Танец с Принцем Фейри

ГЛАВА

3

8

Я думала, что сразу же отправлюсь в мир людей. Но Дэвиен был настолько занят, что с точки зрения логистики это оказалось невозможным. Он настоял на том, что именно он будет сопровождать меня, когда мы в конце концов вернемся. По этой причине ни Шайе, ни Орену, ни Джайлсу, ни Холу не было дано разрешения проводить меня через Фэйд, что и стало причиной задержки.

Чудесным образом у меня до сих пор все хорошо в Мидскейпе. Меня регулярно спрашивают, как я себя чувствую. Но после хорошего ночного отдыха усталость от захвата Верховного суда исчезла из моих костей. Да и еда по-прежнему вкусная. Все это восхищает Вену. Она теперь ест со мной почти каждый раз, задавая неустанные вопросы о каждом вкусе. Однажды она даже попыталась проверить меня, подав мне еду, приправленную сильными специями. Я, к своей досаде, выдержала это испытание.

По существующей версии, магия древних королей находилась во мне так долго, что немного выветрилась из меня. Это дает Дэвиену неожиданную надежду, что, возможно, я смогу остаться. Вена пытается это пресечь, но безуспешно. Дэвиен все еще думает, что он найдет способ дать мне возможность жить в Мидскейпе с помощью силы древних королей, оживляющей старую человеческую магию, скрытую во мне, томившуюся от жизни в Мире Природы.

Но, несмотря на все это, я знаю правду. Я знаю, что в итоге произойдет. И я готовлюсь к этому каждый день. Если уж на то пошло, то мое пребывание здесь становится все более мучительным, чем фантазии. Все труднее и труднее просыпаться рядом с ним по утрам, зная, что мне придется покинуть его. Возвращение в Мир Природы будет очень добрым, когда это наконец произойдет.

Днем Дэвиен занят тем, что не прекращает парад фейри, приходящих примерить корону. Каждая претензия нелепее предыдущей. Поначалу я стою в главном зале в качестве зрителя. Наблюдаю, как каждый мужчина и каждая женщина объясняют, что они каким-то образом, по касательной, возможно, связаны с родом Авинесс. Эти непрочные связи почти так же нелепы, как и их рассказы о том, как они были «потеряны для истории» и «вспомнили о своем призвании».

Дэвиен покорно выслушивает их — терпеливее, чем я когда-либо мог бы быть, — а затем приглашает их подняться на помост вместе с ним. Мужчина или женщина садятся на трон, и Дэвиен опускает корону на их чело. Раз за разом она падает на пол. Естественно, мне быстро надоедает смотреть на этот фарс, и я начинаю исследовать замок. Я не собираюсь ждать, пока он наденет стеклянную корону на каждого фейри в королевстве.

Но неприязнь к их неуважению к стеклянной короне и ко всему тому, что пришлось пережить Дэвиену, чтобы добиться ее, — не единственная причина, по которой я начинаю бродить.

Что-то преследует меня, гонится за мной. Оно являлось мне в самых мрачных снах. Это воспоминание, которое с каждым днем все больше и больше тускнеет, как будто хочет, чтобы его снова забыли. Часть меня хочет забыть. Но другая часть меня помнит ту секунду ясности, которую я обрела осенью.

Так я оказалась в покоях короля — единственном месте, которое до сих пор не изменилось по сравнению с тем, каким его оставил Болтов.

Так я оказалась здесь, глядя в разбитое окно, с колотящимся сердцем. Поздней ночью Шайе нашла тело Болтова. Он пересек Вэйл и попал в Запределье. Но призрак его остался. Воспоминания, с которыми он заставил меня столкнуться, засели в моей голове.

Я прикусила ноготь большого пальца, терзая его зубами. Я не хочу вспоминать. Но я должна. Эта ночь преследует меня уже много лет, и я нахожусь на пороге того, чтобы вспомнить что-то, что кажется мне невероятно важным. У меня снова болит спина, когда я смотрю в небо.

— Что вспомнить? — ругаюсь я и отхожу от окна. Как могут мои воспоминания так искажаться? Что произошло такого страшного, что мой собственный разум отказывается вспоминать подробности? Почему эта истина просто недоступна для меня?

Я мечусь по комнате, разочарование нарастает с каждым шагом, и в конце концов я с ворчанием ударяю по одному из книжных шкафов. Поглаживая костяшки пальцев, я смотрю на книги. Я провожу пальцем по корешкам, зацепившись за пустое отверстие, в котором отсутствовал фолиант.

На каждом из корешков выгравирован символ Авинесса. Восьмиконечная звезда над стеклянной короной, окольцованной лилиями. Я легонько провожу пальцем по натянутой коже, останавливаясь на короне. В таком виде самые верхние копья стеклянной короны выглядят почти как гора.

