Тильда. Маяк на краю света

Глава 22 О великом морском сражении, больничном листе и побочных эффектах ветреного зелья

Море Белого Шепота, окрестности острова Гудру. Вечер восьмого орботто.

Я шла и шла, уже даже, в сущности, не глядя, куда иду. Даже не пытаясь гадать и дрожать, что стало с Чаком — чпокнулся он в мигмар полностью или наполовину — вдохнуть воздуха, или его прибил дядя Тири, или он утоп, или вот-вот постучится в мой исчезающий шар и спросит: «какие твои предложения, трусишка?».

Надо было идти, и я шла.

А в один прекрасный момент почва убежала из-под ног, и свет кувыркнулся. Свалившись навзничь в конечном счете и предчувствуя, что вот-вот пленка взорвется водой прямо в легкие я увидела… его. Прекрасное, бескрайнее, подернутое периной облаков… небо.

Жить однозначно стоило.

Чпока не случилось. Просто раз — и вокруг вода: сверху, снизу, справа и слева, но я вижу… небо. И резко меня что-то дергает к нему, пусть собственных усилий уже и не хватает, пусть нагрудник и тащит на дно.

Всплывшие три пузыря из мигмара. В последнем — вместе с дядей Тири был заперт возбужденно жестикулирующий Чак. Таки его втянуло. Или втянули. Я избавилась от тяжелого нагрудника, едва не потеряв тюк со спины, раскинулась звездой на поверхности, жадно дыша и заслоняясь от агрессивного солнца ладонями. Остались только невероятная живая лазурь и я. Небо — это самая прекрасная вещь, какая только бывает на земле. Или в море. Ну… и не совсем на земле или море, по чести уж говоря…

Даже прекраснее, чем воздух сам по себе. Воздух без пространства — он ничто. А небо — вечно и свободно. И даже если я сейчас умру…

Внезапно мигмары тревожно заколыхались, пришли в движение, дергая ногу. Я подняла голову, щурясь от боли и света откуда-то оттуда, где солнце, словила выражение лиц отчаянно прыгающих в них мужчин и… поняла. Сирены были здесь. Тут и там по плечи в воде. Пялились неподвижно на меня. И шипели зловеще во главе с Финтэ:

— Тиль-да…

А у меня больше нет ларипетры или даже нагрудника. Только маска с мерчивильского фестиваля, мамина шкатулка в штанах, книжный горб, петля трех мигмаров на лодыжке и ускользающее сознание.

Но Чак и прочие, удерживая равновесие на своих сокровищах, радостно тыкали куда-то мне за спину. Я обернулась. И снова стрельнуло в затылок до темноты. Огромная тень… Корабль… Корабль?.. «Искатель Зари»!

И прозрачный пузырь, криво двигающийся к нам. Я прищурилась. Но в отражении солнечных лучей от глади моря, чересчур ярком после подводного полумрака, не могла рассмотреть ничего больше, кроме того, как в нем больно преломляется свет.

— Думаешь, они спасут тебя? — Финтэ выпустила воздух сквозь зубы яростно. — Хватайте ее!

Я бы пошла ко дну от одного страха. Но в тот момент… рядом с мигмаром воткнулся гарпун. Сирены нырнули. Я поджала ноги под грудь, распласталась, как могла, на поверхности и суетливо погребла в сторону корабля, в сторону шара, в сторону спасения, как можно дальше отсюда: они ведь схватят меня, они схватят нас, утащат на дно, и надежду тогда уже не ухватить за хвост — я не хочу назад…

Привязанные к ноге полные воздуха три шара неотрывно тащились следом, чудовищно задерживая и сковывая движения.

Кто-то схватил меня за ногу. Не кто-то, а известно, кто… Дернул вниз…

Я взмахнула руками, будто бы за воду можно было удержаться, захлебнулась в морской пене… Неужели конец будет таким?

Пронзительный птичий крик сорвался сверху, и в плечи больно вцепились острейшие когти. Голубинка⁈. Мой верный белый кречет — она тщетно пыталась потянуть меня на себя, не пустить в пучину с врагом; я нечаянно кувыркнулась, и от когтей досталось серой руке, схватившей меня за лодыжку. Шипение… Свобода. И арбалетный выстрел.

