Сумерки Эдинбурга

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

За время их отсутствия атмосфера в «Зайце и гончей» заметно оживилась. Дикерсона едва не стошнило от густого облака табачного дыма, которое вырвалось на улицу из распахнутой двери. Внутри было еще хуже. Стоял густой синеватый туман, шум оглушал, ноги скользили по мокрому полу. Рассыпанных по доскам опилок явно не хватало, чтобы впитать все пролитое пиво. Пьяные песни перемежались грубым гоготом и звоном кружек. Дикерсон отчаянно тер глаза, которые жгло от повисшего в воздухе табачного дыма. Он взглянул на Гамильтона, думая, что и тому, должно быть, приходится несладко, но лицо инспектора оставалось абсолютно бесстрастным.

Они не без труда протиснулись к кабинке в дальнем углу зала. Там в полном одиночестве с пинтой эля в руках восседал человек, который выглядел настолько неуместно в этом окружении, что Дикерсон наверняка не обошел бы его своим вниманием, даже если бы тот не принялся радостно махать инспектору Гамильтону.

— Вы его знаете? — изумленно спросил сержант.

— Боюсь, что так, — нахмурился Гамильтон.

Мужчина встал из-за стола и сердечно приветствовал инспектора. При полном параде, облаченный не только в сюртук, но и в жилетку с галстуком, он со своей полной фигурой и изысканными манерами смотрелся в стенах «Зайца и гончей» абсолютно неуместно. Он был похож на портного или адвоката, забредшего в толпу докеров, чистильщиков обуви и воров.

— Какой приятный сюрприз! — воскликнул он, горячо пожимая руку Гамильтона под угрюмым взглядом Джонни. Крыс между тем воспользовался замешательством, чтобы раствориться в толпе.

— Я не знал, что вы бываете в таких местах, — сказал Гамильтон.

Его собеседник улыбнулся:

— Место преступления и все такое, ага?

Иэн повернулся к Дикерсону:

— Позвольте представить вам Джорджа Пирсона, сержант.

Дикерсон пожал теплую пухлую ладошку нового знакомого.

— Рад познакомиться, сержант…

— Дикерсон.

— Готов способствовать вам в интересах правосудия всем, чем…

Гамильтон перебил его:

— Это мистер Джимми…

— Снид, — сказал здоровяк. — Джимми Снид.

— Очень рад, — закивал Джордж Пирсон, — друг инспектора Гамильтона — мой друг!

Джимми грузно переступил с ноги на ногу:

— Ну, мы вообще-то не совсем…

— Прошу вас, — воскликнул Пирсон, — если позволите, первый круг за мной!

При этих словах Джимми заметно повеселел, Гамильтон же, оглядевшись, сказал:

— А дружок-то ваш, похоже, дал стрекача.

Джимми пожал плечами:

— Может, дело у него какое, — и он повернулся к Пирсону: — Так что вы там сказали?

— Что будете? — радушно спросил библиотекарь.

— Пинту крепкого, — сказал Джимми, размашисто вытирая нос рукавом.

— Великолепно! — воскликнул Пирсон, потирая руки. — А вы, джентльмены?

Сержант Дикерсон несколько стушевался, видя на лине Гамильтона выражение явного неудовольствия.

— Я… э-э… то же самое, — неуверенно сказал он.

— А вам, инспектор? — жизнерадостно поинтересовался Пирсон.

— То же, — ответил Гамильтон, не сводя взгляда с горстки подвыпивших футболистов, горланящих похабные песенки у дальнего конца барной стойки. — Итак, — сказал он, поворачиваясь к Джимми, — расскажите мне о Роберте Тирни.

Джимми пожал плечами:

— Ну, по нему хоть часы по пятницам выставляй — ровно в восемь заявлялся, минута в минуту.

— Значит, можно предположить, что в прошлую пятницу он появился здесь приблизительно в это же время?