— Нет, этого не может быть... — вздыхаю я.

— Чего не может быть? — Я вскакиваю, поворачиваюсь и вижу Дэвиена. Он приближается, сложив руки за спиной. Даже без короны он выглядит как король. Его движения с каждым днем становятся все более царственными.

— Я... Вы рано закончили, — успеваю сказать я.

— Я не могу терпеть, когда в этих священных залах появляется еще один человек, изрыгающий полуправду и полунадуманные претензии на легитимность. — Он проводит рукой по волосам, останавливаясь рядом со мной. — Я десятилетиями ждал возможности занять этот трон. Я тренировался, боролся и сражался за возможность принести мир и процветание нашему народу. Видеть, как эти люди появляются на свет, не понимая, что именно они пытаются взять на себя...

Я мягко кладу руку ему на плечо, останавливая его, пока он не успел слишком разволноваться.

— Ты всегда можешь прекратить поиски, — без нужды напоминаю я ему. — И править так, как тебе было предначертано.

— В конце концов, наследник Авинесса был бы найден. В конце концов, какой-нибудь сын или дочь узнают о своей родословной и придут претендовать на трон. Лучше найти их сейчас, когда я могу учить их, когда я пользуюсь уважением народа и могу милостиво передать трон, чтобы обеспечить плавный переход власти. Я найду их, чего бы мне это ни стоило.

Я качаю головой.

— И именно поэтому ты король, которого они не заслуживают.

— Планка была установлена довольно низко, когда я занял этот пост.

— А когда ты уйдешь, она будет гораздо выше.

— Что бы я делал без твоей поддержки? — Он одаривает меня любящей улыбкой. Прежде чем я успеваю ответить, он спрашивает: — Итак, чего же «не может быть»? И зачем ты сюда пришла? — Дэвиен принюхивается, как будто воздух его задевает. — Здесь все еще воняет узурпаторами.

— Я... — Я провожу пальцами по дневникам. Пальцы зацепились за бороздки тиснения на корешке. Я вспоминаю мамину книгу, ее потертый титул и потрепанный переплет. — Когда я упала с Болтовым... у меня было воспоминание о том дне.

— О каком дне?

— В последний раз, когда я упала, — шепчу я.

— В тот день, когда вы с Хелен упали с крыши? — Дэвиен кладет ладонь мне между лопаток, над шрамом.

— Да. — Слово липкое.

— Что ты вспомнила?

— Мне показалось, что я помню полет, — шепчу я. Эта мысль преследовала меня в этих залах.

— Я уверен, что для ребенка падение с большой высоты должно было казаться полетом.

— Нет, я думаю, что я действительно летала. Неуклюже. Не очень хорошо. Но... мы с Хелен никак не смогли бы пережить падение с такой высоты. Я никак не могла поймать ее. — Я продолжаю смотреть на книжную полку. Мой палец все еще зажат в пропущенном месте между дневниками. Я смотрю на кусочки, которые встают на свои места и которые я отчаянно хочу игнорировать. — Иногда, с тех пор как я приехала в Мидскейп, у меня возникали странные ощущения знания, принадлежности...

— Древняя магия королей.

Я бросаю на него разочарованный взгляд. Он не воспринимает меня всерьез. Но я ведь только что говорила о полетах. Я и сама не воспринимала себя всерьез последние несколько дней с подобными мыслями. Но эта проклятая книжная полка заставляет меня выйти из блаженного неведения. Такие вещи больше нельзя игнорировать.

— Но дело не только в этом воспоминании. Например, эти книги. Этой не хватает... Книга, которую ты использовал в ритуале той ночью, была отсюда, не так ли?

— Думаю, да. — Он тихо вздохнул. — Эта книга была одной из немногих, которые когда-либо ускользали от Верховного Двора.

— Что это за книги? — осмеливаюсь спросить я.

— Давным-давно существовал Звездный Двор, провидцы фейри. Для каждого Авинесса они записывали его судьбу на этих страницах с помощью древней магии, которую мог прочесть только сам человек. Каждая книга на этой полке — это потерянный Авинесс... записанный магией, которую Болтовы уничтожили.

Я сглотнула. Я ошибаюсь. Я должна ошибаться. Это безумие.

— Ты знаешь, как мой отец получил эту книгу? — Пожалуйста, дай простое, логичное объяснение, тихо прошу я.

Он качает головой.

— Никто из Аколитов не смог выяснить, как книга попала в поместье твоего отца. Говорят, что последний известный человек с кровью Авинесс сбежал с ней. Она взяла ее и убежала, растворившись в ночи. — Я думаю о словах Болтова: последний истинный Авинесс, вырвавшийся из моих лап. — Прошла целая вечность, прежде чем Вена отследила, где находится фолиант. По крайней мере, книга оказалась как можно дальше от Болтова. Уверен, в противном случае она была бы изъята или уничтожена. Я много лет пытался уговорить твоего отца продать ее мне, но он всегда отказывался.