Что-то позади взорвалось предсмертным криком и окрасилось в ту самую чернильную кровь.

— Тиль!

Аврора протягивала руку. Плевать, как, откуда… я приняла и… тихо чпокнула. В объятия Ро и Фарра, и мы покатились по внутренней полости их шара, окончательно теряя равновесие. У них не было великолепной инновации «артефакт на веревочке». Центр тяжести постоянно смещался, и центробежная сила работала против нас.

Но… зато у них имелось то, в необходимости чего я уверяла Чака: страховка с корабля. С помощью которой нас подтягивали в сторону его корпуса. Солидный фигурой Гупо и кто-то еще так и стреляли по сиренам, сменив гарпун на арбалеты: те шипели, ныряли и крутились вокруг мигмаров.

Стоит им сориентироваться, что это не ларипетра — и проникнуть внутрь окажется лишь вопросом времени. И утянуть ребят обратно на дно. Не затем я брела сквозь тоннель в печальном одиночестве… Я решительно уперлась свободной ногой в бедро Фарра, перехватила водорослевую сетку рукой и дернула на себя.

— Они не поместятся! — воскликнула Ро, снова падая Фарру под ноги.

Но мы только чпокнули Фридиного отца вместе с львиной долей сокровищ, конкретно выросли в размерах и снова брякнулись о прозрачные стенки в беспорядке.

— Морские медведи!

Фарр выговорил это прежде, чем огромный мигмарный аквариум Хью попытался выбить его за предел.

— Просто развяжите артефакт… Отделите кристалл, — пояснила я, продолжая тянуть следующих узников.

Какая-то сирена впилась зубами в веревку, и дело застряло.

Фаррел, взявшийся было мне помочь, снова выругался медведями и ринулся в схватку. Выпустил локоть Ро — понятное дело — и его выпихнуло в воду.

— Фарр! — завопила Аврора и бросилась вслед за мужем.

Вместе с нашим в очередной раз повернувшимся пузырем. Я удержала подругу за руку. Ту самую, на которой была светилка.

— Ты… не сможешь выйти, пока ЭТО на тебе.

Артефакт не обесточить так просто, как наш самопальный. Его можно снять, но… да и что она сделает?..

Тем не менее, Аврора нервно задергала замочек непослушными пальцами, не выпуская мужа из виду.

— Постой, Ро… Помоги!

Вайд не доплыл до той самой сирены, а на него уже набросились две других. Дознаватель крутился с ножом в одной руке и рапирой в другой, но никакого вреда нанести коварным морским девам не мог. Мы с Ро выпустили Хью и сокровища, и Фридин отец, уже привычно не говоря ни слова, схватил инкрустированный кинжал и бросился на помощь дознавателю как раз в тот момент, когда одна из противниц впилась в его ногу зубами.

Глупо. Самоотверженно. И… бессмысленно.

Голубинка остервенело клевала в темечко перегрызающую веревку сирену, едва та выныривала из воды. Пока прочная водорослевая сеть держала нас всех вместе.

Улучив момент, мы снова потянули мигмары на себя. «Чпокнули» Прума, Бруно и старика. Шар снова раздулся. До «Искателя» оставалась пара подходов.

Последний шарик крутился юлой: Финтэ и еще трое пытались влезть внутрь — к дяде Тири и Чаку — но те мужественно оборонялись ножами и… в море растекалось слишком много темной крови. Плохо. Это привлечет морских медведей со дна…

Вайд и Хью от атаки ушли в глухую оборону. Оба были ранены и то и дело уходили под воду. Их противники тоже были ранены, но увеличивались числом. А мы удалялись и ничем не могли помочь…

В голове мир и шар кружились калейдоскопом. Абсолютное светопреставление.

— Фарр…

Ро наконец расстегнула замочек ларипетрового браслета. И в тот момент друг за другом произошло сразу несколько вещей.

Я выпустила Прума, Бруно и старика из плена мигмара. Вывалившись, они спровоцировали очередную потерю равновесия в нашем пузыре, вследствие чего водорослевая веревка натянулась как струна, аквариум Чака и короля подпрыгнул над водой, вчпокнув кого-то из атакующих, совершил немыслимый кувырок в воздухе, и веревка, скрепляющая нас, мигмар и медь… лопнула.

