Танец с Принцем Фейри

ГЛАВА

3

4

Раф развивает бешеную скорость. Он настолько проворнее меня, что я стараюсь не отставать. Он спрыгивает с обломков, словно с камней, и приземляется на мощеную речную дорожку внизу, когда я только спускаюсь с первого валуна.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть его имя. Я не хочу привлекать к себе внимание. Мне просто нужно не отставать. Поэтому я прыгаю. Я жестко приземляюсь, падаю вперед и царапаю одно колено, чтобы не свернуть лодыжку. Отталкиваюсь обеими руками и бегу в том направлении, где исчез Раф, молясь, чтобы не потерять его.

Жители Верховного Двора только добавляют неразберихи. Это силуэты, бешено мечущиеся вокруг. Полный хаос. И все же чудом мне удается заметить Рафа среди этой суматохи.

Он оглядывается, ловит мой взгляд, я киваю, и мы продолжаем бежать.

Внезапно налетает ледяной ветер, разгоняя дым. В этот момент я хватаю Рафа за воротник и затаскиваю его в небольшую нишу, где сгрудились остальные. Я толкаю его в спину, прижимая к себе обеими руками. Раф пристально смотрит на меня.

— Мы должны...

Я шикаю на него, оглядывая площадь. Никто из окружающих нас людей, похоже, не обращает на нас внимания. Мы просто двое граждан Верховного Двора, напуганные и мрачно зачарованные тем, какой гнев Палачи собираются обрушить на незваных гостей.

Шайе стоит одна на мосту, перекинутом через реку в центре площади. Плечи расслаблены, руки на бедрах, она смотрит на четырех Палачей, расположившихся на соседней крыше. Один из них лениво вскидывает кинжал.

— Впечатляет, что ты так далеко забралась, предательница, — безразлично говорит один из Палачей. — Может быть, это означает, что ты не будешь совсем скучной, пока мы тебя убиваем.

— Почему бы тебе не спуститься сюда и не выяснить это? — Шайе качает головой в сторону.

— Она уверена в себе, — говорит Палач, вскидывая кинжал. — Через несколько минут мы должны проверить, так ли дерзок ее язык.

Я оглядываюсь в поисках каких-либо признаков Джайлса. Его нигде не видно. Это может означать только то, что он занял какую-то стратегическую позицию, чтобы помочь Шайе. После того, как он настоял на том, чтобы остаться с ней, я знаю, что теперь он ее не бросит.

— О, если она это сделает, можно я вырежу его? — Один из Палачей смеется. — Я считаю, что иногда это единственный способ справиться с такими умниками, как она.

— Ну, если вы слишком запуганы, чтобы остановить меня, то я, пожалуй, пойду и поговорю с королем. — Шайе пожимает плечами и начинает спускаться по мосту в нашу сторону.

Не успела она двинуться с места, как Палачи срываются с места. Шайе даже не смотрит в их сторону. Из ниоткуда воздвигается гигантская стена — несомненно, дело рук Джайлса. Шайе встает спиной к трем Палачам, чтобы метнуть кинжалы в двух других, выпрыгнувших из укрытий.

По мере того как бой разгорается, жители начинают разбегаться.

— Нам пора уходить, — шепчет Раф. Я киваю, но не могу заставить себя сдвинуться с места. Мои глаза прикованы к битве, которая только начинается. Хотя я уже знаю, чем она закончится. Как бы ни была сильна Шайе и как бы ни был ловок Джайлс в своей магии... их всего двое, а Палачей, кажется, бесконечное множество. Я могу надеяться только на то, что их возьмут живыми и поместят к остальным выжившим в Дримсонге.

Мы спасем их вместе с остальными. Я должна верить, что это правда.

Раф берет меня за руку, и я наконец-то могу заставить себя двигаться. Мы попадаем в промежуток между двумя парами, спешащими прочь от места боя. Мы не поднимаем головы, и чудом никто нас не останавливает.