— Ну, это вы не у того спрашиваете — но можно, наверное, ага.

— Вы сказали, что он любил драться, — включился Дикерсон. — С «одним кем-то» или с кем попало?

Джимми смерил сержанта взглядом и ухмыльнулся:

— Ну, чтоб таких коротышек цеплял, я не видел.

Дикерсон почувствовал, что краснеет, но Иэн успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Значит, он предпочитал искать противников своего размера?

— Вроде того. Я ж говорил вам, мы с ним пару раз накидали друг другу горячих.

— Вы сказали, что он грязно дрался, — напомнил Дикерсон. — Может, кто-нибудь зол был на него за это, угрожал?

Джимми захохотал, запрокинув голову и открыв шею со все еще заметными следами захвата Иэна:

— Сразу видать, что ты здесь гость нечастый, ага?

Дикерсон сделал глубокий вдох, стараясь сдержать подкатывающую от табачной вони тошноту:

— Просветите меня.

— Да тут же ж все грязно дерутся. Нет, кое-кто вообще палку перегибает, это да, но тут тебе любой ухо отгрызет, если знает, что ему это с рук сойдет.

— Так чем же тогда Тирни от других отличался?

Джимми вплотную приблизил свое лицо к лицу Дикерсона, так что сержант увидел, как блики газового огня играют в его расширенных, налитых кровью глазах:

— Бобби не просто кусаться готов был, он это дело обожал. Да и не только за уши, кстати, — одному бедолаге палец начисто отгрыз.

Дикерсону подурнело. Его желудок судорожно сжался от смеси спертого прокуренного воздуха и зловонного дыхания Джимми.

И в этот самый момент возник Джордж Пирсон с целой батареей кружек, которые он аккуратно стал опускать на толстую дубовую столешницу, с незапамятных времен изрезанную десятками надписей. Прямо перед Дикерсоном красовалось размашистое «Смерть англичанам!». Он спешно прикрыл эти слова кружкой.

— Ну вот! — радостно объявил Пирсон, усаживаясь прямо напротив Джимми Снида, лицо которого просветлело при виде выпивки. — Вам я две взял. Вы человек большой, да и горло у вас, должно быть, изрядно пересохло.

Снид обхватил кружку своими толстыми пальцами и поднял перед собой:

— Твое здоровье!

— Твое! — ответил Пирсон, поднимая свою.

Дикерсон стал жадно глотать прохладную горькую влагу. Он очень долго ждал этого эля и теперь твердо был намерен получить от него все возможное удовольствие. Инспектор Гамильтон отхлебнул, сохраняя на лице все то же выражение пытливой настороженности, с которым вошел в зал с улицы.

— Как продвигается ваше расследование? — спросил Пирсон, подавшись вперед и глядя на инспектора своими большими влажными глазами.

Гамильтон нахмурился:

— Мистер Пирсон, вы за мной следите?

Пирсон потупился, его полное тело вдруг сникло, как поде пушенный воздушный шарик:

— Я просто хочу помочь.

Его прервал громкий шум, раздавшийся от столика футболистов и перекрывший общий гомон. Вслед за громкими злыми криками последовал грохот падающего стола и звон стекла. Стаканы, пепельницы и монеты полетели на пол, крики стали еще громче.

Все как один посетители обернулись: один из дюжих футболистов стал надвигаться на своего гораздо меньшего размерами противника. Дикерсон с изумлением обнаружил, что это Крыс.

— Бог ты мой, — сказал Джордж Пирсон, — кажется, сейчас будет драка.

— Похоже, вашему приятелю сейчас достанется, — бросил Дикерсон сидящему рядом Джимми.

— Только не при мне, — отозвался здоровяк, поднимаясь из-за стола.

Гамильтон положил руку ему на плечо:

— Позвольте мне.

Джимми попытался оттолкнуть инспектора, но Гамильтон лишь крепче сжал пальцы и сказал, глядя здоровяку в глаза:

— Мне надо вернуть должок.

