Тильда. Маяк на краю света

Глава 14 О выпендрежниках, военном совете и созвездиях Несуществующих Созданий

Остров Гудру, по-прежнему шестое орботто.

Фаррел Вайд смерил моего будущего мужа презрительным взглядом.

— Досточтимый эрл не нашел лучшего времени, чтобы выпендриться?

И поднял одну бровь насмешливо, как, должно быть, делал на допросах.

Огненная ящерица дала Чаку реального пинка с боевым кличем «выпендрежник, я так и говорила!», и он полетел прямо в алтарь, ударился спиной со всего маху и обмяк гороховым мешком.

— Фарр! — одновременно воскликнули мы обе с упреком и бросились к бедняге Кастеллету.

Ро остановилась, не добежав. Ей не полагалось в принципе заботиться благом предателя.

А я… да мне все равно, что мне полагалось. Я бухнулась на колени, затрясла его за плечи, взяла голову в ладони.

Он же не… умер? Видящий, да я свою жизнь отдам, только бы хоть раз еще услышать его веселый голос…

Дышит. Я поспешно отдернула руки, и голова Чака безвольно завалилась набок. Он тут же дернулся, заморгал, задышал чаще и более жадно, открывая слегка остекленевшие глаза.

Гнев на саму себя за собственную сентиментальность обрушился на названого брата:

— Тебе делать нечего? Задираешься, как Йорик!

Фарр, кажется, даже озадачился, пусть облачко неприятных воспоминаний и задело его чело. Он встал, подошел, навис над приходящим в себя Чаком, вокруг которого все увивалась ящерица бормоча разного рода гадости, и пояснил:

— Нам нужно обсудить план, а не соревноваться в победах над собственными демонами. Он совершенно не умеет с ними обращаться, так что пусть надевает назад.

— Я… — Кастеллет помотал головой, сфокусировал взгляд на нас и сдвинул брови решительно, — собираюсь научиться. Когда… как не сейчас, разве не так? Ро?..

Аврора развела руками, не находя слов. Чак смотрел на нее с надеждой, с отчаянием, с… горечью. Он знал, что она его отвергла, что выбрала другого и вышла замуж, что никогда не станет ему принадлежать, да и что его собственные чувства никогда не были настоящими, как и он сам.

Это подтвердила огненная ящерица со всем ехидством и громогласностью:

— Ты все равно с ней играл. Ты заигрываешь со всем миром. Ты даже сам себе не можешь верить! Обманываешь сам себя, и тебе уже не измениться.

Кастеллет бледнел, стискивал зубы, затем резким ударом заехал ящерице в челюсть. На сей раз отлетела и об алтарь ударилась она.

— Вот и напоминание тебе, Тиль, — шепнул мне мотылек, привычно щекоча ухо.

Я сглотнула.

— Он — гиблый номер.

— Сам знаешь, она все равно влюблена.

— Потому что упертая, как осел.

— Таким никогда не везет.

— К тому же, не герой, уродина, наивная идиотка и…

У меня задрожала нижняя челюсть, выбивая неровный такт. Как они сногсшибательно правы.

Фарр сложил руки на груди.

— Сейчас мы должны провести срочный военный совет, и каждому, включая досточтимого эрла, мозги нужны трезвыми. Не время играть в игры, «заигрывать со всем миром» и прочее!

Мои мозги не трезвы. Они не трезвы всякий раз, когда рядом оказывается этот несносный эрл.

А он теперь будет рядом всегда.

— Ну и дуреха, я же говорил, — не замедлил сообщить очередной мотыль.

Я стиснула зубы.

— Топиться не буду, даже не зови. Я… с тобой, Фарр.

Но пока я тут медленно переживала, неожиданно случились супружеские разборки.

— Фарр, — Аврора повторила его надменную позу, как зеркало, — ты это серьезно? Забыл, что сам бледнел как полотно какой-то час назад?

И брови свела точно как муж. Вайд помрачнел пуще ночи.

— У меня не было выбора, если уж на то пошло, потому что некоторые решили, что знают все лучше всех. Заря, если бы ты не была моей женой, я бы тебя прибил за такое.

— Ты меня не прибивал за такое даже в первую минуту знакомства, — самодовольно заявила Ро.