Мы шли, пока звуки битвы не стихли. Я не знаю, затихли ли они потому, что борьба закончилась... или потому, что мы уже слишком далеко, чтобы слышать их. Тогда я, наконец, набираюсь смелости и оглядываюсь по сторонам.

Меня мгновенно ошеломило то, насколько... нормальным все это кажется — ну, нормальным по меркам Мидскейпа. Я ожидала, что Верховный Двор — это место, где по улицам течет кровь, а в воздухе висят крики. Я ожидала увидеть людей, живущих под властью жестокого правителя, угрозу физической расправы, скрывающуюся за каждым углом.

Но мужчины и женщины, похоже, ничем не отличаются от жителей Дримсонга. Вдали от хаоса и ночной жизни того района города, в который мы попали, на улицах тихо. Люди держатся особняком, опустив головы и подняв плечи, они идут туда, куда направляются в столь поздний час.

Здания построены в том же стиле, что и многие из тех, что я видела в Дримсонге. Витражи, железные фонарные столбы. Большинство из них высотой в два-три этажа и гораздо более компактные, чем в Дримсонге.

Именно в сравнениях, которые я постепенно провожу, я начинаю видеть темные подземелья. Конструкция настолько похожа, что это не может быть случайностью. Я думаю о том, что Джайлс рассказывал мне о своем народе — о том, что дворы ремесленников и торговцев постепенно собирались Болтовом, ассимилировались или убивались. А может быть, эти дома еще древнее и относятся к временам Авинесса. Они — часть украденной истории, их обитатели — пленники. Даже если они занимаются своими делами, нормальность — это притворство, ложь, чтобы скрыть постоянный страх, в котором они вынуждены жить.

— Мне не нравится это место, — шепчет Раф.

— Мне тоже не нравится. Мы сделаем то, для чего пришли сюда, как можно быстрее. — И все же, даже говоря это, я вспоминаю предупреждение Шайе. У меня есть только один шанс попасть в замок. Нужно дождаться подходящего момента.

Мы движемся по улицам, направляясь к самой высокой точке Верховного Двора — замку. По мере приближения я слышу слабую музыку. Это заставляет меня еще больше осознать, как тихо здесь было. Мы выходим на главную улицу. В одном направлении, далеко внизу, находятся главные ворота Верховного Двора. В противоположном направлении — большие крепостные ворота, защищающий проем замка.

— Ну вот и все, — пробормотал Раф.

— Ненавижу, как это красиво, — говорю я себе под нос. Шпили из серебра окантованы хрусталем, почти похожим на иней. В воздухе витают лучи света, кружась над высокими точками, а затем над городом — как будто вся магия, которую я видела в диких землях фейри, исходит из этого одного источника. Каждое окно украшено рамой из резного камня в виде лилий и звезд. Все перила балконов украшены завитками. Именно такой замок я всегда видела в своих снах, слушая сказки, которые Джойс читала через дверь.

— Он красив, потому что Болтов его не строил.

— Я так и думала.

— Мама рассказывала мне истории об Авинессе, когда я был маленьким. Она говорила, что замок, холм, стеклянная корона и народ фейри — это одно целое. Пока стоит один, стоят и остальные. Вот почему стеклянная корона может управлять фейри и почему она не может покинуть Верховный Двор.

Я приседаю и прислоняюсь к стене, слушая его. Мы расположились на краю узкой дороги, где она пересекается с главной, и замок уже виден.

— В рассказах твоей мамы были какие-нибудь советы, как нам попасть внутрь? — спрашиваю я, стараясь сосредоточиться на нем и на нашей миссии, а не на музыке, доносящейся из портаков.

— Конечно, нет. В сказках об этом не рассказывают.

— Да, они довольно бесполезны, — пробормотала я. — Истории о фейри из моего мира не принесли мне никакой пользы здесь. — Я закрываю глаза и слушаю мелодию, пока она доходит до конца. Сначала я думала, что так сосредоточена на ней, потому что прошло несколько дней с тех пор, как я в последний раз слышала музыку — не магическую. Но чем больше я слушаю, тем больше мне кажется, что я ее узнаю. — Эта песня... Я ее знаю.