Джимми склонил голову набок и нахмурился:

— Будь по-твоему.

— Что за должок такой? — спросил Дикерсона библиотекарь, глядя, как Гамильтон снимает пальто и идет к столу, раздвигая толпу плечами.

— Понятия не имею, — ответил тот. Одновременно с инспектором к двум драчунам направился бармен.

— Эй! На улицу давайте! — крикнул он.

Но инспектор был ближе и уже почти дошел до своей цели, когда футболист нанес быстрый короткий удар. Крыс попытался увернуться, но кулак противника угодил ему в ухо и заставил пошатнуться. Футболист — дюжий блондин — широко осклабился, а вокруг противников уже собирался крут подначивающих зрителей:

— Давай, Крыс, влупи ему!

— Эй, Тони, найди-ка кого-нибудь себе под стать!

— Врежь ублюдку, Крыс!

С другой стороны футболисты поддерживали своего свистом и улюлюканьем:

— Ну же, Тони, расплющи слизняка!

— Дави крысу, дружище!

Тони вытер мокрые губы и поднял кулак, метя в Крыса.

Но сделать этого он не успел. Иэн Гамильтон кинулся на футболиста, охватив его талию в регбийном захвате. Оба полетели на пол, врезались в поваленный стол и распластались на досках среди разбитого стекла и арахисовой шелухи. Дикерсон вскочил из-за стола, вытягивая шею, чтобы хоть что-то разглядеть поверх сгрудившейся у места драки толпы.

— Эй! — закричал бармен, пробившийся наконец сквозь толпу. — Я же сказал — на улицу, не то полицию вызову!

Гамильтон неуверенно поднялся на ноги, его лицо было залито кровью из нового пореза на лбу.

— Полиция тут! — Он вытащил из кармана рубашки значок и ткнул его под нос бармену: — Инспектор Иэн Гамильтон, Эдинбургская полиция. Я арестовываю этого человека за нарушение общественного…

Иэн повернулся туда, где мгновение назад лежал его противник, но там никого уже не было, а единственным объяснением стал грохот задней двери паба.

— Сбежал, подлец! — выкрикнул кто-то из посетителей.

— Черным ходом смылся! — вторил другой.

— Теперь-то уже не догонишь, — сказал кто-то, — только не в такую ночь.

Иэн с каменным лицом вручил бармену свою визитную карточку:

— Если покажется здесь или узнаете, где он колобродит, зовите меня в любое время дня и ночи.

Бармен сунул визитку в карман и ткнул пальнем в устилающее пол битое стекло:

— А за это кто заплатит?

Не говоря ни слова, Иэн бросил на ближайший стол горсть монет, а потом развернулся и пошел к угловой кабинке. Дикерсон видел, как толпа расступается перед ним. Все замолкли, вот только неясно было — из-за того, что это был полицейский, или из-за исказившей его лицо безмолвной ярости.

— Весьма признателен, — кинул вслед ему Крыс, но Гамильтон даже не обернулся.

Вернувшись к столу, он вручил еще одну визитку Джимми Сниду:

— Может статься, что мне нужно будет еще раз переговорить с вами. Где вас можно найти?

Здоровяк вылупился на него со смешанным чувством удивления и опаски на лице:

— Да здесь почитай каждый вечер и найдешь. Кого угодно спроси, они скажут.

По-прежнему мрачный Гамильтон снял пальто со спинки стула, куда он бросил его перед дракой.

— А разве вы еще не посидите? — спросил Джордж Пирсон, нервно ерзая на стуле.

— Нет, — ответил инспектор, — доброй ночи, джентльмены.

Не говоря более ни слова, он вышел из паба через тот же задний ход, в который сбежал Тони. Сержант Дикерсон быстро допил остающееся в стакане пиво и побежал за инспектором.