Одна из теток немедленно добавила:

— А следовало бы. Раз сама не можешь.

— Повесилась на шею парню как камень, и на дно тащишь.

— Но он же первый назвал меня нареченной! — воскликнула Ро настолько жалобно, что меня пробрало.

— А ты и поверила.

— Просто он не узнал тебя как следует, а теперь выбора нет, парень-то ответственный, не то, что…

— А ну умолкли, — сурово прикрикнул на демонов Ро Фаррел, заметив, как вся женина бравада испаряется, — это вопрос не для данного места и времени. В любом случае, как бы мне ни было жаль, у меня защитки больше нет, так что придется уж как-то справляться, но у нашего драгоценного эрла она есть. И…

Чак заворошился и со стоном сел, потирая поясницу.

— Возьми мою, командор, — протянул он Вайду шнурок с ларипетрой, который умудрился не потерять, — я справлюсь. Тебе нужнее.

Доселе холодный Фарр начал наливаться багрянцем.

— Так уж справишься! — снова завопила очухавшаяся ящерица Чаку прямо в ухо.

Он лишь глаза закрыл и не шелохнулся.

— Ес-сли воз-зьмеш-шь — ты слабак!

Обе змеи обвились вокруг Фарра черным дымом. И мы внезапно оказались практически повержены. Демоны — такие разные… Но шипят одно и то же. Как это странно…

Это на столько странно, что не может быть правдой. Я могу быть слабаком, но Фарр? Чак? Ро?..

Это большой, грандиозный… обман. Я хлопнула в ладоши со всей силы. Раз, два, три.

Вся троица дернулась, демоны отползли, посмотрели на меня.

— Военный совет, — напомнила я. — Его… все равно надо провести. Фарр… ты королевский дознаватель, ты поднял Ис и империю с нуля, ты же лучший в стратегии и никто из нас не сумеет организовать общие силы так, как ты. Чак… ты и не в такие переделки попадал, верно? И всегда умел выкрутиться — кто, как не ты, найдет выход и теперь, как и способ воплотить его в жизнь? Ро — ты наше сердце, наша душа, наша заря, ты умеешь зажечь жизнь даже там, где ее нет, не так ли? Мы… справимся.

Наверное, это была лучшая речь в истории, какую я произнесла. Пикси, змеи, мотыльки, тетки, ящерица — побледнели в еле заметные видения.

— Если мы не станем держаться вместе, то закончим в какой-нибудь реке у сирен. Они твердят всем то же самое — вы не заметили? Будто мы недостаточно хороши, глупы, слабы, не справимся… Но все сразу не могут быть недостаточно хороши, глупы, слабы и не в силах справиться. Страхи лгут. Мы просто живы. Помнишь, Ро? Без страхов человек все равно что мертв.

Я не ожидала, что меня так вдохновенно понесет не на тему истории.

— Мы всего отчаянно живем свою жизнь, пытаясь вдохнуть того неба над нашими головами, кто как умеет. Мы принимаем решения, потому что без этого никак. Они не всегда плохи или хороши, иногда они — просто решения. Мы делали все, что могли тогда, когда их приняли. Или не все, и теперь нам стыдно и приходится отвечать за последствия. Но это ведь все еще не значит, что мы — такие, как уверяют наши страхи. Вне зависимости от того, кто и как живет свои жизни, они выносят одинаковый вердикт «недостоин и ничтожен», вы разве не видите? Кто же достоин — им ли судить нас? Кто знает, что и почему мы сделали или не сделали? В Вестланде я сказала бы — Видящий. Но если Видящий — это предок Жан-Пьери… то я не уверена. Прошлое — в прошлом, но будущее еще не случилось. И все возможно, если понадобится. Давайте начнем… совет. У меня есть идея и… твоя ларипетра, Чак, для нее очень пригодится.

Я протянула одну ладонь Чаку, вторую — Фарру.

— Мы гордимся тобой, — соизволил шепнуть мотылек.

И вдруг все демоны начали хлопать в ладоши, лапы, крылья — у кого что.

— Может, она и не королева друидов, но королева демонов — точно, — фыркнул Аврорин пикси.

Вот уж кем бы мне точно не хотелось быть.