— А ты? — Раф вскидывает брови.

Я отталкиваюсь от стены.

— Я почти уверена, что знаю.

— Она доносится изнутри замка, верно?

— Думаю, да. — Я подношу большой палец ко рту и слегка прикусываю ноготь. — Я хочу немного подождать здесь.

— Чего мы ждем?

— Я хочу посмотреть, сможем ли мы выяснить, кто играет эту музыку. — Я не свожу глаз с крепостных ворот, не обращая внимания на четырех Палачей, выстроившихся по обе стороны.

— Хочешь подойти поближе? — Раф переминается с ноги на ногу, как будто ему уже неспокойно.

— Нет, мы останемся здесь, пока это не покажется небезопасным или неразумным. — Я стараюсь, чтобы мои слова были твердыми и не оставляли места для возражений. Один шанс. Это все, что у нас есть. Я должна быть терпеливой и воспользоваться им, когда придет время.

Музыка звучит всю ночь. Чем дольше я слушаю ее, тем больше убеждаюсь, что уже слышала ее раньше. Дело не только в мелодии, не только в мелодии и даже не в уникальных гармониях — я цепляюсь за уникальное воспроизведение этих нот. Музыка — это как живопись. Художники могут использовать одни и те же средства, но два человека не будут творить одинаково.

Когда на небе забрезжил рассвет, крепостные ворота наконец-то открылись. Я стою. Раф тоже отталкивается от стены. Он хватает меня за руку и крепко сжимает ее, пока мы смотрим, как люди выходят из замка.

Они шатаются по раннему утру, цепляясь друг за друга и раскачиваясь. Я наблюдаю, как это мрачное шествие движется по главной улице, разбегается по переулкам и исчезает в роскошных домах, которые выстроились вдоль главной улицы Верховного Двора.

Эти фейри не похожи на тех, кого мы видели в нижних этажах города. Они одеты в роскошные одежды — шелка и скандально прозрачные шифоны с разрезами, не оставляющими места для воображения.

Золото и драгоценные камни утяжеляют их, обвешивая каждый палец и шею. На рогах и крыльях даже задрапированы ленточки и маленькие колокольчики, которые поют при движении. Эти люди плывут по миру так, будто он им принадлежит, словно им нет до него никакого дела.

— Смотри, — шепчет Раф. — Их ноги...

Я понимаю, что их позолоченный вид — всего лишь отвлекающий маневр. Их подолы и сапоги окровавлены. Я вижу багровые брызги на мужских жилетах.

— Ты же не думаешь, что это из...

— Даже не думай. — Я притягиваю Рафа поближе к себе. — Мы поможем им и навсегда прекратим все это, клянусь тебе, Раф. Я остановлю это. — Я оглядываюсь на крепостные ворота и успеваю увидеть, как из них появляется музыкальная труппа. Конечно, я узнала их. — Это игроки из Дримсонга, — вздыхаю я.

— Что? — Раф тоже смотрит. — Предатели, — рычит он. — Как они посмели...

— Стой. — Я крепче сжимаю его, прежде чем он успевает убежать в ярости. Опустившись на колени, я смотрю ему прямо в глаза. — Сейчас ты должен держать себя в руках и продумывать каждое свое действие. Ты сделаешь это для меня? — Раф тяжело сглатывает и несколько раз кивает. — Хорошо. А теперь скажи мне, ты умеешь играть на каком-нибудь инструменте?

— На барабанах, немного.

— Значит, барабаны. Пойдем со мной.

— А что мы делаем? — Он не отходит от меня, хотя явно не понимает, что побудило меня маршировать по главной улице.

— Я собираюсь поговорить с ними.

— Мне это не нравится; мне все это не нравится. — Он складывает руки.