Хью воспользовался начальной частью момента и потянул еле гребущего Фарра к спасительному аквариуму и… остался ни с чем.

Мы ткнулись в бок «Искателя» и оказались чересчур тяжелы, чтобы вытащить весь пузырь разом.

Браслет упал на гору сокровищ и потерялся из виду.

Гупо метнул гарпун еще раз и наконец попал. Сирену, которой не повезло, разорвало на щепки, ее рывком втянули на корабль мимо нас. Кровь сирен была темной, очень темной.

И — вместо вишенки на торте — над водой показались головы морских медведей. Сиренам теперь угрожала не меньшая опасность, чем оставшимся без защиты мужчинам, и они оставили людей в покое.

Я видела еще, как Чак подхватил тонущего Фарра, как ушла под воду Ро… Потом откуда-то появился острый прищуренный взгляд Риньи, и доктор цокнул языком и прилюдно снял с меня мерчевильскую маску, несмотря на все мои — и, кажется, не только — попытки ему помешать. И вроде бы я уже на палубе, и тут твердо, и сухо, и пахнет почему-то смолой и свежей стружкой. И размазывающееся лицо Фриды, что лепечет что-то про желтый туман, и еще приплетает совершенно Аврорино слово «лазарет»… А потом мягко, тепло, будто шкура, и запах мяты, и что-то пряное на языке — ветреное зелье, это несомненно, это… И то самое «трусишка», и нежное ощутимое каждой клеточкой тела объятие…

Невероятный сон.

Я сладко потянулась, ворочаясь под одеялом. Люблю сны… Безумные, но… Вот так легко, изящным росчерком пера, оставляя на губах лишь сладкую улыбку до ушей, а на душе — удовлетворение хорошо закончившимся опасным приключением, они приходят и растворяются в небытии. Фоновая работа мозга, подсознания. Ничего удивительного, что утром сон похож на забытую последнюю строку старого стихотворения. Не открывая глаз, я перевернулась на живот, с наслаждением потерлась носом и щекой о подушку, зарываясь в благоухание чистой постели.

Скоро на урок к заучке Фарру. Все-то он хочет знать… А где ее достанешь, эту информацию…

Если хотя бы половина приснившегося была правдой, жизнь Стольного никогда не останется прежней. Но это просто сон.

Кунст, наверное, уже печет булочки с прошлогодними яблоками.

Еще только минутка. Как же хорошо. Будто случилось что-то замечательное. Будто бы что-то в принципе случилось. Будто бы наконец случились настоящие люди и настоящая жизнь, а не вот это все.

Аврора. Аврора ведь случилась?..

Я снова энергично выгнулась в постели, мазнула рукой по шее, плечу, подмышкой скользнула вдоль тела под одеяло… и что-то в моем стройном утре лопнуло.

Мне никогда бы не пришло в голову лечь спать без одежды. А ее там, где полагалось, совершенно точно не было.

Я мигом открыла глаза. Их встретило невозмутимое мерцание коптящей свечки под черным чугунным чайником. Рядом миниатюрная чашечка. Дальше — все как-то мутно. Я невольно потянулась к ручке чайника — еще не дотронулась, а уже тепло от нагретого металла… Но… гм. Таких предметов у меня в башне нет. И — моя рука, что к ним потянулась, была все-таки до самого плеча и дальше, подозрительно дальше голой. А… попытавшаяся спасть от движения смутно знакомая хорошо выделанная шкура подсказала, что не только рука. И не только спина, не только подмышка, не только то, что под ней.

А я вся, абсолютно. Так вот почему так уютно… равномерное распределение тепла. Я хотела встать, но вышло только перевернуться на спину, одновременно оборачиваясь шкурой. От одного того, что села, зашатался весь мир вокруг.

Я подождала, и зрение прояснилось.

На стене, прямо напротив явно не моей кровати с балдахином висела картина. Мальчик, идущий против бури. Картина дяди Захариуса.

Пол легко качался. Отдаленно что-то где-то скрипело. И… свежий соленый ветер энергично играл с… занавесками на окне.

Мерчевильскими занавесками.

Возле чайника обреталась деревянная шкатулка с секретом. Распухший от влаги томик и ворох покореженных бумаг с моими расплывшимися пометками.

