Сумерки Эдинбурга

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Иэн очнулся от вливающегося в окна яркого солнечного света. Он уже настолько привык к неизменно пасмурному небу, что даже не сразу понял, где находится. Попытался сесть в постели, но не смог из-за давящей на грудь тяжести. Опустив все еще полуприкрытые глаза, Иэн уткнулся взглядом в поблескивающие зеленые глаза своего нового соседа.

— Не помню, чтобы приглашал тебя разделить со мной ложе.

Кот громко замурчал и поднял лапу к морде, обдав Иэна прохладным дыханием с сильным запахом рыбы.

— Кыш! — скомандовал Иэн. — Быстро!

Бахус перекатился на бок, выставив свой толстый белый живот.

— Так, — сказал Иэн. — Хватит уже. — Он сбросил одеяло и опустил ноги на пол.

Кот прыгнул на него, вцепившись когтями в ляжку.

— Ой! Черт тебя дери! — воскликнул Иэн, отцепляя кошачьи когти, чтобы оттолкнуть зверя подальше. — Ты что, человеческого языка не понимаешь?

Бахус стоял посреди скомканного постельного белья, возбужденно подергивая хвостом.

— Боже милостивый, — сказал Иэн, — ты еще хуже, чем злосчастная мышь.

В ответ кот снова перекатился на спину и замурчал.

— У меня нет времени на эту чепуху, — сказал Иэн и, поеживаясь, стал натягивать одежду. Ему очень хотелось залезть в горячую ванну, но, судя по углу, под которым падали в спальню солнечные лучи, было уже позднее утро. Кинув в рот корку хлеба с куском колбасы, он отрезал еще один кусок и бросил его в кошачью миску, рядом он поставил миску со сливками. Бахус сперва обнюхал колбасу, а потом махнул хвостом и жадно принялся за сливки.

— Ага, так ты еще и колбасы не любишь, — сказал Иэн, натягивая ботинки. — Но учти, тебе тут не до жиру — быть бы живу.

С этими словами он накинул пальто и вышел.

После бесконечных пасмурных дней солнечный свет обескураживал. Всего за одну ночь город преобразился. Пробирающий до костей холод исчез, улицы завесила теплая дымка тумана, солнечные лучи добирались до самых потаенных уголков и щелей, неделями прозябавших в темноте. Встречные прохожие шагали с расправленными плечами и просветлевшими лицами, млея от очистившегося воздуха.

Иэн и сам почувствовал головокружение, подходя к Хайстрит. Эдинбургский замок поблескивал на верхушке массивной скалы. Даже выкрики продавцов с Грассмаркета, время от времени перекрываемые ревом скотины и блеянием овец, звучали веселее, чем обычно. По субботам здесь открывался скотный рынок, и фермеры гнали свой товар в самый центр города по улицам Каугейт с востока и Уэстпорт — с запада. Последнее публичное повешение было проведено здесь всего пятнадцать лет назад, теперь же неудачливых грешников отправляли к Создателю в уединенности тюремного двора, хотя толпы еще время от времени и собирались близ Кэлтонского холма, чтобы поглазеть на казнь самых отпетых преступников.

Иэн с оглядкой шагал по мостовой, стараясь ненароком не наступить на неизбежные свидетельства того, что с утра здесь прошло уже не одно стадо. Гораздо сложнее было избежать густого запаха навоза, поднимающегося сюда от рыночных загонов. Иэн постарался проскочить этот участок как можно скорее, пытаясь дышать исключительно через рот.

Перед полицейским участком собралась толпа, и при появлении инспектора некоторые зеваки стали оборачиваться и тыкать в него пальцем:

— Вон он!

— Эй, когда уже душителя схватите?

— Спать спокойно нельзя!

— Что вы вообще за полиция, коли убивец на воле разгуливает?

Плотная масса людей стала приближаться. По жилам разлился противный страх, ноги резко ослабли. Обойти толпу не было никакой возможности — чтобы войти в участок, нужно было пройти сквозь нее. Мозг Иэна стал судорожно перебирать возможные решения.

— Леди и джентльмены, жители Эдинбурга! — вдруг зычно выкрикнул он. — Хочу уверить вас, что мы делаем все, дабы задержать преступника. Более того, могу сказать, что благодаря новой информации мы уже очень близки к успеху!

— А с чего это нам тебе верить? — выкрикнул здоровяк в переднике мясника.

— Что за информация такая? — вторил ему хорошо одетый мужчина в рыжем рединготе.