Это, конечно, преуменьшение. Все идет не так, как я надеялась. Я измотана, нахожусь на пределе своих возможностей; в моем мозгу заканчиваются хорошие идеи. А может быть, они закончились уже давно. Полагаю, мы еще узнаем, прав ли Раф, и так ли уж ужасна эта затея.

Мы ведем артистов к трактиру, расположенному неподалеку от замка. Как только они заходят внутрь, я слышу, что оркестр снова заиграл, и вздыхаю с облегчением. По крайней мере, они не стали сразу уходить в свои комнаты. Так будет легче перекинуться с ними парой слов.

Я останавливаю Рафа.

— Ты останешься здесь, хорошо?

— Что? — Он несколько раз потрясенно моргает, глядя, как я снимаю с шеи стеклянный кулон. — Ты не можешь... Что ты...

— Если я не вернусь, ты найдешь безопасный способ выбраться отсюда и уйдешь. Унесешь его как можно дальше, спрячешь там, где никто никогда не найдет. — Чувство вины и печаль — спутники отчаяния, когда я смотрю на маленького мальчика, наблюдая, как судьба его народа ложится на его маленькие плечи. — Где бы ты его ни спрятал, ты унесешь эту тайну с собой в могилу. Любой, кто узнает, что он у тебя есть, поступит так же, и я поступлю так же. Храни себя и магию Авинесс.

— Я не могу... — Он хватает мою руку обеими своими. — Я не могу сделать это без тебя.

— Надеюсь, тебе и не придется. — Я похлопываю его по руке другой рукой. — Но если там все пойдет плохо, это самый безопасный способ. Так что обещай мне, что ты понимаешь, что ты должен сделать.

Он неохотно кивает.

— Я понимаю.

— Хорошо. — Я поворачиваюсь лицом к гостинице. Глубоко вдохнув, я на выдохе марширую по узкой улице. Не успеваю я вдохнуть, как уже открываю дверь. Теперь пути назад нет.

Труппа не столько выступает, сколько сидит и наяривает. На первом этаже трактира — таверна, пустая в это время суток. Я чувствую травянистый аромат чего-то медленно готовящегося в задней комнате — хозяева, несомненно, собираются приступить к обеду еще до восхода солнца.

Как только я вхожу, все взгляды устремляются на меня. Инструменты замолкают. Я направляюсь прямо к ним, огибая свободные столики. Мои глаза встречаются с человеком, который, как я предполагаю, является руководителем труппы. Человек с вороньими волосами и отметинами на лбу, с которым я играла в Дримсонге.

Несколько долгих секунд мы просто смотрим друг на друга. Я вижу, что он сразу же узнал меня — да и все они узнают по поведению. Мы молча оцениваем друг друга, ожидая, кто начнет действовать первым. Мышцы в моих ногах напряжены и готовы к бегу.

— Ты выглядишь усталым, путник. — Вождь подцепляет пальцами ног стул и пинает его в мою сторону. — Сними груз.

— Я проделала долгий путь. — Я сажусь. — Я слышала, что король запланировал нечто действительно особенное на конец осенних праздников.

— Не могу сказать за короля, но мы слышали шепот о подобном. — Пока их предводитель говорит, труппа обменивается настороженными взглядами. Я вижу вспышку стали, когда один из них двигается. Барды, живущие в дороге, должны быть вооружены до зубов.

— Должно быть, здорово иметь возможность наблюдать эти торжества в королевских залах.

— Это, конечно, нечто. — Тот факт, что он не согласен, что никто из них не вызвал Палачей при виде меня, вселяет в меня надежду.

— Вы часто играете для королевских особ? — Я должна быть абсолютно уверена в их лояльности. Как они могут за несколько дней перейти от игры для жителей Дримсонга к ближнему кругу Болтов — ума не приложу. Но если я хочу работать с ними, я должна это понять.

— Только когда нас позовут. У короля хороший музыкальный слух, он ценит качество.

Должно быть, поэтому им предоставлены некоторые свободы. Должно быть, они заключили сделку с королем или, по крайней мере, достигли взаимопонимания. Достаточно ли того, что я могу предложить, чтобы они отказались от безопасности, которую им удалось обеспечить?