Чак прищурился, хмыкнул и вместо ладони вложил в мои пальцы свою охранку.

— Развлекайся, королева.

Встал, придерживаясь за алтарь. Отвернулся ото всех.

Фаррел крякнул. Пожал мою руку, кивнул. Обратился к Кастеллету:

— Предлагаю заключить временное перемирие.

Аврорины глаза лучились светом. Она смотрела на меня, улыбалась до ушей и что-то говорила одними губами. Что-то хорошее.

Ну, что ж…

Кастеллет покосился на Фарра через плечо. Взгляд его был недоверчивым и… подозрительно влажным. Он глянул на Ро, на меня, снова на Фарра, тряхнул своим рыжим чубом и разъехался улыбкой:

— Ладно, капитан. Раз уж я твой помощник и зять — так и быть. На повестку дня ставлю жизнь ребят и вот этой барышни, что спит. Забрать их — а потом и о побеге думать.

— Ребят?..

Фарра, как, впрочем, и нас, это резкая перемена в Чаке обескуражила, хотя, пожалуй, она была к лучшему.

— Я согласна, — поддержала Кастеллета Аврора и уселась на траву по-турецки. — Мы не можем уйти без Вира, Бимсу и Фриды.

Чарльз посчастливел и, к нашему с Фарром неудовольствию, уселся напротив зари.

Мы с братом — что нам оставалось — последовали их примеру. Подогнули под себя ноги.

Фаррел шумно выдохнул, прикрыл глаза, помассировал виски костяшками пальцев.

— В чем состоит твоя идея, Тиль? — поинтересовался он глухо.

— Эй, — ткнула Аврора мужа в плечо, морща лоб. — А что насчет детей?

Фаррел вспылил.

— Ну, а что насчет детей? Я же не изверг — конечно, бежать будем с ними, не раньше, чем выздоровеет Фрида и нам отдадут юнг.

— Их зовут Вир и Бимсу, — издевательски вставил Кастеллет.

Взглядом Фарра, брошенным исподлобья, можно было резать кристалл. Однако, его темная светлость собрал себя в кулак и продолжил:

— Судя по всему, нас не тронут, если мы сделаем вид, что и не думаем бежать. С этим утверждением все согласны?

Мы переглянулись и, подумав, закивали по очереди: идейный вдохновитель, мошенник и ученый. Фаррел зазвучал увереннее и тверже:

— Поэтому план — ослабить действие яда, совершить чудо и попытаться бежать с юнгами во время праздника. Временем ожидания стоит воспользоваться, чтобы отдохнуть и подкрепиться.

Кастеллет почесал затылок:

— Ветреное и цитрусовое поможет — это точно.

— Откуда знаешь? — усомнился Фаррел.

— В юности у нас был курс по ядам от Звездочета. Основное действующее вещество в желтом тумане — змеиный яд, это южное зелье.

Змеиный яд. Я прошептала:

— Подколодка.

Чак серьезно кивнул.

— Вероятно, на Гудру используют его. Змеиный яд, как известно…

— … снижает давление и частоту сердечных сокращений.

Это мне было известно. Но змеи водились только высоко в горах Черного Тополя, мне не приходилось с ними встречаться лично вплоть до сегодняшнего дня.

Чак сделал жест в сторону Фриды, дыхание которой успокоилось.

— Не знаю, как долго ее пичкают этим ядом изверги Гудру.

— Позволь напомнить, что и ты пичкал ядом некоторых присутствующих, — встряла Аврора.

Кастеллет смешался.

— У меня… было противоядие!

— Все равно это непростительно.

Огненная ящерица забралась Чаку на плечо. Кастеллет вздрогнул и побелел в который раз.

— Изверг — это ты!

Ящерица верещала так, что даже если Гудру не собирались подслушивать, все равно услышали бы.

— Мы заключили перемирие, Ро, — одернул Фарр жену. — То, что нельзя простить, не означает, что он сейчас нам не союзник. Создание, ты… погуляй пока.

Это относилось к демону Кастеллета — брат махнул ему рукой совершенно по-дознавательски.

А я задумалась, глядя на Чака: что можно простить, а что нельзя? Что — абсолютное добро, а что — абсолютное зло? Почему Гудру мне не простить, а Чака… я готова? Может, и они, и Седрик — все достойны понимания и прощения?..