— Подробности я раскрывать не вправе, но ручаюсь собственной честью и жизнью — мы заставим это чудовище ответить! — Сам удивляясь страсти, которой вдруг исполнился его голос, Иэн с облегчением увидел, что и толпа не осталась безучастной к сказанному. Кто-то принялся кивать, а самые буйные затихли. Иэн понял, что надо ковать железо, пока горячо, и двинулся на толпу:

— А теперь, если позволите, мне пора браться за работу.

К удивлению Иэна, кто-то в толпе внезапно зааплодировал, его примеру последовали и другие, послушно расступаясь перед инспектором. Истекая обильным потом, Иэн почувствовал, что рад расступающейся толпе не меньше, чем некогда Моисей — послушным водам Красного моря. Он знал, что аплодисментов отнюдь не заслуживает, но главным сейчас было оказаться в участке.

Первым, что он услышал, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь, был громкий гневный крик. Скинув пальто, Иэн быстро прошел по короткому коридору в центральную залу. Несколько констеблей сбились у стены, старательно делая вид, что очень заняты какими-то бумагами. В центре же стоял обтянутый своим безупречным мундиром старший инспектор Луи Вале Жерар с пунцовой как слива физиономией.

— Так, почему меня не вызвали? Неизъяснимо и непостижимо!

Целью его гневной тирады был главный инспектор Крауфорд, который стоял в нескольких шагах от француза с усталым выражением своего тяжелого лица:

— Послушайте, инспектор Жерар…

— Старший инспектор Жерар!

— Старший инспектор, я сам только что узнал о произошедшем.

— Мэ пуркуа?[35] Как вы тут вообще работаете? Как вы могли узнать о таком только сейчас? Это же врэман энкроябль![36]

Крауфорд бросил на Иэна молящий взгляд, в котором ясно читалась просьба избавить его от сумасшедшего француза.

— Я все объясню, — сказал Иэн, подходя ближе.

Крауфорд одарил Иэна исполненным благодарности взглядом: — Это инспектор Гамильтон.

— Мы уже знакомы, — бросил Жерар, поворачиваясь к Иэну. — Почему вы, месье, воздержались от того, чтобы известить меня о новом убийстве?

— Прошу простить, — сказал Иэн, — все случилось очень неожиданно, к тому же я не знал, где вас искать.

— Но в своей телеграмме я известил вас, что остановлюсь в отеле «Уэйверли»!

— Примите мои искренние извинения, старший инспектор, случившееся застало нас врасплох.

— Алёр[37], — француз выдохнул, и его лоб немного разгладился, но лицо по-прежнему сохраняло желчное выражение, — если вы будете позволять себе быть дистре[38] в момент совершения каждого нового преступления, то никогда не схватите этого преступника. Не он должен устанавливать правила игры, ясно?

— Это не игра, старший инспектор. — Крауфорд говорил спокойно, но Иэн чувствовал, что начальник начинает закипать. — Разрешите вам напомнить, что вы наш гость и прибыли сюда без официальных полномочий, а посему, хотя мы и благодарны вам за любую посильную помощь, это отнюдь не означает, что…

— Постойте, — спешно перебил его Иэн, — быть может, вам будет интересно узнать, что мне удалось выяснить?

Старший инспектор Жерар скривил губы и нахмурился:

— Что ж, я слушаю.

— Может, продолжим у меня в кабинете? — предложил Крауфорд. — К тому же мне только что принесли заключение токсиколога по миссис Сазерленд.

— Что в нем? — спросил Иэн, направившись вместе с Жераром вслед за начальником мимо констеблей, с явным облегчением провожавших взглядами эту процессию. Когда все трое оказались в кабинете, Крауфорд плотно прикрыл дверь.

— Сами посмотрите, — сказал он, взяв со стола папку и протянув Иэну.

Тот спешно открыл ее и быстро забегал глазами по строчкам в поисках слов, которые подтвердили бы его подозрения. Долго искать не пришлось — на первой же странице черным по белому было выведено: «Причина смерти: отравление цианидом».

— Выходит, — сказал Иэн, поднимая взгляд на главного инспектора Крауфорда, — он не только душитель, но еще и отравитель.

— Не надо спешить, — возразил тот. — Мы не знаем, был ли это один и тот же человек.

— А кто эта дама? — спросил Жерар. — И почему ее отравили?

— Она знала что-то важное, — объяснил Иэн. — Ну или по крайней мере так думала.