И фестивальная маска.

Я спохватилась и, придерживая подмышками края шкуры, подозрительно знакомой уютной, легкой, медвежьей — поспешила вернуть маску туда, где ей место. Не хватало еще, чтобы…

Шрамы красят только воинов. А это не про меня.

Судя по всему, они все еще есть.

Гарпуны и сирены… Прошило вдоль позвонка. Это тоже не приснилось?.. Закончив с завязками на затылке, я прикоснулась к вискам. Судорожно поймала попытавшуюся свалиться со стратегических мест шкуру.

Свечка под чайником успокаивающе подмигнула. Судя по запаху, внутри пульфит. Тонизирующий нервическую систему и оказывающий успокоительное действие горький топольский мох. Вот, что мне точно пригодится. Я опустила босые ноги на пол — как же здорово чувствовать приятно теплые доски пятками. Налила себе чашечку настоя, взяла в ладонь, поводила донышком по ее поверхности. Тепло. И… от пушисто-мягкой шкуры телу приятно.

Встать получилось с трудом. По стене я добралась до картины. Захариус изобразил Фарра в его четырнадцатую весну. Потом эту картину повесила в лавке Ро, а Чак — как сорока, прикарманил, прикрываясь партнерством. Слямзил в свою каюту на «Искателе».

Эту самую.

Я залпом выпила чай и вернулась к бумагам — они безнадежно пострадали. Корабль знакомо качнуло, меня повело вбок и швырнуло носом вниз; к счастью, на кровать. Бумаги рассыпались по полу, как листья клена по осени.

Раз я у Чака в каюте, значит, и с ним все должно быть в порядке.

С ним, кажется, в принципе не бывает иначе. Разве что истерика. Ну, такое с кем только не случается.

Мы женаты?.. Я почесала лоб. Положительно не помню.

Истерик не случается с Фарром Вайдом. Он — скала и образец самообладания. Но не он ли… шел ко дну?.. И вытащил его именно Кастеллет — это ведь не плод воспаленного воображения?..

Да нет, это точно невозможно, ведь эти двое не переносят друг друга. Столь парадоксальное видение можно свалить на ветреное зелье.

Морские медведи… то сражение, пузыри ларипетры и сокровища, аквариумы… это все правда случилось⁈.

Король Тириан Басс, «дядя Тири».

Нет, быть не может. Что-то из всей этой фантасмагории мне точно приснилось.

Так не бывает.

Гарпун, разорвавший сирену едва не надвое… Шипение Финтэ: «Ти-ильда»…

Я подтянула подушку и спрятала в нее всхлип и резко нахлынувший бессознательный страх.

Обычно я боюсь настоящих опасностей. А это…

А это постравматический стресс.

Снаружи раздались шаги. Я вцепилась в свою шкуру и подушку, а ниже пояса меня будто парализовало: ни встать, ни сесть, ни хотя бы перевернуться с живота. Даже не слабость, а… Морские медведи пойми — что теперь⁈.

Но в дверном проеме появилась всего лишь Аврора Бореалис. Моя паника улеглась.

— Ро! — воскликнула я и простерла к ней руки.

Это все, на что согласилось мое тело. Но Аврора к кровати подлетела тут же.

— Тиль!

Сгробастала меня в крепкие объятия. Я обняла ее в ответ, подтягивая шкуру на груди.

— Это… это все правда было?..

Меня било мелкой дрожью. Ро тихо засмеялась, отстранилась, отвела мои бесформенные от избытка соли волосы с лица.

— Значит, ветреное зелье все-таки подтирает память.

Я возразила, мотнув головой:

— Всего лишь ограждает нервическую систему пациента от возбудителей, с которыми она не может справиться самостоятельно. Но… я уже не знаю, что мне снилось, а что…

Я почесала затылок. Если все это — правда, я действительно справиться с ней не в силах.

— Доктор Риньи тоже сказал, что у тебя нервное истощение. Я… не удивлена. Но если бы не ты, Тилечка, вы бы не выбрались. Еще и с таким… размахом.

И она по-сестрински ласково поцеловала меня в щеку.

— Тилечка⁈.

— Ой, у меня на родине так склоняют имена, — рассмеялась Ро, махнув рукой. — Когда хотят выразить… ну, нежные чувства. Уменьшительно-ласкательное наклонение, так это называют.