Стоило ему оказаться на улице, как какая-то прогуливавшаяся тут же женщина с ярко нарумяненными щеками и мазком бордовой краски на губах цепко, словно речная пиявка, схватила его под руку:

— Не желаешь ли повеселиться, красавчик? — Она была немолода, и от нее несло дешевым виски и хозяйственным мылом. — А я даже люблю, чтобы парень небольшим был, — мурлыкала она, скользя рукой по его груди, — там-то, где нужно, ты наверняка будь здоров, да? — Она на миг отстранилась, быстрая рука нашла свое и цепко впилась ногтями в плоть Дикерсона. — И жена твоя ничего не узнает, вот увидишь.

Гамильтон, который, как оказалось, стоял всего в нескольких шагах от них, обернулся:

— Не сегодня, Салли.

Женщина мгновенно отпустила Дикерсона:

— Простите, инспектор, я вас и не заметила. — Она рассмеялась. — До полусмерти, кажись, вашего паренька напугала. Вы уже доведите его до постельки, а то завтра ж в школу.

— Очень смешно, — пробормотал Дикерсон. Эта тетка вполне годилась ему в матери, но оскорблять женщину — пусть даже и такую — было, по его мнению, недостойно мужчины.

— Холодновато сегодня для прогулок, Салли, — сказал Гамильтон, — может, домой пойдешь?

— И верно, — хихикнула та. — Велю служанке развести огонь в камине да чтоб стаканчик рому мне принесла.

Иэн опустил ей в ладонь несколько монет:

— Смотри не пропей. Сделай милость, найди себе место для ночлега.

— Спасибо, босс. — И, ухмыльнувшись на прощание Дикерсону, она растворилась в темноте.

Ночь заключила город в безрадостные объятия — черные, как бездонная дыра, без единой звезды. Дикерсон спешил вслед за Иэном, то и дело переходя на бег, чтобы угнаться за размашисто шагающим инспектором. Спустя несколько кварталов он набрался храбрости для того, чтобы заговорить:

— Простите, сэр, а что там в пабе случилось?

Гамильтон продолжал молча шагать. Они еще некоторое время шли по улице, выдыхая в морозный воздух тонкие белые завитки пара. Температура упала, и дождевая вода замерзла круглыми ледяными озерцами и скользкими белыми дорожками между булыжников мостовой. Крыши домов Старого города маячили над ними — казалось, они угрожающе кренятся к земле на крутых поворотах без устали извивающихся и переплетающихся улиц. Большинство окон были темны, и лишь изредка за шторами мелькал свет одинокого газового рожка. Близ Лонмаркетского рынка Дикерсон предпринял еще одну попытку:

— Кто был этот тип, сэр?

— Тот, кому давно пора болтаться в петле.

Дикерсону показалось, что кто-то крепко сжал его желудок.

— Прошу прощения? — переспросил он.

Гамильтон не сбавлял шага.

— Это известный поджигатель, сержант, и он слишком хитер, чтобы дать поймать себя с поличным, — по крайней мере, до сих пор сделать этого не удавалось.

— Так вы думаете, что… — Дикерсон нервно откашлялся. — Я хочу сказать, что, по-вашему, он тот самый, кто…

— Нет, когда мои родители погибли в пожаре, он был за решеткой. Просто я ненавижу всех поджигателей.

— Сэр?

— Давайте не будем об этом, ладно? Уже поздно, и я устал.

— Вы в порядке, сэр? — сказал Дикерсон, подняв палец к засохшей дорожке крови на лице инспектора.

— Пустяки. Доброй ночи, сержант.

— Доброй ночи, сэр.

Он постоял, глядя, как Гамильтон размашисто шагает к ведущей на Виктория-террас лестнице, а потом развернулся и пошел домой, то и дело дуя на пальцы и сгибаясь под ледяными порывами ветра, бушующего между домами Старого города. В конце улицы сержант развернулся, чтобы еще раз бросить взгляд вслед инспектору, но тот уже растворился в ночи.