— Но почему он просто не задушил ее? — задумчиво произнес Крауфорд.

— Хотел, думаю, чтобы эту смерть сочли естественной.

— Если бы не ваша настойчивость, так бы оно, скорее всего, и вышло, — сказал Крауфорд, задумчиво играя намотанной на пальцы веревочкой.

— Моя настойчивость и нос сержанта Дикерсона.

— Так что там вечером вчера стряслось? — спросил Крауфорд.

Иэн кратко обрисовал события.

— Надо было послать за мной, — сказал Крауфорд, протягивая Иэну утренний выпуск «Шотландца». — Сейчас на нас весь город смотрит.

Крупно набранная передовица гласила:

Иэн застонал:

— Только не это — очередные бульварные сенсации!

— Кое-что они уловили верно, — заметил Крауфорд, — тут и правда прослеживается половая составляющая.

Иэн нахмурился:

— Так-то оно так, но не думаю, что все настолько просто.

Теперь нахмурился Жерар:

— Но ведь последний убитый был…

— Он — да, — перебил Иэн, — а Бобби Тирни — нет.

— Парижские газеты ни за что на свете не опустились бы до такого откровенного раскручивания паники. — Старший инспектор Жерар с отвращением взглянул на газетный лист.

— Рад за них, — сердито брякнул Крауфорд. — Ну а пока что вы в Шотландии, и чем скорее привыкнете к этому, тем лучше.

Француз изумленно вскинул брови, и казалось, вот-вот вновь впадет в ярость, но вместо этого внезапно рассмеялся:

— И не сомневайтесь, месье главный инспектор, я не забываю об этом ни на миг. Не смог, даже если бы захотел, — из-за местной кухни мой несчастный желудок не перестает страдать от несварения с тех пор, как я приехал.

— Наша стряпня, конечно, не чета французской, но я готов спорить на обед в лучшем эдинбургском ресторане, что наша полиция еще произведет на вас впечатление.

Инспектор Жерар натянуто улыбнулся:

— Мне остается надеяться, что вы правы, месье.

Иэн поднял заключение токсиколога:

— Можно как-то скрыть это от прессы?

— То есть официально объявить о естественных причинах смерти? — Крауфорд сложил руки на груди.

— Да, чтобы избежать еще большей паники.

— Договорились. Доверие к полиции и без того уже расшатано.

— Если миссис Сазерленд отравил именно душитель, — заметил Иэн, — он еще опасней, чем мы думали.

— А по мне, — покачал головой Жерар, — он и без того был опасней некуда.

— Почему вы так думаете? — спросил Крауфорд, проигнорировав замечание француза.

— Это свидетельствует о том, что он продумывает свои шаги заранее. Он явился к ней, подготовившись загодя, и сделал свое дело без свидетелей. Этот человек не делает ошибок.

— Мэ[39]рано или поздно он ошибется, — сказал Жерар, — и вот тогда-то надо его не упустить.

— Легко сказать, — проворчал Крауфорд, тяжело опускаясь за свой стол.

— Но почему он убил эту женщину только сейчас? — спросил Жерар.

— Видимо, не сразу понял, что она представляет угрозу.

— Что же, по-вашему, она собиралась вам сказать?

— Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем.

— Что скажете об этих картах? — Крауфорд ткнул пальцем в доску, где висели портреты жертв в порядке их обнаружения. Снизу были прикреплены найденные на телах карты. — Что, по-вашему, они могут означать?

— Они весьма популярны в Париже, — сказал Жерар. — Это данс макабр — пляска смерти.

— Выходит, он мог привезти их с собой.

— Возможно, карты способны указать на род занятий убийцы, — задумчиво сказал Иэн.

— Он дразнит нас, — заметил Жерар.

— Это и так ясно, — кивнул Крауфорд. — Но что еще мы можем узнать о личности убийцы с помощью этих карт?

Жерар наклонил голову набок:

— Это как в покере, он будто пытается выложить… как на английском будет кёнтфлёш? Ах да, стрит-флеш.

— Вы правы, — кивнул Иэн. — И если учесть два французских убийства, всего карт будет пять, так что…

— …Эта его рука закончена, — сказал Крауфорд.

— Уи[40], — согласился Жерар, — и вопрос лишь в том, какой будет следующая?

— Зависит от того, какие еще карты есть у него в раздаче, — заметил Иэн.

А глядя сквозь высокое окно на яркое солнце, подумал, что нечего и думать обыграть убийцу той мелочью, что только и была пока что у них на руках.