Верно. Она ведь из другого мира. Еще и такое у нас теперь бывает. Я неловко усмехнулась.

— Раньше мне не приходилось принимать ветреное зелье. Честно говоря… ощущения странные. Как и со всем… прочим.

Паралич тоже не вяжется с прочитанным. Хотя, едва я расслабилась, как смогла пошевелить пальцами на ногах и перевернуться на бок.

Еще и не потерять шкуру.

Постравматический стресс мало исследован, но такие последствия?..

— А ты подойди к этому так, будто тебе выписали больничный. И наслаждайся.

— Больничный?..

— Больничный лист — такая справка от авторитетных лиц, что нездоровье освобождает тебя даже от мыслей о выполнении всяческих дел.

Кажется, у меня уже был больничный лист несколько дней назад. И дыра в жизни. Когда они попали в тайфун, а я спала… под «колыбельной сирены». Неудобно как-то… Все время выпадать из событий.

Но сил их жить тоже не наблюдается. Честно говоря, мне даже на палубу нос высунуть страшно — а вдруг на горизонте появится какой-нибудь кит-убийца их детских страшилок?

«Мы же герои! И тебя вытащим, трусишка!..»

А я — не герой, ага. Мне можно валяться с больничным листом.

— Кстати, — Ро подняла палец, отпуская меня.

Удалось сесть и не свалиться. Уже успех. Аврора подошла к тумбочке с чайником и достала из обнаружившегося в боку ящичка какую-то баночку.

— А где… Чак? — задала я почему-то наименее актуальный вопрос из всех, провожая ее движения взглядом.

Ро открыла баночку, села рядом и велела:

— Сними маску.

Я схватилась за завязки на затылке. Нет!

— Чак на мостике, выполняет свои обязанности первого помощника капитана. Тиль, это для твоих шрамов. Риньи согласился с моим предложением, что стоит попробовать. Сними.

Я прищурила один глаз, недоверчиво заглядывая, что у нее там такое.

— Это слизь сирены, — пояснила Аврора. — Она на сутки обеспечивает невидимость погруженным в нее предметам. Возможно… ну, я так подумала, что если нанести ее на сами шрамы…

Больше не раздумывая, я забрала у подруги баночку. Понюхала. Не пахло решительно ничем.

— Это… с убитых сирен?

Ро спала с лица. Посерела, почти в тон их коже.

— Это было ужасно, не напоминай… До сих пор в дрожь бросает.

Она отвернулась, зашагала туда и сюда, обхватив себя руками.

— Постоянно задаю себе вопрос, отчего мир невозможен.

— Может быть… потому, что жизнь полна разнообразия, которое приводит к естественным конфликтам? — подала я идею.

Ро покачала головой.

— Но понять… хотя бы понять было бы неплохо. Позволить разнообразию… быть.

— И ты бы осталась на острове Гудру?

— Ты что! — глаза ее так и вспыхнули. — С этими фанатиками⁈

— А как же мир?

Я весело подняла бровь. Понимаю Фарра — подкалывать нашу зарю очень… забавно? А она и не догадывается.

— Когда вас пнули в озеро, я их убить была готова — это правда… Но это ничего ведь бы не решило, Тиль. Воины Оло схватили нас и отвели к алтарю — он объявил, что сирены желают познакомиться с королевой друидов и потомком Сваля. Что это потеря для их народа, но они готовы возвести аврору бореалис в почетные гости и даже ее мужа… Ерунда всякую. Ну, и мы прыгнули с обрыва согласно плану. И никого не убили!.. А когда я позвала сирен в раковину и они приплыли, Гупо без предупреждения открыл огонь…

Так мы примерно и думали. Зрелище и вправду было ужаснейшим, но… вполне закономерным. Тут или мы их, или они нас, третьего — увы — было не дано. Уважение? Не сработало с Финтэ, не сработало с Гупо. Уважение — удел отдельных индивидов.

— Не представляю, как этого можно было избежать, — я развела руками. — Сирены держали на дне своих «гостей», чтобы весело провести время. Выпускали их на прогулки, дурачились… Для их… мм… самосознания в том не было ничего плохого. И не переучишь. То же самое — народ Гудру, столетиями живущий с морскими девами в связке.