Что мне ответить? Как я могу объяснить ему это? Страх, что Дэвиен воспримет эту тайну, которую я хранила, как великое предательство, охватывает меня.

— Эта книга...

— Тебе, как человеку, было бы невозможно узнать, что это такое. Не расстраивайся. — Он понятия не имеет, почему у меня кожа покрылась мурашками. — А твой отец, будучи торговцем, наверняка сталкивался с этим в своих сделках. Как она попала в Фэйд — загадка, но я уверен, что последний представитель рода Авинесс просто пытался уберечь ее, пока Болтов не добрался до нее. Случались и более странные вещи...

— Эта книга принадлежала моей матери, — перебиваю я его. Я не могу посмотреть Дэвиену в глаза. Вместо этого я смотрю на то место на книжной полке, куда должен был быть вставлен этот фолиант. Я пантомимой вставляю книгу в прорезь, мои пальцы скользят по полке и падают на бок.

Это было оно. То, чего не хватало, чтобы все приобрело смысл. Мое нутро сжимается, и я не знаю, что мне делать — тошнить или плакать.

— Что?

— Я же говорила тебе, что моей биологической матерью была не Джойс. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Именно она научила меня всем моим песням. После ее смерти отец запретил мне ходить в лес, как и запретил рассказывать другим, кому принадлежит эта книга. — Я повернулась лицом к Дэвиену. — Я думала, что он просто осторожничает, слишком опекает меня, потому что Джойс уничтожила все, что принадлежало моей матери. Или я думала, что он хочет, чтобы я знала, насколько она сентиментальна, чтобы я никогда ее не отдавала.

— И поэтому, когда ты увидела, как я бросил книгу в огонь...

— Я бросилась за ней. Это была одна из двух вещей, которые остались у меня от матери.

Он хватает меня за плечи, трясет. Дэвиен тоже начинает это понимать.

— Другая ее вещь — ты сказала, что это была твоя лютня, верно?

— Да.

— О женщине, которая должна была стать Королевой Талахани Авинесс, ходили слухи, что она была прекрасным музыкантом. Песни, которые ты знаешь, всегда знала, песни фейри... — Дэвиен ослабляет хватку. — Нет, нет, это невозможно. — Он качает головой, пошатываясь. — И все же, песни, тайна, шрамы на твоей спине... Твои воспоминания о полетах... Книга Королевы Талахани, найденная в поместье твоего отца.

— Подожди, ты же не думаешь... — Это невозможно. Этого не может быть.

— Ты вызвала крылья в день своего падения. Твой отец позволил этой женщине сжечь тебя не из бессердечия. Он позволил ей сжечь тебя в ошибочной и драконовской человеческой попытке сохранить тебя в безопасности — сохранить тебя «нормальной» по их стандартам. У тебя выросли крылья, и они их подрезали.

Меня пробирает дрожь, когда воспоминания возвращаются в полном объеме. Воспоминания, которые я пыталась подавить, но больше не могла игнорировать. Воспоминания о том дне, который не имел никакого смысла для меня как для девочки и тем более как для взрослого человека.

— Мой отец слишком много знал о фейри, — шепчу я. — Я всегда думала, что это случайность. Или его близость к лесу. Или истории, которые он встречал в своих путешествиях. Нет... он так много знал о фейри, потому что влюбился в одну из них. Он всегда говорил, что моя мать не создана для этого мира, — повторяю я грустное сетование отца. — Он имел в виду, что она создана для Мидскейпа.

— Ты наполовину фейри. — Дэвиен отступает и прислоняется к книжному шкафу, словно ему нужно перевести дух. — Всегда ходили слухи, что Королева Талахани бежала, пытаясь спасти род. Болтовы утверждали, что убили ее, но ее тело так и не было найдено. Потом книга, которую искали Болтовы, — та, которую Вена знала, что нужно искать через Аллора, — была обнаружена у твоего отца. Талахани, должно быть, сбежала в Мир Природы. Наверное, она влюбилась в твоего отца и родила тебя.

— Нет, я не могу — может быть, я наполовину фейри, но я не фейри — если это так, то я уверена, что моя мать была случайной фейри. Ничего важного. — Я начинаю смеяться, слегка обезумев, совершенно ошеломленный. — Ты говоришь бессмыслицу.