Ну — да. Все мы люди со своими жизнями и пониманиями, и даже Видящий не стал бы судить нас. Потому что Сваля давно нет, и он тоже был человеком со своими… светлячками. Но… вовсе без ориентира жить нельзя.

Ориентир — это уважение. Пока ты своей свободой не мешаешь свободе другого — на здоровье. Но мы постоянно совершаем ошибки. Мы постоянно задеваем чужие свободы и миры. И тогда… что мы делаем? Вот это и есть ключ к тому, можно ли простить.

Сожалеем ли мы, хоть немного? Если да — надежда есть. И Кастеллету… жаль. Его ящерица дословно кричит об этом.

— Тиль?..

Кастеллет тормошил меня за руку, а Фарр — ждал ответа. Я моргнула, задевая ресницами маску. Меня о чем-то спросили?

— Как предлагаешь бежать? — повторила Ро. — Вплавь не выйдет. Плот?

Я отрицательно замотала головой.

— Уточним у Фриды, но, думаю, она использовала что-то в этом духе, и ничего не вышло. Помните? Нельзя бежать, потому что «сирены охраняют остров». Да и за нами будут наблюдать. Я предлагаю ларипетру.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Чак.

— Помните, как Ро упала в воду? До того, как…

Ну, вот это все.

Аврора опустила голову.

— Признаться, я помню смутно. Но — ты права — ларипетра светилась. Я пока плохо ее понимаю.

— Чак? Фарр?

— Ро зачем-то хватала нас за руки, — пожал Кастеллет плечами. — Боялась, наверное.

Я прищурилась.

— Вы не видели… м… нечто вроде мыльного пузыря?

Неужели его видно только сверху, снаружи, ну — не знаю?

— Верно! — вспомнил вдруг Фарр. — Я думал, показалось… И спасли нас просто сильные эмоции.

Кастеллет повторил задумчиво:

— Пузырь?.. Пожалуй… Это… что же — ларипетра?

Я торжествующе кивнула.

— Но у нас были охранки. Почему же сработала только светилка Ро?

— Она ведь потеряла свою охранку — тем более!

Я потянулась через середину нашего круга к запястью Авроры и ее браслету.

— Эта ларипетра оправлена в серебро. Которое как раз является проводником электричества, плюс морская вода, электролиз… Я думаю… именно в том и секрет.

— Ты думаешь? — Голос Кастеллета прозвучал жестко и скептично. — И готова поставить наши жизни на кон, чтобы проверить эту теорию?

— Я готова пойти к берегу и попробовать сейчас. Но не уверена, что сиренам или островитянам стоит лицезреть заранее, какой козырь мы храним в рукаве. А бежать прямо сейчас нельзя — мальчишки.

Развела руками.

— Выходит… — Чак скрипнул зубами, провел рукой по горлу.

Я насмешливо похлопала его по плечу.

— Можно подумать, ты никогда не рисковал своей шкурой.

— Трус, — согласилась со мной ящерица.

— Хватит, — прервала нас Аврора. — Я согласна с Тиль — у нас нет большого выбора, придется пробовать.

Я объявила:

— Мне нужно серебро. У тебя есть, Кастеллет?

— По-твоему, я ходячая лавка?

— Ну, я — ходячая энциклопедия, почему бы тебе не быть лавкой?

На сей раз вмешался Фарр.

— У меня есть серебро. Цепочка. Вот.

Он расстегнул замок на своей шее и протянул мне.

— Этого хватит?

Я очень надеюсь. Хотя чем больше, тем лучше, я полагаю. Возможно, от количества серебра зависит степень электролиза и, следовательно, размер купола… Или и вовсе он сам. В куполе Ро поместились трое. Остались я, ребята и Фрида. Верно, у мальчишек тоже есть защитки. Тогда все получится.

— И я обещала Риньи немного звездной пыли. Это плата за то, что они подождут нас у берега.

Кастеллет встал и прошелся по поляне туда, сюда, заглянул вниз с обрыва. Вернулся и ткнул туда, где заканчивалась земля:

— Пусть ждут там. Мы нырнем отсюда.