— Так по-твоему, надо вступать в войну при каждом столкновении?

— Нет. Наблюдать — достаточно. Желательно — издалека. Я теперь без зелья засыпать буду бояться. Сколько я… проспала?

— Всего лишь ночь, как и полагается всем нормальным людям, — пожала Ро плечами, криво улыбаясь.

Я подобрала под себя ноги — тело обретало оптимистичную способность осознанно двигаться.

Вообще-то, это тоже побочка ветреного зелья: порой может блокировать не те нервные импульсы, что нужно.

Развернулась к подруге:

— Я хочу знать все!

Аврора засмеялась:

— Да вообще-то, это я хочу знать все, Тиль! Чак с Фарром меня отправили спать — представляешь⁈ Споили чем-то! Это все тот же грог, я помню такой в Буканбурге… Каковы свиньи? После всего! Сказали, что «хватит мне волноваться». А сами закрылись в рубке, потом утопали на мостик к звездам… Вот эти двое — как раз ненормальные и вряд ли спали! Утром тоже говорить не захотели — велели вот к тебе идти и носа на палубу не показывать. Будто это очень важно. Им предстоит решать «мужские дела». Мужские дела — каково⁈ У этой-то парочки! Веришь⁈. Тут еще пропавший король объявился, островитяне… отец Фриды, сокровища — экипаж в восторге и спился бы, если бы не мой муж капитан. Теперь трюм забит сундуками, камнями и еще… Видящий знает, чем. Кроме рабов. Гупо и Китэ отправили заниматься описью. Чак сказал, вы украли их у сирен. Это правда? Ну, Кастеллет, конечно, в своем репертуаре…

Я покачала головой, весело фыркая. Ро не меняется. И как хорошо, что в этом безумном мире есть хоть что-то постоянное. Потянулась за чайником:

— Есть вторая чашка?

— Сейчас! — с готовностью соскочила с кровати Ро и полезла в ту же тумбочку, только в другой ящик.

В поисках подставки я вспомнила про мамину шкатулку. Провела пальцами по вырезанному узору. Потом. Сейчас нет сил. Поставила чайничную подставку со свечой на нее прямо на кровати. Ро вернулась с такой же чашкой, сбросила ботинки, залезла на кровать и уселась, скрестив ноги, напротив. Подставила свой малюсенький сосуд под струю горячего пульфита.

— Кто придумал зажечь свечку? — кивнула я на подставку и налила себе.

— Я. По-моему, живой огонь куда душевнее кристалла.

Я кивнула.

— Это правда.

Тем более, что я теперь на кристаллы смотреть вовсе не хочу. Прав был папа, сторонясь их… Опасные и полные загадок одновременно предметы.

Случайный взгляд показал, что браслета на запястье Ро больше не было. Остался в сокровищах, наверное… А раньше она за него держалась, как за воздух.

Но без светилок и кристаллов… А, подумаю завтра. У меня же этот, как его, «больничный лист». Освобождение от всего, что серьезно. Пока можно к делам не прикасаться.

Я отпила чаю. Горько, свежо, хорошо…

— Так вы правда с Чаком вместе? — поинтересовалась подруга, осушая свою чашечку и доливая чая. — Он кажется счастливым. Сам на себя не похож.

Я покраснела. Почему-то. Почувствовала. Но Ро не могла этого видеть — маска скрывала не только шрамы, но и сдающие с потрохами мимические движения: очень удобно.

Даже если слизь сведет следы ран, стоит подумать о том, чтоб маску оставить в основе гардероба. Надеюсь, не единственной.

Это ведь не он… Снял… Да ну, зачем бы…

«Не чванься, Тиль! Мы женаты».

У-ух. Я его прибью, если…

Я его в принципе прибью.

— А куда… делась моя одежда?.. — спросила я как бы между прочим.

Аврора неопределенно махнула рукой:

— Пришлось ее снять — мы же все были насквозь мокрые, а тебя морозило. Шкура оказалась самым лучшим решением.

Только где эта одежда — я не в курсе.

— А Чак?..

— А что Чак?

— Ну… а он где спал?

Аврора закатила глаза, выражая абсолютное неодобрение поведением наших мужей:

— Говорю же тебе — они с Фарром вовсе не спали. Сразу пошли курс строить. И меня брать с собой не захотели.