— Я все понимаю. Ты процветаешь, даже сейчас, в Мидскейпе. Ты можешь есть нашу пищу и жить здесь, не увядая. Магия древних королей досталась тебе, а не мне, потому что ты — наследник; ты — истинный наследник. И ты не могла передать мне власть, не будучи формально помазанной, а затем отречься от престола, потому что корона должна была быть твоей с самого начала. Я был неправ. Очень неправ. Ты никогда не была вором. Ты отстаивала свое право по праву рождения. — Дэвиен проводит руками по волосам, качая головой. Он вибрирует от недоверчивого смеха. — Последние несколько дней я думал о том, что мне никогда не найти наследника. Что нашему народу придется пойти на компромисс со мной и быть обреченным на неопределенность после моей смерти. Все это время я думал, что мне придется отпустить тебя, но это неправда. Все это неправда! — Он подбегает ко мне и заключает меня в свои объятия. — Катриа, ты рождена, чтобы быть королевой фейри.

Я разражаюсь смехом.

— Ты слишком устал. Ты не можешь поверить в то, что говоришь.

— Ты знаешь, что мои слова — правда, — шепчет он мне на ухо. — Ты знаешь это глубоко внутри себя.

Я игнорирую ноющее чувство, что он прав. Чувство, которое я отчаянно пытаюсь игнорировать уже несколько дней.

— Ты в отчаянии.

— Тогда хорошо. — Он отстраняется. — Если ты мне не веришь, приди и надень корону. Если ты права, а я ошибаюсь, то тебе нечего бояться. Она упадет с твоего чела, как и с любого другого. — Дэвиен направляется к двери, но я застываю на месте.

— А что, если ты прав? — спрашиваю я очень тихим голосом.

Он оглядывается через плечо с небольшой улыбкой.

— Тогда ты будешь править, как и положено по праву рождения.

— Но ты все еще владеешь магией. — Я бросаюсь к нему. — Я отреклась от престола.

— Все это можно исправить. Помни, что отречение от престола было лишь временной мерой, пока не будет готов истинный наследник. Ты готова, и я с радостью верну тебе власть. — Он берет меня за руки. — Пойдем со мной.

— Я не могу.

— Несмотря ни на что, Катриа, я буду рядом с тобой. Если ты потерянный наследник, то я буду с тобой как твой самый верный слуга. Если же нет, то ты все равно наполовину фейри, и мы проведем нашу жизнь вместе в блаженстве. Нас ждет только счастье, я обещаю тебе.

Я плыву по замку, ведомая Дэвиеном. Мой разум все еще перебирает его слова, пытаясь осмыслить их. И все же я чувствую, что мои логические мысли пытаются догнать то, что мое сердце уже знает, возможно, знает уже очень давно.

Я никогда не принадлежала к тому миру, в котором родилась. Я никогда не вписывалась в него. И все же здесь, с тех пор как я попала в Мидскейп, я нашла цель — нашла любовь.

Едва мы переступили порог главного зала, как к нам подбежал Орен.

— Ваше Величество, здесь есть еще те, кто хотел бы...

Дэвиен отмахивается от него. Бесшумно, на глазах у всех собравшихся, он ведет меня к трону на вершине помоста, как будто подводит к кровати. Он усаживает меня в кресло, и я слышу, как по залу разносится шепот.

— Ваше Величество? — Вена делает шаг вперед. — Что Вы...

— Много лет назад мы потеряли женщину, которую считали последней истинной наследницей рода Авинесс. Хотя она никогда не занимала трон, ходили слухи, что она жила при Верховном Дворе прямо под носом у Болтов, оберегая реликвии своих предков. Именно погоня за книгой, которую она украла, когда Болтов наконец обнаружил ее, привела меня к встрече с Катрией. — Дэвиен обращается к залу. — Книга была найдена по другую сторону Фэйда и в Мире Природы. И когда я использовал ее в ритуале, чтобы вернуть силу древних королей, эта сила перешла не ко мне, а к ней. — Он указывает на меня. Снова шепот и обмен взглядами. — Это произошло потому, что она дитя двух миров. Талахани бежала и устроила новую жизнь вдали от того места, где Болтов мог ее найти. Она полюбила человека и родила дочь.

Дэвиен встает передо мной. Он смотрит на меня глазами, полными любви и восхищения. Этого достаточно, чтобы я почувствовала себя храброй. Чтобы я, ну, честно говоря, немного обалдела.

— Садитесь, Принцесса Катриа, на трон, который Вы спасли и который принадлежит Вам по праву.

Я подчиняюсь. По ощущениям трон ничем не отличается от любого другого кресла. Но я отчетливо осознаю, что в этот момент стеклянная корона парит над моей головой. Я поднимаю глаза на Дэвиена, черпая в его любящем взгляде всю возможную храбрость. Он опускает корону к моему лбу.

Она остается.

Идеально села.

— Да здравствует, Королева Катриа, истинная наследница трона фейри, последняя из рода Авинесс, —произносит Дэвиен, и зал отзывается эхом. Он улыбается мне, в его блестящих глазах сверкает любовь. —Да будет долгим Ваше правление.