Мы так и вскочили на ноги все разом.

— Что⁈.

— И у меня есть серебряное кольцо. Мы можем объявить на празднике, что еще не поженились. Скажем, что дадим обеты перед алтарем. И… сиганем на глазах у всех. Очередной побег века, а, Ро?

Аврора обхватила себя за плечи. Фарр сдвинул брови. Подошел к обрыву, заглянул. Смерил Чака взглядом. Посмотрел на меня.

— Напишешь Риньи, Тиль?

— Но, Фарр… — голос зари дрожал.

— Даже если туземцы станут подозревать нас в чем-то, то никто не станет ожидать, что мы прыгнем с обрыва. А там — глубоко. Можете сами посмотреть.

Я отерла лоб.

С наступлением темноты Фарр определял наше положение по звездам, чтобы соотнести его с картой, изображенной на алтаре. Созвездие Русалки почти у самого горизонта вместо зенита в столь ранний час говорило о том, что тайфун занес нас гораздо дальше, чем мы добрались бы своим ходом в два дня. Мы находились примерно на той же широте, куда доплыл в свое время Фарр, только сильно западнее.

— Думаешь, это значит, что солнечный ветер… скоро проявит себя? — спросила я, намечая на карте параллели.

Фарр покачал головой.

— Островитяне говорили про «край авроры бореалис», значит, это еще не здесь. Да и слишком тепло для полярного сияния. Но, возможно, скоро.

Я кивнула, снова устремила взгляд к небу. Посмотрела на свои наброски — в свете костра было видно очень неплохо.

Костер должен был служить ориентиром для «Искателя», на который еще засветло была отправлена Голубинка. Поддерживать огонь придется до утра — на всякий случай.

Ро и Чак все сумерки в поте лица трудились над откалыванием куска алтаря, а сейчас, после успеха, присоединились к мирно сопящей Фриде: Чак должен был нести дежурство перед рассветом. Лихорадка у нашей юной подопечной отступила, и можно было надеяться, что на рассвете цитрусовое зелье и вправду поможет девочке хотя бы выглядеть здоровой.

Аврора уснула, свернувшись счастливым комочком под изгрызанным рыбами-ножницами плащом Фарра. Кастеллет подложил руки под голову, вытянул ноги и подставил лицо звездному свету. Я засмотрелась на него, отрывая карандаш от бумаги. Отблески огня, отражаясь от алтаря звезд, падали на рыжие волосы, и ящерицу, пригревшуюся на груди. Выглядели оба во сне милыми, безобидными и даже… честными.

Я поняла, что губы поползли улыбкой, только когда услышала позади тихое:

— Тиль… ты правда его любишь?

Братишка Вайд накинул мне на плечи свой дублет и подсел к огню напротив, оставшись в одной рубашке. Пламя плясало прямо на его сурово поджатых губах, но только что прозвучавший вопрос был… заботливым? Взволнованным?.. Я горько расхохоталась, запрокидывая голову к звездному небу. «Любишь»?.. Надо же спросить такое. Еще и кто бы спрашивал.

— Что есть любовь, Фарр?

— Тиль, я…

Я мотнула головой и отложила блокнот. Подперла подбородок руками, подтянула спадающий дублет на плечи.

— Нет, вот серьезно: ты любишь, ты любИм — кому знать, как не тебе? Что есть любовь?

— Ну… — Фарр замялся, — это сложно объяснить, Тиль.

И сделал непроницаемое лицо. Но было поздно, меня уже охватил азарт: как темная светлость выкрутится из столь щекотливой темы? Врать он не станет — я знала.

— Ну, давай же, — подначила я.

Фаррел помешал ветки крепкой деревяшкой, заменившей нам кочергу. В небо, к созвездию Единорога вырвалась стайка искр. Я взялась за дольку запеченного желтого фрукта: остатки нашего шикарного обедо-ужина.

— Любовь — это когда кто-то становится для тебя особенно важен. Когда… ее улыбка значит все на свете.

И у самого рот поехал от уха до уха, когда скосил глаза не жену, разметавшую светлые волосы по темной в ночи траве.

— Но ведь она постоянно выводит тебя из себя. Почему ты позволяешь ей? И — так было с самого начала. Почему ты позволил ей то, чего не позволял никому? Почему не возненавидел, а полюбил?