Осушила еще чашечку. Посмотрела в окно и пояснила уже спокойнее:

— Я понимаю — уйти из окрестностей острова было срочно, но меня зачем со счетов сбрасывать? Да и ведь если ребята не отдохнут, то в следующий форс-мажор кто нас вытянет?.. А Фарр ранен…

Кажется, именно это ее беспокоило больше прочего. Что удивительного?..

К тому же, Ро и сама не железная, а еще и из другого мира, где в принципе не убивают. Тем более — гарпунами.

Правы ребята, что не дали ей вмешаться в дела и отправили пить чай. Я уж позабочусь, чтоб наша заря тоже больничным листом обзавелась.

Я подлила ей чаю из тяжелого и горячего чайника.

— Как он?

Аврора вздохнула.

— Прежде, чем уйти к тебе, я заставила его принять осмотр доктора Риньи. А то ведь перевязал обрывком рукава и типа норм… Просто вдруг у этих сирен все не так просто, понимаешь?.. Если их слизь делает невидимым, если они нападают на корабли и утягивают людей на дно, то кто знает, чем чреваты их укусы?..

— И что сказал доктор?

— Да он к Джарлету ушел… Тот все еще в коме, представь… Честно, Тиль, я бы тоже не против ударной порции ветреного.

Она опрокинула чай в горло одним разом, прополоскала рот, отвернулась.

— Просто это не в моей натуре… Не могу отказаться чувствовать. Это как предать себя саму. Риньи говорит, рана не опасная, никаких изменений незаметно, но…

Меня охватила тревога.

— Но что?

— Но Фарр поседел.

— Поседел⁈

— Ну… не постарел, и то хорошо, — невесело усмехнулась Ро, играя прозрачной чашкой на свету.

Ага. А вдруг. Ну, доктор Риньи от такого случая не отмахнется, конечно, станет наблюдать… Но было бы неплохо узнать, что оно там с укусами сирен. Может, спасенные островитяне знают. Фрида с отцом, например — все же, у них была в семье знахарка. Кстати, об отце Фриды.

— А… Хью?

— Хью?

— Отец Фриды. Он ведь тоже был ранен.

— Я думала, он и был седым?

Я покачала головой. Выпила еще чаю. Вот оно как, значится. Есть ли время гонять чаи и валяться?..

Я хотела сбросить шкуру, но вовремя вспомнила про отсутствие чего бы то ни было под ней:

— Мне бы… одеться.

— Одеться?.. Тиль, у тебя пока строгий постельный режим: говорят, ветреное зелье влияет на двигательные рефлексы…

— Влияет. Но… — я спустила ноги на пол и, собираясь подняться, в недоумении свалилась обратно.

Аврора рассмеялась и подняла чайник, чтобы уберечь мое непослушное тело от ошпаривания.

— Как же мне сесть за письменный стол? — подала я жалобный голос с подушки.

— А зачем тебе за письменный стол?..

— Так… надо все описать, упорядочить, найти причины… Шкатулку открыть, книгу исследовать…

— Это буду делать я, а тебе нельзя волноваться…

— Это еще кому нельзя! Постой!.. Ведь пульфит в сочетании с ветреным только усиливает…

— Успокоительный эффект, — подтвердила Ро. — Потому Риньи тебе прописал и одно, и другое. И мне тоже… Но я не буду, я — вообще — еще на палубу проберусь, раз ты в порядке…

— Тебя же попросили не выходить?

— Попросили, но… Тиль, они ведь будут обязанности назначать, объявлять курс и план, распределять добычу… Фарр впервые заинтересовался командой, и я такого не увижу⁈. А Чак, вместо того, чтоб ставить палки в колеса, сотрудничать собрался. И «не высовывать нос»⁈. Списать со счетов?.. «Не волноваться»⁈.

Мда… Звучит ведь так, что пропустить невозможно… Чисто ради академических целей.

— Я тоже хочу.

— Ты упадешь.

— Нет, если ты подставишь плечо.

Тогда и Ро проконтролирую, чтоб не выкинула ничего, и… на Чака полюбуюсь. И посмотрю, к лицу ли Фарру седина.

Аврора и Чак на меня плохо влияют.