.

— Скверно выглядишь. Что, все бессонница?

— Хорошо я сплю.

— С самого детства только и делаешь, что врешь, — сказал, приближаясь к Генри, визитер, — да и всему тому, что в газетах пишут, тоже верить не стоит.

Генри сделал шаг назад:

— Не подходи.

Визитер растянул губы в жуткой улыбке, вобравшей в себя, казалось, все зло мира:

— Успокойся, чего испугался-то?

— Стой где стоишь.

— А я как чувствовал, что тебя все эти бредни газетные огорчат. Не ошибся, выходит.

— Понятия не имею, о чем ты, — пролепетал Генри, прекрасно понимая, что лицо его всецело выдает.

— Жаль, что нормально врать тебя никто так и не научил — хоть бы меня попросил, я в этом деле дока.

— Прекрасно, — прохрипел Генри, чувствуя, как паника сдавливает горло, — ну так научи.

— Боюсь, поздно учить-то.

Пятясь, Генри задел китайскую вазу, она рухнула на паркет и разлетелась вдребезги.

— Ты меня разочаровал, — сказал его мучитель, подходя все ближе с вкрадчивостью подбирающегося к жертве тигра.

Генри чувствовал, что поворачиваться спиной к противнику нельзя, но вместе с тем понимал, что голыми руками с ним никак не совладать. Внезапно вспомнив про канцелярский нож в столе, он бросился в сторону и, выдернув ящик, стал судорожно шарить в нем.

В тот момент, когда его пальцы сжали перламутровую рукоять, он почувствовал на своей шее стальную хватку.

С последним выдохом Генри закрыл глаза и позволил своему телу обмякнуть, отдаваясь неизбежной судьбе. Последним чувством перед наступлением тьмы было облегчение — скоро все будет кончено, и он наконец-то сможет отдохнуть.