Фарр поиграл желваками.

— Я не ненавижу, — проговорил он медленно. — Хотя и не сердиться не могу.

Я сгрызла сладкие остатки и облизала пальцы один за другим. Отерла о траву.

— Она тебя чем-то покорила еще до того, как ты понял, не так ли? Вопреки всякому здравому смыслу, которого в тебе хоть отбавляй.

Вайд тихо засмеялся в темноте ночи.

— Тиль, у тебя ведь был только тот трактат о буллинге.

— Мне хватило. Видишь ли, дорогой брат… Когда кто-то случайно попал тебе в сердце, даже если ты против… Даже если ты не делал для этого ничего… Это ты называешь любовью? Допустим. Мы не имеем влияния на то, случится она с нами или нет. Мы в ней не виноваты. Но зато можем влиять на то, что с нею сделаем. Если бы Ро выступила против империи, заняла сторону Жан-Пьери, что сделал бы ты?

— Этого ведь не случилось.

— Фарр. Ответ. Выбрал бы Ро или империю?

Мы словно вернулись в нашим урокам во дворце. Он помрачнел.

— Ты сама знаешь.

— Да. Мы с тобой из того города, в котором долг важнее чувств, а потерянные шансы — дело привычное. Мы иногда даже не догадываемся, что что-то потеряли, и почти всегда уверены, что оно того стоило. Ты бы вспоминал о ней, тебе было бы больно, но… стал бы ты несчастлив навсегда?

— Меня пугают дебри твоего сознания, Тиль.

— Это незамутненный разум, а не дебри. Ты бы сам выбирал, опять же: быть счастливым или скиснуть навсегда. И — уверена — ты бы ни за что не выбрал второе. Чувства — дело преходящее, Фарр, и мы с тобой оба это знаем. Над их появлением мы не властны. Но над тем, будут они жить или нет — еще как. Их можно заставить пройти, если это необходимо. Игнорировать, как демонов. Лицезреть с земли, как созвездия Несуществующих Созданий, — я ткнула пальцем в небо. — Так что кому какая разница, люблю я или нет. Я — то, кем я сама решу быть. И явно не несчастно влюбленной.

— Ты не справишься, — вмешался бессмертный мотыль.

Я попыталась его прихлопнуть, но ожидаемо ничего не вышло.

— Ты права, Тиль. Но, знаешь… несмотря на то, как я злюсь на Аврору… гораздо чаще, чем чувствую, как люблю… Несмотря на это, именно благодаря ей я снова жив. Или жив в принципе — как никогда не был. Любовь, любовь, которую мы себе позволяем, Тиль — она делает нас живыми.

А я умру. И таков мой выбор. Будучи замужем за тем, кого полюбила. Ах, ирония судьбы.

Завтра мы потребуем свадьбы. Я отобрала у Фарра «кочергу» и ударила по веткам, чтобы искры полетели в небо тысячами.

— Видящий свидетель, Тиль, как же вы похожи с Ис.

Я мгновенно вскипела:

— Ты знаешь, что я не выношу, когда ты нас сравниваешь, Фарр.

С детства. Ис — беспринципная, избалованная, изнеженная. И — мелкая. Мы никогда рядом не стояли, хотя ей я никогда не скажу об этом. Она же младшая сестренка. Но не боле.

— Ты просто ревновала ее к брату, — напомнил один из этих насекомых размером с кулак.

— И ничего ты не решаешь сама, как видишь.

— Все решают чувства.

Я ударила ладонью по коленке.

— А вот и не все. Пошли прочь!

Фарр вздохнул.

— Эта горечь и безвыходность… Сестренки мои, почему счастье улыбаться выпало мне, а не вам? Я чувствую себя виноватым. Должно было бы случиться наоборот.

И неловко усмехнулся. Я скорчила рожу.

— Наслаждайся, братец. Разрешаю. Ты честно заслужил, вот правда. А я… завтра замуж выхожу, за потомка самого Видящего, на свеже нанесенном на карту острове, возле камня из звездной пыли — разве, по-твоему, я несчастлива? Доброй ночи, и не задавай мне больше глупых вопросов.