— Как Ты думаешь, он оценит качество моей игры?

— Как я уже сказал, я не могу говорить за короля.

Это не отказ.

— Для меня было бы честью играть для Короля Фейри.

— Будет ли это сейчас? — Он вздергивает брови.

— Я отчаянно хочу попасть в замок.

— И почему же?

Я прикусила нижнюю губу, тщательно взвешивая свои следующие слова.

— В его стенах есть что-то, кто-то, кого я бы очень хотела увидеть. Но, увы, Палачи хорошо охраняют это место, а я не настолько высокого положения, чтобы попасть туда иным путем, так что мне никак не удастся попасть туда самостоятельно.

— Ты хочешь сыграть, чтобы попасть внутрь, так что ли? — Его прямота вселяет в меня надежду.

— Если это необходимо.

Мужчина протягивает руку одной из своих соратниц. Она без вопросов передает ему свою лютню. Затем лидер передает ее мне.

— Играй за этого.

—Прошу прощения? — Пока я беру лютню, он поднимает свою, прислоненную к стулу.

— Дуэль струн. — Его пальцы перебирают гриф скрипки. — Я играю, потом ты играешь, потом я играю, потом ты, пока один из нас не будет побежден.

— И как мы узнаем, когда один из нас будет побежден? — Я уже настраиваю лютню.

— Мы узнаем, это не проблема.

Остальные менестрели рассаживаются по своим креслам. Они улыбаются, как будто для них все это — забавная игра, как будто судьба диких фейри не висит на волоске. Может быть, это просто очередное развлечение. Может быть, жизнь этих бардов — это поиск одного всплеска вдохновения или развлечения за другим. У них нет ни верности, ни преданности, кроме музы музыки.

Возможно, именно из-за отсутствия верности кому-либо я могу им доверять. Это делает их простыми и понятными. Я всегда буду знать, что они делают для себя.

— Если я выиграю, ты позволишь мне и моему другу присоединиться к твоей труппе на следующем представлении в замке, да? — осторожно спрашиваю я, понимая, что нужно быть внимательным, когда заключаешь сделку с фейри.

— Ты и твой друг?

— Он умеет играть на барабанах. — Я обдумываю этот вопрос, зная о музыкальных способностях собеседников. — Или он может быть шутом, танцевать. Он маленький и может быть очень глупым.

Вождь обменивается взглядом с другой женщиной. Она усмехается.

— Думаю, я хотела бы увидеть ее маленького помощника.

— Хорошо. Договорились.

Не успел мужчина это произнести, как его пальцы начинают двигаться. Он начинает медленно, танцуя вокруг одиночных нот, щипая одну струну за другой, пока они не превратились в аккорды. Это пронзительная, короткая частушка, почти как бессловесный лимерик в музыкальной форме.

Как только он останавливается, я начинаю играть. Я беру ту же строку, которую он проложил нотами, и превращаю ее в полные аккорды. Когда он играет дальше, он гармонизирует эти аккорды, на этот раз со смычком в руках, и они вспыхивают на струнах.

Я испытываю такой же трепет, наблюдая за его игрой, как и в первый раз. От вдохновения у меня чешутся кончики пальцев. Музыка успокаивает мои проблемы. Мир замирает. Я не могу остановить себя. Я не жду своей очереди.

Я начинаю играть то в гармонии, то в творческом диссонансе с ним. Лидер бросает на меня взгляд, ухмыляется, но не говорит мне остановиться. Я тоже лукаво ухмыляюсь и начинаю играть быстрее. Мы подбадриваем друг друга взглядами и умными нотами. Труппа начинает топать и хлопать. И когда мы достигаем крещендо, мы оба заканчиваем игру. У нас перехватывает дыхание.

Мы улыбаемся друг другу, как могут улыбаться только два музыканта.

— Хорошо. Вам надо немного отдохнуть. Потому что сегодня ты идешь с нами играть для Болтова.